Текст книги "Сумасшедшие двадцатые (СИ)"

Автор книги: Kath1864

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 63 страниц)

Комментарий к Глава 38. Это была долгая ночь. Коран (араб. أَلْقُرآن‎ [qurˈʔaːn] – аль-К̣ур’а̄н ) – священная книга мусульман.

Аллах (араб. الله‎ [ʔalˤːɑːh]) – в арабском языке – термин обозначающий слово «Бог», в исламе – творец мира.

========== Глава 39. Заложники прошлого. ==========

Две недели непрерывного труда и временной скачек в полгода. Жду вашей критики!

Новый Орлеан.

У нее шрамы, но этого ли она хотела от жизни?

Спасение жизни – это всегда готовность пойти на риск. Чтобы спасти Кетрин, Фрея пошла на риск, применив апоморфин, который вызывает рвоту за счет возбуждения дофаминовых рецепторов. Нужно было, как можно скорее, очистить организм от яда, и у нее это вышло. Вышло спасти хотя бы одну жизнь за эту ночь. Фрее было бы гораздо легче, если бы не кровотечение, и ей было трудно, но на кону человеческая жизнь. Ребекка помогла сестре убрать кровяные простыни, скомкала их, борясь с желанием уснуть, помогла переложить Кетрин, когда прибывший доктор вошел, чтобы осмотреть брюнетку. Доктор, средних лет, удивлен смелости хрупкой блондинки, которая, пойдя на риск, смогла спасти женщину.

Сердцебиение слабое, но кровотечение остановлено, и доктор заверил собравшихся, что опасность миновала, и женщине нужен покой, ведь сейчас она обессилена, ее организм испытал величайшей стресс. Покой, который так нужен был и Ребекке, ведь это была беспокойная и долгая ночь.

– Я спать, – зевая, закрывая рот рукой, говорит Ребекка.

– Отдыхай, Ребекка, спасибо за помощь, – прикрывая глаза, отвечает Фрея. – Я посижу с Кетрин.

– Вы смелая, мисс, жаль, что такие отважные женщины не работают в госпиталях, – перед уходом говорит доктор, заглядывая в глаза Фреи. – Столько бы жизней можно было спасти. Сейчас женщине нужен покой. Кровотечение было неопасным и типичным для выкидыша на таком раннем сроке беременности.

– Я понимаю, выкидыш, – тяжело дышит Фрея. – Пусть отдыхает.

– Мистер Майклсон беспокоится за его женщину. Я обязательно приеду, чтобы убедиться в том, что опасность больше не грозит, всего доброго, – произносит доктор прежде, чем закрыть за собой дверь.

– До скорой встречи, – скрещивая руки на груди, шепчет Фрея, наблюдая, как закрывается входная дверь.

В руках шерстяное одеяло, и Фрея Майклсон укутывает Кетрин пледом. Майклсон тяжело дышит, смотря на бледную, словно у мертвой, кожу Пирс, усаживается на деревянный стул, не отводит взгляда от брюнетки, думая только о том, как же жаль, что судьба так несправедлива, и теперь Кетрин предстоит пережить весь тот ужас, что испытала она, когда потеряла любимого мужа и ребенка. Беда ворвалась в жизнь Кетрин Пирс и ее брата, словно песчаная буря. Все уничтожила на своем пути, все уничтожила и ничего не осталось. Ничего. Фрея боится. Действительно боится за состояние Кетрин. Фрея Майклсон прекрасно понимает и представляет себя, на месте Кетрин, ведь она тоже женщина, которая была лишена радости материнства. В голове прокручивается столько разных версий того, как ей поведать Кетрин о случившейся беде, какие подобрать слова и как утешить обезумевшую от горя женщину. Но Фрея сильная и смогла пережить подобную беду, а значит, она найдет нужные и верные слова для Кетрин, убедит ее в том, что она сильная и справится с этой бедой, найдет в себе силы жить. Жить ради любви, как это произошло с Фреей.

– Ты спасла ей жизнь, сестра, и теперь я обязан тебе всем, – тихо, боясь потревожить Кетрин, шепчет вошедший в комнату Элайджа.

– Ты напугал меня, брат, – вздрогнув от страха, признается Фрея, оборачиваясь к брату.

– Я сам скажу, сестра, это наше общее горе, и я должен разделить его с Катериной, – уверенно говорит Элайджа. – Иди, поспи.

– Я побуду с Надей, если ты не возражаешь, – твердит Фрея, которая уверена в том, что дети ощущают все куда более чутко, чем взрослые.

– Спасибо тебе, сестра, – пытается улыбнуться Майклсон вслед уходящей сестре.

Тепло и покалывание от шерстяной ткани – это первое, что ощущает, приходящая в себя Кетрин. Тепло и слабость. Пелена перед глазами, все кругом, но она ведь выживает и выживет в этот раз. Выживет, ведь тот, в ком заключалась вся ее жизнь рядом с ней, сжимает ее руку в своей, наклоняется над ней, даже пытается улыбнуться. А внутри все сжимается при виде ее такой бледной, губы синие и сухие, положение тяжелое, но Элайджа верит, что именно любовь – та сила, которая заставляет сердце Кетрин биться.

– Э-э-э-лайджа, меня убили, я мертва? – еле шевеля губами, пытается произнести Кетрин.

– Тише-тише, живи, моя Катерина, – громко говорит Майклсон, сильнее сжимая ее руку.

– Что произошло? – более громким тоном произносит она, находит в себе силы обернуть голову в его сторону.

– Все уже позади, но при виде твоих страданий, я думал, что умру вместе с тобой, а значит, я полюбил тебя, Катерина. Тебя пытались отравить, и ты потеряла нашего ребенка, – спокойно и медленно говорит Элайджа, а внутри его сковал страх, что и пошевелиться он не может, сердце бьется быстрее.

– Нет! Нет! Нет! Наш ребенок! Я не могла потерять нашего сына! Нет! – выкрикивает она, понимая свою безвыходность, сжимая руки в кулаки и ударяя ими о подушку.

Все, что было создано, разрушено. Кетрин винит себя. Элайджа готов взять вину на себя, только бы не видеть ее слез. Но он молчит, ведь никакие слова не смогут успокоить ее, а только объятья докажут все. Докажут все чувства Элайджи к ней. Докажут, что он будет с ней до конца. Докажет, что их любовь преодолеет все, а ветер унесет боль с собой, заберет все с собой и вся их боль останется в прошлом.

Октябрь. Ей кажется или, стоя перед окном и наблюдая за осенней слякотью, на ее душе лето. Лето от того, что теперь рядом с ней будет муж, защита которого должна стать всем для Хейли. Теперь она знает, что Джексон ей муж, которого она может полюбить. Маршалл проснулась раньше Джексона и, наблюдая за спящим мужем, в голове проскальзывает мысль о том, что это мило наблюдать за мирно спящим брюнетом, и как хорошая жена она должна порадовать его завтраком. Завтрак отличный повод для отличного начала утра так думает Хейли, закрывая за собой дверь и спускаясь в кухню, где сталкивается с Ребеккой, которая удобно расположила свою голову на стол, закрыла глаза и даже не обращает внимание на остывающую чашку крепкого кофе.

– Доброе утро, – проходя в кухню, говорит Маршалл, останавливается, видя сонную Ребекку, которая опустила свою голову на стол.

– А, доброе утро, – словно очнувшись ото сна, подняв голову, вдохнув запах свежезаваренного кофе, который блондинка так и не выпила, говорит Ребекка. – Это была долгая ночь.

– Это была прекрасная ночь, – довольно произносит брюнетка, наблюдая за тем, как Майклсон потирает глаза.

– И не спросишь, что с Катериной? – отпивая кофе, спрашивает Ребекка.

– А какое мне дело до этой чикагской шлюхи? – ухмыляетя Маршалл. – Как будто у меня нет других проблем, Ребекка.

– Ее отравили, яд спровоцировал выкидыш, и тебе не жаль ее и Элайджу? – медленно произносит блондинка. – Она могла умереть. Как ты можешь так говорить, Хейли!

– Если бы умерла, то такова судьба, – спокойно говорит Хейли, разливая кофе по чашкам и ставя их на поднос, где уже стоят тарелка с фруктами и свежеиспечёнными булочками. – Мне нужно идти к мужу.

– Где моя мама? – спрашивает Надя, а на глазах малышки слезы. – Я хочу к маме!

– Мама, – тяжело вздыхает Ребекка, не зная, что и ответить малышке. – Твоя мама приболела, и пока к ней нельзя, – пытается объяснить блондинка.

– Мама! – во весь голос кричит малышка, падает на пол.

– Тише-тише, тетя Ребекка рядом, и не нужно плакать, – вздрагивает Ребекка, опускаясь на пол рядом с малышкой, и силой прижимает ее к себе.

– Успокой ребенка, а мне пора, – ухмыляется Маршалл, смотря на Ребекку и Надю.

– Иди, – только и произносит Майклсон, понимая, что Хейли действительно лучше дать уйти и не пытаться вызвать к милосердию.

Зачем Хейли думать о той, что разрушила ее жизнь. Кетрин разрушила все, но жизнь все расставит на свои места. Жизнь всегда окажется права и очень скоро Хейли Маршалл-Кеннер убедится в этом.

Октябрь.

На душе Хейли лето, несмотря на серость и слякоть, летящие листья и дождь. Лето, ведь она целует мужа в губы, подает ему завтрак, и смотря в глаза Джексона верит в то, что он именно тот мужчина с которым она счастлива, и ее сердце будет биться спокойно.

За окном октябрь – время дождей и наступление холодов. В жизни Хейли Маршалл врываются холода с приездом Клауса Майклсона.

Теперь уже Миссис Кеннер обнимает сперва мать, которая приняла решение остаться рядом с дочерью и вернуться в загородный дом после Рождества. Хейли заставила молчать и без того напуганную Керолайн, ведь кто поверит служанке, радовалась тому, что Кетрин не переступала порог своей комнаты, которая с потерей ребенка закрылась от всех, закрыла свое сердце даже для Элайджи. Теперь Сесилия спокойна, ведь Джексон сделает все, чтобы Хейли полюбила его. Ребекка сама заключает подругу в объятья, а брюнетка улыбается, ведь сегодня тот день, когда она покидает особняк Майклсонов и обретает свою свободу. У нее хватило духу изменить свою жизнь, быть рядом с Джексоном, который ради нее изменил всю свою жизнь, в отремонтированном доме они обязательно обретут свое счастье.

– Тебе понравится твоя комната, – говорит Джексон, держа Хоуп за руку.

– Да, я собрала все свои игрушки, – отввечает малышка, крепко держа Джексона за руку.

Хоуп было тяжело принять Джексона, ведь она точно знала, что у нее есть отец и мать, и больше Хоуп Майклсон не желала знать. Малышка таила внутри себя обиду и злобу на мать, считала ее предательницей, порой желала убежать, скрыться, заплакать, только бы ее никто не видел и не знал. Ей не нужны были чужие, но Джексон сумел растопить ее сердце. Мужчина не пытался заменить ей отца, никогда не говорил о том, что Клаус Маклсон плохой или монстр. Джексон не сдавался и видимо сила любви существует, если Хоуп стабилизировалась и смирилась с тем, что в в ее жизни появился Джексон рядом с котором, ее мать счастлива, а как известно – счастье родителей важно для ребенка.

– Конечно, ваш переезд будет к добру, – убедительно произносил Сесилия.

– Матушка, спасибо за ваше одобрение и понимание, – натягивая улыбку, твердит Хейли.

– Вам нужно строить свою жизнь, – пытается вмешаться Фрея.

Октябрь время начала холодов. Летящие листья явно предвестники чего-то плохого.

В руках чемодан и как только Клаус Майклсон переступает порог особняка, то никак не готов к тому, что сталкнется с Джексоном, который обнимает его дочь. И, что мог почувствовать Клаус, видя идеальную семью, в которой лишний он.

– Папа! – Хоуп спешить обнять отца, ведь она скучала по нему. – Я упала, и у меня болела нога, но доктор заставлял мазать ее, а еще была такая красивая свадьба мамы и дяди Джексона.

От одного его взгляда ей плохо, ведь Хейли знает, что в гневе Клаус неконтролируем. Гнев Клауса не знает границ, а от его взгляда хочется сбежать, исчезнуть. Отталкивает от себя дочь, осматривает Джексона, затем Хейли, которая поднимается вверх по лестнице, только бы избежать гнева Майклсона и объяснить все, когда он сможет выслушать ее.

– Хейли!

Бежит вслед за ней, слышит, как закрывается дверь в комнату Элайджи. Кулаками в дверь, что ей невыносимо страшно. Страшнее с каждым стуком.

– Открой дверь! – кричит он.

– Я боюсь тебя! Оставь меня! – дрожащим голосом вопит Маршалл, ходит по комнате, зная, что все будет так, как скажет Клаус.

– Я сказал, открой дверь! – рявкает он, ударяя ногой в деревянную дверь.

Страшно, когда старая дверь не выдерживает и напором силы ломается, словно вихрь врывается в комнату, хватает ее, смотря в глаза начал душить.

– Что ты наделала, Хейли?! – рычит Клаус.

– Ничего, – задыхаясь, пытается сказать Маршалл.

– Невиновный не сбегает, – твердо говорит Клаус. – Признавайся! На этот раз пощады не будет, Хейли. Хоуп – моя дочь и останется со мной!

– В чем? – кашляет она. – В том, что я хотела быть счастливой и вышла замуж за Джексона.

– За моей спиной! – продолжает Клаус.

– Я боюсь тебя, – хрипит брюнетка.

– И правильно делаешь, – сильнее сдавливает горло.

– Оставь ее! – вбежавший в комнату Джексон пытается расцепить руки Клауса.

– Нет, Джексон, он может убить тебя, – глотает воздух, падает на пол.

– Я никому не позволю так обращаться с моей женой! – Джексон норовит ударить

Клауса, но вставшая между ними Хейли мешает этому.

Выломанная дверь. Ребекка первая переступает порог комнаты, а вслед за ней проходят Марсель, Элайджа и Стефан с Деймоном. Сесилия пытается сдержать внучку, которая испугалась увидев сломанную дверь, не знает, что произошло, но проталкивается между собравшими, чтобы увидеть родителей.

– Я не могу так больше жить, Клаус, и поэтому вышла замуж за Джексона, – встает с земли Хейли, наблюдая за Клаусом, который прижимает к себе напуганную малышку.

– Держите Джексона и Ника, – командным голосом в сторону мужчин.

– Я спокоен, а вот он унижал женщину, чего я себе позволить не мог, – Кеннер отмахивается от Марселя.

– Спокойно, Джек, пусть они сами разберутся, – хлопает по плечу Жерар.

– Ребекка, уведи Хоуп в ее комнату, а Хейли вольна делать все что пожелает, – смотрит на сестру, которая, видимо, не спешит выполнять его приказ.

– С матерью ей будет лучше, – не боится возразить Ребекка. – Хейли мать, и я не одобряю того, что ты намерен разлучить мать с ребенком.

– Это не тебе решать, – в сторону Ребекки, которая отвернулась от брата.

– Хоуп, ты ведь взрослая девочка. С кем ты хочешь остаться? – спрашивает у племянницы блондинка, опустившись перед ней на колени.

Самое сложное решение в судьбе малышки. Как выбрать между родителями, которых ты одинаково любишь и желаешь, чтобы они были счастливы? Впервые на ее душе такое смятение и боль сдавливает грудную клетку. Хоуп выбирает между двумя самыми родными ей людьми. Но, ребенок всегда больше привязан к матери, к той, что подарила ей жизнь, всегда будет переживать за своего ребенка, готовой отдать даже свою жизнь только, чтобы ребенок был счастлив. Конечно же Хоуп выбирает мать и это решение самое важное в ее жизни. Она видит опущенный, словно потерянный взгляд отца, улыбку на лице матери, которая одержала победу.

– Я очень люблю тебя, папа, и буду приезжать к тебе каждые выходные, – Хоуп обнимает отца, и этим самым который тяжело вздыхает, гладит малышку по волосам, ведь дочь единственный человек, которому он не станет возражать.

Осень. Машина трогается с места. Клаусу больно наблюдать за тем, как сидящая на коленях Хоуп машет ему на прощание. Все. Хейли крепко прижимает к себе дочь, целует ее в макушку, а малышка верит в то, что мать не обманет ее, и каждые выходные она будет проводить с отцом. Хейли не обманет дочь. Джексон берет ее холодную, мокрую от пота ладонь в свою и, пожалуй только это напоминает о том, в каком Аду меньше часа назад находилась Хейли, но он рядом с ней и никогда не оставит.

Все.

Клаус покидает крыльцо, как только машина покидает территорию особняка, хлопает Марселя по плечу, говорит, что нужно заменить дверь.

Все.

Перед глазами летящие листья и все же желтовато-красные, летящие листья были предвестниками чего-то ужасного и возможно смерти. Хейли Маршалл убедилась в этом, но рядом с ней Джексон и дочь, а это главное.

Летящие листья предвестники смерти, чего-то ужасного и приближающихся холодов.

С октябрем приходит только начало холодов.

Ноябрь единственный месяц, сочетающий в себе всё: морозы и оттепель, холода и тепло.

В кабинете темно, Клаус Майклсон так и не решается сделать то, что задумал. Из телефонного разговора с Холеном, он-то и узнал обо всем: о связи любимой сестры с Марселем, о их намериньях сбежать вместе, о том, что Марсель Жерар ради Ребекки готов был предать его и заключил сделку с его заклятым врагом – Роже. В руках бокал виски, который Майклсон так и не допил, запустив хрустальный бокал в стену. Хрусталь разбит и теперь Клаус Майклсон сделает все, чтобы Ребекка и Марсель не встретились завтра вместе. Разобьет их, как разбил этот бокал. Разобьет и уже не отступит, ведь уже все сделано, и очень скоро все увидят на что способен Клаус Майклсон.

В руках Ребекки чемодан, который она тихо достала из под кровати. Она собрала этот чемодан еще несколько недель назад, но именно сегодня настал тот день, когда они должны были бежать с Марселем и уже ничто не сможет их остановить или разлучить. На рассвете их корабль отплывае,т и вдыхая холодный воздух ноября, Ребекка будет счастлива рядом с любимым. После приезда Стефана, Ребекка так и не решилась сказать ему, но она должна была сделать это или это бы сделал Марсель. Сложно. Дурно. Покусывает губы. Не решает сказать, но Стефан Сальваторе сам находит собранный чемодан и задает вопросы.

– Ребекка, это твой чемодан? – спрашивает он.

– Да, – протягивает Ребекка, потирая ладошки, а сама она словно на иголках. – Я хотела поговорить. С тобой о разводе, ведь я не представляю свою жизнь без Марселя. Я признала это и готова лишиться всего ради него. Я не прошу понять меня, не осуждать, не ненавидеть. Ты имеешь на это права Стефан, но я ухожу сама, забрав с собой только свою жизнь и вещь. Еще знай, что ты очень хороший муж, которого можно полюбить. Я даже не могу сказать любила ли я тебе или нет. Это очень трудно.

– Но ты никогда не посмотришь на меня так, как смотришь на Марселя, – тихо произносит Сальваторе.

– Прости, – выдавливает из себя блондинка, заключая его в свои объятья. – Жизнь продолжается. И, возможно, она не так уж и плоха. Я решила быть счастливой, и я буду счастливой. Мне кажется даже, что я уже счастлива. Просто и ты будь счастлив Стефан.

– Значит, с этим рассветом тебя не будет рядом, – и, проговорив это, Сальваторе пытается принять все это, принять то, что Ребекка ранила это.

– Да, – проглатывая ком, застрявший в горле, шепчет она.

– Когда вы уходите? Клаус знает? – глотая слова, говорит Сальваторе.

– Ник узнает все из моего письма, а наш корабль отплывает на рассвете, – объясняется Ребекка.

Ноябрь. Ноябрьская холодная ночь. В эту ночь Стефан Сальваторе не мог уснуть, слышал каждый шорох и шаг Ребекки, знает, что этим холодным утром она уйдет, и Стефан закроет за ней дверь.

Ребекка прижимается к стене, тихо открывает дверь, переживает, как отреагирует ее муж, но все решено и теперь ее путь лежит к Марселю, который ждет ее в коридоре, целует, берет чемодан в свои руки, даже не обращает внимание на то, что так спешила и сбежала в одном шелковом халате. Они смысл жизни друг друга и теперь они всегда будут вместе, любовь до гроба. В прямом смысле, ведь спускаясь с лестницы перед ее глазами все темнеет, голова кругом, с каждым ударом сердце слабеет. Это неспроста. Неспроста Ребекка Майклсон бледнеет, падает на землю, как только они выходит из особняка.

– Ребекка, – желает выкрикнуть Марсель, но если их услышат – будет только хуже.– Ты меня слышишь?

– Марсель, мне дурно, – приоткрыв глаза, пытается проговорить она. – Нам нужно идти в доки. Корабль.

– Я без тебя никуда не уйду, – выдохнув, пытается взять ее на руки.

– Какая любовь! – выходя из-за угла, хлопает в ладоши Клаус. – Но, любовь до гроба, интереснее, да?

– Ник, – она ничего не видит, перед своими глазами, но с помощью Марселя встает на ноги, делает несколько шагов в сторону брата. – Я хотела все объяснить.

– Объяснить то, что отдалась предателю, который заключил сделку с Роже и бежишь вместе с ним, лишившись семьи и всего, – ухмыляется он. – Роже с помощью Марселя хотел убить меня. Возможно, тебя вновь использовали, сестренка. Теперь ты тоже любишь его?

– Марсель? – хмурится она, пытается обернуться к нему.

– Я расскажу тебе всю правду, – убеждает он ее, пытается прикоснуться, но Ребекка отталкивает его от себя из последних сил. – Сейчас, просто знай, что я люблю тебя.

– Я не верю! – из последних сил кричит она.

– Это ты тоже заслужила, – звонкая пощечина по лицу сестры, вполне заслуженно, как считает Клаус.

Перед глазами темно и у Ребекки уже нет сил встать с земли. Силы покидают ее и теперь только необъяснимая легкость. Ее убили? Зачем?

– Что ты с ней сделал? – выкрикивает Марсель, опускаясь перед побледневшей Ребеккой на колени, пытается нащупать пульс.

Если бы Ребекка Майклсон была в сознании, то чувствовала бы на губах солоноватый вкус его слёз. Крик Марселя эхом разнесся по территории особняка, и теперь уже на крыльце собрались проснувшиеся члены семейства Майклсонов, Сальваторе и Кетрин в окружении служанок. Стефан ужасается, видя Ребекку в бессознательном состоянии лежащей на асфальте, с которого ее поднимает Марсель, который переживает за нее, прижимает к себе.

– Что ты с ней сделал, подлый ублюдок! – громко кричит Жерар. – Виноват только я, и обвиняй только меня, а не ее.

– Медленный яд, и она не доживет до утра, так что можешь уходить Марсель вместе с ней, только вам никто не поможет, – спокойно говорит Клаус, поднимаясь по ступенькам особняка.

– Ты отравил Ребекку! Как ты посмел! Она всегда была рядом с тобой! – Фрея преграждает путь своему брату, но тот ничего не отвечает.

– Брат! Что ты сделал с сестрой?! – выкрикивает Элайджа.

– Я же сказал, что это медленный яд, а противоядие только у меня, – повторяет Клаус и кажется, что он не врет.

– Спаси Ребекку, а меня убей, – предлагает Марсель, но Клаус даже не оборачивается. – Моя жизнь в обмен на противоядие. Без нее мне нет жизни.

– Вот это любовь до гроба, – оборачивается Майклсон доставая, из кармана личный Colt. – Если Марсель так желает умереть и воссоединится с Ребеккой…

Рука на спусковом курке. Марсель смотрит на ее лицо, проводит рукой по ее губам, прежде чем закрыть глаза и быть готовым принять свою судьбу. Зачем ему жить в мире без нее? Смысла нет, и лучше принять пулю в лоб и умереть. Все равно без нее он умрет, так лучше будет, если они воссоединятся на небесах.

Не может пошевелиться, зная, что Клаус Майклсон выстрелит, ведь он еще никогда не проигрывал и сейчас не проиграет, убьет его, посчитав предателем так и не узнав правды, не узнав того, что Марсель Жерар делал все ради любви, ради любви к Ребекке.

"Он выстрелит и прольется кровь", – проносится в мыслях Керолайн, прежде чем ее рука опускает его руку, держащую оружие. Она не могла допустить этого. Допустить пролитой крови, будь то виновный или невинный. Она знает, что Клаус Майклсон жесток, не испытывает таких чувств, как любовь или вина. Он не испытывает чувств уже давно и достаточно много пролил крови, чтобы остановиться.

– Нет! – открыв глаза, громко и четко твердит Керолайн.

– Уйди с дороги, – шипит Майклсон.

– Нет! Их вина только в том, что они полюбили друг друга и готовы умереть за эту любовь? – вздыхает Форбс, заглядывая в его глаза. – Я верю только в то, что тот, кто способен любить, достоин спасения.

– Уходи вместе с ней, Марсель, и наблюдай, как она медленно умирает, – рявкает Майклсон, отталкивая от себя блондинку и проходя в дом.

– Значит это был Марсель, – тяжело дышит Лили обнимая сына. – Я так хотела, чтобы ты был счастлив Стефан? Что теперь будет?

– Оформлю все необходимые документы на развод и мы вернемся в Италию, – заверяет мыть сын. – Я обещал ей, что буду счастлив.

Глаза открыты, и теперь Марселя с Ребеккой на его руках. Их окружают Элайджа, взволнованная Фрея, которая не сдерживает своих слез, видя угасающую сестру. Кетрин снимает пальто со своих плеч, набрасывает его на плечи Ребекки.

– Все хорошо, – тихо-тихо пытается прошептать немеющими губами Ребекка. – Элайджа, береги семью и следи за Ником. Фрея, пообещай, что ваша свадьба с Люсьеном будет весной.

– Обещаю, сестренка, – рыдая, пытается произнести она.

– Побереги силы Ребекка, – говорит Элайджа, проводя рукой по волосам Ребекки.

– Отнеси меня в доки, Марсель, – пытаясь приподнять голову, еле шевелит губами Ребекка.

– Выполни ее просьбу, Марсель, ведь доки – любимое место в городе моей сестры, – одобрительно кивает Элайджа. – Иди.

Ворота открыты, и Марсель идет вперед, держа на руках смысл своей жизни, который с каждой секундой угасает.

Сквозь темноту, туман и холод ноября, застывающие на лице слезы Марсель Жерар выполнит ее последнюю просьбу, принесет ее в доки, усядется с ней на край асфальтированной платформы, будет наблюдать за уходящими кораблями, на одном из которых они должны были уплыть и обрести свое счастье, но она умирает. Умирает, и теперь ненужные билеты на корабли оказываются в воде, промокают и тонут. Она умирает в объятьях возлюбленного, и для Ребекки Майклсон это счастье.

Уличные фонари погасли, а Марсель не отпускает ее, смотрит на нее и молчит.

– В ноябре небо какое-то грустное, все дышит печалью, – сказала она. – Ты какой месяц любишь?

– Ребекка, не трать силы, – вздыхает Жерар, смотря на нее.

– Я люблю ноябрь, потому что небо серое, чувствуется печаль одиночества, сердце тревожно бьется, кажется, будто становится сильнее. В воздухе ощущается какое-то оживление, и находишься в предвкушении настоящей зимы, – шевеля губами, говорит она, пытается посмотреть на небо.

Она посмотрела не него, замерла и замолчала. Замерла такая красивая. Она его слабость или сила. Счастье – невидимые крылья. Они верили в свое счастье, а теперь их крылья счастья обрезали. Где их обещанное счастье? Растворилось. Исчезло. Счастье оказалось лживым, а их невидимые крылья обрезаны. Он смотрит в ее глаза, что отражают небо.

Чувства у него в груди знают только зло и гнев, ведь Марсель не желает отпускать Ребекку, но и спасти ее не может, ощущает свое бессилие перед смертью. Все как в дурмане, слезы. Но кому толк от его слез и бессилие, того, что он не желает отпускать свою любовь? Все как в дурмане, что Жерар не помнит тот момент, как его глаза закрываются, и он погружается во тьму.

Рассвет. Холодное утро ноября. Фонари уже давно погасли. Он так и уснул, опустив свою голову на ее грудь, а она замерла, смотря на небо. На его глазах сохнут слезы, ведь лучше бы он умер вместе с ней, чем вот так расплатился за все. Лучше бы он нашел покой в смерти, чем вот так потерять ее и жить в этом мире без нее.

Ребекку Майклсон тихо похоронили в тех доках, чтобы открыв глаза она уже не была прежней.

Гудок корабля – первое, что слышит Ребекка Майклсон, шевелит рукой, и понимает, что ее сердце бьется в груди. Сердце бьется, а значит, она жива. Жива, осматривается по сторонам, картинки расплывчаты, но этого хватает, чтобы осознать, что она находится в доках, на ней лишь легкий халат и пальто, а рядом с ней Марсель.

– Марсель! – толкая его, кричит Ребекка.

– Что? – открывая глаза, проговаривает он, ощущая ее руки на своей шеи.

– Я умер, – проговаривает он. – Я, наверное, умер.

– Идиот! Я жива! Жива! – кричит Ребекка, что ее высокий тембр голоса пугает птиц.

Жива, всем холодам на зло. Она жива, и ее теплые руки обнимают его. Теперь он точно больше никогда не отпустит ее, осознает, каким глупцом был, что мог потерять ее навсегда. Теперь он не позволит никому забрать его у нее. Помогает подняться, обнимает за талию, ведет вперед, к выходу из доков, теперь точно зная, что им поможет Джош, приютит их, не откажет, ведь пути назад нет. Она рядом с ним, и теперь это навсегда. Ребекка прижимается к нему, даже пытается улыбнуться засохшими губами. Они вместе всем холодам назло. Вместе и умрут только вместе.

Ноябрь и холодно, но тепло друг друга согревает их.

Ноябрь единственный любимый месяц Ребекки Майклсон, ведь именно в ноябре она умерла в дохах и, словно воскресла, воссоединюсь с возлюбленным и никакие холода не сумели им помешать, убить их любовь.

Они воссоединились в ноябре, и видимо им повезло.

Ноябрь единственный месяц сочетающей в себе : морозы и оттепель, холода и тепло.

Ноябрь единственный любимый месяц Ребекки Майклсон.

Декабрь сумел ее сломать. Сломать Кетрин Пирс, которая после потери ребенка не обращала внимание ни на что. Словно ей плевать на дочь, на любимого мужчину. Плевать. Плевать на то, что каждый день он приходит к ней, подолгу уговаривал съесть приготовленную еду и выпить горячий чай или кофе. Декабрь, и холодно и морозно. Выпал первый снег. Элайджа Майклсон верил, что в такие холода согреть может чай и человеческое тепло. Они говорили только общими фразами, думают только о том, что у них мог быть ребенок. Видимо, они позабыли о том, как называли друг друга. Она не уверена в том, что сможет выйти из этого состояния. Ей плохо, ей нужен кто-то рядом, и Элайджа рядом. Каждый день стоит на пороге комнаты, пытается улыбнуться и заговорить с ней, но она не готова. Пока на ее душе зима, и она не верит в то, что однажды снег растает, и на нее душе наступит весна. Каждый день он верил в то, что его поддержка именно то, что поможет ей вернуться, заглушить боль. Каждый день она смотрела в его глаза, думала только о том, что все это было ошибкой. Их роман был ошибкой. Все было ошибкой. Очередной ошибкой в жизни Кетрин Пирс. Они потеряли все, а Элайджа считал, что их роман лучшее в его жизни. Любовь, как наркотик, и каждый день ей было приятно просто видеть и слышать его голос после очередной бессонной ночи. Никлаус день изо дня убеждал старшего брата оставить ее, но Элайджа сделал ее своей, уже навечно и не отступит. Элайджа предложил ей быть с ним вечно и сделает, чтобы так и было.

Декабрь. Сидя у окна, она наблюдает за кружащими снежинками. Ходит из угла в угол комнаты. Задыхается, словно оставленная без воды рыба. Винит себя в том, что потеряла ребенка. Прокручивает в голове все и те же бесконечные мысли, просыпается с ними ночью, живет днем, ломает голову над одной и той же загадкой.

– Кофе? – робко спрашивает Керолайн, заходя в комнату.

– Что? – держась за голову, говорит она.

– Мистер Майклсон занят очень важными бумагами и попросил меня принести Вам кофе, – дрожащими руками она ставит поднос на маленький столик.

– Служанки знают все, – несколько раз повторяет Кетрин, прежде чем хватить Форбс за руку и потащить ее к выходу.

Почему все это случается с ней? Беда случившиеся с ней расплата за все ее грехи? Очень скоро она все узнает, вывернет всю правду наружу. Кетрин Пирс не верит в случайности, и именно поэтому ее руки крепко сжимают белокурые локоны Керолайн. Та то ли всхлипывает, то ли кричит от боли, когда Кетрин тащит ее к выходу из комнаты.

– Почему Вы делаете мне больно? – пытается выяснить, напуганная Форбс.

– Заткнись и говори правду! – громко кричит Кетрин, крепко держит ее за запястье, толкает к стене. – Кто тебя втянул в это! – спрашивает она, ударяя блондинку головой о стену.

– Во что Вы втягиваете меня? – все еще пытается, спасти себя Керолайн. – Я не хочу в этом участвовать.