Текст книги "Всеобщая история"

Автор книги: Полибий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 118 страниц)

297 дома,разумеется Антигон I, один из полководцев Александра Великого. Ср. 67 прим. Впрочем, Филипп, гордился происхождением от самого Александра.

298 Периппиях,нигде больше не упоминаются, какая-то местность на границе Ахайи или Арголиды с Элидою. Ливий (XXVII 32) называет Пиргом укрепление Элиды на расстоянии 1 мили от города элейцев.

299 навпактян.Очередные собрания происходили в Ферме, чрезвычайные в разных городах союза.

300 Панорм,теп. Tekieh, гавань подле мыса Рия в Ахае.

301 подстрекаемый,принято Гульчем из позднейших списков (R); в списках более ранних (АВ), поправляемое Гертлейном (N. Jahrb. 1877, стр. 36).

302 Агелая.Почти такую же речь Юстин (XXIX, 2) ошибочно влагает в уста Филиппу, обращая ее к эллинским союзникам.

303 взявшись за руки.В пояснение этих слов Гронов приводит известие Диодора об Александре Великом (XVII 55): «Александр отдал приказ воинам, которым предстояло переправиться через Тигр, чтобы они крепко взялись друг с другом за руки и образовали подобие моста сплошною массою тел.

304 варваров,т.е. римлян и карфагенян, а не одних римлян, как думает Рейске.

305 киталийским соглядатаям. Так могли быть названы римляне, зорко следившие за делами на Востоке, если только место это не испорчено.

306 не приумножил, разумеется союз с карфагенянами. Срвн. III 2 3. VII 9.

307 пелопоннесцы,за исключением спартанцев, по крайней мере.

308 человеческому. Под человеческим существованием разумеется такое, при котором возможно проявление и упражнение всех способностей человека, а не вражды только.

309 зажигали войны, (АВ) дорическая форма.

310 Эвриклидом и Микионом.Павсаний (II 9 5) называет их афинскими ораторами, которые впоследствии были отравлены по желанию Филиппа. Больше мы знаем о них из надписи немного более раннего времени (C.I.A. II no 334), подробно объясненной Гротефендом в связи с тетрадрахмами Микиона и Эвриклида. Они расточали лесть египетским и пергамским царям и отказались помогать Арату в освобождении Афин. Chronolog. Anordnung d. athenisch. Silbermunz en1872. Droysen, hist. delhellen.III 485 примеч. 549 (trad. fr).

311 простирались в прах, собств. «изливались (в выражениях лести)», как у Лукиана «изливаются в похвалах».

312 общественные восхваления, т.е. похвалы или награды, провозглашаемые глашатаем. В смысле награды см. у Ксенофонта. Hellen.V 4 11. В описываемое автором время Эллада находилась фактически в руках македонских царей. Власть их простиралась прежде всего на всю Фессалию до Фермопил, ворот в собственно Элладу. По ту сторону прохода гарнизоны Филиппа были в Локриде, Дориде, Фокиде. Северная Эллада была разъединена, так как этолян он отделил от Беотии. Обладание Эвбеей отдавало во власть ему Аттику, а обладание «тремя цепями Эллады» Деметриадою, Халкидою, Коринфом равнялось господству над целой Элладой, хотя в Пелопоннесе принадлежали ему лишь незначительные пункты.

313 Пелагонии,северная область Македонии по р. Аксию, с городом Стоби, родиною писателя Иоанна Стобея. Поселение Писсейупоминается у Стеф. Византийского в форме Pisaon.

314 Дассаретиды,область Иллирии, жители коей (VIII 38 5), дассареты, называются иллирийским народом. Фиботидынигде более не упоминаются, область Иллирии с городами: Антипатриейна р. Апсе, Хрисондиономи Гертунтом.

315 Креонии и Герунт,быть может, те же, что Corragumи Gerrunium,укрепления Иллирии, упоминаемые Ливием (XXXI 27).

316 Лихнидского озера,теп. Achrida, названо по имени города Лихнида, прилегавшего к озеру на севере. Энхеланы,иначе энхелеи, название одного из иллирийских племен по Стеф. Византийскому. – Корак, Сатион, Бои —нигде больше не упоминаются, равно как и другие имена, за исключением Оргисса:Orgessum на границе Македонии упоминается Ливием .

317  Аоя, теп. Vajussa, или Lao, река Иллирии, изливается в Адриатическое море.

318 панический страх,наводимый Паном, божеством лугов, лесов, горных долин, покровителем стад и пастухов и т.п. К нему, как к виновнику, возводились такие чувства, которые особенно легко возбуждаются в темной чаще лесов, в пустынных горных ущельях, между прочим, внезапный, по-видимому, беспричинный страх.

319 Сасона,теп. Sasena, или Sassoso, или Sassa, островок между Эпиром и Италией.

320 Ионийский пролив,собств. 1-й проезд.

321 пролива,т.е. Сицилийского, или Мессинского. У латинских писателей fretus употребляется нередко в смысле fr. Siculus.

322 уже. Прежде (I 24 прим.) мы отметили, что слово «вышесказанный» употребляется автором и о предметах, только что упомянутых; напротив, слово «только что, недавно» автор употребляет и по отношению к предметам, давно упомянутым. Ср. 95 7.

323 Арисбою,подле теп. деревни Mussa, вблизи Абида, упоминается уже Гомером.

324 Введение, каковое составляют две первые книги сочинения. I 3 10. 13 1. 7. 8. II 14 1. 37 2. 71 7. Предшествующие этому слову вычеркиваются Гульчем: они не имеют смысла в нашем месте и представляют, вероятно, не более как диттографию с соответствующими сокращениями вышестоящих. Поправка Швейггейзера недостаточна, так как введение содержится в двух первых книгах, а выражение автора не может относиться к заключению III книги. Обыкновенно переписчики спешили кончать книгу, и поэтому текст в этих частях сочинения больше, чем в других, подвергнулся порче. Нам кажется, что внесены переписчиком вместо слов, обозначавших две первых книги.

КНИГА VI

Предисловие к изложению государственного устройства Рима (1). Некоторые сведения из древнейшей истории Рима (2). Различные формы государственного устройства; понятия царства, аристократии, демократии, переходящих в соответствующие извращенные формы: тирании, олигархии, охлократии (3—4). Государство Платона; происхождение государства; царство, вырождение его в тиранию и упадок царства (5—7). Возникновение аристократии и вырождение ее в олигархию (8). Возникновение демократии и вырождение ее в охлократию; круговращательная смена различных форм государства (9). Смешанная форма правления самая совершенная; образцы его: законодательство Ликурга, римские учреждения; цветущее состояние Рима во время войн с Ганнибалом (10—11). Консулы, сенат, народное собрание представляют собою три власти: царскую, лучших людей и народа (12—14). Равновесие всех властей в римском государстве и взаимное ограничение их; проистекающие отсюда преимущества (15—18). Военное дело римлян; набор; выборы военных трибунов и распределение их; состав легиона; численность пехоты и конницы (19—20). Присяга новобранцев; союзнические войска; вооружение различных частей легиона: principes, hastati, triarii, velites (21—23). Центурионы и помощники их; манипулы пехоты, эскадроны, turmae, конницы; вооружение конницы сначала италийское, потом эллинское (24—25). Сборы новобранцев; союзники и начальники их; отборные extraordinarii (26). Римский лагерь; размещение в лагере палаток консула, трибунов; палатки легионеров; разделение лагеря с помощью продольных и поперечных улиц (27—29). Места союзников в лагере; площадь forumи квартира квестора; телохранители консула; вспомогательные войска auxilia; промежуточное пространство между лагерем и валом (30—31). Лагерь для двух консульских армий, для одной консульской армии (32). Присяга, служба в лагере; дневная и ночная стража; проверочные объезды (33—36). Наказания и награды, благотворное действие их на граждан (37—39). Выступление войска из лагеря; походный строй войска; разбивка лагеря в походе; сравнение римского лагеря с эллинским (40—42). Сравнение государственного устройства Рима с критским, спартанским; фивское и афинское государства не заслуживают рассмотрения, равно как и Платоново государство (43—47). Достоинства Ликургова законодательства; непригодность его для завоевательных целей (48—50). Сравнение Карфагенского государства с Римским; некоторые преимущества карфагенян; благодетельные обычаи у римлян для воспитания гражданских добродетелей (51—55). Любостяжание карфагенян; честность римлян по сравнению с корыстолюбием эллинов; богопочитание у римлян и непреложность клятвы (56). Угрожающий Римскому государству упадок нравов и извращение в охлократию (57—58). Ринх в Этолии (59).

1... Я знаю, найдутся читатели, которые с недоумением спросят, зачем мы нарушили связность и непрерывность повествования и перенесли сюда наше рассуждение о государстве римлян ¹. Однако уже с самого начала рассуждение это мы признавали одною из необходимых частей всего нашего сочинения, что, я полагаю, выяснено нами во многих местах истории, особенно в начале ее и в предисловии. Так, мы говорили, что читатели составленной мною истории извлекут из нее прекраснейшие и полезнейшие уроки тогда только, когда узнают и поймут, каким образом и силой каких государственных учреждений римляне в течение неполных пятидесяти трех лет покорили почти всю обитаемую землю и подчинили ее своему безраздельному владычеству: раньше не было ведь ничего подобного. Проникшись таким убеждением, я решил, что в этом именно месте удобнее всего остановиться на внимательном и пытливом рассмотрении государственного устройства римлян.

И в самом деле, когда нас занимает оценка отдельных личностей, негодных ли то, или достойных, мы в своих изысканиях, если только желаем произвести их правильно, руководствуемся не тем, как эти люди ведут себя в пору ничем не смущаемого благополучия, но поведением их в несчастиях или в удачах. Мы ведь убеждены, что совершенство отдельного человека удостоверяется единственно умением его сохранить самообладание и благородство души среди всесокрушающих превратностей судьбы ²: так же точно надлежит оценивать и государства. Вот почему, наблюдая, что римляне пережили столь быструю и решительную перемену в своем положении, как ни один другой из современных народов, мы и приурочили к этому времени рассмотрение предметов, о которых упоминали раньше. Как велика превратность судьбы римлян, всякий может видеть из нижеследующего ( Сокращение ватиканское, Heyse. 24, 4).

...Любознательного читателя и увлекают, и приносят ему пользу рассмотрение причин и выяснение того, что в каждом деле лучше, и что хуже; а важнейшею причиною успеха или неудачи в каком бы то ни было предприятии должно почитать государственное устройство. От него, как от источника, исходят все замыслы и планы предприятий, от него же зависит и осуществление их ( там же, Heyse. 24, 30).

...Невозможность лживого сообщения не есть еще оправдание для того, кто говорит неправду ( Сокращение). ³

...Он поступает как благоразумный и рассудительный человек, когда уразумеет, насколько, говоря словами Гесиода*, половина больше целого (там же).

...Привычка воздерживаться от обмана перед богами научает нас правдивости и в отношениях друг к другу ( там же).

...Поведение людей подтверждает в большинстве случаев правило, что приобретший себе состояние трудом склонен к бережливости, а получивший готовое – к расточительности ( там же и Сокращение ватиканское, Heyse. 25, 4).

2. ...Я не довольствовался, как мегалополец Полибий, кратким изречением: «Полагаю, что Рим основан на втором году седьмой олимпиады», ⁴не желал также принимать на веру без разбора показание единственного списка ⁵, хранящегося у первосвященников ( Дионис. Галик. Римские Древности.I 74, р. 188).

..Аристодем элеец и его преемники говорят, что имена борцов, вышедших, разумеется, победителями, стали записываться с двадцать седьмой олимпиады; раньше этого по беспечности предков никто не был записан. В двадцать седьмую олимпиаду элеец Кореб записан был первым, как победитель на стадии, а эта олимпиада признана первой, с которой эллины ведут свое времясчисление. Полибий говорит то же самое, что и Аристодем ⁶( Евсевийв изд. Крамера Anecdota. II, р. 141, 17).

...Городку этому они дают название Паллантий ⁷по имени своей метрополии, что в Аркадии... Некоторые, в том числе и мегалополец Полибий, рассказывают, что городок назван так по имени почившего здесь некоего юноши Палланта, причем Палланта называют сыном Геракла и Лауны, дочери Эвандра. Говорят далее, что дед со стороны матери насыпал над ним могилу на холме и назвал местность Паллантием по имени юноши ( Дионис. Галик.I, 31—32).

...Так он (Нума Помпилий) кончил жизнь, процарствовав в полнейшем мире и спокойствии тридцать девять лет: мы ведь следуем охотнее всего за нашим Полибием, который никому не уступит в тщательности изыскания прошлого (Цицер. De republ .II 14, 27).

...У римлян, как утверждает Полибий в VI книге, женщинам возбраняется пить вино; они пьют так называемый пасс ⁸. Напиток этот приготовляется из изюма и по вкусу походит на сладкое вино эгосфенское ⁹или критское; поэтому его употребляют женщины для утоления жажды. Женщинам невозможно скрыть употребление вина прежде всего потому, что они не держат вина в своем распоряжении, потом женщина обязана целовать своих родственников и родственников мужа до детей двоюродных братьев и сестер включительно; она обязана делать это каждый день, лишь только завидит кого-либо из них в первый раз, и так как не знает, с кем придется ей видеться или повстречаться, то все время и бывает настороже, ибо, отведай она только вина, это обнаружится само собою без постороннего наговора ( Афиней.Х 56, р. 440 е).

...Полибий в шестой книге: «Он (Анк Марций) основал и город Остию ¹⁰на Тибре»( Стеф. Визант.) .

...Луций ¹¹, сын коринфянина Демарата, отправился в Рим, рассчитывая на свои способности и богатство и надеясь, что при благоприятных обстоятельствах ему удастся занять первенствующее положение в государстве. К тому же он имел жену дельную во всех отношениях и превосходную помощницу в любом государственном предприятии. По прибытии в Рим и по получении права гражданства Луций вскоре сумел снискать себе царское благоволение. Благодаря частью щедрости, частью прирожденной ловкости, больше всего благодаря усвоенному с детства образованию он быстро вошел в милость главы государства и стал пользоваться большим его расположением и доверием. С течением времени царское благоволение простерлось до того, что он делил с Марцием заботы и труды по управлению царством. При этом Луций преследовал общие выгоды, но и всякому нуждающемуся в чем-либо необходимом оказывал помощь и поддержку, вместе с тем в каждом отдельном случае, где и когда требовалось, великодушно уделял от богатств своих, чем расположил к себе народ, приобрел благоволение всех и славу прекрасного человека и достиг царской власти ( О добродетелях и пороках).

...Во всех доблестях, наипаче в мужестве, если кто желает проявлять их правильно, надлежит упражнять себя с детства ( там же).

...Олкий ¹², город Тиррении, как говорит Полибий в VI книге.

3. ¹³По отношению ко всем эллинским государствам, которые неоднократно то возвышаются, то приходят в полный упадок, легко бывает и излагать предшествующую историю, и предсказывать будущее. Ибо легко передать, что знаешь, и нетрудно предсказать будущее на основании прошлого. Что касается Римского государства, то при многосложности устройства весьма нелегко изобразить теперешнее его состояние, а равно при незнании особенностей прежнего порядка общественной и частной жизни римлян трудно предсказать будущее. Поэтому-то требуется необыкновенное внимание и тщательность изыскания от того, кто захотел бы ясно представить себе отличительные черты Римского государства. Большинство писателей, которые желают научить нас подобным предметам, различают три формы государственного устройства, из которых одна именуется царством, другая аристократией, третья демократией. Мне кажется, всякий в полном праве спросить их, считают ли они эти формы вообще единственными, или же только наилучшими ¹⁴. Но и в том и в другом случае они, как я полагаю, заблуждаются, ибо несомненно совершеннейшей государственной формой надлежит признавать такую, в которой соединяются особенности всех форм, поименованных выше. Подтверждается это не соображениями только, но и самым опытом, ибо Ликург ¹⁵первый построил государство лакедемонян именно по такому способу. Равным образом нельзя считать эти формы и единственными. Ибо мы знаем несколько монархических и тиранических государств, которые при всех своих отличиях от царства представляются кое в чем и сходными с ним. По этой же причине все самодержцы, если только можно, присваивают себе всуе название царей. Далее, существуют весьма многие олигархические государства, которые при кажущемся сходстве с аристократиями сильно, можно сказать, и разнятся от них. То же рассуждение применимо и к демократии.

4. Справедливость сказанного подтверждается следующим: не всякое единовластие может быть без оговорок названо царством, но такое только, в котором управляемые уступают власть по доброй воле и в котором властвует не столько страх или сила, сколько рассудок. Аристократией надлежит признавать не каждое правление меньшинства, но такое только, при котором правящими людьми бывают справедливейшие и рассудительнейшие по выбору. Подобно этому нельзя называть демократией государство, в котором вся народная масса имеет власть делать все, что бы ни пожелала и ни вздумала. Напротив, демократией должно почитать такое государство, в котором исконным обычаем установлено почитать богов, лелеять родителей, чтить старших, повиноваться законам, если при том решающая сила принадлежит постановлениям народного большинства. Таким образом, следует признавать шесть форм государственного устройства ¹⁶, три из которых, поименованные выше, у всех на устах, а остальные три общего происхождения с первыми, я разумею монархию, олигархию, охлократию. Прежде всего возникает единовластие без всякого плана, само собою; за ним следует и из него образуется посредством упорядочения и исправления царство. Когда царское управление переходит в соответствующую ему по природе извращенную форму, то есть в тиранию, тогда в свою очередь на развалинах этой последней вырастает аристократия. Когда затем и аристократия выродится по закону природы в олигархию и разгневанный народ выместит обиды правителей, тогда нарождается демократия. Необузданность народной массы и пренебрежение к законам порождает с течением времени охлократию. Верность только что сказанного мною по этому предмету можно понять совершенно ясно, если обратить внимание на естественное начало, зарождение и превращение каждой формы правления в отдельности. И в самом деле, только человек, уразумевший то, каким образом зарождается каждая форма правления, в состоянии понять рост каждой из них, наивысшее развитие, переход в другую форму и конец: когда, каким образом и чем закончится данная форма правления. Такой способ изложения наиболее применим, по моему убеждению, к государству римскому, ибо оно с самого начала сложилось и потом развивалось естественным путем.

5. Наверное, у Платона и некоторых других философов исследование о естественном превращении одной формы правления в другую ведется более убедительно. Но там оно запутано и многословно и потому доступно лишь немногим. Мы же попытаемся изложить это учение вкратце, лишь настолько, насколько, по нашему мнению, требуется это для политической истории и для понимания заурядного читателя. Правда, в общем изложении может оказаться тот или другой пробел; но подробное развитие нижеследующих мыслей достаточно вознаградит читателя за трудности, теперь испытываемые.

Итак, что я считаю началом государственного общежития, и откуда, по моему мнению, оно зарождается впервые? Если род человеческий погибнет от потопа или чумы, от неурожая или по другим каким-нибудь причинам, действие коих в прошлом засвидетельствовано преданием и которые по всем соображениям многократно повторятся еще в будущем, тогда, конечно, вместе с людьми погибнут и все учреждения их и искусства ¹⁷. Если со временем из уцелевших остатков как из семян снова вырастет известное число людей, то непременно они, подобно прочим живым существам, станут собираться вместе, – так и должно быть, ибо присущая отдельному существу слабость побуждает их собираться в однородную толпу, – один из людей будет превосходить прочих телесною силою и душевною отвагою ¹⁸. Он-то и будет вождем и владыкой. То же самое наблюдается и у всех неразумных животных: мы замечаем, что и у них, у быков, например, кабанов, петухов, наиболее сильные непременно бывают вожаками. Вот почему порядок этот надлежит признавать непререкаемым делом самой природы. Таковым следует представлять себе и первоначальное существование людей, именно: наподобие животных они собирались вместе и покорялись наиболее отважным и мощным из своей среды; меру власти этих последних составляла сила, а самое управление может быть названо единовластием (монархией). Когда со временем в этих сообществах образовались товарищеские прочные связи, тогда началось царское управление; тогда же впервые люди получили понятия красоты и правды и обратные им.

6. Названные мною понятия начинаются и зарождаются приблизительно таким образом: всем от природы присуще стремление к половому сожительству, последствием коего бывает деторождение. Когда сын, пришедши в возраст, не оказывает кормильцам своим ни признательности, ни попечения, напротив, начинает оскорблять их словом или действием, то понятно, все живущие рядом и ставшие свидетелями родительских забот и тревог о детях, ухода за ними и воспитания их должны раздражаться на это и негодовать. Ибо род человеческий тем и отличается от прочих животных, что одни только люди одарены умом и рассудком, а потому они не могут, в отличие от остальных животных, не замечать указанной выше разницы в отношениях; напротив, они вникают в происходящее и огорчаются тем, что творится в их присутствии, предвидя будущее и соображая, что каждого из них может постигнуть нечто подобное. Далее, допустим, что кто-нибудь получил бы от другого поддержку и помощь в беде и вместо благодарности вздумал бы когда-либо вредить своему благодетелю; подобный человек, понятно, должен возбуждать недовольство и раздражение в свидетелях, как потому, что они огорчаются за ближнего, так и потому, что ставят себя в подобное положение. Отсюда у каждого рождается понятие долга, его силы и значения, что и составляет начало и конец справедливости. Если, с другой стороны, человек помогает каждому в беде, выдерживает опасности за других и отражает нападение сильнейших зверей, такой, наверное, удостоится от народа знаков благоволения и участия, равно как поступающий противно этому – презрения и хулы. Весьма вероятно, что отсюда в свою очередь образуется у большинства людей некоторое понятие того, что подло и что прекрасно, чем отличается одно от другого, и тогда как одно ради приносимой им выгоды возбуждает к соревнованию и подражанию, другое становится предметом отвращения. Итак, когда лицо, стоящее во главе сообщества и в своих руках держащее верховную власть, всегда в согласии с народным настроением оказывает деятельную поддержку перечисленным выше людям и, по мнению подданных, воздает каждому по заслугам, тогда подданные покоряются уже не столько из боязни насилия, сколько по велению рассудка, содействуют ему в сохранении власти, как бы стар он ни был, единодушно помогают ему и непрестанно борются с людьми, злоумышляющими против его владычества. Примерно таким-то способом самодержец незаметно превращается в царя с того времени, как царство рассудка сменяет собою господство отваги и силы.

7. Таково у людей первоначальное естественное образование понятия красоты и правды и обратных понятий, таково начало и зарождение настоящего царства. И в самом деле, власть сохраняется не за этими только правителями, но и за потомками их на долгое время в том убеждении, что происшедшие от таких родителей и вскормленные ими дети обладают подобными же наклонностями. А если подданным станут впоследствии неугодны потомки первого царя, они тогда выбирают себе начальников и царей уже не за телесную силу и не за отвагу, но за выдающиеся ум и рассудительность, так как на опыте познали разницу управления тех и других владык. В старину раз выбранные в цари и достигшие этой власти оставались на царстве до старости, укрепляя удобные пункты, возводя стены и приобретая землю частью ради безопасности, частью для доставления подданным необходимых средств к жизни в изобилии. Озабоченные этим, цари не подвергались ни злословию, ни зависти, так как большой разницы между ними и остальным народом ни в одежде, ни в пище и питье не было, по образу жизни цари походили на прочих людей и всегда поддерживали общение с народом. Но когда они стали получать власть по наследству и в силу своего происхождения, когда заранее у них были готовы средства безопасности, равно как и жизненные припасы в чрезмерном количестве, тогда вследствие избытка они предавались страстям и решили, что правителям надлежит отличаться от подданных необыкновенным одеянием, что они должны иметь более изысканный стол и лучшую обстановку, что, наконец, половыми отношениями и любовным сожительством они могут пользоваться невозбранно, хотя бы и сверх меры. Одни из этих поступков породили в людях зависть и недовольство, другие воспламенили ненависть и неукротимую ярость, вследствие чего царство превратилось в тиранию, положено начало упадка власти, и начались козни против властелинов. Козни исходили не от худших граждан, но от благороднейших, гордых и отважнейших, ибо подобные люди были наименее способны переносить излишества правителей.

8. Когда народ нашел себе вождей и по причинам, выясненным выше, стал оказывать им сильную поддержку против властелинов, тогда была совершенно упразднена форма царского и самодержавного управления и вместе с тем получила начало и возникла аристократия. Тут же народ как бы в благодарность за ниспровержение самодержцев призывал виновников переворота к управлению и предоставлял им власть над собою. Правители, в свою очередь, на первых порах довольны были предоставленным им положением, во всех своих действиях выше всего ставили общее благо, все дела, как частные, так и общенародные, направляли заботливо и предусмотрительно. И опять, когда такую власть по наследству от отцов получили сыновья, не испытавшие несчастий, совершенно незнакомые с требованиями общественного равенства и свободы, с самого начала воспитанные под сенью власти и почестей родителей, тогда одни из таких правителей отдавались корыстолюбию и беззаконному стяжанию, другие предавались пьянству и сопутствующему ему ненасытному обжорству, третьи насиловали женщин и похищали мальчиков, и таким-то образом извратили аристократию в олигархию. Они же вскоре возбудили в толпе настроение, подобное только что описанному, поэтому и для них переворот кончился столь же бедственно, как и для тиранов. 9. И в самом деле, если кто, заметив вражду и ненависть, питаемые гражданами против таких правителей, отваживается что-либо говорить против них или делать, во всем народе он находит готовность к поддержке.

Вслед за сим по умерщвлении одних и изгнании других граждане не решаются поставить себе царя, потому что боятся еще беззаконий прежних царей, не отваживаются также доверить государство нескольким личностям, потому что перед ними встает безрассудство недавних правителей. Единственная необманутая надежда, какая остается у граждан, это – на самих себя; к ней-то они и обращаются, изменяя олигархию в демократию и на самих себя возлагая заботы о государстве и охрану его. Пока остаются в живых граждане, испытавшие на себе наглость и насилие, до тех пор сохраняется довольство установившимся строем, и очень высоко ценятся равенство и свобода. Но когда народится новое поколение и демократия от детей перейдет к внукам, тогда люди, свыкшись с этими благами, перестают уже дорожить равенством и свободою и жаждут преобладания над большинством; склонны к этому в особенности люди, выдающиеся богатством. Когда вслед за сим в погоне за властью они оказываются бессильными достигнуть ее своими способностями и личными заслугами, они растрачивают состояние с целью обольстить и соблазнить толпу каким бы то ни было способом. Лишь только вследствие безумного тщеславия их народ сделается жадным к подачкам, демократия разрушается и в свою очередь переходит в беззаконие и господство силы. Дело в том, что толпа, привыкнув кормиться чужим и в получении средств к жизни рассчитывать на чужое состояние, выбирает себе в вожди отважного честолюбца, а сама вследствие бедности устраняется от должностей. Тогда водворяется господство силы, а собирающаяся вокруг вождя толпа совершает убийства, изгнания, переделы земли, пока не одичает совершенно и снова не обретет себе властителя и самодержца.

Таков круговорот государственного общежития ¹⁹, таков порядок природы, согласно коему формы правления меняются, переходят одна в другую и снова возвращаются. Правда, при всей ясности понимания этого предмета возможно ошибиться во времени, когда речь заходит о будущей судьбе государственного устройства; однако при незлобивости и беспристрастности суждения редко можно ошибиться относительно того, когда государственное устройство достигает наивысшего развития: или когда приходит к упадку, или же когда превращается в другую форму правления.

Теперь, в частности, по отношению к Римскому государству мы при таком способе рассмотрения наилегче можем понять строение его, возрастание, наивысшее развитие, равно как и предстоящий ему переход в состояние обратное. Как всякое другое государство подвергается этим переменам, о чем только что было сказано, так равно и римское: естественно сложившись вначале и возросши, оно так же естественно должно перейти к противоположному устройству. 10. Мысль эта в дальнейшем изложении больше выяснится, а пока мы упомянем кратко о законодательстве Ликурга, как имеющем прямое отношение к нашей задаче. Так, Ликург уразумел, что все, о чем мы говорили раньше, совершается неизбежно и естественно, и убедился, что всякое государственное устройство, раз оно просто и сложилось по одному какому-либо началу, страдает неустойчивостью, ибо быстро вырождается в неправильную форму, ему соответствующую и сопутствующую по самой природе. Как для железа ржавчина, а для дерева черви и личинки их составляют язву, сросшуюся с ними, от коей эти предметы и погибают сами собою, хотя бы извне и не подвергались никакому повреждению, точно так же каждому государственному устройству присуще от природы и сопутствует ему то или другое извращение: царству сопутствует так называемое самодержавие, аристократии – олигархия, а демократии – необузданное господство силы. В эти-то формы с течением времени неизбежно переходят поименованные выше государственные устройства, как мы только что разъяснили. Ликург предусмотрел это и потому установил форму правления не простую и не единообразную, но соединил в ней вместе все преимущества наилучших форм правления, дабы ни одна из них не прививалась сверх меры и через то не извращалась в родственную ей обратную форму, дабы все они сдерживались в проявлении свойств взаимным противодействием и ни одна не тянула бы в свою сторону, не перевешивала бы прочих, дабы таким образом государство неизменно пребывало в состоянии равномерного колебания и равновесия, наподобие идущего против ветра корабля. Действительно, гордыня царей сдерживается в законодательстве Ликурга страхом перед народом, потому что и народу отведено достаточно места в государственном управлении; с другой стороны, народ не дерзает оказывать непочтение царям из страха перед старейшинами, которые получают звание по выбору за заслуги и потому обязаны всякий раз стоять на страже правды. Таким образом, сторона слабейшая становится во всех случаях сильнейшею и влиятельнейшею, как верная обычаям, ибо с нею соединяются сила и значение старейшин. Совокупностью таких-то учреждений Ликург обеспечил лакедемонянам свободу на более продолжительное время, чем сколько она существовала у какого-либо иного народа из числа нам известных.