Текст книги "Всеобщая история"

Автор книги: Полибий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 118 страниц)

28. Если в переходе римлян в Сицилию мы не находим нарушения клятвы, то нельзя, пожалуй, указать основательного повода или уважительной причины другой войны ⁷⁰, которая привела к договору о Сардинии. Несомненно, карфагеняне вынуждены были временным положением в противность всякому праву очистить Сардинию и уплатить названную выше сумму денег. Ибо жалоба римлян на карфагенян за то, что во время Ливийской войны они обижали на море торговых людей их, была удовлетворена тем, что римляне получили от карфагенян всех людей, отведенных в карфагенские гавани, и в благодарность за то возвратили без выкупа всех находившихся у них пленных. Подробнее мы говорили об этом в прежней книге ⁷¹.

После этого нам остается по тщательном рассмотрении решить, на которую из сторон падает вина за Ганнибалову войну.

29. Что говорили в то время карфагеняне, мы уже изложили; теперь скажем о том, что говорили римляне. Хотя римляне, раздраженные падением города заканфян, не представили тогда своих оснований, однако о них говорится в среде римлян часто, многими лицами. Первое основание то, что нельзя отвергать договора, заключенного с Гасдрубалом, хотя карфагеняне и осмеливались утверждать противное; ибо при заключении его не было добавлено, как в договоре Лутация: «входит в силу, если угодно будет римскому народу»; но Гасдрубал полномочно заключил договор, в коем значилось, что карфагеняне не вправе переступать Ибер с военными целями. Кроме того, договор относительно Сицилии, как утверждают и карфагеняне, гласил, что «союзники той и другой стороны должны быть обоюдно неприкосновенными», и не только тогдашние союзники, как толкуют карфагеняне, потому что в таком случае, наверное, было бы прибавлено, «что кроме существующих нельзя приобретать новых союзников» или что «вновь приобретенные союзники не включаются в этот договор». Так как ничего этого в договоре вписано не было, то ясно, что оба народа обязывались навсегда оставлять неприкосновенными всех союзников другой стороны, как тогдашних, так и вновь приобретенных. Да это и совершенно понятно. Ибо, наверное, не стали бы народы заключать такого рода договор, который отнимал бы у них самих право приобретать выгодных по обстоятельствам времени друзей или союзников, а по принятии таковых обязывал бы сносить терпеливо причиняемые им обиды. Напротив, главная цель договора для обеих сторон состояла в том, чтобы тогдашних союзников одной стороны не тревожила другая и чтобы одна сторона ни под каким видом не принимала к себе союзников другой. Относительно будущих союзников условлено было то же самое, что «одна сторона не вправе набирать наемников или что-либо приказывать другой в ее владениях или в среде ее союзников; неприкосновенны должны быть все союзники для обеих сторон».

30. Если так, то неоспоримо было и то, что заканфяне за много лет уже до времен Ганнибала отдали себя под покровительство римлян. Важнейшим свидетельством этого, признаваемым и самими карфагенянами ⁷², служит то, что по случаю возникших у них междоусобных распрей они возложили замирение их не на карфагенян, хотя эти последние были соседи их и располагали уже делами Иберии, но на римлян, при посредстве которых и восстановили у себя государственный порядок. Таким образом, если причиною войны признавать падение Заканфы, то необходимо согласиться, что начали ее несправедливо карфагеняне вопреки договору Лутация, по силе которого обе стороны обязаны оставлять неприкосновенными союзников друг друга, и вопреки договору Гасдрубала, по которому карфагенянам возбранялось ходить войною за реку Ибер. Наоборот, если причиною войны считать отнятие Сардинии и одновременную с ним денежную дань, то необходимо допустить, что карфагеняне имели достаточное основание объявить Ганнибалову войну, ибо, будучи вынуждены обстоятельствами сделать уступки, они и воспользовались обстоятельствами для того, чтобы отмстить обидчикам.

31. Быть может, некоторые читатели, относящиеся без разбора к подобным предметам, скажут, что мы без нужды входим в подробное рассмотрение этих вопросов. По моему мнению, если бы нашелся такой человек, который является самодостаточным во всяком положении, то для него знание прошлого может быть, пожалуй, хотя и приятным, но не необходимым делом. Однако нет никого, кто бы при слабости человеческой решился утверждать это в отношении ли своих собственных или общественных дел; ибо, каковы бы ни были удачи в настоящем, никто из людей здравомыслящих не может ручаться с уверенностью за будущее. По этой причине, утверждаю я, ознакомление с прошлым не только приятно, но еще более необходимо. Действительно, каким образом найти защитников и союзников тому, кто сам обижен, или родина коего терпит обиду, или побудить других участвовать в осуществлении замыслов тому, кто помышляет о завоеваниях и о наступлении? Далее, каким образом человек, довольный своим настоящим, сумеет побудить других к упрочению его положения и к охранению имеющихся у него благ, если ему совершенно неизвестно прошлое этих людей? Все люди, постоянно применяясь к данным обстоятельствам и принимая на себя личину, говорят и поступают так, что трудно постигнуть настроение каждого, и истина часто бывает слишком затемнена. Напротив, деяния прошлого, проверяемые самим ходом событий, указуют подлинные чувства и мысли каждого народа и научают нас, откуда мы можем ожидать благодарности, услуг, помощи и откуда противоположного этому отношения. Часто во множестве случаев мы можем с помощью прошлого открыть того, кто пожалеет о нас, разделит наше негодование и отмстит за нас, а все это представляет величайшие выгоды для частного человека и для государства. Вот почему и историкам, и читателям истории следует обращать внимание не столько на изложение самых событий, сколько на обстоятельства, предшествующие им, сопровождающие их или следующие за ними. Ибо, если изъять из истории объяснение того, почему, каким образом, ради чего совершено что-либо, достигнута ли была предположенная цель, то от нее останется одна забава ⁷³, лишенная поучительности; такая история доставит скоропреходящее удовольствие, но для будущего окажется совершенно бесполезною.

32. Должно полагать поэтому, что ошибаются люди, находящие нашу историю неудобною для приобретения и чтения по той причине, что она состоит из многих больших книг. На самом деле несравненно легче приобрести и перечитать сорок книг, как бы сотканных на одной основе, и проследить по ним с достоверностью события Италии, Сицилии, Ливии от времен Пирра до падения Карфагена ⁷⁴, а равно непрерывный ряд событий в остальной части земного мира от бегства спартанца Клеомена до битвы ахеян с римлянами на Истме, нежели читать или приобретать сочинения писателей, излагающих эти события по частям ⁷⁵. Не говоря уже о том, что сочинения эти по объему гораздо больше наших записок, читатель не может извлечь из них ничего определенного: во-первых, большинство писателей рассказывают об одних и тех же событиях неодинаково; потом, они оставляют в стороне события единовременные с описываемыми, между тем из сравнительного обозрения и обсуждения сопоставленных событий получается иное представление о событиях отдельных, чем из разрозненной оценки; наконец, писатели эти вовсе не могут касаться самого важного в событиях. По нашему мнению, необходимейшие части истории те, в которых излагаются последствия событий, сопутствующие им обстоятельства и особенно причины их. Так мы находим, что Антиохова война зарождается из Филипповой, Филиппова из Ганнибаловой, Ганнибалова из Сицилийской, что промежуточные события при всей многочисленности их и разнообразии, все в совокупности ведут к одной и той же цели. Все это можно понять и изучить только при помощи общей истории, но не из описаний одних войн, каковы Персеева или Филиппова, разве кто-нибудь из читателей вообразит, что предлагаемые этими историками описания одних только сражений дают ему верное понятие о последовательном ходе целой войны. Это совершенно невозможно: насколько изучение отличается от простого чтения, настолько, по моему мнению, наша история превосходит частные повествования.

33. По выслушании защитительной речи карфагенян – здесь мы уклонились в сторону – римские послы ничего не отвечали. Старейший из них указал сенаторам на свою пазуху и прибавил, что здесь он принес войну и мир, вытряхнет и оставит им то или другое, как они прикажут ⁷⁶. Царь карфагенян ⁷⁷предложил послу вытряхнуть, что им угодно. Лишь только римлянин объявил, что вытряхивает войну, тут же большинство сенаторов воскликнуло, что они принимают войну. Засим сенат и послы разошлись.

Рис. Ганнибал.

Между тем Ганнибал, зимовавший в Новом городе, прежде всего распустил иберов по родным городам их с целью внушить им охоту и ревность к предстоящим предприятиям. Потом, на тот случай, если бы ему самому пришлось отлучиться куда-либо, брату своему Гасдрубалу он дал указания относительно того, как он должен управлять и командовать иберами, как готовиться к войне с римлянами; в-третьих, позаботился о мерах безопасности для Ливии. Далее, руководствуясь верным, мудрым расчетом, он переместил ливийские войска в Иберию, а иберийские в Ливию и тем соединил обе части войск узами взаимной верности. В Ливию перешли терситы, мастианы, кроме того, ореты и олкады ⁷⁸. Из этих племен набрано было всего тысяча двести человек конницы и тринадцать тысяч восемьсот пятьдесят пехоты. Сверх этого числа было восемьсот семьдесят человек балиарян ⁷⁹. Настоящее имя их пращники; употребление пращи дало одинаковое название как народу, так и занимаемому им острову. Большую часть поименованных выше войск Ганнибал послал в ливийские Метагонии ⁸⁰, а некоторых назначил в самый Карфаген. Из так называемых метагонитских городов он отрядил в Карфаген другие четыре тысячи пехоты, которые должны были служить заложниками и вместе подкреплением ему. В Иберии Ганнибал оставил брату Гасдрубалу пятьдесят пятипалубных кораблей, два четырехпалубных и пять трирем; из них вооружены были командою тридцать два корабля пятипалубных и все пять трирем. Конницы оставил он четыреста пятьдесят человек ливио-финикиян ⁸¹и ливиян, триста лергетов ⁸², тысячу восемьсот нумидян, именно: массолиев, массайсилиев, маккоев ⁸³и живущих при океане мавров ⁸⁴; пехоты оставил одиннадцать тысяч восемьсот пятьдесят человек ливиян, триста лигистян, пятьсот балиарян и двадцать одного слона.

Не следует удивляться, что мы с такими подробностями перечислили распоряжения Ганнибала в Иберии, каких едва ли можно бы ожидать даже от того, кто сам делал все эти распоряжения, не следует также спешить с упреком, будто мы уподобляемся историкам, под видом истины предлагающим ложь. Дело в том, что в Лацинии ⁸⁵мы нашли этот перечень войск на медной доске, изготовленной по приказанию Ганнибала в бытность его в Италии, и признали, что начертанный на ней список вполне достоверен, почему и решились воспользоваться этими показаниями.

34. Приняв все меры безопасности относительно Ливии и Иберии, Ганнибал нетерпеливо поджидал отправленных к нему кельтами послов. Он собрал точные сведения и о плодородии страны у подошвы Альп и по реке Паду, и о количестве населения ее, а также о военной отваге тамошнего народа, наконец, что самое важное, о присущей ему ненависти к римлянам со времени войны, о которой мы сообщали в предыдущей книге с целью подготовить читателей к предстоящему теперь рассказу. Вот почему сюда обращены были его надежды, и он давал всевозможные обещания через послов, поспешно отправленных к кельтским владыкам, обитающим по сю сторону Альп и в самих Альпах. Ганнибал был убежден, что тогда только в состоянии будет вынести войну с римлянами в Италии, когда ему удастся заранее преодолеть все трудности пути, прибыть в названные выше страны и приобрести в кельтах помощников и союзников в задуманном деле. Когда прибыли вестники и объявили о благоволении и ожиданиях кельтов, а также о том, что переход через Альпы слишком труден, хотя не невозможен, Ганнибал к началу весны стянул свои войска из зимних стоянок. Незадолго перед тем получены были известия о положении дел в Карфагене. Ободренный ими и преисполненный уверенности в сочувствии граждан, он стал теперь открыто воспламенять войска к борьбе с римлянами, причем рассказал, с какою дерзостью римляне требовали выдачи его и всех военных вождей, говорил им о высоких достоинствах страны, в которую они придут, о благорасположении и союзе кельтов. Полчища с восторгом приняли его речь; Ганнибал похвалил их за это, назначил определенный день для выступления в поход и распустил собрание.

35. Покончив со всем этим на зимней стоянке и приняв достаточные меры для охранения целости Ливии и Иберии, Ганнибал в назначенный день выступил в поход, имея с собою около девяноста тысяч пехоты и тысяч двенадцать конницы. По переходе через реку Ибер он покорил народы илургетов ⁸⁶и баргусиев, а также эреносиев и андосинов до так называемой Пирены ⁸⁷. Подчинив все эти народы своей власти и взяв приступом некоторые города, хотя и скорее, чем можно было ожидать, но лишь после многих жестоких сражений и с большими потерями в людях, Ганнибал оставил Ганнона правителем всей страны, что по сю сторону реки Ибера, и дал ему неограниченную власть над баргусиями: этим последним он доверял менее всего по причине сочувствия их римлянам. Из своих войск Ганнибал отделил Ганнону десять тысяч пехоты и тысячу конницы; ему же оставил и все припасы войск, вместе с ним выступивших в поход. Такое же количество войска он отпустил на родину с целью иметь друзей в покинутых дома народах, вместе с тем внушить остальным надежду на возвращение к своим очагам, наконец с целью расположить к походу всех иберов не только тех, которые шли с ним, но и остающихся дома, на тот случай, если когда-либо потребуется их помощь. Остальное войско, таким образом облегченное, он повел за собою, именно: пятьдесят тысяч пехоты ⁸⁸и около девяти тысяч конницы; перевалил с ним через так называемые Пиренейские горы к месту переправы через реку, именуемую Роданом. Войско его отличалось не столько многочисленностью, сколько крепостью здоровья, и было превосходно испытано в непрерывных битвах в Иберии.

36. Дабы изложение наше не осталось совершенно непонятным для читателей, не сведущих в этих странах, нам необходимо рассказать, откуда вышел Ганнибал, сколько и какие страны были пройдены им, и в какие местности Италии он прибыл. Мы должны сообщить, впрочем, не одни только имена стран, рек и городов, как поступают некоторые историки, воображая, что этих сведений достаточно для ясного понимания каждого предмета. По моему мнению, наименованием местностей известных очень много облегчается запоминание описания; относительно же совершенно неизвестных местностей перечисление имен имеет так же мало значения, как и употребление непонятных слов и нечленораздельных звуков ⁸⁹. Так как мысль не имеет никакой опоры и не может приурочить известие к чему-либо знакомому, то рассказ получается беспорядочный и совершенно непонятный. Вот почему необходимо изыскать средство, при помощи которого можно будет в повествовании о предметах неизвестных давать читателю в руководство представления по мере возможности верные и близкие ему.

Первое и важнейшее знание, общее всем людям, есть деление и упорядочение обнимающего нас небесного свода, благодаря чему все мы, если хоть немного возвышаемся над толпою ⁹⁰, различаем восток, запад, юг и север. Второе знание то, благодаря которому мы помещаем различные части земли под одним из поименованных выше делений и всегда к какому-нибудь из них умственно приурочиваем упоминаемую страну, таким образом страны неизвестные и никогда не виденные низводим к понятиям знакомым и привычным.

37. Если эти понятия имеют значение для всей земли, то нам остается на основании их разделить по тому же способу и известную нам землю и тем привести читателей к правильному представлению о ней. Известная нам земля делится на три части ⁹¹, коим соответствуют три наименования: одну часть ее называют Азией, другую Ливией, третью Европой. Границами этих стран служат реки Танаис ⁹²и Нил, а также пролив у Геракловых Столбов. Между Нилом и Танаисом лежит Азия, помещаясь под небесным пространством между летним востоком ⁵* и югом. Ливия лежит между Нилом и Геракловыми Столбами, находясь под южным делением небесного свода и следующим за ним зимним западом ⁶*до равноденственного запада, что у Геракловых Столбов. Эти обе страны, говоря вообще, занимают пространство к югу от нашего моря ⁹³в направлении с востока на запад. Европа лежит против них к северу, простираясь без перерыва с востока к западу. Важнейшая и обширнейшая часть ее лежит под самым севером, между реками Танаисом и Нарбоном ⁹⁴, протекающим недалеко к западу от Массалии и устьев реки Родана, которыми эта последняя изливается в Сардинское море. Начиная от Нарбона и в окрестностях его живут кельты до так называемых Пиренейских гор, тянущихся непрерывно от нашего моря до наружного. Остальная часть Европы, простирающаяся от названных гор на запад до Геракловых Столбов, омывается нашим морем и наружным; та страна ее, которая тянется вдоль нашего моря до Геракловых Столбов, называется Иберией, а та, которая лежит вдоль наружного моря, именуемого Великим, не имеет общего названия, так как стала известною лишь с недавнего времени. Населена она варварскими многолюдными племенами, о которых подробнее будем говорить после.

38. Относительно Азии и Ливии, в той части гор, где они соприкасаются между собою в пределах Эфиопии ⁹⁵, никто до нашего времени не может сказать с достоверностью, образуют ли они дальше по направлению к югу непрерывный материк, или омываются морем. Точно так же неизвестным до настоящего времени остается пространство между Танаисом и Нарбоном к северу; быть может, будущие старательные изыскания поведают о нем что-либо, а все то, что говорится об этих странах, должно считать плодом невежества пишущих и баснями. Вот сведения, предлагаемые мною с тою целью, дабы сделать рассказ мой хоть сколько-нибудь понятным для людей, незнакомых с этими странами, дабы они могли руководствоваться делениями свода небесного и с помощью хотя бы общих понятий следить за нашим рассказом и иметь какую-либо опору ⁹⁶. При созерцании предметов мы привыкли поворачиваться лицом всякий раз к тому, на что нам указывают; подобным образом мы должны всегда обращать и направлять наш мысленный взор к тем странам, которые упоминаются в повествовании.

39. Покончив с этим, возвратимся к продолжению начатого рассказа. В это время карфагеняне владели всеми частями Ливии, обращенными к внутреннему морю, от жертвенников Филена ⁹⁷, что у большего Сиртиса, до Геракловых Столбов. Длина этого морского побережья свыше шестнадцати тысяч стадий. Переправившись через пролив у Геракловых Столбов, они завладели также всей Иберией до тех скал, которые составляют оконечность Пиренейских гор у нашего моря; горы эти разделяют иберов и кельтов. Названные скалы отстоят от пролива, что у Геракловых Столбов, тысяч на восемь стадий, именно: от Столбов до Нового города, некоторыми именуемого Новым Карфагеном, откуда Ганнибал начал поход свой в Италию, считается три тысячи стадий ⁹⁸; от Нового города до реки Ибера две тысячи шестьсот; от Ибера до Эмпория ⁹⁹тысяча шестьсот стадий; отсюда до переправы через Родан около ¹⁰⁰тысячи шестисот; теперь это последнее расстояние измерено римлянами в шагах и старательно обозначено в расстояниях по восьми стадий ¹⁰¹. Путь от переправы через Родан вдоль самой реки по направлению к источникам до начала прохода через Альпы в Италию тысяча четыреста стадий, засим остается самый перевал через Альпы в тысячу двести стадий; пройдя его, Ганнибал вступал в равнины Италии по реке Паду. Таким образом, ему нужно было пройти от Нового города всего около девяти тысяч стадий. Что касается длины пройденного расстояния, то теперь он прошел почти половину всего пространства; в отношении же трудностей пути ему оставалось еще больше половины.

40. Итак, Ганнибал намеревался переходить через Пиренейские горы, исполненный страха перед кельтами, самою природою защищенными в своих землях. Тем временем римляне узнали от посланных в Карфаген послов о принятом там решении и о произнесенных речах, а также раньше, чем ожидали, получили известие о переходе Ганнибала с войском через реку Ибер, постановили прежде всего отправить во главе легионов Публия Корнелия в Иберию и Тиберия Семпрония в Ливию. Пока они набирали легионы и делали прочие заготовления к войне, раньше выбранные люди для основания колоний в Галатии спешили привести это дело к концу заблаговременно. Они быстро укрепляли города, поселенцам отдан был приказ быть на местах в тридцатидневный срок, причем на каждую из двух колоний назначалось тысяч по шести человек. Один город основали римляне по сю сторону реки Пада и назвали его Плаценцией ¹⁰², другой по имени Кремону, по ту сторону реки. Лишь только города были заселены, как галаты бои, давно уже готовые изменить союзу с римлянами и только не имевшие удобного к тому случая, теперь воспрянули духом и, возлагая надежды на скорое прибытие карфагенян, о коем извещали их посланцы Ганнибала, отложились от римлян, оставив на произвол судьбы заложников, выданных ими римлянам при окончании прежней войны; мы говорили об этом в предыдущей книге. Бои призвали к участию в восстании инсомбров, соединились с ними благодаря давнему недовольству сих последних против римлян, разорили страну, разделенную по жребию между римскими колонистами, бежавших преследовали до Мутины ¹⁰³, римской колонии, и осадили их. В числе запертых в городе римлян было три знатных гражданина, посланных сюда для раздела земли. Один из них – Гай Лутаций, некогда облеченный даже званием консула; два других – бывшие преторы. Когда они потребовали переговоров, бои согласились; но как только римляне выступили вперед, те вопреки уговору схватили их в надежде получить в обмен за них своих заложников. Узнав об этом, претор Луций Манлий, который с войском находился по соседству оттуда, поспешил на помощь к своим. Когда бои узнали о приближении римлян, то устроили засаду в лесах, и как только римляне вступили в покрытые лесом местности, бои со всех сторон ударили на них и многих перебили. Остальные сначала бросились было бежать; но по достижении безлесных местностей ¹⁰⁴они кое-как собрались, так что отступление, хоть и с трудом, совершено было в порядке. Между тем бои, преследовавшие римлян по пятам, заперли и этих в деревне по имени Таннет ¹⁰⁵. По получении в Риме известия о том, что четвертый легион их окружен боями и подвергается жестокой осаде, назначенные для Публия легионы были отправлены на помощь теснимому войску под начальством претора, а тому приказано было стягивать и набирать другое войско у союзников.

41. В таком положении были дела у кельтов с самого начала войны до прибытия Ганнибала, и ход событий был приблизительно таков, каким мы изобразили его раньше и теперь.

Между тем римские консулы по окончании всех приготовлений к собственным предприятиям с наступлением лета отправились с флотом к местам назначения, то есть Публий в Иберию с шестьюдесятью кораблями, Тиберий Семпроний в Ливию со ста шестьюдесятью пятипалубными судами. Судя по тому, с каким ожесточением Семпроний собирался вести войну, сколь значительны были вооружения его в Лилибее, куда он стягивал всех отовсюду, можно было подумать, что, пристав к берегу, он тотчас приступит к осаде самого Карфагена. Публий направился вдоль Лигистики и на пятый день прибыл от Пис к Массалии. Бросив якорь у первого устья Родана ¹⁰⁶, так называемого Массалиотского, он высадил на сушу свои войска; при этом получил известие, что Ганнибал уже переходит через Пиренейские горы, но был твердо убежден, что неприятель еще далеко от него, так как местности те труднопроходимы, а промежуточное пространство густо заселено кельтами. Однако Ганнибал с войсками явился внезапно у переправы через Родан, имея с правой стороны Сардинское море; часть кельтов он склонил на свою сторону деньгами, через земли других пробился с войсками силою. Когда Публий получил весть, что неприятель уже прибыл, он, хотя и не доверял известию, – чересчур скорым казалось ему это прибытие, – однако с целью узнать истину снял войско с судов и устроил совещание с трибунами относительно местности, какую следовало выбрать для сражения с неприятелем. В то же время триста храбрейших конных воинов Публий послал вперед, дав им в проводники и помощники в битве тех кельтов, которые состояли наемниками у массалиотов.

42. Вступив в прилегающую к реке область, Ганнибал немедленно стал готовиться к переправе в таком месте, где река течет еще по одному руслу; лагерь свой он разбил днях в четырех ¹⁰⁷расстояния от моря. Он всякими способами расположил к себе береговых жителей реки и закупил у них все суда из цельного дерева, а также значительное количество лодок, потому что многие из природанских жителей занимаются морской торговлей. От них же он получил отборного дерева, пригодного для сооружения цельных лодок, благодаря чему в два дня изготовлено было бесчисленное множество судов, ибо каждый воин, дабы не нуждаться в другом, старался сам обеспечить себе переправу.

В это время на противоположном берегу собралось множество варваров с целью помешать переправе карфагенян. При виде их Ганнибал решил, что при таких обстоятельствах и ввиду столь значительного количества неприятелей ему нельзя будет ни переправиться силою, ни оставаться на месте, чтобы не подвергнуться неприятельскому нападению со всех сторон. Поэтому на третью ночь он отрядил часть своего войска под начальством Ганнона ¹⁰⁸, сына царя Боамилкара ¹⁰⁹. Воины направились вверх по реке и прошли стадий двести, пока не достигли такого пункта, где река разделяется и образует остров; здесь они остановились. Из брусьев, добытых в ближайшем лесу, частью сколоченных, частью связанных, воины в короткое время снарядили множество плотов, пригодных для предстоявшего дела; на них-то без всякого препятствия воины переправились на другую сторону. Заняв укрепленный самою природою пункт, они остановились на один день, чтобы отдохнуть от недавних трудов и вместе с тем приготовиться, согласно полученному ими приказанию, к ближайшей битве. Ганнибал со своей стороны подобным же образом приготовлял оставшиеся при нем войска. Труднее всего было переправлять слонов, которых насчитывалось у него тридцать семь.

43. Как бы то ни было, на пятую ночь к рассвету воины, ранее переправившиеся через реку, двинулись вдоль нее на варваров, которые расположились насупротив Ганнибала, а этот последний, державший своих солдат наготове, приступил к переправе войска, причем послал на суда вооруженную небольшими щитами ¹¹⁰конницу, а на цельные лодки самых ловких пехотинцев. В верхней части реки по течению ее поставлены были большие лодки, ниже их помещены легкие, дабы цельные лодки могли переправляться с большею безопасностью, когда почти вся сила течения будет сдержана большими судами. Лошадей они придумали тащить вплавь с кормы, причем один человек с каждой стороны лодки должен был тянуть на поводьях по три-четыре лошади одновременно; таким образом, за один раз переправлено было бы значительное количество лошадей. Завидя эти начинания неприятеля, варвары кинулись из-за окопов в беспорядке и врассыпную в полной уверенности, что им легко будет не допустить карфагенян до высадки на берег. Между тем Ганнибал, лишь только заметил на противоположном берегу приближение своих воинов, которые согласно уговору, дали знать о том дымом, он тотчас приказал всем воинам, получившим это назначение, садиться в лодки и грести с силою против течения. Приказание было быстро исполнено. Когда противники среди криков схватывались друг с другом в лодках и в то же время боролись против течения, а оба войска стояли тут же по обоим берегам реки, причем карфагеняне разделяли тревогу переправлявшихся воинов и с криком бежали вдоль реки, стоявшие против них варвары пели победную песню и требовали битвы – все это представляло зрелище грозное, мучительное ¹¹¹. Как раз в то время, как варвары покинули палатки, стоявшие на другом берегу карфагеняне внезапно, сверх всякого ожидания ударили на врага, причем одни из них предали пламени неприятельский лагерь, а большая часть поражала тех, которые следили за переправляющимися. Оборот дела был неожиданный для варваров, и потому одни из них бросались спасать палатки, другие отражали нападающих и вступали в битву с ними. С другой стороны Ганнибал, у которого все шло согласно задуманному плану, немедленно выстроил своих воинов, вышедших на берег первыми, ободрял их и вступал в бой с варварами. Напротив, кельты частью по недостатку порядка, частью вследствие неожиданности происшедшего быстро оборотили тыл и бежали.

44. Таким образом, вождь карфагенян восторжествовал над трудностями переправы и одолел неприятеля; теперь он занялся переправою остававшихся на другой стороне воинов. В короткое время переправив на сю сторону все войска, Ганнибал в ту же ночь расположился станом у самой реки. На следующее утро он прослышал, что римский флот остановился на якоре у устьев Родана; тогда он отрядил пятьсот отборных конных воинов из нумидян с приказанием расследовать, где находится неприятель, как велики силы его и что он делает. В то же время он выбрал умелых людей для переправы слонов. Сам Ганнибал собрал свои войска и вышел перед ними с царьком Магилом ¹¹²и другими, явившимися к нему из равнин Пада, и через переводчика сообщил войскам решения кельтов. Больше, чем всякие речи, массу войска ободряло личное присутствие тех самых людей, которые звали карфагенян на помощь и предлагал и свое участие в войне против римлян; во-вторых, ободряюще действовала достоверность обещания Магила и его товарищей, что они проводят карфагенян по таким местностям, в которых они не будут терпеть нужды ни в чем, что войска войдут в Италию кратчайшим и безопасным путем. К этому присоединялись плодородие и обширность страны, в которую предстояло вступить карфагенянам, наконец воодушевление, с каким кельты шли на борьбу с римскими войсками. После этой беседы кельты удалились. Затем выступил сам Ганнибал. Сначала он напомнил войскам о прежних битвах, в которых, говорил он, карфагеняне, следуя его распоряжениям и советам, ни разу не терпели поражения, хотя отваживались на многие чрезвычайно трудные и опасные дела. Вслед засим он советовал воинам сохранять бодрость духа, так как они видят, что важнейшее уже совершено, потому что переправа через реку кончена, а расположение и ревность союзников они видят сами. Поэтому Ганнибал требовал предоставить ему заботиться о подробностях дела и, повинуясь его распоряжениям, показать себя воинами доблестными и достойными прежних подвигов. Толпа отвечала на это выражением горячего сочувствия и готовности; Ганнибал благодарил воинов и, помолившись за всех богам, распустил собрание, приказав всем подкрепить себя и поспешно приготовиться, ибо на заре предстояло выступление из стоянки.