Текст книги "Наследники. Покорители Стихий (СИ)"

Автор книги: KateRon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 81 страниц)

– Гарри, я сделал фото! – выкрикнул он.

– Я рад, – буркнул тот в ответ.

– Не хочешь взглянуть?

– Давай… – Гарри взял снимки и присвистнул от удивления. – Это что – мы всё сделали?

– Угу.

– Ничего себе! Я покажу их Рону, ладно? – Гарри не мог и подумать, что они сотворили такое чудо.

– Конечно, я если нужно отпечатаю ещё, – улыбнулся Колин.

– Спасибо! – крикнул на бегу Гарри.

Гарри ворвался в гостиную и застал Рона в кресле у камина. Уизли сидел неподвижно и невидящим взглядом смотрел на огонь. Глаза его были совершенно пусты, и даже отражавшееся в них пламя тонуло и гасло в черноте зрачков, как в глубоких омутах. Рон не заметил, как подошёл друг и, не отрываясь, продолжал смотреть на огонь.

– Что с тобой? – встревожился Гарри.

– Я видел её, – тихо ответил тот, не поворачивая головы.

– Кого видел?

– Кристину. Она вышла из ЕГО кабинета, и он, обняв, поцеловал её в лоб, – бесцветным голосом объяснил Рон.

– Ты уверен?

– Ты думаешь, мне мерещится или я лгу?! – вспылил Рон, глядя Гарри в глаза.

– Я не считаю тебя лгуном, но, скорее всего, ты заставляешь себя мучиться, сочиняя то, чего нет на самом деле. Может, всё совсем не так…

– Что не так?! – Рон вскочил с кресла. – Тут всё ясно – она встречается с ним, у них роман!

– Это ерунда! Школьница не может встречаться с учителем. За это их обоих могут выгнать. Да ты и сам подумай, он же такой старый!

– Тогда, как ты объяснишь всё это?

– Не знаю… Но если тебе это, действительно, важно – возьми и спроси у неё напрямик.

– Хорошо, я попробую поговорить с Кристиной, – устало согласился Рон, глаза его вновь стали синими, в них затеплилась надежда. – А это что?

– Снимки, которые вчера сделал Колин, – Гарри протянул карточки другу и тот, распахнув от удивления глаза, потрясённо смотрел на изображение. – Вот это да! Гиппогриф меня задери, это мы такое сделали? – его брови поползли вверх.

– Похоже на то… – ответил Гарри. – Но я хочу тебе рассказать другое. Я сейчас слышал разговор Снейпа и Ральфа.

– Ну, – промямлил Рон. – Что ты узнал? Нечто более интересное, чем я?

– Почти угадал. У Снейпа сын…

– Ничего удивительно, у него есть жена, – пожав плечами, перебил Рон, а потом, сверкнув глазами добавил. – И при этом он встречаться со школьницей, какой подлец!

– Да прекрати ты сочинять бредовые истории как Парвати с Лавандой! – вспылил Гарри. – Здесь важно другое. Сына Снейпа отравил Люций Малфой неизвестным ядом, и сейчас ребёнок умирает.

– Значит, вот почему он отсутствовал в начале года.

– Угу. И ещё у него есть дочь…

– И дочь… – протянул Рон. – А он встречается с моей девушкой на глаза у всех, и даже директор не хочет замечать этого.

– Рон, – Гарри говорил медленно, как с маленьким ребёнком, – ты как в тумане, ничего, кроме своих домыслов не видишь. Я к тому и клоню, что Кристина, скорее всего не девушка Снейпа, а его…

Гарри не договорил, потому что в гостиную вошли Кристина и Гермиона. Обе, судя по всему совершенно расстроенные: Гермиона напряжённо и устало оглядывалась, а Кристина выглядела абсолютно отрешённой. Её обычно живые и искрящиеся глаза сейчас напоминали две потухшие звезды, поблёскивающие слезами.

– Кристина, мне нужно с тобой поговорить, – решился, наконец, Рон.

– Только не сейчас, – чуть дрожащим голосом ответила она. – Я плохо себя чувствую.

– Пошли, я тебя отведу в комнату, – Гермиона бросила грозный взгляд на Рона и повела подругу наверх.

– Чёрт! – Рон скрестил руки на груди и опустился в кресло. – Почему она скрывает, почему не может так просто сказать. Ей же легче станет! Хоть бы ко мне уважение проявила, а она только плачет и не обращает на меня внимания…

– Послушай Рон, здесь явно что-то другое, – Гарри задумчиво посмотрел в окно. – Подумай сам, с чего бы ей плакать, если она встречается с тем, кто ей нравится? Она должна быть весела и счастлива!

– Это просто маска, – отрезал Рон. – Пытается меня разжалобить.

– Ерунда! Но думай, как хочешь, только потом не страдай, если сделаешь ошибку, – заметил Гарри, устав от попыток достучаться до здравого смысла Уизли.

Юноша посмотрел на Рона и задумался, стоит ли говорить другу, что до сих пор нет весточек от Чарли. Это будет для него ещё большим ударом, не стоит торопить события, возможно, Ральф прав, и драконы вместе с погонщиками делают обходной маневр. Беспокойство закралось в сердце Мальчика-Который-Выжил, и тяжёлые предчувствия не давали покоя. Сейчас Гарри убедился в одном, они с Кристиной – наследники Покорителей, и если такое смогли сотворить, только соединив две стихи, что же будет, когда их станет четверо. Горе Кристины и её странное поведение начало немного беспокоить и Гарри. Нет, со Снейпом она не встречалась – это совершенная ерунда, но тайна какая-то тут имелась, и это беспокоило юношу. Рон, похоже, безнадёжно застрял на своей точке зрения, ни к чему не хотел прислушиваться и искал всё новые подтверждения своей глупой теории.

Гарри и Рон возвращались с ужина, который Кристина пропустила. Путь из Большого Зала лежал мимо дверей ведущих в слизеринские подземелья. Прямо перед носом ребят оттуда выбежала Кристина и тоже направилась в гриффиндорскую гостиную.

– Вот! А ты мне не веришь! – воскликнул Рон. – Вот тебе и доказательства. Я сейчас же с ней поговорю!

– Рон, подожди, – Гарри рванул за другом.

Они вбежали в гостиную и застали Кристину и Гермиону, сидящих в креслах у камина. Рон размашистыми шагами промаршировал к девушкам и, уперев руки в бока, грозно сказал:

– Кристина, нам нужно поговорить, немедленно!

Кристина подняла на него глаза, и Гарри ужаснулся: красные и опухшие, с глубокими чёрными тенями под ними, эти глаза выражали только безмерное горе, слёзы текли по щекам… Красивые чёрные волосы потускнели и свисали всколоченными тяжёлыми прядями, девушка заплетала их совсем небрежно, не глядясь в зеркало – ей было всё равно, горе казалось бесконечным и непоправимым, а всё остальное не имело значения. От прежней чудной, смешливой, весёлой Кристины не осталось и следа. Сердце Гарри сжалось от боли и сочувствия.

– Рон, как тебе не стыдно!!! – вскочила разъярённая Гермиона. – Видишь, что ей плохо, и лезешь со своими дурацкими разговорами и домыслами!

– Это не дурацкие домыслы, это факты, – резко перебил старосту Рон, прищурившись, он смотрел на девушек с неприкрытой неприязнью – Я видел её со Снейпом, видел своими глазами! И что ты теперь скажешь, дорогая Кристина?! Что всё это ложь?!! – он выкрикивал эти слова, словно бросал в лицо девушке гадкие обвинения.

– Думай, что хочешь Рон… – хриплым голосом пробормотала Кристина. – Я думала, что ты добрый и чуткий, сможешь понять и посочувствовать, а ты… Мне всё равно, просто знай, что ты глубоко ошибаешься. И когда-нибудь пожалеешь о том, что сказал мне сейчас, – девушка вскочила и со слезами на глазах побежала вверх по лестнице.

– Рон Уизли, ты идиот, каких мало! – выкрикнула Гермиона, вне себя от возмущения.

– Я идиот?!! – вконец разъярился тот. – Это она – лгунья и обманщица! Бьёт на жалость, а сама… встречается за моей спиной с этим… с этим… – Рон задохнулся, не в силах подобрать эпитет, достойный, по его мнению, профессора зельеварения.

– ОН ЕЁ ОТЕЦ! Слышишь, ты – ненормальный придурок – её родной отец! – прокричала Гермиона, и помахала сжатыми кулачками перед носом Рона. – И у них ужасное горе – её брат умирает, никто ничего не может сделать, она вся извелась… – уже шепотом проговорила староста и опустилась на диван. – А тут являешься ты и начинаешь бросать ей какие-то глупые идиотские упрёки…

– Что ты сказала? – вытаращив глаза, совершенно белый (даже веснушки поблекли), Рон потеряно смотрел на Гермиону.

– То, что слышал, – тихо ответила та и отвернулась, на них уже поглядывали гриффиндорцы, вернувшиеся с ужина.

– Она его дочь, – повторил Гарри. – Всё сходится. Снейп говорил о своём сыне, а Кристина страдала из-за маленького брата. Вот почему профессор отсутствовал в начале года – Микки шёл на первый курс и был отравлен Малфоем в поезде…

– Ему подсунули отравленное сливочное пиво, – подтвердила Гермиона. – Кристина во всем винит себя, потому что подозревала что-то неладное, но не остановила брата, да и пить собиралась она, а малыш просто дурачился и опередил сестру.

– А Ральф её крестный… – вспомнил летние разговоры Гарри. – Он часто про спрашивал у Снейпа про "красавицу-дочь".

– Ты абсолютно прав, Гарри… – кивнула Гермиона.

– О, какой же я дурак! – выкрикнул, немного пришедший в себя Рон. – Ты же пытался меня предупредить, Гарри! – Уизли вцепился себе в волосы таким остервенением, словно хотел выдрать клок

– Да… я пытался…

– Пойду с ней поговорю – юноша вскочил на ноги, – может она хотя бы выслушает меня, если не простит… Нет, конечно, не простит! После того, что я тут нёс! – Рон помчался по лестнице к спальням девочек.

Гарри и Гермиона посмотрели в след другу и, обменявшись быстрыми взглядами, чуть заметно улыбнулись. Гарри нашёл и крепко сжал руку подруги, словно говоря – мы с тобой больше никогда не будем ссориться.

Рон немного помедлил перед дверью в комнату девушек, всё-таки, он ни разу ещё не входил сюда. Лаванды и Парвати, кажется, пока нет, поэтому стоит рискнуть. Юноша занёс руку и робко постучал.

– Войдите, – раздался тихий голос.

– Кристина… – Рон шагнул в комнату на подгибающихся ногах и, прижавшись спиной к двери, замер. Девушка сидела на кровати, сгорбившись и спрятав лицо в ладонях.

– Рон? – Кристина подняла голову и выпрямилась. – Зачем ты пришёл? Я ничего не буду тебе объяснять, думай, что хочешь, мне сейчас всё равно…

– Я пришёл извиниться, я был дураком… Нет, я был ослом! Упрямым злобным ишаком! – он подошёл к кровати и заглянул в глаза девушке. – Гермиона мне всё рассказала. Я не мог подумать, что Снейп твой отец… Прости! Прости меня, Кристина! Я совсем одурел, когда увидел как этот… то есть Снейп хватает тебя за плечи… Я хотел снести ему башку! Ой, прости, пожалуйста, я опять забыл, что он твой папа…

– Да, как видишь, "этот" Снейп – отвратительный Снейп – мой отец, – девушка взглянула в глаза Рона, – и я его очень люблю…

– Кристина… – Рон не умел говорить длинных красивых фраз, даже у Гарри получалось куда лучше формулировать свои мысли, особенно в порыве чувств, когда его обычная сдержанность отступала. Рону слова давались с большим трудом, – Кристина… Хочешь я приду на Зельеделие к слизеринцам и перед ними попрошу прощения у твоего отца за то, что думал о нём так плохо? Или вымою ему все котлы и кабинет в придачу? Только прости меня, а?

– Рон… – девушка едва заметно улыбнулась слабой тенью прежней улыбки, – Я и сама немного виновата, потому что сразу не сказала вам правду.

– А почему ты скрывала?

– Отец меня попросил. Ты ведь сам понимаешь, что в Хогвартсе учится немало детей Пожирателей Смерти, а это для них отличная новость – узнать, кто наследница Равенкло и при случае, использовать меня для давления на моего отца. Нас с братом охраняли и тщательно прятали, поэтому я училась в русской школе…

– А твой брат? Как его отравили?

– Малфой обо всём узнал. Он хотел отравить и меня, и брата, потому что мы потомки Ровены Рейвенкло. Малфой мечтал уничтожить наш род…

– А Малфой знает, что ты дочь Снейпа?

– Не думаю…

– Но ведь сейчас это многим станет известно…

– Мне все равно, потому что моего брата уже не спасти, – девушка закрыла лицо руками.

– Может, всё обойдётся, – Рон осторожно провёл рукой по её волосам. – Надежда умирает последней.

– Спасибо, Рон, – всхлипнула Кристина и уткнулась лицом в грудь юноши. – Но мой брат, и правда, безнадёжен, он может умереть в любой момент. Даже папа ничего не смог сделать…

– Не говори так, – Рон обнял её, и его пальцы осторожно заскользили между длинных спутанных прядей чёрных волос. – Он выживет, обязательно выживет. И я думаю, он не хочет, чтобы ты плакала, он хочет увидеть улыбающуюся сестру. Вытри слезы и улыбнись.

– Рон, ты такой добрый, – она приподняла голову и улыбнулась, уже чуть светлее.

– Ты простила меня? Кристина, я никогда больше не усомнюсь в тебе, только прости меня!

– Конечно, я тебя прощаю, – девушка улыбнулась, наконец, широко и ясно.

– Вот теперь ты стала опять той Кристиной, которую я хорошо знаю, – Рон расплылся в ответной улыбке.

– А до этого я была кем? Незнакомой жуткой уродиной? – не удержалась от ехидного замечания Кристина

– Нет. Просто слёзы тебе не к лицу, – серьёзно ответил Рон. – А у тебя нет фото брата?

– Конечно, – девушка протянула колдографию, на которой она, чуть моложе, чем сейчас, обнимала маленького мальчика, они смеялись в объектив и махали руками. Рон чуть не поперхнулся от неожиданности – мальчик был в круглых очках, а чёрные, как смоль, волосы торчали в разные стороны. Этот ребёнок был удивительно похож на Гарри, только глаза карие.

– Твой брат здорово смахивает на Гарри, – выдохнул потрясённый Рон.

– О, – Кристина едва заметно занервничала. – Мой брат обожает Гарри Поттера и поэтому носит такие же, как у него очки. Отец постоянно злиться по этому поводу.

– Оно и понятно, всем известно, что он ненавидит Гарри!

– Почему ты так думаешь? – удивилась Кристина.

– Снейп ненавидел отца Гарри, а теперь отыгрывается на сыне, – объяснил Рон хорошо известные ему факты.

– Это я уже слышала, – улыбнулась Кристина. – Джеймс и Северус были постоянными нарушителями школьных правил…

– Ты сказала Северус и Джеймс? – удивился Рон.

– Ну, – Кристина явно испугалась. – Отец Гарри вместе со своими друзьями часто проворачивал разные авантюры, а мой отец шпионил за ними, особенно за Джеймсом, – выкрутилась она.

– Это верно, – согласился Рон.

– Знаешь Рон, – она смущённо посмотрела на парня из-под опущенных ресниц. – Ты такой хороший и мне очень нравишься…

– Кристина! – юноша покраснел как рак. – Я… Ты… Мне… Неужели ты говоришь правду? Я… глупый и упрямый, но… Я тебя обожаю! Честное слово!

– Честное слово? – в тон ему ответил она, улыбаясь и глядя чуть исподлобья. А потом, к огромному удивлению Рона придвинулась ближе и поцеловала его в уголок губ. Парень вспыхнул обжигающим румянцем, потом сграбастал её так, что она едва не задохнулась и, дрожа от неожиданного счастья, потянулся к ней губами. Девушка крепче обняла его за плечи, и её губы раскрылись навстречу. Переполняемый невыразимой радостью, Рон целовал эту редкостной красоты девушку и не верил, что происходящее реально, что это не один из тех снов, которые часто снились ему в последнее время. Им обоим вдруг показалось, что они знают друг друга целую вечность, словно они были вместе всю жизнь, а потом расстались ненадолго и вот, неожиданно, встретились вновь. Так странно, но даже робкие прикосновения дарили им узнавание, будто совсем недавно они уже целовались вот так, и сердца пели, и души говорили в унисон, и какие-то смутные образы порхали перед их внутренним взором и они точно знали, что видят одно и тоже.

– Я люблю тебя! – сорвалось с губ Рона, лишь только они смогли оторваться друг от друга. Он сам поразился, с какой уверенностью это было сказано.

– Я тоже, – прошептала Кристина, касаясь его губ снова. – Поцелуй меня ещё…

– Как давно мы не виделись, как долго я тебя искал, – пробормотал Рон, плохо понимая, что говорит, а Кристина улыбалась, и её серые звёздчатые глаза сияли перед ним как неземные солнца. Он помнил их, он любил их всегда, он, наконец, обрёл их вновь.

Глава 10
Трудный путь до Рождества

Часть I

Чтобы понять цену настоящего счастья, нужно узнать горе и боль. Но когда чёрные дни останутся позади – свет вновь озарит твою дорогу, и жизнь стремительно понесёт к новым приключениям и тайнам.

В начале декабря земли Хогвартса окончательно захватила зима. Совсем недавно – меньше месяца назад, когда Запретный Лес горделиво вырисовывал на низком сером небе чёрные граффити ветвей, замок отражал первые снежные набеги. Туман выходил из Леса бесшумной походкой призрачного зверя и съедал свежевыпавший снег, а озеро отказывалось замерзать, ветер сдувал снежинки с гранитных уступов и серых хогвартских стен. Однако в начале декабря, словно в одночасье устав сдерживать натиск зимы или же просто смирившись с белой неизбежностью, Хогвартс пустил в свои владения пушистую тишину и льдистое парадное убранство – под стать грядущему празднику, что рождественской звездой сиял в отдалении, обещая тихие семейные радости и пахнущий ванилью и корицей уют. Такое простое и недосягаемое, почти забытое, щемящее ощущение незыблемого детского счастья – когда все вместе, и всё хорошо.

"Наверно поэтому люди так любят Рождество, – размышляла профессор МакГонагалл, увязая в глубоком ещё нетронутом снегу, лебяжьей периной покрывавшем двор, – волшебную возможность ненадолго вернуться туда, куда нет возврата и нет дорог, где любые беды и бури шумят в отдалении, не причиняя вреда, где есть всесильные мудрые взрослые, способные решить все проблемы за нас… Рождество – стеклянный шар, в котором не дуют ветра перемен, и не прекращается кружение сказочных снежинок… Закончится праздник, его магия иссякнет, как пыльца фей, и каждый вновь останется в продуваемом беспощадными вихрями поле жизни один на один с извечными врагами, грызущими тела и корёжащими души."

…Белые снежные одежды оказались к лицу древнему строгому замку – он выглядел помолодевшим и принарядившимся. А может, это давали о себе знать бесшабашное веселье и деятельная студенческая суета, которые пропитали хогвартские стены за тысячу лет, пронёсшихся над замком, и теперь выгоняли во двор всех до единого – и неугомонных первоклашек, и забывавших на время о высокомерии выпускников – играть в снежки до самозабвения, не замечая промокших насквозь мантий. Иногда и преподаватели, тряхнув стариной, выходили во двор поразмяться. Как ни странно, больше всего любил снежные дуэли профессор Флитвик, которому с огромным трудом удавалось сохранить равновесие в момент броска, а потому ему частенько приходилось извлекать себя из сугробов с помощью заклинания Левитации. Профессор Люпин с удовольствием отдавал должное весёлой забаве и нередко присоединялся к сражающимся студентам. Даже строгая МакГонагалл не устояла перед задорным обаянием этой зимней игры: однажды Колин Криви случайно угодил снежком в профессора Трансфигурации, которая неторопливо шла через двор к теплицам. Перепуганный студент мгновенно бросился наутёк, не дожидаясь выговора грозного декана. МакГонагалл взмахнула палочкой – перед ней тут же повис аккуратный снежный шарик – и неожиданно мощно, без лишних движений размахнувшись, профессор точным ударом припечатала дерзкого гриффиндорца, сбив с него остроконечную шляпу.

Но все в Хогвартсе знали в кого ни в коем случае не должен попасть ни один снежок – студенты шутили, будто профессор зельеварения способен превратить его в лёд одним взглядом. Однако Снейп относился на удивление безразлично к пересудам и шепоткам за спиной, погрузившись в глубокую и мрачную задумчивость, из которой не выходил даже перед уроком. Студенты опасались попадаться алхимику на глаза в неподходящий момент, боясь ни за что ни про что лишить свой факультет сотни баллов или превратиться в жабу. Но они ошибались. Профессор почти перестал замечать окружающее, целиком уйдя в напряжённые размышления. На уроке он мог внезапно прервать объяснения на полуслове и броситься что-то быстро писать на первом попавшемся клочке пергамента, или отправиться в библиотеку, чтобы немедленно полистать какую-то важную книгу; его отсутствующий взгляд зачастую блуждал поверх голов студентов, не задерживаясь ни на них, ни на котлах, над которыми те усердно трудились. Иногда Снейп ронял баночки с зельями или, что было уж совсем из ряда вон выходящим, путал ингредиенты, задавая задания. Он даже перестал обращать внимание на Невилла, машинально уничтожая испорченные тем зелья и не накладывая взысканий. Это повергало Лонгботтома в суеверный ужас. Незадачливый студент с готовностью остался бы на уборку кабинета зельеварения, лишь бы профессор вновь принялся отпускать язвительные замечания в его адрес. Но даже перепуганного Невилла не волновал вопрос о причине странного состояния грозного и ненавистного Снейпа. Студенты просто радовались неожиданным обстоятельствам, благодаря которым на зельеварении можно было спокойно вздохнуть, и не забивали себе головы не нужными вопросами. Наверно, кроме Кристины, только Гарри, Рон и Гермиона знали истинную причину произошедшей с алхимиком перемены – у профессора умирал единственный сын, и все усилия по его спасению оказывались тщетны. Несмотря на всё своё отвращение к Снейпу, на взаимную ненависть и неприязнь, Гарри постепенно проникался сочувствием, понимая какой ужас и безысходность должен испытывать тот, кто, посвятив всю жизнь зельям, не может спасти отравленного зельем ребёнка. Что тут можно было поделать? Гермиона вместе с Кристиной проводили в библиотеке всё свободное время, до поздней ночи засиживались в гостиной над принесёнными книгами, выписывая всё, имеющее хоть малейшее отношение к составлению противоядий для редчайших ядов. Конечно, они занимались только иллюзией деятельности, которая, однако, помогала Кристине не сорваться в отчаянье. И ещё у неё был Рон. В том, что девушке стало немного легче переносить горе и безнадёжность, основная заслуга принадлежала именно ему. Он не оставлял Кристину одну, дурачился и куролесил, всё время что-то рассказывал, нашёптывал на ухо слова утешения и ободрения, с нежной настойчивостью напоминал о еде и спасал от чересчур работоспособной Гермионы, частенько уводя куда-нибудь на свежий воздух. Кристина стала выглядеть немного получше, хотя по утрам тёмные тени – свидетельства очередной бессонной ночи, полной слёз – по-прежнему залегали под глазами. Гарри чувствовал себя бесполезным, и от этого его желание помочь становилось только сильнее, хотя юноша отлично понимал: единственный, кто может в сложившейся ситуации сотворить чудо – это именно Снейп. Даже Дамблдор тут не помощник… Преодолевая внутреннее сопротивление и сам удивляясь своей решимости, Гарри после очередного урока зельеварения подошёл к столу Снейпа и молча поставил перед ним бутылочку с Универсальным противоядием, сваренным по указанию профессора пару месяцев назад. Юноша всегда носил её с собой.

– И что же это, мистер Поттер? – приподняв бровь, неприязненно осведомился алхимик.

– Это Универсальное противоядие… – Гарри вскинул глаза на Снейпа и тут же вновь опустил их, – вам оно сейчас нужнее.

– По-вашему, я уже не в состоянии приготовить данное зелье?! – прищурился профессор, и в голосе его зазвучала прежняя язвительность. – Вы полагаете, мистер Поттер, что мне необходима помощь студента там, где любой специалист способен справиться с закрытыми глазами, по памяти и на ощупь?!!

– Я думаю, профессор, вам нужна помощь… – тихо проговорил Гарри, делая акцент на последних словах и глядя прямо в чёрные непроницаемые глаза Снейпа, – но я не знаю, как помочь. Кристина говорила – Универсальное противоядие позволяет отсрочить… И я решил…

– Избавьте меня от ваших решений, Поттер! И от ваших раздумий, – алхимик вскочил, резко отодвинув стул. – Мисс Равенкло чересчур много себе позволяет, обсуждая личные обстоятельства с… со всеми подряд, я поговорю с ней. Можете идти! И заберите ваше противоядие. – Гарри молча сгрёб со стола бутылочку и пулей вылетел из класса. Его сочувствие и желание помочь куда-то испарились.

"Видимо, надо иметь стальные нервы и неиссякаемое терпение, чтобы делать добро Снейпу, – думал он, торопясь на Заклинания. – Пусть пробуют другие, с меня уже довольно!"

А в опустевшем кабинете Зельеварения вцепившись в спинку стула скрюченными пальцами, покрытыми разноцветными пятнами и следами ожогов, сгорбившийся и чёрный, как обугленное дерево, застыл профессор Снейп, глядя на закрытую дверь невидящим взглядом. И отражалась в этом взгляде целая гамма разнообразных чувств: раздражение, удивление, горечь… много чего ещё – не было только одного – ненависти.

– Гарри, почему ты так долго? – Гермиона ждала у выхода из слизеринских подземелий, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, и ёжась на сквозняке, тянувшем снизу верх по ступенькам. – Рон и Кристина уже пошли в класс. Ты же знаешь, что профессор Флитвик очень огорчается из-за опозданий, всё боится, как бы мы на его занятиях не заскучали.

– Перо завалилось в щель между столами, пришлось вытаскивать с помощью магии, – буркнул Гарри, розовея.

– Ты в порядке? – вгляделась в него Гермиона

– В полном. Пошли на урок, – заторопился он, пряча глаза, – не будем расстраивать Флитвика.

Почти у самого кабинета Заклинаний ребят встретил огромный чёрный пёс, сжимающий в пасти небольшой кусочек пергамента. Помахав хвостом для приличия, он уставился на Гарри. Остальные студенты уже вошли в класс и шумно рассаживались по местам, поэтому на пса никто не обратил внимания.

– Мягколап! – радостно воскликнул парень и присел на корточки рядом.

– Привет, Мягколап, – Гермиона ласково и осторожно погладила необычного пса по голове.

– Это мне? – Гарри указал на записку, пёс кивнул.

– Что там? – Гермионе не терпелось узнать содержание.

– Сейчас посмотрим, – Гарри развернул лист и пробежал глазами. – Мой… э… друг назначает встречу сегодня вечером в хижине Хагрида. – Я приду, – сказал он собаке, та негромко гавкнула и затрусила по коридору.

– Пойдёшь один? – поинтересовалась Гермиона, когда они входили в класс.

– Он просил, чтобы я пришёл один – пожал плечами Гарри.

– Будь осторожен, – глаза Гермионы стали огромными и тревожными.

– Конечно, буду. Но это же Си… Это же Мягколап, – улыбнулся юноша, – значит, и волноваться не о чем.

Они вошли в круглую аудиторию с расположенными амфитеатром рядами – это позволяло даже в самом дальнем уголке отчётливо слышать негромкий голос профессора Заклинаний. Сели повыше, так как место рядом с Роном и Кристиной оказалось уже занято и, разложив учебники, погрузились в увлекательный урок – Флитвик считался непревзойдённым рассказчиком интересных историй, коих знал неимоверное количество. При этом каждая история ненавязчиво иллюстрировала полезность и возможность применения очередного заклинания. В последнее время профессор не чурался показывать кое-что даже из области Боевой Магии.

Гарри поймал на себе взгляд Малфоя – Заклинания частенько проводились сдвоенным уроком, чтобы не удлинять лекционный день Флитвику. Слизиринец усмехнулся и, послав Поттеру полный ярости и презрения жест, отвёл глаза. Гарри не сомневался – тот вынашивает планы мести за своё унижение и снятие с поста старосты. Но не это волновало сейчас юного волшебника. Мысли о горе Кристины, о Снейпе, ищущем противоядие и теряющем надежду, не покидали его.

Гарри не знал, что на уроках Зельеварения за профессором следит ещё одна пара внимательных глаз. Драко Малфой отмечал малейшие изменения во внешности и поведении своего декана, все его странности и изменившиеся привычки – и раз в три дня отсылал с рогатым филином подробнейший отчёт, приказывая вручить письмо в собственные руки сэру Люцию. Драко с душевным и телесным трепетом произносил имя отца даже мысленно. После лишения значка старосты отец забрал его в Поместье… Этот уик-энд Драко запомнит надолго. Малфой-старший пребывал в крайней степени огорчения – причём огорчило его не столько само лишение сына должности ("Не велика честь – прислуживать Дамблдору!"), сколько то, что это сделали публично ("Тебя лишили значка на глазах у всех! Малфоев никто и никогда не лишал титулов и званий! Ты стал первым и единственным в нашем роду стерпевшим подобное унижение! И враги торжествовали, глядя на это!"). О! Люций был очень зол. Последствия "отеческих бесед" сохранились у Драко надолго, причиняя боль при движении и произнесении заклинаний – Малфою-старшему, ценившему искусное сочетание маггловских и магических способов "воздействия", это особенно нравилось – как гарантия того, что сын не забудет отцовских наставлений. И Драко не забывал. Он горел желанием оправдаться в глазах отца, поэтому выполнял его поручения прямо-таки с неистовым рвением, и вынашивал планы собственной мести. Собственно, мечты о мести стали сейчас единственной радостью Малфоя-младшего, ничто не поднимало его настроения лучше мыслей о том, как подлый враг ответит за каждый миг его собственной боли и унижения ещё худшими мучениями. Главное – всё хорошенько продумать, рассчитать, не спеша подготовить и не ошибиться. Глаза Драко снова нашли Поттера. Тот сжал под партой руку Гермионы и, склонившись над учебником, они о чём-то шептались, думая, что никто не обращает на них внимания. Почувствовав взгляд, Гарри поднял глаза и встретился с пристальным малфоевским взором… Несколько секунд они смотрели друг на друга, и Драко почему-то отвернулся первый, злясь на себя. Краска ярости выступила алыми пятнами на скулах. Гарри довольно усмехнулся: «мы ещё поглядим кто кого, верно, Малфой?» Хотя на самом деле в душе гриффиндорца не было настоящего боевого задора: сердце сжималось от безотчётной тревоги, вызванной предстоящим разговором с Сириусом.

Гарри поплотнее запахнулся в тёплый плащ. Он стоял на широких ступенях главного входа и никак не мог себя заставить шагнуть в вертящуюся снежную кутерьму. На улице, как назло разыгралась настоящая метель. "Только начался декабрь, а погода, как в феврале, – подумал Гарри. – И почему Сириусу понадобилось встретиться вне замка, да ещё именно сейчас, когда хороший хозяин и гиппогрифа на улицу не выгонит?!". Накинув на голову капюшон, юноша начал спускаться, и тут же сильный ветер, словно злобный пёс, стал трепать его мантию, забрасывая снегом и сбивая с ног. С горем пополам добравшись до сторожки Хагрида, Гарри сердито забарабанил в дверь, которая тут же распахнулась. На пороге стоял крёстный:

– Тебя никто не видел? – быстро спросил Блэк, цепко вглядываясь в расчерченную светлыми штрихами снежинок темноту за порогом.

– Нет, – буркнул Гарри, стряхивая снег с капюшона и плеч.

– Ты уверен?

– Вполне. Сириус, сам подумай, ну кому охота тащиться на улицу в такую погоду! – юноша удивился странному предисловию и непонятному желанию крёстного встретиться вне замка. – С чего вдруг такая таинственность? Почему нельзя поговорить в библиотеке или в кабинете директора, как обычно?

– И у стен, и даже у книг есть уши, – коротко усмехнулся Блэк, – осторожность никогда не помешает. Да и беседовать в библиотеке с собакой непривычно даже для волшебников… Я ведь не могу передвигаться по Хогвартсу в человеческом облике. А кабинет директора… Нельзя же всегда рассчитывать на Дамблдора, мы и сами о себе можем позаботиться, верно? – Сириус подмигнул и обнял Гарри за плечи. – Давай-ка, выпьем чаю.