Текст книги "Тайна Хэппи-Долла: Чернила (СИ)"

Автор книги: KroccovepMan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 50 страниц)

Кошка слушала пение птиц. Пернатые здесь были иные, нежели в ее родном Хэппи-Форесте. Пели они как-то иначе. Как будто они догадывались о проклятии этого маленького городка и пытались предупредить местных жителей о надвигающейся на них опасности, о нависшей над ними угрозе. Но, к сожалению, их никто не понимал, и птички, обиженно и как-то жалостливо пища, улетали прочь по своим делам – в конце концов, на них самих эта напасть не ложилась, они доживали свой век без страха быть изощренно убитыми каким-нибудь поехавшим психом или безнадежным дураком, строили гнезда и создавали благополучные семьи. «Эх, как бы мне хотелось, чтобы и моя жизнь сложилась точно так же, как и у этих маленьких друзей, – подумала про себя девушка. – Мы бы с Шифти поженились, у нас появились бы дети… Наверное. А что если он не захочет иметь детей? Хотя нет, он ведь радовался, когда понял, что я могу зачать детей – значит, хочет…».

Ее размышления были бесцеремонно прерваны писклявым звонком телефона Шифти. Енот заворчал, достал из кармана мобильный и сквозь зубы проговорил в трубку:

– Да? Кто это? – он был явно недоволен таким поворотом событий. – Что значит «дуй сюда»? А ничего, что я тут с Кэтти гуляю? Твою мать, Лифти, ты хоть раз сделал бы что-нибудь самостоятельно! Почему я должен за тебя все делать? А не может это маленькое ограбление подождать? Твою мать… Ладно, сейчас подъеду… Сволочь…

– Что случилось? – спросила Кэтти-Блэк, когда старший близнец положил трубку.

– Да мой брат все… – буркнул тот. – Все у него руки чешутся что-нибудь ограбить. Не, конечно, я и сам не прочь что-нибудь обчистить, но сейчас у меня как-то настроения нет. Вот сволочь, взял и испортил все свидание!

– Ты иди уж, а вечером продолжим, – девушка погладила парня по плечу и улыбнулась.

– Серьезно? И ты… Не остановишь меня?

– Ну ты же грабитель. Вряд ли тебя я смогу перевоспитать. Я просто прошу тебя, не попадись… У меня ведь денег особо нет, поэтому я вряд ли смогу тебя вытащить из-за решетки.

– Ладно… Я люблю тебя, Кэтти. Постараюсь поскорее вернуться, – с этими словами Ворюга поцеловал Блэк в щеку и быстрыми шагами удалился из парка.

Оставшись одна, кошка понаблюдала за зеленошерстным, потом прошлась еще немного по тропинке, вдыхая аромат осени, после чего села на темно-фиолетовую скамейку, спрятавшуюся в тени тополей. Там она устроилась поудобнее на спинке, откинула голову назад и стала вслушиваться. Шорох листьев, пение птиц, пусть и печальное, но не менее прекрасное, ветерок, дувший сквозь ветки и тихо свистевший – все это сливалось в прекрасную музыку. Возникало просто неукротимое желание вдохнуть поглубже, набрать побольше воздуха и запеть… Запеть давно знакомую песню…

Lowering clouds in the sky aglow

Darken my shield of victory

Is my fate doomed to hell on earth?

A shift in the wind guides me to home

I am staring in the mirror now

Who is that under my bloody mail?

– Красивый голос, – услышала она тут тихий мужской голос, принадлежавший явно не вору в шляпе. – Вы красиво поете… Мисс Блэк.

Мол – это был он – сел рядом с девушкой, устраивая свою трость справа от себя. Кажется, он здесь просто гулял и случайно услышал пение девушки. Сама же черношерстная немного стушевалась и отодвинулась. Не потому, что она как-то испугалась этого крота, не потому, что он ей был неприятен… Она его, конечно, немного опасалась, но сейчас она оробела не от его вида или темного прошлого. А от простого комплимента. Ей мало кто вообще в жизни говорил комплименты, не считая Шифти и Билли-Дога. Для нее слышать приятные слова в свой адрес было в новинку.

– С-спасибо… – робко проговорила она. – Но… Я не думаю, что мое пение столь красиво, как Вы его называете… Ведь есть множество певиц, которые делают это лучше меня…

– Да, есть, – согласился Крот. – Но они все поют на сцене в каком-нибудь очень крупном городе. Здесь же практически никто не поет просто так.

– П-правда?

– Да. Гигглс и Петуния предпочитают петь на публике, причем большой. Да и поют они, если честно, не очень… Флейки попросту боится, а Лэмми… Ее вообще трудно уговорить что-либо сделать. Да и опасно.

– Почему?

– Из-за ее воображаемого друга. Которого она зовет мистером Пиклзом.

– Мистер Пиклз? – кошка вдруг заинтересовалась и подвинулась чуть ближе к слепому. – А что это за друг? И… Лэмми считает его настоящим?

– Да. Лэмми не так давно появилась в нашем городке. Наверное, как раз тогда, когда у нас уже было это страшное проклятие. Она поселилась рядом с остальными девушками, поскольку ей было проще быть в женской компании. Поначалу все шло хорошо. Но потом… У нее с самого начала был огурец, с которым она все время возится. Называет его мистером Пиклзом, разговаривает с ним, как с настоящим, пьет с ним чай, гуляет. Когда же она начинает проводить время с Гигглс, Флейки и Петунией, происходят весьма странные вещи…

– Какие же?

– Она их убивает. Но делает это совершенно незаметно, сами девочки этого не могут заметить, сколько бы ни пытались. А потом девушка сваливает всю свою вину на этот огурец… Конечно, ей никто не верит, но никто еще не смог разобраться окончательно, в чем дело. Иногда наш Лампи, когда работал полицейским и следователем, пытался расследовать дело об этой девушке, однако это заканчивалось его убийством. После чего Дылда попросту бросал работу, или же его увольняли.

– Оу… Ясно… Неприятная ситуация… – кошка опустила голову, задумалась.

– Прошу простить меня, мисс Блэк, если я Вас омрачил этой неприятной историей, – сразу ретировался Мол, поскольку он почувствовал, что этой своей байкой ввел Кэтти-Блэк в некое состояние депрессивного ступора.

– Что Вы, что Вы, вовсе нет! – отмахнулась кошка. – Просто я еще никогда не слышала ничего подобного… Это так странно. Чем-то напоминает ситуацию в вашем городке… Убийства, расследования, тайны…

И она смолкла. Не смогла найти нужных слов, потому предпочла стихнуть. История Лэмми ее почти не потрясла за исключением одного пункта – таинственного убийства. «А что если эта овечка как-то связана с той силой, что убивает и возрождает нас? Вдруг это она – первопричина всего проклятия Хэппи-Долла? – размышляла Кэтти. – Хотя Мол сказал, что она появилась тут недавно… И уже тогда, когда все и без нее умирали… Значит, она просто стала посредницей? Может ли быть так, что тот дьявол взял ее в ученицы? Надо бы узнать, только как?». Поразмыслив немного, но не придумав ничего толком, девушка снова откинулась на спинку скамейки и вновь навострила уши на пение птиц. Те лишь тихо пели, не прерываясь на то, чтобы послушать чужой разговор. Им было попросту не до этого.

I bury my lance and I kneel on this field

I rend the air with my old sword

I commend my soul to God

I’m fatally hurt but not by a knight

When I hear the sound of the blade

I recall all the blood shed in vain

«Им хорошо… – подумала Кэтти-Блэк. – Их никогда в их жизни не затронет это проклятие. Они отживут свой век. Без страха смерти, без постоянного ее посещения. И умрут спокойно… Выполнив свое предназначение в этой жизни».

– Птицами быть хорошо… – словно продолжая мысль девушки, говорил слепец. – Но гораздо лучше быть собой.

– Почему Вы так считаете, мистер Мол? – лунные глаза посмотрели на Крота и встретились с его аметистовыми невидящими радужками.

– Мы – сознательные существа. У нас есть разум, что и отличает нас от других зверушек. Мы способны понять этот мир. Мы способны найти способ бороться против каких-либо неприятностей, вроде нашей… – бывший агент протер свои очки и надел их, скрывая свои глаза под темным стеклом. – А птицы – что они могут? Они живут только инстинктами, не более. Они не понимают того, что происходит вокруг них, для них не существует понятия «жизнь» или «смерть», они даже не понимают, что в один прекрасный момент умрут. Они просто живут для продолжения своего рода и развития потомства. Они бездумны. Конечно, можно вспомнить примеры, когда стайка птиц защищает слабых своих собратьев от хищников, но это скорее разновидность заботы о потомстве, что тоже является инстинктом. В общем, птицы, как и другие животные, живут согласно законам природы и экологии, они ничего не могут поделать с этим, поскольку у них не хватает ни ресурсов, ни ума. Мы же относимся к тем немногим, что способны подделать под себя природу, под свои удобства… Мы умеем пользоваться дарами природы в полную меру, и…

– Мистер Мол, я… – Кэтти-Блэк вежливо прервала философскую речь своего собеседника. – Не понимаю, зачем Вы мне это говорите. Извините меня, но…

– Я лишь хотел сказать Вам, мисс Блэк, – тут крот взял черношерстную за руку. – Что Ваши мысли далеко не самые правильные. Конечно, я понимаю, как на Вас нагнетает наша ситуация в городке. Вам немного страшно, Вы боитесь умереть окончательно, боитесь, что кто-нибудь из близких или друзей погибнет. Но Вам не стоит сдаваться. Вы должны устроить свою жизнь так, чтобы Вы и мистер Шифти были счастливы. Я чувствую, Вы способны разгадать нашу тайну и разрешить ее. Ведь именно благодаря Вам мы, жители Хэппи-Долла, наконец-то прозрели… В переносном значении этого слова. Мы вспомнили свои смерти. Мы даже почти узнали, кто за всем этим стоит. К тому же, количество смертей здесь резко упало. Если раньше каждый из нас погибал чуть ли не по два раза в день, то сейчас такие трагедии случаются не чаще одного раза в неделю-две. Опять же, все благодаря Вам, мисс.

Крот улыбнулся. Кэтти-Блэк молча смотрела ему в глаза, постепенно осознавая все, что тот ей сказал. «А ведь он прав», – только и подумала она. В самом деле, она – разумное существо, обладающее абстрактным и образным мышлением. А значит, она была способна изменить все так, как она того пожелала бы… И могла создать семью, и могла родить детей, и могла разрушить то самое жуткое проклятие, которое нависло над Хэппи-Доллом уже Бог знает сколько лет назад. Могла спасти многих от жестокой и необратимой смерти от несчастного случая. «И я это сделаю! – заключила она в итоге. – Сделаю! Не смотря ни на что… Я добьюсь своего счастья!».

– Мистер Мол, спасибо Вам большое за… Поддержку, – Кэтти улыбнулась. – Я пойду, поищу Шифти… До встречи!

Она встала со скамейки и убежала в ту сторону, куда еще час назад ушел Шифти. А Крот, оставшись один, сначала улыбался ей вслед, но затем… Его ухо дернулось в сторону. Он повернул голову туда, где предположительно… Нет, теперь точно – кто-то прятался за деревом, находившемся недалеко от скамейки. И, судя по всему, этот кто-то не был настроен на откровенный разговор или просто знакомство. Неизвестный скорее жаждал кого-то убить.

– Что ж, незнакомец, – тихо проговорил бывший шпион, вытаскивая из трости спрятанный там длинный клинок. – Если не трус – выходи. Сойдемся в честном поединке.

Мол приготовился, но тут таинственное существо рыкнуло, что-то бросило впереди себя, и шею розовошерстного что-то легонько укололо. А десять секунд спустя он почувствовал сильную крутящую агонизирующую боль во всем теле. Крот упал на землю, скорчился в агонии, попытался было закричать, но не смог… Все тело его горело, мышцы и внутренности скручивало и растягивало, казалось, что бедного Мола выворачивали живьем наизнанку в буквальном смысле. Через несколько мучительных часов он умер. И никто не видел и не слышал его, никто не пришел к нему на помощь.

На шее мертвого шпиона красовалась маленькая точка с бусинкой крови, в которой виднелась тоненькая золотая ниточка.

Твою мать, промахнулся… А ведь почти получилось. Я почти ее достал… Хотя… Почти ведь не считается, да? Значит, у меня не получилось. Значит, я совсем промахнулся и не достал ее. Что за хрень вообще творится?! Почему вышло все именно так, не по плану?!

А все из-за этого слепца… Встал у меня поперек дороги. И еще что-то там вякал философское… У меня прям мои перепончатые уши завяли и свернулись в трубочку, пока я дослушивал эту бурду про сознательность этих недоумков, про возможность этих тупиц изменить природу под себя… Глупец. Дурак. Думает, что раз он сказал какую-то случайную мысль – все, он мудрец? Да ни фига! Мне даже смешно это все было слушать и наблюдать! А сучка-то эта как рот разинула, пока он что-то говорил… Прям пятилетнего ребенка напоминала. Хотя те поумнее выглядят в таких же ситуациях.

«Способны понять этот мир» … О, всемогущий Сатана, да что он может понимать, этот придурок-недошпион? Понять мир… Ха, да я смеюсь ему в морду! Никто на свете не способен полностью познать этот мир! Вы же сами, разумные такие существа, доказали это через теорию математики – мир непознаваем. Нельзя понять все! Никому никогда не удастся разгадать все тайны этой идиотской вселенной, никому не подвластно то, что находится за пределами понимания! А ты единственный, кто поперся против общего мнения… Идиот! Ну, ничего, зато хоть после моего жала ты заткнулся. Я даже специально не буду тебя оживлять пару дней – пусть попугаются… Хотя кто о тебе вообще вспомнит? Кому ты нужен? Твою пропажу даже не заметят…

А ведь ты знал, что я за вами следил, скотина… Знал, но при Кэтти-Блэк не выдавал меня. В чем же дело? Почему ты не атаковал меня еще тогда? Что, испугался, что эта сука начнет трястись подобно Флейки? Да брось! А-а-а, я понял… Ты боялся, что кошка раскроет твою секретную личность, едва ты обнажил бы перед ней свои клинок в трости? Что ж, тогда ясненько…

И все-таки, что-то все же иное помешало мне ужалить саму эту шельму… Не только Мол. Но что-то еще… Неужели опять эта сила, что защищает ее? Проклятье… Я теперь что, абсолютно беспомощен и немощен, словно старик? Не может быть… Мой хвост ведь свободен от оков! Значит, он должен был попасть точно в эту маленькую тонкую шейку этой прогнившей жизнью девки! Все ведь должно пройти гладко! Она должна была сдохнуть, а не этот слепец-инвалид! Или… Или же ошейник и браслеты влияют и на все мое остальное тело..? То есть я теперь..? Окончательный пленник..?

Нет.

Я не позволю каким-то серебряным безделушкам завладеть моим телом и управлять мною, как марионеткой! Я – демон, я сам – кукловод! Это я должен управлять чужими жизнями, а не кто-то неизвестный мне – моею! Это я должен стать повелителем мира смертных, это я должен упиваться чужой болью, а не кто-то непонятный – моею! Я! Я! Я!!!

Я достигну своей цели во что бы то ни стало… Даже если мне придется убить весь Хэппи-Долл!

– Лэмми, почему ты такая печальная? – спросил тихий мужской голос с легким британским акцентом. – Что-то случилось? Кто-то тебя обидел? Скажи мне, и я решу твою проблему…

Овечка не ответила, только грустно вздохнула. Весь день в Хэппи-Долле кто-то умирал. Таких частых несчастных случае, происходивших по непонятным причинам, не было уже с месяц. Девушка тогда еще думала, что наконец-то закончилось ее бремя мнимой убийцы, и теперь она вновь сможет гулять со своим лучшим другом в многолюдных местах, не опасаясь подозрений со стороны и упрека за то, чего она не совершала. Но… Видимо, ее мечтам не суждено было сбыться никогда.

Сначала погиб Мол. Лэмми нашла его в парке, когда прогуливалась в парке, наслаждаясь утренней прохладой и свежестью. У того уже мышцы сварились изнутри, хотя внешне его тело выглядело абсолютно целым и невредимым, не считая маленькой ранки на шее. Отнеся мертвого шпиона в больницу, Убегайка тогда еще поспешила скрыться, поскольку Гигглс тут же вперила в нее свой привычный обвиняющий взгляд. Кажется, бурундучиха хотела было еще крикнуть ей вдогонку: «Опять ты за свое взялась, Лэмми! Мало было простых несчастных случаев с таинственными возрождениями, так еще и ты! Только не говори мне, что виновата не ты, а твой воображаемый дружок!».

Потом умер Натти. По той же причине. И буквально через час – Сниффлс и Петуния, одни из самых часто убиваемых, не считая Тузи, который, кстати говоря, тоже погиб, только вот непонятно когда. Городок захлестнула легкая паника. Глаза выживших бегали из стороны в сторону, пытаясь понять, что же происходит. Все, конечно, искренне верили, что буквально на следующий день погибшие воскреснут, но это не гарантировало того, что убийца оставит жителей в покое, удовлетворившись единичной смертью. Многие звери начали подозревать во всем этом не столько демона, который их однажды пытал, сколько не виновную на этот раз девушку Лэмми.

Угораздило же ее именно в этот день выйти в люди полностью и попытаться начать новую жизнь…

– Опять она взялась за свое!

– И главное, она опять с этим огурцом шляется!

– Вечно от нее одни проблемы!

– Убивает всех вокруг себя, пока никто не видит, а потом сваливает свою вину на своего воображаемого друга! Как всегда, черт возьми!!!

– Гнать ее надо взашей! Из города, чтобы и духу тут ее не было!

– Меньше будет убийц в городе! И мы спокойно вздохнем!

– Правильно, гнать ее! Гнать, и точка!

И Лэмми ничего не оставалось делать, как скрываться. Она снова чувствовала впивающиеся в ее спину острые и тяжелые взгляды. Она снова ощущала на себя груз укора и обвинения в несовершенном преступлении. Ей снова приходилось сдерживаться, чтобы не пуститься в слезы и истерику. Лэмми была вынуждена сглотнуть все обиды и молча выслушивать и молчаливые, и слышимые оскорбительные выкрики в свой адрес. А их было предостаточно, чтобы вывести девушку из себя и заставить ее спрятаться в своем доме, зашторив все окна и заперев дверь на все замки, скобы и цепочки, после чего налить себе чего-нибудь покрепче и забыться…

В общем, как всегда.

– Лэмми… – снова повторил мужской голос. – Я ведь чувствую твою печаль. Твою депрессию… Тебя опять в чем-то обвинили?

– Да, Пиклз… – вздохнула овечка. – Меня снова обвинили в убийстве… Но ведь ни я, ни тем более ты не виноваты…

– Да, конечно. Хотя, если честно, я немного рад, что погиб Мол… Это опасный субъект. Как-никак, бывший шпион, у него могло быть множество причин тебе навредить.

– Уверена, это не так. Да, может, он и шпион, но вряд ли он обидел бы меня. Я слышала краем ушка, как он мило беседовал с Кэтти-Блэк…

– Кэтти-Блэк? – мистер Пиклз тут заинтересовался, и его огуречно-зеленые глазки вспыхнули. – Это та самая новенькая жительница нашего маленького городка? И та самая, которая, согласно слухам, повлияла на количество здешних трагедий, а также дала всем возможность вспомнить о смертях?

– Да, это она. Она еще появлялась в нашей школе, помнишь?

– Да-да, я это прекрасно помню, – пес помеси ищейки и мастиффа светло-зеленого окраса сел за маленький столик, поставленный на улице под тополем, разлив себе и Лэмми чай, после чего тихо добавил: – Но мне бы хотелось познакомиться с этой особой поближе… Узнать, так сказать, все ее вкусы, все ее черты характера…

– Зачем это тебе? – удивилась девушка, отпивая чай маленькими глотками. – Ты ведь никогда не интересовался моими друзьями и подругами… И тут вдруг тебя привлекла эта девушка, которую даже я толком не знаю. С чего бы это? Неужели ты решил с ней поговорить лично?

– Не совсем, конечно… – Пиклз снял свой цилиндр, чуть смахнул с его полей и верхушки пыль, после чего надел обратно и продолжил, покручивая свой маленький усик: – Просто Кэтти-Блэк для меня является своеобразной загадкой… И мне было бы интересно разгадать ее. Пусть и немного косвенно, через твой с ней разговор.

– А почему бы тебе с ней лично не поговорить? И еще: почему тебя так не интересовали Гигглс, Флейки и Петуния?

– Все очень просто, моя дорогая Лэмми. Все эти три девицы видны мне насквозь. Гигглс – типичная девушка легкого поведения. Почти все неженатые мужчины Хэппи-Долла хоть раз ходили с ней на свидание. К тому же, она сама не скрывает тот факт, что ходит с другими парнями вне зависимости от разницы в возрасте. Петуния – аккуратистка. Ее мания к порядку и чистоте… Мягко говоря, пугает и отталкивает. К тому же, она немного неадекватна. А Флейки… О ней и говорить нечего. Боится всего, даже собственной тени. Такую даже припугивать не хочется, не говоря уж о том, чтобы с ней что-то делать. А вот Кэтти-Блэк мне непонятна… Вроде бы она тихая и почти неразговорчивая, но все же наши жители нашли с ней общий язык. К тому же, все эти ее злоключения явно неспроста… Вот поэтому она меня заинтересовала. А вот, кстати, и она сама. Как говорится, легка на помине.

Овечка обернулась туда, куда мистер Пиклз указал своим острым взглядом. В самом деле, по асфальтированной дороге шла та самая черношерстная кошка. Она постоянно оглядывалась по сторонам, словно пыталась кого-то найти в гуще деревьев или листвы. По взгляду было ясно, что эту девушку явно что-то беспокоило. Ее лунные глаза бегали от куста к кусту, от дерева к дереву, и в какой-то момент они упустили из виду парочку за небольшим столиком, словно ее мозг отфильтровал картинку за ненадобностью. И только после окрика Убегайки и ее приветствующего жеста Кэтти обернулась.

– Ох, прости меня… – виновато улыбнулась она, подходя к кудрявой. – Я тебя не заметила. Послушай, ты не…

– А мы как раз о тебе разговаривали! – мило улыбнулась Лэмми, отодвигая соседний стул, как бы приглашая новую гостью.

– Мы? – Блэк уселась за стул, решив немного отдохнуть, и вопросительно посмотрела на девушку. – Кто это «мы»? Ты ведь тут одна…

– Я с мистером Пиклзом! – овечка указала на огурец, лежавший напротив.

– Это… Твой друг? – черношерстная решила проявить такт и притвориться, будто видит не овощ, а кого-то живого. – Что ж, очень приятно познакомиться, мистер.

– А ему тоже очень приятно! – хихикнула лиловошерстная, после чего сама же перевела разговор в другое русло: – Хочешь чайку? Мятный и сладкий. Сама заваривала. Мистеру Пиклзу очень нравится, думаю, он и тебе придется по вкусу.

– Пожалуй, не откажусь, – скорее из вежливости ответила гостья, натянуто улыбаясь – ее нагнетала обстановка, в которую она попала. – Мне как раз нужно немного расслабиться. Денек был напряженный…

– Ой… – через минуту воскликнула Убегайка, когда собралась разлить напиток. – А он закончился… Не беда, пойду из дома наберу, хи-хи! Подожди меня, а пока можешь познакомиться с моим другом!

И она ушла, весело пританцовывая, к своему дому. Кошка, оставшись одна, сначала просто терпеливо ждала свою новую подругу, перебирая пальцы и молча в мыслях обходя заново те места, где она искала Шифти. Конечно, она была немного удивлена, что эта девушка считает огурец своим другом, но решив быть по этому поводу максимально учтивой и тактичной, она вскоре перестала замечать этот предмет – как будто его и вовсе не было. Но потом что-то заставило ее вздрогнуть и насторожиться. Какое-то непонятное чувство тревоги нарастало внутри Кэтти-Блэк, и это ей очень не нравилось. Она чувствовала что-то странное…

Словно за ней кто-то следил. Кто-то, кого она не видела. Чей-то острый и внимательный взгляд прожигал ее едва ли не насквозь, изучая каждую часть ее тела и каждое движение. Кошке даже в какой-то момент показалось, что этот взгляд тактильно ее ощупывает…

Обернувшись на огурец, который почему-то оказался первым в ее списке подозрения, Блэк его не обнаружила. «Странно, – подумала она, напрягшись. – Он же был прямо тут, на противоположном стуле… Не мог же он взять и испариться невесть где! Он же не живой, это же простой овощ! Или же я что-то упускаю из виду…?». Глаза ее забегали, а сердце дико застучало. Девушка не могла предугадать, что сейчас произойдет, она хотела бежать отсюда как можно скорей, но в то же время правила приличия перед Лэмми не позволяли ей этого сделать. Но все же… У бедной гостьи складывалось ощущение, что неизвестный подкрадывается к ней за спину, словно собирался убить ее…

Неизвестно, чем бы закончилась эта напряженная обстановка, если бы не раздавшийся в какой-то момент телефонный звонок. Достав трубку, Кэтти вздохнула с явным облегчением, после чего с улыбкой подняла трубку и весело проговорила:

– Да, Шифти! Да, это я. Я тебя обыскалась. Где, говоришь? А, в парке, там же, где и расстались? Почему ты мне не написал раньше? Не мог? С братом завозился..? Ну, бывает. Ладно, я сейчас приду! Увидимся!

Блэк положила трубку, подумала немного и, решив, что больше она оставаться не может, не стала дожидаться своей новой «подруги». Быстро вырвала из блокнота листочек, достала ручку и нацарапала короткую записку: «Ушла. Может, встретимся в другое время. КБ». Аккуратно положила бумажку под тарелочку, собрала сумочку и уже собралась было уходить, как вдруг что-то, точнее, кто-то рыкнул из-за дерева и вышел наружу, шелестя страной конечностью. Око Кэтти-Блэк едва различило быстрое и точное движение к ее шее, а нейроны едва уловили легкий укол в области сонной артерии.

Последнее, что увидела кошка перед тем, как впасть в забытье – мертвый пес помеси ищейки и мастиффа.

Wherever I turn my eyes I only see the lives

I shattered and they’ll never find the path of the sun

Wherever I turn my head I only see the dead

I left behind, they’ll never find the path of the sun

====== Глава 41. Восьмая смерть, или Тартар ======

Комментарий к Глава 41. Восьмая смерть, или Тартар Дико извиняюсь за столь большую, почти трехмесячную задержку новой главы – вдохновение, ленивая такая задница, да еще и пьющая, все никак не приходило. Да и сложно было придумать столь замысловатую смерть Кэтти-Блэк…

Тартар зовет, Тартар требует пленника, Тартар жаждет жертвы, Тартару нужна свежая плоть, Тартар ждет…

Это не Чистилище, где грешники, понявшие и осознавшие собственную вину, или же попавшие туда из-за того, что кто-то сверху дал им шанс, искупают свои семь смертных грехов и проходят ради этого через семь кругов, подвергаясь мукам, испытаниям и страданиям, и, в конце концов, очищают свой лоб от нанесенных мечом архангела Михаила ран в виде семи букв «Г» и душу от тяжелого груза собственных ошибок и падений, порока и зла, устремляются к золотым вратам Рая за избавлением и вечным покоем.

Это не Ад, где на каждом из девяти кругов можно увидеть любого грешника, как старинного, так и недавнего, совершившего тяжкое преступление против морали и устоев и не раскаявшегося в нем, услышать стенания, стоны, крики и нечеловеческие вопли, наполненные страданием, болью и агонией, почувствовать жар и холод одновременно, проплыть по реке Лета и Стикс на лодке Харона, проводника душ, оказаться среди теней, жаждущих утащить тебя на дно этих рек, увидеть всех демонов, чертей и прочую нечисть, а также падшего ангела Люцифера, вмерзшего в лед на девятом кругу.

Тартар – это бездна. Место, где нет опоры, где тебе не за что зацепиться, даже за стену из камней и скал, потому что ее нет и в помине, и ты просто летишь в никуда, потеряв счет времени и направление, потеряв самого себя, потеряв свои мысли и чувства, потеряв все, что приобрел за всю свою жизнь и к чему ты стремился. Нет ни стен, ни верха, ни низа, это сродни пустоте, но здесь ты еще более беспомощен, нежели там, за гранью бытия. Ибо это место – реально. Оно существует на самом деле. Только никому не удавалось его найти…

Это необычайный холод. Едва ли не абсолютный температурный нуль как по Цельсию, так и по Кельвину, и по Фаренгейту. Ты не в состоянии даже пошевелиться, поскольку холод не просто проморозил твою кожу и твои мышцы, не просто довел тебя до обморожения четвертой степени – смертельного для всего живого, – но и заморозил намертво все твои суставы и сухожилия, превратил тебя в кусочек льда, твердого, как алмаз, даже тверже. Фактически, ты мертв. Но в то же время…

Ты и сам уже не знаешь, жив ли ты или уже умер от переохлаждения и истощения. Сначала ты летишь куда-то вниз, в неизвестность. Ты пытаешься хоть как-то понять, куда и как тебя занесло. Ты хочешь вернуть тот миг, когда ты был на грани бездонной пропасти, чтобы исправить свое падение, свою неловкость, свою неосторожность. А потом ты теряешь ориентацию в пространстве, затем – счет времени. Ты теряешь слух, зрение, тебе кажется, что ты никогда не слышал и не видел ничего. Ты начинаешь сомневаться в том, что вообще существовал, считаешь, что все, что произошло с тобой до падения, в котором ты теперь тоже сомневаешься – всего лишь иллюзия, плод твоей фантазии, мир, где ты когда-то жил, был сотворен тобою, чтобы тебе не было скучно…

И ты навсегда исчезаешь.

Это не похоже на растворение в пустоте. Ты просто забываешь, как мыслить. Забываешь все на свете. Имена знакомых и друзей, их телефонные номера, их лица, их прикосновения, их смех, их голоса, поцелуй мамы в лоб, страстный поцелуй парня в губы, ожидание такого радостного и важного события, как свадьба, первый секс, рождение ребенка или его взросление и становление в этой жизни. Ты даже забываешь, кто ты такой. Забываешь, как дышать, как думать, как видеть, как слышать, как нюхать и как осязать – тебе это просто перестало быть необходимым. Ты просто стал никем. Частичкой этой бездны. Песчинкой, молекулой… Одной из миллиардов.

А ведь здесь даже нет понятия «смерть» вообще… Ты никогда не сможешь умереть. Ты будешь падать вечно. До тех пор, пока Вселенная не прекратит свое существование…

Шифти сидел в курительной комнате больницы и нервно прикуривал. Уже третий час он не мог уйти из этого заведения. Все ходил из угла в угол, выкуривая очередную сигарету. Пару раз он порывался сходить в ближайший бар и там напиться в стельку, чтобы хоть как-то расслабиться, но тревога за самое дорогое в его жизни сокровище его останавливала и словно приковывала к единственному разрешенному для никотинового отравления месту. Енот шумно вдыхал, вбирая в себя дым большими порциями, и выдыхал с не меньшим шумом, образуя новые сизые облака. Вскоре от такого воздух в комнате посинел и стал практически непригодным к нормальному дыханию.

Все началось с того злополучного вечера. Как только он получил звонок от Лифти, что Кэтти-Блэк нашли у дома Лэмми в ужасном состоянии и отвезли в больницу, он пулей выбежал из парка, не разбирая дороги и расталкивая редких прохожих, добежал до больницы и сразу начал рваться в отдел реабилитации. Но его туда не пустила Гигглс, которая в мгновение ока стала твердой, как скала, наотрез отказываясь пропускать внутрь «гадкого, противного, облезлого, проворовавшегося и прогнившего насквозь и в душе негодяя». Пришлось вору в шляпе с неохотой вдаваться в подробности его теплых отношений с кошкой, после чего бурундучиха с большим недоверием все же впустила.

Кэтти лежала на койке и тихо стонала. Руки и ноги ее двигались самопроизвольно, словно отдельно от своей хозяйки. Складывалось такое ощущение, что девушка от кого-то убегала, причем этот кто-то ее постоянно нагонял, хватал и делал с ней что-то ужасное, отчего та вздрагивала, принимала жалостливое выражение лица и как будто умоляла оставить ее в покое. Из ее глаз текли слезы, которые тут же высыхали или терялись в шерстке бакенбард, из груди доносился хрип и какой-то странный, нехарактерный шум, словно что-то поместили внутрь ее легких. Кожа буквально горела, температура ее тела, согласно показателям приборов, была в разы выше нормы. Такое ощущение, что кто-то или что-то варило несчастную пациентку изнутри, превращая все ее внутренности в вареные куски мяса.