Текст книги "Наследники. Покорители Стихий (СИ)"

Автор книги: KateRon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 81 страниц)

– Ну и как это можно назвать? Обкормить бедную горгулью так, что у неё чуть заворот кишок не случился! И всё для чего? Для чего – я тебя спрашиваю?!!

– И тебе тоже доброго вечера, братец! – привстал из-за стола старый маг.

"Братец?!" – Гарри вскочил, желая рассмотреть этого человека. На пороге стоял Дамблдор. В знакомой бархатной мантии, расшитой серебряными звёздами, с очками-половинками, поблёскивающими на крючковатом носу, с длинной белой бородой… Юноша медленно перевёл взгляд с одного Дамблдора на другого… Сидевший за директорским столом был одёт в старую чёрную мантию, протёртую на локтях, очки отсутствовали и борода заканчивалась гораздо выше пояса… При внимательном взгляде на лица становилось очевидно, что оба старика похожи, как две капли воды, – как близнецы… И в тоже время – не совсем похожи: выражения глаз, манера держать голову, осанка, даже морщины – всё отличалось. Гарри ошарашено оглядывался.

– Альбус, не кипятись! Я пришёл по важному делу – показать один замечательный проект, который должен тебя непременно заинтересовать! Но эта старая перечница – горгулья – отказалась меня пропустить! Однако я-то не лыком шит, – я знал, чем её можно задобрить, и припас гостинец…

– Аберфорс, ты бесцеремонен до предела, – вздохнул Дамблдор. – Неужели нельзя было просто предупредить? Послать сову… Я отлучился совсем ненадолго, да ещё на обратном пути встретил Северуса, то есть профессора Снейпа – он задержал меня, мы разговаривали в коридоре…

– Мы вот тут тоже разговаривали с этим молодым человеком, – усмехнулся Аберфорс, и на лице его расплылась ехидная ухмылка.

– Гарри? – Дамблдор вскинул брови. – Ты хотел что-то спросить?

Сказать, будто Гарри стоял, как громом поражённый, будет верно, но слишком слабо для описания того, что он в этот момент чувствовал:

"Брат… Брат Дамблдора… У меня есть братец… внучка моего брата… Значит, я говорил не с Дамблдором – с его братом. А сам директор только что пришёл… Как я мог так ошибиться?!! Когда они рядом, я отчётливо вижу разницу – как можно было не заметить сразу! Но ведь это… ведь это означает… что история о внучке… история о моём деде и рождении Снейпа… эта история… Вероника… она – внучка Дамблдора?! И Снейп его правнук?! И Дамблдор ничего не говорил мне?! Дамблдор… И он всегда настаивал на сохранении тайны?! И никогда… ни слова…"

– Гарри? – Дамблдор сделал шаг в его сторону, участливо заглядывая в глаза.

– Вы… – губы прыгали, в горле пересохло. Он не мог сказать, слова осыпались, как песок, едва он пытался произнести их. – Вы… Я всегда верил только вам… так вам верил… А вы за всё это время ничего мне не рассказали… и не собирались… Вы… – Гарри почувствовал, как сухие песчинки слов окончательно забили горло, голос прервался. Он ощутил пустоту и бессмысленность. Не имеет значения. Ничего не имеет значения. В два прыжка Гарри оказался на лестнице и загрохотал вниз. Директор глядел вслед, качая головой:

– Аберфорс, что ты сказал мальчику?! Что именно ты ему сказал, дурья башка?!!

– Правду, – старый маг поднялся, обошёл стол и встал напротив брата. – Правду, которую ты должен был рассказать, едва он только переступил порог школы. А ты пытался замолчать эту историю – всё надеялся сохранить доброе имя давно умершей девчонки, искалечившей жизнь себе и другим!

– Замолчи! – глаза Дамблдора метали синие молнии. – Не смей говорить о ней плохо! Что ты вообще знаешь?! Ты почти не виделся с Вероникой при жизни, и никогда не расспрашивал о ней после смерти… Откуда тебе знать какая она была?.. – голос директора спустился до шёпота, – …маленькая одинокая девочка, так похожая на моего сына… очень рано оставшаяся сиротой… всегда искавшая любви… любви и тепла – и ничего больше… Что ты знаешь о жизни – сумасшедший учёный?! У тебя никогда не было семьи и детей – даже возлюбленной у тебя не было! Только чертежи и схемы, твои машины и изобретения, твои опыты и открытия… Разве ты можешь понять… – быстро сняв очки, Дамблдор отвернулся к окну. Аберфорс неловко переминался с ноги на ногу:

– Ну, прости меня… Ведь ты сам всегда говоришь: нет ничего лучше правды…

– Да… Но иногда правда может оказаться совершенно убийственной, а иногда она оказывается не совсем правдой…

– Альбус, не пугай меня, дорогой! Ты говоришь, словно бредишь! Хватит об этом! Рано или поздно сказать бы всё равно пришлось – мальчик нашёл фото, я и рассказал – благо был удачный повод. Радовался бы, что всё так сложилось и тебе не пришлось делать это самому – ты бы всё равно никогда не решился. – Аберфорс хлопнул сгорбившегося Дамблдора по плечу. – Глянь-ка, какую штуку я придумал! С этим, если его хорошенько начинить магией, тебе никакой Волдеморт не будет страшен!

* * *

Гарри ссыпался по лестнице и выскочил в коридор, минуя икающую горгулью, привалившуюся к стене рядом с проходом. Глаза щипало, в горле стоял ком, грудь раздирало бешенство, рука сама собой тянулась за волшебной палочкой – хотелось что-то разбить, кого-то заколдовать… он, словно, нёсся сквозь ядовитый туман. И вдруг мир обрёл чёткость – Гарри увидел Снейпа. Юноша затормозил в двух шагах от профессора, и замер, сверля его взглядом. Снейп молча смотрел в ответ. Непроницаемые чёрные глаза ничего не выражали, на лице не дрогнул ни один мускул. Большая белая рука раскрылась ладонью вверх:

– Мистер Поттер, соблаговолите вернуть взятое вами без спроса и без разрешения, – голос звучал ровно и спокойно. У Гарри шумело в ушах, а от стука собственного сердца он просто глох, мысли путались:

"О чём это?"

– Побыстрее, мистер Поттер, не то я сочту вас вором – со всеми вытекающими последствиями, – Гарри вытаращил глаза. – Вы взяли дорогую мне вещь без моего согласия. Немедленно верните! – брови Снейпа сурово сдвинулись. – Вы что – оглохли? Или совсем поглупели?

– Я ничего не брал! – выкрикнул юноша. – Мне ничего от вас не нужно!

– Вы держите в руке то, что принадлежит мне, и что я прошу вернуть, – Снейп указал на зажатую в потном кулаке фотографию. Гарри взглянул на собственные руки – он совсем позабыл об этом злополучном фото, сделанном маггловским фотоаппаратом.

– Ах это… – юноша, прищурившись, взглянул на Снейпа. – Пожалуй, мне лучше её порвать! – профессор едва заметно моргнул.

– Не советую, Поттер, – прозвучал холодный вкрадчивый полушёпот. – Не стоит распоряжаться чужими вещами…

– Это имеет отношение к моему отцу!

– Да… К вашему отцу и ко мне – больше это никого не касается.

– Ошибаетесь, профессор! Это касается меня!! – Гарри почти кричал.

– Отдайте. И следуйте за мной…

– Зачем это?

– Узнаете. Ну же! – Снейп резко выбросил руку вперёд. Гарри колебался… всё же в глубине души он понимал, что эта старая фотография действительно касается только Снейпа и Джеймса Поттера… Великий Мерлин! Кто бы мог подумать! С перекошенным от отвращения лицом Гарри впихнул фото в руки Снейпа. Тот мгновенно спрятал его в карман мантии и круто развернулся:

– Следуйте за мной, Поттер.

– И не подумаю! – буркнул Гарри, однако, почувствовал вдруг непреодолимое любопытство – он будто впервые увидел Снейпа… Это был уже совсем другой профессор зельеделия: профессор Снейп – брат Джеймса Поттера. Дядя… Гарри зажмурился и встряхнул головой, в следующий миг с удивлением обнаружив, что резво поспешает за Снейпом, мчащимся по коридорам молчаливой чёрной молнией.

Они вернулись в кабинет алхимика. Судя по всему, Невилл уже прибрал явные последствия своего неудачного опыта и поплёлся готовиться к следующему взысканию. Снейп прошёл к чёрному бюро, стоявшему около письменного стола и открыл один из ящичков, – положив туда фотографию, он одновременно что-то достал:

– Полагаю, вы уже всё знаете, мистер Поттер, – Гарри кивнул, – значит, моя задача облегчается до предела – сейчас я вручаю вам ключ, а завтра передам вещь, открываемую этим ключом. Она хранится в Гринготтсе. Вот, собственно, и всё, – профессор протянул юноше резной металлический ключ на длинном кожаном ремешке.

– А что… что именно вы отдадите мне завтра?

– Джеймс оставил это для вас – там большая деревянная шкатулка… Он передал её мне на хранение незадолго до… до 31 октября… ну вы понимаете, Поттер… – Гарри с удивлением вынужден был признать, что Снейп не смог сказать "незадолго до своей смерти". В душе боролись ненависть и любопытство… следовало поблагодарить и уйти, как можно быстрее… Гарри расправил плетёную кожаную веревочку и надел ключ на шею.

– Вы знаете о содержимом шкатулки?

– Нет. Я не лезу в чужие тайны.

– А почему мой отец оставил шкатулку именно вам? И почему вы до сих пор мне ничего не сказали?!

– Джеймс хотел, чтобы вы получили эту вещь в год окончания школы, поэтому время ещё не пришло. Но раз вы узнали тайну, я считаю себя обязанным отдать её сейчас. А почему поручил именно мне… – Снейп пожал плечами, – полагаю, он был совершенно уверен в своей неразлучности с Блэком в смерти так же, как в жизни – а шкатулку требовалось хранить долго. Это Блэк был настоящим братом вашему отцу, а не я.

– А вы? – Гарри вскинул глаза.

– Я был сводным… – сухо отрезал Снейп. – Не смею вас больше задерживать, мистер Поттер, – едва заметный кивок. Гарри пошёл к двери и остановился:

– Профессор… Расскажите мне об отце…

– Вряд ли я смогу это сделать, – алхимик втянул голову в плечи и глубоко засунул руки в карманы мантии, – я не слишком хорошо его знал. Спросите Блэка.

– Сириус ушёл, а вы здесь… И вы, как выяснилось, были его братом… – даже произнося эти слова вслух, Гарри сам себе не верил, в голове по-прежнему не укладывалось.

– Я не смогу рассказать о вашем отце то, что вы хотите услышать… у нас были не самые тесные и не всегда тёплые отношения…

– Расскажите о тех, какие были… Расскажите, как появилась эта фотография… пожалуйста! – Снейп внимательно глянул на Гарри, словно видел его впервые, и прищурился:

– Уверены? Вы действительно хотите этого?

– Я хочу знать… – прошептал Гарри, зажав ключ в кулаке и ощущая, как металл врезается в ладонь. Профессор зельеделия медленно опустился в кресло, оставляя письменный стол между собой и собеседником. После долгой паузы он заговорил, не отрывая глаз от сцепленных пальцев рук:

– До того, как пошёл в Хогвартс, я ни разу не видел моего сводного брата, хотя уже знал о его существовании – перед смертью мать рассказала мне…

…Мама долго болела, но я никогда не думал, что она может просто взять и умереть. Мама… Я тогда не понял и половины из её сбивчивого рассказа, осознание пришло позже… Отец… мой строгий и серьёзный, обожаемый отец, который воспитывал меня с пелёнок, оказался не родным… В день смерти матери он перестал называть меня сыном – счёл, будто по моей вине она умерла, из-за самого факта моего существования, не позволявшего ей забыть прошлое…

– В Хогвартсе я оказался на год раньше, чем остальные дети моего возраста – так вышло, что прадед вынужден был взять меня к себе.

…Один из самых ужасных дней в моей жизни… Тот, кого я считал отцом, не разрешил мне проводить маму на кладбище… Он возненавидел меня – я же остался жить, а она умерла… Он потребовал забыть о доме навсегда и отвёз меня к прадеду. Так я лишился обоих родителей… Почти как ты, Гарри…

– В положенное время я прошёл Распределение и начал учиться. Мой сводный брат оказался на другом факультете, что не удивительно, учитывая его родословную, – Снейп криво усмехнулся, Гарри вздрогнул – даже косвенное упоминание о родстве с Гриффиндорами отзывалось в душе тупой болью. Оно означало неотвратимость судьбы и предназначения.

– В школе я постоянно наблюдал за Джеймсом, – он часто получал письма из дома и всегда уезжал на каникулы… а я всегда оставался. Мы учились на разных факультетах, но я непременно оказывался рядом, когда ему было плохо, и умел сделать ещё больнее. Это напоминает ваши взаимоотношения с мистером Малфоем, – Снейп бросил быстрый взгляд на Гарри, – иногда я узнаю в Драко себя в детстве…

…О, как я ненавидел Джеймса! Всеми фибрами души! Я обвинял его в отсутствии у меня дома и семьи.

– А… мой отец знал, что вы братья? – Гарри стало трудно дышать, он вытолкнул свой вопрос, словно тот застрял в горле.

– Поначалу не знал… Но вскоре его, видимо, просветили, и Джеймс стал мне мстить. Я не мог его осуждать, зато мог ненавидеть, – губы профессора сжались, глаза сверкнули злым тёмным огнём. Гарри вновь почувствовал утихшую, было, острую неприязнь к Снейпу.

…Первые годы, когда Джеймс был ещё мал и не столь заносчив и высокомерен, он не понимал, почему и за что я его ненавижу и всегда нападаю первым, однако, постепенно стал всё чаще отвечать мне той же монетой, и вскоре принялся задирать и издеваться. Я понял причину – Джеймс узнал, кто я – и взбесился. Он не простил мою мать, заворожившую старшего Поттера, и меня, зачатого обманом… Тогда и начались все эти выходки…Он и его дружки были изобретательны и жестоки, но я никогда не сдавался, не ждал помощи и ни от кого её не просил. Когда мы дрались, Джеймс шипел: "это за то, что ты родился"…

– А ведь мой отец спас вам жизнь… – горько выговорил Гарри.

– Да, это так, – Снейп внимательно разглядывал свои руки. – После того происшествия у нас наступило нечто вроде негласного перемирия, явная вражда почти прекратилась.

…Тогда Джеймс едва оттащил меня от Дракучей Ивы. Я сопротивлялся изо всех сил, не понимая, почему он так делает, что не хочет мне показывать. Потом увидел волка-оборотня и огромную собаку… Джеймс рассказал о замысле идиота Блэка. Я пришёл в бешенство, – никак не мог понять, почему же он меня всё-таки спас. "Со мной говорил директор Дамблдор, сказал – ты не виноват, и я не должен ненавидеть тебя…. Но запомни – то, что ты мне брат не имеет никакого значения! Мне на тебя плевать, просто не хочу проливать кровь. А теперь вали отсюда, и забудь навсегда". Надо же – я до сих пор помню эти яростные слова, брошенные мне в лицо… до сих пор ощущаю шок от мысли, что его ненависть так же сильна, как моя…

– Потом появилась Лили Эванс… То есть она, конечно, была и раньше, но я никогда не обращал большого внимания на магглокровок… В конце пятого курса мы столкнулись в библиотеке, – она уронила на меня книги с верхней полки, – голос профессора стал тихим и отчуждённым. Гарри затаил дыхание. – Лили попросила помочь с курсовой по зельям, я согласился… потом мы частенько делали вместе научную работу… Джеймс и его дружки были в бешенстве, но она всегда умела легко усмирять их… – Гарри передёрнуло от интонации Снейпа, но он промолчал, сжав кулаки.

…Как Лили смотрела на меня… тогда мне казалось – это любовь… но позже я понял – она просто жалела меня. Я злился на неё – за жалость, и на себя – за слабость… видеть её глаза каждый день стало необходимостью. А поттеровская шайка не прекращала вокруг неё дикарский танец, от чего я приходил в неописуемую ярость. Лили обращалась с ними, как королева со своими вассалами. Они составляли её постоянную свиту, а я снова оказался в тени. Как я тогда злился… Оборотень видел в ней фею, спустившуюся с небес. Кретин Блэк распускал перед ней павлиний хвост и устраивал пышные представления с серенадами, дуэлями и фейерверками… Позёр и пустозвон! Питер бросал в грязь свою мантию, чтобы Лили прошла по ней, не замочив ног… Вот только она Питера не выносила… Неужели что-то предчувствовала?! Лили его не замечала, словно Питер не существовал – правда, он не сильно переживал по этому поводу… Или это была лишь видимость? А Джеймс… По сути, она никогда никого кроме Джеймса и не видела, даже обидевшись и рассердившись, всегда поглядывала – где он, куда он пошёл… Мне ли этого не знать – ведь точно так же неотрывно за ней следил я…

– Так продолжалось почти два с половиной года, – сухо закончил профессор. Глаз он не поднимал, руки опустил на колени, голос звучал ровно и бесстрастно. – На седьмом курсе наша вражда с Джеймсом прорвалась опять – был финальный квиддичный матч… Гриффиндор выиграл… Я бросился на Поттера и высказал всё, что думал о нём. В ответ он кричал про мою мать. Мы подрались… Лили нарушила правила и использовала заклинания, чтобы растащить нас… А потом заставила поклясться в вечной дружбе… Скрепя сердце, мы выполнили её просьбу. Тогда и была сделана эта фотография.

…Она плакала и орала на нас, обзывая идиотам: "это же такое счастье – иметь брата!!! Как вы можете ненавидеть друг друга!!! Дети не виноваты в грехах родителей!" Она много чего сказала тогда – и нам стало стыдно… К тому же мы оба не могли видеть, как она плачет – в этом мы впервые оказались единодушны с Джеймсом…

– А дальше? – спросил Гарри. Его раздирали противоречивые желания: немедленно уйти, чтоб не слушать язвительные комментарии Снейпа или остаться и требовать продолжения. За скупыми словами профессора зельеделия вставали яркие картины жизни его совсем юных родителей – Гарри безмерно хотелось узнать как можно больше, и отказаться от этого было выше его сил.

– Впоследствии мы действительно стали друзьями с Джеймсом… не такими уж близкими, но уважающими друг друга… Свело нас одно серьёзное дело… однако дружба просуществовала недолго – Джеймс погиб… – наступила тишина. Никто не хотел прерывать её первым. Мужчина и мальчик смотрели друг на друга, и каждый пытался понять, осознать для себя нечто очень важное. Полумрак кабинета, расчерченный острыми бликами факельного света, одновременно смягчал резкость слов и как-то по-особому их подчёркивал…

– Значит, друзьями вы всё-таки стали… – не выдержал Гарри, – но почему тогда мне ничего не рассказали, когда я пришёл в Хогвартс. Мне так важно было узнать хоть что-то о моих родителях! А вы… и Дамблдор… не обмолвились ни словом! – Снейп молчал. Кажется, он даже не слышал слов юноши – профессора поглотили воспоминания.

…Мне пришлось вернуться в страну, где оборвалось моё детство – подходящая стажировка имелась только в Болгарии. После окончания Школы Высшей Магии и защиты диплома по восточно-славянским зельям, найти работу я мог только там. Собравшись с силами, поехал, – работа для меня всегда была очень важна. Я провёл в Болгарии пару лет, преподавая в школе. При расставании, Лили сама предложила писать мне, дабы я "не совсем одичал в этой жуткой стране". Я был окрылён, и возомнил себе чёрти что… А на самом деле она просто хотела проявить заботу о брате Джеймса. Лили исправно писала, я отвечал, иногда даже Джеймс вставлял пару строк. Потом её письма стали приходить всё реже, а мои становились всё более несдержанными… Потом она перестала писать вообще. А через несколько месяцев я получил открытку от Джеймса – приглашение на свадьбу. В том настроении, в котором приехал на эту свадьбу, определённо, я мог покалечить кого-нибудь. Я опоздал, и увидел их уже выходящими из мэрии. Они шли, взявшись за руки, и смотрели друг на друга. И я понял, что никто и никогда не стоял между ними, и уж тем более я… Это был второй страшный день в моей жизни. Я не подошёл поздравить – просто убежал… И надо же было именно в тот день встретить в "Дырявом Котле" Малфоя!..

– Вы говорите, что уважали моего отца… дружили… А как же Пожиратели Смерти? Ведь вы были одним из них?!!

– Однажды я принял приглашение Люция Малфоя посетить некое Тайное общество, – Снейп тяжело вздохнул. – Мы никогда не были большими приятелями с Люцием, держали дистанцию, но относились друг к другу неплохо. Я стал бывать на собраниях Общества по рекомендации Малфоя, и, не видя причины для отказа, вскоре вступил в ряды сторонников Тёмного Лорда, и принёс клятву. Но чем дольше я там оставался, чем больше узнавал, – тем меньше мне всё это нравилось… – Гарри посмотрел на Снейпа, слова явно давались тому с трудом, – профессор с видимым усилием заставлял себя говорить, и было неясно, что же мешает ему немедленно прекратить. Гарри сидел в оцепенении – он ощущал боль рассказчика и одновременно – мрачное удовлетворение… Сам этот факт приводил его в ужас. Алхимик же думал о другом…

…В том душевном состоянии, в котором я тогда находился, участие в Тайном обществе давало успокоение и надежду обрести своё место в этом мире, перестать считать потери. Да и поначалу цели Тёмного Лорда звучали весьма неплохо – защита древних колдовских традиций, чистоты крови, обеспечение порядка и процветания… Но как они достигались – эти цели! Принеся клятву, я понял, что на деле всё оказалось по-другому нежели я себе представлял… Совсем по-другому… Встреча с Мари спасла меня… Благодаря ей я смог одуматься и вернуться… Марианна Джулия Рейвенкло… Забавно, она тоже уронила на меня книги, убегая от кого-то. Её глаза были совершенно не похожи на глаза Лили, но в них также мерцала тайна. Эти удивительные хрустально-серые глаза, прозрачные, как горный ручей, запали в душу… и длинные до пят золотистые локоны… Я был поражён и поначалу думал, будто она вейла, но потом выяснилось, что нет. Мари оказалась единственным потомком Ровены Рейвенкло, и на неё тоже охотился Волдеморт, как и на Поттеров. Я был потрясён, когда она вдруг попросила защиты именно у меня, и я, к своему ужасу, согласился. Используя принадлежность к Пожирателям Смерти, я выяснил побольше о Мари и грозящей ей опасности. Она жила в моей квартире в Лондоне пока не вернулись её родители, которые сразу невзлюбили меня. Мари ушла, а я, вновь оставшись один, вдруг понял, что сроднился с ней, что она нужна мне, как воздух…

– Вы служили Волдеморту! – воскликнул Гарри. – Беспрекословно выполняли его приказы! И ещё говорите, будто вам что-то не нравилось!! Просто… вы просто струсили, и перебежали к Дамблдору, когда Тёмный лорд исчез!

– Не смейте так со мной разговаривать, Поттер! Никто не давал вам права судить меня! Не вашего ума это дело! – Гарри умолк, отчётливо вспомнив, как Дамблдор говорил о Снейпе, ставшем добровольным осведомителем Ордена Феникса за год до падения Волдеморта.

– Ваш отец тоже считал, будто имеет право решать за других! Он счёл себя обязанным наставить меня на истинный путь и вырвать из рядов Пожирателей Смерти… После "удачного" выполнения очередного "хитроумного" плана моего изобретательного прадеда, стоившего жизни нескольким членам Ордена, Джеймс полез на рожон, пытаясь разыскать меня и обхитрить Пожирателей… я встретил его совершенно случайно в весьма плачевном положении в одном из подземелий Тёмного Лорда.

– Мой отец был в руках Волдеморта?! – вскрикнул Гарри, мгновенно забыв обо всём, кроме этого факта.

– Да, – коротко ответил Снейп. – Я был потрясен идиотизмом ситуации, когда Джеймс, едва держась на ногах от слабости, рвался спасать меня. Совершеннейшая глупость! Ведь в тот момент помощь требовалась ему самому… Мне удалось вытащить вашего отца, хотя Люций что-то заподозрил. Потом… больше месяца я прожил в Годриковой Лощине, в доме Поттеров, – Гарри непроизвольно вздрогнул:

"В том самом доме?!". Алхимик продолжал, не заметив реакции:

– За тот короткий месяц много чего произошло… как ни странно, Джеймс оказался не таким уж болваном… он здорово удивил меня… незаметно ненависть ушла… и мы постепенно стали друзьями… только вот братьями стать не успели…

…Пришёл третий страшный день в моей жизни. Точнее, вечер… Я опоздал всего на пару минут…Дом полыхал, крыша только что рухнула… Магический пожар нельзя потушить… Можно попытаться войти в пламя… Защитный Кокон выдерживал около 5 минут, потом приходилось выскакивать на воздух и обновлять его… Я видел Блэка – этот кретин шёл без Кокона, расчищая себе дорогу струёй воды… что он там видел в дыму – не знаю… но всё же нашёл ребёнка первым… Я опоздал… опоздал дважды… не предупредил… не спас… оказался бесполезен…

– Вы… – Гарри не знал, что сказать или спросить… мысли путались – всё казалось неестественно и странно, – вы… так и шпионили для Ордена? – задал он первый пришедший в голову вопрос, и сам ощутил, как издевательски это прозвучало. Снейп глянул тяжёлым взглядом, не предвещавшим ничего хорошего:

– Я помогал по мере сил. Вы, Поттер, такой же, как и большинство недалёких людей – многие, очень многие не доверяли мне, и сейчас продолжают подозревать в двойной или тройной хитроумной игре… Особенно это касается Блэка – при хроническом отсутствии мозгов, трудно мыслить здраво и логично, – пренебрежительная улыбка змеилась по губам профессора зельеделия. Гарри сжал кулаки и сдерживался из последних сил. – Вот и тогда – шестнадцать лет назад – этот идиот помчался мстить Питеру и попал в историю из-за своей чрезмерной вспыльчивости. Получил, так сказать, по заслугам! – этого Гарри уже вынести не мог:

– Не трогайте Сириуса!!! Не смейте так говорить о нём! Он думал только о том, как защитить друга, или отомстить за него! Он выжил в Азкабане, потому что считал свой долг не выполненным, потому что был не виновен, потому что боялся за меня! – перегнувшись через стол Гарри кричал прямо в лицо Снейпу. Накопившиеся раздражение, непонимание, обида и боль вырвались наружу. – Крёстный всегда стремился помочь мне и защитить! А вы… Как вы смеете говорить, будто стали другом моему отцу?! Вы даже ни словом не обмолвились, что, оказывается, являетесь моим родственником! Почему же меня тогда отправили к магглам?! Почему ничего не говорили столько лет?!!

– Если немного напрячься и подумать, можно без труда понять причины, – негромким язвительным голосом, словно объясняя урок, отозвался профессор, холодные чёрные глаза смотрели бесстрастно. – В то время Пожиратели Смерти были в ярости от падения их господина и везде искали вас, Поттер, дабы уничтожить и отомстить. Они думали – Пророчество сбылось, и Лорд убит. Блэк кинулся ловить Петтигрю. Я… Я был предателем для одних, и изгоем для других… Дамблдор принял единственно верное решение – спрятать вас, Поттер, у магглов, родственников Лили, подальше от волшебного мира… к тому же кровь вашей матери течёт в жилах её сестры – и значит, древнее заклинание Кровной Защиты продолжает действовать даже после гибели женщины, создавшей эту защиту…

…Пожиратели смерти тогда словно с цепи сорвались – они зверски уничтожали всех, кто попадался под руку. Лонгботтомам здорово не повезло… Никогда им не симпатизировал, но произошедшее до сих пор ужасает меня… я тоже вынужден был скрываться – даже с Мари, моей законной женой, приходилось встречаться тайно… Только благодаря Дамблдору удалось остановить этот кошмар…

– Но почему же тогда я не узнал обо всём в год поступления в Хогвартс?! – спросил Гарри, постаравшись взять себя в руки, однако холода в его голосе хватило бы, чтоб заморозить Запретный Лес. Снейп молчал, он смотрел мимо юноши и видел нечто, известное только ему одному.

…Когда на распределении в Большом Зале я увидел тебя в первый раз – мне показалось, что мир рушится, что время пошло вспять – передо мной стоял одиннадцатилетний Джеймс, такой, каким я его помнил с нашего первого школьного дня… но при этом… при этом ты смотрел на меня глазами Лили… ужас и возмущение – вот чувства, овладевшие мной. Как смел этот наглый мальчишка быть так невозможно похож на дорогих мне людей, как смел он воскрешать мёртвых… тех, вина за смерть которых лежит и на мне… на мне – не успевшем во время… Ты всегда будешь мне наказанием, немым укором… твоя жизнь, твоё одиночество – всегда будет причиной моих угрызений совести… Я стал ненавидеть тебя, едва увидев… но не знаю как относиться к тебе теперь… Никто не поймёт меня – и тем более ты… я сам себя не понимаю…

– Дамблдор не хотел раскрывать тайну, – прошелестел безжизненный голос. – Он не хотел, а я не мог. Так было лучше и спокойнее – для вас, Поттер, в первую очередь.

– Значит, вот в чём дело, – произнёс Гарри и слова падали, как льдинки, а огонь ненависти полыхал всё сильнее. – Вы заботились о моём спокойствии?! О моём благополучии и безопасности, не так ли?!! – Снейп навалился грудью на стол, положив перед собой руки с синевато-белыми судорожно переплетёнными пальцами

– Нравится вам это или нет, но я несу ответственность за вас, поэтому и выручаю из различных передряг с самого первого курса – взбесившаяся метла, учитель, пустивший в себя Тёмного Лорда, неадекватный Блэк, дементоры, Пожиратели смерти, охотящиеся на знаменитого Поттера – пока мне удавалось находиться поблизости и поспевать вовремя. Но всё это время я, будто бы видел не вас, а кого-то другого – то Джеймса, то Лили, искал знакомые черты, находил и не находил их… Только после Тремудрого Турнира, когда Дамблдор рассказал, что именно вы сделали (а мне ли не знать, насколько трудно сопротивляться Тёмному Лорду) – я вдруг увидел совершенно незнакомого человека, самостоятельную личность, чья судьба похожа на мою собственную… Однако какие бы мысли не возникали у меня, главное – я отвечаю за вас перед памятью Джеймса и Лили, и перед своей совестью… – слова прозвучали с глубокой искренностью и серьёзностью. Но Гарри этого не заметил – гнев ударил ему в голову, и он уже ничего не слышал и не воспринимал:

– О! На пятом курсе вы тоже защищали меня?! Как странно это выглядело! – голос Гарри звенел, слова сочились ядом. – Вы издевались надо мной, когда я учил Ментальную блокировку, вы подло читали мои мысли и делали мне больно! Вы всё врёте! Все ваши слова – ложь от начала и до конца!

– Неправда! – загрохотал профессор, выпрямляясь. – В первый же урок ментальной блокировки я проник в ваши мысли, и это получилось само собой, ведь барьера не было – вы не смогли его установить, даже не старались. Увиденное поразило меня и вызвало желание узнать побольше, узнать, как вы провели детство у этих магглов… Другой возможности у меня могло и не быть!

– Значит, вы вторгались в мои мысли, чтобы узнать побольше обо мне? – с сарказмом проговорил Гарри. – Как это похоже на вас, профессор. А потом вы меня вышвырнули, потому что я сумел увидеть ваши воспоминая! Но ведь в мои вы вторгались без спроса?!

– Я прекратил занятия по иной причине, Поттер, – едва заметно поморщился Снейп. – Возникла реальная опасность, что вы узнаете нашу с Джеймсом тайну. Узнаете правду… Этого я не мог допустить! Да и Дамблдор уверял, – правда будет вам не по силам…

– Почему же сейчас вы вдруг решили мне всё рассказать? – холодно поинтересовался Гарри. – Могли бы опять скрыть и продолжать притворяться из очень добрых намерений.

– Вы нашли фотографию… и узнали всё остальное… К тому же, моя непослушная дочь открылась мисс Грейнджер… – Гарри застыл поражённый, не веря своим ушам – выходит, Гермиона знала?! Знала – и не сказала ему ни слова!

"Как она могла!" – грудь сдавило при мысли, что самый дорогой человек скрыл от него такую тайну.

– Я взял с обеих честное слово, и они поклялись не проговориться, хотя, думаю, не раз порывались сделать это… – у Гарри немного отлегло от сердца, значит, Гермиона молчала не по своей воле.