Текст книги "Тайна Хэппи-Долла: Чернила (СИ)"

Автор книги: KroccovepMan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 50 страниц)

Шифти же, предчувствуя победу, решил немного уступить Каддлсу парочку голов, а потому шепнул всем игрокам, чтобы те немного поддались соперникам. Однако это заметил кролик. Он был очень оскорблен тем, что ему вдруг решили поддастся ради того, чтобы он забил несколько мячей. А потому он крикнул братьям-близнецам, чтобы они даже не думали об этом, что он сам справится с ними, ему надо только растрясти своих ребят. Еноты только хмыкнули и продолжили игру.

– Я вас сделаю! – кричал кролик, яростно отбивая атаку. – Вот только отберу мяч, и вы у меня еще увидите!

– Ну-ну, – смеялся Лифти. – Давай, давай, прыгай быстрее, кролик.

– Да вы просто трусы! – заорал Каддлс. – Вы только и можете, что крутиться вокруг да около! А на большее вы не способны!

– Каддлс, хватит! – Гигглс схватила кролика за руку. – Это грубо и невежливо, даже по отношению к енотам.

– А ты-то что увязалась за мной? – кролик напрочь забыл о манерах и о том, что он встречается с этой бурундучихой. – Что ты со мной нянчишься, как с маленьким? Ты мне не гувернантка, поняла?

– Ах, – Смешинка закрыла руками лицо.

– Ну, ты еще заплачь, нюня, – поморщился Каддлс. – Все вы, девчонки, одинаковые.

Тут он заметил, как Траффлс побежал в сторону кольца, при этом ведя мяч, забыл о своих товарищах по команде, растолкал их и помчался прямо в сторону свиньи. Но было уже поздно – Трюфель подпрыгнул и точным броском забил последний гол в игре. Кролик от злости выловил мяч из корзины, развернулся и вслепую кинул шар в сторону. И тут же послышался тихий жалобный стон. Лапочка посмотрел туда, откуда донесся звук, полагая, что снова попал во Флейки, но вместо забитой дикобразихи он увидел севшую на колени черную кошку. Она держалась за свой правый бок, где из-под бинтов виднелось кровавое пятно, и тихо постанывала, качаясь из стороны в сторону и жмурясь от боли. Ее уже окружили одноклассники Каддлса, стали наперебой спрашивать об ее самочувствии.

– А я вот как чувствовал, что с моей неудачливостью что-то не так! – крикнул кролик, приблизившись к новенькой. – Как чувствовал!

– Каддлс! – вскрикнул Тузи. – Не говори глупостей!

– Заткнись, Зубастик! – огрызнулся Лапочка. – Не начинай меня опять учить! Эта кошка наверняка причастна к моему поражению!

– Это… Это грубо! – воскликнула Флейки. – Ты попал ей по ране! Ей очень плохо, посмотри!

– Мне плевать! Это она во всем виновата! Не знаю, когда она успела перебежать мне дорогу, но точно она мне накликала поражение в игре, а также плохие оценки по биологии и литературе! Как там говорится? Ах да. Черная кошка – к несчастью! Видимо, ты всегда так делаешь: приходишь, прикидываешься хорошенькой, а потом наколдовываешь каким-нибудь способом чью-либо неудачу! Так ведь, да?

Кэтти-Блэк стонала и смотрела на кролика, который между тем все накручивался и накручивался. Хотя она уже много раз слышала подобные оскорбления в ее адрес, но именно сейчас ей было очень обидно. На душе у нее скреблись кошки, к горлу подкатил комок, на глаза начали наворачиваться слезы. Еще чуть-чуть – и новенькая была готова разреветься. Тузи, Флейки и Гигглс помогли ей встать, Натти и Сниффлс же пытались утихомирить взбесившегося Каддлса.

– При всем уважении, друг мой, – говорил муравьед. – Я бы попросил тебя немного успокоиться, прекратить возбуждать свои нервные клетки.

– Ой, Ботан, только не заговаривай мне сейчас зубы! – отмахнулся Лапочка. – Не морочь мне голову! Иди лучше похимичь где-нибудь. А еще лучше вообще сгинь с моих глаз, иди, сгрызи пару страниц энциклопедий, ты ж у нас книжный червь. Не подавишься!

– Каддлс, хватит! – крикнул Натти, стараясь не впасть в бешенство. – Ты слишком грубый, хи-хи!

– Ну, ты-то куда полез в разборки? – кролик гневно зыркнул на бельчонка. – Шел бы ты свои конфеты доедать. Смотри, как бы ты не слипнулся! Хотя ты и сам уже как липкая конфета, облепленная противным мехом!

– Каддлс… – тихо проговорила Кэтти-Блэк, подходя к ушастому. – Я… Мне очень жаль, что ты проиграл, честно.

– Ой-ой-ой, решила она тут всех задобрить! – Каддлс совсем разошелся. – Не выйдет! Ты – предвестница неудач! Именно из-за тебя я проиграл! Вот если бы тебя не было здесь во время игры, я, может быть, еще бы смог выиграть у енотов! Но стоило только тебе здесь появиться, причем тебя сюда никто не звал, так у меня сразу все пошло наперекосяк! Ты виновата во всем! Зараза.

Тут Кэтти-Блэк не выдержала. Она закрыла руками лицо, ее плечи задергались, и кошка стремглав бросилась прочь от школы. Это заметили все школьники и подошедший в это время Рассел. Воцарилось молчание. Шифти, который и раньше при виде кошки стал вести себя как-то странно, теперь же грубовато протянул мяч своему брату и, несмотря на оклики и ругань последнего, побежал за новенькой. Одноклассники Каддлса же укоризненно и совсем недружелюбно посмотрели на кролика.

– Что?! – воскликнул тот. – Что я такого сделал?

– Ты просто мразь, – тихо проговорил Тузи.

– Кто я?

– Мразь, вот кто! Эгоист! Ты только о себе и думаешь! И после этого я еще с тобой дружу. Знаешь, я никогда раньше тебя таким не видел. Зачем ты оскорбил Кэтти-Блэк? Она ни в чем не виновата перед тобой!

– Но…

– Пошел ты!

И Зубастик, не говоря больше ни слова, побежал вслед за енотом в шляпе. Остальные ученики остались на своих местах и только смотрели вслед убежавшей парочке одноклассников. Настроение у всех было окончательно испорчено поведением желтого кролика. Тут к классу Каддлса подошел Рассел. Он был рассержен и удивлен.

– Так, рассказывайте, что у вас тут произошло? Почему Тузи и Шифти ушли, не переодевшись?

Все, кроме Лапочки, стали наперебой пересказывать недавние события. Про то, как бобренок привел Кэтти-Блэк к ним на поле, и все с ней познакомились. Про то, как эта кошка болела за их команду, с большим интересом наблюдая за игрой. А потом как после поражения кролик от злости бросил мяч и попал в ее рану, но даже не потрудился хотя бы извиниться за причиненную боль, а стал обвинять ее в якобы магических способностях отнимать у других удачу. Выдра слушал все это и все больше сердился на кролика. Пират вспомнил, как он еще позавчера с этой кошкой встретился, сам ее же случайно покалечил, а потом она еще еле-еле уговорила его отпустить ее домой. Когда же ребята закончили свой рассказ, Рассел многозначительно посмотрел на Каддлса.

– Молодой кролик, – начал он таким тоном, что было ясно, что сейчас выдра был не настроен шутить. – Ты останешься в моем кабинете после уроков.

– Это еще почему? – попытался возмутиться Лапочка.

– Я и Флиппи проведем с тобой воспитательную беседу. Надеюсь, что ты отнесешься к моему приглашению весьма серьезно и никуда не убежишь. Так, а сейчас вы все идите в класс. У вас скоро классный час.

И Рассел пошел вслед за убежавшими с поля Тузи и Шифти.

====== Глава 11. Под отцветшей вишней ======

Кэтти-Блэк бежала, не разбирая дороги. В принципе, она и без того не видела, куда бежит. Да ей и не хотелось достигать сейчас какой-то определенной точки в пространстве. Ей было все равно, куда податься. Куда угодно. Где угодно. Как угодно. Лишь бы больше не слышать этих глупых дразнилок и чьих-либо оскорблений в ее адрес. Но куда бы она ни повернула, ей всюду виделись эти рассерженные солнечно-желтые глаза, ей всюду слышались эти слова: „Не знаю, когда она успела перебежать мне дорогу, но точно она мне накликала поражение в игре, а также плохие оценки по биологии и литературе!“, „Видимо, ты всегда так делаешь: приходишь, прикидываешься хорошенькой, а потом наколдовываешь каким-нибудь способом чью-либо неудачу!“ и так далее и так далее.

Кошка так бежала и не заметила, как очутилась в пришкольном сквере. Ей в нос ударил свежий запах листьев, ей на плечи упали два пожелтевших листа. Она открыла глаза и с удивлением осмотрелась по сторонам, пытаясь понять, каким образом она набрела в этот маленький, но довольно уютный парк.

Дорожек в этом сквере не было, только какие-то маленькие, узкие проторенные тропинки. Видимо, школьники в это место практически не ходили, не гуляли. Тут и там росли разнообразные деревья, в основном клены и осины. Ветви как-то очень удачно сплелись между собой, образуя над головой Кэтти некий „живой“ потолок, который изредка пропускал солнечный свет, из-за чего по земле прыгали солнечные „зайчики“. Опавшие листья шуршали под ногами, вскидываясь вверх при каждом шаге кошки и согревая ее ноги. Наглые воробьи, перелетая с ветки на ветку, чирикали, дрались друг с другом и с любопытством смотрели на гостью их сквера, прикидывая в своих умишках, стоит ли приближаться к ней, или же она не преминет ими полакомиться.

Кошка, глядя на эту идиллию, понемногу успокоилась, но тут она услышала чьи-то торопливые шаги. Кто-то искал ее. Она обернулась, но не увидела никого. И все же кто-то, очевидно, хотел найти ее. „Господи, – подумала Кэтти-Блэк. – Ну, что им еще нужно? Опять они меня дразнить будут за черный окрас, это наверняка. Нет… Я им не попадусь. Надо спрятаться!“. С этими словами она попятилась назад, одновременно ища место, где она бы могла спрятаться и переплакать свою обиду. Ей вновь вспомнились те самые злые солнечные глаза, те самые возгласы кролика. И она снова побежала, не зная куда, закрыв лицо руками.

Но долго бежать ей не пришлось. Внезапно она на кого-то наткнулась, и чьи-то цепкие руки схватили ее за плечи и прижали к себе. Она открыла глаза, одновременно пытаясь высвободиться, но поймавший ее незнакомец держал очень крепко. Кошка подняла глаза и перестала сопротивляться.

Первое, что она увидела перед собой – изумрудно-зеленые глаза. Перед ней был тот самый енот в шляпе, которого она видела совсем недавно, в воскресенье. Он смотрел на Кэтти-Блэк как-то странно. Жалостливо, с легким стыдом, с ноткой искреннего сочувствия, участия. Его старенькая фетровая шляпа съехала набок, наверное, сам енот бежал. В подтверждение этой гипотезе кошка почувствовала его учащенное дыхание и сильное сердцебиение, будучи прижатой к его груди. Енот держал ее за плечи и, кажется, хотел ее обнять, да только не мог. Возможно, он стеснялся своего порыва. Во всяком случае, когда девушка снова попыталась высвободиться из объятий, он отпустил ее, но взял за лапку, все также не желая совсем оставлять ее.

– Пусти, – тихо проговорила Кэтти-Блэк. – Я… Я хочу побыть одна.

– Почему? – спросил Шифти.

– Просто.

– Нет. Не ври мне. Я вижу, что ты мне говоришь неправду, – с этими словами он взял кошку за подбородок и слегка поднял ее голову. – Твои глаза бегают. Они в слезах.

– Мне очень грустно. На меня порой находит… Отпусти меня, прошу, – кошка попыталась отнять лицо, но Ворюга не отпускал.

– Нет… Это не простая тоска. Тебя обидели. Каддлс, да?

Кошка не ответила. Они оба сели под деревом, коим оказалась отцветшая вишня. С минуту в маленьком лесочке воцарилось молчание. Каждый думал о чем-то своем. Кэтти-Блэк снова и снова вспоминала тот инцидент, из-за которого она больше не могла сдерживать свои слезы. Вообще, она ни разу не плакала по этому поводу, она давно привыкла терпеть эти выпады. Но почему-то именно сейчас ей было настолько плохо душевно, что держать внутри себя всю обиду было из разряда фантастики. Шифти, все также державший руку кошки, чувствовал эту боль. И он был готов поклясться, что он будет защищать эту беззащитную девушку от всех обидчиков. Он уже забыл, что сам недавно оскорблял ее таким же способом, пытаясь доказать себе и брату, что вовсе в нее не влюблен.

Так они сидели долго. Наконец, новенькая жительница, попытавшись высвободить свою руку, вдруг очутилась в нежных объятиях енота. И затем она почувствовала низкое глубокое мурлыкание. „Надо же, – подумала она. – Оказывается, не только сердобольные кошки способны на такое… Еще и еноты-грабители делают так. Интересно, он всегда так поступает? Или же он это делает в первый раз?“. Она не стала сопротивляться Шифти, поскольку ей почему-то не хотелось. Лишь замурлыкала в ответ и потерлась своим носиком в грудь неожиданному утешителю. А потом вдруг енот в шляпе как-то странно отодвинул ее от себя. На его щеках показался стыдливый румянец.

– Извини, – смущенно сказал он. – Я как-то так, сразу… Даже не спросив тебя.

– Все нормально, – ответила Кэтти. – Спасибо…

– Так все-таки, тебя Каддлс обидел? – еще раз спросил Шифти. – Я видел, как он на тебя кричал. Что он сказал?

– Он… Он… – кошка не могла опять сдержать свои слезы, вспоминая последние слова кролика, она обхватила руками свои колени, уткнулась в них носом и заплакала.

Енот в шляпе обхватил ее за плечо, желая хоть как-то успокоить кошку. При этом он не мог понять, что им сейчас двигало: жалость, чувство какой-то непонятной ему ответственности перед новенькой, или же самая настоящая любовь, – в любом случае, Ворюга чувствовал, что именно сейчас он был просто обязан утешить и помочь ей в ее горе. Он гладил ее по голове, слегка почесывая за черным ушком с белым кончиком.

– Ну, что он? – спросил он снова. – Не плачь.

– Как можно не плакать? – Кэтти-Блэк посмотрела на него и повысила голос. – Ты хоть знаешь, каково это: быть изгоем общества только потому, что ты другого окраса? Каждый день находится тот, кто обязательно воспользуется этой отличительной чертой, чтобы уколоть тебя, оскорбить, унизить и показать таким образом, что он лучше! При этом никто, понимаешь, никто не скажет ничего в упрек, только поддержит этого обидчика. И я должна это терпеть! Я терпела это с первого класса своей школы! Даже на моей работе в Хэппи-Биг-Тауне были те, кто обязательно находил повод подколоть меня. И вот теперь, когда я думала, что хоть здесь не будет никого, кто вспомнит об этой дурацкой примете, находятся несколько жителей, способных на такую низкую подлость!

– Я… – тут Шифти, наконец, вспомнил о том случае с цветами. – Мне очень жаль, что я тебя так обидел тогда… А еще и избил ранее… Не хотел я этого.

– Так почему же ты сделал это?

– Я этого не хотел делать, говорю же тебе! – вскрикнул тут Ворюга. – Честно! Я это сделал просто потому, что брат вынудил меня! А так – я вовсе не желал тебе зла! У меня рука не поднялась бы, чтобы ударить тебя или покалечить.

– Но ты ведь бил меня! Бил!

– Повторяюсь, меня вынудили обстоятельства! Знаешь, как мне было стыдно потом?

Кошка хотела было крикнуть ему „пару ласковых“, подняла голову, посмотрела ему в лицо и осеклась. Енот в шляпе смотрел на нее с искренним стыдом, сам он покраснел, почти как вареный рак, но взгляда не отводил, все смотрел в ее лунные глаза. Кэтти-Блэк замолчала, а потом отвернулась. Но она уже поняла, что этот юноша сказал ей правду. Она видела, что ему действительно было стыдно за свои поступки. Слезы все текли у нее из глаз, горло раздирал этот горький комок обиды. Тут Шифти взял одной рукой кошку за ее голову, а другой стал вытирать капли с лица. Это удивило новенькую, она взяла енота за запястья и отвела его руки от себя.

– Слушай, ну, хочешь, я этому наглому кролику морду набью? – спросил Ворюга. – Чтобы знал, как нужно себя вести? А?

– Не надо, – тихо ответила девушка. – Он того не стоит.

– Нет, ну, все-таки его нельзя так оставлять. Нужно же его как-то наказать!

– Я думаю, он уже получил свое. Ему наверняка учителя назначили воспитательную беседу после уроков. Или его одноклассники объявили ему бойкот.

Снова в сквере повисло молчание. Шифти осмотрелся по сторонам и был немало удивлен тому, как Тузи, который, по идее, тоже отправился искать Кэтти-Блэк, до сих пор не догадался заглянуть в сквер. „Хех, вот дурачок, – подумал он. – Что, думает, что эта кошечка будет прятаться где-то под лестницей? Наивный…“. Вздохнув, он проследил взгляд его собеседницы и увидел весьма необычное зрелище: на самой дальней от земли ветке рос черенок с двумя плодами. Плоды были все также свежи, несмотря на то, что сама вишня уже давно отцвела и готовилась к осеннему периоду. Глаза енота вспыхнули, он резко повернулся к кошке и спросил:

– А хочешь, я тебе прямо сейчас достану этот плод?

– Но тут же высоко, – ответила Кэтти-Блэк. – К тому же, эта вишня наверняка перебродила…

– Да нет, – отмахнулся Шифти. – Мне кажется, что плод этот вполне себе съедобен. Все равно, я его достану. Для тебя.

С этими словами Ворюга встал, отряхнулся, схватился за самую нижнюю ветку, подтянулся и залез на нее. Кошка с некоторым удивлением смотрела на действия этого енота. Она уже не плакала, а лишь наблюдала. Хотя, если честно, она могла спокойно встать и уйти, оставив Шифти одного. Но она этого не сделала. Она почему-то чувствовала, что этот юноша искренне хотел помочь ей, утешить ее, и сама нисколько не сомневалась в его честности. Почему-то именно ему она верила на слово, без каких-либо доказательств, несмотря на то, что он был с рождения вором, грабителем и мошенником. Что-то было для нее в еноте особенное, что-то, что убеждало кошку в правдивости его слов и искренности намерений.

А сам енот уже залез на приличную высоту, несколько раз он беспомощно повисал на ветках с риском упасть вниз, из-за чего новенькая буквально переживала за енота и за его безопасность. Ей действительно было страшно за этого вора, пусть ей и почти незнакомого (она до сих пор не знала его имени). „Боже мой, – думала она. – Господи, сохрани его, убереги!“. Она едва не крестилась при виде очередного опасного маневра юноши, вся она напряглась, но самой залезть на дерево она не решилась: она слишком боялась высоты.

Вот, наконец, Шифти достиг той самой ветки, на которой висел плод. Она была, как назло, очень тонкая и непрочная, раскачивалась при каждом движении. Енот обхватил эту ветку руками и ногами, и теперь лежал в таком неудобном положении, не смея сделать лишнего телодвижения. Он примерялся к плоду. Сначала он попытался стряхнуть вишню, раскачивая своим телом ветвь, но, как нарочно, черенок оказался чересчур крепким. Ворюге ничего не оставалось делать, как своими руками срывать ягоды. Он примерился, а потом резко выбросил свою правую руку вперед. Миг – и вот уже в пальцах енота в шляпе болтался тот самый черенок с плодами.

Шифти победно крикнул и едва не свалился вниз. Кэтти-Блэк, к тому времени уже успевшая перенервничать, облегченно вздохнула. Она все также наблюдала, как енот спускался по дереву. Наконец, Ворюга встал на самую нижнюю ветку дерева, прикинул высоту, а затем спрыгнул вниз. Но именно здесь он потерпел неудачу: на земле, прямо в том самом месте, куда приземлился „кавалер“, лежал острый камень. Он-то и подвернулся под ногу юноше, из-за чего тот охнул и встал на колено, потирая лодыжку левой ноги. Кошка, заметив это, кинулась к еноту и буквально запричитала от волнения:

– Ах, Боже мой, ты в порядке?

– Да, все нормально, – как можно тверже сказал Шифти. – Просто ушиб, бывает.

– И опять это я виновата… Опять… – с этими словами Кэтти вдруг встала и попятилась. – Опять я там, у кого случается несчастье! Ну почему, почему всякий раз, когда у кого-то что-то случается, я обязательно присутствую там? Прочь… Я должна уйти прочь!

– Эй, эй, эй, ты чего? Ты куда? Стой!

С этими словами енот встал, схватил новенькую за руку, не давая ей убежать, и прижал к стволу вишневого дерева, обхватывая ее торс с обеих сторон и опираясь на сам ствол. Девушка задергалась, пытаясь вырваться, но Ворюга крепко держал ее, так же, как и в первый раз. Кошка снова заплакала, теперь уже от безысходности своего положения. „Ну почему, почему он меня не отпускает?! – думала она. – Что ему еще нужно? Он же пострадал!“. Она перестала дергаться, обмякла и сползла по стволу вниз, закрывая руками свое личико и кладя голову на колени. Плечи дергались, из груди доносились тихие всхлипы. Глаза ее уже полностью высохли, из них давно не текли слезы, но Кэтти-Блэк продолжала плакать, выпуская из себя всю обиду, всю грусть, что накопилась у нее за всю ее жизнь. Ей в этот момент очень захотелось побыть одной, чтобы никого вокруг не было. Чтобы была пустота. Ее собственная пустота, которая примет ее слезы, обнимет и прогонит прочь тех, кто попытается проникнуть на ее территорию.

Внезапно кто-то нежно взял кошку за подбородок, поднял голову, и на ее языке оказалась что-то круглое, гладкое и кисло-сладкое на вкус. Челюсти ее непроизвольно сомкнулись, и вскоре Кэтти-Блэк почувствовала вкус вполне свежего вишневого сока. Видимо, этот плод каким-то образом остался свежим и не перебродил. Кошка с каким-то странным наслаждением смаковала мякоть вишни, ее мысли вдруг приобрели бордовый оттенок и стали более приятными, мягкими, словно бархатными. Она выплюнула косточку, отбросила ее подальше, но вкус вишни до сих пор держался у нее во рту и на языке. Девушка посмотрела на Шифти. Он тоже съел свою ягоду, и теперь глядел ей в прямо глаза. Снова рука кошки оказалась в грубоватых пальцах енота.

– Зачем? – совсем уже шепотом спросила Кэтти-Блэк, не в силах нормально говорить. – Зачем ты мне дал ягоду?

– Думал… Нет, не думал. Знал, что тебе понравится, – ответил Ворюга, медленно приближаясь к ней.

– Почему ты меня никак не оставишь одну? Почему ты не отпускаешь меня?

– Ты слишком сильно хочешь этого, – енот в шляпе был от кошки совсем близко, он смотрел в ее покрасневшие от слез глаза и грустное личико. – Но, в то же время, я чувствую, что в глубине души ты хочешь чьей-либо поддержки.

– Да что ты можешь чувствовать…

– Я чувствую все. Я не знаю, как и когда это со мной случилось, но когда я увидел тебя в первый раз, я как будто обрел новые силы… Можно сказать, сверхъестественные. Или, так сказать, „второе дыхание“.

– Комично.

– Может быть. Но почему-то именно тогда я начал чувствовать.

– А до этого ты разве не чувствовал ничего?

– Ну… – Шифти замялся, вспоминая историю со Сплендидом двухгодичной давности. – Вообще, было такое дело. Но потом я как-то снова стал… Собой.

– Что значит „собой“?

– Ну, то есть, вором, грабителем, не чувствующим угрызений совести и происков стыда. Я был никем… Да что же это я такое говорю!

И енот в шляпе схватился за голову, сминая коготками свою шляпу. Он застонал. Внутри него снова развернулась борьба между бездушным, коварным вором и нежно любящим, сострадающим енотом. Лифти, который выступал в роли первого соперника, укорял своего старшего брата и призывал к „рассудку“, повелевая тому просто бросить кошку, не нежничать с ней, оскорбить ее и уйти. Но вторым соперником был сам Шифти. Он яростно отбивался от выпадов „злой“ стороны, всячески защищая свои чувства и говоря при этом, что он сам имеет право решать, как поступать в таких случаях, и что только он может делать с кошкой все, что ему угодно, и никто ему не указ. «Сколько я еще так продержусь? – думал Ворюга за свою „добрую“ сторону. – Не думаю, что очень долго… Блин, да сколько можно меня мучить?!».

Тут он почувствовал, как кто-то лег ему под боком, положил голову на плечо и замурлыкал. Это была Кэтти-Блэк. Она видела переживания енота, и теперь решила помочь ему так же, как он помог ей. Она терлась к нему, словно домашняя кошка к ногам случайного прохожего, и мурлыкала, делясь с ним теплом и сочувствием.

– Прости, – Шифти отодвинулся от кошки и встал. – Спасибо за… Спасибо за эту ласку. Но мне кажется, что нам не стоит так сближаться.

– Почему? – девушка была удивлена, тоже встала. – Разве… Разве ты не этого хотел?

– Знаешь, я и сам уже не знаю толком, – честно признался Ворюга, – Да, я хотел тебя утешить. Но это уже слишком далеко зашло. Особенно сейчас…

– Да. Пожалуй, ты прав. Не стоит нам так… Сближаться. Мы слишком разные. К тому же, мы друг друга совсем не знаем, только случайные встречи…

– Так-так-так, – послышался пиратский голос. – Прогуливаем, приятель?

Шифти и Кэтти-Блэк обернулись на голос. К отцветшей вишне приближались Расселл и Тузи. Выдра шел впереди, с некоторым трудом переставляя свои протезы (ходьба по земле, особенно по песку, всегда давалась ему с небольшим усилием). Бобренок же шел сзади, при этом он, едва завидев енота, многозначительно посмотрел на него и скрестил руки на груди. Шифти понял, что его сейчас ждет, а потому он как-то помрачнел и умолк. Наконец, когда пират и Зубастик дошли до дерева, старший близнец совсем насупился и надвинул на глаза шляпу, готовясь к выпадам.

– Молодой енот, – сказал Расселл. – Почему прогуливаешь уроки?

– Ничего я не прогуливаю, – буркнул Шифти.

– У тебя, между прочим, уже урок начался.

– Да? – язвительно заметил енот в шляпе. – А почему тогда Тузи тоже не на уроке? Все ученики перед школой равны, так ведь?

– Я его освободил от последнего урока, – спокойно возразил пират. – Он помогает мне в разрешении одного конфликта.

– Я, между прочим, тоже принимаю в этом участие! – Ворюга выпятил грудь и с вызовом посмотрел на пришедших.

– Тем не менее, тебе нужно идти на урок. Поскольку ты не освобожден от урока. Или ты хочешь остаться после занятий вместе с Каддлсом? Знаешь, я более чем уверен, что Флиппи будет рад тебя видеть на воспитательной беседе, впрочем, как и я.

– Ладно, ладно, иду я, – проворчал енот, но перед уходом повернулся к кошке и прошептал ей в ухо: – Если что, меня зовут Шифти. А моего братца – Лифти.

Затем он надвинул шляпу на свои глаза (хотя, казалось бы, куда уж больше) и быстрым, слегка прихрамывающим шагом направился вон из сквера, даже не оглядываясь назад. А Расселл и Тузи, проследив за тем, чтобы Шифти шел именно к школе, приблизились к кошке. Она немного отступила назад, словно боялась их, но тут же оказалась в объятиях выдры. Он обхватил ее за плечо и стал утешительно гладить ее. Тузи же крутился вокруг да около, все время пытался что-то спросить, но Кэтти-Блэк уже ничего не слышала. Она обдумывала слова и поступки Ворюги. Это его поведение… Оно было странным. Его стремление утешить ее было каким-то другим. Словно кто-то внутри него пытался помешать этому, а он сам подавлял этот внутренний голос… „Влюбился? – вдруг пронеслось у нее в голове. – Нет. Не может быть. Он же сам сказал, что нам нельзя сближаться…“.

– Кэтти, – выдра вывел ее из задумчивости. – Что с тобой? Ты в порядке?

– А? Да, я в норме.

– Тебе этот енот ничего плохого не сказал? – озабоченно спросил Зубастик.

– Нет. Наоборот, он пытался меня утешить…

– Он?! – Расселл и Тузи были немало удивлены этой фразой.

– Да. Шифти… Он меня утешал. Обнимал меня…

– Неужели? – бобренок не мог поверить в то, что говорила Кэтти. – Да этот Шифти вместе с Лифти – самые отпетые хулиганы! Видишь, что они мне сделали с лицом?

– Ну, вижу, да, – кошка была вынуждена посмотреть в искалеченное, но уже почти зажившее лицо подростка. – Только вот со мной он почему-то хорошо обошелся… Даже последний плод этой вишни достал специально для меня.

И она указала рукой туда, где еще недавно висел черенок с двумя вишнями. А потом вкратце пересказала эту маленькую историю, произошедшую с ней накануне. Правда, она умолчала парочку моментов, о которых Тузи и Расселл, по ее мнению, не обязаны были знать. Сами собеседники слушали ее внимательно, не перебивали. Видимо, они были, как минимум, шокированы столь необычным поведением енота в шляпе, которого они знали, как облупленного. Во всяком случае, они так думали. Еще ни разу за всю свою жизнь они не слышали, чтобы Ворюга вдруг проявлял такую заботу. Нет, он и раньше подкатывал к девушкам, типа Гигглс и Петунии с Лэмми, ухаживал за ними, но это были не более чем пустые заигрывания.

Когда же кошка закончила свой рассказ, с минуту в сквере царило молчание. Троица сидела под отцветшей вишней, все смотрели каждый в свою сторону и думали о чем-то своем. Тузи и Расселл, в принципе, думали об одном и том же. Они пытались понять, почему вдруг старший близнец стал таким сентиментальным, сострадающим и почти великодушным. „Интересно, – размышляли они. – С чего бы это он вдруг? Неужели он… Неужели он влюбился? Не может быть!“. Кэтти-Блэк же больше не сомневалась в чувствах енота в шляпе. Но она не могла понять своих чувств. Она до сих пор ощущала у себя во рту и на языке тот самый вкус вишни, которую ей дал Шифти.

Так они и сидели. Птички, перелетая с ветки на ветку, понемногу смелели и подсаживались ближе к гостям маленького парка, беспрестанно чирикая, видимо, прося подкинуть им что-нибудь из еды. Но, видя абсолютную безразличность зверей, они быстро улетали к себе обратно. Листья падали с ветвей, покрывая землю и добавляя новые пятна в листовой ковер. Ветер, до того времени слабо дувший, усилился, и лес наполнился шуршанием и тихим свистом. Эта музыка ввела Кэтти-Блэк в некое состояние транса, она закрыла глаза и прислушалась. Ей определенно нравился этот звук. Затем ей на минуту показалось, что ствол вишни, на который она опиралась, вдруг потеплел и как будто обволок ее своей листвой, укрывая импровизированным одеялом. Кошка свернулась в комочек и замурлыкала.

Но тут ее дрему прервал голос выдры:

– Эх, ладно, чего уж тут думать. Пошли в школу. Кэтти-Блэк? – он легонько потряс ее за плечо.

– А? Что? – новенькая проснулась и огляделась, спросонья не понимая, где она.

– Пойдем с нами, а? – Зубастик помог девушке встать.

– Я… Я не могу, – Кэтти-Блэк стала отступать и с тоской смотреть туда, где было общежитие. – Я буду вам только мешать. К тому же, Каддлс…

– Я поговорю с ним, – заверил ее пират. – Он обязательно извинится перед тобой, подруга. Я уверен, он уже осознал свою вину. Пойдем, а я тебе потом нашу школу покажу.

– Ну… Ладно. Только один вопрос.

– Да?

– Кто у вас директор?

Похоже, этот вопрос заставил представителей мужского пола врасплох. Ибо они ответили не сразу. Они посмотрели сначала друг на друга, а потом на кошку. Причем так, как будто она сказала или сделала что-то очень неприличное в общественном месте. Внезапно их глаза стали серьезными, режущими, пронзительными, словно сработала какая-то программа внутри них. Лица их приняли одинаковое выражение, они встали в одинаковую строевую позу, как на перекличку, и проговорили одновременно одинаковым тоном, словно отрепетировали эту речь (из-за чего складывалось ощущение, что говорили не сами мужчины, а кто-то вместо них посредством чревовещания):

– Наш директор предпочитает не раскрывать свое лицо и свою личность. Это строго конфиденциальная информация, о ней никто не может и не должен знать. Иначе это может привести к весьма печальным последствиям, чего бы мне очень не хотелось. Директор сам решит, когда ему выходить, когда он может появиться на публику без каких-либо опасений разглашения. И только директор может решать, знакомиться ли ему с тобой, или нет. Всю работу в школе выполняют завучи и заместители старост. Лично директора все, что происходит в стенах школы, так же, как и за ее пределами, не касается. Он занимается более важными делами. Так что, прошу тебя, в следующий раз не задавай таких глупых вопросов. Я понятно выразился? Или повторить еще раз с точностью до слова?