Текст книги "Наследники. Покорители Стихий (СИ)"

Автор книги: KateRon

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 81 страниц)

– Микки… прости меня…

– Я не Микки! – испуганно вскрикнул Гарри, пытаясь отодрать похожие на когти пальцы от своих плеч.

– Не смог… – проскрипел профессор, изменившимся до неузнаваемости голосом, надтреснутым и совершенно лишённым интонаций, – я не смог… перепробовал известные противоядия… пытался создать новое… времени оказалось слишком мало… так мало… сколько зелий я знаю… и не смог… – дрожь пронзила чёрную фигуру, и словно, что-то сломалось в нём – ноги Снейпа подкосились, он скользнул вниз, продолжая сжимать плечи Гарри и увлекая его за собой.

– Сириус! – взмолился юноша, глядя снизу вверх на крёстного, – сделай что-нибудь…

Тот, казалось, не слышал – он пристально разглядывал Снейпа, словно видел впервые:

– Надо же: оказывается это мерзкое паукообразное способно испытывать настоящее горе…

Гарри вздрогнул, старательно избегая взгляда жутких глаз, смотревших не видя и не мигая. Губы профессора шевелились, пальцы продолжали терзать плечи… Гарри подумал, что, несмотря на свой "богатый" опыт, он редко видел нечто, столь же пугающее…

– Сириус… – опять умоляюще прошептал парень, увидел воздетую палочку и зажмурился в ожидании Сногсшибателя.

– Слипиус! – выкрикнул Блэк, и алхимик тихо и мягко повалился в снег, ткнувшись носом в сугроб. Гарри удивлённо воззрился на крёстного – эта странная снисходительность, совершенно не свойственная Блэку в отношении Снейпа, поразила его.

– Что ты таращишься на меня, Гарри?! – раздражённо воскликнул Сириус. – Подхватывай нашего дорогого Северуса под руку и поднимай. Или ты считаешь, сон в сугробе пойдёт ему на пользу?

Гарри непроизвольно хмыкнул, надо отдать должное – сомнительные шуточки крёстного несколько разряжали обстановку. Они взвалили руки профессора себе на плечи и медленно поволокли его к замку, не решившись применять магию, ведь Снейп уже находился под Сонным заклятием.

Гарри догадывался, что произошло. Скорее всего, самое страшное – брат Кристины умер. Эта мысль заставила сердце сжаться, и ненависть к злобному профессору зельеваренья поблекла и отодвинулась на второй план, медленно давая дорогу сочувствию, пустившему корни в его душе – с этих пор отношение Гарри к профессору Снейпу стало незаметно меняться.

Гарри и Сириус, пыхтя и увязая в снегу, дотащили Снейпа до замка и, с трудом открыв тяжёлые дубовые двери, ввалились внутрь. Холл пустовал, ужин давно кончился, и студенты разошлись по своим гостиным. Перехватив руку профессора поудобнее, и мрачно размышляя, что зельевар, похожий на сухую жердь, мог бы быть и полегче, Гарри тяжко вздохнул и сконцентрировался на необходимости во что бы то ни стало дотащить Снейпа до кабинета директора. Уже у самой лестницы, ведущей на верхние этажи, им встретился профессор Ральф и, увидев друга в столь плачевном положении, сразу же кинулся к ним.

– О боже! Северус! – Ральф оторопело смотрел на бесчувственного алхимика.

– Мы нашли его у Запретного леса, – пояснил Сириус, – Снейп явно не в себе – вцепился в Гарри, чуть не задушил, пришлось его отключить.

– Он принял меня за сына, – тихо вставил юноша.

– Ясно… – прошептал Ральф, горько покачав головой. – Значит, уже узнал …

– Профессор Ральф, это правда, что… что брат Кристины умер?

– Да… – глаза Ральфа потемнели под сдвинутыми бровями, в них отразилась боль. – Мальчик находился в коме, ночью началась агония, сегодня вечером он умер, – профессор подставил своё плечо вместо Гарри и подхватил безвольную руку Снейпа. – Я собирался сообщить Северусу, но как вижу, он уже всё узнал сам…

– Нужно отвести его в кабинет к Дамблдору, пока нас никто не увидел, – заметил Сириус, оглядываясь по сторонам. Его чуткому уху почудился какой-то шорох за портьерами в холле.

– Вы правы, – кивнул Джон. – Гарри, найди Кристину, я думаю, она ещё не в курсе, поэтому просто попроси её зайти к директору, ничего не объясняя. Я предупрежу горгулью, чтобы она пропустила мисс Равенкло.

– Хорошо, – юноша с тяжёлым сердцем отправился выполнять поручение. Ведь Кристина ещё надеялась, и в последние дни чуть-чуть повеселела, упоминая о каком-то новом лекарстве…

Гарри вошёл в гриффиндорскую гостиную, и споткнулся о свет, шум и многолюдность. Было тепло и уютно: ярко горели факелы, потрескивал камин, звенели голоса, раздавался весёлый смех – это резануло диссонансом по сравнению со скорбной и тревожной темнотой царившей сейчас в душе у Гарри. Юноша поёжился, и ему захотелось заставить всех замолчать, разогнать по комнатам, чтоб неуместное веселье утихло. Но разве гриффиндорцы виноваты в произошедшем и в том, что ещё может произойти? Отчего же им лишаться славных вечеров у любимого камина?..

Кристина, Рон и Гермиона сидели за маленьким колченогим столиком в углу, у окна. Чтобы он не шатался, под ножку всегда что-нибудь подкладывали. Сейчас там торчал смятый и свёрнутый черновик последнего эссе Рона по растительным ядам, безжалостно забракованного Гермионой. Рон и Гермиона играли в шахматы, а Кристина, примостившись на подлокотнике ронова кресла, наблюдала за игрой. Оба играющих полыхали одинаковым фирменным гриффиндорским цветом: Рон краснел от удовольствия – он выигрывал подряд пятую партию и шёл на рекорд, а щёки Гермионы пылали от досады и напряжения. Кристина подзадоривала попеременно то одного, то другую и улыбалась их возбуждённым откликам действительно настоящей улыбкой, появившейся впервые за много дней. Гарри запаниковал – девушка только-только начала верить, что брат выздоровеет и всё будет хорошо, а на самом деле… Не зная, что сказать и как посмотреть в глаза Кристине, юноша подошёл к столу, помедлив секунду, рассеяно взял коня Гермионы и сделал ход. Радостный Рон тут же слопал коня своим ферзём. У Гермионы одновременно широко раскрылись глаза и рот, и возмущённая тирада едва не сорвалась с языка…

– Кристина…

– Гарри!!! – начала Гермиона, кипя праведным гневом, и осеклась, взглянув на выражение его лица. – Что случилось?

– Кристина, тебя хочет видеть Дамблдор, – тихо сказал Гарри.

– Да? – её глаза мгновенно погрустнели, приобретя оттенок серого стылого неба, взгляд стал тревожным.

– Что случилось? – повторил вопрос Гермионы Рон.

– В общем… иди к директору, Кристина, – вздохнув, продолжил Гарри. – Это касается твоего отца… он неважно себя чувствует…

– И Дамблдор зовёт меня? – переспросила девушка.

– Да. Он ждёт тебя, и горгулья предупреждена…

– Микки! – Кристина вскочила на ноги. – С ним… что с ним? – Гарри не смотрел на подругу, – он…? – юноша кивнул, не поднимая глаз. – О, нет!!!

– Кристина, держись! Мы с тобой! – Гермиона подалась вперёд.

– Я пойду, – деревянным голосом выговорила Кристина и, сорвавшись с места, выбежала из гостиной.

– Гарри? – Рон и Гермиона смотрели на друга, ожидая объяснений.

– Брат Кристины умер сегодня вечером, – Гарри продолжал стоять у стола, тупо глядя на застывшие на доске шахматные фигуры. – Мы с Сириусом наткнулись на Снейпа у Запретного леса, он был сам не свой – бормотал что-то, схватил меня с такой силой, словно собирался вытрясти душу, а потом… назвал именем сына и стал просить прощения за то, что не смог спасти…

– О, Мерлин! – Гермиона в ужасе прикрыла рот рукой.

– Я должен быть с Крис, – твердо сказал Рон, преодолев оцепенение.

– Ты ничем не поможешь, – устало отозвался Гарри. – Там Дамблдор, профессор Ральф и её отец… тебя просто выставят за дверь.

– Наплевать! – глаза Рона засветились решимостью, – сейчас ей чертовски плохо и, значит, нужна моя поддержка! – юноша выбрался из-за стола, чуть не опрокинув шахматы, и рванул следом за Кристиной.

Гарри опустился в освободившееся кресло, глаза всё так же, не отрываясь, смотрели на чёрно-белую доску, пальцы принялись машинально крутить одну из фигурок. Гермиона знала эту его привычку столько, сколько знала его самого – когда Гарри нервничал, злился, волновался или глубоко задумывался, пальцы сами собой нащупывали какой-нибудь предмет и начинали его теребить, не переставая. Он ощипывал и ломал перья, постоянно крутил в пальцах кнаты, завязывал узелки на попадавшихся под руку верёвочках. Будучи первый раз в гостях у неё дома, Гарри умудрился превратить бахрому на парадной скатерти в узелковое письмо инков. Гермиона улыбнулась про себя забавному воспоминанию, всегда вызывающему у неё чувство щемящей нежности, и положила ладошку поверх его нервно дёргающихся пальцев. Гарри вздрогнул и поднял глаза на девушку, та же безотчётная нежность засветилась в них. С тихим стуком фигурка упала на пол, закатившись под кресло. Гарри сжал руку Гермионы в ладонях и стал осторожно поглаживать её пальцы. Они долго сидели так, молча глядя в глаза друг другу, благо столик стоял в стороне от камина и ярких факелов, и другие гриффиндорцы не обращали на них внимания.

– Помнишь, как на первом курсе Рон сыграл партию в Живые Шахматы МакГонагалл? – тихо спросил Гарри.

Гермиона кивнула, она уже догадывалась, что он хочет сказать, и горло свёло.

– Я вот думаю, – Гарри замолчал, то ли подбирая слова, то ли не решаясь высказать свои мысли, – …кто же играет нами, как живыми шахматами? – он прищурился на галдящих возле камина младшекурсников, – кто, словно… расставляет фигурки на доске, двигает вперёд-назад, безжалостно сбрасывает прочь… – юноша резко взмахнул рукой, фигуры зашатались – над клетчатым чёрно-белым миром пронёсся ураган. Гермиона подхватила балансирующего на краю доски ферзя и вернула обратно. Гарри порывисто сжал обе её руки и требовательно заглянул в глаза. – Кто и зачем заставляет нас делать выбор, к чему-то стремиться?! Думать, будто принимаешь решение сам, когда на самом деле некто ещё до твоего рождения уже запланировал как ты поступишь – и нравится тебе это или нет, но ты будешь действовать так, как предначертано… Выходит, всё предопределено? Выходит, пешки должны гибнуть, а слоны и ферзь двигаться к заранее определённой цели, несмотря ни на что?! – с каждым словом он волновался всё больше, девушка чувствовала его растущее напряжение и нервное подрагивание пальцев. Как ни странно, взволнованный или рассерженный, Гарри начинал куда лучше формулировать свои мысли – его обычная сдержанность и лёгкое косноязычие отступали, в речи появлялась стройность, связность, какая-то магнетическая сила… Гермиона не к месту вспомнила, как в прошлом году он упрямо твердил правду о возвращении Волдеморта, глядя прямо в жабьи глазищи отвратительной Амбридж. Всех, кто слышал тогда Гарри, словно пронзали электрические искры, ему верили, его готовы были поддержать. Точно так же, как в начале этого учебного года, когда он произнёс речь в Большом зале.

Гермиона наклонилась через стол, потянувшись к Гарри, их глаза отразились друг в друге:

– Знаешь, а ты ведь спрашиваешь, в чём смысл жизни, – задумчиво ответила девушка. – Сотни книг написано об этом. А ответа так и нет… Но каждый ищет свой…

– Вот я и хочу получить ответ, – зелёные глаза стали тёмными, как малахит, в них промелькнуло что-то, доселе незнакомое Гермионе: что-то страшное и беспощадное. – Почему некто появляется на свет, живёт и выживает только для того, чтобы убить кого-то другого?! – Гарри уже трясло, губы прыгали, подрагивал голос, но слова звенели горечью и страстью, – а кто-то умирает в одиннадцать лет, потому что его жизнь на короткое мгновение пересеклась с этим… живым оружием?

Гермиона поняла – он говорит о себе и о сыне Снейпа, о своей странной связи с Волдемортом. Ей казалось, Гарри давно уже смирился с неизбежностью необычной судьбы, хоть и всегда тяготился ею. Девушка растерялась, не зная, что сказать…

– Раньше мне казалось, – юноша на мгновение умолк, словно вспоминая, – …со мной всегда что-то происходило… я думал – не повезло с самого начала, ничего не поделаешь… или может, я как-то неправильно устроен и притягиваю неприятности… но когда-нибудь всё обязательно изменится. Однако и в волшебном мире беды продолжают находить меня… И всех, кто со мною рядом, засасывает этот омут! – глаза Гарри блестели сухим злым блеском и, одновременно, безотчётным ужасом, голос звучал глухо и незнакомо, – сначала родители… потом Сириус – двенадцать лет в тюрьме… …и Седрик, выигравший Кубок… даже маленький брат Кристины, даже Снейп – они вскользь пересекли мою дорогу и поплатились… кто следующий? Ты?!! Рон или Кристина?! Опять Сириус?! Я не хочу! Я не могу допустить этого! Как же мне всё изменить и всё исправить?!

– Гарри… – она искала слова. Она чувствовала, что он не прав, но не могла связно выразить это. – Гарри… Я не разбираюсь в предначертаниях и не знаю смысла жизни… Перефразируя одного маггловского поэта, могу сказать: "мы судьбу не выбираем – с ней живём и умираем…" …Знаешь, первый раз я испытала смертельный ужас, когда огромное вонючее чудовище разбивало в щепки хлипкие дверцы, служившие мне укрытием. Я чувствовала себя такой… такой беззащитной и совершенно одинокой – никто не знал, где я, никто не мог мне помочь… – Гермиона вздрогнула, воспоминания оказались ещё свежи, – … но, увидев тебя с Роном, я почему-то не удивилась… обрадовалась, и совсем не удивилась, словно так и должно было случиться, – девушка улыбнулась, – может, я просто очень сильно этого хотела… Но когда ты послал меня назад через фиолетовое пламя, а сам пошёл за Камнем, я уже знала – по-другому быть не может. Ведь самое главное волшебство внутри, оно побеждает и страх, и смерть, и неизбежность… – Гермиона говорила шёпотом: от волнения в горле стоял комок. – Нам только предлагаются варианты, а выбирать приходится самим. И всегда есть возможность уйти в сторону… Но ты не уходишь, потому что ты – это ты, – её глаза засияли, и под этим взглядом, таким красноречивым и ярким, Гарри почувствовал, как немного расслабляется, как медленно исчезает напряжение, и горечь прячется на самом дне души…

– Ты всегда выбираешь настоящие вещи – честь, дружбу, любовь, совесть, – негромко продолжила Гермиона. – Поэтому все, кто оказывается рядом, идут за тобой и с тобой. – Она улыбнулась, – а Зло пометило тебя, чтобы знать, кто его уничтожит.

Гарри вздрогнул – "…отметил своей меткой…" – слова Пророчества. Но ведь Гермиона не знает его! Или знает? И все обуревавшие его страхи вернулись вновь… Но Гермиона переплела свои пальцы с его, их дыхание смешалось, взгляд одного тонул в глазах другого. – Ты не можешь победить смерть, но в твоих силах спасти многих – такой судьбе стоит позавидовать, ради этого стоит жить! – и он неожиданно для себя самого улыбнулся этой настойчивой вере и убеждённости. В груди разливалось тепло, будто через её слова и руки вливалась в него какая-то неведомая сила.

– Как странно всё связано, – прошептал Гарри, – и Радужная Сфера соединила нас… Гермиона, наверно, даже если бы я никогда не учился в Хогвартсе, я всё равно нашёл бы тебя однажды… как хорошо, что ты есть – и как жутко представить, что ты можешь исчезнуть… Я смертельно боюсь за тебя! И за Рона… – Гарри был готов продолжить, но оборвал себя – он не скажет ей о Пророчестве – не скажет ни про первую часть, ни про вторую, ни про Наследников, ни про Рона. Пусть ещё хоть какое-то время она проживёт без этой ноши и этой ответственности…

Кристина осторожно открыла дверь, тихо вошла в кабинет директора и замерла на пороге, окинув взглядом круглую комнату, заполненную книгами, разнообразными магическими

Кристина осторожно открыла дверь, тихо вошла в кабинет директора и замерла на пороге, окинув взглядом круглую комнату, заполненную книгами, разнообразными магическими приборами, портретами прежних директоров и разномастными свитками, в изобилии громоздящимися во всех возможных и невозможных местах. Дамблдор сидел за массивным дубовым столом, опирающимся на крутоизогнутые чешуйчатые драконьи лапы. Директор устремил взгляд на свои руки, лежащие поверх алого сукна, и пристально разглядывал их, словно впервые увидел узловатые пальцы. У окна стоял профессор Ральф, глядя в темноту, взвихренную белёсым маревом метели. В глубоком чешуйчатоногом кресле, стоявшем боком к камину, неестественно выпрямившись, словно его разбил странный паралич, впившись жёлтыми скрюченными пальцами в дерево подлокотников так, что оно потрескивало, застыл её отец.

– Папа… – она кинулась к нему, падая на колени у кресла, схватилась за его руку, пытаясь оторвать пальцы от подлокотника, – …это Микки, да? Он… ушёл? – слёзы сами собой закапали из глаз. Ладонь Снейпа вздрогнула, словно обожжённая. Медленно-медленно голова повернулась, и взгляд опустился к сжавшейся у его ног девушке. Глаза по-прежнему оставались пусты и слепы, он всё ещё бродил где-то там – в серых тоннелях – не в силах окончательно отпустить туда своего сына. Кристина лепетала что-то и тихо плакала – почему-то не хватало сил на крики и стенания, хотя душа рвалась от ужаса и боли… Мужчины молчали. За окном тоскливо выл ветер, уносивший тепло, заметавший следы, замораживающий надежду…

– Кристина… – словно на лице образовалась кривая трещина – открылся рот – и голос прозвучал как сухой треск и хрип старого дерева в грозу, – девочка моя… – Снейп медленно, словно преодолевая тугую преграду, стиснувшую его грудь, наклонялся к девушке, навис над ней, обнял, двигая руками как во сне… – Держись… – Кристина непроизвольно охнула, когда он стиснул её, содрогаясь от беззвучного вопля.

– А что… мама? Как она там… – выдохнула девушка и увидела сквозь пелену слёз, как глаза отца вновь постепенно становятся живыми. Из самых глубин его души в них хлынуло что-то, заставляя очнуться. Слёзы дочери, мысль о жене – он не должен раскисать, он их опора…

– О, она держится молодцом, – тихо ответил Дамблдор, – и ждёт вашего приезда… Но вам надо поспешить, мои дорогие – её силы не безграничны…

Снейп выпрямился и тяжело поднялся, не отпуская приникшую к нему Кристину:

– Мы отбываем сию же минуту. Профессор… Альбус… Кристина пока не может аппарировать… да и территория школы… Может, портшлюз? – алхимик говорил отрывисто, со свистом проталкивая слова через стиснутые зубы, синеватая бледность ещё не сошла и дрожь судорогой пробегала по телу, но всё же это опять был он – хладнокровный, сдержанный, чётко мыслящий, рассудительный – профессор зельеварения.

– Конечно, Северус, я всё устрою – Дамблдор поднял голову, помолчал – …прямо из Хогвартса отправиться не получится: мы учли просчёты Тремудрого Турнира. Прокатитесь по туннелю до Хогсмида и оттуда портшлюзом – домой! Сейчас я его подготовлю… Когда хотите отправиться?

– Немедленно! – Снейп не выпускал дочь из кольца своих рук, будто с ней может что-то случится, или опасаясь без неё не справиться с горем, не суметь запереть его в капкане на задворках памяти.

Феникс издал тихий необычный звук – тоскливый и заунывный, как свист ветра за окном. Дамблдор сосредоточенно копался в ящиках стола, наклоняясь всё ниже. Тишина стала вязкой, её можно было лепить, вместо привычного тиканья часы издавали сухие щелчки, между которыми зияли бесконечные паузы.

– Директор… – голос профессора Ральфа прозвучал хрипло и глухо сквозь стену тишины, – сэр… я поеду с Северусом…

Дамблдор приподнял голову над столом – бархатный колпак сполз набок, очки запотели, на щеках ярко обозначилась красноватая сеточка сосудов:

– Гм… а как быть с расписанием? Замещать двух учителей сложнее, чем одного…

– Это не займёт много времени, – сбиваясь на скороговорку, заторопился Ральф, – по возвращении я обязательно наверстаю со студентами пропущенные часы! Я могу немного уплотнить программу и добавить пару занятий факультативно…

Дамблдор молча смотрел на молодого профессора, и лицо его ничего не выражало, словно старый волшебник вслушивался в тишину, доносящую одному ему слышимые голоса.

– Вы боитесь оставлять друга одного… – наконец, произнёс он. – Похвально… А с занятиями мы решим, сейчас попрошу Минерву немного изменить расписание… – директор крутил в пальцах маленький бронзовый подсвечник, которому предстояло стать портшлюзом, руки его заметно дрожали, а взгляд блуждал по книжным полкам, в стороне от застывших изваянием Снейпа и приникшей к нему Кристины. …Да… и я присоединюсь к вам, если позволите … – голос директора предательски дрогнул, но тут же окреп. – Не сообщайте никому, что отправляетесь прямо сейчас, Северус. Кристина, тебя я тоже прошу об этом. Ваш отъезд – большой соблазн для наших врагов, пусть он останется в тайне. И ещё… захватите тёплые мантии – в туннелях очень прохладно, да и на дворе не май месяц…

– Хорошо. Спасибо. Встреча через полчаса? – отрывистые сухие фразы, не свойственные Снейпу. Ральф поёжился, у него промелькнуло ощущение, словно мир выцвел и поблек.

– Да. У входа в скоростной тоннель, – ответил Дамблдор. Профессор молча кивнул и, обнимая Кристину за плечи, направился к двери, провожаемый беспомощными взглядами.

…У каменной горгульи метался Рон, не знающий пароля, но желающий проникнуть в кабинет директора любой ценой. Когда отец и дочь вышли, юноша бросился к ним, увидев заплаканные глаза Кристины, опущенные уголки губ, и тут же отпрянул, словно споткнувшись о взгляд Снейпа:

– Мистер Уизли? – приподнял бровь профессор.

– Я хотел… – пролепетал Рон, – мне надо сказать… – голос иссяк. Огромные хрустальные глаза, потемневшие от горя, смотрели на него и не видели, рядом Снейп нервно дёргал плечом. Уизли открывал и закрывал рот, как вытащенная на берег рыба, слова не шли с языка.

– Кристина… – Рон схватил её за руки, почти забыв о грозном алхимике, стоящем рядом, – ты…

– Мистер Уизли, – неожиданно подал голос Снейп, Рон замер и похолодел. – Спасибо, что проявляете заботу о моей дочери, – Рон и Кристина синхронно покраснели, – но сейчас не самый подходящий момент, не находите?

– Мы едем домой… – глаза девушки немного посветлели, – завтра днём… – она едва не сказала "сейчас", и тихо закончила, – …а пока я хочу побыть с отцом…

– Похороны? – поёжился Рон.

– Угу, – она кивнула, закусив губу, – мы уедем на несколько дней… завтра – портшлюз из Хогсмида…

– Крис… – юноша глянул на Снейпа, всё-таки отошедшего на пару шагов, и, быстрым движением чмокнув девушку в уголок губ, рванул назад по коридору, словно боясь, как бы профессор зельеварения не помчался вдогонку.

Младший Малфой поздравил себя – как верно он поступил, проследив за Блэком и Ральфом, тащившими Снейпа к Дамблдору, и не побежав сразу в совятню – отправлять доклад отцу, а остался поблизости от кабинета директора, спрятавшись за статуей Хельги Хаффлпафф. Сначала кабинет покинул большой чёрный пёс, и Драко заскрипел зубами – негодяй Блэк безнаказанно разгуливает по Хогвартсу – потом появилась эта гриффиндорская цаца – мисс Равенкло, а последним прибежал придурковатый Уизли и попытался обмануть горгулью. И вот когда Снейп с дочерью вышли от Дамблдора, и рыжий недоносок начал мямлить что-то девушке, та в ответ сообщила ему, что завтра покинет замок на несколько дней. Уже завтра! Малфой-младший лопался от гордости – эта новость, которую так ждал его отец! И он – Драко, благодаря своей находчивости и вниманию, узнал об этом раньше всех. Слизеринец, ужасно довольный собой, мчался в совятню со всех ног, благо, ещё не настолько поздно, чтобы нельзя было ходить по коридорам. Он огорчился бы очень сильно, если б увидел, как в это самоё время профессора Ральф и Снейп, вместе с Кристиной, под предводительством Дамблдора спускались ко входу в скоростной тоннель, по которому отправлялись тележки в Хогсмид.

…Люцию Малфою нравилась библиотека Поместья, он обустраивал её по своему вкусу и разумению – и предпочитал проводить здесь большую часть редкого свободного времени. Впрочем, беседовать о делах Малфой тоже любил в библиотеке. В шестигранную комнату, полностью занимающую восточную башню, свет проникал сквозь узкие стрельчатые окна, украшенные разноцветными витражами, а также сквозь застеклённый арочный свод. Всё остальное пространство, кроме отведённого для небольшого камина, занимали книги – огромные стеллажи, теряющиеся под сводом. В библиотеке всегда царили сумрак и прохлада – камин и свечи зажигались только при особой необходимости. Например, когда требовалось пообщаться по Кружаной сети. Этим вечером камин весело потрескивал, а Малфой-старший, задумчиво вертя в руках волшебную палочку, разговаривал с головой, вещающей из пламени камина. Собеседник обладал маленьким ничем не примечательным личиком, украшенным довольно длинным носом и близко посаженными бегающими глазками. Отвислые щёки подрагивали то ли от напряжения, то ли от страха, а в поле зрения нет-нет да и появлялся металлический протез левой руки, производящий пальцами какие-то щёлкающие звуки.

– Значит, говоришь, дела обстоят неважно? Я правильно понял тебя, Хвост? – губы Малфоя скривила лёгкая усмешка, когда лицо собеседника перекосилось, и он прошипел:

– Я уже говорил – не называй меня этой собачей кличкой!!

– Ну-ну, какие церемонии между старыми приятелями, – змеящаяся по губам улыбка исходила ядом. – А как там наша маленькая домоправительница? Справляется?

– Вполне. Она лихо научилась командовать… Послушай, Малфой, драконы отказываются жрать и болеют. Я никак не могу их заставить! Они совершенно неуправляемы… А горы драконьего навоза?! Они снятся мне по ночам – обрушиваются, подминают под себя, не дают дышать…

– Кстати, неплохая смерть для такого, как ты, – процедил Люций. – Уже совсем скоро я смогу выкачать информацию из этого драконовода, да и заставить его работать на нас… Тёмный Лорд недоволен нашими "успехами". Прояви, наконец, больше настойчивости и решительности, Питер! А с драконами я разберусь немного позднее, когда закончу все дела здесь, – он взмахнул палочкой, и связь прервалась.

Люций поморщился – везде требуется личное присутствие, ни на кого нельзя опереться… Он любовно погладил массивную дубовую столешницу – вот вещи куда надёжнее людей. Из мебели в библиотеке имелся только внушительных размеров стол, да пара кресел. Стол располагался так, словно обеспечивал своему хозяину круговую оборону на случай осады – выдвигаясь из угла на середину комнаты, а позади него безмолвными исполинами вырастали шкафы с книгами…

Послышался негромкий стук, Малфой оглянулся на темноту за окном – в стекло билась птица. Через пару минут письмо лежало на столе, а хогвартская сова оказалась безжалостно выкинута в ночь и метель. Быстро пробежав глазами текст на клочке пергамента, Люций издал короткий торжествующий возглас:

– Они уезжают! Наконец-то!!! Значит, щенок всё же подох… – колдун схватил с каминной полки пригоршню зеленоватого порошка и отправил её в огонь:

– Паркинсон! – когда в камине появилось луноподобное заспанное лицо, Малфой скомандовал:

– Френсис, нам надо поговорить – дело не терпит отлагательств, – и добавил негромко, для себя, – а насчёт мерзавца Блэка, нашедшего убежище в Хогвартсе, я доложу Попечительскому Совету.

Через минуту, шагнув из вихря крутящегося пламени, в библиотеке появился Френсис Паркинсон.

– Что случилось, Люций?

– Случилось то, что спать тебе сегодня не придётся! Мой сын только что прислал сообщение – Снейп и мисс Равенкло завтра покинут Хогвартс. Надеюсь, ты помнишь задачи, поставленные Господином?

– Конечно… – пробормотал Паркинсон, чувствуя себя немного неуютно под холодным кинжальным взглядом Люция. И как прилежный ученик ответил:

– Необходимо захватить предателя и девушку. Её – обязательно живой, его – желательно. Это первая задача. Вторая задача – Дамблдор.

– Именно! – Малфой мерил шагами библиотеку, освещаемую только отблесками пламени камина и светом нескольких свечей из канделябра на письменном столе. – Вторая задача – это моё дело. Когда в замке не будет Снейпа – единственного способного помочь в самые первые секунды, мой яд тихо сделает своё дело… А вот выполнение первой задачи целиком возложено на тебя, Френсис! – последний выпрямился и перестал шарить глазами по углам. – Люди готовы?

– Конечно! Остаётся только переправить их в Хогсмид. Поскольку охрана там начинает работать с шести утра, мы будем в Хогсмиде без пяти минут шесть и, пройдя через Пункт Встреч, рассредоточимся возле Площадки Портшлюзов, откуда, собственно, и осуществляется единственно возможное сообщение с Хогсмидом.

– Вижу, ты неплохо подготовился и вызубрил диспозицию наизусть, – ухмыльнулся Малфой.

– Я проштудировал её несколько раз с моими людьми и отработал захват на местности, приближенной к той, в которой нам придётся действовать. – Паркинсон не заметил сарказма. Он видел цель и горел желанием сделать всё отменно, чтобы заслужить награду Тёмного Лорда.

– Однако, Люций, позволь всё же уточнить – нам придётся устроить заварушку прямо на улицах колдовской деревни…

– Опасаешься сопротивления? Но с вами будут дементоры. Не думаю, что толпа прохожих и родителей, приехавших к ученикам, будет способна дать отпор вашей хорошо вооружённой и организованной группе, – глаза Люция сверкнули, губы брезгливо изогнулись.

– На это я и рассчитываю. Однако… Почему Господин не прибудет сам? Он мог бы просто искривить портал, и все, берущие портшлюз, оказывались бы в заданном нами месте. Ведь не ты, ни я, никто другой не способен на волшебство такого уровня…

– Френсис, – Малфой старательно выговаривал слова, словно растолковывая ребёнку прописные истины, – когда ты в уикенд навещаешь свою Панси, ты, прежде всего, проходишь что?

– Проверку в Пункте Встреч…

– Правильно, – в голосе зазвучали вкрадчивые нотки, оконные витражы жалобно дзинькнули под порывом ветра, – а в чём заключается проверка?

– Ну… Я кладу руку на странный магический шар и произношу имя дочери.

– Точно! Дамблдор поместил в этот шар одно из древнейших заклятий – Заклятие кровного родства. Если волшебник, действительно, является близким родственником того ребёнка, имя которого названо, – шар продолжает мерцать оранжевым светом. Если же родственные связи отсутствуют – шар сияет ярко белым и удерживает руку нарушителя.

– Но Господину под силу…

– Господину под силу очень многое, – кивнул Малфой, – но единственным кровным родственником Тёмного Лорда на сегодняшний день является даже не его сын, о котором мы ничего не знаем, а… Гарри Поттер, об отсутствии родственников у которого знает весь волшебный мир. Так что добровольно лезть в ловушку Дамблдора Господину не имеет смысла. Поэтому, дорогой мой Френсис, вся надежда на тебя, – Люций картинно развёл руками.

Паркинсон встал и подошёл к камину

– Я немедленно отправлюсь в Хогсмид – лучше прибыть заранее и осмотреться.

– Согласен. И ещё, друг мой: на всякий случай, обрати внимание на Хогвартс-экспресс, отбывающий из Хогсмида в восемь утра по нечётным дням – возможно, идея с портшлюзом выдвинута нашими врагами только для отвода глаз. Дамблдор старый лис…