Текст книги "Сумасшедшие двадцатые (СИ)"

Автор книги: Kath1864

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 63 страниц)

– Как Ребекка? – спрашивает, прикрывает глаза, когда его губы касаются кожи ее шеи.

– Марсель все еще не пришел в себя, и ей больно, я привез ее сюда, несмотря на запрет Никлауса, – отвечает тот, а та кладет расческу на место, ведь у нее была привычка держать все вещи в одном и том же месте, оборачивается к нему. – А тебе бывает больно?

– А что такое боль? – ухмыляется, встает со стула и желает направиться к постели, но Элайджа задерживает ее за руку, заставляет ее посмотреть на него.

– Боль чувствуешь всегда, – твердит тот, уверенный в том, что так оно и есть.

– Оставь меня сегодня в покое, никаких слов, в особенности про любовь, прошу, ложись спать, – опускает голову вниз, только бы он не заметил.

Боль чувствуешь всегда, и Кетрин Пирс тоже чувствует, только вот она нашла способ заглушить эту боль. Вот и у неё не вышло справиться с болью, вот поэтому она и заглушила ее. За все ужасные вещи, что она совершала, будучи лучшей из худшей и протеже Авроры, скольких она убила, отравила, был случай даже с порезанным горлом, и все это была ее месть. Личная месть. Она отомстила, поборов свой страх, но с болью она так и не справилась. Без всего того, что она делала, работая на Аврору, она бы не выжила. Она научилась выживать и даже получать удовольствие от своей работы. Удовольствие от того, что обводит вокруг пальца очередного влюбленного глупца. Ей нравилось осознавать то, что мужчины теперь у ее ног, но с болью она так и не справилась. Ей не нравились, когда ей шептали о любви, потому что со своей болью она не справилась.

Катерина никогда бы не сделала того, что делала Кетрин Пирс.

Катерина бы не смогла так поступить, потому что Катерина верила в любовь.

Она стояла и просто смотрела на него, как будто она кукла, красивая кукла, которая ничего не чувствует и то, что она человек выдает только вдох-выдох.

Она проиграла... Проиграла злейшему врагу – времени. Ведь прошлое всегда будет преследовать ее и настигнет ее.

– Что-то случилось? Расскажи мне, – берет ее ладонь в свою, целует ее руку.

Закрыла глаза, оттягивая момент. По её щеке скользила одинокая слеза, которая означала, что прошлое вновь победила ее.

Она могла бы рассказать ему о том, что произошло с ней, о том, что будет преследовать ее всю оставшуюся жизнь. Она могла бы рассказать о том мужчине, что не испытывал к ней жалости, когда стягивал с нее узкое платье ткань которого рвалась по швам. Она могла бы рассказать ему, но ее слезы значат гораздо больше.

Она могла бы рассказать о словах его брата, который считает, что Элайджа просто наиграется и оставит ее, вышвырнет. Просто Элайджи было больно, его сердце было разбито ,когда тот уехал в Чикаго, и первой, кого он увидел, была Кетрин.

Любовь со своей шлюхой, как считал Никлаус. Кетрин же шлюха. Стала обычной шлюхой после того, как убила в себе Катерину и не смогла справиться с эмоциями.

Обычная шлюха из Чикаго. Такая же, как и все остальные, вставшие на этот путь девушки. Такие усыпляли спиртным клиентов, вытряхивая содержимое из их карманов, работали на мафию, самых ценных и болтливых и важных клиентов передавали в руки криминала лично, проливали кровь, знакомились с богатыми клиентами в ресторанах или барах, начинали крутить с ними романы, после этого роман заканчивался кровавой бойней с воровством всего содержимого в квартирах "горе любовника". Так было, ведь каждый желал выжить любой ценой.

– Катерина, мне страшно, мой брат вновь наговорил тебе гнусностей?– Майклсон держит ее за руку.

– Лучше там, где нас нет. Тебе ведь не будет больно, и ты не заметешь, если я уйду, – не прячет глаза, и голос не дрожит, ведь она должна была сказать это.

– Что ты такое говоришь, Катерина? – ужасается тот. – Я желаю быть с тобой, а если мой брат наговорил тебе множества недостойных слов, то он ответит за это.

– Я не могу найти причину быть рядом с тобой, и Никлаус прав, потому что я обычная шлюха из Чикаго, – горько улыбается.

Кетрин улыбается. Вот только глаза выдают ее. Выдают то, что ей больно, и Элайджа знает это. Глаза черные-черные, зрачки наполнены тьмой. Как будто тьма завладела ей, и даже Элайджа не видит потухшего света в ее глазах.

– Расскажи, – требует он.

– Я не нужна тебе. Ты же не желаешь знать об этом, Элайджа, и не нужно тебе знать, потому что мой единственный враг – прошлое, – ухмыляется, касается его галстука, пытаясь ослабить узел, что стягивается все туже, и как только Элайджа терпит эту удавку.

Тревога расползается по всему телу и подбирается к сердцу, к самому сердцу, в котором разжигается огонь ненависти к самой себе.

– Я должна бежать, бежать от прошлого, бежать от самой себе, но ты назвал меня Катериной, и я остановилась, потому что видела свет в твоих глазах, – ведет ладонями по его груди. – Как только я познакомилась с Авророй, она готовила меня, как и всех девушек, и даже отправила на задание. Первое задание, которое я должна была выполнить с блеском. Я провалила. Мужчина использовал меня, я даже не смогла защититься, дать отпор, сначала даже не поняла, что происходит, а после того, как весь этот ужас завершился, и Аврора нашла меня с ножницами в руках… Я хотела убить себя. Не знала, как жить и желала только умереть. Тогда я и убила себя и выстрелила. Я не промахнулась и не промахиваюсь с того дня, а ведь Аврора никогда не думала, что я смогу выстрелить. Я убила себя. Убила, остригла свои волосы. Я не смогла победить боль, и поэтому предпочла ничего не чувствовать. Я проиграла.

Капельки влаги, дрожащие на ресницах, которые убирает своей рукой Элайджа. Майклсон не думает, а просто заключает дрожащую Катерину в свои объятья и закрывает глаза. Прошлое невозможно оставить в прошлом.

– Тебе не будет больно, я не желаю зла, – смог прошептать он, целуя ее в лоб, а затем вновь заключает ее в свои объятья.

Кажется, она больше не дрожит в его объятьях.

Кажется, она искренне улыбается, когда его холодные губы касаются ее лба, ведь он смог понять все это и принять.

Кажется, он готов на все только, чтобы не видеть ее слез.

Кажется, она нашла причину быть с ним.

Кажется, рядом с ней он поверил в любовь.

Кажется, рядом с ним она обрела покой.

Кажется, ей больше не будет больно.

Больно больше не будет.

========== Глава 49. Час тьмы. ==========

Доки. Флешфорвард.

Хейли с трудом верится в то, что это реально. Джексон держит ее за руку, а она поднимается вверх по ступенькам, ступает на палубу корабля. Несмотря на ранней срок беременности Маршалл уговорила мужа взять ее с собой в доки, ведь она так хотела ступить на палубу корабля. У нее есть свои методы, как заставить мужчину делать то, что она пожелает, в особенности влюбленного мужчину. Влюбленный мужчина игрушка в ее руках. Такова была Хейли Маршалл и ее поменять. Не поменять. Прошло несколько дней после того, как Клаус лично передал ее мужу документы на управление бизнесом ее отца. Маршалл была весьма рада этому. Все поздравляли ее с беременностью и желали здоровья будущей матери. Софие первая же сообщила всем своим знакомым женщинам, что очень вскоре род Кеннеров продолжится и пригласила их на чай. Хейли была не против и боялась только реакции Хоуп, но малышка отреагировала весьма хорошо и обняла мать и отчима. Мать Хейли написала ей письмо, которое она намерена прочитать именно сейчас. Снимает черную трикотажную перчатку фирмы Дерби, ведь аристократом было недозволенно появляться на улице без перчаток, дурной тон. Несколько глубоких вздохов, открывает конверт и прежде чем прочитать письмо Хейли смотрит в воду. Вода всегда успокаивала ее.

« Хейли, теперь ты повзрослела и образумилась и станешь матерью. Обязанностей у тебя станет еще больше. Софие написала, что ты отважно защищала своего мужа перед Клаусом. Моя храбрая волчица. Так же она написала, что Клаус подписал документы на управление бизнесом твоего отца на Джексона и будешь делить с ним все это. Ребенок, что ты носишь– наследник всего состояния. Помни, что пережил твоей отец, чтобы добиться всего того и не закончить свои дни в бедности. Помни, что Джексон любит тебя и влюбленный мужчина способен на все. Этот ребенок откроет тебе все двери. И ты будешь управлять всем , в особенности Мистером Кеннером. Я каждый день молюсь за тебя и ребенка. Да убережет вас Бог».

Мурашки по коже, прикрывает письмо, когда руки Джексона обвивают ее талию. Улыбается, оборачивается к нему. Ее глаза манят его, ведь он видит в них искренность. Хейли стала бриллиантом в его жизни. Манит к ней. Хейли стоит только поманить и он уже у ее ног. Стоит только поманить и он сделает для нее все. Сперва Джексону казалось, что с ним что-то не так, но это любовь и любовь меняет людей. Меняет так же, как смертельная инъекция или яд.

Манит.

Улыбается, оставляя обжигающей поцелуй на его губах.

Манит.

– Ты всем довольна? – спрашивает он прерывая поцелуй.

– О большем я мечтать и не могла, – прижимается к нему. – Я читала письмо от матери она рада за нас. Этот корабль моего отца. Я уже не думала, что когда нибудь ступлю на него. Воспоминания о моем отце так дороге мне. Только обещай мне, что прошлое, останется позади. Впереди у нас будущее.

– Конечно же, только не расстраивайся, все будет так, как ты пожелаешь, – касается рукой облечённый в кожаную перчатку ее лица.

Она вздыхает и лишь склоняет головку на его плечо, знает: все будет так, как она захочет.

Он что обладает одной великой добродетелью – пониманием. Хейли только прижмётся к нему, чтобы ощущать его тепло, а он будет мечтать, чтобы вечер длился вечность. Чтобы каждый вечер они сидели у камина, рядом их дети, обнимали друг друга, как будто это их последний день в их жизни.

Манит.

Но его ли она? Принадлежит ли сердце Хейли Маршалл ему? Гордая и одинокая волчица играет только по своим правилам и Джексону будет трудно принять то,.что она не его.

Манит, но она не его.

Новый Орлеан. Сейчас.

Эта ночь закончится, завтра мы проснемся навстречу новому дню...

Закат сменяется рассветом.

Именно с наступлением рассвета не стоит ничего бояться, ведь тьма будет изгнана солнцем, но как быть, если солнце оказалась в плену тьмы?

Ребекка Майклсон приоткрыла глаза и осмотрелась вокруг. Она находилась в своей комнате, а лучи взошедшего солнца достают ее лицо и согревают. Она помнила плохо, что произошло вчера, но в голове, вспыхивали отдельные моменты. Моменты, когда она узнала о ранении Марселя, кровь на белом фартуке и платье медсестры, то как она кричала и бросилась на колени перед сестрой и даже то, как ее брат привез ее сюда, а Стефан. Стефан Сальваторе просто был рядом с ней, помог пережить весь тот ужас и ей даже не было больно. Кажется, Ребекка перебрала вчера, ведь чтобы успокоится и уснуть она выпила половину бокала крепленого виски. В мыслях вновь создалась вспышка. На этот раз она была слишком реальной, будто Стефан помогает ей умыться и снять испачканную одежку, разговаривает с ней, говорит, что они обязательно будут счастливы с

Марселем, но отпивая из бокала она не верит в это. Да, и сейчас она мало чего помнит из вчерашнего разговора.

Закат сменился рассветом, но Ребекки Майклсон страшно, ей не стало легче, а время тянется. Словно секунды обратились в года.

Блондинка потянулась, но очередная вспышка головной боли не позволила ей встать так быстро, как того желала Ребекка, ведь она желала бежать к сестре или ехать в госпиталь, чтобы, узнать последние новости и принять любой исход. Любой. Даже смерть своего возлюбленного и набраться смелости отправиться вслед за ним. Женщина лишь положила голову на подушку.

– Не бойся, наконец-то вы очнулись! – Стефан, стоящий у окна среагировал на ее пробуждение, подбежал к кровати, быстро перебирая ногами, взял с прикроватной тумбочки стакан с водой и протянула его Ребекки.

– Что-то произошло? Стефан, мне нужно узнать новости и вода мне не поможет!– пытается выкрикнуть, эта головная боль так давит на слух, что она только сморщила свое лицо.

Ребекка протяжно простонала что-то невнятное, но её глаза тут же расширились, стоило женщине вновь попытаться встать.

– Где Фрея? – спрашивает она, прячет свой взгляд.

– Она не возвращалась, – говорит правду Сальваторе. – Тебе лучше остаться в постели, в таком состоянии у тебя вряд ли получится встать и Марселю, ты не чем не сможешь помочь сейчас, я буду рядом. Я рядом с тобой Ребекка. Я не оставлю тебя и наравне с Элайджей встану на вашу защиту с Марелем, перед Клаусом. Вы не виноваты в том, что любите друг друга. Я буду рядом с тобой, когда сообщат любые новости, я буду рядом с тобой до конца. Не бойся и забудь про грусть, ее нет, так же как и боли. Забудь и не мешало бы тебе позавтракать. Выглядишь хуже тени.

– Было бы неплохо, – улыбается блондинка уголками губ и откидывается на подушку, чуть прикрыв глаза, но она видит ответную улыбку Стефана.

– Я принесу завтрак сюда, позавтракаем здесь, – говорит, когда закрывает за собой дверь, покидает комнату, чтобы принести завтрак.

– Стефан, я верю в то, что ты будешь счастлив с женщиной, которая полюбит тебя, я верю в то, что ты достоен быть любимым, – закрывает за собой дверь, но слова Ребекки заставляют его улыбнуться, ведь если Ребекка верит в это, то и он будет верить.

Закат сменяется Рассветом.

Прошло около десяти минут, после того, как Джошуа приехал в особняк Майклсонов, потому что Никлаус Майклсон нетерпелив и приказал своим людям доставить Джошуа к нему, и не важно живым или мертвый, так что юного друга Марселя буквально вытащили с постели и доставили в особняк. Поднимается вверх по лестницы, пытается в пешке застегнуть пуговицы на мятой рубашке испачканной его же кровью, ведь люди Клауса Майклсона не из дружелюбных, осматривается заостряет свое внимание на крепких мужчин, которые следуют за ним, но больше он ужасается видя Керолайн спящую у дверей комнаты Майклсона. Опускается на колени перед ней, обращает внимание на порванный рукав и полол ее длинного платья, при свете солнца он бы еще смог разглядеть и синяки. Слегка касается ее плеча, от чего Керолайн просыпается, хлопает длинными ресницами, пытаясь рассмотреть лицо мужчины, который склонился над ней. В мужчине с разбитой губой она узнает Джоша, прижимается к стене, а тот крепко держит ее за руку, помогает подняться и заставляет ее посмотреть ему в глаза, а та запуталась в своих мыслях и отыскать путь из мира грез. Мира, в котором она будет счастлива с тем, кого любит. Но после вчерашнего она нашла путь из этого самого мира грез и столкнулась с реальностью. Суровой и жестокой реальностью. Реальностью в которой ты испытываешь боль и можешь причинить боль тому, кого ты любишь.

– Мисс Форбс, не бойтесь, с вами все хорошо? – говорит встревоженный Джош, пытаясь удержать ослабленную Керолайн и не позволить ей упасть. – Что произошло? Вас ударили?

– Нет, я сама оступилась о ковер, когда заносила ужин Мистеру Майклсону, он был зол и прогнал меня, – дрожит, пытаясь сдержать слезы. – Я так испугалась за него. Никогда прежде не видела его таким.

– Руки! – возмущается один их охранников Майклсона, отталкивая Джоша от Керолайн. – Мистер Майклсон ждет вас, думаю, не стоит заставлять его ждать.

– Все будет хорошо, – пытается улыбнуться блондинка, обнимает себя руками.

Смотрит на силуэт Джошуа, который скрывается за дверью в комнате Майклсона. Сейчас он тоже жертва, такая же жертва, как и она сама. Почему она осталась вчера? Керолайн не боялась того, что могло с ней произойти. Она осталась, потому что любила, но тьма одержала победу над светом. Она верила в свет, а в этот раз все пошло не так, ведь тьма одержала победу. Во что она верит? В то, что любовь сможет изменить такого, как Никлауса Майклона? Она верила и может в этом ее глупость? Она не боялась даже умереть за свою любовь, но стоит ли это того? Стоит ли сражаться за человека, который не желает быть спасенным. Грустно, то она проиграла эту схватку. На глазах появляются слезы. Слезы –это прежде всего боль.

Ее боль, которая нашла выход через реку слез. Ее боль провралась наружу и больше Керолайн не станет ее скрывать. Боль и слезы. Нога словно онемела, любое движение отражается лишь болью. Невыносимой, жгучей болью, которая распространяется по всему телу. Керолайн сильная, и поэтому медленно шагает в сторону комнаты для слуг. Керолайн Форбс нашла в себе силы сделать несколько шагов и повернуть дверную ручку. Она нашла в себе силы сделать эти несколько шагов, но она не нашла в себе силы сдержать слезы. Сил больше нет и в этом она призналась самой себе, и это главное. Нашла в себе силы признать, что солнце погасло.

Увидев Керолайн в таком состоянии Ева буквально впадает в оцепенения и ужас, роняет на пол свежевыстиранные простыни. Спешит прийти на помощь Керолайн и усадить ее на постель.

Прошло еще около пяти минут, прежде чем Керолайн до конца осознала весь тот ужас, что произошел с ней. Осознала и поняла, что если она и есть солнца Никлауса Майклсона, то сейчас это солнце скрылось за тьмой. Тьмой, которая не знает конца. Но ведь даже в бескромешной тьме если надежда, которую дарует луч солнца. Порой один единственный луч солнца указывает верный путь и помогает справиться с тьмой.

– Керолайн, все хорошо? Я принесу бинты и йод, – быстро проговаривает Ева. – Это последствия вашего вчерашнего разговора с Мистером Майклсоном, как я понимаю.

– Я оступилась и зацепилась каблуком о ковер, – тихо отвечает Форбс.

– Ты можешь врать кому угодно Керолайн, но солгать себе ты не сможешь, – убеждает ее чернокожая девушка, которая опустилась перед ней на колена, слегка коснулась ее руки. – Клаус Майклсон самый настоящий монстр, порождение тьмы и ты сама знаешь это. Знаешь и видишь, но отказываешься принимать.

– Я верю в свет, а принять тьму куда тяжелее, – твердо проговаривает Форбс, сжимая руки в кулаки.

– Я принесу чай с мелиссой и йод, – вздыхает Ева поднимаясь с пола, отряхивает ткань платья, поправляет повязанный поверх передник и спешит покинуть комнату оставив Керолайн в одиночестве.

В одиночестве думается легче. Встает, хромает на праву ногу и стискивает зубы, чтобы незастонать от боли. Быть сильно и всегда терпеть боль – именно этому учила мать Керолайн, когда однажды малышка забралась на дерево и упала с него. Тогда у нее были разбиты коленки и она плакала. Плакала чувствуя боль и понимая, что это боль физическая, ведь на колени остался шрам. Но как быть с душевной болью? Как быть если изранено сердце? Элизабет Форбс учила дочь бороться и с этой болью. Элизабет учила дочь улыбаться и сдерживать все внутри себя. Но сейчас в ее руках приглашение на свадьбу.

« Просим вас разделить нашу радость, посетив праздничную вечеринку и банкет в честь нашей свадьбы, которая состоится в особняке семьи Майклсонов девятнадцатого июня.

Будем счастливы вас видеть на празднике!

С искренним уважением, Никлаус Ансель Майклсон и Керолайн Элизабет Форбс. »

Словно сожгли ее сердца. Сожгли заживо. Пламя в самом сердце, а в ушах только его слова : «Убирайся!»Слезы капают на приглашение. Боль съедает ее изнутри. Съедает и уничтожает, разрывает Керолайн, также, как она разрывает приглашение и разбрасывает бумажки по полу. Такова истина : Боль съедает, а раны не затягиваются так быстро.

Закат сменяется рассветом.

Кетрин вздыхает, щурится, ведь ее глаза никак не могут привыкнуть к солнечному свету. Смотрит на лежащего рядом мужчину. Они не уснули до самого утра. Как Элайджа Майклсон мог спокойно спать, когда кругом происходит ужасное, а его семье угрожает опасность? Как она могла уснуть, если тот, кто ее любит, страдает и боится за тех, кто ему дорог и думает только о том, чтобы защитить их и семью. Одно страдания на двоих. Все на двоих. Страх управляет ею. Страх управляет им. Кетрин привыкла причинять боль, но только не Элайджи, ведь его она любит, но что, если он не любит ее. Что если ее невозможно любить? Это ее проклятие. Это ее бремя.

– Я знаю, как сильно ты меня любишь, – говорит Кетрин, смотря на лежащего рядом Элайджу, дрожащей рукой поправляя непослушный локон волос. —Я вижу это в твоих глазах. Но что потом? Однажды, когда... твоя любовь закончится... Что потом? Боль?

– Катерина, почему ты говоришь так? – на лбу выступает венка, которая, как уже знала Кетрин значит, что тот зол.

– Потому что невозможно любить, – тяжело дышит, приподнимает голову с подушки.

– Моя Катерина, ни сегодня, ни завтра для меня ничего не изменится, – улыбается, нависает над ней, пытается поцеловать, но Кетрин зажмуривается, натягивает на свое лицо одеяла. – В обоих мирах ты будешь моей любимой. Ты всегда будешь в моем сердце. Ты заслуживаешь быть любимой. Поверь мне.

– Я верю тебе Элайджа, но не верю в любовь до гроба, – из-под одеяла показываются ее глаза.

– Сейчас не то время, когда за сердце женщины сражались на дуэлях и погибали, – соглашается он. – Но твою любовь и тебя я не потеряю.

– Но сейчас не время, настают темные времена, – шепчет она.

– Мне нужно быть рядом с сестрой, думаю, Никлаус пожелает, чтобы я вместе с ним узнал имя настоящего врага, все худшее впереди, – начинает он, а Пирс не дает ему возможности договорить, ведь ее губы касаются его.

– Просто будь рядом со мной, доверься мне, мы переживем все вместе, – сквозь поцелуй произносит она.

Ее поцелуй пьянит. Пьяный. Манит. Только они вдвоем. Все в тумане.

Она мило злится и смеется, когда они вместе с Майклсоном падают с грохотом на пол и теперь уже она нависает над ним. Ей не нужно ничего и никого другого, ведь он рядом с ней. Ей не нужно было много, а только, чтобы он был рядом.

Только они вдвоем.

Он желает целовать ее, вновь и вновь, но сейчас не время. Не время и оба понимают это. Каждая секунда пропитана его любовью и горечью одновременно, ведь он должен отпустить ее, и Кетрин понимает это. Понимает, когда он отпускает ее, и она встает, поднимает одеяло.

– Мамочка! – Надя бросилась в объятия матери, обхватив её шею своими руками.

Кетрин даже не понимает, как малышка появилась в их с Эладжей комнате, ведь еще рано и она должна была спать. Малышке просто было одиноко и услышав шум она пошла на него, сумела открыть незакрытую дверь. Может, ей и было три, но она всегда любила свою мать, как и Кетрин любила свою дочь. Может потому что она была единственным, кто был у Кетрин в этом мире. Может потому что Элайджа единственный, кто полюбил Кетрин и принял такой, какая она есть. Он верит в то, что такую как она можно любить. Она не верит в любовь, но верит в то, что может быть счастлива рядом Элайджей, или попытаться измениться ради него.

– Как ты здесь оказалась? – Пирс легка, наклоняет голову смотря на дочь, что малышка вздрагивает, думая, что ее приход разозлил мать.

– Дверь была не закрыта, а в той большой комнате мне страшно и Ева не пришла, когда я проснулась,– еле шевелит губами, боится, но Элайджа видя это подхватывает Надю руки и кружит ее в воздухе.

– Хорошо, моя принцесса, – улыбнулась, целуя дочь в лоб. – Сейчас мамочка заправит постель и мы узнаем готов ли завтрак. Хорошо?

– Тогда мы подождем тебя внизу, Катерина, а после я поговорю с Никлаусом, верь Ребекка здесь и мне нужно защитить в первую очередь сестру,– говорит Элайджа, а ее одобрительный кивок означает, что она приняла его решение.

Прошло несколько секунд, и девочка отстранилась от Майклсона, который выпустил ее из объятий, выбежала из комнаты, а вслед за ней последовал и Элайджа. Пирс принялась заправлять постель, а в голове только одна мысль : « Я разберусь со всем этим раньше тебя, любимый. » В ее голове уже созрел сумасшедший план. Сумасшедшая, готовая на все, чтобы защитить его. Сумасшедшая из-за любви к нему и готова идти до конца. Она пойдет до конца и если Элайджи угрожает опасность, то она первая узнает об этом и спасет его жизнь. Так было уже дважды. Дважды? Совпадения? Она уже дважды спала ему жизнь. Она уже спасала его, так будет и в этот раз.

Чикаго.

Смотрит вдаль. Руди смотрит вдаль, любуется восходом. Рассвет разогнал всю тьму с этой планеты. Но как изгнать тьму из своего сердца. Руди этого не знает. Не знает, но почему-то верит в то, что только с помощью тьмы можно победить тьму. Что случится, если тьма столкнется с тьмой? Гроза и вспышки молний. Раньше его сердцем управляло милосердие, но сейчас он не сожалеет и о том, что задумал. Клаус Майклсон сломал ему жизнь и так же он отомстит ему. Сломает жизнь королю Нового Орлеана. Он должен отомстить даже если его месть будет стоит ему жизни. Даже если ради его мести погибнут невинные люди. Сейчас ему наплевать. Наплевать, потому он не лучше Никлауса Майкслна и очень скора два волка сойдутся в смертельной схватки.

Смотрит вдаль. Расслабляет узел галстука и оборачивается, как только в его кабинет входит мужчина невысокого роста, крупного телосложение, кареглазый, темноволосый.

– Доброе утро, – кашляет Марк.

– Марк, – поправляет очки, рассматривает мужчину.

– Роже мертв, и Эдон, как мы и предполагали, – отчитывается перед Руди тот.

– Марсель убил их, – догадывается тот. – Преданный пес своего хозяина. Этого и стояло ожидать.

– А вот здесь вы просчитались, – на лице Марка проскальзывает довольная ухмылка. – Было два стрелка. Никто не может сказать, кто был вторым стрелком. Доверенные люди из Нового Орлеана уже напели мне, что стрелок был явно профессионалом, не знал пощады, стрелял точно в цель и не раздумывая. Роже ранил Марселя. Так что у Никлауса Майклсона появился тайный защитник.

– Нет, невозможно, – в одну минуту на его лице вспыхивает ярость. – Кто там был еще.

– Ребекка, которую должен был убить Эдон, но она все жива, – говорит мужчина. – Элайджа, но он приехал позже и не мог стрелять.

–Значит, там был кто-то еще, – рассуждает Руди, делая несколько шагов от окна, поправляя штору.

– Это мог быть Элайджа или Ребекка, больше там никого не было, но Ребекка женщина и не умеет управляться с оружием , значит, стрелял мужчина, – делает шаг в сторону Руди.

– Не стоит не до оценивать женщин, дорогой друг, в войне они могут одержать победу, – улыбается тот. – Ищи женщину, Марк. Именно женщину.

– А какой план действий на ближайшие месяцы? Будешь действовать на Клауса через Хоуп, – интересуется мужчина.

– Мы планируем свадьбу в июне, – загадочно произносит тот. – Именно в июне… А пока я буду наблюдать за тем, как Кол Майклсон сам убьёт себя, чтобы защитить Дефне. Любовь сильный мативатор и именно ради любви он покончит с собой.

Рассвет сменяется закатом.

Ирма Поллет улыбается зажигая свечу. Создать романтическую обстановку предполагающую предположение. Ирма все еще верит в то, что Тристан примет выбор его сестры и позволит ей быть счастливой. Ирма помнит тот момент, когда впервые увидела Аврору : одинокая и безумная. Но еще Ирма Поллет знает какой Аврора может стать. Определенно, повидав многое за свою жизнь Аврора никогда не будет прежней. Ирма также знает Тодда Норвуда, который отличается от мужчин тем, что он добр, всегда готов прийти на помощь, а главное он выслушает и поймет. Ирма знает своего друга детства и верит в то, что Аврора и Тодд будут также счастливы, как и она с Тристаном, который кстати именно по просьбе своей жены вернулся пораньше и сейчас пытается завязать галстук, но у него это не выходит, ведь тот до сих пор не знает, что именно за мужчину представит ему его сестра.

– Я думаю, это Себастьян, – говорит появившейся на пороге кухни Де Мартель.

– Гадай дальше любимый, – улыбается Ирма подходя к мужу и поправляя галстук. – Обещай мне, что не станешь портить такой день Авроре. Уверяю тебя, что это самый правильный выбор. Позволь ей любить и идти своим путем.

– Моя сестра и так натворила достаточно глупостей, – вздыхает тот.

– Доверься мне, – пытается взбодрить его Ирма.

Секунды тянуться. У Тодда дрожат коленки и он впервые в жизни так волнуется. Волнуется, что позабыл то, что будет говорить Тристану. Его словно обливает холодным потом, когда Мелика открывает входную дверь. Волнуется, но его руку холодную сжимает Аврора, которая продолжает думать, что все пройдет хорошо, а иначе и быть не может.

– А вот и они, – радостно произносит Ирма видя на пороге кухни Аврору и Тодда.

Медленно оборачивает и Тристан Де Мартель, что избранник его сестры никто иной как Себастьян. Сильный и смелый мог привлечь внимание такой, как Аврора, да и Тристан думал, что хорошо знает свою сестру.

Медленно оборачивается и Тристан Де Мартель никак не ожидал увидеть Тодда Норвуда рядом со своей сестрой, которая улыбается и опустила голову на его плечо. И, зачем, что-то говорить, если и так понятно, что они счастливы.

– Здравствуй Тристан, Ирма, – начинает Тодд.

– Аврора, это, что шутка? – смеется Де Мартель.

– Тристан, – пытается схватить за руку его Ирма.

– У нас есть, что вам сказать, – неуверенно говорит Аврора.

– Я прошу руки вашей сестры, мы любим друг друга и даю слова, что буду оберегать Аврору, – твердо произносит Тодд крепко держа ее руку в своей.

– Я уже сказала, что согласна и я действительно люблю его, Тристан, – встревает в разговор рыжеволосая.

– Нет, – сухо отвечает Тристан.

– Тристан! – возмущается она отходя от Тодда.

– Я сказал нет и точка, Аврора, я посчитаю это твоим очередным безумством, – рявкает мужчина отворачиваясь от сестры, сжимает руки в кулаки опуская их на стол.

– Безумства любви и не отворачивайся от меня, брат, – приближается к брату и пытается заставить его посмотреть на нее. – Я и вправду люблю Тодда, все так просто, а ты все усложняешь.

– Это не любовь, а твоя очередная выходка, Аврора, не удивлюсь, если ты была пьяна, – отвечает он.

– Я не пила! – возмущается, напрягает мышцы лица.

– Три, два, – считает Ирма отводя Тодда в сторону.

– Что происходит? – тихо спрашивает Тодд, а затем вспоминает, что должен сказать Ирме нечто важное. – Твоя мать очень сильно переживает за тебя. Она будет ждать тебя в булочной, завтра в полдень.

– Я приду. Обязательно. Сейчас ты увидишь пожалуй одну из самых темных сторон своей любимой, но знаешь я рада за вас, – шепотом отвечает она. – И, один…

Время вышло. Ее руки сжимают в руках скатерть. Из огня в пламя. Внутри ее все горит пламенем. Кричит, пытается доказать брату, что действительно любит.

Занесло. Сломана. Посуда летит вместе со скатертью к ногам Тристана. Если Аврора взорвалась, то Тристан сдержан и спокоен, наступает на осколки разбитой посуды. Он всегда аргументировал и спокойно доказывал свою точку зрения в отличии от взрывной Авроры.

– Я все равно выйду замуж за того,.кого люблю! Ты же взял в жену, ту которую любишь, так почему же я не могу быть с Тоддом, – доказывает с пеной у рта, смотрит на брата, неужели Тристану так тяжело понять ее.