Текст книги "Сказ о том, как тяжела попаданская доля (СИ)"

Автор книги: Al-kor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 66 (всего у книги 68 страниц)

– Сие уже не столь существенно. Важно то, что экстраполяция этого времени на время Неверленда дает нам неоспоримый факт: сделка, которую Гюнтер заключил с тобой, была совершена позже его же сделки с неким Ольгердом фон Эвереком.

– Чего? – вытаращила глаза Маша. – Это еще что за хер? Я о таком впервые слышу.

– А тебе и не надо. Этот, как ты сказала, хер важен для нас с тобой лишь потому, что исполняя договор с Ольгердом, наш общий знакомец Гюнтер на-ко-ся-чил. Выражаясь сухим языком протокола, договор был исполнен ненадлежащим образом, а при его выполнении был нарушен ряд важных законов, что привело к искажению Скрижалей. Поэтому договор был аннулирован, сам Гюнтер признан функционально непригодным, а все последующие заключенные им сделки – недействительными.

– Погодите, я что-то запуталась, – Маша потерла лоб. – Это чё значит-то?

– Лично и конкретно для тебя – то, что, во-первых, Гюнтеру ты больше ничего не должна, а во-вторых, и в главных – Кронос разрешил вернуть все, как было. То есть отменить попаданство и вернуть тебя домой, в твой мир.

– Эй, это как понимать? – тут же вскинулся Эредин, в то время как менее мобильная Маша только ошеломленно моргала, молча осмысляя услышанное. – Какое-такое домой? Мария – мой трофей. Я его, её то есть, честно соблаз… заполучил.

– Да погоди ты, Эредин, дай договорить. Вот что за дурацкая у тебя привычка: не дослушать, а сразу в бой рваться. Мария может вернуться в свой мир, если пожелает. То есть ей предоставляется выбор. Хочет – уйдет, не хочет – останется. Понятно излагаю?

– А-а, ну это дело другое, – смягчился Эредин. – Впрочем, Маш, ты, может, хочешь уйти?

– Я… О, господи, – Маша в растерянности перевела взгляд с Гермеса на Эредина.

– Машенька, ты подумай хорошенько, все взвесь, прежде чем давать ответ. Потому что второго шанса у тебя не будет, – мягко предупредил Гермес.

– Не, Машунь, подумать ты можешь, – великодушно разрешил Эредин, видя, что девушка находится уже на грани нервного срыва. – Я не какой-то там тиран, а ты – не рабыня, которой не позволено иметь ни своего мнения, ни права выбора. Тем более, если уж сам Кронос… – Эредин развел руками. – Я и вмешиваться в твой процесс мыслительный не буду, чтобы не вносить сумбур и сумятицу в твои рассуждения. Пусть все будет честно и непредвзято. Решишь уйти – ну, так тому и быть. Надумаешь остаться – это будет исключительно твой сознательный выбор без всякого давления с моей стороны.

– Легко сказать, – пробормотала Маша. – И вообще, Гермес Зевсович, вот объясните, как я смогу вернуться туда, где и память обо мне развеялась давным давно. Да и вообще, пока я тут по мирам мотыляюсь, сколько времени-то прошло? Куда мне возвращаться-то? И фигурально, и буквально.

– Буквально – на ту же самую скамейку, где ты загадала желание Гюнтеру, на то же место, в тот же час, день, месяц и год. Только подруги твоей рядом не будет. Ну, и о’Дим к тебе, разумеется, не подойдет. Встанешь с лавочки – и пойдешь дальше… жить по-прежнему, как жила до встречи с Гюнтером и попадания в диспетчерскую.

– Я смогу вернуться к родителям, о которых в последнее время я вспоминала довольно часто, утешаясь тем, что они по мне не скучают, и душа у них за меня не болит. А из друзей-подруг на самом деле мне не хватало только, пожалуй, Лены. Но её-то, я так понимаю, я как раз в своем мире и не увижу, – Маша помолчала, видимо прикидывая все «за» и «против», а затем продолжила: – Размеренная привычная спокойная жизнь, день за днем – дом, учеба, компьютер, телевизор, походы по магазинам, шмотки-наряды, подружки, однокурсники, дискотеки, вечеринки, разговоры о парнях, сладкой жизни и всяко-разном… – Маша вздохнула и посмотрела на Эредина, который чуть ранее демонстративно отошел, уселся на стул и теперь даже смотрел в другую сторону, дабы не смущать девушку. Эльф не шелохнулся под ее пристальным взглядом, а она продолжала глядеть, отчаянно и жадно, то ли беззвучно моля о помощи, то ли желая запечатлеть в памяти его лицо, чтобы образ Эредина остался с ней в той жизни и в том мире, где его самого с Машей уже не будет.

Воцарившаяся в помещении напряженная звенящая тишина, казалось, стала осязаемой, начала давить прессом томительного ожидания, которое вот-вот должно разрешиться.

– Я тут подумала, – Маша покусала губу, все так же продолжая смотреть на Эредина, – а что было в моей жизни по-настоящему важного и ценного? Только он. А значит, выбор очевиден. С Эредином я и останусь.

– Он сможет прожить без тебя, если ты волнуешься об этом, – заметил Гермес.

– Он – конечно, сможет. Вне всяких сомнений. Я без него – не смогу.

– Эредин, – Гермес тоже повернулся к эльфу. – Что ж, трофей по-прежнему твой.

Эльф не ответил. Он просто встал со стула, подошел к Маше, обнял ее и прижал к себе.

– Ну, а мне пора. Курьер сделал свое дело, курьер может уходить. – продолжил Гермес. – Машунь, удачи тебе. Надеюсь, ты не пожалеешь.

Маша же, которая уже уткнулась в грудь Эредина, в ответ лишь отрицательно помотала головой. И этот жест давал всем понять однозначно: в правильности своего выбора она нисколечко не сомневается.

Комментарий к К ЧЕМУ ПРИВОДЯТ МЕЧТЫ или ЭПИЛОГ МАШИНОЙ ИСТОРИИ * несколько измененная фраза про пистолет и доброе слово, авторство которой приписывают Аль Капоне.

========== ЗАМЫКАЯ КРУГ или ЭПИЛОГ ЛЕНИНОЙ ИСТОРИИ ==========

– А-а-а!

Услышав этот грозный клич в аккомпанементе визга попаданок, тусующихся в коридоре диспетчерской, Лена быстро отложила изучаемый ею попаданский стандарт «Игры Престолов» и выбежала из кабинета.

– О ты хоссподи, – всплеснула она руками. – Геральт, ты опять?

Маленький, не старше пяти лет мальчишка, только что несшийся по коридору, не обращая внимания на шарахающихся в стороны девиц, эффектно затормозил прямо перед Леной и, запрокинув голову, воззрился на нее странными желтыми глазищами.

– Мам, я перррвый! – радостно похвалился он, старательно выговаривая при этом трудную букву «р».

– Рада за тебя. Но почему ты не в саду? Мы же с тобой вчера договаривались, что ты больше не будешь убегать, будешь слушаться воспитательницу и прекратишь безобразничать.

– А я чё? – мальчик захлопал глазами. – Я ничё не сделал.

– Да? А вот кажется наш военрук Леонид Анаксандридович так не думает, – нахмурилась Лена, увидев в коридоре высокую подтянутую фигуру учителя физподготовки диспетчерской Малых ебиней.

– Алёна Васильевна, я конечно понимаю, что вам нелегко одной мальчишку растить, да еще такого бойкого, – Леонид Анаксандридович перевел взгляд с Лены на маленького Геральта, который при виде военрука на всякий случай спрятался за мать и теперь выглядывал из-за нее, чтобы все-таки быть в курсе ситуации. – И, конечно, мальчонке неинтересно в садике. Его, понятно, в оружейную тянет, в мастерские да на спортплощадку. И будь он хоть чуть постарше – я бы только рад был такому ученику. Но пока-то малой он ведь у вас совсем, хоть и развитой не по годам. А у меня, вон, у самого пятнадцать великовозрастных дубинушек, хилых и убогих, которых надо хоть как-то физически развить попробовать да по основам владения оружием немного натаскать, чтоб они по крайней мере меч научились за нужный край хватать и держать его, не роняя. Во, – на лице Леонида появилась мина презрительного недовольства, – ползут, немочи бледные.

У входной двери действительно нерешительно сгрудились в кучу не особо презентабельного вида юноши возраста лет около двадцати, физических кондиций, мягко говоря, не богатырских и к тому же в данный момент тяжело дышащих после быстрого бега.

– Мы, это, Леонид Анаксандридович, – выдавил наконец их предводитель, небезызвестный Макс Попиндриковский. – Ну… догнали его. Почти.

– Да хрена лысого вы догнали! – загремел Леонид. – Вон он, уже давно тут, – военрук указал на малыша. – И стоит, как ни в чем не бывало, в отличие от вас, придурков недалугих. И догнать – не догнали, и стоите – не вздышитесь. Стыдно сказать, пацаненка мелкого который день поймать не можете! Куда вы годитесь, хилятики? У нас в Спарте вас сразу после рождения со скалы бы скинули – и всего делов. Чтоб не позорили никого своей подготовкой физической и уродством – мощами вот этими вот худосочными!

– Дык он же ж… – снова попробовал оправдаться юноша.

– Что – он?

– Он угол срезает вечно. Пока мы в обход, он кустами-лопухами – и в диспетчерскую.

– Так и вы срезайте, кто не дает-то? Ребенок додумался, а вы, орясины великовозрастные, не можете.

– Забор там.

– А для него забора, получается, нет?

– Он под забором подкоп сделал. В него сигает.

– И вы сигайте.

– Мы не пролезем, там сильно узко.

– Так через верх лезьте.

– Высоко.

– В общем, зачет и сегодня не сдали. Вон пошли, – безнадежно махнул рукой Леонид. – Вот так каждый день, Алёна Васильевна. – пожаловался он Лене. – Всю программу физподготовки Геральт ваш нам срывает.

– Так, все понятно, – Лена строго посмотрела на сына. – Что на этот раз ты из оружейки упёр?

– Я поиграть взял только штучку, – набычился Геральт.

– Сколько раз говорить, нельзя у Леонида Анаксандридовича ничего без спроса брать.

– А со спросом он не разрешает, – пожаловался Геральт.

– Ну-ка, давай сюда карманы свои, – строго велела Лена. – Смирно стой, я сама найду и Леониду Анаксандридовичу отдам… Геральт! – воскликнула она горестно, держа в руках блестящее колечко, только что извлеченное из кармана сыновней курточки. – Это у тебя откуда?

– У Горлума в тумбочке нашел. Когда у дядь Торина в кабинете в углу стоял, – понурив голову неохотно признался мальчик.

– Ага, после того, как ты мантию деда Гэндальфа втихаря к полу приклеил, пока он прием вел. А Горлум и Бильбо, между прочим, едва сердечный приступ не заработали, когда колечко их пропало.

– Алёна Васильевна, я пожалуй, пойду, – сказал Леонид. – Вы мне потом мои вещи принесите, хорошо? Ну, когда обыск закончите. А то, я так чувствую, дело это не быстрое. А у меня там, сами понимаете, дела, служба, пятнадцать никчемух ждут.

С этими словами Леонид покинул здание диспетчерской, а Лена продолжила досмотр.

– Что конкретно ты у Леонида взял? – вновь спросила она сына, таки отчаявшись разыскать среди содержимого его карманов что-либо, могущее сойти за имущество военрука.

– Ну штучку там одну. Круглую, – Геральт сделал из пальцев кольцо, показывая матери, как примерно выглядела утащенная вещь.

– Зачем? Вот объясни, зачем тебе нужна была эта самая штучка?

– С Васькой Пупкиным и Сенькой Шапкиным в ножички играть.

– Новое дело! – покачала головой Лена. – Вот я Гестии скажу, чем вы в саду занимаетесь, пока она не видит.

– Ну ма-ам, а че она учит ерунде всякой. Для девчонок только полезной. А мне скучно.

– Господи, Геральт, – Лена заглянула в рюкзачок, который сняла со спины сына. – У тебя торба-то что, будто бездонная?

– Да, – гордо и радостно подтвердил мальчишка. – Она такая и есть. Мне Гермес Зевсович сумку заколдовал. Теперь в нее что угодно спрятать можно и накласть туда кучу всего. А еще она теперь не тяжелая совсем.

– Сколько раз я тебе говорила, не приставай к Гермесу Зевсовичу! Он занятой чело… В общем, дел у него много.

– А… – начал было Геральт, но Лена продолжила:

– И к Леониду Анаксандридовичу, и к Одиссею Лаэртовичу, и к Гэндальфу, и к Перу Гюнту тоже не цепляйся. И вообще оставь, пожалуйста, в покое работников диспетчерской. Они тут трудятся, им некогда с тобой играть. А ты их всех уже замучил.

– И не приставал я ничего, – обиделся Геральт. – Гермес Зевсович сам мне сумку заколдовал. Я его не просил даже, а он подошел и сказал, что такому ловкому, шустрому и быстрому парню, как я, волшебная сумочка будет очень кстати.

– Да? – Лена с подозрением воззрилась на сына. – Интересно, чему приписать этот приступ неожиданной щедрости?

Геральт ничего не ответил, так как он-то ничего странного и подозрительного в действиях Гермеса, разумеется, не усматривал.

– Так, сынок, пойдем-ка мы с тобой в мой кабинет и там тщательно осмотрим твой рюкзачок, – решила Лена, взяв Геральта за руку и устремляясь с ним в Справочную.

Однако пробыли они там недолго – уже через несколько минут Лена вышла и быстро направилась в кабинет Фрейи Ньердовны, все так же ведя за собой ребенка, а рюкзачок держа на отлете, будто там сидела кобра или находилась еще какая-нибудь опасная гадость.

– Что случилось?

Фрейя Ньердовна подняла голову от журнала, в котором что-то отмечала красным карандашом, и посмотрела на растерянную Лену и стоящего рядом с ней абсолютно невозмутимого малыша Геральта.

– Ох, да я уж не знаю, что и делать, – Лена со вздохом опустилась на стул. – Вот, сами посмотрите, что я у своего ребенка в рюкзачке нашла.

С этими словами она с несчастным видом извлекла из недр рюкзака и положила на стол перед Фрейей сверкающий камень небывалой дивной красоты.

В комнате воцарилось молчание – Фрейя любовалась причудливой игрой света на гранях сияющего самоцвета. Затем она оторвалась от созерцания камня и посмотрела на Лену.

– Аркенстон?

– Он, – с убитым видом кивнула Лена. – Сходили, называется, в гости к дяде Торину.

– Но как? Они же его пуще глаза стерегут? – удивилась Фрейя, переводя взгляд на маленького Геральта.

– Да очень просто. Увидел красивую блестяшку, быстренько прошмыгнул и взял. Его и не заметил никто, – пояснила Лена.

– Ну да, – Фрейя кивнула. – Маленький, ловкий, быстрый, бесшумный. Ведьмачонок, – она развела руками.

– Я только поиграть с ней хотел, – заявил в свое оправдание Геральт. – Я знаю, что чужое брать нельзя. Только гномы стали песни петь, я слушал, и было весело. А потом я заснул. И про блестяшку забыл. А потом мы домой ушли. И сейчас ее мама нашла.

– Вот у него на все одно оправдание, – вздохнула Лена. – Только поиграть хотел. Но ведь и впрямь, в саду-то ему скучно. У нас ведь диспетчерская больше на женский контингент ориентирована. И в саду программа воспитания в основном для девочек. А что Геральту все эти домоводства да дочки-матери? Ему, вон, уже мечом махать охота. Вот он и терроризирует бедолагу Леонида. Да и остальных не забывает. Моисей – тот вообще, только Геральта увидит, так не знает, за что попервой хвататься – за сердце или за голову. Одиссей на беду рассказал ему про Сциллу и Харибду. Геральт впечатлился, воодушевился и придумал залезть на шкаф в узком темном коридоре по пути в санузел, где наша уборщица инвентарь свой хранит. Он забрался наверх и затаился, и когда девки проходили мимо этой импровизированной «скалы с пещерой Сциллы», он начинал рычать, завывать дурным голосом, а потом выбрасывал прямо на них два гибких шланга со щетками – типа, это головы Сциллы на длинных шеях устремились к жертве, чтобы ее схватить и съесть. Ну, ясно, что санузел потенциальным покорительницам миров после «нападения Сциллы» уже не требовался, надобность в нем сама собой отпадала, так как… ну вы понимаете. В холле визг поднялся, мол, в диспетчерской завелось страшное чудище. Вышел Пер, снял нашу доморощенную Сциллу со шкафа. Мне потом пришлось рукав ему штопать и палец бинтовать – чудище оказалось вертким, цепким и кусачим.

– А… Харибда? – с опаской спросила Фрейя, припоминая принцип действия и специализацию данного монстра.

– Харибда была у нас дома, – проворчала Лена. – Вызвала Михалыча с мужиками из мира ЙА, починили мне водопровод. Не задаром, конечно. Но мне-то ништяк – весь дом же, оказывается, сокровищами завален: златые кольца да каменья драгоценные складывать некуда.

– У Одиссея интересные истории. Он мне еще обещал про загробный мир рассказать, – сообщил Геральт. – Но мама с ним поговорила, и теперь он сидит в кабинете своем закрывшись и ничего мне больше рассказывать не хочет, – пожаловался он.

– С Сусаниным вроде хорошо у них контакт наладился, – продолжила Лена. – Я было обрадовалась, а потом… вы помните, что наш ветеран тут устроил нечаянно. То ли утро стрелецкой казни, то ли день взятия Бастилии.

– Это когда он всех попаданок услал в Смоленские леса времен польского нашествия? – уточнила Фрейя.

– Ну да. Вспомнил дни былые. Геральту хотел рассказать в красках, как оно было… Увлекся.

– Кхм, чё-то да, экстремальненько у нас пошла налаживаться связь поколений, – согласилась Фрейя Ньердовна, вспомнив не столь давно случившийся неприятный инцидент.

– Ну, и архив еще, – со вздохом вспомнила Лена. – Из личного дела нашей легендарной Шип-Плюнь Гера корабликов наделал. Ну, чтоб их Харибда того… поглотила, потопила. И в общем, тут как в мифе, Харибде злодейство удалось. Про мантию Гэндальфа вы и сами наслышаны. А теперь вот Аркенстон еще, – Лена сокрушенно покачала головой и с убитым видом добавила: – Ума не приложу, что мне делать?

– С камнем?

– С сыном. Камень-то, ясно-понятно, мы вернем. Но вы же понимаете, что это следствие. А причина в том, что мальчишке нужен отец. И с учетом того, что он не обычный ребенок, желательно настоящий. Геральт-старший то есть.

– Логично, – кивнула Фрейя. – Но… Ведь есть же это самое «но»?

– Да куча этих самых «но» на самом деле, – развела руками Лена. – В ведьмиленд вернуться технически-то – не проблема, конечно. А дальше что? Я ведь даже не знаю, где он. И… – она болезненно сжала губы и будто проглотила ком в горле, заставив себя выговорить: – вообще жив ли он еще.

– Жив, – сказала Фрейя. – И в добром здравии.

Услышав это, Лена заметно расслабилась.

– Это главное, – сказала она.

– Но ты хочешь знать, есть ли у него в данный момент кто-то?

– Ну-у, думаю, с учетом новости, которую я ему собираюсь сообщить, этот вопрос второй по значимости.

– Ты ведь время от времени наблюдала за тем, что делается в его мире, – сказала Фрейя.

– Ну да, – призналась Лена. – Не могла удержаться, хотя и старалась, надеясь, что этот мир меня отпустит, но безуспешно. Все равно сдавалась и смотрела. Да что себя-то обманывать! Практически сразу, как я тут обосновалась, пошла к Гэндальфу, попросила палантир, Гермес мне его быстренько перенастроил – и пожалуйста, наблюдай-не хочу. Нашла я и Вызиму, и Новиград, и Верген, и даже Нильфгаард – Город Золотых Башен, – Лена покачала головой. – Хоть через палантир посмотрела, как он выглядит. На Скеллиге с Ковиром заглядывала периодически. Даже пару раз глянула на Оксенфурт, нашла там тот домик, где мы с Геральтом жили, – Лена покусала губы. – Там теперь Ламберт с Кейрой обосновались. А на Синие Горы я посмотрела, разглядела среди скал долину, в ней – замок. И дальше смотреть не стала. Подумала, к чему душу-то лишний раз бередить? А еще – глупость, конечно – но периодически настраивала палантир на Семь котов или на Зимородок, чтобы послушать, о чем говорят люди, и хоть примерно представить, что в этом мире делается. Зачем – сама не знаю. А впрочем, знаю – потому что в глубине души все равно надеялась, что вдруг когда-нибудь я сюда все-таки вернусь. Даже до Карантира докопалась, чтобы он мне рассказал в подробностях, что на Ундвике было и чем дело с Эмгыром в итоге закончилось.

– Чем-чем, убили меня, вот чем! – сердито заявил Карантир в ответ на вопрос Лены, чем закончилось противостояние между Геральтом и Ко, скеллигцами, нильфами и дикоохотовцами.

– Каря, – вмешался в беседу пришедший с Леной Имлерих, – я, конечно, понимаю, что ты у нас настолько значимая персона, что являешься осью вселенной, но все-таки девушку интересует нечто другое, менее глобальное, чем твоя смерть.

Карантир посмотрел на Имлериха и Лену, как на скорбных умом, не способных понять элементарные вещи и поэтому не постигающих, что все произошедшее на Ундвике было лишь бледным фоном, оттеняющим события жизни Карантира Великого.

– Ну, расскажи ей для начала, как ты нильфский флот легким взмахом посоха обездвижил, – дал подсказку Имлерих, видя, что беседа с самого начала как-то критически зависает.

– Ах, это, – Карантир сделал небрежный жест. – Ну, если вам интересно…

– Очень! Очень интересно, – с жаром подхватила Лена, радуясь, что дело кажется сдвинулось с мертвой точки, и капризное Золотое Дитятко смягчилось и согласилось-таки рассказать об Ундвикской битве.

– Ничего сложного на самом деле, – с пренебрежением сказал Карантир. – Как отнять конфету у ребенка. Этот дурак Эм… как его там… свои скорлупки так кучно поставил, что защемить его флот во льды не представляло никакого труда. Грех было такой возможностью не воспользоваться, – Карантир самодовольно ухмыльнулся. – Ну и все, досвиданьки. Все его корабли льдами и раздавило. Ибо для хождения по ледяным морям и океанам они не предназначены. А магов такого уровня, чтобы снять мое заклятие или хотя бы дать кораблям тяги, чтобы выплыть из зоны льдов, у него не оказалось. А почему? А потому что чародеев, подобных мне, в том мире вообще нет!

– На самом деле так произошло, потому что единственная стратегия, доступная этому полководческому гению, это давить числом, – вмешался Имлерих. – Тактика надежная, кто бы спорил. Если ресурс имеется. Когда преимущество десяток к одному, выстоять против такого пресса действительно сложно. Но и то бывает, что все-таки можно. А уж если численное преимущество неожиданно сходит на нет или противник использует какую-нибудь тактическую хитрость, или ситуация складывается не по спланированному сценарию – тут все, ступор, перестраиваться на ходу такой командир не может.

– Такая сумятица началась, – весело подхватил Карантир. – Глупые дхойне стали поспешно покидать тонущие корабли. Местные дхойне, которые, как мы выяснили, терпеть не могли дхойне в черном, кинулись их лупить, забыв, что воевать они пришли против нас, а не против друг друга. Ну дхойне – они и есть дхойне, что с них взять. Им лишь бы помахать мечами да кулаками, а повод они всегда найдут.

– Уж кто бы говорил, – тихонько проворчала Лена, искоса взглянув на Имлериха и имея в виду еще и Эредина. Но Карантир, увлекшись рассказом, косых взглядов Лены не заметил.

– Эредин решил сыграть на ненависти скеллигцев к нильфам, – пояснил Имлерих. – Нильфы хотели захапать все, а скеллигцы привыкли к вольнице. Они уважают силу, слушают только своих ярлов, друидов и жриц Фрейи и презирают неженок и слабаков, к которым относят южан-нильфов. Скеллигцы неплохие ребята так-то, хотя и дхойни. Только очень самоуверенные и поэтому склонные преувеличивать свои достоинства и недооценивать соперника. Именно на этом они бы однажды и погорели в противостоянии с нильфами. Но наш Каря им нечаянно помог.

– Погодите, это получается что, у Эмгыра больше нет флота? – решила уточнить Лена.

– Во всяком случае, значительной его части, – сказал Карантир. – Он ведь следовал своей излюбленной тактике – притащить как можно больше мяса, чтобы обеспечить подавляющий численный перевес. И убить сразу двух зайцев: заполучить Цирьку, а заодно начать экспансию на Скеллиге – раз уж подвернулась такая благоприятная возможность, и его флот в кои-то веки беспрепятственно подпустили к берегам Ундвика. Идея-то сама по себе была неплохая, только исполнение подкачало. Ну и жизнь, как всегда, внесла коррективы.

– А откуда Эредин узнал обо всем этом? – спросила Лена.

– О чем именно? – решил уточнить Карантир.

– О планах Эмгыра, о ненависти к нему скеллигцев. Да о том, что и те, и другие вообще будут там, куда он прибудет по зову Цири.

– Магички dh'oine разболтали, – с нескрываемым презрением фыркнул Карантир. – Языки-то у них без костей, в бошках пустота, а самомнения – выше поехавших от старости да гламарии крыш. Вот и мнят себя великими интриганками. А на деле все их «хитрые замыслы» и «коварные ходы» белыми нитками шиты.

– Йеннифэр просила помощи у Францески и Иды, – сообразила Лена. – А они шпионили на вас!

– Во, ты и то враз сообразила, – похвалил Лену Имлерих. – А старая дура Филиппа, видимо, даже ни разу не задумалась над тем, зачем эльфкам нужна эта Ложа с ней во главе. Они-то, понятно, нуждались во Францеске, потому что та знала о Старшей Крови больше их всех вместе взятых.

– Только безвозмездно делиться своими знаниями с чародейками dh’oine Францеска не собиралась, – добавил Карантир. – Она использовала возможности Ложи, Филиппу и остальных чародеек, пока те в поте лица искали Цири. А вот когда бы нашли, тут дорожки эльфок с магичками dh’oine, разумеется, сразу бы и разошлись. Потому как на их честолюбивые, но дилетантские планы в отношении Гена Старшей Крови нашим дамам было попросту наплевать. В отличие от этих тщеславных сук, Францеске не застили глаза мировое господство и желание покомандовать, она об эльфах думала, как дать им возможность выжить.

– Думаете, Францеска смогла бы перехитрить Филиппу? – выразила сомнение Лена. – Совища тоже не вчера родилась, и в интригах достаточно поднаторела.

– Филиппе не довелось испытать и десятой доли того, что Францеске, – жестко сказал Карантир. – Годами греть жопу, сидя в советницах при короле и привычно от нефиг делать подинтриговывая соседей, ничем в принципе не рискуя, и вертеться как уж на сковородке между дхойнячьими корольками, блюдя свой интерес и выцарапывая у них уступку за уступкой, не открывая при этом истинных намерений – большая разница, не находишь?

– Куда Филиппе с Францеской тягаться, – добавил Имлерих. – Она даже собственного воспитанника, мальчишку раскусить и прологичить не смогла. Ей бы в курицу или гусыню перекидываться, а не в сову – это точнее ее суть бы отражало.

– Вопрос тогда возникает: если вы все заранее знали, все рассчитали и битва шла согласно вашему сценарию, почему же тогда проиграли? – не без ехидства заметила Лена.

– Почему это проиграли? – удивился Карантир. – Потеря лидера – не значит проигрыш в битве. Главное – результат. А мы его получили.

– Что? – несказанно изумилась Лена. – Фигу с маком вы получили, а не результат! Вы ж за Цири гонялись. Ну и где?

– Нам нужно было, чтобы Белый Хлад перестал угрожать нашему миру. Он больше и не угрожает, – заявил Карантир. – А каким образом достигнут нужный нам результат – это не принципиально.

– Ну вы вообще, непрошибаемые по ходу, – Лена покачала головой. – Для вас и черное – белое, если вам так хочется, и факты вы трактуете как вам удобно, и все косяки в свою же пользу оборачиваете, и поражение у вас уже вроде бы даже и победа.

– Ты же там не была, а я – был, – невозмутимо парировал Карантир. – Значит, мне лучше знать, кто выиграл, а кто проиграл.

– Тебя там убили, если ты забыл. Как и Эредина.

– А Эредин убил вождя островитян. А еще раньше чародейки убили королька южан-dh'oine. И что? – не сдавался Карантир.

– О! Им все-таки удалось, – услышав это, Лене вмиг расхотелось спорить о том, кто победил в битве на Ундвике. – А каким образом это произошло?

– О как ты сразу загорелась, – заметил Карантир. – У тебя к этому корольку особое отношение, личные счеты или, может, чувства?

– Так уж получилось, что этот королек интересен мне лишь потому, что он умер. И то не сам как таковой, а обстоятельства, его смерти способствующие и за нею последовавшие. Устроит тебя такой ответ?

– Хм, – Карантир пожал плечами. – Как я уже говорил, когда корабли стали трещать, зажатые во льдах, народ с них посыпался, как горох из лопнувшего стручка, вопя про нечестивое колдовство, подлых друидов, наславших стужу, и ледяных великанов. Из чего мы заключили, что южане были очень неплохо осведомлены о делах, творящихся на островах, а это, в свою очередь, лишний раз убеждало в том, что они точно прибыли сюда не только ради нас и под шумок надеялись оттяпать для себя еще и островок – этот забытый богами несчастный Ундвик. С одной стороны, это было разумным решением – остров после того, как там похозяйничал великан был пуст, поэтому занять его можно было свободно и практически без потерь. Но вот закрепиться там было бы намного труднее, потому что все пришлось бы начинать с нуля – великан разорил все подчистую. Допустим, разместиться они бы еще смогли, но вот как прокормить такую ораву? Да и самим не пойти на корм расплодившимся во множестве сиренам.

– Это как в Велене, – усмехнулся Имлерих. – Там он тоже навоевал, стал императором волков и леших и чё делать с такими подданными дальше – не знал. Поэтому и решил посадить Цирьку на трон – она, типа, ведьмачка, вот пусть и разбирается с ордой монстров на территориях, которыми его стараниями империя приросла. А еще пусть отвечает на неудобные вопросы, где с новых земель профит. А то что ж, воевали-воевали, кучу народа положили, подобрались до нитки, а в итоге – что?

– Ну да, по Велену ты у нас знаток, – с легкой ехидцей заметила Лена.

– Да, знаток, – совершенно серьезно кивнул Имлерих, не приняв сарказма собеседницы. – И поэтому совершенно авторитетно могу сказать: хозяином Велена Эмгыр не стал бы никогда. Ему бы просто жизни не хватило, чтобы дождаться качественных перемен. Он бы так и продолжал гробить там своих людей. Но этого добра у него, видать, перебор, так что не жалко.

– Dh’oine поэтому и воюют, – наставительно сказал Карантир. – Народу у них много, а места вечно мало. А война – что, двух зайцев убить можно: и территорию расширить, и народец проредить. Все равно бабы очень быстро еще нарожают.

– Странно слышать такое от тебя, – сказала Лена. – Уж Эредин-то ваш вроде тоже не из миротворцев. Или у вас на Тир на Лиа, как и в людских королевствах Неверленда, перенаселение?

– Белый Хлад у нас! – возмущенно парировал Карантир. – Уже хорошо так жопу подмораживал. Прямо вот реально-конкретно. Но Ауберону было наплевать – у него чемоданы на Авалон были собраны. А мой учитель Аваллак’х, в лабораториях сидючи да по староэльфским некрополям шляясь в поисках вчерашнего дня, подзабыл наверное в благородной рассеянности об истинной цели своих изысканий. Да и Тир на Лиа он давненько не навещал, поэтому был не в курсе ситуации и думал, что у нас в запасе по-прежнему вечность.

– Разве Эредин не хотел пройтись огнем и мечом по людским королевствам?

– Может, и хотел, – согласился Карантир. – Может, потом и прошелся бы. Чтобы больше некому было с гордостью произносить имя некоего Раупиннека и говорить, что в свое время он все сделал правильно. И чтобы его пример больше никого не смог вдохновить.

– Вы же говорите, что презираете людей, и в то же время столь долгое время вынашиваете планы мести. Нет ли здесь некоего противоречия?

– Некоторые долги должны быть оплачены. Именно потому что только так можно оставить наконец в прошлом досадную помеху, тормозящую движение вперед.

– Это люди для вас – досадная помеха?

– Нет. То, что они когда-то сделали – и не получили за это сполна, – пояснил Имлерих. – Вроде как и дело давнее, и лично нас уже не касается, но есть какой-то осадок.

– Месть, – жестоко ухмыльнулся Карантир. – Она бесплодна и непродуктивна, это да. Но так, зараза, сладка. Впрочем, глядя на то, с каким упоением северяне и южане уничтожали друг друга, мы в какой-то момент подумали, что можем и не успеть. Тот же Ундвик это с блеском доказал, когда не увидев нас, но увидев друг друга, островитяне и южане радостно кинулись в бой. Нам, собственно, и делать было ничего не надо, просто подождать.