Текст книги "Всеобщая история"

Автор книги: Полибий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 118 страниц)

14. Поле сражения после битвы.

Пространство, разделявшее войска, которые еще уцелели, все было залито кровью, наполнено ранеными и убитыми, и эти последствия поражения сильно затрудняли действия римского военачальника. И в самом деле, кучи трупов, истекающих кровью и наваленных друг на друга, а также вооружение, разбросанное повсюду в беспорядке вместе с людьми, мешали движению построенного правильно войска. Тем не менее Публий распорядился перенести раненых в тыл, гнавшихся за неприятелем hastat'ов отозвал звуками трубы назад, поставил их впереди поля сражения ²⁷против неприятельского центра, а principes'ам и triari'ям велел тесно сомкнуться в ряды на обоих флангах и проходить вперед мимо трупов. Когда пространство это было пройдено и principes'ы поравнялись с hastat'ами, полчища с величайшей яростью и стремительностью ударили друг на друга. Воюющие были почти равносильны по численности и воодушевлению, равно по вооружению и храбрости, посему исход битвы долгое время оставался неизвестным, ибо сражавшиеся считали своим долгом держаться на своих местах до последнего издыхания. Наконец возвратились из погони за конницей Масанасса и Лелий и каким-то чудом вовремя подоспели к делу. Нападение произведено было ими с тыла, благодаря чему большая часть воинов Ганнибала истреблена была на месте, а из бежавших уцелели лишь весьма немногие, потому что в деле участвовала конница, и местность была ровная. Потери римлян убитыми превышали тысячу пятьсот человек, карфагенян было убито больше десяти тысяч и немного меньше взято в плен.

15. Бегство Ганнибала.

Так вышеназванные военачальники завершили последнюю битву, окончательно решившую распрю в пользу римлян. После сражения Публий пустился в погоню за карфагенянами, разграбил их стоянку и возвратился к себе в лагерь. Ганнибал с немногими конными воинами отступал безостановочно к Гадрумету и там укрылся. Во время битвы он сделал все так, как только может и обязан делать доблестный вождь, искушенный во многих битвах. Так, прежде всего он попытался было вступить самолично в переговоры с врагом, дабы тем положить конец распре, а это свидетельствует, что он при всем сознании прежних успехов умел не доверять судьбе и заранее допускал совершенно неожиданный исход борьбы. Отважившись затем на битву, Ганнибал действовал именно так, как при вооружении его войска следовало действовать в борьбе с римлянами. Тогда как римский военный строй и римское войско трудно разорвать ²⁸, солдаты, оставаясь в том же строю, имеют возможность вести сражение отдельными частями или всею массой по всем направлениям, ибо ближайшие к месту опасности манипулы каждый раз обращаются лицом, куда нужно. К этому следует добавить, что вооружение римлянина и обороняет его, и поднимает его дух, потому что щит его велик, а меч не портится в действии. Трудно поэтому бороться с римским солдатом и трудно одолеть его.

16.И все-таки Ганнибал умел принять своевременно против всех их приспособлений рассчитанные меры с несравненною проницательностью. Так, с самого начала он запасся большим числом слонов и потом ставил их перед боевой линией с целью расстраивать и разрывать ряды неприятелей. За слонами он помещал прежде всего наемников, а дальше карфагенян, дабы истощить силы врага в предварительной борьбе и продолжительной сечей иступить его оружие, а также для того, чтобы принудить карфагенян нахождением в середине оставаться на местах во время сражения, как говорит Гомер:

... чтоб каждый, если не по воле, то по нужде сражался***.

Воинов отборнейших по мужеству и отваге он ставил в некотором расстоянии от прочего войска, дабы они издали наблюдали за ходом сражения и, в целости сохраняя свои силы и бодрость духа, могли в решительную минуту послужить своею доблестью. И если Ганнибал, до сего времени непобедимый, сражен был теперь, невзирая на то, что сделал все возможное для достижения победы, то нельзя осуждать его строго. Иной раз судьба противодействует замыслам доблестных мужей, а иногда, как гласит пословица, «достойный встречает в другом достойнейшего». Это, можно сказать, и случилось тогда с Ганнибалом ( Сокращение).

17....Выражение ²⁹горя, превосходящее меру того, что мы привыкли наблюдать у большинства, как нечто обычное, лишь тогда вызывает участие в очевидце или слушателе, когда видно, что это горе испытывается на самом деле и вызвано тяжкими бедствиями; в этом случае чрезмерностью горя только усиливается сострадание в каждом из нас. Напротив, когда подобное выражение горя притворно и рассчитано на обман, оно вместо сострадания возбуждает гнев и ненависть: так именно было с послами от карфагенян. Публий в немногих словах начал с того, что римляне вовсе не обязаны снисходить к карфагенянам, ибо и карфагеняне не отрицают того, что они первые подняли войну на римлян, в противность договору захватив город заканфян, недавно еще учинили новое вероломство, преступив клятву и нарушив написанный уже договор. Однако, продолжал Публий, римляне ради самих себя и во внимание к превратности человеческого счастья решили воспользоваться победою с умеренностью и великодушно. Карфагеняне сами, говорил он, убедятся в том, если правильно взглянут на теперешнее положение дел. Так, чего бы римляне ни потребовали от карфагенян и к чему бы ни обязали их, карфагеняне не должны находить требования их тяжкими; напротив, малейшее послабление со стороны римлян они должны бы почитать для себя необычайным счастьем, ибо судьба в наказание за неправду отняла у них всякое право рассчитывать на сострадание и милость и предала их в руки врагов. После этого Публий объявил послам даруемые римлянами выгоды, а равно и те тягости ³⁰, которые они должны были принять на себя.

18. Условия мира.

Из предложенных условий важнейшие были следующие: карфагенянам предоставляется владеть городами в Ливии, какие были во власти их и раньше, до объявления войны римлянам, владеть землею, искони им принадлежавшею, вместе со стадами, рабами и прочим достоянием. С того же дня карфагеняне освобождаются от неприязненных действий, будут жить по собственным законам и обычаям, не содержа у себя римского гарнизона. Таковы были выгоды; тягости же следующие: карфагеняне обязаны возместить римлянам все потери, причиненные во время перемирия, возвратить пленных и перебежчиков за все время войны, выдать римлянам все военные суда, за исключением десяти трехпалубников, равно как и всех слонов; не объявлять войны без соизволения римлян ни одному из народов ни за пределами Ливии, ни в самой Ливии, возвратить Масанассе дома, землю, города и прочее имущество как самого царя, так и его предков в тех пределах, какие будут им указаны, в течение трех месяцев кормить римское войско и выдавать ему жалование, доколе из Рима не прибудет решение касательно этих условий. Карфагеняне обязуются уплатить десять тысяч талантов деньгами в продолжение пятидесяти лет, внося ежегодно по двести эвбейских талантов. В обеспечение договора карфагеняне обязаны дать сто заложников, каких укажет римский военачальник, возрастом не моложе четырнадцати лет и не старше тридцати.

19.Вот что объявил послам римский военачальник. Те поспешили с ответом домой и сообщили его соотечественникам. Рассказывают, что один из сенаторов**** вздумал было возражать против предлагаемых условий и уже начал говорить, но в это время Ганнибал вышел вперед и стащил оратора с трибуны. Все сенаторы возмутились непристойностью Ганнибала. Тогда он снова поднялся и сказал, что поступил так по неведению, но что они должны простить его проступок, если как-нибудь он нарушает обычаи страны, ибо сенаторам известно, что он покинул родину на девятом году от роду и возвратился домой сорока пяти лет ³¹с лишним. Во внимание к этому Ганнибал просил взирать не столько на то, погрешил ли он в чем-либо против родных обычаев, сколько на то, действительно ли бедствия родины печалят его, ибо и теперь скорбь за родину подвинула его на непристойность. Поразительным безрассудством показалось ему, что карфагенянин, хорошо знающий все, что замышлялось нашим государством и отдельными гражданами против римлян, теперь не преклоняется с благодарностью перед судьбою за столь милостивое обращение победоносного врага. Если бы за несколько дней раньше кто-нибудь спросил карфагенян, чего ждут они для своего отечества в случае торжества римлян, они не в силах были бы ответить по причине несравненной громадности ожидаемых бедствий. Посему Ганнибал просил не входить более в рассуждение и, единогласно приняв условия мира, принести жертву богам и всем помолиться о том, чтобы народ римский утвердил договор. Совет Ганнибала признан был мудрым и согласным с положением дел, посему решено заключить мир на поименованных выше условиях. Тут же сенат отрядил послов в Рим для изъявления согласия на мир ( Сокращение).

20. Неправды Антиоха и Филиппа и наказание их.

...Кто не удивится, что Антиох и Филипп, пока жил Птолемей ⁵* ³²и не нуждался в их помощи, готовы были помогать ему, а потом, когда Птолемей умер и остался малолетний сын его, которому оба властителя по всей справедливости должны были бы содействовать удержаться на царстве, они как раз в это время стали подстрекать друг друга к тому, чтобы поделить между собою владения отрока и его самого, беззащитного, лишить жизни. При этом они даже не позаботились, как делают тираны, хоть чем-нибудь оправдать гнусное дело, но с самого начала действовали с таким бесстыдством и яростью, что уподобились рабам, у которых, как выражаются, гибель младшего служит к питанию и поддержанию жизни для старшего. Неужели после этого кто-нибудь может, заглянув в договор, не видеть в нем, как в зеркале, отражения поименованных выше царей с их нечестием относительно богов, с их жестокостью к людям и с их необычайною алчностью? Однако если кто из нас может по справедливости укорить судьбу за устроение человеческих дел, то он же может найти и примирение с нею в том, что судьба впоследствии подвергла этих царей заслуженному наказанию, а потомству оставила пример внушительнейшего предостережения. Кроме того, когда цари предательски действовали друг против друга и в то же время делили между собою царство младенца, судьба ниспослала на них римлян и их подлые замыслы против других обратила на них самих, как они того заслужили. Так, скоро после этого, будучи побеждены римским оружием, они не только вынуждены были отказаться от притязаний на чужое достояние, но и заплатить римлянам наложенную на них дань. Наконец в весьма короткое время судьба восстановила царство Птолемея, а владычество тех двух царей ниспровергла, преемников их или истребила, или обрекла на бедствия, почти равносильные гибели ( Сокращение).

21. Насильственные действия Филиппа против Кия.

...Среди кианов ³³был некто Молпагор, человек, умевший красно говорить и ловко действовать ³⁴, по характеру льстивый перед народом и корыстолюбивый. Заискивая у толпы, он возбуждал ее подозрение против людей достаточных, из коих одних погубил, других вынудил покинуть родину, имущества же их присваивал государству и раздавал народу. Такими средствами он быстро приобрел себе значение единодержавного владыки ( О добродетелях и пороках, Свида).

...Кианов постигло такое несчастие не столько по вине судьбы или несправедливых соседей, сколько по их собственному безрассудству и дурному ведению государственных дел. Всегда возвышая худших граждан и карая лучших, чтобы затем поделить между собою состояния этих последних, они как бы сами себя ввергали в бездну несчастий. Не знаю, почему люди, ясно сознавая свои ошибки, не только не могут излечиться от безрассудства, но не обнаруживают ни малейшего колебания, как бывает даже у некоторых неразумных животных. Так, животные не только тогда, когда видят в беде другого себе подобного, нелегко приближаются к подобным предметам, самое это место пугает их, и они недоверчиво относятся ко всему, что замечают на том месте. Люди наоборот: сколько бы ни слушали об окончательной гибели городов по тем же причинам, по каким погиб только что названный город, сколько бы сами ни видели гибнущих городов, тем не менее слепо идут на приманку, если кто-либо льстивою речью заронит в них надежду обратить чужую беду на пользу себе. И они прекрасно знают, что не уцелел никогда никто из людей, проглотивших подобную приманку, что такое ведение государственных дел навлекало на всех неизбежную гибель.

22.Завладев городом, Филипп ликовал при мысли о том, что им совершено благородное и славное дело, и что оказана скорая помощь шурину ⁶* ³⁵, что он навел страх на всех своих недругов и честным путем приобрел много пленников и денег. Обратной стороны этой удачи, совершенно ясной, Филипп не замечал: когда он помогал своему шурину, на того не нападали, напротив, сам он вероломно нападал на соседей; во-вторых, Филипп причинил эллинскому городу незаслуженные величайшие бедствия и тем давал непререкаемое оправдание ходившей молве о вероломстве его по отношению к друзьям; то и другое по справедливости стяжало ему у всех эллинов имя подлого человека. В-третьих, Филипп издевался над послами упомянутых выше городов ³⁶, которые явились ради избавления кианов от угрожавшей им беды. Филипп со дня на день обнадеживал послов, забавлял шутками, пока не вынудил их быть свидетелями тягостнейшего для них зрелища. Наконец он так раздражил родосцев, что те не могли слышать самого имени Филиппа. 23.В этом случае судьба ³⁷явно благоприятствовала Филиппу. Так, когда царский посол держал речь в театре перед родосцами в защиту Филиппа, превозносил его великодушие и уверял, что Филипп, почти имея уже город в своих руках, пощадил его в угоду родосскому народу, что этим поступком царь желал изобличить лживость изветов врагов, а городу родосцев дать доказательство своего благоволения, – в это самое время кто-то с пристани явился в пританий с известием, что кианы проданы в рабство и что Филипп учинил жестокости над ними. Посол еще не кончил своих похвал Филиппу, как притан выступил вперед и сообщил эту весть. Бесчинство Филиппа было так непомерно, что родосцы не хотели верить словам притана. После этого вероломства, обратившегося гораздо больше против самого Филиппа, чем против кианов, царь дошел в своем ослеплении и беззаконии до того, что гордился и похвалялся такими действиями, какие должен был бы считать величайшим для себя позором. С этого дня народ родосский увидал в Филиппе врага и сообразно с сим готовился к войне. Тем же образом действий он возбудил против себя величайшую ненависть и в этолянах. Незадолго до этого он заключил мир с этолийским народом, друзьями и союзниками коего были жители Лисимахии, Калхедона, Кия, и предлагал этолянам свою дружбу. Между тем незадолго до этого он без всякого повода присвоил себе Лисимахию, отторгнув ее от союза с этолянами, потом Калхедон и, наконец, продал в рабство кианов в то время, когда в городе их во главе управления находился военачальник от этолян. Что касается Прусия, он был очень рад, что его план осуществился, однако досадовал на то, что плоды победы достались другому, а он получил только оголенную землю города, хотя сделать что-нибудь против этого Прусий был не в силах ( Сокращение, Сокращение ватиканское, О добродетелях и пороках).

24. Бесчинства Филиппа относительно Фаса.

...На обратном пути ³⁸Филипп совершал вероломство за вероломством, к полудню пристал к городу фасиян и обратил их в рабство, хотя город был в дружбе с ним ( О добродетелях и пороках).

...Военачальнику Филиппа Метродору фасияне заявили, что сдадут город, если царь освободит их от гарнизона, от дани, постоя и предоставит им жить по собственным законам. Все фасияне шумно приветствовали слова его и проводили Филиппа в город ( Свида).

Рассуждения автора о царях.

...Кажется, все цари в самом начале царствования любят употреблять в речи слово «свобода» и величают друзьями и союзниками людей, участвовавших в осуществлении их замыслов; но вскоре по достижении цели они обращаются с доверившимися им людьми не как товарищи их, но как господа. Поэтому они попирают долг свой, при этом чуть не во всем поступая совершенно обратно собственным выгодам. Можно ли не считать безумцем или умопомраченным царя, который заносится в своих планах очень высоко и мечтает о мировом владычестве, все начинания которого венчаются успехом, а он в то же время спешит по ничтожнейшим поводам, какие только представляются, проявлять вероломство и малодушие (Сокращение ватиканское).

24a. Вынужденные отступления от обычного порядка изложения.

...Так как ³⁹мы излагаем год за годом все события, единовременно совершающиеся на земле, то, разумеется, бываем иногда вынуждены заносить в изложение конец события раньше начала его, тогда именно, когда согласно с расположением всего сочинения и с ходом рассказа то место сочинения, в коем содержится конец события, предшествует тому, в котором сообщаются начало и план предприятия ( Сокращение ватиканское).

25. Козни и преступления при египетском дворе. Сосибий.

...Сосибий ⁴⁰, самозванный опекун Птолемея, показал себя существом изворотливым, искусившимся в придворных кознях. Прежде всего, как рассказывают, он уморил Лисимаха ⁴¹, сына Арсинои, Лисимаховой дочери, и Птолемея, потом Магу, сына Птолемея и Маговой дочери Береники; третьей жертвой его была Береника, мать Птолемея Филопатора; четвертою Клеомен спартанец, пятою дочь Береники Арсиноя ( О добродетелях и пороках).

Насильственная смерть Арсинои. Птолемей Эпифан. Агафокл.

...Три или четыре дня спустя Агафокл и Сосибий соорудили в обширнейшем портике царского дворца подмостки, созвали туда гипаспистов и прислугу и с ними вместе начальников пехоты и конницы. Когда весь этот народ собрался, Агафокл и Сосибий взошли на подмостки, объявили о смерти царя и царицы ⁷* и возвестили народу установленный обычаем траур. После этого они возложили венец на отрока ⁸* и провозгласили его царем, тут же прочитали подложное завещание, в котором значилось, что царь оставляет Агафокла и Сосибия опекунами сына. Начальников войска они убеждали блюсти верность царственному младенцу и оберегать власть его, потом велели внести две серебряных урны: одна была как бы с останками царя, другая Арсинои. На самом деле в одной урне находились останки царя, а другая была с благовониями. Вслед за сим было приступлено к погребению. Теперь для всех было ясно, что сталось с Арсиноей. Как только смерть Арсинои была оглашена, начались расспросы о том, какою смертью погибла царица, и когда нельзя было придумать никакой иной причины ее гибели, кроме той, какую называла молва, хотя кое-кто еще оспаривал ее, в сознании каждого происшествие рисовалось в том самом виде, как оно совершилось в действительности, и толпа была сильно возмущена. О царе не было речи вовсе; напротив, судьба Арсинои до того волновала и печалила всех, что город был полон стенаний, слез и бесконечных жалоб: одни вспоминали ее сиротство, другие – те обиды и оскорбления, какие она вынесла в нежнейшем возрасте, и ее злосчастную кончину. Однако понимающий свидетель мог ясно видеть, что все это было выражением не столько любви к Арсиное, сколько злобы против Агафокла. Между тем, поставив урны в царских покоях, Агафокл приказал снять траурные одежды, а затем выдать войскам двухмесячное жалование в том убеждении, что ненависть толпы можно смирить участием к народным нуждам, потом взял с присутствующих клятву, какая обыкновенно дается народом при вступлении царя на престол. Засим Агафокл удалил из города Филаммона, руководившего умерщвлением Арсинои, назначив его ливиархом Кирены, а ребенка передал на попечение Ойнанфе и Агафоклии ⁹*. Вслед за тем он отправил в Азию к царю Антиоху Пелопа, сына Пелопова, с просьбою оставаться верным дружбе и не нарушать договора, заключенного с родителем ребенка; Птолемея, сына Сосибиева, послал к Филиппу для заключения брачного договора и получения помощи в случае, если Антиох вздумает окончательно порвать договор. Кроме того, он выбрал в послы к римлянам Птолемея, сына Агесарха, в надежде, что тот не будет спешить с посольством и долго останется в Элладе у тамошних друзей своих и родственников. Ему желательно было удалить из Египта всех выдающихся людей. Этолийца Скопаса Агафокл отправил в Элладу для набора воинов, выдав ему большую сумму денег на задатки. Тут он преследовал двойную цель, желая, во-первых, воспользоваться набранными на чужбине войсками для войны с Антиохом, во-вторых, выслать в укрепления внутрь страны и в поселения наличные наемные войска, которые набраны были раньше; напротив, царскую прислугу и стражу при дворе, как и во всем городе, пополнить и обновить новобранцами в том предположении, что набранные им самим и оплачиваемые наемники будут относиться к прошлому безучастно по неведению, а так как расчеты их на благополучие и преуспеяние будут зависеть только от него, то и в новых наемниках он найдет усердных пособников себе и покорных исполнителей своей воли.

Хотя это случилось до переговоров с Филиппом, как мы сказали выше, но по ходу рассказа нам необходимо было говорить об этих предметах раньше; посему мы должны были так построить наше повествование, чтобы прием послов и речи их излагались раньше, чем их избрание и снаряжение в путь.

Преступления Агафокла.

Так Агафокл устранил с дороги знатнейших граждан и выдачею жалованья смирил раздражение значительнейшей части войска, а вслед за сим возвратился к прежнему образу жизни. Освободившиеся места друзей при дворе он предоставлял беспутнейшим и наглейшим людям, которых извлекал из среды прислуги и иной челяди, а сам большую часть дня и ночи проводил в пьянстве и сопутствующем ему разврате, причем не щадил ни одной красивой женщины, ни невесты, ни девушки, и все это делал с отвратительным бесстыдством.

Недовольство народа. Во главе недовольных – Тлеполем.

Сильное повсеместное недовольство вызвано было этим поведением, и так как ничего не делалось для смягчения недовольства и для умиротворения граждан, скорее прибавлялись все новые и новые случаи наглости, насилия и необузданности, то в народе снова вспыхнула прежняя вражда, и все вспоминали бедствия, какие раньше те же люди навлекли на государство. Однако недовольные не имели в своей среде человека, который мог бы стать во главе их и на которого можно было бы опереться им в борьбе против Агафокла и Агафоклии; поэтому недовольные держались спокойно. Единственною надеждою их, человеком, к которому обращались их помыслы, был Тлеполем. Пока жил царь, Тлеполем занимался только своими частными делами; но как скоро царь умер, он сумел быстро расположить народ в свою пользу и снова сделан был начальником Пелусия. На первых порах Тлеполем во всех своих действиях сообразовался только с выгодами царя в том убеждении, что будет учрежден совет, который соединит в себе и опеку над ребенком, и управление государством. Но лишь только он увидел, как отстраняются от дела люди, способные быть опекунами, с какой наглостью Агафокл себе одному присвоил управление государством, Тлеполем принял другое решение: при существовавшей между ними вражде, он угадывал грозящую опасность и потому стал собирать около себя войска и старался добыть денег, чтобы сделать себя неуязвимым для врагов. Вместе с тем Тлеполем не терял надежды, что к нему перейдут и опека над ребенком, и все управление государством, ибо он и сам себя считал более годным на это, чем Агафокла, и знал, кроме того, что войска, находящиеся под его начальством, и те, что были в Александрии, питают надежду, что он положит конец бесчинствам Агафокла. Питаемые Тлеполемом замыслы только разжигали вражду при участии обеих сторон. Так, с целью привязать к себе начальников, таксиархов и им подчиненных распорядителей Тлеполем старательно собирал их ⁴²у себя и здесь на сходках, частью по внушению льстецов, частью по собственному почину, – человек он был молодой, и беседы происходили за вином, – высказывался неодобрительно о родне Агафокла в выражениях сначала загадочных, потом двусмысленных, наконец совершенно ясных, злых и насмешливых. Тлеполем, например, предлагал пить за маляра ⁴³, за музыкантшу, за бритву, также за мальчугана, который в детстве был кравчим царя, сам «делал все и другим позволял все делать с собою». Так как соучастники пирушек смеялись всякой такой шутке и еще от себя прибавляли что-либо к издевательствам, то вскоре слухи дошли и до Агафокла, и вражда теперь была открытая. Тогда Агафокл старался взвести на Тлеполема обвинение в том, что он изменяет царю и зовет Антиоха на царство. В подтверждение этого он приводил многие правдоподобные доказательства, частью заимствуя их в извращенном виде из действительности, частью целиком выдумывая и сочиняя. Агафокл делал это с целью восстановить народ против Тлеполема, но достигал обратного: народ давно уже возлагал упования свои на Тлеполема, и теперь с радостью следил за тем, как возгорается распря между ним и Агафоклом.

Возмущение народа.

Что касается начала народного возмущения, то вот каковы приблизительно были поводы к нему: родственник Агафокла Никон еще при жизни царя назначен был командовать флотом; но теперь... ( О заговорах, О добродетелях и пороках).

26a....Динона, сына Динонова, умертвил Агафокл – из неправедных дел его, как гласит поговорка, самое справедливое. В то самое время, как Динон получил письмо касательно убийства Арсинои и имел возможность открыть козни и тем спасти царство, он перешел на сторону Филаммона и учинил все последующие подлости. Однако по исполнении убийства Динон при воспоминании о нем многим выражал сожаление о случившемся и раскаяние в том, что не воспользовался столь удобным случаем ¹⁰*. Это стало известно Агафоклу, и Динон был казнен, понесши заслуженную кару ( Сокращение ватиканское).

26....Прежде всего ⁴⁴Агафокл созвал македонян и вместе с царем и Агафоклией вошел в середину их. Сначала он делал вид, будто обильно льющиеся слезы не дают ему говорить; потом, много раз утершись плащом, перестал наконец плакать и, держа высоко ребенка на руках, сказал: «Возьмите дитя, которое отец перед смертью отдал на руки ей, – при этом показал на сестру, – и доверил вам, македоняне! Если для благополучия младенца значит что-нибудь любовь этой женщины, то теперь судьба его в вас и в ваших руках. Всякий здравомыслящий человек видит давно уже, что Тлеполем жаждет власти, ему неподобающей, а теперь назначил даже день и час, когда желает возложить на себя царский венец». И Агафокл просил слушателей верить не ему, но людям знающим, что делается. С этими словами Агафокл ввел Критолая, который уверял, что видел сам, как сооружались алтари и заготовлялись войском жертвенные животные к празднеству венчания на царство. Однако македоняне, слушая эти речи, не сочувствовали нисколько горю Агафокла, напротив: не обращая ровно никакого внимания на его слова, они разразились такими шутками, сопровождая их оскорбительными телодвижениями и ропотом, что Агафокл не знал даже, как он уцелел в собрании. То же самое повторилось и на прочих собраниях других частей войска. Тем временем прибыли сюда на кораблях в большом числе солдаты из войск верхних областей и убеждали родственников и друзей покончить с тогдашним положением и не терпеть над собою наглого издевательства негодяев. Однако народ возбуждала к восстанию на правителей больше всего мысль о том, что медлительностью он повредит себе, так как доставку припасов в Александрию Тлеполем держал в своих руках.

27.Впрочем, сами сторонники Агафокла учинили деяние, которое разожгло ярость народа и Тлеполема, именно: они схватили в святилище Деметры тещу Тлеполема Данаю, поволокли ее с открытым лицом через город и бросили в темницу, дабы явно засвидетельствовать разрыв свой с Тлеполемом. Толпа вознегодовала; тайные совещания с глазу на глаз кончились и недовольные то выходили ночью и писали повсюду угрозы, то собирались толпами днем и давали волю ненависти своей против правителей. С другой стороны, Агафокл при виде того, что творится, предчувствовал недоброе и то помышлял о бегстве, то оставлял эту мысль, ибо по легкомыслию для бегства ничего не было приготовлено, то переписывал имена соумышленников и соучастников заговора с тем, чтобы тотчас или передушить своих врагов, или перехватить их, и потом облечь себя властью тирана.

Происшествие с Мойрагеном в застенке.

Среди этих размышлений Агафоклу сообщили, что некий Мойраген, один из телохранителей, выдал все Тлеполему и помогает ему по дружбе с Адеем, тогдашним начальником Бубаста ⁴⁵. Агафокл тотчас отдал приказание Никострату, ведавшему царской перепиской, схватить Мойрагена и тщательно под угрозой всевозможных пыток допросить его. Действительно, Мойраген был тогда же схвачен Никостратом, отведен в дальнюю часть дворца и сначала был просто допрошен по поводу полученных о нем сведений. Но так как он отказывался отвечать что бы то ни было, то его раздели, причем одни из палачей держали наготове орудия пытки, другие с кнутами в руках срывали с него верхнее платье. В это самое время прибежал к Никострату кто-то из слуг его, не знаю, что шепнул ему на ухо, и быстро исчез. Никострат, не говоря ни слова и все хлопая себе по бедру, немедленно последовал за ним. 28.Между тем Мойраген очутился в странном положении, не поддающемся описанию: несколько палачей стояло тут же с поднятыми уже бичами, другие у ног его раскладывали орудия пытки, но по удалении Никострата они стояли в недоумении, поглядывая друг на друга и ожидая, не вернется ли Никострат. Но время проходило, мало-помалу палачи один за другим удалялись, и Мойраген остался один. Тогда он прошел через дворец и сверх всякого ожидания обнаженный попал в одну из македонских палаток, находившуюся вблизи дворца. Случилось так, что он застал македонян в сборе за завтраком и рассказал все, как было, и свое чудесное избавление. Солдаты сначала не верили Мойрагену, но вид наготы его заставил поверить. Избегнув такой опасности, Мойраген со слезами на глазах просил македонян подумать не только о его спасении, но также о безопасности царя и больше всего о своей собственной. Верная гибель, сказал он, грозит всем, если только они не воспользуются благоприятным моментом, когда народное озлобление достигло высшего предела и каждый готов поднять руку на Агафокла. Действовать лучше всего теперь, заключил он, и нужно только кому-либо начать. 29.Речь эта воспламенила солдат, и по совету Мойрагена они бросились сначала по палаткам македонян, а потом и прочих войск. Палатки тесно примыкали одна к другой и выходили на одну сторону города. Народное возбуждение существовало давно; для почина требовался только смелый человек, который бы открыто призвал к мятежу, а потому возмущение, как скоро началось, распространилось с быстротою пламени. И не прошло четырех часов, как все классы населения, солдаты и мирные граждане, в один голос требовали головы Агафокла. Впрочем, успеху предприятия много помог следующий случай: Агафоклу доставили перехваченное письмо и соглядатаев; письмо написано было Тлеполемом к войскам и уведомляло о скором его прибытии, тогда как соглядатаи уверяли, что Тлеполем уже на месте. Вследствие этого Агафокл утратил всякое самообладание; ему и на мысль не приходил какой-либо план действия в ответ на полученные известия, и он в обычную пору отправился на пирушку и там проводил время как всегда.