Текст книги "Сказ о том, как тяжела попаданская доля (СИ)"

Автор книги: Al-kor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 68 страниц)

– Утомил, – вмешался в беседу Гермес Зевсович. – Шел бы ты домой, к папке с мамкой. И пока действительно не станешь тем, кем ты себя тут разрекламировал, чтоб и носа сюда не казал.

С этими словами начальник курьерской доставки махнул рукой, будто отгоняя надоедливую муху – и активный противник таблицы умножения и по совместительству «лютый хакер» вмиг исчез.

– Ну, я готов, – Имлерих, которого наконец извлекли из доспеха (и который, разумеется, проигнорировал инцидент с глупым мелким dhoine), бодро направился к дверям кабинета психиатра.

– Эй! Куда без очереди! – завозмущались потенциальные великие воители разнообразных миров. – Мы тут с утра сидим, а ты только пришел – и уже ломишься!

– Так это я сейчас быстро урегулирую, – Имлерих схватился за булаву. – Можно подумать, я вас тут сидеть заставляю. Тупые bloede dhoine!

– Сумасшедший! – завизжали будущие покорители вселенных, кидаясь врассыпную от булавы Имлериха, которой тот взмахнул, со свистом рассекая воздух.

– Ну вот, и очередь куда-то рассосалась, – удовлетворенно посмотрел на результаты своих трудов Имлерих. – Желающих проходить психиатра, стало быть, нет?

– Да нет-нет, ты один остался, – подтвердил Эредин. – Иди уже, а то мы тут такими темпами, чувствую, заночуем.

Имлерих толкнул дверь и смело шагнул в кабинет.

– Заместитель, то есть навигатор первого командира Имле… Карантир для прохождения комиссии прибыл! – отрапортовал он. – Задавайте свои вопросы. Кстати, семью восемь – пятьдесят шесть. Мендельсон – это химик. Свабедный марш написал композитор Пушкин, а про писателя Менделеева вообще все знают.

– Да, потрясающе глубокие познания во всех областях, – кивнул доктор – седенький благообразный старичок, благожелательно глядя на Имлериха-Карантира из-под очков. – Для действующего военного вы чрезвычайно эрудированы. Собственно, для вашего брата у меня вопросы попроще. Ответьте мне, пожалуйста, какая страна была родиной Гамлета принца датского?

– И все? – уточнил Имлерих.

– Да, правильного ответа на этот вопрос будет достаточно, чтобы оценить уровень вашего интеллекта как достаточно высокий.

– Повторите, пожалуйста, вопрос?

– Родина Гамлета, принца датского.

– Да кто ж его так навскидку… Подождите, Гамлет… Гамлет… Можно я у своего короля спрошу? Он наверное с этим принцем лично знаком, а ведь я-то все больше по военной части, не до политесов нам, мы с принцами-то не ручкаемся, и про родины свои они с нами не откровенничают.

– Хорошо, спросите, – разрешил доктор.

– Слышь, Эредин, – Имлерих высунулся в коридор. – Тут доктор спрашивает про какого-то Гамлета. Ты такого знаешь?

– Нет. А кто это?

– Принц датский.

– На хрена он тебе?

– Доктор спрашивает, где его родина?

– Почем я знаю.

– Дания – его родина, – сказала Маша. – Это и дураку ясно, коли он принц датский.

– Ты его, что ли знаешь? – Имлерих и Эредин повернулись к Маше.

– Нет. Я просто догадалась.

– Ты глянь, величество, умная какая девка! – восхитился Имлерих. – Не смотри, что людя. Наши высокородные дуры бы ни за что не сообразили.

– Иди, порадуй доктора своими знаниями, – велел соратнику Эредин.

– Ну что? Совещание дало плоды? – поинтересовался врач у вернувшегося на прием Имлериха.

– Дания – родина этого самого принца датского, – с гордостью изрек эльф.

– Потрясающе! Гениально! – восхитился доктор. – Значит, интеллект у нас в норме. А жалобы есть?

– Не-а.

– Настроение как?

– Нормальное. А что? – насторожился Имлерих.

– Хорошо. Зовут вас, говорите, как?

– Имле… То есть Карантир!

– Угу. Находитесь где, знаете?

– Междумирье. Малые ебиня.

– День у нас сегодня какой?

– А в междумирье это, говорят, неважно. Тут время свое какое-то.

– Замечательно. Значит, пишем: в месте, времени и собственной личности ориентирован, обманов восприятия нет. Так?

– Так, – кивнул Имлерих.

– Жить хотите?

– Дурацкий вопрос. Конечно хочу.

– О смерти не думаете?

– Не хрена мне о ней думать, накличешь еще!

– Значит, пишем, что вы у нас психически здоровы?

– Ну да!

– Все. Идите. Служите дальше. Удачи вам.

– Ага. И вам того же, – радостно закивал Имлерих и покинул кабинет.

– Ну что? – хором поинтересовались сопровождающие, как только эльф вышел в коридор.

– Я здоров. То есть, Карантир здоров. Годен к службе навигатором. А Эредин где?

– Горе горькое ваш этот навигатор, – покачал головой Гермес Зевсович. – Он в лаборатории при попытке взять у него кровь из пальца в обморок грохнулся. Эредин вместо него пошел.

– Ай-яй-яй, – сокрушенно качала головой лаборантка, глядя на лежащего без сознания Карантира. – Вроде на вид такой здоровый, а такой чувствительный. Я только-только иголочку достала, а он ее увидел – и сразу в обморок.

– Давай уже, коли меня вместо него, – Эредин положил на стол свою ручищу. – Токо быстро! О Dana Meadbh, что я только терплю ради этой нюни! Надо было Геральта сюда притащить, чтобы он мучился, потому что весь этот идиотизм из-за него приключился.

– А вы, того-этого, в обморок не грохнетесь, как ваш товарищ? – с подозрением спросила лаборантка. – А то уж очень вы… монументальны.

– Не грохнусь. Коли! – велел Эредин.

– Сейчас будет немного больно, – мягко сказала женщина, глядя, какими страшными глазами Эредин воззрился на маленькую острую штучку в ее пальцах. – Я быстро, вот так раз – и все.

– Уй! – не удержался и вскрикнул Эредин. – Ничего себе немного! Да мне так больно не было, даже когда ведьмак мечом глаз выколол! Слушай, если тебе тут работать надоест или там деньги понадобятся, ты дай мне знать, я тебя с твоими иголочками на Тир на Лиа в пытошную возьму сразу, без разговоров и испытательного срока. У тебя ж ручки для этого дела просто золотые.

– Хорошо, я подумаю над вашим предложением. Сейчас кровушку вашу соберу, посчитаю…

– Ой, натоптали уже, нагрязнили, – проскрипел старческий голос буквально на ухом у Эредина. – Ходють и ходють, топчуть и топчуть. Ножищи свои подыми! Почему без бахил?

– Олимпиада Ардалионовна! – не поворачивая головы ровным голосом сказала лаборантка. – Погодите вы со своей шваброй, дайте мне спокойно кровь у пациента взять.

– Гонють мене отовсюду и гонють, – забубнила бабка (Эредин-то как раз повернулся и рассмотрел ворчливую старушку в белом застиранном халате с какими-то подозрительными разводами и пятнами и косынке, завязанной на затылке с угрожающе торчащими из-за ушей кончиками). – Ентот Русти вот тоже щас наорал: куды ты пресси со своей шваброй, мол, не видишь, что ля, шо у мене пацаент со вскрытым брюхом на столе. Как будто я смотрю, что там у его столе: кишки или бутерброды. Я ему говорю: ходють и ходють, топчуть и топчуть, а он мене – пошла вон, не мешай оперировать. Антиллягент называется. Ето у вас чаво в углу ляжить и антисанитарию распространяить? Какая-то шкура грязная? Куды ея, на помойку отнести? – санитарка потыкала шваброй в бесчувственного Карантира.

– Олимпиада Ардалионовна, не трогайте, это мы сами потом приберем, – ответила лаборантка.

– У колидоре тоже, стоить один такой в польтах. Я ему говорю: нельзя в польтах находиться! А ентот, из диспетчерской начальник, говорит, что это не польты, а какие-то доспехи. А по мне, что польты, что доспехи – все едино, антисанитария. Вон этот, – она кивнула на Эредина, – молодец, разделся. А почему в трусах? – строго зыркнула на эльфа санитарка. – Пижама твоя иде? Пропил? Ты мене гляди, я при выписке усе сосчитаю. А то ходють и ходють, топчуть и топчуть…

– Ну чё, нормальный анализ-то? – полюбопытствовал Эредин, когда лаборантка закончила колдовать над пробиркой.

– Погодите, экий вы быстрый. Кровь вашу надо сначала через анализатор пропустить. Кстати, больше ничего сдать не хотите?

– Остальное пускай он сам сдает, – Эредин раздраженно кивнул в сторону Карантира. – Надеюсь пописать в баночку он сможет без проблем и у него ничего при этом не отвалится.

– А почему это вы за меня все прошли? – плаксиво и обиженно спросил Карантир мрачного Эредина, которому уже до черта надоело торчать в больнице, и веселого Имлериха, который уже успел познакомиться с двумя симпатичными молоденькими медсестричками.

– Да потому что ты в обмороке лежал, и было неизвестно, когда оклемаешься. Сколько нам тут торчать прикажешь из-за того, что тебя угораздило не в ту дверь сунуться? – вскипел Эредин. – Ты не навигатор у меня, а какое-то сплошное недоразумение.

– Я хотел провериться, – стоял на своем Карантир. – Я имею право знать, каково состояние моего здоровья. А вы тут подлогом занимаетесь.

– Можешь гинеколога пройти, – предложил Имлерих. – К нему ни я, ни Эредин пойти не решились.

– А он что, тоже нужен? – на полном серьезе поинтересовался Карантир.

– Нам с Имлерихом – нет. А тебе, думаю, да, – зло сказал Эредин. – Потому что лично я уже сомневаюсь в твоей принадлежности к мужскому полу.

– Карантир, а может, ты и вправду беременный? – развеселился Имлерих. – Залетел от скеллигских шлюх. В обмороки, вон, падаешь.

– У меня малокровие! – пожаловался Карантир. – И вообще, пустите меня к врачу! Я, может быть, болен!

– Да иди, кто тебе не дает, – пожал плечами Эредин. – Вон, кабинет перед тобой. Только потом не плачь и не ной, если там с тобой будут делать что-нибудь этакое.

Все тот же Русти-рыжик, совмещающий в междумирской больнице должности хирурга, кардиолога и терапевта весело и доброжелательно посмотрел на вошедшего к нему в кабинет высоченного эльфа.

– Здравствуйте. На что жалуемся? – задал он дежурный вопрос.

– Ой, доктор, все болит, ничего не помогает, – плаксиво и жалобно затянул Карантир. – По утрам болит голова, то в затылок отдает, то виски ломит, то лоб ноет. Потом ухо у меня не слышит после того, как Эредин меня ударил. Давление скачет, перед глазами все плывет, мушки мелькают и звездочки…

– Зеленые черти и накеры не скачут? – поинтересовался Русти.

– Нет, только мушки со звездочками. Потом у меня болит копчик, ноют суставы, в коленках щелкает, в шее хрустит, поясница не гнется. Еще я кашляю, мне трудно дышать, одышка меня мучает, и в груди у себя я сам слышу хрипы.

– Боли в подреберьях есть?

– Ага, – радостно кивнул Карантир. – В обоих. И живот у меня, между прочим, тоже пучит.

– Поносы, запоры?

– И то, и другое.

– Боли за грудиной?

– Обязательно!

– В руки отдают?

– В обе!

– А в ноги?

– Тоже.

– Боли за грудиной отдают и в руки, и в ноги? – не поверил Русти.

– Доктор, я же вам объясняю: болит все, не помогает ничего.

– Да-а, случай трудный, запущенный, – озабоченно покачал головой Русти. – В стационарчик ляжем?

– Конечно! – тут же согласился Карантир. – Вы же видите, я изможден, изъеден болезнями и вообще почти при смерти.

– Да, на вас посмотришь, именно это сразу и приходит в голову. Значит, будем обследоваться по полной.

– Угу, – кивнул Карантир. – Я на все согласен. Только поставьте меня на ноги.

– А сейчас вы, извините, на чем стоите?

– На ушах буквально! – изумился непонятливости доктора Карантир. – Для меня каждый день – это мука! Да еще король наш с Имлерихом так и норовят меня поддеть и усложнить жизнь несчастного калеки. Кстати, если вы не в курсе, так я ж недавно уже умирал. Они, конечно, тоже, но этим лбам воскрешение далось легко, а у меня болит вот здесь, – Карантир показал в область солнечного сплетения. – Это сюда ведьмак мечом ударил и еще потом лезвие повернул. Знаете, как было больно? Потом он меня сбросил в воду, с тех пор у меня развилась водобоязнь. Еще я страдаю агорафобией, клаустрофобией, арахнофобией, дромоманией. В Смоленских лесах меня точно укусил энцефалитный клещ, хотя Эредин этому не верит, но мне-то лучше знать. У меня аллергия на укусы насекомых, клубнику и цитрусовые…

– Импотенцией не страдаете?

– Нет! То есть… У меня проблемы в общении с женщинами. Я их боюсь.

– Может, вы этот… Гомо?

– Типун вам на язык! Я нормальный! Я испытываю к ним влечение, а они ко мне – не очень, – вздохнул Карантир. – Это потому что у меня в детстве была психотравма. Эредин меня все время морально подавляет, Имлерих подкалывает, а Цирька издевается.

– Да-а, трудно, – сочувственно покачал головой Русти. – Ну что ж, будем лечить.

– Что лечить? – поинтересовался враз повеселевший Карантир.

– А все. Все, что только пожелаете.

– А я говорил, что болен, – Карантир радостно помахал перед носом слегка опешившего Эредина направлением. – Я говорил, а вы мне не верили. Но доктор во всем разобрался и сказал, что мое состояние настолько критично, что мне необходимо комплексное обследование и лечение в условиях стационара.

– Чего? – не понял Эредин.

– Меня кладут в больницу! – пояснил Карантир.

– Что-о?! Да вы с вашим доктором издеваетесь надо мной?!

С этими словами разъяренный Эредин рванул на себя дверь кабинета, из которого только что вышел Карантир. К великому изумлению эльфа, косяк затрещал, но дверь почему-то не поддалась.

– Твое величество, ты сейчас дверь вместе с косяком и половиной стены вывернешь, – испугался Имлерих.

– А чего она не открывается? Этот докторишка заперся в своем кабинете, что ли? Думает, это спасет его от моего гнева?

– Не, просто ты дверь не на себя тяни, а от себя толкай, – посоветовал Имлерих.

– Чего?

– Дверь в другую сторону открывается.

– А-а, – Эредин наконец сообразил в чем дело и в злобе со всей дури пнул дверь босой ногой. – А-ай, мать вашу, что ж сегодня за день такой! —зашипел он, запрыгав на ушибленной ноге.

– Травмировались? – спросил сидящий за столом Русти, участливо глядя на скривившегося от боли Эредина.

– Я… Ты…

– Прыгайте сюда, чего через порог-то орать, – предложил Русти. – Присядете, я погляжу. Возможно, вы палец сломали. Что ж вы так неаккуратно? У нас здесь постройка старая, двери крепкие, дубовые, а вы по ним босыми ногами лупите. Нельзя же так себя не беречь.

– Сволочь! – взвыл Эредин, плюхаясь на стул.

– Осторожно! – взмолился Русти. – Стул – не дверь, конструкция более хрупкая, может не выдержать такого… некондиционного пациента, как вы.

– Сволочь ты низушковская! – прошипел Эредин.

– Вот и здрасьте совсем. Дверь вышибали вы, а сволочь почему-то я, – в изумлении развел пухлыми ручками Русти.

– Нюню эту и чертову зануду ты в больничку определил?

– Нет, их я не определял. Эльфа одного положил, это да.

– Это одно и то же! Слушай, он что, действительно болен?

– Ну-у как вам сказать…

– Говори, как есть. Он правда совсем плох?

– Скажу честно, чтобы болеть так, как он, нужно иметь железное здоровье. Я назначил ему столько всяких обследований, что перенести их способен только идеально здоровый представитель любой разумной расы.

– На хрена ты его в больницу тогда запихал, если он здоров, как конь?

– Ну, голову-то ему поправить все-таки не помешает, – тактично заметил Русти.

– Если голову, то да, – не стал спорить Эредин.

– Какой все-таки хороший и грамотный мне попался врач, – радовался Карантир, то и дело пробегая глазами список назначенных ему обследований. – Очень внимательный, выслушал все мои жалобы. Вон, сколько всего назначил. Ирригоскопия, фиброгастроскопия, ректороманоскопия…

– Я бы на его месте погодила радоваться, – тихонько сказала Лена. – Это ж какое надо иметь желание почувствовать себя больным, чтобы позволить вытворить над собой вот это все? Каждая из этих процедур и сама-то по себе – жуть, шок и боль, а уж в совокупности…

– Пусть его, – махнул рукой Имлерих. – Чем бы наше Золотое дитятко не тешилось, лишь бы не вешалось.

– Сколько ты лежать-то тут собрался? – спросил Карантира Эредин, который сидел на кушетке с забинтованной ступней. Перелома Русти у него не нашел, но так как палец у эльфа был ушиблен сильно, повязку все-таки наложил.

– Дней десять или даже две недели. Как пойдет лечение, – важно ответствовал Карантир.

– Дать бы тебе по башке как следует, чтоб госпитализация была действительно оправдана, – задумчиво сказал Эредин. – Так руки и чешутся. Да жаль – нельзя. Голова у тебя и так – самое слабое место.

– Раз все так получилось, и вы у нас на какое-то время задержитесь, пойдемте, я покажу вам ваши апартаменты. Сегодня разместитесь, отдохнете, пообвыкнетесь. А завтра девочки обсудят с вами программу пребывания в Малых ебинях, – предложил Гермес Зевсович.

– Какую еще программу? – переспросил Эредин.

– Культурную, познавательную, развлекательную – да какую захотите.

– Ладно, раз уж мы тут застряли, есть у меня одна мыслишка, – почесал затылок смирившийся со своей участью Эредин. – Попробуем совместить приятное с полезным.

========== ЛУЧШЕ ГОРЬКАЯ, НО ПРАВДА, ЧЕМ ПРИЯТНАЯ, НО ЛЕСТЬ. ГЛАВА 4, в которой Лена и Маша подводят промежуточные итоги ==========

– Аленушка, ответственной за программу пребывания дорогих гостей в Малых ебинях я назначаю тебя, – объявил девушке Гермес Зевсович. – Твоей помощницей назначаю Машеньку. Кстати, где наше новое солнце будет жить?

– У меня, разумеется, – сказала Лена.

– Замечательно. Тогда так, девчули. Завтра часам к десяти – думаю, наши дорогие гости к тому времени уже отдохнут и выспятся – прибываете к эльфам и знакомите их с программой. Выслушиваете их дополнения, возражения и пожелания, вносите коррективы в первоначальный план с учетом мнения дорогих гостей…

– Ох, чтоб им провалиться, – прошипела Лена.

– Аленушка, не надо так. Гости – это всегда досадно и, как ты знаешь, прибывают они всегда невовремя, но что поделаешь. Ты же понимаешь, что такие значимые в своем мире личности, которых черти принесли… которые волею счастливого случая появились в нашем профильном учреждении, должны быть охвачены заботой и вниманием по максимуму.

– Ладно, сделаю все, что смогу, – проворчала Лена.

– Вот и славно. А поскольку завтра вас с Машуней ждут великие дела, настоятельная просьба: девочки, миленькие, не превращайте сегодняшний вечер в посиделки с разговорами о своем о женском, потому что, во-первых, он затянется у вас заполночь, во-вторых, будет непременно сопровождаться распитием спиртных напитков и, как следствие, не обойдется без горючих слез по поводу горькой женской доли и какой-нибудь неразделенной любви, а контрольным в голову грянете среди ночи что-нить типа «парней так много холостых, а я люблю женатого». Зато наутро будете выглядеть соответственно: глазки опухшие, заплаканные, носик свеколкой, плюс все прелести похмельного синдрома. А мне вы нужны в товарном виде, веселые, бодрые, работоспособные и в здравом уме. Поэтому, Алена, отнесись к своему заданию серьезно и с пониманием. Впрочем, ты у нас дама надежная, ответственная. Я знаю, что ты меня не подведешь.

– Угу, – с кислой миной кивнула Лена.

– Тогда пойдемте торжественно и с почестями проводим дорогих гостей в их апартаменты, и разойдемся наконец с миром по домам.

– Бли-ин, Ленк, это судьба! – со счастливым придыханием заявила подруге Маша, когда они с Леной, завершив свою сегодняшнюю миссию, наконец-то оказались дома.

– В чем она состоит?

– В том, что этот Карантир лег в больницу, а Эредин из-за этого остался тут на целых две недели. Теперь у меня полно времени, чтобы завоевать его сердце и вбить в его голову мысль, что я – настоящая любовь его жизни.

– Маш, ты все-таки хорошо подумала? Потому что одно дело – Йорвет. Он все-таки нормальный мужик, хоть и с некоторыми тараканами в голове. А этот? Ты что, не видела, как он себя ведет?

– А чё, он сильный, смелый, решительный, властный – настоящий мужчина. И еще, та-акой краси-ивый, – Маша мечтательно закатила глаза к потолку.

– Он же настоящий самодур! При этом с презрением относится… Да он вообще никого ни во что не ставит. Даже своих штырит и оскорбляет на каждом шагу. По-твоему это не повод задуматься о личности того, в кого тебя угораздило влюбиться?

– Слушай, я же не читаю тебе морали из-за того, что ты влюбилась в Геральта.

– Здесь другое.

– Чем же? Этот – звезда, и тот – звезда.

– Маш, мы с Геральтом все-таки жили вместе. У нас с ним были общие интересы, темы для разговоров, мы совместно хозяйство вели, обязанности имели по отношению друг к другу. Конечно, не все у нас всегда было гладко, но это нормально для людей, живущих вместе. А про Эредина ты вообще ничего не знаешь, кроме того, что он красивый эльф – Король Дикой Охоты.

– Ну и что! Во всех попаданских романах он и она сначала терпеть друг друга не могут, а потом, наоборот, друг без друга жизни не представляют.

– Ну да, – скептически хмыкнула Лена. – Отношения, которые то и дело сопровождаются детскими хохмами и глупыми приколами, а потом вдруг откуда ни возьмись появляется любовь до гроба. Интересно знать механизм, который вмиг преобразовывает двух инфантилов во взрослых людей, способных испытывать друг к другу серьезное чувство?

– Зачем ты сразу так?

– В большинстве этих романов герои постоянно доводят друг друга до белого каления, а вот хотя бы до невинного поцелуя добираются далеко не всегда, я уж не говорю о чем-то большем. Он ведет себя как бесполая мямля, а она – как имбецилка в пубертатном возрасте (они бывают склонны к немотивированной агрессии и в приступах ярости необычайно сильны).

– Это ты к чему сейчас?

– К тому, чтобы ты немедленно выкинула из головы эти девчачьи бредни. Ни Йорвет, как ты наверное уже догадалась, ни тем более Эредин в каноны девАчково-иронично-истерических фантазий о долгом, счастливом и самодостаточном доведении прекрасного принца до паники, судорог, комы, состояния аффекта и разных пограничных состояний не вписываются.

– Да не собираюсь я ничего такого делать.

– Хорошо. И какой у тебя план?

– Ну-у... – глубокомысленно изрекла Маша.

– Понятно. Плана нет.

– Нет, есть! Я напишу оду, – решительно заявила Маша.

– Кхм, – Лена задумалась. – Да, это свежо и неизбито. Правда, я не знаю, какая из тебя… одистка, а также как Эредин относится к стихам вообще, к одам в его честь в частности и к одам в его честь, написанным тобой.

– Да ладно, не сковородкой же я его собираюсь приголубить по башке за попытку меня поцеловать, как в не рекомендованных тобою попаданских стандартах.

– Маш, при всем уважении к твоей спортивной форме, ты не прыгнешь так высоко, чтобы смочь его ударить по голове. Блин, Машка, по ходу дела ты ему даже пощечину влепить толком не сможешь, разве только с табуретки. Прикинь, засада?

– А зачем мне лепить ему пощечины-то? Ленк, ты сама себе противоречишь! Сначала говоришь: ни в коем случае не бить, потом говоришь: жалко, что вмазать как следует, не получится.

– Маш, ну ты же его видела. И слышала. Это же тип: что хочу, то и беру. У него даже мысли не может возникнуть, что дама может быть не то, что против, а просто счастлива не до потери пульса, что до нее снизошел наш гордый орел и красавец мужчина.

– Это тебе Геральт про него гадостей наговорил, – убежденно сказала Маша. – Даже я, книжки не прочитав и в игру не сыграв, и то уже знаю, что они с Эредином не ладили.

– Геральт, чтоб ты знала, не лез, если мне не хотелось. И слово «нет» он понимал, хотя с трудом и обидами. А согласия он добивался… ну-у, Геральт знал способы. Этот же и спрашивать не будет, а отказа он не приемлет в принципе. Так что не пришлось бы тебе разочароваться в кумире раньше времени.

– Ленк, и опять ты сама себе противоречишь. Ты же не одобряешь «детский сад» в отношениях и считаешь, что роман должен иметь логическое завершение.

– Маш, роман, а не сиюминутное желание. А это в случае с Эредином для тебя еще не худший вариант развития событий.

– А какой тогда, по-твоему, худший?

– Я о нем даже думать не хочу. Кстати, информация к размышлению. Ты ведь уже встречалась со своей любовью, забыла?

– Когда это?

– Вспомни, как ты рассказывала мне о своем первом появлении в Ведьмиленде, когда тебя сразу чудище загрызло.

– Хошь сказать, это был Эредин?

– Это была гончая его Дикой Охоты. Тебе еще повезло, что все так закончилось. Потому что он мог вообще забрать тебя в рабство. Ма-аш, не заводи мечтательно глаза к потолку – не в сексуальное, а буквально, в черную работу.

– В смысле?

– Ну, я не знаю, улицы там на Тир на Лиа мести или полы мыть в его дворце, или портки его стирать – да мало ли в их ольховом королевстве грязной работы, которую благородным эльфам делать не в нос.

– Да ну, он не такой, – обиделась за Эредина Маша.

– Почему?

– Ну, может, раньше был такой, а теперь он встал на путь исправления. Вон, даже Йенку спас. А ведь он ее терпеть не может.

– Ой, Маш, знаешь поговорку: горбатого могила исправит.

– Вот его она и исправила. Он же умер, ты забыла? А потом его Цири с того света у Смерти отпросила. Он проникся и теперь становится другим человеком, в смысле эльфом.

– Хорошо, тогда так: черного кобеля не отмоешь добела.

– Лена, ты просто не веришь в людей.

– Ага. А в исправление мизантропов-эльфов я не верю еще больше.

– Лен, если ты разочаровалась в людях после общения с Геральтом, то это не значит, что все такие, как он.

– Да ни в ком я не разочаровалась, а Геральт здесь вовсе ни при чем. И потом, мы не о нас с ним говорим, а Эредина обсуждаем. А эльф и Геральт уж настолько непохожи, что даже сравнивать их глупо и незачем.

– Если бы я тебя не знала, так точно подумала бы, что ты мне завидуешь, – обиженно заявила Маша.

– Ну вот и здрасьте совсем. Приехали! – развела руками Лена.

– Я же сказала, что так не думаю. Просто очень похоже.

– А есть чему завидовать? – поинтересовалась Лена.

– Перспективам.

– Ой, Машка, не слушаешь ты меня совсем. Вроде слышишь, а не слушаешь, – сокрушенно покачала головой Лена. – Обрисовала ведь я тебе перспективы-то. По-моему, не особо радостная картина вырисовывается.

– Просто ты все видишь одностронне и в черном цвете. Потому что у тебя самой сейчас черная полоса.

– Серая она у меня на самом деле, Маш, – вздохнула Лена. – Просто серая, как небо в ноябре. Может, и действительно, ты права, а я сгущаю краски.

– Ох, Ленк, я чувствую, сейчас мы с тобой слово за слово и полезем за бутылкой и стаканами. Я уже как-то морально готова. А ведь этого нам с тобой Гермес Зевсович категорически не рекомендовал делать. Ить как чувствовал, что подойдет момент, когда беседа достигнет критической точки.

– Пошли спать, а? – решила Лена. – Утро вечера мудренее. Ни колес, ни велосипедов мы сейчас все равно не изобретем, а вот напиться – можем. Я тебе в маленькой комнате постелю, а сама в зале лягу.

– И будильник мне на восемь утра поставь, – попросила Маша.

– Зачем в такую рань?

– Буду марафет наводить, чтобы предстать перед Эредином во всей красе.

– Ага, на лабутенах, нах*, – усмехнулась Лена, направляясь к шкафу за постельным бельем.

Комментарий к ЛУЧШЕ ГОРЬКАЯ, НО ПРАВДА, ЧЕМ ПРИЯТНАЯ, НО ЛЕСТЬ. ГЛАВА 4, в которой Лена и Маша подводят промежуточные итоги *отсылка к песне гр.Ленинград «Экспонат»

========== СЛУЖЕНЬЕ МУЗ НЕ ТЕРПИТ СУЕТЫ. ГЛАВА 5, в которой Маша постигает правила писательского мастерства и пишет сонет ==========

Оставшись в комнате одна, Маша села за письменный стол, что стоял напротив дивана, положила перед собой лист белой бумаги, взяла карандаш и попробовала сосредоточиться.

Разумеется, отповедь Лены не могла поколебать в Маше уверенности в правильности избранного ею пути. Нелестные отзывы подруги в адрес Эредина нимало не смутили Машу: во-первых, и на солнце бывают пятна, а во-вторых, Маша не сомневалась, что Лена просто сгущает краски, описывая Короля Дикой Охоты исключительно в черных тонах. Просто над Леной довлел авторитет автора книги и разработчиков игры, а вот Машин взгляд был свободен от навязанных стереотипов, и поэтому, как думала девушка, был незамыленным и зрил (или зрел) прямо в корень. Эти самые корни уходили в темное прошлое Эредина, в котором, несомненно, и крылась причина его маргинального поведения. Разумеется, это была какая-нибудь драматическая история о любви и предательстве, несбывшихся надеждах и обманутых ожиданиях. Все это скопом и каждое по отдельности ожесточило душу Эредина, превратив того… в Короля Дикой Охоты. «Я почему вредный был? Потому что у меня велосипеда не было. А теперь я сразу добреть начну», – вспомнилась Маше крылатая фразочка почтальона Печкина из мультика. Вот так, наверное, и Эредин был злой и жестокий, потому что его никто не любил. А если в его жизни наконец появится заботливая и добрая Маша, так и он хоть чуть-чуть станет на человека похож. И начать надо с посвящения ему стиха. Вот тогда он точно опупеет. И тут надо не щелкать клювом, а, быстро воспользовавшись его ступором и эффектом внезапности, развивать успех. Итак, решено, кропаем оду. Маша решительно занесла карандаш над белым листом…

– Ух, вот это как я сейчас чё-нибудь напишу… Такое… Ну, такое, чтоб… Черт, не пишется чё-то у меня, – Маша в раздумьях начала грызть карандаш, надеясь стимулировать умственный процесс. – Блин, как эти дурацкие стихи-то пишутся, кто бы знал?

– Элементарно, Маша! – раздалось позади нее.

– Ы-ы-ы! – Маша от неожиданности аж подскочила. Затем, обернувшись, внимательно и с подозрением осмотрела неясно как появившуюся в комнате и вальяжно расположившуюся на диване девицу. Доверия последняя не внушала совершенно, имея вид какой-то неформалки: на голове шалаш, в брови пирсинг («Хорошо, хоть не в носу кольцо», – подумала про себя Маша), обвешана мулечками и фенечками, как рождественская елка – игрушками, глаза подведены с эффектом потекшей туши, на губах черно-синяя помада, клетчатая рубашка, длинная футболка с замысловатым рисуночком, вытертые джинсы с обязательной дырой на коленке и старые кеды.

– Ну чё, Данила-мастер, не выходит каменный цветок? – запростецки, но без налета ехидства спросила у Маши странная деваха.

– Ты хто? – выдавила из себя Маша, более-менее справившись с изумлением.

– Дык, муза. Сама же у Гермесзевсыча ее, то есть меня, просила. Ну, и вот она – я.

– Ёпта, муза, – пролепетала Маша. – Хы-хы, – она еще раз присмотрелась к девице и ее пробил нервный смешок. – Ладно гнать-то! Какая ж ты муза? Можно подумать, я муз раньше не видывала, – Маша оправилась от первого шока и перешла в наступление. – Они такие… в балахонах летают и гуслями машут. И еще трава у них в руке какая-то, конопля, наверное, чтоб вставляло авторов лучше.

– Во-первых, не гусли, а лира. Во-вторых, не трава, а плектр. В-третьих, каков автор, такова и муза. Вот я б щас влетела к тебе в балахоне да с гуслями наперевес – картина маслом была бы.

– Ну так-то да, – решила согласиться с доводами музы Маша.

– Так чего ваяем-то, любовную лирику? Мне братец так объяснил.

– А что, можно наваять еще что-нибудь? – решила для общего развития поинтересоваться Маша.

– Ну-у, по-разному. Может, ты решила подходить к проблеме комплексно. Сначала добиться на поприще писательства и поэзии успеха и славы, а потом уже с высот давить объект авторитетом. Знаешь, иногда работает. Пример – Мартин Иден.