Текст книги "Сказ о том, как тяжела попаданская доля (СИ)"

Автор книги: Al-kor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 68 страниц)

– Прямо первым-распервейшим? – уточнила Йеннифэр.

– Да! Даже не надев корону, мантию и штаны.

– Оригинально. Подданные не будут знать, на что смотреть: то ли на казнь, то ли на своего короля в таком пикантном наряде. Хотя выглядишь ты вполне сносно. И по оргии тебе зачет. Хорошо ты ее провел, грамотно, правильно, со всеми пунктами, обязательными к исполнению.

– Ты что, подсматривала? – опешил Эредин.

– Так, кинула взгляд, – слегка дернула плечиком Йеннифэр. – А как ты хотел! – тут же перешла она в наступление, видя, что эльф готов возмутиться. – Ваш бывший король своей прошлой выходкой подорвал доверие к народу Ольх. В тот раз вы подсунули моей девочке залежалый товар, ни на что не годное старье, тем самым нанесли ребенку тяжелую моральную травму. Я должна была убедиться, что на этот раз такого безобразия не повторится.

– Йеннифэр, ну что ты хочешь от дедули, которому было шесть сотен лет. Ауберон был… можно сказать, еще живой реликвией нашего народа.

– Еле живой, ты хотел сказать.

– И это тоже справедливо. Ему уж не до любви было. Еще день прожил – и ладно.

– А что ж ты-то в тот раз растерялся?

– А я рожей не вышел, – зло ответил Эредин. – Гены у меня, вишь, не те были. Ребеночек нужен был именно от Ауберона, а король – увы и ах, был уже в этом плане ни на что не годен.

– И что изменилось теперь? От того, что ты стал королем, твои гены поменялись?

– Так как я стал королем, то и объявил всем свою волю: отныне засуньте свои гены и свои теории в задницу. Как захочу, так и будет. Что велю, то и сделаете. Я с самого начала не собирался сидеть и ждать, пока мы все вымерзнем. И не питал иллюзий на счет того, что какой-то сопляк с идеальной комбинацией генов, рожденный от правильных родителей, в одиночку спасет мой народ. Не бывает таких чудес! Проблемы, которые копились из века в век, не решаются лишь с рождением одного пусть трижды одаренного индивидуума. Может, я и накосячил с этой Дикой Охотой, и с Цири перебор у меня вышел, но я делал хоть что-то! А Аваллакʼх с Геʼэльсом только морщили свои чистоплюйские носы, глядя на меня и мои деяния. Ну конечно, им мои методы претили. А в итоге я даже умер за свой народ, но своего все-таки добился. А что сделали они?

– Насколько я поняла, твоему народу больше ничего не угрожает. Так зачем же тебе теперь нужна Цири? – спросила Йеннифэр.

– В жены, я ж сказал.

– Почему она?

– Поскольку жизнь наша наладилась, теперь можно подумать и о будущем. Королю нужна королева и законный наследник. Хватит уже бастардов-то плодить.

– Ты не ответил, почему хочешь в жены именно мою дочь?

– А знаешь, за то время, пока я за ней гонялся, я свыкся с мыслью, что она мне нужна. А теперь вроде как Цири нет и необходимости в ней нет, а мне ее все равно не хватает.

– Так я тебе и поверила.

– А мне все равно, веришь ты или нет. Я сказал тебе, как есть. И другого объяснения не будет. Или тебя больше бы устроило, если бы я распелся соловьем про внезапно вспыхнувшую неземную любовь?

– Думаю, ты не настолько глуп. Да и меня не считаешь конченой идиоткой, чтобы я в эти байки поверила.

– Поэтому и говорю тебе правду. Хочу Цири потому что… Потому что хочу. Я король и не обязан ни перед кем отчитываться в своих желаниях.

– А я ее мать и вправе потребовать от тебя объяснений!

– Ваше величество и вы, мегересса магичка, орали бы потише, – с опаской огляделся по сторонам Карантир. – Тут и вправду какая-то глушь, поблизости могут быть единороги, а у нас даже оружия с собой нет.

– Как он меня назвал? – переспросила Йеннифэр.

– Мегерой в превосходной степени. То есть именно так, как ты того заслуживаешь, – ухмыльнулся Эредин.

– Я – мегера?! – возмущенно взвизгнула Йеннифэр.

– А разве нет? – удивился ее реакции Эредин.

– Спасибо, зятек, – прошипела чародейка.

– Кстати, о единорогах, – оживился Эредин, пробуя ввергнуть диалог в более мирное русло. – Йеннифэр, говорят, у тебя есть чучело, которое вы с Геральтом используете для любовных игрищ.

– Ну и что?

– Видишь ли, с учетом такой активной эксплуатации этого не очень прочного предмета, я смею предположить, что век его будет недолог. И в качестве подарка любимым тестю и теще от благодарного зятя могу презентовать вам новое чучело. Размер и окрас по твоему выбору.

– Я буду тебе очень благодарна. Ну, а Геральт тебя убьет. Он ненавидит это чучело. И его утешает лишь тот факт, что, когда оно сломается, замену найти будет оч-чень трудно.

– Ха! Да в наших краях этого добра, единорогов в смысле, что грязи. Стадами бегают.

– По-моему, одно из этих стад я уже вижу, – прищурился Имлерих. – Только… почему-то они какие-то мелкие.

– Потому что это не единороги, а козы, – сказала, присмотревшись, Йеннифэр.

– Какие еще козы? – не понял Карантир. – Нет у нас никаких коз.

– Действительно, козы, – недоуменно хмыкнул Эредин. – Да и вообще, места здесь какие-то странные. Лес кругом какой-то чужой.

– Да вот и я смотрю, идем-идем, а я ничего вокруг не узнаю, – поддержал своего короля Имлерих. – Не может же быть, чтобы у меня настолько память отшибло.

– Карантир, – нарочито ласково обратился Эредин к зачуявшему неладное и поэтому враз пришипившемуся навигатору. – А ну-ка напряги свою загадку природы и скажи королю: куда ты, сука, нас закинул!!!

От вопля короля, который был воспроизведен на запредельных децибелах, Карантир аж виновато присел, зажимая уши. Имлерих, которого Эредин ни в чем не обвинял, тотчас же захотел оказаться подальше от пылающего яростью взора разгневанного короля.

– Так, а давайте, вон, у бабок спросим, – Йеннифэр, на которую не возымела никакого действия вспышка злости Эредина, радостно указала на двух пожилых женщин, которые сидели в высокой траве (поэтому-то путешественники и не разглядели их сразу) и, видимо, наблюдали за стадом. – Они-то уж точно знают, где находятся.

– Слышь, Пятровна, у тебе глаза получше, глянь-ка, кто там идеть?

– Да Вянерка. Ты чё, не видишь залупынник ейный коришневый облезлый? Она в ём и зимой, и летом ходить.

– Точно, Вянерка. Теперь и я вижу. А ктой-то с ей?

– Да москвачи к ей в гости приехали. В малины все дюже просилися. Ну вот, она их свела.

– Чё-то не вижу, ти много ж они набрали?

– Семеновна, ты лучше глянь, какой у Вянерки накомарник.

– А-а! Хорош! А плотный какой. Где, интересно, она такой прибрела? У бялорусов, знать.

– Слышь, Семеновна, эт не Вянерка, – приглядевшись, сказала Петровна.

– А хто?

– А кляп ея знает. Это вообще мужик какой-то в зипуне и переднике. И с им еще двое.

– Огромнющщие-то какие! – ахнула Семеновна, разглядев как следует приближающихся к ним незнакомцев. – Что-то я не припомню ни у кого таких гостёв.

– Да они вообще не нашенские. Мож заблудились?

Тем временем, странные путники явно направлялись к бабкам. Последним стало как-то не по себе, потому что при ближайшем рассмотрении незнакомцы оказались просто нереально огромного роста, внушительного телосложения и, к тому же, чрезвычайно странно одетые. Впрочем, бежать бабкам все равно было некуда, а страшноватые на вид путники вроде бы пока не проявляли открытой враждебности. Поэтому старушки просто сидели и разглядывали чудных незнакомцев. Лицо того, кого они поначалу приняли за свою односельчанку Венерку было почему-то скрыто жуткой железной маской с прорезями для глаз и носа. Несмотря на жару, он кутался в меховую накидку, которая доходила ему почти по пят, однако стоял перед ними он почему-то босиком. Второй был чуть ниже ростом, но шире в плечах и массивнее того, что в маске. Голова его была гладко выбрита, на лице виднелись остатки какой-то боевой раскраски, а одет он был – тут бабки бы с удовольствием отказались верить своим глазам, но деться было некуда – в стальной доспех, имитирующий скелет (что-то наподобие такого они видели в кино и по телевизору, когда там показывали исторические фильмы). Третий (и во всему видать, главный) был бы всем хорош, так как не особо зрячими глазами бабки вблизи рассмотрели и то, что на лицо он был на диво красив, и собою пригож и статен, хотя ростом высок был тоже очень уж несоразмерно (на полголовы выше своих немаленьких спутников), только одет был вовсе странно.

– Ой, сынок, – сочувственно покачала головой сердобольная Семеновна. – Ты что ж так в лес-то справился легко. Зажрет же тебя комарье токо так. И овода со слепнями всю спину искусают.

– Это плата за порок и разврат, – из-за широкой спины опешившего от такого обращения Эредина, решительно вышла Йеннифэр.

– Тьфу ты, прошмандовка вона с ими какая-то, – сказала Семеновна Петровне, неодобрительно оглядев Йеннифэр с ног до головы. – Точно москвачи. Глянь, вид-то у девки какой – это ж страмота одна!

– Да ладно, чё ты, Семеновна, нормально она одета. Даже богато, я б сказала. Это, наверное, олигархиня. Вон какая надменная да холеная.

– А я те говорю, это знаешь кто, гопники. Я про их передачу смотрела.

– Да не жопники! Это роперы. Как внук у Фроськи. Ну, ты токо поглянь на этого лысого. Один в один, как Темка, тот тоже в коже с клепками, на мотоцикле приехал.

– Он на мотоцикле, потому что больше к нам ни на чем не проехать! У нас на дороге колеи такой глубины, что скрозь их Америку видать!

– Скажите нам, где мы находимся! – возвысила голос Йеннифэр, надеясь привлечь к себе внимание женщин и, тем самым, прервать увлекательный диалог о насущных проблемах местных жителей, который грозил затянуться на неопределенное время.

– В поле, – сказала Петровна.

– А поподробнее, – Йеннифэр стоило большого труда сдержаться и не нахамить аборигенке.

– Поблизости тут поселок Волчий Тупик. Мы сами оттудова. Область, если вам интересно, Смоленская, токо на самой границе с Тверской. А вы-то откудова сами будете?

– М-москва-чи, – быстро сориентировался в ситуации Имлерих. – Это, погуляли тут… Где-то в окрестностях. Бабули, а нам бы как-то к народу, а?

– Дык идите прямо. Во-он там, видите кладбище, за ним сразу озеро, за озером прямо все по дороге метров двести – и деревня.

– Прямой портал, да? – Эредин, дал пинка под зад Карантиру. – В Волчий Тупик! Я всю жизнь мечтал повидать это экзотическое место. Покормить комаров. Побродить в одних трусах по смоленским полям. Старух пособлазнять!

– Я так больше не могу! – заявила Йеннифэр. – Я устала. Я не намерена глотать эту дорожную пыль.

– Рот и нос завяжи, – посоветовал Имлерих. – Хотя я бы не сказал, что тут пыльно.

– Мне жарко, меня едят комары, у меня под ухом зудят надоедливые насекомые, мне в нос набивается пыль, мои ноги устали…

– И что ты предлагаешь?

– Я телепортируюсь в этот… как его…

– Не советую, – сказал Карантир.

– Что?

– Странно, что ты до сих пор не почувствовала. В этом мире нет магии. И аура у него тяжелая, плотная. Этот мир держит цепко, как паутина. Отсюда так просто не выберешься. Портал теоретически создать можно, но сил вобьешь немеряно. Ради десятка саженей маговать портал… Если хочешь, то флаг тебе в руки, но лично я бы не парился, дошел ногами.

– Да пошел ты, – отмахнулась Йеннифэр, привычно делая жест, открывающий портал.

– Ну и хрен по всей морде, – с привычной прямолинейностью прокомментировал ситуацию Имлерих.

– Чё за нах! – орала Йеннифэр, размахивая руками, как мельница, в попытке создать окно портала.

– Не работает. Уймись, – рявкнул над самым ее ухом Эредин. – Здесь нет магии. И ты здесь не чародейка, а обычная баба.

– То есть как? – опешила Йеннифэр.

– Ха! Пикантненько! – ухмыльнулся Имлерих.

– Более чем, – вздохнул Карантир. – Мне придется очень постараться, чтобы вытащить нас отсюда. Возможно, на какое-то время нам придется здесь задержаться.

– Кто обещал, что дома я переоденусь? – заорал Эредин, растягивая руками салпины своих трусов.

– Я, значит, застряла тут, а в это время Геральт будет отрываться на Тир на Лиа? – угрожающе сдвинула брови Йеннифэр.

– Хотел бы я знать, где мы здесь будем жить и на какие шиши? – почесал свой бритый затылок Имлерих.

– Когда ты сможешь телепортировать нас из этого Тупика? – спросил Эредин.

– Я стараюсь… Пытаюсь… То есть мне нужно время. Я должен спокойно подумать. Скоординировать, наметить, прикинуть. Еще лес этот все глушит… Это… Это тупик! – истерично выкрикнул Карантир.

– Тупик у тебя в башке, – заявил Эредин. – Короче, сумел нас в этот тупик запихать, сумей из него и выпихать. Иначе ты у меня пожалеешь, что на свет родился.

Комментарий к ЭЙ, ЯМЩИК, ПОВОРАЧИВАЙ К ЧЕРТУ! НОВОЙ ДОРОГОЙ ПОЕДЕМ ДОМОЙ. ГЛАВА 14, в которой Карантир проявляет себя во всей красе и мощи У читателей может возникнуть простой и естественный вопрос: а как же эльфы и магичка так сходу и легко смогли объясниться с русскими бабульками. Сделаем допущение, что у Карантира есть некий адаптер, позволяющий эльфам свободно общаться с представителями разумных рас в разных мирах. Чтобы не загружать повествование, выношу сие допущение в комментарий.

========== NO PASARАN (ОНИ НЕ ПРОЙДУТ)! ГЛАВА 15, в которой Охренэль знакомится с особенностями мужского попаданства ==========

– Фу-ух, еле выбрались, – с облегчением выдохнул Кузьма, материализовавшись вместе с Охренэль на перекрестке трех дорог, одна из которых вела прямиком к зданию диспетчерской. – Что вы с магичкой за резню устроили с этим желанием? Зачем ты стала ее слушать? Неужели так сложно было просто загадать желание?

– Да-а, хорошо тебе говорить. А эта колдунячья тварь меня все время сбивала с мысли, – заявила в свое оправдание Охренэль.

– Ладно. Все хорошо, что хорошо кончается, – резюмировал Кузьма. – Тебе – туда, – он кивнул на диспетчерскую, – а я – работать. Давай, до встречи на следующем перекрестке.

С этими словами Кузьма исчез, а Охренэль побрела в диспетчерскую. Она уже миновала мост и тут увидела, что ей навстречу идет Пер Гюнт, держа за ухо некую особь неопределенного пола. Особь была костлява, кривонога, ростом достигала высокому норвежцу до плеча, а одета была в замызганный растянутый джемпер и короткую юбицу. На голове особи красовался белокурый парик, съехавший набок. На бледном лице ярким пятном выделялись неумело накрашенные губы. Существо, ведомое за ухо, уныло следовало за Пер Гюнтом и негромко, но беспрестанно поскуливало. Причем, тембр исторгаемых из уст странного создания жалоб выдавал в особи скорее представителя мужского пола, чем женского.

– О! Машуня-Охренэль-Геральтина! – Пер заметил свою подопечную и обрадовался. – Как твои дела? Как Йорвет? Какими судьбами снова к нам?

– А кого это ты за ухо тащишь? – ответила вопросом на вопрос Охренэль. – И куда?

– А-а. Познакомься. Это гражданин Попиндриковский. Его история очень поучительна. Если хочешь, пойдем со мной. Посмотришь, что бывает с теми, кто пытается обмануть диспетчеров и нарушить правила попаданства.

– И никого я не обманывал… ла, – тут же заныл гражданин Попиндриковский. – Я ж объяснял… ла, что это имидж у меня такой.

– Конечно-конечно. Сейчас я сдам тебя на попечение Амалии Церберовны, и ты расскажешь ей и про имидж, и про свои планы на будущее, выскажешь свои соображения по поводу того, как у нас тут все несправедливо устроено, и что попаданцев-парней дискриминируют, не учитывают особенности и нюансы, всех стригут под одну гребенку, а это недопустимо… Ну, вроде все перечислил?

– Ну чё сразу к Церберовне-то?

– Потому что это ее епархия. Может, она выслушает тебя и решит, что ты прав, а твои претензии обоснованы. Тогда я с радостью и чистой совестью заберу тебя обратно и отправлю согласно заявке.

– Церберовна-то решит, конечно, – забубнил Попиндриковский. – От нее дождешься. Она ж сама, как циркуляр.

– Вот и скажи это ей, – предложил Пер Гюнт, подводя гражданина Попиндриковского к небольшому белому зданию.

Почему-то здание это Маше не понравилось с первого взгляда, хотя ничего страшного или особенного в нем вроде бы не было.

– А что здесь делают? – с опаской спросила она Пера, думая про себя, что нелишне будет знать, какие каверзы еще припасли для бедных попаданок (и попаданцев) коварные диспетчера.

– Попаданцы, то есть лица мужеского полу медкомиссию тут проходят.

– Че-чего? – аж заикнулась от удивления Маша.

– Ну, а как без этого. Они ж непременно хотят сразу оружие в руки да чтоб мечом помахать, из лука пострелять, на горячем коне поскакать и всех победить. А как можно на военную службу да с оружием без медкомиссии? А никак не можно. Вот и попадают для начала к Амалии нашей уважаемой Церберовне.

С этими словами Пер Гюнт открыл дверь, галантно пропуская Машу внутрь. Затем Пер зашел сам и втащил за собой сгрибленного и грустного Попиндриковского. Маша попала в довольно просторный холл и огляделась. Кабинет той самой страшной Амалии Церберовны располагался прямо напротив входной двери. С правой стороны от ее кабинета холл переходил в коридор, который уводил в таинственные недра жутковатого здания.

– Значит, самый страшный попаданский кошмар – это вовсе не Иван Сусанин, – пробормотала себе под нос Маша. – На самом деле это Амалия Церберовна.

Пер Гюнт уже стучался в белую дверь рокового кабинета, продолжая держать гражданина Попиндриковского за ухо, как нашкодившего воспитанника младшей группы детского сада.

– Да-да, войдите, – раздалось из-за двери.

– Здравствуйте, Амалия Церберовна, – вежливо поприветствовал метрессу Пер Гюнт, заглядывая в кабинет. – У меня к вам маленькое дельце, – с этими словами он втянул за собой Попиндриковского. Любопытство же Маши пересилило ее опасения, и она отважилась зайти следом, притаившись за спиной Пера.

– А что это вас сразу так много? – от взора бдительной Амалии Церберовны не укрылись Машины манипуляции.

– А это со мной. Разрешите ей тут побыть. Она в плане наработки опыта.

– Ладно, если в плане наработки… Ой, кого я вижу! – Амалия Церберовна разглядела спутника Пера Гюнта, и на ее лице расцвела радушная улыбка. – Максик! Ты ли это?

– Он-он, – с готовностью подтвердил Пер Гюнт в то время, как сам Максик отвечать на радостное восклицание Амалии Церберовны не спешил.

– А что это ты на себя напялил? Никак, решил пол поменять? – продолжила свои расспросы хозяйка кабинета.

– Нет, только ориентацию, – буркнул Максик.

– Его Горлум отловил, – сообщил Пер. – Это чудо приперлось к нему под видом девушки. Под сьюшку косил. А поскольку Горлум в своем кабинете у нас сейчас один за всех и даже для этого индивида все-таки хлипковат, он и позвал меня на помощь.

– Очень интересно. С удовольствем послушаю, что там у вас случилось.

– Значит, дело было так, – начал Пер.

– Ну-усс. Кого к нам сегодня принес-сло? – поинтересовался диспетчер Горлум, всматриваясь своими глазами-плошками во вновь зашедшую в его кабинет посетительницу.

– А где остальные? – немного опешив при виде Горлума, спросила она.

– В каком смыссле? Я один здессь, моя прелессть.

– А почему ты трезвый? – спросила «прелессть», видимо не ожидая увидеть в этом кабинете никого в здравом уме и трезвой памяти.

– А с какой целью интересуетесь?

– Я тогда в следующий раз зайду, – посетительница попятилась к двери. – Когда вы будете… когда лыка не будете вязать.

– Постой-постой, – Горлум ловко перепрыгнул стол и схватил посетительницу за руку своими длинными цепкими пальцами. – Куда же ты спешишь, моя прелессть. Приссаживайся, рассказывай, что тебя к нам привело?

– Да я как-то…

– Как зовут нашу прелессть?

– Клотильда.

– Откуда же к нам прибыла такая крассотка?

– Этого вопроса нет в анкете, – встревожилась Клотильда. – Почему вы спрашиваете?

– Нам рекомендовали интересоваться прошлым клиента, чтобы отношения клиент-диспетчер были более теплыми и доверительными и складывались на основе дружбы и взаимопонимания. Это способствует налаживанию более тесных контактов с попаданками и позволяет повысить качество оказываемых нами услуг.

– Типа эксперимент? – спросила Клотильда, немного успокаиваясь.

– Да, моя прелессть. Так откуда вы?

– Из этой, как ее… Я в деревне живу, в глухой и малонаселенной. Ее название вам ни о чем не скажет.

– Чем занимались в миру?

– Да я только год как из ар… Студент-ка.

– На кого учитесь.

– Инженер, ой, то есть доктор… Этот, ветеринар, вот.

– Очень хорошо. Теперь заполняйте анкету, а я сейчас вернусь. Только сбегаю за бланками.

Горлум вьюном вывернулся за спину Клотильде из исчез за дверью. Клотильда села поближе к столу и начала пробегать глазами пункты анкеты. Она уже успела стать эльфкой, выбрать себе имя и начала было думать над достойным ником, как вдруг дверь кабинета распахнулась и на пороге предстал злокозненный Горлум, который тащил за собой помощника – Пера Гюнта.

– Вот-с, – указал мерзкий доносчик длинным пальцем на Клотильду. – Глянь-ка своим глазом. Сдается мне, что эта прелессть совсем не девушка.

– У тебя парик сбился и грудь съехала, – сказал Пер Гюнт, пристально глядя на Клотильду, которая в действительности являлась Клодом.

– Обмануть меня хотел, – злобно прошипел Горлум. – Но только у старого Смеагорла глаз-алмаз. Я сразу понял, что с ним что-то не так.

– Ну-ка ну-ка, что-то мне кажется знакомой эта облезлая фигура, – прищурился Пер. – Не Макс ли Попиндриковский решил к нам в очередной раз пожаловать?

– Ну я это, – признался парень, сообразив, что разыгрывать комедию нет никакого смысла.

– Думал, что проскочит через наш кабинет, потому как у нас тут квас-керогаз, – сообразил Горлум.

– Ничего подобного! – возопил Макс. – Это поклеп! Я по общей очереди сюда попала.

– Ты попа-ла? – переспросил Пер. – Я не ослышался? Ты у нас теперь девочка?

– А что, по моему прикиду не видно? – с вызовом ответил Макс, одергивая кургузую юбку.

– Ну разве что по прикиду. А вот юбку тебе точно надо было до пят. У тебя же ножки как у кошки после бомбежки. По ним твою половую принадлежность только слепой не определит.

– Я свою половую принадлежность скрывать не собираюсь. Это мой новый имидж с учетом мира, в который я хочу попасть.

– Что-то на ум только Драгон Эйдж приходит, – потер переносицу Пер.

– Ну да! Именно туда я и хочу. В Инквизицию подружкой к главному герою. Я – типичная сьюха. Блондинистый парик, юбка-напиздник, свисток красным намалявкан…

– А почему туфли не на платформе? – строго спросил Горлум. – Не по хворме! Непорядок! И декольта нет!

– Горлум, ты как сказанешь, – фыркнул Пер. – Какое декольте, если у него даже с подложенным поролоном размер не нулевой, а отрицательный.

– А по стандарту, утвержденному для такого вида сьюх, должен быть пятый и никак не меньше, – безапелляционно заявил Горлум. – И ноги коротковаты. Еще и кривые в придачу.

– Слышишь, что Горлум говорит? Несортовой ты товар, Макс.

– Так это же для девушек, а я все-таки парень. Вы для парней стандарт посмотрите.

– Стандарт для парней предусматривает обязательное прохождение медкомиссии перед сдачей норматива по физической подготовке. И только после этого допуск к заполнению анкеты, – строго сказал пунктуальный Горлум.

– Как будто я этого не знаю, – проворчал Макс.

– Хотел от комиссии откосить? – спросил Пер.

– Да ничего не я хотел. Я комиссию вашу два раза уже проходил.

– Так в чем тогда дело?

– Дело в том, что я – не парень, я – сьюха. То есть физически – парень, а формально – девушка. Я не воевать иду, а любовь крутить с главным героем. Почему ко мне должны применяться мужские стандарты?

– Членодевка, – резюмировал Горлум. – Но поскольку член все-таки присутствует, ты – парень, а значит – мужской стандарт: комиссия, физуха, потом допуск.

– Это гомофобия! – взметнулся Макс. – Дискриминация сексуальных меньшинств!

– Это стандарт! – стоял на своем неумолимый Горлум.

– Вот именно. Никто не собирается тебя дискриминировать, – поддержал Горлума Пер. – Пройдешь комиссию и сдашь нормативы, мы с чистой совестью отправим тебя в твою Инквизицию – и делай там, что хошь.

– Да почему я должен сдавать эти дурацкие нормативы, если я собираюсь заниматься любовью, а не войной?

– Потому что стандарт, – невозмутимо заявил Горлум.

– Это неправильный стандарт! Его надо пересмотреть с учетом новых реалий.

– Тебя спросить забыли, – начал злиться Пер. – И вообще, бери пример с девушек. Те ради своих кумиров жизни не жалеют, а тебе какую-то сраную физуху сдать в падлу.

– Да не сдам я ее никогда! – в отчаянии выкрикнул Макс. – Два раза уже пытался – ни фига. У вас же такие нормативы, что их и олимпийский чемпион завалит.

– Так вот ты почему в юбку нарядился, – сообразил Пер. – Решил девкой прикинуться, чтобы мы тебя нормативы сдавать не заставили.

– Я по убеждению! А вы – ретрограды. И мышление у вас ригидное. И стандарты ваши такие же. И вообще, почему девкам сьюхам можно носить оружие и участвовать в битвах, не проходя никаких комиссий, а нам, мужикам, нельзя? Это дискриминация по гендерному признаку.

– Ты слыхал, как загинает, – обратился Пер Гюнт к Горлуму, на которого речь Макса, кажется, не произвела должного впечатления.

– Да пусть хоть наизнанку вывернется. Стандарт есть стандарт.

– Ладно, – решил Пер. – Отведу-ка я тебя, друг ты мой ситный, к Амалии Церберовне. Уж она разберется, что к чему.

– Нет! – тоненько взвизгнул Макс и попытался бежать, проскользнув мимо Пера, стоящего в дверях. Попытка успехом не увенчалась. Пер без труда поймал Макса за шиворот, а потом цепко ухватил за ухо и потянул.

– У-уй! Больно-о! – взвыл Макс.

– Это чтобы ты не пытался от меня удрать. А то мне удовольствие ниже среднего – вылавливать тебя, бегая, как придурок, по всему парку.

– Ну вот как-то так, – закончил свой рассказ Пер.

– Значит, сначала пытался прикинуться девочкой, потом мальчиком-геем, а потом выяснилось, что все это затем, чтобы не сдавать физо, – подытожила Амалия Церберовна.

– И вовсе нет! – попытался возразить Макс.

– Значит, так. Где твои паспорт с военником, амбулаторная карта, анализы, ЭКГ и флюрка?

– Нету, – убитым голосом сказал поникший Макс.

– А почему нету? Ты же не первый раз здесь. Уже должен бы выучить, какие документы нужно представить на медкомиссию.

– Ну, Амалия Церберовна! – взмолился Макс. – Где же я это все теперь возьму? Оно же все дома осталось.

– Пойдешь домой и возьмешь.

– Я не могу.

– Почему?

– На этот раз я там умер.

– Это не причина не предоставлять нужные документы.

– А как я анализы сдавать буду в умершем состоянии? И ЭКГ, если у меня сердце не бьется.

– Акт вскрытия принеси, тогда можно анализы не сдавать, поскольку патанатом самый лучший диагност, – Амалия Церберовна была неумолима. – Тебя вскрывали или так похоронили?

– Я не знаю, – пролепетал Макс.

– А кто знает? Пушкин?

– Амалия Церберовна, ну что ж мне теперь делать? – жалобно и испуганно ныл гражданин Попиндриковский. – Замкнутый круг получается.

– А потому что не надо было умничать.

– Я хотел, как лучше.

– Ладно, с учетом того, что знаем мы тебя, как облупленного, поступим так: обследования пройдешь здесь, потом год будешь наблюдаться в нашей местной поликлинике. Если никаких эксцессов с тобой не случится, признаем годным и допустим к сдаче нормативов по физкультуре.

– Год! – ахнул Попиндриковский. – Амалия Церберовна, я же здоровый! Вы же знаете! Я два раза у вас комиссию проходил.

– Ты не здоровый, а просто недообследованный. А будешь выступать, прокрутим тебя от ушей до хвоста и найдем все возможные болячки, включая заболевания женских половых органов. Тем более, ты у нас теперь кагбэ даже в чем-то девушка.

– Я мужчина! И не надо мне никакой любви. Я с нечистью воевать хотел.

– Ну вот видишь, как хорошо у нас с тобой диалог пошел. Все и выяснили. Пер, отпусти его. Ну, Максик, вперед: иди писать в баночку.

========== ХАРЯ РАМЫ, ХАРЯ КРИШНЫ. ГЛАВА 16, в которой Пер Гюнт философствует и делится своим печальным опытом ==========

Комментарий к ХАРЯ РАМЫ, ХАРЯ КРИШНЫ. ГЛАВА 16, в которой Пер Гюнт философствует и делится своим печальным опытом Веселого здесь будет немного. Даже, скорее, наоборот, будут поучения и занудство. Пер пытается донести до Маши, как и почему она оказалась в полушаге от комплекса мероприятий, называемых "полной задницей". И Маше уже не до шуток.

– А я-то думаю, почему попаданки есть, а попаданцев нет, – размышляла Маша. – Все просто. Оказывается, они просто-напросто комиссию пройти не могут.

– А что делать, если они по своим физическим данным и профессиональным навыкам не соответствуют даже минимальным требованиям годности к военной службе в мирах, куда хотят попасть. А нам возиться с ними тоже неохота. Вот и отсылаем их туда, откуда они прибыли.

– А что, разве девушки не могут быть воительницами?

– Теоретически могут. Как оно происходит на практике, ты испытала на своей шкуре. Ты лучше скажи, как у тебя с Йорветом?

– Ох, сама не знаю, – вздохнула Маша.

– Это как?

– А у тебя выпить есть? – неожиданно спросила она.

– Найдется. А что, все так плохо?

– Что-то я совсем запуталась. Точнее, этот рыжий хмырь меня запутал.

– Какой еще хмырь.

– Да Кузьма.

– Рыжий Кузьма? Мужик в мятом картузе, поношенном плаще и с мешком за спиной?

– Ну да. А ты что, знаешь его?

– А то! Этот тип чуть не сделал из меня оловянную ложку. Спасибо Сольвейг. Отбила меня от этого делового и мастеровитого парня.

– Надо же, а казался таким безобидным.

– Пошли, – решительно мотнул головой в сторону диспетчерской Пер. – Действительно хлопнем по рюмашке. А за этим занятием я тебе расскажу, что наш доброхот Кузьма из себя представляет на самом деле.

– Да-а, подруга, – покачал головой Пер, выслушав рассказ Маши о ее приключениях и злоключениях. – Вляпалась ты по самые серьги.

– Во что я вляпалась?

– В некую субстанцию. Прозреваешь, как она называется?

– Догадываюсь, – буркнула Маша. – Эти Гюнтер с Кузьмой кто вообще такие?

– Черти, кто ж еще.

– Значит, Гюнтеру нужна моя душа? Он ее утащит в ад?

– Гюнтеру твоя душа нахрен не сдалась. Он Кузьме помогает. Эти двое в сцепке работают. У Гюнтера сейчас времена тяжелые, а у Кузьмы – наоборот, клиент косяком идет. Только Кузьма всегда был для пуговичника горазд переборливый, не любил в помойках копаться, на этой почве они с Гюнтером и скорешились. Теперь оʼДим отбирает Кузьме более-менее чистый товар. А тот ему процент со своей премии отстегивает, типа комиссионные. Обоим выгодно.

– А что делает с душами Кузьма?

– Переплавляет. Как он сам утверждает, из десятка недодуш пытается сделать одну качественную, которую уже не стыдно и Гюнтеру предложить.

– Какие-то странные вещи ты говоришь. Как это Гюнтеру, если он черт, может быть не нужна душа?

– Знаешь, люди всегда были слишком самовлюбленными и всегда считали себя чем-то особенным. А если хорошенько подумать: откуда такая уверенность в том, что прямо-таки каждая душа для всех представляет такую небывалую ценность, что именно за нее, единственную и неповторимую, светлые и темные силы рубятся так, что только белые перья летят и черная шерсть – клочьями во все стороны. А действительно ли любая душа того стоит? Что в ней, в конкретной и отдельно взятой, уж такого замечательного и необыкновенного? Нет, кто спорит, есть действительно души – золото, но ведь их на самом деле очень мало. А в основном так, сор и брос, немножко того, немножко этого – как раз Кузьме на ложку. Но люди склонны тешить себя иллюзиями: сам я, конечно, шлак, но душа-то по-любому ого-го. А по какому праву? – Пер усмехнулся. – Какова душа – таков и сам. Прозрение наступает, когда вместо ожидаемого канонического пафосно-шикарного Мефистофеля или хотя бы Гюнтера перед ними возникает наш знакомец Кузьма со своим замурзанным мешком. Впрочем, Мефистофеля, думаю, мы вообще оставим в покое, он предпочитает настолько штучный товар, что у меня и примеров его интереса навскидку нет (кроме всем известного и распиаренного Фауста). Хотя могу себе представить некую экзальтированную девицу годков пятнадцати-семнадцати, которая убеждена, что только Мефистофель непременно обязан явиться за ее душой, потому что в данный момент она, тайком от мамки с папкой, в компании дружков и подружек забивает косячок.