Текст книги "Тайна Хэппи-Долла: Чернила (СИ)"

Автор книги: KroccovepMan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 50 страниц)

– Мальчики, перестаньте! – наконец-то подала голос девушка, пытаясь высвободиться из объятий. – Ну хватит, побесились, и достаточно. В следующий раз выясните все, и кто кого сильнее, и кто больше достоин девушки. А сейчас давайте спать, а то три часа ночи, и мы тут не спим… Хорошо хоть, что соседей нет, а то они бы вызвали полицию.

Черношерстная, в подтверждение своей мысли, широко зевнула, тем самым заразив обоих близнецов. Те тоже очень широко зевнули, обнажая свои острые зубы и даже не закрывая руками рты. Однако после зевка Лифти только крепче прижал к себе Кэтти-Блэк, словно не желая ее отдавать, за что получил очень неодобрительный взгляд от Шифти.

– Чего? – спросил младший близнец. – Это за моральный ущерб! Нефиг было мне посреди ночи уши дергать… Сегодня она поспит со мной. Не навсегда же я ее у тебя забираю.

– Ну смотри, братец, – Ворюга погрозил пальцем и подушкой. – А то ты ее можешь оскорбить и обидеть, как тогда ты сделал через мой телефон. Если она с утра мне на тебя пожалуется, скажет, как ты с ней плохо обходился – сам знаешь, побью и не посмотрю на увечья, которые я тебе нанесу.

– Ой, напугал… – отмахнулся Хитрюга. – Ты и так меня однажды из-за своей жадности чуть не угробил насовсем, даже в лесу в моем любимом одеяле бросил, а тут – драка за девушку. Переживу, хех. Ладно, спать давай.

И он, утягивая за собой опешившую от услышанного девушку, бухнулся обратно к себе на кровать, подвигаясь поближе к стене. Через минуту старший брат сделал то же самое, с тихим шуршанием улегшись на другой кровати, завернувшись в одеяло с головой и в скором времени захрапев. Черношерстная же, устроившись поудобнее в объятиях Лифти, как-то странно посмотрела ему в глаза. Сначала тот не обращал на этот взгляд никакого внимания, в это время с прикрытыми глазами пытаясь представить себе будущий сон. Однако затем он почувствовал на себе пристальный взор, открыл веки и тихо, шепотом спросил:

– Ну чего ты так на меня смотришь? Тебя что-то смутило?

– Ну… Да… – нерешительно ответила кошка. – Просто ты только что сказал, что Шифти тебя из-за своей жадности чуть не угробил и в лесу в твоем любимом одеяле оставил… То есть… Это правда? Вы правда дрались буквально из-за каждой монетки вплоть до кровопролитной драки? И вы были готовы… Убить друг друга?

Последнее она сказала с таким выражением лица, что енот без шляпы понял – она с трудом в это верит, да что там, она вообще в это не хочет верить. Он понял также, что зря вообще об этом ляпнул. Теперь ему снова придется вдаваться в подробности, вспоминать этот ужасный момент в своей жизни… Если не сказать, самый ужасный. Ну, во всяком случае, это было гораздо страшнее, чем избить Сплендида до полусмерти. Но отпираться уже не имело смысла. Сказать, что все это неправда – значит, соврать ей и потерять доверие. Однако и правду сказать слишком тяжело, ибо это могло очень врезаться в голову Кэтти, а также разрушить ее представление о Ворюге.

Что же делать, что же делать? Как бы сказать? Лифти, подумав и собравшись с духом, решил все рассказать, как было. Выдохнув, он сказал:

– Знаешь… Семь лет назад, когда мы только-только прибыли в… Тогда еще, кажется, Хэппи-Форест, когда Хэппи-Долл не отделялся по каким-то причинам от этого городка, то мы уже тогда были самыми разыскиваемыми преступниками во всей стране Хэппи. И тогда мы были… Другими. Мы были более жестокими и более свирепыми по отношению друг к другу. Мы дрались за каждый награбленный цент, за каждый драгоценный камушек из сережек… Так вот, однажды в городской музей привезли коллекцию старинных монет. Около двадцати штук. Ну, мы с братом взялись их украсть. Первое ограбление прошло неудачно, Шифти тогда выместил именно на мне всю злость, хотя сам не допускал меня ни на шаг к плану грабежа. Во второй раз все получилось, правда, не без осложнений. Мы еле успели убежать от Дида и скрыться. Однако, когда мы вернулись домой и только-только зализали раны, мой брат и тут нашел повод меня побить – как оказалось, в бегстве мы потеряли четыре монеты. Шифти думал, что это я их посеял, начал бить… Ну и я тут не выдержал.

– Не выдержал? То есть, он тебя… И раньше так несправедливо бил? – с некоторым ужасом спросила кошка, все больше и больше проникаясь этой страшной историей.

– Да. Часто. И несправедливо. Я всегда терпел его побои, всегда во всех неудачах я оказывался виноватым. Я это и сказал своему брату тогда… Наорал на него, выплеснув все, что у меня наболело за те годы, что мы грабили и воровали. А когда он попытался меня заткнуть, дав пощечину, я буквально взорвался и набросился на него. Но тут… Тут он как-то меня неудачно толкнул, я поскользнулся на луже собственной крови, стукнулся обо что-то головой и… И дальше я помню только тьму. Тьму и его вопль. Прошло около года или двух лет, прежде чем я очнулся в больнице под пристальным наблюдением Сниффлса.

– О Боже… – Кэтти-Блэк всплеснула руками, закрыв ею мордочку и глубоко вздохнув. – Неужели ты впал в кому? Неужели твой брат это допустил? И… Что же дальше произошло?

– Мне Сниффлс потом рассказал, что меня нашли где-то у шоссе, завернутым в одеяло ближе к Рождеству. Меня потом показали Сплендиду, он признал меня, но когда увидел, в каком я был состоянии, то самолично отнес меня в больницу, поручив именно Сниффлсу мое лечение. Еще три месяца я лежал в палате под капельницами. Мне снились странные сны… Но в Рождество, помнится, я видел сон, где Шифти, плача и грустно улыбаясь, желает мне счастливого Рождества. А потом меня выписали. Сплендид даже не стал меня задерживать. Я видел тогда по его выражению лица, что он очень жалел о том, что со мной случилось, но виду не показывал. Сказал только, что дает нам отсрочку. Я вернулся домой, и…

– Так, ну хорош уже Кэтти-Блэк рассказывать об этом! – тут воскликнул Шифти, который все это время, как оказалось, не спал, а слушал разговор новой «пары». – Надо было тебе по голове стукнуть… Да и вообще, мы с тобой договаривались об этом случае не вспоминать вообще! Знаешь, как мне стыдно это вспоминать? Всякий раз… Черт возьми, я еле-еле избавился от кошмаров.

Повисла неловкая пауза. Кэтти-Блэк, зажатая между стенкой и Лифти, непонимающе и немного шокирующе смотревшая на обоих близнецов в новом ключе, сам Хитрюга, покрасневший и как-то погрустневший от рассказанной им же самим истории семилетней давности, и Ворюга, который стыдился, пожалуй, больше всего своей губительной жажды в то время. Конечно, енот в шляпе вместе с братом и сейчас был жадным до мозга костей, но не настолько, чтобы за каждый доллар именно губить брата. Так, просто подраться, чисто из привычки, но все-таки… Брат все-таки был ему дорог. И теперь, когда младший близнец вновь напомнил ему эту историю, он снова чувствовал себя глубоко виноватым.

– Слушай… Шифти… – начал Лифти после нескольких минут тишины. – Прости. Я не думал, что… Прости. Мне казалось, что Кэтти-Блэк можно доверить, и я…

– Да не. Ты прав. Она должна была когда-нибудь узнать все о нас. Я ей рассказал о Сплендиде, когда мы сидели в психиатрической лечебнице, а ты… Наш случай. Если мы ей хотим стать ближе, мы должны знать друг о друге как можно больше и ничего не таить. Кэтти, – тут старший близнец обратился к девушке. – Ты как?

– Знаете… – кошка замялась. – Конечно, было неожиданно услышать от вас такие истории… Я, правда, подозревала, что у вас это бывало, но ведь не настолько же! Не до убийств друг друга! Это ведь… Совсем не по-братски… Да и вообще…

– Ну все… – огорчился Ворюга. – Теперь, когда ты все знаешь, я боюсь, ты нас… Ладно, не важно. Спокойной ночи.

И он снова лег на свою кровать. Но заснуть уже не мог – перед его глазами вновь и вновь мелькали те самые страшные сцены: окровавленный и избитый до полусмерти брат, уже никчемные и никому не нужные старинные монеты, а что самое главное – отсутствие родного человека рядом и осознание того, что он уже может никогда и не быть рядом. Одна мысль о необратимой разлуке с любимым и близким повергала Шифти в дрожь. Если раньше, примерно лет восемь-девять назад его это абсолютно не колыхало, то сейчас он и подумать не мог, чтобы кого-то вдруг не оказалось рядом.

Тут он почувствовал, как чья-то рука сняла с его головы шляпу, а потом тонкие пальцы стали медленно массирующими движениями проходить между его волос на голове. Кэтти. А рядом с ней устроился Лифти. Похоже, они оба увидели, в каком тяжелом состоянии оказался Шифти, и решили его как-то поддержать. Повернувшись, он встретился с лунными глазами девушки, которая обеспокоенно на него смотрела. Это очень тронуло енота, ведь прежде, кроме его родного брата, о нем никто так не беспокоился, не заботился. Старшему близнецу стало неловко за свою слабость и слезы. Поэтому, кое-как вытерев слезы и успокоившись, Ворюга привстал, улыбнулся и сказал:

– Ладно, ребята, мы чего-то не вовремя переключились на грустные и мрачные моменты. А ведь завтра праздник. Разве мы хотим, чтобы мы проснулись со слезами и соплями?

– Нет… – рефлекторно ответила кошка.

– Вот именно. Давайте лучше все вместе ляжем, обнимемся… Ну и завтра с утра проснемся в отличном настроении и бодром расположении духа. У нас ведь с братом завтра День Рождения, нужно встретить наше двадцатисемилетие с улыбкой до ушей.

– А что? Я согласен, – улыбнулся Хитрюга. – Чего это мы тут, действительно, нюни распустили, а? – и он крепко обнял и брата, и девушку.

Кэтти-Блэк лишь облегченно вздохнула, устроилась поудобнее в объятиях братьев, повернувшись при этом на спину, чтобы им обоим досталось одинаково женской ласки и нежности, и уснула сладким сном. Им троим снился большой праздник, где они – еще маленькие дети, играющие с воздушными шариками и плюшевыми игрушками, им привозят подарки, они едят вкусный торт, маленькие енотики задувают свечки, и все вместе смеются и радуются…

Сквозь множественные оболочки кошмаров, прорываясь к реальности, преодолевая один сон за другим, сражаясь с несуществующими монстрами и плодами своего, как оказалось, весьма богатого воображения, демон пробивал себе дорогу в реальный мир, туда, где он имел хоть какую-нибудь власть, пусть даже самую жалкую. Вот он уже видит, как образы становятся все более ненастоящими, расплывчатыми, неясными… Вот свет вдалеке, означавший выход из ловушки Морфея. И вот уже воздух свободы колыхал шатавшуюся чешую…

Из-под обломков полуразрушенной больницы показалась его когтистая рука, а вслед за ней – и все остальное тело. Драконикус, тяжело отдышавшись, наконец-то вздохнул свободнее. Он уже знал, что место, где он сейчас находился, вполне реально. И боль была реальной, а не натяжной и какой-то фальшивой. В общем, Доктору наконец-то удалось пробиться в реальность.

С трудом поднявшись на негнущиеся ноги, нывшие от постоянного зажима серебряными колодками, демон физической смерти осмотрелся вокруг. То, что предстало перед ним, для него было в высшей степени отвратительно, как говорится, хуже уже и быть не могло. Больница была полуразрушена, словно что-то громадное и разрушительное прошлось по стенам и снесло их, словно стены карточного домика. Кафель на полу был разбит, пришлось драконикусу ходить по битому цементу. Крыши не было уже и в помине, взору кроваво-красных драконьих глаз открывалось ночное небо со всей звездной системой Эклиптики. Вот Большая Медведица прогуливается по черному покрывалу небес, насмехаясь над темной силой. А над нею бежит Малая Медведица и тоже смеется над неудачами Доктора…

Фыркнув и укорив себя за сентиментальные «звездные» бредни, демон стал рыться в осколках и обломках в поисках хоть чего-нибудь из его инвентаря. Однако, кажется, с потерей его силы и мощи в этом мире исчезало и все то, что он когда-то создал, даже место его обитания – заброшенная больница, где он лечил и приводил в подобающий вид всех погибших. И все же кое-что осталось. Три предмета.

Первое – схема Воскресительной машины. Подробная, с инструкциями и подробными описаниями деталей, пошаговым списком сборки этой машины… Даже составом каких-то камней, которые необходимы для возвращения погибшего существа в мир живых. Внизу на этой бумаге была сделана пометка красными чернилами, и Доктор, не имея более никаких важных дел, впервые за все время обратил на нее внимание. То, что он прочитал, заставило его по меньшей мере немного нервно сглотнуть:

Внимание! Использовать эту машину в целях оживления можно только в одном-единственном случае: если тело не разложилось от времени и если Вы имеете при себе так называемое Сердце Души умершего! К тому же, возможно ТОЛЬКО ОДНО воскрешение одного существа. Повторное воскрешение этого же существа невозможно! В остальных случаях данная машина предназначена для быстрого заживления каких-либо увечий, если пострадавшая жертва все еще жива.

Получалось, что все жители Хэппи-Долла, все, от Кро-Мармота до Кэтти-Блэк – они все по факту были мертвы, но каким-то образом их… Астральные, или душевные, составляющие еще жили, бродили по земле, имея весьма странную имитацию плотной оболочки, и жили, будто бы и не умирали…

Второе – диктофон. Самый последний. Он был изрядно помят, некоторые кнопки буквально выскочили из него, оголяя провода, пружины и проволоки. Это было единственное достоверное и неопровержимое свидетельство о том, что рядом с этими смертными жителями бок о бок сосуществовал сам Доктор, демон, вырвавшийся из Тартара вместе с братьями и теперь вершивший то, что вершил. Нажав на кнопку воспроизведения, драконикус сначала услышал только «белый шум» вперемешку с каким-то треском и шуршанием, но потом его перепончатое ухо уловило отдельные слова: «Заканч… Перепись… Приступа… Опера… Зачистке… Рекции…». Дежурная фраза в конце каждой записи. Ничего особенного.

Третье, и, пожалуй, самое важное – зеркало. Совсем уже потрескавшееся, кое-где посыпавшееся и потемневшее, оно больше напоминало зеркальце Древнего Египта, когда еще не придумали наносить на металл отражающую краску. Подойдя к нему, Доктор впервые за столько времени после кошмаров смог увидеть сам себя. И ему крайне не понравилось его нынешнее состояние.

На шее, руках и ногах, как и ожидалось, находились ошейник, браслеты и колодки соответственно. Они при лунном свете чуть-чуть блистали, выделяясь на фоне темного тела своего пленника. Да уж, они выглядели куда лучше металлической чешуи самого демона, которая не только потемнела, но еще и проржавела и частично стала выпадать. На руках, шее и щиколотке в районе оков уже просвечивала кожа, мышцы и кости, оттуда стекала редкими фонтанчиками кровь. Удивительно было, как еще она там не закончилась. Глаза драконикуса, бывшие некогда яркими кроваво-красными огнями ярости и неумолимости, потускнели, а область вокруг них покрылась шрамами, словно их и в реальности пытались выковырять и вырвать. Такие же странные шрамы находились и в тех местах, где демон в кошмарах себя самоистязал.

Животная злоба медленно, но верно охватывала Доктора. Он рычал, сжимал кулаки так, что костяшки пальцев громко хрустели. Впрочем, причина такого гнева – всеразрушающего, уничтожающего, сжигающего – была предельно понятна.

Все, к чему он все эти годы стремился… Все, чем он дорожил… Все, что он успел накопить – боль, агония, страдания, страх и ужас… Все, что он создал, пока обитал в Хэппи-Долле… Больница… Машина Воскрешения… Специальные приборы для стирания и коррекции памяти… Все это теперь было превращено в прах, в пыль, развеянная по встречному ветру. И все старания, все усилия оказались напрасными, никчемными. А все почему? Все из-за кого? А все из-за кошки, которая пришла невесть откуда в Хэппи-Долл и начала всем своим существом ставить палки в колеса Доктору. Именно из-за нее у демона на шее, руках и щиколотках теперь красовались оковы из чистого серебра.

– Пришла пора самой последней меры… – прорычал он, выпуская когти. – Того, против которого она не сможет противостоять ничем, даже своим острым умом. Пора чертить Круг Демонической Жатвы!

И он очистил вокруг себя место и стал царапать на побитом полу ровный круг, а внутри него – какую-то пентаграмму с таинственными древними знаками и рунами. Через двадцать минут закончив это дело, Доктор вытащил из золотой рамы наиболее крупный осколок зеркала размером с его ладонь и стал пристально его рассматривать. Ему нужно было уязвленное место, которое помогло бы ему уничтожить цель.

Осколок не заставил себя ждать и тут же выдал изображение. Дом близнецов-енотов. Они сами. А между ними в обнимку сидела Кэтти-Блэк. Они о чем-то говорили, по их лицам было видно, что они вспоминали что-то очень тяжелое для Лифти и Шифти. Они опускали голову, чувствовали себя неловко по отношению друг к другу. Причем Ворюга, судя по всему, чувствовал себя более неловко, он ощущал за собой чувство стыда перед своим младшим близнецом. А кошка, слушая их обоих, медленно ужасалась, закрывая лицо своими мордочками. И тут лицо драконикуса расплылось в злобной довольной улыбке. Он понял, почему они были настолько огорчены.

– О да… – проговорил он, тихо смеясь. – А ведь вы, близнецы, когда-то своими поступками помогли мне подготовиться к побегу. Сниффлс мне всего лишь открыл доступ в мир живых, сняв замок Идола… Что ж, вот она, дыра. И с помощью нее я смогу наконец-то уничтожить эту несчастную блохастую дуру! Пришло время отмщения!

Раздавив последний осколок, демон подул на руку, и стеклянная пыль со свистом и шепотом полетела в сторону дома близнецов, огибая деревья и накапливая свою мощь…

День Рождения Лифти и Шифти прошел довольно скромно, поскольку праздновали братья с кошкой лишь втроем. Даже торт не стали покупать, поскольку они сами не любили сладкое. Ограничились лишь теплыми словами к ворам, тихими посиделками в гостиной на диване за чашечкой чая с печеньем и пирожными и довольно скромными, но такими дорогими подарками. Старшему близнецу досталась новая шляпа, чуть более темная, чем та, которую он обычно носил на своей голове. Младшему же – хорошую модную рубашку, о которой Хитрюга некогда мечтал. В общем, все остались довольны.

На следующий же день возникла типичная ситуация для многих жителей – чем бы заняться? Был выходной, никто не работал, большинство магазинов было закрыто. Работали только кафе и маленькие забегаловки да бутики. Все жители сейчас сидели по домам, наверняка друг у друга в гостях, пили чай или газировку, проводили как-то время за телевизором или приставкой. И только близнецам с девушкой нечем из вышеперечисленного было заняться. К ним в гости никто не приходил, зомбоящик передавал одну только рекламу, скучные новости и абсолютно неинтересные старинные мелодрамы-комедии.

– Слушайте, а может быть… Сходим в парк? В дальнюю его часть? – спросил Шифти, примеряя свою новую шляпу и красуясь перед зеркалом.

– И что? – хмыкнул Лифти, лениво переворачиваясь на диване к брату и поглядывая на него одним глазом. – Чего мы не видели в парке? Мы, брат, с тобой там все перерыли… Мы там даже, помнишь, устраивали какие-то убежища от Сплендида, куда сплавляли большую часть нашей добычи, чтобы в случае обнаружения и палева были минимальные потери?

– Да помню я, помню, – отмахнулся старший близнец. – Но все-таки хочется хоть что-то сделать. Все же прогулка по знакомым местам лучше, чем сидение дома и ничегонеделание.

– Мда, вот тут-то ты прав, – согласился енот без шляпы и, решив немного сменить тему, встал. – Слушай, ну раз уж ты новую шляпу на себя напялил, можно я померю твою старую, а?

– Ты что?! – сразу возмутился Ворюга. – Не дам! Семейная шляпа! От отца!

– Да блин, ты заколебал уже! – повысил тон Хитрюга. – Вечно ты мне не даешь даже поносить свою шляпу! Ты ведь уже новую надел, нафига тебе старая? Ты ее что, поверх новой оденешь?

– А почему бы и да?

– Так, это уже нечестно! Ты мне и в детстве не давал ее поносить! Все, хватит! Теперь довольствуйся новой шляпой, а я все-таки возьму твою старую!

И младший близнец умчался в комнату, где лежал объект конфликта. Шифти, тут же сообразив, чем ему грозило лишение его старого любимого головного убора, сразу же погнался вслед за братом, перегоняя его и преграждая ему дорогу к цели. Началась потасовка, в ходе которой каждый из енотов пытался надавать легких пощечин и несильных ударов кулаками друг другу. Со стороны это больше походило на драку женщин или детей, когда те просто стоят на месте, отвернув свое лицо, и машут перед собой руками, стараясь попасть противнику в лицо.

Тут в комнату вошла Кэтти-Блэк, до того времени сладко дремавшая на кровати, но при этом слушавшая разговор близнецов. Увидев, что происходит между близнецами, девушка с каменным лицом беспрепятственно подошла к столу, взяла в руки предмет, за который парни дрались, надела его на голову, после чего разняла драчунов и спокойно, со скрытой полуулыбкой сказала:

– Никто шляпу не получит, пока я не разрешу. А теперь… Давайте все-таки пройдемся по парку? Как вы там сказали, у вас там даже было когда-то убежище от закона, да?

– Ну… Да, – поправив свою новую шляпу, ответил Шифти. – И с чего это вдруг теперь ты разрешаешь или не разрешаешь носить шляпы? С какого это перепугу?

– Учитывая, как вы ведете свою домашнюю жизнь, я понимаю, что вы не сможете быть в этом доме хозяином – вы будете постоянно друг с другом ссориться, драться. Не дай Бог, если вы друг друга покалечите, как тогда. Вот я и подумала, что тут нужно женское управление. И потом – разве тебе это не нравится? Что я тобой немножко командую? – и Кэтти-Блэк как-то грустно посмотрела на своего возлюбленного.

– Да не… Хочешь – управляй, – енот в шляпе пожал плечами. – Но просто не так… Нагло, что ли? Я согласен на твое управление в доме, но только не сильно нас контролируй, ладненько?

– Ладно. Ну, раз конфликт решен, мы можем идти.

Все трое оделись в теплые куртки – на улице дул холодноватый северный ветер, который должен был в скором времени принести снежные зимние облака – и вышли из дома, направились сразу в парк, где еще до сих пор висел влажный промозглый утренний туман.

Тишина. Шелест листьев, колыхавшихся на ветру, их шуршание под ногами. Тихий шепот ветерка между почти голыми ветвями деревьев. Туман, пробиравший своей утренней сыростью и мерзлотой до мозга костей. И троица, медленно шедшая по давно заросшей тропинке, оглядывавшаяся по сторонам при каждом шорохе и о чем-то тихо сама шептавшая.

– Как-то тут сыро… И неприветливо… – заметила девушка, которая шла между братьями-близнецами. – Может быть, пойдем опять на ярмарку, а? Там хоть и потеплее, и повеселее… А тут я снова чувствую себя прежней…

– Ну, я не очень люблю ярмарки, – сухо ответил младший близнец, пожав плечами. – Я вообще людные места не очень люблю. Вы, если хотите, идите.

– А почему ты не любишь быть в толпе? – спросила черношерстная, закутываясь в куртку.

– Да просто… – вздохнул енот без шляпы. – Я чувствую, что я в ней как будто растворяюсь. Конечно, мы с братом заметные личности, нас многие признают, поскольку мы все-таки в розыске. Но все же… Я как будто сливаюсь с толпой, становясь ее частью. А я не очень люблю быть частью чего-то. Во всяком случае, незначительной частью. Я всегда мечтал быть чем-то важным и значимым. Вот так вот…

– Ох… Ясно. Тогда мы лучше с тобой останемся.

– Да не, я могу и один хорошо пройтись. Я не обижусь, правда.

Но все-таки ни Шифти, ни Кэтти-Блэк не стали отдаляться от Лифти. Им было как-то неловко оставлять младшего близнеца одного в таком неприветливом месте. Да и сам Хитрюга как-то поежился от мысли, что, если бы влюбленные действительно ушли бы на ярмарку, ему бы пришлось тут остаться наедине со своими мыслями и чувствами в лесу, где откуда угодно на него могли выскочить обитавшие тут волки или медведи.

Так они и шли втроем все дальше и дальше вглубь парка. Вот они уже дошли до предела, то есть до забора, разделявший дикий лес от спланированного ландшафтного парка. Сначала Шифти, Лифти и Кэтти-Блэк просто шли вдоль ограды, иногда проводя по металлическим прутьям руками и коготками, но потом им встретилась дыра, сделанная тут, вероятно, когда-то давно какой-то мелкой хулиганской шпаной. Переглядевшись и дав друг другу молчаливое согласие, они решили не проходить через это отверстие, поскольку лес за забором был еще более неприветлив и холоден, чем парк, к тому же оттуда доносился ветряной гул.

Но тут из леса подул странный, нехарактерный для этого дня ветерок, принесший из глубины странный порошок. Эти частички пыли сверкали на утреннем солнце и отливали серебром, словно зеркало. Пыль, пролетев над оградой, стала кружиться вокруг троицы. Братья и девушка от такого неожиданного поворота событий отшатнулись и хотели было убежать, как вдруг услышали странный шепот, который явно издавал кто-то с низким и очень глубоким голосом, до боли знакомым всей троице:

– За мной… Идем за мной… Скорее… Вам нужно это увидеть… За мной… За мной… Скорее… Пошли в лес… Скорее…

– Ох, не нравится мне все это, – первым подал голос Ворюга. – Чует моя пятая точка, что это все не к добру.

– Да уж… – согласился Хитрюга. – Это явно хорошо не кончится. Нужно как можно быстрее возвращаться, а то вдруг это какая-то очередная фигня, связанная с нашими… – он сглотнул. – Смертями и воскрешениями? Кэтти, чего ты зависла? Пошли скорее отсюда, дело пахнет мокрухой!

Однако Кэтти-Блэк не сдвинулась с места и даже не отреагировала на зов. Она завороженно смотрела на летевшие вокруг нее серебристые отражающие пылинки, выглядывая в них свое собственное отражение. Ее уши были навострены, они улавливали каждый шорох и тот самый шепот, усы встопорщены, хвост встал трубой. Лунные глаза были неподвижны, будто их хозяйка впала в состояние глубокого транса. Кошка чуть покачивалась вперед-назад, медленно дышала, словно боялась случайно вдохнуть и крохотную частичку этой самой пыли. А потом она сделала шаг, другой, третий… И пошла куда-то вглубь, приближаясь к дыре в заборе.

– Кэтти! – крикнул Шифти, заметив это. – Ты куда? Кэтти, вернись! Слышишь меня?! Не ходи туда, умоляю, не ходи! Пожалуйста! Я чувствую, это верная смерть!

Однако опять не последовало никакой реакции. Черношерстная, лишь дернув ухом, пошла дальше, пролезла через отверстие и направилась между деревьев. Пыль, подгоняемая ветром, манила ее к себе, подзывала мистическим шепотом, вела и направляла Кэтти. Еноты, поняв, что просто так, обычными позывами им девушку не привлечь и не отвлечь, побежали за ней. Однако сама Блэк как будто почувствовала, что за ней следуют, и ускорила шаг, почти превратившийся в бег. Близнецы тоже ускорились, пытаясь не отставать от нее ни на шаг и не потерять из виду.

Все дальше и дальше троица углублялась в лес. Кошка шла легко, быстро, но в то же время ее движения ее были как будто вынужденными, невольными, словно кто-то издалека управлял ею, словно какой-то куклой-марионеткой, иногда Кэтти словно внутренне сопротивлялась тому, что она сейчас делала, однако была не в силах остановиться самостоятельно. А Ворюга и Хитрюга бежали, продирая себе дорогу из закрывающих будто нарочно обзор ветвей, иногда на долю секунды брали себе передых, но потом продолжали погоню за девушкой. Их волнение нарастало, превращаясь в настоящий страх, панику и ужас за Кэтти-Блэк.

Старший близнец всякий раз при удобном случае старался нагнать свою любимую, поймать ее и прижать к себе, чтобы она остановилась, опомнилась и вернулась назад. Сердце в его груди бешено колотилось, заставляя организм, в особенности мышцы, работать усерднее и совершать активные движения все быстрее и быстрее. В голове все время мелькали простые, но в данный момент очень важные мысли: «Догнать! Обнять покрепче! Увести из леса! Вернуться домой! Догони ее! Поймай! Не пускай дальше!». А самое главное то, что Шифти все отчетливее и отчетливее вспоминал то самое ощущение полного одиночества, к которому он когда-то стремился семь лет назад. Оно нагнетало его. Ворюге не хотелось вновь оказаться в таком положении. И поэтому он бежал как мог за своей любимой.

Тут лес резко закончился. Сверкающая пыль вывела енотов и кошку на какую-то широкую поляну, взлетела ввысь, после чего окончательно развеялась, а шепот стих. Тут Кэтти-Блэк наконец-то очнулась, проморгалась и осмотрелась вместе с подоспевшими ворами. Картина, представшая перед ними, была весьма ужасающей.

Руины. И судя по обломкам, а также по поломанным койкам, оборудованию и прочей аппаратуре, здесь совсем недавно находилась старая больница. Что удивительно, это место почему-то показалось Лифти, Шифти и Кэтти до боли знакомым. Словно они тут были, причем много-много раз, но забыли, будто страшный сон. Повсюду валялись обломки стен, осколки кафеля и какого-то отражающего стекла. От всего здания остались только мощный фундамент с парадной лестницей, двери и нижние части стен палат. Остальное же было уничтожено начисто, казалось, что здесь недавно произошло какое-то местное землетрясение, которое почти разрушило больницу.

Тут в самом дальнем конце бывшего коридора еноты и кошка увидели странную черную фигуру в изорванном темном плаще. Около него стояло потемневшая от времени и сырости золотая рама зеркала, а рядом с нею – столик с двумя какими-то предметами, которых троица не смогла разглядеть. Фигура сама стояла неподвижно, так что нельзя было сразу понять, то ли он стоял лицом к пришедшим гостям, то ли спиной. Но это не имело никакого значения – неизвестный в плаще не внушал пришедшим никакого доверия, наоборот, навевал тревогу и страх.

– Может… Пойдем отсюда? – тихо прошептала Кэти-Блэк, прижимаясь к Шифти. – Мне страшно…

– Мне… Тоже… – сглотнул Ворюга, обнимая любимую. – Я согласен, пошли отсюда. И как можно скорее. Придем домой, выпьем чаю…

Троица развернулась и хотела было тихо и бесшумно уйти восвояси с поляны, как вдруг фигура резко дернулась и, сверкнув своими ярко-красными драконьими глазами, метнулась в сторону Лифти, Шифти и Кэтти-Блэк. Они и опомниться не успели, как вскоре оказались в следующем положении: близнецы были крепко привязаны цепями к чудом уцелевшим койкам, а девушка загнана в центр нарисованного на полу непонятного круга, контур которого моментально начал испускать пламя.

– Ну здравствуй… Сучка, – услышала она тут низкий глубокий голос. – Теперь я с тобой разделаюсь. Наконец-то я тебе отомщу…

====== Глава 45. Девятая смерть, или Последняя битва ======

Мы склонны думать, что всей своей жизнью, всей своею судьбой управляем мы и только мы. Отчасти мы бываем правы. Мы планируем наше будущее, мы просчитываем каждые ходы нашего поведения, мы даже составляем ежедневный режим. Вот только не все на свете решаем мы. И таких вещей, независимых от нас, довольно много.