Текст книги "Всеобщая история"

Автор книги: Полибий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 118 страниц)

66. Царь занят еще был этим делом, когда из Македонии явился вестник и сообщил, что дарданы, догадываясь о походе его в Пелопоннес, порешили вторгнуться в Македонию, для чего стягивают войска и делают большие военные приготовления. При этом известии Филипп находил нужным спешить на защиту Македонии, ахейских послов он отпустил с ответом, что по устранении возвещенной опасности важнейшим делом его будет оказание помощи ахеянам. Сам он поспешно снялся с войском и направился в обратный путь той самой дорогой, какой пришел сюда. В то время, как Филипп собирался переправиться через Амбракийский залив из Акарнании в Эпир, явился к нему в единственной лодке Деметрий из Фара, изгнанный римлянами из Иллирии, как мы рассказали выше. Филипп принял его радушно и советовал плыть к Коринфу, а оттуда явиться через Фессалию в Македонию; сам переправился в Эпир и, нигде не останавливаясь, пошел дальше. Когда наконец он явился в Пеллу ²¹⁵, что в Македонии, дарданы прослышали о его прибытии от каких-то перебежчиков фракиян; напуганные известием, они немедленно распустили свое войско, хотя находились уже вблизи Македонии. Узнав о том, что дарданы оставили прежнее намерение, Филипп распустил всех македонян для уборки жатвы, а сам отправился в Фессалию и остальную часть лета провел в Ларисе ²¹⁶.

Около этого времени Эмилий вступал с блестящим триумфом в Рим по возвращении из Иллирии, Ганнибал по взятии Заканфы приступом распустил свои войска на зимовку, римляне по получении известия о падении Заканфы отправляли послов к карфагенянам с требованием выдачи Ганнибала, а в то же время готовились к войне и избрали в консулы Публия Корнелия и Тиберия Семпрония. Обо всех этих событиях мы говорили подробно в предыдущей книге; здесь упоминаем о них лишь для памяти согласно первоначальному обещанию, дабы тем легче постигалась единовременность событий. Первый год текущей олимпиады подходил к концу ²¹⁷.

67. Между тем у этолян наступили уже выборы должностных лиц, и в стратеги выбран был Доримах. Немедленно вступил он в должность и, призвав этолян к оружию, вторгся в верхнюю часть Эпира и опустошал поля, при этом действовал с большим ожесточением, заботясь не столько о получении добычи, сколько о разорении эпиротов. По прибытии к додонскому святилищу ²¹⁸он предал пламени его портики, уничтожил множество священных предметов и разрушил священный дом. Таким образом, для этолян не существовало границ между миром и войною, и в мирное ли то, или в военное время они в своих предприятиях нарушали общечеловеческие установления и права. По совершении этих и других подобных деяний Доримах возвратился домой. Зима еще продолжалась, и никто не думал, что Филипп может появиться в такую пору года, когда царь с тремя тысячами меднощитников, с двумя тысячами пелтастов, с тремястами критян, сверх того с тремястами конных телохранителей двинулся в поход от Ларисы. Переправив войско из Фессалии на Эвбею, а оттуда к Кину ²¹⁹, он через Беотию и Мегариду пришел в Коринф ко времени зимнего солнцестояния; поход совершен был с такою быстротою и держался в такой тайне, что никто из пелопоннесцев и не подозревал о прибытии царя. Заперев ворота Коринфа и поставив стражу по дорогам, он на следующий день призвал к себе из Сикиона Арата старшего, отправил письма к стратегу ахеян ²²⁰и в отдельные города с извещением о том, где и когда всем ахеянам собираться с оружием в руках. Когда распоряжения были сделаны, Филипп снялся со стоянки, прошел вперед и разбил свой лагерь подле Диоскурия ²²¹в Флеунтской области.

68. В это же время Еврипид с двумя лохами ²²²элейцев, с пиратами и наемниками, всего до двух тысяч двухсот человек, а также с сотней конных воинов выступил в поход из Псофида ²²³через Фенику ²²⁴и Стимфалию, ничего не зная о Филиппе и замышляя разграбить область сикионян. В ту самую ночь, как Филипп располагался станом у Диоскурия, Еврипид прошел мимо царской стоянки и намеревался вторгнуться в Сикионию. Между тем несколько критян Филиппа, покинув строй и отправившись в поиски за продовольствием, наткнулись на воинов Еврипида. В ответ на расспросы Еврипид узнал о прибытии македонян и, не говоря никому ни слова, снялся с войском и повернул назад той же дорогой, по какой пришел сюда. Он желал и надеялся пройти через Стимфалию до высот, господствующих над нею, прежде чем настигнут его македоняне. Ничего не зная о неприятеле, царь, согласно своему плану, снялся с войском утром и намеревался пройти к Кафиям на Стимфал: сюда с оружием в руках приглашал он собраться ахеян.

69. Передовой отдел македонян поднялся до перевала подле так называемого Апелавра ²²⁵, стадиях в десяти перед городом стимфалян, когда показались на высотах и передовые элейцы. Еврипид, благодаря полученным раньше известиям, сообразил, в чем дело, взял с собою несколько человек конницы и во избежание грозящей опасности отступил к Псофиду окольным путем. Остальное полчище элейцев, покинутое своим вождем и напуганное происшедшим, остановилось в дороге, не зная, что делать и куда идти. Сначала начальники их вообразили, что имеют перед собою отряд самих ахеян, явившийся на помощь аркадянам; больше всего ввели их в заблуждение вооруженные медными щитами воины; элейцы приняли их за мегалапольцев, которые имели такое же вооружение в битве с Клеоменом при Селласии, когда Антигон снабдил их такими щитами. Поэтому, сохраняя боевой порядок, элейцы начали отступать к неким высотам, не отчаиваясь в спасении; но когда македоняне, подвигаясь вперед, подошли к ним, элейцы все поняли, бросили оружие и спасались бегством. Около тысячи двухсот человек из них попали в плен, остальные погибли или от рук македонян, или при падении с обрывов; спаслось бегством не больше сотни. Филипп отослал доспехи и пленников в Коринф и продолжал путь. Все случившееся показалось пелопоннесцам чем-то необыкновенным: в одно и то же время они получали вести и о прибытии царя, и о победе его.

70. Поход свой Филипп совершал через Аркадию и, много раз испытав на пути снежные метели и лишения на перевале через Олигирт, достиг на третий день ночью Кафий. Войско отдыхало здесь в течение двух дней; тем временем подошел Арат младший, а вместе с ним и призванные к оружию ахеяне, так что всего войска было до десяти тысяч человек. Во главе их Филипп пошел дальше через область Клитора к Псофиду, а в городах, через которые проходил, забирал метательное оружие и лестницы. Псофид – бесспорно древнее поселение аркадян Азаниды ²²⁶; по отношению ко всему Пелопоннесу он лежит в середине материка, но в Аркадии – на западной границе ее, примыкая к крайним землям западных ахеян. По своему выгодному положению Псофид господствует над областью элейцев, с коими в то время он составлял одно государство ²²⁷. На третий день по выходе из Кафий Филипп расположился станом перед Псофидом на холмах, возвышающихся над городом напротив его; с высоты холмов можно было, не подвергаясь опасности, наблюдать весь город и его окрестности. Понимая, насколько укреплено ²²⁸это поселение самою природою, царь затруднялся, что предпринять. На западной стороне его стремительно несется горный поток ²²⁹, большую часть зимы непереходимый. При значительной ширине русла, которое образовалось в течение известного времени мало-помалу, так как поток выходит из горной страны, он служит для города прекрасной защитой и делает его труднодоступным. С восточной стороны Псофид имеет Эриманф ²³⁰, большую быструю реку, о которой ходит в народе столько рассказов. Горный поток на южной стороне города изливается в Эриманф, вследствие чего местность омывается реками с трех сторон и, как мы сказали, защищен ими. Над последней стороной его, северной, господствует крутой холм, обведенный стеною и составляющий природный сильный кремль. Город имеет также превосходные стены, большие и хорошо сооруженные. 71. Сверх всего этого в городе находился тогда вспомогательный отряд от элейцев; там же был и Еврипид, спасшийся бегством. Понимая и взвешивая все это, Филипп то отказывался от мысли брать город приступом и осадою, то, искушаемый выгодами местоположения города, горел желанием взять его. Насколько теперь Псофид угрожал ахеянам и аркадянам, а для элейцев служил несокрушимым базисом военных действий, настолько же по взятии его он должен был служить защитою для Аркадии и удобным опорным пунктом для союзников в войне с элейцами. Вот почему царь принял решение взять город и отдал приказ, чтобы все македоняне позавтракали на рассвете и держались наготове во всеоружии. После этого он переправился по мосту через Эриманф, причем благодаря неожиданности предприятия не встретил на пути никакого противодействия, а затем быстро и угрожающе предстал перед самым городом. Еврипид и все находившиеся в городе недоумевали при виде того, что творилось, ибо они были убеждены, что неприятель ни за что не дерзнет ни с набега напасть на город столь укрепленный и брать его приступом, ни вести продолжительную осаду в такую пору года. Все это соображая, они начинали подозрительно относиться друг к другу, опасаясь, как бы Филипп не проник в город при помощи измены осажденных. Но, не замечая в среде своих ничего подобного, они большею частью устремились к стенам для отражения врага, тогда как наемники элейцев вышли из города через ворота, находившиеся на возвышенности, дабы оттуда неожиданно напасть на врага. С другой стороны, царь расставил в трех местах тех людей, которые обязаны были прилаживать лестницы к стенам, соответственно тому распределил и остальных македонян; после этого велел трубачам давать сигнал отдельным отрядам и со всех сторон разом повел приступ против стен. Вначале занимавшие город воины защищались храбро и многих скинули с лестниц; но запас метательных орудий и прочих нужных для войны снарядов истощился, потому что заготовлялись они второпях, а македоняне не страшились опасности, и когда один падал с лестницы, его место немедленно занимал другой, ближайший; наконец осажденные оборотили тыл и все бежали к акрополю. Что касается царского войска, то македоняне взбирались на стену, критяне вступили в схватку с теми наемниками, которые сделали вылазку из горных ворот, и принудили их бросить оружие и в беспорядке бежать. Преследуя и нанося удары, критяне ворвались в ворота вместе с бегущими, благодаря чему город захвачен был неприятелем разом со всех сторон. Псофидяне с детьми и женами укрылись в акрополе, точно так же поступил Еврипид и все, что уцелело.

72. Тотчас по вторжении македоняне кинулись грабить всякую утварь в домах, затем расположились в них на жительство и вступили в обладание городом. Между тем укрывшиеся в кремле воины, лишенные всяких орудий борьбы, предвидели грозящую им участь и потому решились отдаться Филиппу. Они отправили к царю глашатая и, получив дозволение послать послов, отрядили к нему высших должностных лиц города, а с ними вместе и Еврипида. В силу состоявшегося договора всем бежавшим в акрополь, чужеземцам и гражданам, дарована была неприкосновенность. Они возвратились туда, откуда пришли, с приказанием оставаться на месте до ухода македонского войска, дабы кто-либо из воинов, невзирая на воспрещение, не грабил их. По причине выпавшего снега царь вынужден был также оставаться на месте в продолжение нескольких дней. В это время он созвал присутствующих ахеян, указал им прежде всего на укрепленность города и выгоды положения его для тогдашней войны, потом упомянул о своем благожелательстве к ахейскому народу, а в заключение прибавил, что и на сей раз уступает и отдает ахеянам завоеванный город. Арат и войско его благодарили за это Филиппа, после чего он распустил собрание, снялся с войском и направился к Ласиону ²³¹; псофидяне спустились с кремля, получили обратно город и жилища свои, а Еврипид с товарищами удалился в Коринф и оттуда в Этолию. Присутствующие должностные лица ахеян поставили начальником над акрополем сикионца Пролая с достаточно сильным гарнизоном, а над городом пелленца Пифия. Так завершилось дело с Псофидом.

73. Когда составлявшие гарнизон элейцы в Ласионе узнали о приближении Филиппа и о судьбе Псофида, то немедленно покинули город, а царь, лишь только подошел, взял город с набега. С целью дать ахеянам новое доказательство своего благоволения он передал им и Ласион. Страт ²³², также покинутый элейцами, он возвратил телфусцам. По совершении этих подвигов Филипп на пятый день прибыл в Олимпию. Здесь принес он жертву божеству ²³³, угостил начальников, дал три дня отдыха и остальному войску, а затем снова выступил в поход. Войдя в Элею ²³⁴, он выслал вперед отряд за продовольствием на поля, а сам расположился лагерем подле так называемого Артемисия; здесь взял добычу, снял лагери и пошел на Диоскурий ²³⁵. При опустошении полей много народу взято было в плен, а еще больше бежало и укрылось в соседних деревнях и укрепленных местах. Дело в том, что область элейцев густо заселена и превосходит остальной Пелопоннес по обилию рабов и другого достояния ²³⁶. Некоторые из элейцев так любят деревенскую жизнь ²³⁷, что в продолжение двух-трех поколений, несмотря на достаток, не бывают в Элиде ²³⁹. Происходит так от того, что правители государства весьма внимательны и заботливы по отношению к сельским жителям, так что правосудие отправляется у них на месте, и они тут же имеют все нужное для жизни. Мне кажется, все это элейцы устроили и установили у себя с древних времен ²⁴⁰благодаря, во-первых, обширности своих полей; во-вторых и главным образом тому, что в старину ради олимпийских состязаний они по соглашению всех эллинов жили в Элее священной и неприкосновенной, не ведая ни какой-либо опасности, ни бедствий войны.

74. Впоследствии, когда аркадяне предъявили притязание на Ласион и всю Писатиду и элейцы вынуждены были отстаивать свои земли и изменить образ жизни, они нисколько не постарались о том, чтобы снова приобрести себе от эллинов право неприкосновенности, но, как я, по крайней мере, думаю, нерадиво отнеслись к будущему и потому остались при тогдашнем положении ²⁴¹. Если все мы молим у богов мира и из жажды его готовы на все уступки, если один только мир почитается у людей несомненным благом, то как же не считать явно ошибочным такое поведение, когда народ, имея возможность с соблюдением справедливости и своего достоинства получить от эллинов на вечные времена нерушимый мир, не делает этого или предпочитает такому состоянию какое-либо иное? Конечно, так; но ²⁴²могут сказать, что при таком образе жизни элейцы становились легкой добычей для людей ²⁴³, кои почитают задачею своей жизни воевать и поступать вероломно. Однако подобные случаи редки, а если и бывают иногда, то от эллинов может быть получена общая помощь. Кроме того, на случай небольшой обиды элейцы при том благостоянии, каким всегда будут пользоваться пребывающие в мире народы, не имели бы недостатка в чужеземцах и наемниках, готовых защищать их, где и когда потребуется. Напротив, теперь, после того, как они убоялись редких и необычайных случайностей, страна их и имущество подвергаются непрестанным войнам и разорению. Да послужит сказанное нами уроком элейцам, ибо никогда раньше обстоятельства не складывались столь благоприятно, как теперь, для того, чтобы добыть себе признанную всеми эллинами неприкосновенность. К тому же благодаря воздействию исконной привычки, которая как бы теплится еще в них, элейцы занимают прекрасно возделанную землю, о чем сказано мною выше.

75. Вот почему при появлении Филиппа велико было число пленных, но еще больше бежавших. Народ со всеми пожитками, с рабами и скотом укрывался главным образом в поселении, именуемом Фаламами ²⁴⁴, потому, во-первых, что оно находится в местности узкой, неудобной для вторжения; во-вторых, трудно для сношений и малодоступно. Когда царь услыхал, что много народа сбежалось в это поселение, то, решив все испытать и довести до конца, он велел наемному отряду занять прежде всего удобные для нападения пункты, а сам, оставив припасы и большую часть войска в лагере, взял с собою пелтастов и легковооруженных и направился через ущелье; на пути своем он не встретил никакого сопротивления и подошел к самому поселению. Укрывшиеся в Фаламах люди пришли в ужас от неприятельского нашествия, так как в военном деле они были неопытны и к нему не приготовлены; кроме того, сюда сбежался всякий сброд ²⁴⁵, и потому они скоро сдались. В числе сдавшихся было двести человек разноплеменных наемников, которых привел с собою военачальник элейцев Амфидам. Филипп получил в добычу много разного имущества, больше пяти тысяч рабов, кроме того, неисчислимое множество скота и возвратился пока в лагерь; затем, так как войско его было не в меру обременено всякого рода добычей, поэтому самому становилось тяжелым и менее годным для военных действий. Филипп отступил назад и переместил свою стоянку снова в Олимпию.

76. Апелла, один из опекунов юного царя, оставленных Антигоном, пользовавшийся в то время у Филиппа наибольшим значением, желал поставить ахейский народ приблизительно в такое же положение, в каком находились фессалийцы, и решился с этою целью на постыдное дело. По-видимому, фессалийцы жили в государстве, управляемом законами и сильно разнились от македонян; на самом же деле никакой разницы не было: с фессалийцами обращались совершенно так же, как и с македонянами, и они исполняли все приказания царских чиновников. Преследуя эту цель, упомянутый Апелла вздумал испытать участвовавших в походе ахеян. Прежде всего он дозволил македонянам выгонять всех ахеян из тех помещений, которые были раньше заняты ими, а равно отнимать у них добычу. Потом по ничтожнейшим поводам он велел своим слугам бить ахеян; если кто из ахеян сердился и выражал сочувствие наказуемому или приходил на защиту его, тогда Апелла являлся самолично и отводил недовольных в темницу. Таким способом действий он рассчитывал приучить ахеян мало-помалу к тому, что они безропотно будут сносить все, что бы царь ни сделал. Надежда эта поддерживалась в нем воспоминанием о том, как в недавнем походе Антигона ахеяне готовы были претерпевать всякие беды, лишь бы не покоряться Клеомену. Между тем несколько ахейских юношей, сговорившись между собою, отправились к Арату и объяснили ему замысел Апеллы; тогда Арат и друзья его явились к Филиппу, решив теперь же положить конец злу в самом зародыше. В беседе с ними Филипп узнал, что делается, советовал юношам успокоиться, уверяя, что ничего подобного больше не будет; в то же время распорядился, чтобы Апелла не отдавал ахеянам никаких приказаний без согласия их стратега.

77. Вообще за свою обходительность с соратниками на боевом поле, за военную доблесть и отвагу Филипп пользовался доброй славой не только в среде участников его похода, но и у всех прочих пелопоннесцев. И в самом деле, нелегко назвать другого царя, который в такой же мере был бы предназначен самою природою к царской власти. В высокой степени ему присущи были проницательность, память и радушие; к этому присоединялись царственная наружность и такой же характер ²⁴⁶и, что всего важнее, военная доблесть и отвага. Однако некоторые черты пересиливали в нем все эти достоинства и из даровитого царя сделали дикого тирана. Трудно объяснить их в немногих словах, а потому мы расследуем и изложим это в другое более удобное время.

Филипп оставил Олимпию и по дороге на Фарей ²⁴⁷прибыл в Телфусу, а оттуда в Герею; здесь он распродал добычу, восстановил мост через Алфей, намереваясь вторгнуться этим путем в Трифилию. В это же время стратег этолян Доримах в ответ на просьбу элейцев защитить их от разорения послал им шестьсот человек этолян под начальством Филлида. Этот последний явился в Элею, присоединил к себе элейских наемников в числе человек пятисот, а также тысячу воинов из граждан, сверх того тарентинцев ²⁴⁸и двинулся в Трифилию для отражения неприятеля. Название свое она получила от одного из сыновей Аркада, Трифила ²⁴⁹; занимает она прибрежье Пелопоннеса между землями элейцев и мессенян, обращенное к Ливийскому морю, и составляет крайнюю часть Аркадии на зимнем западе ⁹*. Города в ней следующие: Самик, Лепрей, Гипан, Типанеи, Пирг, Эпий, Болак, Стилангий, Фрикс ²⁵⁰. Незадолго перед сим городами этими завладели элейцы, получили сверх того и город алифирян ²⁵¹, первоначально принадлежавший Аркадии и Мегалополю ²⁵². Лидиад мегалополец во время своей тирании отдал его элейцам в обмен за какие-то личные услуги ему.

78. Филлид отрядил элейцев в Лепрей, наемников в Алифиру, а сам с этолянами оставался в Типанеях в ожидании дальнейших событий. Между тем царь покинул обоз на месте, переправился по мосту через реку Алфей, которая протекает подле самого города гереян, и предстал перед Алифирою, расположенною на обрывистом со всех сторон холме; подъем к городу имеет больше десяти стадий. На вершине всей возвышенности находится кремль и там медный кумир Афины, отличающийся красотой и величиною. Почему, с какою целью и на какие средства сооружен кумир, об этом ничего достоверного не говорят и туземцы, ибо не известно в точности, кто пожертвовал его и почему. Зато существует полное единогласие относительно мастеров: кумир, величественнейшее и совершеннейшее произведение искусства, сделан Гекатодором ²⁵³и Состратом.

Как бы то ни было, Филипп на следующее утро, ясное и светлое, поставил в нескольких местах воинов с лестницами, а впереди их для прикрытия, наемников; за этими воинами в тылу поместил македонян, распределенных в том же порядке и всем отдал приказ с восходом солнца брать высоты приступом. Когда македоняне повели дело с одушевлением и грозной отвагой, алифиряне при каждом натиске устремлялись на врага и спешили к тем местам, к которым, как они видели, приближались враги. Тем временем сам царь, сопровождаемый отборнейшими воинами, незаметно по крутизнам поднялся к предместью кремля; затем по данному сигналу все воины приладили лестницы и начали брать город. Прежде всего царь занял покинутое гарнизоном предместье кремля. Когда предместье охвачено было пламенем, защитники стен, предугадывая исход дела, сильно встревожились при мысли, что с потерею кремля они лишатся последней опоры, а потому покинули стены и стремительно направились к кремлю. Македоняне тут же завладели и стенами и городом ²⁵⁴. После этого находившиеся в кремле элейцы отправили посла к Филиппу, который, согласно договору, получил укрепление, а осажденным даровал неприкосновенность.

79. Такой ход событий навел ужас на всех жителей Трифилии, которые озабочены были тем, как бы спасти себя и свои города. Между тем Филлид покинул Типанеи, разграбив еще в них несколько домов, и возвратился в Лепрей. Такова была награда, полученная союзниками от этолян: их не только открыто покидали в величайших опасностях, но еще грабили и изменяли им; от союзников они претерпевали то, чего должны ожидать побежденные от неприятеля. Типанейцы передали свой город Филиппу. Подобным образом поступили и жители Гипана. В одно время с ними фиаляне ²⁵⁵, услыхав о судьбе Трифилии и не ожидая ничего хорошего от союза с этолянами, захватили с оружием в руках резиденцию полемарха. Этолийские пираты, проживавшие в этом городе ради добычи из Мессении, сначала вздумали было напасть на фиалян. Но при виде того единодушия, с каким вставали все граждане на борьбу, они отказались, от этого намерения, заключили договор с фиалянами и, забрав пожитки, удалились из города. Фиаляне отправили посольства к Филиппу, отдали ему себя и свой город.

80. Дело это еще не кончилось, как лепреяне, заняв часть своего города, потребовали, чтобы элейцы, этоляне, а равно и вспомогательное войско от лакедемонян покинули кремль их и город. Сначала Филлид и товарищи его не обращали внимания на это требование и оставались на месте в надежде запугать граждан. Но когда царь, отрядив в Фиалию войско с Таврионом во главе, сам пошел на Лепрей и уже приближался к городу, весть об этом повергла Филлида и его воинов в уныние и ободрила лепреян. Лепреяне в этом случае поступили прекрасно: невзирая на тысячу элейцев, находившихся в их городе, на тысячу сверх того этолийских пиратов, на пятьсот наемников и двести лакедемонян, на то, наконец, что кремль был в руках неприятеля, невзирая на все это, они попытались освободить родной город и не теряли надежды. При виде того, с каким мужеством сопротивляются лепреяне, и по получении известий о приближении македонян, Филлид удалился из города вместе с элейцами и вспомогательным отрядом от лакедемонян. Критяне, посланные спартанцами, возвратились домой через Мессению, а Филлид со своим отрядом отступил к Самику. С другой стороны, народ лепреян, овладев родным городом, отрядил посольство к Филиппу с предложением взять их город. При известии о случившемся царь отправил все войско в Лепрей, а сам во главе пелтастов и легковооруженных поспешил навстречу Филлиду. Настигнув его, он захватил весь неприятельский обоз, но войско Филлида успело спастись в Самике. Царь расположился лагерем перед поселением, призвал к себе и остальное войско из Лепрея и находившимся внутри поселения людям показывал вид, что намерен осаждать его. Между тем этоляне с элейцами вовсе не были приготовлены на случай осады и не имели для этого ничего, кроме рук; страшась грозящей опасности, они начали переговоры с Филиппом о свободном пропуске их из города. Получив по уговору дозволение удалиться с оружием, они направились в Элею, а царь тотчас вступил в обладание Самиком. После этого к нему явились с просьбою о защите и прочие элейцы, и он принял под свою власть Фрикс, Стилангий, Эпий, Болак, Пирг, Эпиталий ²⁵⁶. По окончании этих дел царь опять возвратился в Лепрей, в шесть дней покорив своей власти всю Трифилию. К лепреянам он обратился с подобающим увещанием, поместил в кремле гарнизон и, оставив Трифилию на попечение акарнана Ладика, направился с войском к Герее. По прибытии в этот город он разделил всю добычу между воинами, потом взял с собою обоз из Гереи и в середине зимы прибыл в Мегалополь.

81. В то самое время, как Филипп вел войну в Трифилии, лакедемонец Хилон, полагая, что происхождение дает ему право на царскую власть, и оскорбляясь пренебрежением, какое выразилось избранием в цари Ликурга, вздумал произвести переворот. При этом он рассчитывал, что, вступив на тот же путь, по какому шел Клеомен, и пробудив в народе надежду на получение по жребию участков и на раздел имущества, скоро привлечет толпу на свою сторону, Хилон приступил к делу. Условившись с друзьями и приобретя толпу сообщников человек в двести, он занялся осуществлением замысла. Но Хилон понимал, что сильнейшей помехой ему будут Ликург и те эфоры, которые поставили его царем, а потому на них и направил он первые удары. Хилон напал на эфоров за обедом и тут же велел перебить всех. Таково было справедливое воздаяние судьбы. Глядя ли на того, кто покарал их, или на то деяние, за которое они были покараны, всякий должен сознаться, что эфоры претерпели по заслугам. Покончив с эфорами, Хилон явился в дом Ликурга и, хотя нашел там царя, не мог захватить его: Ликург бежал от него тайком при содействии нескольких слуг и соседей и непроходимыми тропинками укрылся в Пеллену, именуемую Пелленою в Триполисе ²⁵⁷. Потерпев неудачу в важнейшей части предприятия, Хилон упал духом, но вынужден был продолжать дело. Поэтому он устремился на площадь, избивал врагов, ободрял сторонников и друзей, а прочих старался привлечь к себе обещаниями, о которых мы только что говорили. Однако никто не внял Хилону; говорили даже больше: люди толпами ополчались на него. Тогда он понял свое положение, тайком удалился с площади, потом через поля пробрался в Ахаю одинокий, как изгнанник. Страшась появления Филиппа, лакедемоняне перенесли все свое имущество с полей в город, а войска их разрушили до основания Афеней мегалопольцев и покинули его.

Что касается лакедемонян, то со времени законодательства Ликурга ²⁵⁸они пользовались прекраснейшим государственным устройством и были весьма могущественны до битвы при Левктрах. Начиная с этого времени судьба отвернулась от них, и государство их все больше и больше приходило в упадок. Под конец дошло до того, что они терпели почти постоянные войны и междоусобные распри, удручаемы были весьма частыми переделами имущества и изгнаниями, вкусили ненавистнейшего рабства и даже тиранию Набиса ²⁵⁹, те самые лакедемоняне, для которых раньше невыносимо было имя тирании ²⁶⁰. Древние судьбы лакедемонян и вообще большая часть их истории, их доблести и пороки рассказаны многими писателями; знаменательнейшие события с того времени, как Клеомен совершенно упразднил исконное государственное устройство, будут рассказываемы нами при удобных случаях.

82. Между тем Филипп двинулся из Мегалополя и, пройдя через Тегею, прибыл в Аргос ²⁶¹. Там провел он остаток зимы и, невзирая на юный возраст, всем поведением своим и подвигами в описанных выше походах возбуждал к себе удивление. А Апелла все еще не отказался от своего плана и стремился к тому, чтобы мало-помалу поработить ахеян. Но он видел, что этому мешают Арат и друзья его, что Филипп благоволит к ним, особенно к старшему Арату, частью вследствие дружеских отношений последнего к Антигону, частью потому, что он пользовался у ахеян величайшим влиянием, а больше всего за его ловкость и рассудительность. Вот почему Апелла решил направить свои козни на Арата и стал действовать во вред ему приблизительно таким образом: он позаботился разузнать, кто были политические противники Арата, одного за другим приглашал их к себе из разных городов, льстиво обходился с ними и предлагал им свою дружбу. После этого Апелла представлял их Филиппу и всякий раз повторял, что если царь будет поддерживать дружбу с Аратом, то вынужден будет обращаться с ахеянами по точному смыслу писаного союза, если же последует его советам и изберет своими друзьями подобных людей, то всеми пелопоннесцами будет распоряжаться по собственному усмотрению. Вслед за сим Апелла обратил внимание на выборы должностных лиц, озабоченный тем, как бы облечь званием стратега кого-либо из новых друзей своих и устранить от должности ²⁶²Арата и его сторонников. С этою целью он уговорил Филиппа явиться на выборы в Эгий под тем предлогом ²⁶³, что идет на Элею. Царь внял советам Апеллы, который явился во время выборов, одних убеждал, другим грозил и, хотя с трудом, но добился того, что в стратеги выбран был Эперат из Фар, а Тимоксен, проводимый сторонниками Арата, отвергнут.