Текст книги "Наследники. Покорители Стихий (СИ)"

Автор книги: KateRon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 81 страниц)

– Кто именно? – отрывисто спросил Тёмный Лорд.

– Кажется, из старших… имени не знаю… – Малфой давился словами, словно они не хотели покидать горло.

– Уизли… – протянул Волдеморт, думая о чём-то своём. – Откуда этот твой Уизли узнал про дракона, не подчиняющегося мне?! Только трое знали об этом: я, Джон Ральф и ты, Люций. Я не в счёт – согласен? – Малфой, позволивший себе выпрямиться, кивнул, неотрывно глядя в красные безразличные глаза. – Ральф находился в замке всего несколько часов и ни с кем не встречался. Так? – Малфой кивнул, едва заметно сглотнув. – Остаёшься ты – мой любезный друг! Ты сам рассказал драконоводу о драконе?! Сам указал ему дорогу к побегу?!

– Нет…

– Нет?! Тогда – Джон Ральф? Значит, он всё же задержался в замке, и встречался с этим твоим… подопечным? По своей инициативе или по твоей просьбе? – Малфой молчал. Страх постепенно заполнял его – ноги заледенели и приросли к полу.

– Просьбе?.. – холод поднялся до бёдер. – По собственной инициативе, Господин. Ральф какое-то время назад работал с Уизли, и вызвался поговорить – попробовать сломить его упрямство…

– Это нечто новое в твоём арсенале, друг мой… Помнится, ранее отдавалось предпочтение иным способам ломать упрямцев… – в белых, неестественно тонких пальцах мелькнула палочка, сверкнули искры. Холод поднялся уже до груди Люция, тело почти потеряло чувствительность…

– Я не успел! – Малфой скрипнул зубами, опуская голову. В глубине души пробудился съёжившийся, было, безудержный гнев, который вновь вспухал девятым валом, жёг грудь, искал выход, тщась вырваться наружу…

– Будь любезен, поясни, каким же образом твой Уизли смог покинуть замок незамеченным, настолько хорошо замаскировавшись, что Карта до сих пор показывает его местонахождение – в комнате Северной башни?!

– Не знаю, Господин…

– И детекторы не засекли никакой посторонней магии. В чём тут дело? Кто ему помог?!

– Ему помогала мисс Делакур… – белое пламя заколыхалось в мозгу, превращаясь в зверя со стальными когтями. Даже мертвящий холод отступил – ярость, и жажда мести сотрясали Люция.

– Твоя гостья, – ядовито констатировал Тёмный Лорд. Малфой кивнул, не в силах совладать с перекошенным лицом.

– Но она тоже не могла колдовать – её волшебная палочка заперта в моём сейфе… Хотя… они забрали палочки охранников…

– Но кто-то же вывел из замка твоих "гостей"?! Кто колдовал, открывая двери и копошась у тебя за спиной – незамеченный детекторами?! Кто же это, а, мистер Малфой?! – ярость душила, грызла изнутри, но мозг вдруг заработал с чёткость и ясностью, обретаемой лишь в минуту смертельной опасности.

– Не замеченный детекторами… Детекторы не распознают магию домовых эльфов, Господин! Они снуют в замке после полуночи, занимаясь уборкой и разными хозяйственными делами…

– Домовики?! Когда же эти твари кому-то помогали?! Думай, что говоришь, Люций!

– Других вариантов нет, Господин…

– Ты так уверен?

– Да, Господин! – Люций вскинул голову. Зверь нашёл первую жертву, ярость выпустила когти, белое пламя теперь могло излиться наружу. – Я поговорю с ними… Задам кое-какие вопросы… – полушёпотом процедил Малфой и улыбнулся. Даже демон вряд ли мог изобразить нечто столь же жуткое.

– Ну-ну… сообщишь результаты. Но не будем отвлекаться! – палочка вновь мелькнула в пальцах, похожих на белые щупальца и нацелилась в грудь Пожирателю Смерти. – Значит, мой секрет стал известен по твоей милости… – Тёмный Лорд заговорил тихо и вкрадчиво. – Значит, полсотни моих гвардейцев погибли из-за тебя… – Малфой почувствовал дрожь – ярость внутри поутихла, а холодный голос Хозяина замораживал душу. – Значит, я потерял дракона из-за твоей глупости… – палочка в вытянутой руке замерла в нескольких дюймах от сердца. – Какое же наказание может искупить столько провинностей сразу? Предлагай, Люций – я знаю, ты большой выдумщик в этой области, – безгубый рот вновь искривился в подобие улыбки – Тёмный Лорд неожиданно пришёл в игривое расположение духа. Змеи на подлокотниках опять оживились, свернули блестящие кольца, будто готовясь к прыжку и издали тихое шипение, так похожее на вкрадчивые интонации Господина. – Так какое же?

– Любое, которое сочтёте достаточным… – Малфой вновь склонился, коснувшись рукой мраморного пола.

– Пожалуй, то, которое сочту подходящим… – Тёмный Лорд откинулся на высокую резную спинку любимого кресла, поигрывая слабо искрящей палочкой. – Возвращаясь к драконам – хотя их и стало на одного меньше, грязи от этого не убавилось. И мои люди, как я понял, по-прежнему не умеют следить за драконами и наводить порядок, и по-прежнему некому их научить. А всё ты – любезный друг мой… Поэтому, Люций, домовиками займёшься позже, а сейчас вооружайся своей палочкой и отправляйся чистить драконьи загоны. Как хочешь – но к вечеру там всё должно блестеть – я проверю лично.

Люций Малфой выпрямился и вскинул голову, на скулах проступили неровные красные пятна. Волшебные палочки рода Малфоев часто убивали, несли горе и боль, тёмные заклятия и запрещённые заклинания, но никто и никогда не использовал их в подобных низменных целях – для этого существовали домовые эльфы, слуги-магглы или поверженные враги. Приказ Волдеморта нёс несмываемый позор палочке Люция, для которого сие было хуже Круциатуса, и Тёмный Лорд прекрасно понимал это.

– Но…

– Ты хочешь что-то сказать, друг мой? – Господин подался вперёд, пристально вглядываясь в глаза своего слуги.

– Я…

– И что же? – щель безгубого рта приоткрылась в подобие улыбки. Малфой молчал. Ярость и ужас смещались в смертельный коктейль, сейчас он думал только о мести, пытаясь хоть чем-то отвлечь и утолить свою боль.

– Почему примолк, любезный друг мой? Или считаешь – ты не заслужил этого?

– Заслужил, Господин… – Малфой не узнал свой хриплый, надтреснутый, абсолютно чужой голос…

– Хорошо… Мне нравится твой ответ, Люций! – всё с той же щелеобразной улыбкой проговорил Волдеморт. – Можешь идти, у тебя ведь много дел…

Малфой неуклюже повернулся, будто что-то в его организме разладилось, будто суставы стали деревянными шарнирами, а ноги заново учились ходить… и медленно побрёл к двери.

– Ты ничего не забыл, дорогой друг? – холодный голос Господина, почти лишённый интонаций, настиг у порога. Малфой застыл, потом опять развернулся лицом к Тёмному Лорду. Тот молча протягивал бледную руку, внушавшую отвращение сходством с огромным насекомым. На среднем пальце сверкал крупный тёмный камень, вырезанный в форме Чёрной Метки – эмблемы Пожирателей Смерти. Несколько бесконечно долгих мгновений Люций не двигался с места, пятна алели на щеках, в глазах сверкало нечто невыразимое, способное испепелить всё вокруг. Волдеморт внимательно наблюдал за ним. Затем Малфой дёрнулся, и в несколько шагов оказался у кресла Тёмного Лорда. Опустившись на одно колено, он поцеловал руку, нанёсшую столь болезненный удар. Господин наклонился к самому лицу своего слуги, красное пламя в глазах едва не выплёскивалось наружу:

– Я хотел проверить твою преданность, Люций… Ты выдержал испытание! Я доволен… Иди же, и не забудь про драконов!

Часть III
(окончание)

* * *

Последние недели перед Рождеством тянулись невероятно медленно, домашних заданий не становилось меньше, а количество занятий не сокращалось – учителя, будто сговорившись, даже в преддверии приближающегося праздника не давали и крошечного послабления. Правда, то в одном, то в другом кабинете появлялись маленькие детальки, свидетельствовавшие, что Рождество всё-таки не отменили: профессор Флитвик укрепил на кафедре маленькую ёлочку, увенчанную серебряной звездой, и старательно оберегал её от шальных последствий неумелых заклятий, пущенных студентами в захватывающем процессе освоения нового материала. Преподаватель Заклинаний под конец семестра посвятил почти все занятия изучению азов Боевой Магии, расширив свой курс. Неожиданное и достаточно долгое отсутствие профессора Ральфа прервало обучение студентов данному предмету – особо важному в сложившихся условиях…

Профессор МакГонагалл украсила стены кабинета гирляндами из пушистых ёлочных ветвей, в качестве украшений на которых разместились самые забавные студенческие опусы. Например, результат курсовой работы Невилла Лонгботтома по оживлению предметов: расчёска, которая превратилась в сороконожку, хромающую на нечётные пары ног. Достойное место рядом занял чайник Пенси Паркинсон, прошедший половину эволюционного пути к омниноклю, но так и застрявший посередине, – в виде пузатой посудины с торчащими вместо носика телескопическими линзами, вращающимися во всех направлениях. Коллекция профессора Трансфигурации пополнялась каждый урок, и среди студентов началось подобие соревнования за право создать особенно впечатляющего монстрика. Профессор не возражала, потому что в ходе шутливых экспериментов шло увлечённое освоение даже тех цепочек трансфигурационных превращений, которые давались в учебниках сверх основной программы.

Профессор Синистра разместила на сводчатом потолке своего класса мини-планетарий, вполне реалистично отражающий картину звёздного неба и в то же время перемежающий настоящие созвездия с рождественскими звёздами и ангелочками. Профессор Вектор вместо снежинок развесила по классу нарядно серебрящиеся рунические надписи… Одним словом, каждый в меру сил старался не забывать о Празднике, даже с учётом невесёлых известий, приходящих из-за хогвартских стен.

Магическое сообщество лихорадило. Путешествовать с помощью портшлюзов стало небезопасно – ни с того, ни с сего магические предметы сбоили и забрасывали волшебников куда угодно, только не в пункт назначения. Спасательные экспедиции слишком часто в последнее время отправлялись то в пески Сахары, то в джунгли Амазонки, то в сибирские болота, то на остров Пасхи – любой, взявший в руку портшлюз, рисковал оказаться в самом экзотическом месте и далеко не всегда в комфортных условиях. Несколько человек погибло, многие пострадали. После того, как экскурсия школьников из Ланкастера переместилась вместо Стоунхенджа в Африку – точнёхонько в водопад Виктория, из которого почти все выбрались с различными травмами – Высший Совет Магов запретил пользование портшлюзами на некоторое время, объяснив такую меру требованиями безопасности людей. Волшебники неожиданно лишились одного из основных средств магических коммуникаций – это оказалось крайне неудобно и многих настораживало…

После вторжения на Площадку Портшлюзов в Хогсмиде волна подобных происшествий прокатилась по всей стране, и в большинстве мест предводительствовали нападавшими люди в серых аврорских мантиях, с алыми лычками на рукавах. Напрасно Аластор Хмури выступал на Магической Волне и в выпусках Колдо-Ньюс почти каждый день, доказывая, что члены Гильдии Авроров непричастны к творимым безобразиям – всё чаще его сотрудники оказывались замешаны в весьма неприглядных историях, известных авроров видели в самых неподходящих местах. И доводы о применении приверженцами Волдеморта Многосущного зелья никем не воспринимались всерьёз, как не воспринималась всерьёз и угроза, исходящая от Тёмного Лорда. Всё громче раздавались голоса, требующие распустить Гильдию Авроров, отстранить Высший Совет Магов от управления страной и провести новые выборы Министра Магии, – рядовые колдуны мечтали о "твёрдой руке", а кто именно обеспечит порядок и спокойствие казалось не столь уж важным делом… Не за горами маячили перемены, и с большой долей вероятности можно было утверждать – эти перемены вряд ли будут к лучшему.

…Рон Уизли напрочь позабыл жуткий сон, так напугавший его друга однажды ночью, – в день после появления Пожирателей Смерти в Хогсмиде. Гарри пытался осторожно выведать у Рона какие-нибудь подробности, но потом оставил это занятие, решив не напоминать другу о столь неприятном происшествии. Юноше хотелось надеяться, что причиной кошмара послужили печальные события в Хогсмиде, горе и внезапный отъезд Кристины, мрачные известия о Чарли… Гарри готов был принять любое объяснение, кроме одного – Рон действительно как-то связан с Тёмным Лордом, и тот предпринимает попытки завладеть его сознанием и волей, подобно тому, как пробовал сделать это с ним в конце пятого курса. Признать возможность подобного факта означало признать Рона – своего самого первого, самого близкого друга – наследником Слизерина и сыном Волдеморта. От одной мысли об этом Гарри становилось тошно.

"Нет! Это невозможно! Просто… совершенно невозможно и всё! О чём бы там ни говорили всякие Радужные Сферы…" – однако Гарри, тем не менее, неосознанно присматривался к другу, ловил мимолётные выражения и взгляды и искал подтверждения того, что друг не изменился, что Рон Уизли остался прежним. А для того, и правда, настали трудные времена – никогда ещё юноша не переживал настолько сильно, не испытывал таких опасений за жизнь близких и родных людей. От Кристины не приходило ни весточки, хотя это само по себе и не удивительно – в сложившейся ситуации сохранение в тайне местонахождения наследницы Равенкло и даты её приезда носило жизненно важный характер. Но Рону нестерпимо хотелось её увидеть, обнять… В снах она всё время ускользала от него, попадала в аварии и катастрофы, терялась навсегда, исчезала безвозвратно. Рон начал всерьёз опасаться, как бы нечто подобное не случилось наяву, и от этих опасений просто места себе не находил. Он почти перестал есть, ночью частенько лежал без сна, таращась в потолок и изводя себя всяческими невесёлыми домыслами и предположениями.

К страху потерять Кристину прибавлялась тревога за Чарли. Рон, конечно, надеялся на умение старшего брата преодолевать трудности и находить выходы из тупиковых ситуаций, но когда речь шла о Тёмном Лорде верить в благополучный исход становилось непросто. Уизли попеременно доставал Гарри и Гермиону требованиями продумать план действий и отправиться на выручку Чарли в замок Слизерина. Гермиона, потратив несколько дней на углублённые поиски в Запретной Секции, разыскала книгу "История Хогвартса. История Основателей" датированную 1595 годом. Столь древний экземпляр этого произведения им ещё не попадался. Интересных сведений фолиант хранил немало, но большинство, к сожалению, устарели. Однако оттуда ребята, к своему глубочайшему удивлению, узнали, что знаменитая Карта Мародёров имела прототип, с которого четвёрка друзей и срисовала сей замечательный магический предмет, – Карта Замка Слизерина создавалась одновременно со строительством крепости и рисовалась сама по мере продвижения работ. И после постройки замка, Карта осталась неразрывно с ним связана, отображая не только присутствие в его стенах любого живого существа, кроме навечно прикованных к этим чертогам домовых эльфов, но и изменения, происходящие с самой цитаделью, – разрушение или возведение её стен и башен. Тем удивительнее, как четверо юных школьников смогли повторить созданное Салазаром Слизерином – одним из сильнейших магов всех времён и народов. Гарри это прибавило гордости за отца и его друзей, и одновременно обернулось щемящей тоской по ушедшему в неизвестность Сириусу, от которого не поступало никаких известий. Слабым утешением служил только факт отсутствия известий вообще, потому как можно было не сомневаться – если бы Пожиратели Смерти захватили Блэка, они раззвонили бы об этом на всё магическое сообщество – ещё бы! Такой опасный преступник – враг спокойствия и государства! Ведь с недавних пор Пожиратели Смерти выступали истовыми хранителями стабильности и порядка, ревнителями магических традиций.

…Гермиона пыталась отвлечь друзей от тяжёлых мыслей, заставляя их учиться и учиться, неустанно напоминая о подготовке к грядущим в конце учебного года экзаменам. Гарри и Рон сопротивлялись её натиску довольно вяло – учёба действительно помогала немного переключиться и разрядить напряжение. Постепенно год подошёл к концу, исчерпав песчинки секунд в своих часах, – до Рождества осталась пара дней.

Гриффиндорцы коротали длинные зимние вечера в уютной гостиной – делали уроки, писали письма, играли, дурачились, спорили. Близость праздника рождала в сердцах ожидание необычных сюрпризов, подарков, веселья. Все неосознанно становились чуть-чуть добрее, тяготели к дружеским сборищам и бескорыстной взаимопомощи. Вот только Рон Уизли чувствовал себя всё более неуютно в этой атмосфере – ему казалось, что окружающие безмятежно счастливы, а он обречён на вечные муки.

"Ну почему это случилось со мной?! – вопрошал он сам себя и не находил ответа. – Почему я мучаюсь, боюсь никогда больше не увидеть Кристину, переживаю за Чарли, а все вокруг живут, как ни в чём не бывало, и не обращают на меня никакого внимания?!"

В такие минуты со дна души поднималась клубящаяся тёмнота, словно лёдяная вода затапливала его, не давая вздохнуть, уничтожая надежду. Требовались немалые усилия, дабы справиться с этим удушливым наваждением. Если в такой момент Гарри оказывался рядом, Рону становилось легче загнать назад выплёскивающееся раздражение.

– Рон, от Кристины так и нет никаких известий? – поинтересовался Гарри, дописывая последнее в этом семестре бесконечное сочинение по Истории Магии.

– Нет, – вздохнул Рон. – Я сегодня опять спрашивал у МакГонагалл, она уклончиво посоветовала мне запастись терпением, но пообещала, что ненадолго…

– Всем привет, – в гостиную вбежала запыхавшаяся и раскрасневшаяся Гермиона, прижимая к груди очередную стопку очень-нужных-книг, доставленных почтовой совой. – Как ваши сочинения?

– Почти закончили… А ты показывала тот дневник, написанный рунами, профессору Вектор? – поинтересовался Гарри. В их глазах одинаково вспыхнула радость, просто оттого, что они смотрели друг на друга. У Рона защемило сердце – он опять подумал о Кристине, и вновь накатило ощущение собственного несчастного одиночества.

– Конечно! – тряхнула кудрями Гермиона.

– И? – Гарри, не сводил глаз с девушки.

– Профессор сказала, что текст написан не каноническими рунами, а скорописью – разговорным упрощённым вариантом, в котором зачастую значения рун менялись много раз и на сегодняшний день утеряны. Как правило, один значок использовался в таком письме для обозначения нескольких весьма далёких друг от друга слов… Поэтому перевести этот текст, не имея для сопоставления других подобных текстов, очень сложно. Она посоветовала даже не браться, – вздохнула староста. – Учителя словно сговорились помешать нам узнать побольше о тайне Наследников!

– Да ну, вряд ли…. Может, не все профессора знают легенду о Покорителях Стихий? – заметил Гарри, Гермиона сомнением посмотрела на него и пожала плечами:

– Возможно, конечно, но я так не думаю… Те, кого я спрашивала, при упоминании Покорителей Стихий напрягаются и стараются перевести разговор на другую тему, например, сразу же вспоминают о Рождестве. Кстати, Рождественский бал решено не проводить, ведь в этом году уже устраивали Бал на Хеллоуин, поэтому Рождество отпразднуется более скромно. Это продиктовано соображениями безопасности, – ввернула староста официальную фразу.

– Я согласен с учителями, не до балов сейчас, – вздохнул Гарри, снова подумав о Сириусе.

– А мне кажется – в такой праздник не стоит грустить, – возразила Гермиона. – Не надо шумных вечеринок – душевный вечер в кругу друзей, что может быть лучше…

– Может, ты и права… ведь на это Рождество в Хогвартсе остаются почти все.

– Все?! – переспросил до сей поры молчавший Рон, дёргая плечом. – Надеюсь, именно все… – друзья поняли – он имеет в виду Кристину.

– Возможно, старшим курсам разрешат ещё один поход в Хогсмид, между Рождеством и Новым годом… – добавила староста.

– Тоже неплохо, – кивнул Гарри.

Рон молчал, глядя в окно. Разговоры о праздниках, а так же выражение лиц друзей, взгляды, которыми обменивались Гарри и Гермиона, их руки, то и дело норовившие переплестись, румянец, вспыхивающий на их щеках – всё это в его теперешнем душевном состоянии вызывало раздражение и обиду:

"Как они могут планировать веселье, когда вокруг столько проблем?! Как могут так беззастенчиво пялиться друг на друга?! Только о себе и думают!" – разозлился Рон и, не в силах более сдерживаться, вскочил и выбежал из гостиной.

– Рон, что ты… – Гермиона попыталась его удержать. – Стой!

– Не поможет… – Гарри мрачно покачал головой, – похоже, сейчас он нас не слышит…

Дни на закате года самые короткие, солнце, будто оранжевый медведь, стремится впасть в зимнюю спячку, поэтому встаёт поздно и, вяло посветив на стылую землю, спешно укатывается в небесную берлогу – сосать огненную лапу своих протуберанцев.

Рону не хотелось оставаться в замке. Не сбавляя скорость, он промчался длинными коридорами, прогрохотал по широкой парадной лестнице и вывалился в серые туманные объятия сумерек – хотя не было ещё четырёх часов пополудни. Не задумываясь и не разбирая дороги, он быстро пошёл по тропинке, ведущей из замкового двора вокруг озера, и возвращающейся назад мимо избушки Хагрида. Рон, пожалуй, удивился бы, если б ему сказали, что тем же самым путём ходил Гарри, когда после ссоры с Гермионой и с ним самим, искал уединения, не в силах справляться на людях со своим горем и тоской. Хотя, на самом деле, ничего удивительного в этом не было – долгая дружба делает совпадение привычек нормальным явлением. Но сейчас подобные мелочи стали совершенно неважны и неинтересны. Всё на свете казалось несущественным по сравнению с огромной обидой и ощущением незаслуженности и несправедливости собственных страданий.

Рон остановился, только когда ноги вынесли его на маленький уступчик, выдававшийся в озеро и нависавший над водой от силы на пару футов. Озеро давно замёрзло, но у самого берега нет-нет, да и попадались прогалины чистой воды – днём тонкий ледок подтаивал, а ночью вновь покрывал прозрачной корочкой свободолюбивую озёрную гладь. Рон уставился в тёмную воду у своих ног. Мысли кружились непрестанным хороводом, он сам не успевал следить за их круговертью – только вихрь ощущений: жалость к себе, злость на друзей, на несправедливость мира, недовольство своей жизнью, своим положением вечно позади кого-то… В душе поднималось странное отчуждение, сопровождаемое неожиданной радостью. Казалось, стоило только захотеть по-настоящему сильно, и всё изменится – мир подчинится его воле, события развернуться в его пользу и малейшие желания исполнятся…

Рон очнулся, когда почувствовал, как вокруг ног захлюпала вода. Что за чертовщина?! Он же стоял на маленьком уступе, и до глади озера оставалось ещё расстояние! Уизли поднял голову и обмер – зрелище, представшее перед ним в сгущающемся полумраке, повергло бы в трепет любого. Озеро вспухло, ледяной панцирь трещал по всем направлениям, чёрная вода выливалась из трещин и растекалась поверх крошащихся льдин. Росшие по берегам деревья вмиг оказались затоплены на несколько футов, а быстрые юркие ручьи, темнеющие на белом снегу призрачными щупальцами, резво и бесшумно тянулись к замку, являя в наступающей ночи жуткую фантасмагорическую картину.

Страх парализовал Рона, и он окаменел, не в силах сдвинуться с места. Но, как ни странно, – ручьи обходили стороной кочку, где стоял юноша, огибали её, скользя почти вровень. Неожиданно Рон очнулся от странного столбняка, огненным лучом его пронзила мысль – необходимо предупредить находящихся в школе о надвигающейся неожиданной опасности. Рон перепрыгнул ближайший водный рукав и побежал к замку. И тут его накрыла новая волна ужаса, гораздо сильнее первой – вода расступалась перед ним! Чёрные ручьи и рукава вздыбливались, останавливаясь, словно кони на полном скаку, отворачивали с пути, текли вспять – лишь бы дать ему дорогу. Рон резко прыгнул вбок и замер посреди поднявшейся до колен воды – тёмная масса вздрогнула, как живая, рванулась в разные стороны, мгновенно оставив его посреди пустой проплешины, и суетливо заскользила прихотливым маршрутом к замку. Осознание пришло вдруг, явственно и отчётливо:

"Это сделал я… Я натравил стихию Воды на Хогвартс! Мои мысли воплотились в это чёрное разбухшее нечто! Значит… Значит, я действительно сын слизеринского отродья… Того-Кого-Нельзя-Называть… – Рон замедлил бег, перешёл на шаг и остановился. – И всё так просто… лишь пожелай – стихия утопит твоих врагов, бывших и будущих друзей, всё – дорогое и любимое, ненавистное и отвратительное? Вот она – сила Тёмного Лорда…"

Невиданная по силе волна отвращения и гнева захлестнула его, он никогда ещё не чувствовал так яростно, не сопротивлялся так исступлённо:

"Каким бы слабым или жалким человеком я ни был, никогда не подчинюсь тебе – я не твой сын и никогда им не буду, и твоя сила мне не нужна!"

Рон повернулся спиной к Хогвартсу и лицом к озеру, постарался выровнять дыхание, закрыл глаза и молча приказал воде вернуться назад – увидел озеро таким, каким оно выглядело недавно: спокойно и безмятежно спящим под ледяным панцирем, и таким, каким оно становилось весной – когда лодки быстрыми птицами скользили по хрустальной глади, а Хогвартс гляделся в неё, будто в зеркало – мирным, загадочным, прекрасным…

Когда юноша открыл глаза, воды уже исчезла – только чёрная влажная земля и деревья с тёмными отметинами на стволах свидетельствовали о недавнем разгуле молчаливой стихии, которая бурлила и рвалась к замку, – озеро вернулось в берега, недовольно ворча и тихо ворочаясь, словно неожиданно потревоженное чудовище. Рон перевёл дух и, внезапно ослабев, опустился прямо на сырую землю, почувствовав облегчение, горячим теплом разливающееся по венам, дрожь, стыд… и огромное удовлетворение – он смог, он победил! Холод вскоре поднял его на ноги – морозец к ночи крепчал, а промокшие брюки и вода, хлюпающая в ботинках, совсем не согревали – скорее, наоборот. Что было сил он припустил к замку, согреваясь на бегу, и чувствуя затылком присутствие за спиной тёмной тяжёлой водной массы, готовой то ли поглотить его без остатка, то ли вознести в недосягаемые выси.

– Рон! Наконец-то! – огромные перепуганные глаза встревоженной не на шутку Гермионы.

– Почему ты мокрый? Что случилось?! – вскочивший навстречу Гарри, взволнованно взглянул на друга. У Рона перехватило дыхание и защипало горло, он дёрнул плечом и заговорил, как можно более небрежно и обыденно:

– Да так… пустяки – ходил прошвырнуться, да в сумерках не разглядел лужу и ляпнулся с размаху… Глубокая оказалась, зараза!

– Не ругайся, – наставительно произнесла Гермиона, её лицо осветилось радостной улыбкой, и горячий воздух потёк с палочки, мгновенно высушивая одежду, согревая ноги мягким теплом и сжимая сердце щемящим чувством признательности:

"Они ждали и беспокоились… Значит, я им нужен? Нужен друзьям, а не только родным…" – эта мысль ободрила Рона окончательно, и даже вернула отголоски былой жизнерадостности:

– Я тут подумал – завтра 24-е, Сочельник. Может, с утра пораньше прокрадёмся на опушку Запретного Леса и наломаем еловых веток – украсим нашу гостиную?

– Отличная мысль! – поддержал Гарри. – Филч занят по уши подготовкой к Рождеству, а мы тихонько выскользнем из замка, нас никто и не заметит…

– Попробуем… – отозвалась Гермиона. Мальчишки удивлённо воззрились на старосту, но та согласилась бы даже на нарушение правил, лишь бы Рон вновь не стал злым и отчуждённым. Как-то незаметно народу в гостиной поубавилось, и появление промокшего Рона, а также их планы относительно завтрашней вылазки за ёлками не превратились в достояние всей гриффиндорской общественности, чему младший Уизли несказанно обрадовался. И тут…

– Привет… Как дела, ребята? – портрет пропустил внутрь стройную фигурку. Девушка была бледна, только щёки розовели от мороза, под глазами залегли глубокие синие тени, но сами глаза улыбались.

– Кристина… – одновременно выдохнули Гарри и Гермиона.

– Кристина!!! – закричал Рон, кидаясь к девушке, и неожиданно для друзей и себя самого, опускаясь перед ней на колени:

– Как я тебя ждал! Как соскучился… – голос звучал глухо, Рон уткнулся девушке в живот, обнимая за талию. Она, немного растерянная, осторожно коснулась его волос.

– Я тоже… Мне очень не хватало тебя, Рон… – прошептала Кристина и тут же опомнилась, – всех вас не хватало, вашей дружеской поддержки…

– Ой, как здорово! Ты вернулась до Рождества! – всплеснула руками Гермиона. – Значит, праздновать будем все вместе! Мы так волновались – ведь портшлюзами пользоваться нельзя, чем же вы добирались в Хогвартс?!

– Ехали на маггловской машине, профессор Ральф предложил – в целях большей тайны и безопасности, – Кристина с трудом отвела взгляд от склонённой головы Рона. – Мы доехали на автомобиле почти до Хогсмида, потом его трансфигурировали и спрятали. Авроры, охраняющие Хогсмид, помогли связаться с Дамблдором – директор прибыл лично и открыл на минуточку Защитный Купол, чтоб мы могли пройти. Вот и всё… – девушка улыбнулась, словно извиняясь за спокойное, без особых приключений, возвращение.

– Главное, что вы доехали без проблем, и теперь ты в Хогварсте, где надёжно и безопасно, – сказал Гарри, будто в ответ её мыслям.

– Главное – мы снова все вместе, – отозвался Рон, поднимаясь на ноги, но, продолжая обнимать Кристину. – Вот теперь бы ещё выручить Чарли…

…С чем можно сравнить полёт на драконе? Да, пожалуй, не с чем… Метла, частенько, проворней и уж точно манёвренней. Ковры-самолёты гораздо неторопливей, но явно безопасней, поскольку не закладывают виражи под прямым углом при боковом ветре, завидя аппетитный утёс. Пегасы и гиппогрифы достаточно быстры, но дракона им не догнать, не говоря уже о рваном ритме полёта. Маггловские самолёты похожи своей неторопливой величественностью, но абсолютно лишены потрясающей грациозности и удивительной естественности летящей средь облаков многотонной громады – когтистой, шипастой, хвостатой, но на редкость гармоничной и прекрасной…

Джулия (хотя сама себя она знала под именем Корус) летела с огромным наслаждением, она так соскучилась по небу, по огромному синему океану, который всегда звал её в Дорогу, и в котором она купалась, ныряя и барахтаясь, словно только что вылупившийся несмышлёныш. Сейчас барахтаться не стоило – дракониха помнила о своих пассажирах. Странные, странные люди… никогда драконам не понять их…

Чарли Уизли, одной рукой крепко держа полубесчувственную Флёр, а другой намертво вцепившись в ближайший костяной вырост на драконьей спине (никакие заклинания не действовали вдоль тела Джулии), тоже думал о странностях – о странностях человеческой жизни… О неожиданных поворотах, о счастливых случайностях, о превратностях судьбы и таинственной силе, ведущей каждого к только ей ведомой цели…

Солнце уже встало, радостно проливая на всё окружающее потоки золотого света, – щедрое, умытое и не по-зимнему яркое. Не иначе, близость Рождества поднимала настроение даже светилу.