Текст книги "Сумасшедшие двадцатые (СИ)"

Автор книги: Kath1864

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 63 страниц)

– Миссис Маршалл-Кеннер, – неуверенно произносит Керолайн, не зная, как теперь обращаться к Хейли. – Вам, что-то нужно? Хоуп уснула и рядом с ней Ребекка.

– Ты ведь это несешь для Элайджи и Кетрин? – спрашивает Маршалл, рассматривая десерт.

– Да, чай и десерт, Мистер Майклсон приказал, – отвечает служанка, опустив вниз голову.

– Прекрасно, – открыв пузырек ,Хейли выливает содержимое пузырька на пастилу и пирожные наполеон.

– Что это? Это что-то плохое! Нет! Меня убьют! – дрожит Керолайн, пытаясь развернуться, но Маршалл удерживает ее, заставляет взглянуть на себя.

– Никто тебя не убьет, Керолайн, это желудочные капки, Кетрин всего лишь не сможет спать с Элайджей из-за расстройства желудка, ты ведь понимаешь, о чем я? – Хейли фальшиво улыбается, подталкивая Форбс вперед. – Ничего плохого не будет, а главное никому не говори об этом. Молчи. Иди, Керолайн.

Скрип двери, прежде, чем войти Керолайн смотрит на стоящую в одиночестве Хейли, которая одобрительно кивает ей. Конечно же, ревность толкнула ее на это, лишила рассудка, свела с ума, ведь ей невыносимо видеть Элайджу с другой, слышать ее громкий смех доносящейся с комнаты. Невыносимо и только ревность, словно ядовитая змея, выпустив яд, отравляет сердце Хейли Маршалл. У Хейли Маршалл не было другого выхода, кроме того, как убить Кетрин, и конечно же, Элайджа поймет ее и простит, ведь она делает это ради любви к нему. Она лишает жизни Кетрин, убеждая себя в том, что делает это ради любви к Элайджи, и если она смогла простить себя за то, что лишает жизни человека, то и Элайджа простит ее. Ставя поднос перед, сидящими на постели Элайджей и Кетрин, блондинка думает, что ничего ужасного не произойдет, ведь она доверяет Хейли, понимает, что ей больно, и она не принадлежит самой себе, решилась на этот поступок, ревнуя Элайджу. Керолайн не смотрит в глаза Майклсону, не смотрит на Кетрин, которая, берет в руки столовые приборы, уходит, закрывая за собой дверь.

– Наполеон, мое любимое пирожное, – восклицает брюнетка, целуя Элайджу в щеку. – Как ты догадался?

– Все просто, моя Катерина : Все, что нравится тебе нравится и мне, – улыбается Элайджа.

– Я не ела весь день, но мне так хочется сладкого, я и твое пирожное возьму? – спрашивает Кетрин, съедая кусочек десерта.

– Я все равно не ем сладкое, так что, это все тебе, – Элайджа подвигает ближе к ней тарелку с десертом.

– Не есть сладкое? – хихикает Пирс , откусывая еще один кусочек. – Я не верю! Нет, без сладкого невозможно прожить и дня!

– Я привык, – Майклсон берет в руки чашку чая, делая несколько глотков.

– Вот мой организм требует сладкого, – пытается проговорить Кетрин, проглатывая кусок.

Невыносимо. Виски сдавливает боль, что ложка из рук Кетрин падает на пол, а она зажмуривается, пытается дотронуться до лба. С ней что-то не то, и Элайджа понимает это, упускает чашку из своих рук, дотрагивается до ее подбородка заставляя взглянуть на него. Тьма. Перед глазами все расплывается, его силуэт размазан, до такой степени, что она даже не понимает, что лицо возлюбленного перед ее глазами. Все кругом и невыносимая боль. В глазах потемнело, изо всех сил старается не упасть.

Невыносимая боль. Пирс охватывает руками свой живот и кричит от боли. Кричит, надрывая голосовые связки, ведь ей доводится впервые испытывать столь сильную боль.

Невыносимая боль, сердце бьется чаще, ведь Элайджа не может наблюдать за тем, как страдает его возлюбленная. Охватывает своими крепкими руками за талию, пытается уложить на постель.

– Катерина, посмотри на меня! Что с тобой! – дрожащим голосом говорит мужчина, то и дело заглядывая в ее глаза, которые медленно закрываются.

– Больно, – еле шевеля немеющими губами, пытается сказать она.

Невыносимая боль. Она падает на его руки, вся побледневшая, ее губы синеют, а жизнь медленно покидает Кетрин, и Элайджа ничего не может сделать, кроме того как вскрикнуть от боли, прижимая ее тело к своей груди, вдыхать аромат ее волос. Кричать от боль, которая не может скапливаться внутри его. Кричит от боли, от которой невозможно молчать. Кричит от собственного бессилия. Жизнь покидает ее и впереди только тьма, ведь сомкнув веки, она погрузилась именно во тьму и вечные страдания. Ее ждут вечные страдания и мучительная смерть от яда, медленно движущегося по ее венам прямо к сердцу. Сердце – основная цель яда, ведь именно всем сердцем Кетрин Пирс полюбила Элайджу, ведь именно всем сердцем Хейли Маршалл-Кеннер желала ей смерти. Только смерти и вечных страданий в Аду.

========== Глава 38. Это была долгая ночь. ==========

В доме доктора Мохаммеда сегодня собрались соседские дети, его брат Али со своей женой Фатимой. Дети окружили доктора, ведь он так интересно рассказывал обо всем. Словно Мохаммед один из мудрых старцев, который поведовал детям обо всем. Соседским детишкам нравилось каждые выходные прибегать к этому доброму мужчине, кушать восточные сладости и слушать интереснейшие истории. Среди детей были обычные дети, и дети из мусульманских семей, которых Мохаммед обучал Корану. Смотря на всех их, мужчина верил в то, что даже две такие разные культуры могут быть едины.

– Сперва малыш является частью матери, сгустком крови, эмбрионом, и лишь потом Аллах наделяет его формой, спустя сорок дней он уже сформирован, а спустя еще сто двадцать дней Аллах посылает к нему ангела, чтобы тот вдохнул в него душу. Аллах посылает ангела, который пишет в четырех словах нашу судьбу. Будет ли человек богат или беден. Сколько он будет жить, какова его задача на земле, будет ли он счастлив.

– Аллах выбирает, будет ли человек счастье или нет? – спрашивает мальчик мусульманин.

– Нет, Амин, Аллах не выбирает, – серьезно говорит доктор. – Выбирает сам человек. Просто Аллах знает будущее, знает, что ты сделаешь завтра. Аллах всегда наблюдает за нами, а ангелы, сидящие на наших плечах записывают все наши поступки : хорошие и плохие.

– Моя сестричка так и появилась на свет, а я так хотела иметь сестричку, чтобы мы вместе играли, я бы заплетала ее, шила платья,– говорит девочка. – Где она сейчас? Мама ничего не говорит, а только плачет.

– В Раю, Эмми, все дети там, все светлые души там, – пытается улыбнуться араб, а внутри его все сжимается, словно вот-вот произойдет нечто ужасное.

Новый Орлеан.

Это была долгая ночь.

Крик Элайджи заставил собраться у двери комнаты не только слуг, но и проснувшихся братьев Сальваторе и Марселя. Фрея первая решается зайти в комнату, ведь она поклялась защищать своего брата, еще, когда он был в утробе матери и на протяжении долгих лет, Фрея Майклсон придерживалась данного обещания и всегда оберегала Элайджу.

– Брат, что произошло? – осматриваясь, говорит Фрея.

– Катерина, она ела десерт и неожиданно упала, – пытается объяснить Элайджа, придерживая голову Кетрин. – Позовите доктора! Сделайте что-нибудь!

– Прошу, успокойся, я осмотрю ее, – Фрея кладет свою руку на плечо брата, усаживается рядом с ним, чтобы осмотреть Пирс.

Руки Фреи открывают глаза Кетрин, и то, что она все еще жива, утешает Фрею. Прислушавшись к сердцебиению, Майклсон делает заключение о нарушении сердечного ритма, затруднении дыхания. Функции ее жизненно важных органов нарушены, затруднены и времени мало. Но, то, что пугает Фрею так это открывшееся кровотечение и появившейся на простыни кровяной ком.

– Элайджа, выйди! – выровняв дыхание твердит Фрея, крепко схватив брата за пиджак выталкивая ее из комнаты.

– Что происходит? – пытается выяснить Элайджа, когда сестра выталкивает его за двери.

– Ее отравили, и это спровоцировало выкидыш, мне жаль, – медленно говорит Фрея, чтобы ее брат осознал и принял все происходящее. – Она потеряла ребенка. Я попытаюсь вызнать рвоту, чтобы очистить организм и только это спасет ее, но кровотечение все усугубляет. Она может не дожить до утра. Уходите все.

– Яд в доме? – с ужасом произносит Стефан. – Разве не тебе Клаус доверил свою семью?

– Как такое возможно? Я за всем следил Стефан, если только кто-то не похитил один из ядов принадлежавших Ребекке, – говорит Марсель.

– Что здесь происходит? – сонным голосом твердит вышедшая из комнаты Ребекка, на руках которой удобно расположилась Надя.

– Мама?– потирая руками глаза, говорит Надя.

– Иди ко мне, принцесса,– тяжело вздыхает Элайджа, беря малышку на свои руки и только внимательно всмотревшись в лицо брата, Ребекка замечает слезинки. – Она будет жить. Все будет хорошо.

Если говорить о выкидыше, то в основном – это испытание и предупреждение для родителей. Для матери и отца будущего малыша. Для матери – это явление, которое заставляет страдать и организм, и душу. У отца страдает душа, все разбивается ведь он не испытает радости прижать к себе ребенка, радоваться каждому успеху сына или дочери, а главное наблюдать, как ребенок растет и направлять его на правильную дорогу. Надя не понимает, почему на глазах Элайджи слезы и ему, словно не хватает кислорода. Душе не хватает кислорода. Теперь душа пуста. Не чем дышать и от этой боли в груди не получится сбежать. Душа, не рожденного ребенка в Раю, там, где его окружают свет и такие же души, там нет холода и печалей и именно из этого прекрасного места он будет наблюдать и оберегать своих родителей.

– Ребекка помоги мне, принеси таз, а я спущусь вниз за нужными средствами, – говорит Фрея. – Быстро!

– Да, сестра, сейчас принесу, – дрожащим голосом отвечает Ребекка.

– Уходите все! – повторяет Фрея, буквально расталкивая мужчин, ступая на ступеньки лестницы.

Суматоха. Шептание. Хейли замерла у входной двери стараясь прислушаться к звукам, доносящимся с коридора.

" Что там происходит? Нужно бы узнать. Нет, заподозрят. Она съела все? А если нет? Если мало яда и эта ядовитая змея выживет? Нет, она должна умереть и я все сделала правильно. Я поставила точку в этой лжи. Теперь Элайджа будет свободен. Она не доживет до утра. Она умрет и все будет хорошо. Эта змея умрет до наступления рассвета, а меня никто не заподозрит, и все будет как прежде."

Быть влюбленным – значит быть в бешенстве при здравом уме. Вот так было и с Хейли Маршалл, ведь как объяснить все ее поступки и подлитый яд в еду, желание смерти Кетрин. Она в бешенстве из-за того, что сердце Элайджи отдано другой. Теперь у нее есть муж, который любит ее и верен только ей.

– Ты прекрасна, – произносит Джексон, смотря на жену, на которой теперь только белоснежная шелковая ночнушка. – Не хватает лишь улыбки.

– Джек, – слыша его голос Хейли осознает, что он рядом с ней, а она стоит, подслушивая у двери, и это может выдать ее.

– Все хорошо? – спрашивает он.

– Да, я просто услышала какой-то шум и подошла к двери, – быстро приговаривает она, замечая, что ее муж снял пиджак. – Ты утонешь вместе со мной.

– А мы научимся плавать, -Джексон примыкает к ее губам сквозь поцелуй, шепча то, что желал сказать еще в начале дня. – Я ведь сказал, что люблю тебя. Я не врал.

– До тебя мне никто этого не говорил, – прерывая поцелуй и опуская голову, говорит Хейли.

– Я готов ждать, сколько нужно, – кивает он, ведь Кеннер понимает, что ей нужно время, отворачиваясь от нее. – Я посплю на кресле. Доброй ночи.

– Постой, наверное, я ждала тебя всю жизнь, ждала того, кто скажет о своих чувствах, и будет любить меня, – ее губы накрывают его и Хейли Маршалл жарко от того, что руки Джексона охватывают ее талию, и он притягивает ее к себе.

Оба волновались и руки Джексона дрожали, когда касаясь шелковой ткани он медленно опускал ее вниз, любуясь прелестями своей жены . Теперь он не смущался, не опускал взгляд в пол. На скуле дрогнул мускул, видя полуобнаженную Хейли, но Джексон замечает то, что он нее по-прежнему пахнет жасмином. Это запах пленил ее. Хейли пленила его, и он прикоснулся рукой до ее обнаженной спины, медленно стал очерчивать пальцами позвоночник. Хейли, словно перестала дышать, ее сердце отказало, и она забывает обо всем, почувствовав на своей шее горячее дыхание мужа и поцелуи, зарывшись рукой в ее густые и темные волосы, Джексон вдыхает запах жасмина, вдыхает ее запах, который он заучил наизусть. Девушка с жаром ответила ему, обернулась к нему, обняв его за шею, тонкая ткань опустилась на пол.

Падая на постель, Джексон нежно целовал ее, не давая ей думать о чем-то плохом, и Хейли вправду забыла о том, что ревность толкнула ее на убийства. Сейчас она не думает, ведь ей хорошо рядом с мужем. Губы брюнета вновь коснулись ее губ, и Хейли полностью освободила его от рубашки, бросив ее в сторону.

От нее пахло жасмином. Она блаженно зажмурилась, целуя ее шею, спускаясь ниже и ниже, Джексон старался доказать, что бояться нечего. Он не причинит ей вреда.

– Ты уверена? – приподняв голову, шепчет он ей на ухо.

– Уверена, Джексон, ведь так и должно быть, и мы теперь муж и жена, стесняться не нужно, – брюнетка разрушила все страхи одной лишь фразой, притянув к себе, вжимаясь в постель.

Хейли поступает, как считает нужным, ведь рядом с ней ее муж. Он целует ее, разжигает огонь в ее груди. Ее сердце готово взлететь, выпорхнуть из груди и он заставляет ее что-то чувствовать. Чувствовать, но не то, что она чувствовала рядом с Элайджей. Прикрывает глаза и в голове только образ Элайджи. Его и не чей другой. Хейли заложница прошлого, и ее чувства искажены, искошены. Все смешалось. Эти чувства опасны. Эти чувства могут привести к обрыву, и теперь они не боятся, готовы упасть с высокого обрыва. Когда-нибудь они упадут, но не сейчас. Сейчас они любят друг друга. Сейчас Джексон уносит ее куда-то, где грань блаженства, становится причиной того, что зима на ее сердце сменяется летом. Сейчас на ее душе лето.

Без пяти три. Темно и сыро. Это будет долгая ночь.

Чикаго.

В голове столько разных мыслей, когда Аврора смотрит на счастливого брата и улыбается. Видимо видеть его вот такого счастливого, рядом с женщиной, которую он полюбил единственная радость Авроры. Рыжеволосая женщина танцует рядом со сценой, на которой поет ее подруга Глория. Сейчас она поет только песни о любви, ведь все праздник. Поет медленную и красивую песню, под которую танцевали новобрачные. Но, песня заканчивается и щелчок пальцев Авроры прямое указание, что следующая песня должна быть веселой, той под которую хочется танцевать всю ночь. Лейси с настороженностью смотрит на стоявший на их столике алкоголь, ведь это запрещено, да и что может теперь стать с ее дочерью, которая связывала судьбу с Тристаном, а если Дейв не пощадит и запретит Ирме переступать порог дома? Только это и пугает женщину но, счастливая улыбка на лице дочери успокаивает ее. Дейва шокировало все произошедшее на свадьбе и то, что их держали под дулом оружия. Но, сюрпризом стало то, что Аврора пригласила всех в закрытый бар на вечеринку в честь ее брата и жены. Свадьба Тодда и Ирмы не состоялась, но она счастлива рядом с Тристаном. Она должна была выбрать и выбрала любовь в лице Тристана. Тодд растерян, мучается от боли, сжимая в руках сережки, которые вернула ему Ирма, считая это правильным. Она вернула то, что не принадлежит ей. Обняла Тодда на прощание, прекрасно понимая, что он не останется здесь, сбежит, считая себя ненужным и неважным на этой вечеринке. Она наблюдает, как Тодд покидает бар, словно теряется, ведь Ирма причинила ему боль. Тихо, добила в самое сердце. Он вынужден сдаться и отказаться от нее, ведь она не любит его.

Вокруг нее все танцуют, но все ли у Авроры хорошо? В руках бутылка шампанского и сегодня именно алкоголь утешит ее. Алкоголь утешит ее вместо людей, которые лезут в душу. Сейчас неважно, что ее сердце уже не любит. Ей плевать, что именно сейчас сидя в углу бара, он выпивает бурбон, выкуривает сигарету в окружении друзей и совсем не обращает внимание на нее. Аврора так мечтала быть только с ним, полюбила его, в нем ей нравилось все. У них ничего не вышло, ведь любовь была только со стороны Де Мартель и она верит только в то, что другое сердце полюбит Клауса Майклсона. Видимо, такова жизнь.

Пьяная. Нет сил смотреть на счастливых людей и простых посетителей закрытого бара. Но, с ней все хорошо. Последней взгляд в сторону брата и Ирмы, которые улыбаются Кристоферу, а Тристан даже взъерошивает волосы брата жены, благодарит его за отважный поступок, а малыш просит новую игрушку. Ирма смеется, прекрасно зная своего младшего брата.

У нее все хорошо, но почему ее сердце так бьется? Почему она утратила веру в любовь и больше не верит всем лживым словам мужчин?

Хлопок железной дверью. Ветер в лицо, и Аврора выпивает шампанское с горла бутылки, мучая себя вопросом : Кто ей теперь Клаус Майклсон? Друг или Враг?

Четыре-пять часов утра. Темно и сыро.

У нее все хорошо, не считая мыслей о том, кто её не любит и психического расстройства, которое только усугубляет ее состояние. Определенно, Авроре бывает лучше, когда она не думает. Ей лучше не думать, а она прокручивает все в своей голове. Она опускается на колени, усаживается на одну из ступенек, ведущих в ее бар. Думает о том, что не дает ей покоя. Думает о Клаусе Майколсоне, который разбил ее сердце и сожалеет, что ее сердце, которое было способно любить не воскресить.

У него все хорошо не считая, что девушка, в которую он был влюблен с самого детства и мечтал сделать своей женой, сбежала из под венца. Все что у него осталось – золотые сережки, которые он сжимает в руках.

– Красавчик, найдется прикурить? – спрашивает она, обнаруживая, что забыла спички.

– Я не курю, – бурчит Тодд и только обернувшись к Авроре, он понимает, что в одиночестве ему побыть не получится.

– Какой правильный, – надувает губки Аврора. – Отвечу на твои вопросы сразу. Первый ответ : Да, Тристан мой брат и он безумно влюблен в Ирму, как и она в его, и ради своей единственной семьи я была готова на любое безумие. Второй ответ : Это больно, когда тот кого ты любишь, предает тебя. Мне тоже было больно.

– Смело с вашей стороны говорить правду, – еле слышно произносит Тодд.

– У меня есть силы говорить, только когда я пьяная, – пожимает плечами Аврора, протягивая ему бутылку шампанского. – Выпей станет легче. Алкоголь всегда утешает и забирает мою боль.

– Алкоголь запрещен и я не пью, – твердо говорит Тодд садясь к ней поближе, набрасывая на ее плечи свое пальто.

– Мне не холодно, – сперва, пытается возразить Аврора, но все же улыбается, ведь кто-то проявил к ней заботу.

– Почему ты делаешь все то, что запрещено? – хмурится он.

– Это весело! – хлопает в ладоши Аврора, старясь не выпустить из рук стеклянную бутылку. – И, когда я пьяная, то не думаю о том, как мечтаю убить Клауса Майклсона. Я была влюблена в него, мы были близки, нам было весело и хорошо вдвоем, а в итоге он оставил меня и все, что у меня осталось – разбитое сердце. Я больше не верю мужчинам. Считаю их идиотами и козлами.

– Я бы так не поступил с тобой, – признается Тодд. – Мы с Ирмой росли в одном дворе, с детства были дружны и я боялся, но признался, что люблю ее. Мечтал, что мы будем мужем и женой, у нас будут дети. Все рухнуло, ведь она не любит меня.

– Вот за это я выпью, – Де Мартель делает несколько глотков игристого вина. – Выпью за разбитые сердца и боль.

– Аврора, вот ты где, – мужской голос заставляет ее поднять голову верх и понять, что рядом с ней стоит Саид, который вышел из бара, чтобы выкурить сигарету, ведь в его руках портсигар. – Стрельба у собора Святой Марии Ангелов твоих рук дела? До такого додуматься могла только ты.

– Это было весело, – оправдывается она. – Я пьяная. Мне наплевать.

– Тебя невозможно приструнить, – разочарованно произносит Саид, зажигая свою сигарету.

– Стерва леди, – она протягивает руку, в которой сжимала сигарету, и шериф полиции поджигает ее сигарету. – Сейчас вновь пойду танцевать.

– Иди лучше домой, Аврора, пока ты не устроила стрельбу в баре или не напала на Клауса и расцарапала его лицо, своим видом не распугала всех гостей, ты пьяна, – делает заключения Саид.

– Я отведу ее домой, – вставая, предлагает Тодд. – Где ее дом?

– Мичиган-авеню, 83 дом, квартира 19, вам откроет ее служанка Мелика, она знает, что делать, – делая затяжку зажжённой сигареты, говорит мужчина. – Спасибо, что согласились помочь иначе скандала и проблем не избежать.

– Мичиган-авеню, прекрасно, я знаю, где это, – Тодд пытается поднять ее, крепко держит за плечи, толкает вперед.

– Я сама дойду и все проблемы из-за вас, мужчин! Пусть Клаус горит в Аду, там ему самое место! В Аду! – громко кричит Аврора, оборачивается, пытается сделать затяжку сигареты.

Аврора все всегда делала сама, но сейчас она слаба и даже не может устоять на ногах. Ее ноги переплетаются, и без помощи Тодда она не может идти вперед. Аврора Де Мартель слабая, но когда она пьяная у нее хватает сил говорить всю правду, говорить правду.

Сопротивляется, целует его в щеку, когда Тодд пытается вырывать из ее рук бутылку шампанского. Можно ли полюбить человека в таком состоянии? Но, Тодду нравится то, что из окружающих его людей она говорит правду. Говорит правду, пусть она и пьяна. Он боится полюбить, но когда она целует его в щеку, держится за него, чтобы не упасть внутри его что-то щелкает.

Аврора заглядывает в его зеленые глаза, внимательно исследует черты лица, несмотря на то, что сейчас перед ее глазами все расплывается. Зачем он согласился ей помочь? Посочувствовал? Пожалел? Аврора ненавидела тех, кто жалел ее, проявлял сочувствие. Она могла и сама дойти, как ей кажется, но Тодд не бросил ее. На утро она проснется с головной болью и Мелика подаст ей крепкий кофе за чашечкой которого она будет пытаться вспомнить все что наговорила в пьяном бреду. Так было всегда, но сейчас что-то не так. Внутри ее что-то дрожит.

Вокруг их люди идущие вперед, спешившие куда-то. Тодд придерживает ее за плечи, идет вперед, стараясь не привлекать к себе внимание, но Аврора не из тех, кто будет молчать. Она пьяна и сейчас ей все равно.

– Люди... Люди... Люди... Вы такие смешные и маленькие! Ой, я кажется, вижу все вверх ногами. Это смешно! Красавчик, посмотри на эти забавные огоньки! Такие красивые огонечки!

Аврора все говорит громко, смеется, крепко обнимая за шею, пытаясь выкурить сигарету, но понимает, что это не из лучшей идей, выбрасывает сигарету, на которую наступает Тодд. Она докурит потом. Потом, ведь сейчас, смотря на Тодда, при свете фонарей она пытается понять, что внутри ее щелкнуло. Выключатель щелкнул, словно включился свет, ведь руки Тодда такие теплые, словно он излучает только тепло. Алкоголь дал ей в мозг или все же ее сердце стучит быстрее из-за него? Пока Де Мартель не может понять, но она обязательно разберется в этом. Разберется в том, почему ей хочется поцеловать его. Разберется в том, можно ли влюбиться в пьяную или он уже что-то чувствует к ней, как и она.

Нью-Йорк.

Без семи восемь. Светает. Это была долгая ночь.

Решать за племянницу правильно ли это? Лори думает, что это правильно и только решив за Дефне, он сможет уберечь ее. Бессонная ночь отразилась на виде пожилого мужчины. Усталые глаза, которые то и дело закрываются, погружая Лори во тьму. Уберечь Дефне, лишив счастья. Да, это не правильно лишать человека счастья, но Лори решился на это. Решился, не спя всю ночь, которую он провел в раздумьях и мучительном ожидании рассвета. Сегодня он скажет свое окончательное решение. Сегодня он озвучит свое решение племяннице, которую привезет из госпиталя прямо сюда, посадит под домашний арест, и все это только из-за боязни потерять ее. Завязывает удавку на своей шее, поправляет пальто, одевает на голову шляпу и минут пять стоит на пороге своей квартиры, так и не решается спуститься к ждавшему у подъезду водителю. Но, так нужно и так будет лучше для Дефне. Тяжело дышит, садясь в машину, но другого выхода нет и уже слишком поздно.

– Госпиталь, Lenox Hill, – вздыхает мужчина.

– Как скажите, Мистер Керон, – произносит водитель, а автомобиль трогается с места.

– Где Гелор? – ведь только услышав голос водителя, он понимает, что тот мужчина не его водитель.

– Он просил подменить его, я его друг, моя имя Жозе, можете не волноваться, все будет хорошо, – объяснят мужчина, смотря на дорогу.

Дефне думала, что так не бывает, но сегодня ее выписывают. Она покинет госпиталь, но чувствует себя Мисс Аллен не хорошо, ведь выйдя за ворота, ей придется выслушать решение дяди, который наверняка откажет ей, запрет дома и лишит любви. Любви, ради которой она ломалась и готова была умереть. Как она будет жить без Кола? Сейчас ее мучает только этот вопрос. Сегодня она спала плохо, не желала, чтобы наступил рассвет, а нервы сгорели до конца.

– Вот и одежду привезли, – говорит вошедшая медицинская сестра. – Что прикажете с цветами делать?

– Раздайте, а себе я оставлю розы стоящие в вазе, – пытаясь улыбнуться, говорит Дефне.

– Как скажите, – девушка берет в руки одну из корзин с цветами, направляется к выходу из палаты. – Вас кое-кто желает увидеть.

– Кто? – приподняв брови, произносит Дефне.

– Я, дорогуша, – довольно ухмыляется Майклсон, переступая порог комнаты.

– Коул, – улыбается Дефне, спеша заключить возлюбленного в свои объятья.

– Я тоже скучал, – тихо шепчет на ухо Майклсон, оставляя краткий поцелуй на ее губах. – Переодевайся, нас ждет машина. Нужно ехать прямо сейчас.

– Куда мы поедем? – спрашивает Дефне, беря коробку из его рук.

– Одевайся, – только и говорит Майклсон. – А я останусь на шоу.

– Кол! – более высоким тоном говорит Аллен.

– Я могу отвернуться, хотя, я и так все видел, – хихикает мужчина.

– Кол Майклсон, я, конечно, безумно скучала, но ,видимо, ты желаешь провести ночь в объятьях подушки на диване? – ее губы содрогаются в усмешке, а Коул скрещивает руки на груди, опускает голову.

– Уже ухожу, – лепечет Майклсон, выходя из палаты. – Жду тебя в машине.

Руки дрожат, когда открыв коробку, она видит перед собой платье в пол цвета синего сапфира с длинными рукавами. Длинное платье из шелковой ткани с открытой спиной и пышном бантом, определенно являющемся только украшением данного наряда. Но, зачем ей одевать платье и украшение? Куда они поедут отсюда? Пока у Дефне Аллен только вопросы, и одевая туфли и застегивая пальто, она намерена, двигаться только вперед для получение ответов. Звон каблуков, приближаясь к машине Дефне никуда не спешила, гордой походкой вышагивая каждый шаг.

« Не плохой выбор », – проскальзывает в мыслях Коула, когда он протягивает ей руку, помогая сесть в автомобиль, держит в руках букет, который забрала из госпиталя Дефне.

– Куда мы едим? – пытается узнать Дефне вдыхая запах цветов. – Домой? Мы едим домой?

– Узнаешь, – с ухмылкой на лице отвечает он.

– Я так соскучилась, – улыбается она, гладя его по волосам.

– Я обезумел после всего того, что произошло с тобой, и твою смерть я бы не вынес, – он целует ее руку.

– Не будем думать об этом, – тяжело вздыхает девушка. – Все худшее осталось в прошлом, Коул. Так, куда мы направляемся?

Майклсон вновь игнорирует ее вопрос, а только закрывает ее глаза своими руками, когда автомобиль тормозит у нужного места. В ее голове столько разных мыслей, вплоть до той, что Коул похитил ее. В целом, у нее и сложилось такое впечатление, но водитель спешит открыть дверь, и Коул придерживая ее за талию, помогает выйти. Дефне тяжело вздыхает, пытается, прислушиваясь к знакомым голосам и делая вывод, что где-то уже слышала их.

– Вот, то место, которое имеет прямое отношение к нашему дому и семье, – произносит Майклсон, убирая свои руки с ее лица.

Перед ее глазами каменный величественный собор Святого Иоанна Богослова. Ее дядя, возмущается, размахивает руками, прокручивая в своей голове только то, что Коул обманул его, и водитель выполнил приказ Майклсона, привезя Лори прямо к собору. Он даже не заподозрил обмана и теперь проклинает себя за то, каким глупцом он оказался. Дорогу ему преграждает Лола, на которой сегодня длинное бордовое велюровое платье, а из украшений длинная нить белоснежного жемчуга, пальто, наброшенное только поверх плеч, а от шляпы Лола отказалась, ведь даже в такой холод для девушки было важно сохранить прическу.

– Я убью этого ублюдка прямо сейчас! Что за цирк он устроил!? – грозится Лори, презрительно смотря на Коула.

– Не стоит портить свадьбу Дефне, к тому же они любят друг друга, а вам нужно быть терпеливее, дать согласие на этот брак и радоваться, – успокаивает его шатенка.

– И, что мы здесь делаем? – шепчет стоявшая рядом с братом Елена.

– Не знаю, Елена, но привезли меня сюда не по своей воле, – шепчет в ответ Джереми.

Дрожит, прижимается всем телом к холодному металлу автомобиля не веря, что все это происходит с ней. Рядом с ней любимый человек, который желает связать их судьбы священными узами брака. Все просто, но почему Дефне молчит и только дрожит от холода, смотря на собравшихся стоящих под одной из акр. Лола махает им руками, привлекает внимание и то, что им нужно поторопиться, а Кол берет ее руку в свою, делает несколько шагов вперед, вынуждая Дефне следовать за ним. Голова кругом, и Дефне убеждена только в том, что сейчас Кол не отступит, возненавидит себя, если потеряет ее. Кол Майклсон оказался во тьме, и если ты оказался в темноте и видишь хотя бы самый слабый луч света, ты должен идти к нему, вместо того чтобы рассуждать, имеет смысл это делать или нет. В его жизни Дефне – луч света, который освещает его путь во тьме и он приложит любые усилия, чтобы это луч не погас и своим светом освещал его путь, не позволял ему оказаться во тьме. Кол знает, что если будет нужно она отдаст за него свою жизнь, как и он. Только вместе они преодолеют все на этом нелегком пути.

– Когда это ты все решил? – тихим тоном произносит Аллен.

– Я уже все давно понял и решил, что только ты будешь моей женой : самой любимой и нежной, – улыбается Майклсон, ведя ее вперед. – Или тебе нужно подумать? Но, времени у нас нет, а взгляд твоего дяди говорит только о том, что он готов убить меня прямо здесь.

– Только сейчас я поняла, что это прекрасно, когда у женщины есть тот, кто принимает за нее решения, и я просто, отвыкла от этого, – улыбается она глядя в его глаза. – Идем.

Сломаться из-за любви, чтобы в итоге оказаться счастливой и быть с тем, кого ты любишь. Наверное, Дефне Аллен нужно было сломаться, чтобы понять, что ее сила заключается в нежности и невинности. Сломаться, закричать, решиться повергнуть себя позору, измениться, накрасив губы алой, словно кровь помадой, облачиться в черное, вести себя так, как те наглые особы из бара, которые так привлекали Коула, бежать в объятья того, от кого нужно бежать. Но, она бы все повторила.

Вновь сломалась бы и выдержала, только чтобы рядом с ней было Кол и только бы его руки ласкали ее, чтобы только он любил ее. Сейчас она понимает, что это будет длиться вечность. Их любовь будет длиться вечность.