Текст книги "Сказ о том, как тяжела попаданская доля (СИ)"

Автор книги: Al-kor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 68 страниц)

========== ЧАСТЬ 1 ==========

~✵✵✵~

Издалека долго потечет сказ о нелегкой попаданской доле, огибая кусты со спрятанными в них роялями, лихо петляя по перипетиям сюжета, то и дело норовя свернуть куда-нибудь не туда или затянуть в омут, в котором чего только не водится, или застревая на мелях, когда вроде бы надо случиться чему-нибудь судьбоносному, а вместо этого происходит всякая ерунда. Итак, сначала, как в любой стандартной сказке, жила-была…

~✵✵✵~

========== И ЭТО ВСЕ О НЕЙ. ГЛАВА 1, в которой читатель знакомится с героиней ==========

Жила-была девушка. Звали ее Маша Сухова. Было ей 19 лет, и она являлась студенткой второго курса института (абсолютно неважно, какого именно, так как это никоим образом не влияет на развитие сюжета). На первый взгляд Маша была самой обычной девушкой. Но… Но! Но естественно это впечатление было обманчивым. По крайней мере, сама Маша себя обыкновенной, конечно же, не считала, полагая свою персону скопищем (не путать с кладбищем) самых разнообразных талантов, дарований и умений, правда, пока по большей части скрытых, причем очень надежно, в том числе и для самой Маши, ну или как бы дремлющих до поры.

Характер Маши был, разумеется, непрост, натура – стервозна, на язык она была остра и язвительна, за словом в карман никогда не лезла, а также не имела глупой привычки думать о последствиях своих слов и поступков. По совокупности всех этих замечательных качеств и свойств характера злые языки наградили Машу обидным прозвищем Мэри Сьюхова (особо же злые и вообще обзывали ее «Манька Сукова»). Маша, конечно, злилась, но не сильно, полагая, что ей просто завидуют. Она-то знала, что все выдающиеся личности в свое время страдали от тотального непонимания и не были оценены по достоинству глупыми и, по большей части, быдловатыми современниками. К тому же Маша была незыблемо уверена, что в скором времени она добьется успеха и известности, станет крутой и знаменитой, и уж вот тогда она всем покажет кузькину мать. Правда, как именно придет к ней заслуженная слава, и на каком поприще она добьется успеха, Маша не представляла, будучи убежденной в том, что признание придет как-нибудь само (ну, просто потому что оно не может к ней не прийти).

В общем, Машино будущее было пока туманно, а вот прошлое было, по ее же собственному мнению, трудным, полным невзгод и лишений, переживаний и страстей такого накала, что не всякий вынесет, предварительно не поседев (сама же Маша перенесла страдания и беды, которые, как ей казалось, во множестве выпали на ее долю, стойко, при этом ни разу не поседев и даже не утратив живости характера, что, конечно же, явилось следствием лишь исключительной крепости ее духа и врожденному умению стойко противостоять невзгодам и ударам судьбы). Маша считала, что горького опыта, накопленного ею за долгие 19 лет, хватило бы на три среднестатистических обывательских жизни. На самом же деле хватало примерно на две с половиной: детсадовская, школьная и неполная институтская. Правда, если бы кто-то взял на себя труд поинтересоваться, в чем же все-таки заключается горечь того самого опыта, то получил бы полный глубокого философского смысла ответ: лучше вам этого не знать (с обязательным горестным вздохом в конце).

Итак, Маша коротала время в ожидании хоть и неопределенного, но, несомненно, светлого будущего, живя, как и подавляющее большинство студентов, от сессии до сессии преимущественно весело: общалась с подружками, зависала в социальных сетях, что-то почитывала, во что-то поигрывала, не забывая периодически «помечтывать» о принце то ли на белом коне, то ли на белом линкольне. Хотя, с учетом Машиных пристрастий, конь был все-таки предпочтительнее. А все потому, что Маша любила фэнтези. В кажущемся ей теперь таким далеким нежноподростковом возрасте Маша начала зачитываться многочисленными историями о приключениях попаданок – обычных на первый взгляд девиц, которые вследствие разных перипетий оказывались в чужом мире и задавали этому самому миру жару. Конечно, чтобы не стушеваться и не затеряться в незнакомом мире среди неведомых существ, которые не всегда были людьми, зато довольно часто были враждебно настроены к попаданке, нужно было обладать определенными чертами характера, а именно: вредностью, стервозностью, бойкостью языка (а также – в обязательном порядке – наглостью и безмозглостью). Маша читала и млела. Она хотела быть такой, как они, да что там, она всерьез хотела стать попаданкой. Может, со временем эта страсть бы и утихла, но тут случилось событие, которое перевернуло Машину жизнь. Маша «встретила» Йорвета. Гламурно-брутальный эльфяра из «Ведьмака 2. Убийцы королей» прочно завладел девичьим сердцем и буквально одним взмахом ресниц своего единственного глаза вынес девичий мозг вместе с остатками здравого смысла. В мечтах о Йорвете прошел год, другой, третий… И, как ни странно, Машина страсть к одноглазому и остроухому маргиналу не утихала, а, напротив, лишь крепла, оформляясь в жгучее желание попасть в мир Ведьмака во что бы то ни стало. Из «попаданческой» литературы Маша знала, что есть несколько проверенных способов попасть в вожделенный мир (вариант, что мир, в который она попадет, окажется не миром Ведьмака, она отмела сразу, как крайне нежелательный и вообще дурацкий). Один из этих способов гласил, что надо напиться в компании приятелей. И Маша взялась за дело с таким рвением, что напрочь завалила сессию (это был первый курс). Тогда в процесс попаданства вмешались родители и решительно пресекли попытки дочери воссоединиться со своей иномировой любовью всей жизни. Второй способ, как следовало, из «попаданческих» романов, был вообще практически стопроцентово верным, но крайне болезненным. Следуя ему, в своем мире Маше пришлось бы помереть, а к этому она все-таки была пока не готова даже во имя любви к Йорвету. Однако, сволочь-эльфяра манил Машу к себе, дерзко взирая на нее с монитора своим единственным глазом в обрамлении длинных ресниц и кривя красивые губы в саркастических усмешках, и один шажок по скользкому пути иномировых странствий Маша таки сделала. Она завела себе подругу – готишно-толкиенутую девицу, которая называла себя Алектродрэль (впрочем, может быть, в письменном виде имя это выглядело несколько иначе, но Маше оно слышалось именно так) и была повернута на эльфах, дроу, альвах, сильфах, феях и прочих высоких материях. Алектродрэль была в Машиных глазах непререкаемым фэнтезюшным авторитетом и, можно сказать, прямо-таки корифеем жанра. Она не только смогла осилить Властелина Колец, но прочла еще и Сильмариллион, причем не бегло пробежав взглядом наискосок, а именно проштудировав, разобравшись, в чем там дело, и сумев не запутаться в многочисленных «финах» эльфийских родов. Именно сильфы-то (конечно, не лично, а опосредованно) и натолкнули Алектродрэль (в миру Лену) на гениальную идею.

– Слышь, Мах, нам нужен джинн! – заявила она подруге, когда они в очередной раз обмусоливали тему трудной Машкиной любви, сидя в парке на лавочке.

– Джинн?

– Вот смотри, например, сильфы – это ж гении воздуха, иными словами, дʼйины или джинны воздушной стихии, ну если совсем по-простому. В «Последнем желании» как раз был один такой.

– Что еще за последнее желание?

– Глава из оригинального романа Сапека. Там Геральт загадывает желание, чтобы быть с Йен.

– У-у, Геральт, – разочарованно протянула Маша.

Про роман Сапковского Маша, конечно, слышала, как знала и то, что по его мотивам как раз и создана ее любимая игра «Ведьмак 2». Она даже начала читать роман, осилив целых 10 страниц и так и не найдя на этих страницах ни Йорвета, ни даже упоминания о нем. В романе упорно повествовалось о приключениях ведьмака Геральта. Безобразие! Возмущенная Маша вопросила: доколе! Каково же было ее разочарование, когда ей сообщили, что ее любимого Йорвета в оригинальном романе нет. Маша тут же забросила неинтересное чтение, вновь погрузившись в мир игры. Конечно, главным героем там тоже был Геральт, но в игре присутствие ведьмака все-таки можно было стерпеть ради Йорвета.

– Да не в Геральте дело, а как раз в джинне. Он исполняет желания. Чуешь, куда веду?

– Джиннов не бывает, – не очень уверенно сказала Маша. – Это сказки. Ну, типа, Али-баба, там, все дела…

– Да какая еще алибаба? – отмахнулась Алектродрэль. – Я те говорю, джинн!

– Абра-швабра-кадабра, – с кислым видом пробормотала Маша.

– Чего?

– Ну, это мультик был такой, там так говорили.

– Не. Ликом пригож и речами умилен, – неожиданно серьезно выговорила Алектродрэль.

– А это чего?

– А это… Сама не знаю, откуда взялось и почему на ум пришло, – даже слегка растерялась девушка.

– Вы разрешите?

– А? – обе девушки, как по команде, подняли головы и уставились на мужчину, который стоял перед ними. Он был среднего роста, прилично одет, у него было приятное лицо и живые черные глаза. Смущало одно – девушки не слышали, как он подошел. Впрочем, они были так увлечены беседой, что могли и не заметить.

– Присесть разрешите? – снова спросил он. Голос у него был под стать внешности – мягкий, прямо бархатный.

– Скамеек в парке полно, что вам тут медом намазано, что ли? – вскинулась Маша.

– Маш, да ладно, чё ты, места-то не куплены, – Алектродрэль неожиданно смутила грубость подруги по отношению к незнакомцу.

– Извините, я просто случайно услышал кусочек вашего разговора. Джинны, желания – так интересно. Даже необычно для этого времени, я бы сказал.

– Да? – снова с вызовом спросила Маша.

– Например, женщины на соседней скамейке, – продолжил незнакомец, не обращая внимания на сердитый тон Маши. – Их желания просты. И джинн им никогда не понадобится.

– А вас это беспокоит? – поинтересовалась Алектродрэль.

– В некотором роде. Или вот те, – мужчина кивнул на еще одну скамейку, где сидели две старушки. – Этим без джинна не обойтись. Но интересны ли их желания джинну – вот вопрос.

– А у джинна есть выбор? – спросила Алектродрэль.

– Когда как, – неопределенно ответил мужчина.

– Вы так говорите, как будто знаете! – ядовито заметила Маша. – Можно подумать, что вы – джинн.

– Куда мне, – мужчина никак не отреагировал на Машин сарказм. – Да и разве я похож?

– Откуда же нам-то знать? – пожала плечами Алектродрэль. – Мы, знаете ли, с джиннами-то не ручкались. И о том, как они выглядят, имеем оч-чень смутное представление.

– Ну-у, положим, Геральта вы тоже никогда не видели, однако же представляете, как он выглядит.

– Геральт? А при чем тут он? Или вы хотите сказать, что знаете Геральта?

– Конечно, я знаю Геральта. Из книг, – тут же поправился незнакомец. – А то вы еще сочтете меня сумасшедшим.

– Ну, учитывая то, что мы с Машкой тут обсуждаем… – усмехнулась Алектродрэль.

– Хотите попасть в мир ведьмака? Я правильно понял?

– А хотим! – с вызовом ответила Маша. – И что из этого?

– Это желание?

– Да. Это – желание, – отчеканила Маша.

– Замечательно! – незнакомец неожиданно обрадовался, в черных глазах заплясали веселые искорки. – Я знал, что вы меня не подведете!

– Мужчина, вы псих?

– Семикрест в кавырнадцать часов у деревянного камня – и будет вам счастье. А засим позвольте откланяться. Пока что.

– Чего? – девушки переглянулись, затем вновь повернули головы к незнакомцу и оторопели.

– Куда он делся-то? – изумленно пробормотала Алектродрэль. – Только что же здесь стоял.

– Убрался – и слава богу, – проворчала Маша. – Псих какой-то.

– Знаешь, Мах, перефразируя известный в прошлом фильм, даже психи не растворяются в воздухе, какими бы психами они ни были.

– Еще скажи сейчас, что это был джинн, и он выполнит наше желание.

– А что он сказал про семикрест?

– Еще он сказал про деревянный камень, – ехидно напомнила Маша.

– Наверное, в этом есть какой-то смысл? – предположила Алектродрэль.

– Ага. А я, в таком случае, Джастин Бибер, – буркнула Маша.

– Тьфу! Не произноси при мне этого мерзотного имени, – скривилась Алектродрэль.

– Мож, пошли почавкаем? – предложила Маша. – Что-то от всех этих разговоров аппетит разыгрался.

– И то дело, – согласилась Алектродрэль. – В Мак по бургеру, как обычно?

Девушки встали со скамейки и направились к Макдоналдсу, который находился неподалеку, прямо рядом с парком. Минуя парк, они неспешно следовали привычным маршрутом, как вдруг…

– Ленк, что-то у меня в глазах двоится, все расплывается, – вдруг пожаловалась Маша.

– Такая же фигня! И, ты чувствуешь, холодно!

– Вроде не пили. Что творится?

– Мах, ёпт! Ты глянь! Мы стоим-то где! Семь дорог в разные стороны, часы, которые уж неделю как стоят и показывают свое эксклюзивное время и… Всегда недоумевала, кто додумался вторнуть этот памятник русского деревянного зодчества рядом с пиндосовской забегаловкой!

– Налево пойдешь – богатому быть, направо пойдешь – женатому быть, прямо пойдешь – убитому быть, – Маша, уже ничего вокруг не видя, чисто автоматически процитировала по памяти надпись на деревянном камне – памятнике в русском стиле, который по иронии судьбы действительно стоял рядом с Макдоналдсом, являясь предметом постоянных шуток горожан.

========== ЭХ, ДОРОГИ. ГЛАВА 2, в которой кончается присказка и начинается сказка, Маша приобщается к таинству и получает новое имя ==========

Маша помнила странное чувство невесомости и свой краткий полет во тьме. И хотя она плотно зажмурила глаза, едва почувствовав, что куда-то проваливается, она все-равно ощущала эту тьму. Чувство было мерзким, потому что тьма вокруг нее была чем-то ирреальным, недоступным ее пониманию – тьма безвременья, тьма небытия. Однако ее полет, к счастью, завершился быстро. Маша поняла, что она таки куда-то прибыла и открыла глаза.

Место, в которое ее занесло, оказалось довольно просторным помещением, оснащенным некоторым количеством столов и стульев. Пол зала был паркетным, стены имели приятный персиковый цвет. Маша осмотрелась и подумала, что, пожалуй, попала в какую-то приемную, потому как в зале было множество дверей, которые вели в какие-то кабинеты, где наверняка заседали какие-нибудь чиновники.

– Иван Сусанин, – прочитала Маша табличку на ближайшей к ней двери. – Господи, это что еще за хрень?

– Первый раз здесь? – услышала Маша и повернула голову, чтобы посмотреть на вопрошавшую. Увидела – и обомлела. Дама, заговорившая с Машей, была неопределенного возраста: может, ей было двадцать, а может – сорок, имела огненно рыжие космы, разноцветные глаза совершенно невообразимой величины и ярко-красные губы совершенно невозможной пухлости, при этом лицо дамы было бледно до синевы, щеки впалы, шея длинна и тонка на манер гусиной, одета она была в облегающую черную блузу, подчеркивающую женственные до гротеска формы, и обтягивающие латексовые черные брюки. Маша даже искренне пожалела даму, так как в такой одежде даже дышать было довольно затруднительно, не говоря уже о том, чтобы как-то двигаться.

– В пе-первый, – наконец кивнула в ответ Маша, сообразив, что рассматривает незнакомку уже до неприличия долго. – Что это за место?

– Диспетчерская. Перевалочный пункт, можно сказать. Или междумирье. Называй, как хочешь.

– А-а-а… – Маша не сразу нашлась, что ответить.

– Попаданский ад, – в разговор вмешалась еще одна дама. Внешне она чем-то напоминала первую, только подстрижена была коротко и неровно, а одета была в какие-то нелепые шмотки, по всему видно – мужские, которые шли ей, как корове седло, и особенно подчеркивали ее принадлежность к женскому полу (хотя, по задумке, видимо, должны были его как раз скрывать). Маша подумала, что попаданские романы, лихо описывающие процесс превращения девушки в мальчишку посредством всего лишь стрижки под мальчика и переодевания в мужскую одежду, на поверку грешат против истины, так как у 15-летних парней точно не бывает таких маленьких ладоней, а у 13-летних мальчиков – таких округлых задниц.

– Почему ад? – поинтересовалась Маша.

– Да звери потому что эти диспетчера. Звери в людском обличье. И нас, попаданок, очень уж не любят.

– Не скажи, подруга, – возразила рыжая. – Это к кому попадешь.

– Скорее уж, на кого нарвешься.

– Не, ну про Сусанина я не говорю. Этот и не со зла отправит так отправит – будешь по мирам плутать до какого-нибудь Рагнарека.

– Еще скажи до Белого Хлада, – хихикнула стриженая.

– Ну да, к витчеровским попаданкам у Сусанина особое отношение, что неудивительно: Сапек-то поляк, да и Геральт, значит, соответственно, тоже, – заметила рыжая.

– Я как раз это… ну, витчеровская, – пролепетала Маша, прикидывая перспективы.

– Да ладно, расслабься. Сегодня повезло тебе, – сказала рыжая. – Не Сусанинская смена.

– Так что самого страшного попаданского кошмара ты, считай, на этот раз избежала, – добавила стриженая.

– На этот раз? – решила уточнить Маша. – А что, будут и другие?

– Долго объяснять. Сама скоро поймешь, – неопределенно ответила рыжая.

– А вон там, на следующей за Сусанинским кабинетом двери видишь табличку? – указала стриженая.

– Элли, – прочла Маша.

– Вредная дамочка. Присказка у нее любимая: ну что, милочка, не послать ли тебя для начала в Изумрудный город за мозгами?

– Следующие за ней: Гэндальф, Торин и Бильбо. Эти ничего мужики. Только Гэндальф нудноват, Торин жадноват, а Бильбо вороват. Ну и еще бывает, найдет на них – как сядут, как затянут: фа овей зе мисти маунтинс райз. И часа на три. А потом еще в запой уйдут на неделю.

В этот момент одна из дверей открылась, в коридор вышел мужчина, окинул беглым взглядом ожидающих в холле дам и кинул клич:

– Маша Сухова! Есть здесь такая?

– Эт. Это я! – от неожиданности и волнения у Маши в зобу дыхание сперло. – Я! – выкрикнула она громче, боясь, что ее не услышат или не заметят.

– Хорошо, гражданочка. Пройдемте в мой кабинет, – пригласил мужчина.

– Конеш-ш-шно!!! – холл огласило содружественное шипение примерно двух десятков попаданок. – Ее тут не стояло! – звонко и нахально выкрикнула хабалистого вида девица (Маша подумала, что та похожа на базарную торговку).

– Она наверное от ОʼДима, – предположила чопорная барышня в очках (мисс Всезнайка, как тут же мысленно окрестила ее Маша).

– И что? – продолжала разоряться хабалка. – Я тута третий день парюся, а эта, гляди-ка, только появилась, ее уж просют! От ОʼДима, надо же. Да хоть от черта лысого!

– Та-ак, гражданки попаданки, – мужчина сурово уставился на хабалку. – К сведению митингующих, у меня для вас две новости: плохая и очень плохая. Одна из них состоит в том, что Забытые Королевства все еще ждут своих героинь, День Открытых дверей в них продлен еще на месяц. А что касается второй… Наш досточтимый, уважаемый и горячо любимый ветеран Иван Сусанин откликнулся на настоятельные просьбы жителей миров, которые вы периодически осчастливливаете своим присутствием, и взял на себя повышенные обязательства. С завтрашнего дня он заступает на своей пост и не покинет его целых 10 дней. Я вас, дамы, поздравляю и заранее желаю вам приятного путешествия… черт знает куда. Кстати, – он обернулся к наглой девице, – тебе выпала редкая удача, завтра с утра ты будешь его первой клиенткой. А на сегодня – пшла вон!

– Я буду жа… – взвизгнула было хабалка, но что-то подхватило ее за шиворот будто бы невидимой рукой и дало пинка под зад невидимой ногой. Хабалка пробкой вылетела из зала, открыв массивную входную дверь своей чугунной и, по всему видать, безмозглой башкой.

– Сусанин выходит, – заволновались попаданки.

– Это значит, самыми популярными маршрутами на ближайшие 10 дней будут: к черту на рога, к черту на кулички, куда Макар телят не гонял, туда – не знаю куда, куда ворон костей не заносил, за семь верст киселя хлебать… – начала перечислять рыжая.

– Ты забыла три его любимых: в жопу, в пизду и нахуй, – напомнила стриженая.

Услышав это, Маша втайне обрадовалась, что ее чаша сия точно миновала, и по этим путям ей точно не ходить, как и не встречаться со страшным диспетчером Сусаниным. Она гордо вплыла в кабинет вслед за пригласившим ее мужчиной и встала перед его столом.

– Значит, вы – Маша Сухова?

– Я – она, – кивнула Маша. Девушка постепенно избавлялась от одолевшего ее в первые минуты волнения, прикинув, что даже среди великого множества попаданок она сумела сразу выделиться, не иначе диспетчер аж через стену почувствовал, что к ним прибыло нечто экстраординарное, выдающееся, великое и ужасное.

– От ОʼДима, значит, – констатировал диспетчер.

– От кого?

– ОʼДим ведь поспособствовал вашему попаданию сюда?

– Я сама!

– Ой, вот только не надо рассказывать мне сказки, будто вы сами додумались загадать соответствующее желание, стоя на семикресте перед межмировым указателем. То есть, в том, что вы способны загадывать дурацкие желания, я как раз не сомневаюсь нисколько, а вот в том, что вы знаете, что именно надо сделать, чтобы они исполнились – не поверю ни разу.

– Ну да, – с неохотой проворчала Маша, очень недовольная поведением диспетчера. – Крутился рядом со скамейкой один хлыщ, лопотал чушь какую-то.

– Ну да, стандартно, – вздохнул диспетчер. – Стопроцентовая сьюха – грубая, злобная и неблагодарная.

– Что-о? – грозно сдвинула брови Маша.

– Ничего. Анкету заполняйте, – диспетчер подал ей опросник и ручку. – При заполнении сначала думайте, потом пишите. Вас никто не торопит. Попасть в свой вожделенный мир вы всегда успеете, он никуда от вас, к сожалению, не денется.

– Раса, – Маша, обалдев от счастья, прочла первый пункт анкеты. – Это значит, что я могу быть, кем захочу?

– Вы можете выбрать, что захотите. Вопрос носит формальный характер. Мы просто идем навстречу пожеланиям попаданок. Ведь большинство из вас почему-то не хочет быть тем, что вы есть.

– Ну, ясен пень, я – эльфка.

– Ну, эльфка так эльфка. Ставьте галочку напротив выбранной вами опции и переходите к следующему пункту.

– Имя, – прочитала Маша, начиная закатывать глаза в сладком предвкушении и занося ручку над бумагой. – Как бы… Что же мне… Ух, я сейчас…

– Стоп-стоп-стоп! – грубо вторгся в девичьи грезы диспетчер. – Предупреждаю сразу: никаких «Элоизианаэланэль аэп Дьяболапарсе Крэшбумбэнц вар эм и-так-далее» не выдумывать.

– Откуда вы знаете? – пробубнила слегка пристыженная Маша, у которой в голове как раз наскоро сложился именно этот набор букв.

– Тоже мне, бином Ньютона, – пожал плечами диспетчер. – Значит так, давайте облегчим друг другу задачу. Я вам назову те имена, которые остались, а вы выберете.

– А придумывать нельзя? – разочарованно протянула Маша.

– С некоторых пор – нет. Раньше было можно, но ваши товарки так разошлись и насочиняли такого, что лавку пришлось прикрыть. Так что, есть утвержденный список, его и будем придерживаться.

– И что вы можете мне предложить? – с кислой миной спросила Маша.

– Охренэль, Опупиэль, Трандычэль, Тактвоюрастакиэль.

– И все?

– Вы же сами выбрали эльфскую расу, а на них, сами понимаете, спрос большой. Вас много – имен мало. Расхватали.

– Пусть будет Охренэль, – скорбно вздохнула Маша.

– Хорошо. Как скажете. Кличку будете себе придумывать?

– А что, можно? – встрепенулась Маша.

– Кличку – сколько угодно. Вот тут я вас в фантазии не ограничиваю. Буйствуйте на здоровье.

– О-о-о! – только и смогла простонать Маша, впадая в очередной творческий экстаз. – Так… Что ж придумать-то? Какую-нибудь звериную, это будет стильно. Тигрица, орлица, волчица, лисица, куница, кобылица… упырица… проводница… ламца-дрица. Нет, пожалуй, начнем с эпитета. Какая? Кровавая, беспощадная, грозная, стремительная, неустрашимая, неукротимая, несокрушимая, неумолимая, невъебен… Не то. А может, просто Разрушительница миров? А что, хорошо. Не избито и суть отражает.

– Э-э, стесняюсь спросить, каким образом планируете рушить-то? – поинтересовался диспетчер.

– Дык этими, как их, фаерболами мочить.

– Ну-у, как вариант, – неопределенно кивнул диспетчер.

– А с какой целью интересуетесь? – подозрительно щурясь, спросила Маша.

– С чисто познавательной. Каждый раз, когда я задаю попаданкам вопросы, то пребываю в уверенности, что меня уже ничем не удивишь. Каждый раз неизменно ошибаюсь. Даже приятно, знаете ли.

– А, кроме фаерболов, чем еще можно?

– Да по-разному. Некоторые одним плевком всемирный потоп вызывают, у кого-то от обычного чиха ураган поднимается такой мощи, что все подчистую к чертовой матери сносит. Некоторым опытным и особо продвинутым попаданкам я сам предлагал расширить, так сказать, спектр применения различных реакций организма и физиологических отправлений в деле уничтожения миров. Но не прижилось пока. Ну ладно, – диспетчер заметил, что Маша начала терять нить беседы. – С кличкой разобрались. Едем дальше?

– А что там следующим пунктом? О! Какими способностями располагаете?

– Так какими?

– Всевозможными.

– Хотелось бы поконкретнее.

– А какие у вас в ассортименте имеются?

– Телекинез, онейромантия, псиония, дар предвидения… Да долго перечислять, берите все оптом.

– А они у вас что, платные? – насторожилась Маша.

– Для клиентки ОʼДима – нет. Все равно мы потом с него комиссионные стрясем. Так что, пользуйтесь случаем.

– Владею ли я магией? – Маша прочла следующий пункт анкеты. – Глупый вопрос.

– Согласен. Ответ стандартно «да». Но правила есть правила, для проформы мы обязаны его задать. К тому же, вдруг появится нестандартная попаданка, которая возьмет да и ответит «нет».

– Вы сами-то верите в то, что на свете существуют такие идиотки? – фыркнула Маша.

– Не верю, но надежда-то умирает последней.

– Умеете ли обращаться с оружием? Если да, то с каким? – Маша задумалась, так как вопрос был действительно сложный.

– Так как у нас по части боя? – прервал затянувшееся молчание диспетчер.

– Хорошо. То есть умею с мечом, с луком, с… АКМ.

– Эльф с калашом? Что-то вас, остроухая вы моя, не туда занесло.

– А по-моему, прикольно.

– Не будем плевать в канон. В мире Ведьмака нет калашей. И не будет. Это не обсуждается.

– Но меч-то с луком подойдут?

– Подойдут. Это все, чем вы владеете?

– А есть что-то еще?

– Моргенштерн, гизарма, пика, глефа, секира, тесак… Да мало ли. Хотя бы и из мечей предпочитаете двуручник, полуторник или одноручник; фальшион, палаш, бастард, альшпис, фламберг, а может, короткие – акинак, гладус, скрамасакс? А может, вы спец по дальнобойному оружию: катапульты, требушеты, баллисты?

– Слушайте, не умничайте, а, – разозлилась Маша. – Все, что мне в руки попадет, я сумею использовать. И мало никому не покажется. Вот так.

– Да нивапрос, – поднял руки в примирительном жесте диспетчер. – Умеете – молодца, и риттершверт тогда вам в руки.

– Вы можете при даме хотя бы не выражаться! – возмутилась Маша. – Вроде приличное заведение, а нравы, как на рынке, чес-слово!

– Ладно-ладно, не кипешуйте. Поберегите свою язвительность для ваших будущих сомирников. Единственно, о чем я вас еще должен предупредить в плане оружия, это то, что раса накладывает некоторые ограничения на его выбор.

– Это что значит?

– То, что секиру или тесак вам, скорее всего, не предложат, ибо эльфы таким оружием не сражаются.

– Плакать из-за этого я не буду, уж будьте уверены, – фыркнула Маша.

– А и хорошо, что не будете. Если с оружием разобрались, то переходим к предпоследнему пункту. Как у нас с полиморфией?

– То есть могу ли я превращаться в сову или дракона?

– А вы можете?

– Да легко!

– Кстати, почему именно в сову или дракона?

– А что, можно в кого-нибудь еще?

– Да в кого или во что угодно, от ядерного реактора до инфузории туфельки. Впрочем, ядерный реактор в мире ведьмака – нонсенс, его вычеркиваем. Итак, остается последний вопрос.

– Цель вашего попадания в мир… Выбрать мир, указать цель, – прочла Маша.

Она хотела было сразу выпалить: Йорвет! Но тут вдруг вспомнила, что сказал ей диспетчер в самом начале их беседы. Он рекомендовал не спешить и обдумывать ответы. И Маша, следуя совету, задумалась, а, поразмыслив, поняла, какого дурака она чуть было не сваляла. Йорвет! Очень оригинально! Да, поди, каждая йунная дева, у которой в башке полторы извилины, указывает эту цель. Но она-то, Маша, точно не из таковских. Цель должна быть благородной и глобальной, такой, чтобы этот самоуверенный и напыщенный павлин-диспетчер понял, что в кои-то веки имеет дело не абы с кем, а с такой попаданкой, что ого-го… Ну вот, к примеру, спасение мира – очень достойно. Без лишнего пафоса, спокойно, даже буднично: типа, да я эти миры по десятку в день спасаю – обычное дело. Для кого-то подвиг, а для меня – работа. И Маша, крайне довольная собой, вписала в анкету заключительный пункт.

– Готово!

– Давайте сюда ваш опус, – протянул руку диспетчер. – Та-ак, – он пробежал глазами строки, заполненной анкеты. – Ага. Угу. Эге. Ну, все. Шикарненько! Маша Сухова, – торжественно провозгласил он, вставая. – Подтверждаете ли вы, что все вышеизложенное написано вами в здравом уме и твердой памяти, добровольно и без всякого влияния извне?

– Подтверждаю, – кивнула Маша.

– Отныне нарекаешься ты Охренэлью и становишься попаданкой. Ходить тебе теперь по неторным тропам, кривым дорожкам и окольным путям до тех пор, пока в голове твоей что-нибудь не прибавится. Кстати, теперь пути назад для тебя уже нет, – будничным тоном сообщил диспетчер.

– Больно надо! Как будто я собиралась, – возмущенно фыркнула Маша. – Чего я не видала в своем заштатном мирке-то?

– Ну, может чего и не видала, – развел руками диспетчер, – так теперь уже и не увидишь. В общем, давай, вперед, навстречу подвигам, любви и приключениям. И, на всякий случай, до скорой встречи. Портал в твой мир – вон там, – он кивнул на стену, где тотчас же с гулом распахнулась светящаяся дверь.

– Охренеть! – восхитилась Маша-Охренэль и решительно шагнула в искрящуюся рыжими сполохами дыру портала.

========== МЕЧТАЙТЕ ОСТОРОЖНО! ГЛАВА 3, в которой сказка становится страшной, а Охренэль начинает понимать, во что она вляпалась ==========

Первое, что почувствовала Охренэль, ощутив под ногами твердую землю, это холод, просто дикий, лютый, жуткий холод. Она открыла глаза и поняла, что видит сюр: заледеневшие крыши деревенских хат под летним синим и безоблачным небом. За околицей замерзшего села весело шелестели зеленой листвой березки. А потом до ее слуха донесся вой. Охренэль, расширив от ужаса глаза, смотрела, как на нее несется нечто о четырех конечностях. Это нечто было ростом со здоровенную собаку и состояло из заледеневших шипов и пасти, оснащенной двумя рядами острющих зубов. Существо прыгнуло… Охренэль успела почувствовать дикую боль в разрываемых тканях, услышала, как ломаются и хрустят ее собственные кости под клыками твари, а потом наступила тьма…

Геральт издали увидел белые крыши домов, почувствовал, как из низины, в которой расположилась Вересковка, тянет холодом, и понял, что опоздал. Дикая охота навестила эту деревню за день до того, как до нее добрался ведьмак. Геральт остановился возле указателя, осмотрелся. Увиденное не порадовало: похоже, всадники Дикой охоты не оставили в живых никого. Мужчина с разрубленной грудью, девушка, растерзанная гончими Дикой охоты, скрюченный старик, умерший, видимо, от испуга и холода – сколько их здесь, лежащих на стылой земле и смотрящих в небо с ужасом, застывшим в мертвых глазах.