Текст книги "Сказ о том, как тяжела попаданская доля (СИ)"

Автор книги: Al-kor

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 68 страниц)

– А как же те, кто был уличен в колдовстве и порочащих связях? Их тут тюрьма целая, – напомнил Геральт. – Они тут даже без казней дохли пачками. Куда такую армию жмуров девать?

– А-а. Так Охотники были не дураки. Этих свозили за мост, на поле битвы, где недавно реданцы с нильфами схлестнулись. Там этого добра и так что грязи. Для трупоедов – пир. Говорят, и реданские, и нильфские патрули токо кромочкой проходят. Вглубь никто не суется. Честно тебе скажу, даже я, опытный и бывалый ведьмак, туда бы зайти поостерегся. Хотя бы мне император Эмгыр и золотую тетерю предложил.

– Император Эмгыр так же жаден, как и Хорст Борсоди, – усмехнулся Геральт. – Думает, что можно лишь приказать – и для него все сделают. Поэтому платить он никому не собирается.

– Нахуй нужен такой император. Чувствую, при нем хорошей жизни мы тут не увидим. Надо на Скеллиге подаваться. Или в Ковир.

– Ты про Хорста не договорил, – напомнил Гаэтану Геральт. – Как он-то дошел до жизни такой?

– Ну так война. Мародеры. Зачастили сюда всякие сомнительные личности, минуя посредников, в надежде срубить легких денежек. А Хорст справедливо прикинул: зачем платить, если можно взять даром. Раритет – в копилку, незадачливого охотника за легкой наживой – на корм трупоедам. Выгода со всех сторон: и добро прибывает, и деньги целы. И шито-крыто все. Радовиду не пожалуешься, коли Хорст у него в почете. Да и кто будет искать неизвестного того-не-знаю-кого. Если и была у того родня какая, просто скажут, что на войне сгинул – и все, концы в воду.

– Война когда-нибудь закончится. А репутацию настолько подмокшую потом хрен высушишь.

– Это меня уже не касается. Ты ведь теперь вместо меня тут будешь. Вот новому хозяину это и скажи.

– Не, Гаэтан. У меня с Эвальдом договор разовый. Вот с тобой бы он с удовольствием заключил долгосрочный. Собственно, он просил это тебе и передать, если я тебя найду. Но если тебе неинтересно, могу сказать, что я тебя уже не застал.

– Ох, сдается мне, Геральт, что он сука еще та, – поскреб бритую макушку Гаэтан.

– Правильно тебе сдается. Но если ты сейчас выложишь ему всю правду про Хорста и его методы, он под влиянием момента заклеймит братца позором и, возможно, на вооружение его тактику брать не будет. Особенно, если надавить на репутацию Дома и намекнуть, что войне, возможно, скоро придет конец.

– А с чего ты взял, что войне скоро конец?

– А с того, Гаэтан, что все войны когда-нибудь заканчиваются. Сколько лет нас уже колбасит? Все устали. Всем мира хочется. И поэтому императорам, которым не нажраться никак, настало время своей войной подавиться. Один вот уже готов. Еще один остался.

– Помрет Эмгырка – войне конец, – согласился Гаэтан. – Да только с чего ему дохнуть? Он вроде не сильно еще стар и не болен.

– А с того, что достал он всех, и чужих, и своих, – сказал Геральт. – Да и хрен с ним, с Эмгыром. Ты-то что делать думаешь? То есть, что мне Эвальду передать?

– Скажи, я согласен, – сказал Гаэтан, укладываясь на кровать. – Сейчас вылежусь, потом схожу к докторице… И приступлю.

– Ну, нашел ты этого, как его? – поинтересовался Эвальд, когда Геральт вернулся в сокровищницу.

– Гаэтан его зовут. Ты запиши себе на бумажке, что ли, если так запомнить имя хранителя твоего покоя и благосостояния не можешь.

– Это значит, он согласен, – проигнорировав сарказм Геральта, резюмировал Эвальд.

– Да. Как я и предполагал. Кстати, у него есть любопытная информация о новых традициях Дома Борсоди, которые ввел в оборот твой братец Хорст.

– Какая-нибудь хрень, зная этого упыря, – презрительно фыркнул Эвальд.

– Судить тебе, конечно. Но, думаю, папаня ваш в гробу бы перевернулся, узнай, как его сынок блюдет традиции и что делает с репутацией, которую старик Максимилиан с таким трудом зарабатывал.

– Да я ни секунды не сомневался в том, что эта тля, – Эвальд кинул полный ненависти взгляд на тело брата, – пустит прахом все, что отец наживал непосильным трудом. Я верну Дому Борсоди его честное имя. И не позволю порочить репутацию нашей славной фамилии.

– Рад это слышать, – кивнул Геральт. – Раз так, ловлю тебя на слове, которое ты мне дал. Шкатулочку, которая Дом Борсоди, я сталбыть забираю.

– Не, погоди. Геральт, ты бери что хочешь, но шкатулку я тебе отдать не могу.

– Нет, Эвальд, это ты погоди. Ты нам всем, включая мою девушку, наобещал, мол, берите, что хотите. Если это самое «что хотите» включало в себя все, кроме шкатулки Дом Борсоди, надо было сразу об этом предупреждать. Я бы тогда и впираться не стал. А так получается, дело сделано, а ты новые пункты в договор вносишь.

– Да еще и не сделано вообще-то ничего, – вмешался Йорвет. – Права нашего наследного принца на Домик и все сокровища доказать бы неплохо. А завещаньице-то, меж тем, тю-тю.

– Что? – Эвальд подскочил к шкатулке – тому самому Дому Борсоди в миниатюре, который был нужен Геральту – и открыл крышку. – Пусто, – пробормотал он.

– Ну так я шкатулочку-то заберу, – снова напомнил о себе Геральт.

– А, да, – Эвальд машинально протянул ведьмаку уже ненужную ему принадлежность.

– Ну вот, – радостно заявил Геральт, принимая из рук обескураженного Эвальда шкатулку. – И стоило из-за ерунды в бутылку лезть.

– Но подождите, – Эвальд оглядел собравшихся, затем остановил свой взор на Йорвете. – Завещания в шкатулке нет. Но в то же время эльф видел его своими… Ознакомлен, в общем, причем в подробностях. И как это стало возможным?

– Сунули под нос – я и прочел, – невозмутимо пожал плечами Йорвет. – Но тебе ведь не это интересно. Ты хочешь знать, кто похитил из шкатулки завещание твоего отца? Я тебе честно скажу: не знаю.

– Почему я должен тебе верить?

– А мне плевать, веришь ты или нет, – хмыкнул Йорвет. – Я говорю, как есть.

– Эвальд, и потом, теперь уже не важно, кто похитил завещание, – добавил Геральт. – Важно, что, оно, вероятно, в руках твоих союзников, а не врагов. И потом, с пунктом про братское рукопожатие на Бельтайн надо явно что-то делать. Ведь с такой припиской завещание тебя вряд ли устроит.

– Эльф сказал, что у него есть план, – проворчал Эвальд. – А у меня, взамен плана, будет для вас корабль. Так что, думаю, наше сотрудничество продолжается.

– Ага. Выходит на новый виток, – ухмыльнулся Йорвет.

– А пока вы разбираетесь с завещанием, что делать мне? – спросил Эвальд. – Как ни крути, свои права на наследство доказать я пока не могу.

– Предъяви документ, удостоверяющий, что ты старший сын Максимилиана Борсоди, – предложил Геральт. – А потом поговори с Гаэтаном и своди стражу на место тайного входа в сокровищницу. Я думаю после этого вопрос о том, кто является более надлежащим наследником, ты или младший брат, отпадет сам собой. Время ты выиграешь точно. А мы пока что-нибудь придумаем.

– Йорвет, – спросил у эльфа ведьмак, когда они покинули Дом Борсоди через тайный вход и возвращались в город. – А все-таки, откуда ты знаешь про завещание?

– Мне его Талер показал, – не очень охотно признался эльф.

– А откуда оно у Талера?

– Геральт, я не спрашивал. Да мне как-то не до этого было. Я про нас с Эвелиной думал, что делать да как быть.

– Ладно. Талера я и сам дома попытаю. А сейчас надо отнести шкатулку Ольгерду и спросить, чего их привередливость желает еще.

– Давай, – Йорвет хлопнул Геральта по плечу и свернул на дорогу, ведущую в сторону их дома. – А я буду думать, как нам помочь нашей новой докуке Эвальду.

– Ну да, хоть какая-то польза. По крайней мере свет в конце тоннеля забрезжил с кораблем на Скеллиге. Развяжемся с Эвальдом и Ольгердом – и наконец отбудем.

Геральт махнул рукой Йорвету и пошагал в Алхимию.

Ольгерда он застал наблюдающим за тем, как его ребята увлеченно пинали большую бочку.

– Геральт? – Ольгерд перевел безучастный взгляд с веселящихся и беснующихся архаровцев на ведьмака. – Что привело тебя ко мне на этот раз?

– Принес, что ты просил.

– Пойдем, – Ольгерд кивнул ведьмаку, приглашая его следовать за собой.

Оказавшись в комнате, которую Ольгерд тут, по всей видимости снимал, Геральт молча поставил на стол шкатулку.

– Дом Борсоди.

Ольгерд, не сдерживая нетерпения, стремительно подошел к столу и откинул крышку.

– А где бумаги?

– Какие еще бумаги? Ты просил шкатулку. О бумагах речи не было.

– Издеваешься? – прошипел Ольгерд, сузив глаза и поворачиваясь к ведьмаку. – Знаешь, что мы с ребятами делаем с такими шутниками, как ты?

– Нет, Ольгерд. Это ты надо мной, кажется, издеваешься, – парировал Геральт. – Если тебе были нужны бумаги, надо было прямо об этом и говорить. Я бы не ломал голову, как мне исхитриться принести тебе аукционный дом и не тратил бы время впустую, разгадывая твои дурацкие загадки. И я не люблю, когда мне дурят голову и пытаются обмануть. Так что могу задать тебе тот же вопрос: знаешь, что я могу сделать с твоими ребятами, если они дадут мне повод? Они ведь, в отличие от тебя, не бессмертны.

– Ты пошел на сделку с Хорстом?

Ольгерд остыл неожиданно быстро. И его голос вновь зазвучал спокойно и в нем опять появились привычные нотки скуки и безразличия.

– Нет. С его братом Эвальдом. Дом Борсоди, по всей вероятности, теперь будет принадлежать ему.

– А Хорст?

– О нем ты больше не услышишь, – уклончиво сообщил Геральт.

– И на том спасибо, – усмехнулся Ольгерд. – Конечно, было приятнее вышвырнуть Хорста из дома своими руками. Но и Эвальд в качестве инструмента возмездия, в конце концов, тоже сойдет. Главное ведь результат. К тому же, к Эвальду у меня претензий нет. Его я даже взял бы в свою компанию, если бы он не был Борсоди.

– Ты его знал?

– Да. Он был известен в определенных кругах.

– Это в каких же?

– В которых благородному ведьмаку не место.

– Надо же, – Геральт усмехнулся. – А мне, видишь, не показалось что Эвальд такой уж жуткий тип. Не разбираюсь, видимо, я в людях совсем. Да и откуда бы? Я-то всю жизнь имел дело с порядочными да честными. Подлецов да подонков и в глаза не видел.

– Шутишь, что ли? – недоуменно спросил Ольгерд.

– А как ты думаешь? – хмыкнул Геральт. – Если бы ты с чародейской братией пообщался минуток хотя бы с пяток, так Эвальд с ними по сравнению тебе бы образчиком добродетели показался, чистым и невинным, как монахиня-девственница.

– Доводилось мне общаться с чародеями, – недовольно пробурчал Ольгерд. – Может, не так часто, как тебе. Но да, соглашусь, пиздобратия препоганейшая. Эвальд им действительно и в подметки не годится. В принципе, он всего лишь наемный убийца, даже относительно честный по сравнению с ними. Хотя ведь после Соддена чародеев даже героями считали. Правда, недолго.

– О таком чародее как Вильгефорц ты слышал когда-нибудь? – спросил Геральт.

– Н-нет, – немного подумав, Ольгерд покачал головой. – Вообще нигде не попадалось это имя. А он что, какой-то известный? Или чем-то особо прославился? Из каких-нибудь мажьих реликтов, что ли?

– Да, теперь уже можно и так сказать, – усмехнулся Геральт. – Ай да Филиппа, ай да молодец! Оперативно работает. Впрочем, мы отвлеклись от главного. Ольгерд, два твоих желания я выполнил. Давай, загадывай третье.

– Эть, ты быстрый какой, – Ольгерд дернул углом рта в нервной усмешке. – Третье – последнее. Мне над этим желанием поразмыслить надо.

– Долго?

– Может, обсудим его за бутылкой? – предложил Ольгерд.

– А на сухую тебе что, не думается?

– Знаешь, дело-то в том, что лично против тебя я ничего не имею. Вот был бы на твоем месте, к примеру, Хорст Борсоди или еще какой-нибудь придурок, который меня каким-то образом задел, было бы гораздо проще. А тут видишь, какая ситуация вырисовывается: если ты выполнишь мое задание – мне конец, а если тебе с ним не повезет – то мы видимся в последний раз.

– Ну так о’Дим выбрал не Хорста и не какого-то придурка, а именно меня, – развел руками Геральт.

– М-да. И подозреваю, что свой выбор он сделал не просто так. Так что, выпьем?

– Ну давай, – согласился Геральт. – Каждый за свое, выходит. Потому что теперь либо ты, либо я.

– Мне бы сейчас впору заволноваться, – сказал Ольгерд, наливая себе и ведьмаку. – Ну хотя бы для приличия. А я по-прежнему не чувствую ни страха, ни сожалений – ничего. Я думал, что хотя бы реальная возможность близкой смерти может как-то меня взбодрить и заставить ощущать хоть что-то. Но нет.

– Если тебе настолько все равно, загадай что-нибудь простое, – сказал Геральт, беря свой стакан. – Тебе ведь плевать, а мне хлопот меньше. В отличие от тебя, мне не все равно, буду я жить или умру.

– Я слышал, ведьмаки из-за мутаций лишаются способности чувствовать.

– И что?

– Да вот смотрю на тебя и понимаю, что это брехня, очередная байка, которую распространяют досужие сплетники.

– Почему ты об этом заговорил? – спросил Геральт.

– Мы живем полной жизнью – грустим, радуемся, любим, страдаем, чувствуем боль утрат – именно потому что мы смертны, – продолжил Ольгерд, будто не слыша вопроса собеседника. – Вечность – не наш удел. Теперь-то я понял: не стоит пытаться быть тем, чем ты не являешься. Уродился человеком – вот и живи как человек, не лезь в бессмертие. Получить-то ты его, может, и исхитришься, да только вот что делать с ним – знать не будешь. Сущность не изменишь. Мыслить-то я все равно продолжаю конечными категориями. И как подумаю, что впереди дней без счета, а занять их нечем, так тошно становится. Но знаешь, и терять это все за просто так тоже не хочется. Привыкаешь, что ли.

– А я думаю, что цепляешься ты за жизнь вовсе не поэтому, – сказал Геральт. – Смерти ты не боишься, потому что жизнь тебе надоела. Только, если у меня с желанием твоим получится, ждет тебя что-то похуже смерти.

– А вот скоро и узнаем, – Ольгерд опрокинул в рот содержимое очередного стакана. – Знаешь, Геральт, когда-то у меня была жена. В нашу последнюю встречу я подарил ей фиолетовую розу. Принеси мне этот цветок. Вот мое последнее… третье желание.

– Ох, какая оговорка!

Геральт и Ольгерд дружно повернули головы, услышав от дверей знакомый голос.

– С надрывом, с трагизмом, – продолжил Гюнтер, проходя и садясь третьим за стол. – Браво, Ольгерд, браво. А впрочем, нет, – о’Дим слегка поморщился. – Как всегда переигрываешь, слишком много пафоса. Для толпы – сойдет, для ценителей – грубо, фальшиво.

– Чего тебе надо? – резко спросил Ольгерд. – Мы с Геральтом обсуждаем свои дела. Тебя они не касаются.

– А я не собираюсь вмешиваться. Я пришел, чтобы сделать объявление. Я решил поменять место нашей прощальной встречи. Там подумал: зачем вам тратить время, тащиться в это святилище Лильвании, которое находится в богами забытых ебенях. А давайте уладим все наши дела на месте.

– На каком еще месте? – спросил Геральт.

– А разве Ольгерд тебе не сказал?

– Мы не договорили. Ты своим эффектным появлением нас прервал.

– А, пожалуйста, – Гюнтер поднял руки. – Не смею мешать.

– Я только хотел спросить, где мне искать твою жену, – спросил Геральт у Ольгерда.

– В имении фон Эвереков, в нашем старом доме. Ты знаешь, где это. Ты ведь уже посещал наш фамильный склеп.

– Значит, там же мы должны будем встретиться? – теперь Геральт повернулся к о’Диму.

– Если тебе повезет, – заметил Ольгерд.

– Когда Геральт выполнит твое последнее, – Гюнтер с особым нажимом и удовольствием проговорил это слово, – желание. Кстати, Геральт, уж не обессудь, но твоя подруга тоже должна присутствовать.

– Лена? Она-то там с какого боку? – несказанно удивился Геральт.

– Так ведь по условиям договора, – развел руками о’Дим. – Если помнишь, один из его пунктов звучал так: «после мы все встретимся и поблагодарим друг друга за то, что пережили вместе». Поскольку при оглашении этого текста на перекрестке дорог у деревни Янтра присутствовали ты, я и Лена, она тоже автоматически вошла в число пайщиков, дольщиков, участников, выгодоприобретателей – называй как хочешь.

– Очень изумительно! – Геральт со стремительно смурнеющим лицом посмотрел на несколько обескураженного Ольгерда и довольного своим очередным пассажем о’Дима.

========== ПРИСЯДЕМ, ДРУЗЬЯ, ПЕРЕД ДАЛЬНЕЙ ДОРОГОЙ. ГЛАВА 19, в которой все собираются в путь ==========

Всю дорогу от корчмы до дома Геральт обдумывал предложение Гюнтера. Гадать, что заставило о’Дима изменить свой первоначальный план, было делом неблагодарным. Однако в том, что это решение таит в себе очередной подвох, Геральт не сомневался. Скорее всего, Гюнтер задумал очередную пакость, но кого из них троих она касалась? Как ни странно, выходило, что самой темной лошадкой в этой ситуации выходила Лена, которая никаким боком не касалась их с Ольгердом и Гюнтером «тройничка». И тем не менее, Гюнтер настаивал на ее присутствии. Что это? Его обычная дотошность при заключении сделок и внимание к случайным словам? Либо есть что-то, чего он, Геральт, не знает. Но Лена не могла ни о чем договориться с Гюнтером за его спиной. Такую возможность Геральт исключал категорически. Потому что такие вещи были ей не свойственны. В отличие от чародеек, с которыми общался Геральт, Лена была бесхитростна и открыта, честна и искренна. И за то недолгое время, что они провели вместе, ведьмак вдруг понял, что устал от лживости, двудонности, вероломности своих прежних подруг. В особенности, конечно, это касалось Йеннифэр. Хотя, положа руку на сердце, у каждой из чародеек, с которой он когда-либо имел отношения, был полный шкаф скелетов и такая же полная пазуха камней. А Йен, с которой он знался чуть ли не четверть века, хотя реально совместно прожитые дни уложились бы лишь в год, а счастливые из них можно было вообще пересчитать по пальцам – несмотря на свою любовь к черно-белой чародейке, Геральт никогда не доверял ей и всегда был готов к удару в спину, поэтому и удивлялся лишь тогда, когда его не следовало.

Впрочем, все чародейки были примерно одинаковы, кто-то похитрее, кто-то поподлее, кто-то самую капельку почестнее остальных. Просто раньше для Геральта существовала Йен и все остальные, а теперь он больше не выделял ее из общей массы. Может, годы странствий с Дикой Охотой что-то изменили в нем, а может, просто время, которое, как известно, стирает все – и даже любовь, какой бы страстной она ни была в начале. Любовь перерастает в прочную привязанность, привычку, скрепленную общими воспоминаниями, интересами, чем-то важным для обоих, нажитым за долгие годы. А что общего у них было с Йен? Оглядываясь назад на их отношения, Геральт с грустью понимал, что ничего. Во все важные моменты жизни с ним всегда был кто-то другой – Весемир, Лютик, друзья, Трисс, Шани, другие женщины. Впрочем, Йен была с ним там, на залитой кровью брусчатке города Ривия в его предсмертный час, но спасла его не она, а Цири. И после бегства с Авалона, после погони за Дикой охотой, долгих лет поисков, надежд и сомнений, при встрече Йен просто уничтожила все, что между ними было одной-единственной фразой. И стала прошлым, заняв почетное место в чулане реликвий, столь же бережно хранимых, сколь и бесполезных.

Геральт отогнал тягостное воспоминание, снова заставив себя вернуться к думам о делах насущных. И поскольку замыслы Гюнтера были темны и скрыты, а попытка прозреть их грозила, скорее всего, лишь пустой тратой времени, ведьмак обратился к более понятным вещам, к которым относилось, в частности, задание Ольгерда. Хотя и в этом деле бесспорно и ясно было пока что лишь одно: роза однозначно превратилась в гербарий. И где его искать, ведьмак не имел ни малейшего представления. Пожалуй, единственным человеком, способным пролить свет на это дело, являлась жена Ольгерда. Возможно, эта роза была дорога ей как память о супруге, а возможно, она в сердцах выбросила цветок, разозлившись на мужа, который ее бросил. Но самым вероятным Геральту представлялся вариант, в котором она просто и буднично забыла о делах давно минувших дней. Самолюбивый эгоист Ольгерд был уверен, что весь мир крутится вокруг него, и поэтому супруга тоже обязана сидеть у окошка, горевать и сохнуть, тоскуя по гордому орлу Ольгерду, бережно храня все, что напоминает о нем. А почему бы и ей не наплевать на него и не выйти замуж? Хотя, фон Эверек направил ведьмака в свое имение, значит был уверен, что его жена все еще проживает там.

Подумав про имение фон Эвереков, Геральт вспомнил, как они с Шани ходили в фамильный склеп. Тогда Геральт был не в том настроении, чтобы праздно любоваться пейзажами и красотами старых имений, но даже кинув беглый взгляд на заросшие травой и бурьяном окрестности и разрушающуюся стену, он сообразил, что усадьба была либо очень уж запущена, либо и вовсе заброшена.

«Интересно, неужели жена Ольгерда живет в этой большой усадьбе одна? – подумалось Геральту. – Как-то странно это. Здесь, конечно, не Велен с войной, бандитами и мародерами, но лихие люди тоже встречаются. А в усадьбе наверняка много ценного. И определенно, что кто-нибудь захотел бы поживиться сокровищами фон Эвереков. – Геральт покачал головой. – Старая пустая усадьба, одинокая хозяйка. Не нравится мне это. Что-то тут явно нечисто. Впрочем, во всех заданиях Ольгерда выявлялось двойное дно. Вряд ли это, последнее, явится исключением из правила. Разве что скрытых смыслов и всяких секретов здесь будет гораздо больше, чем в прошлые разы».

Так, за раздумьями, Геральт не заметил, как дошел до дома. Еще на подступах его чуткий ведьмачий слух уловил целую разноголосную какофонию – в доме шла оживленная дискуссия. Постепенно Геральт разобрал, что Лена и Йорвет объединились против Талера, уговаривая его – тут ведьмак насторожился – подправить завещание Борсоди так, чтобы строка про рукопожатие на Бельтайн бесследно исчезла с листа.

– Талер, как это ты не знаешь и как это ты не можешь? – возмущенно спрашивала Лена. – На тебя вся Темерия смотрит. Ты, с конца в конец, патриот или нет? Йорвет, которому на Темерию твою плевать с высокой колокольни, делает всю работу, находит вам спонсера…

– Кого-кого я нашел? – заинтересовался Йорвет. – Какого еще сера? Я с Эвальдом договорился – и все. Серунов я не находил.

– Эвальд и есть серун, спонсер то есть, – пояснила Лена. – Это тот, кто обеспечивает предприятие деньгами и прочим материальным содержимым.

– А-а, ну если так, то да. Серуна я всем нашел, – с гордостью заявил Йорвет.

– Вот! – чувствуя поддержку эльфа, вновь начала гвоздить Талера Лена. – И теперь, когда ваша цель близка, осталось только руку протянуть, ты трусливо прячешься в кусты. Талер, ты чей шпион вообще? Темерский? Точно? А то мне уже кажется, что реданский или, еще того хуже, нильфгаардский.

– Талер, правда, тебе что, трудно подпися подделать? – присоединился к Лене Йорвет.

– Де не трудно. Я просто не знаю…

– Да пряааам! – дружным дуэтом недоверчиво протянули Лена с Йорветом.

– Да чего вы завыли-то сразу. Не дослушали даже, – в свою очередь возмутился Талер. – Я грю, что подумать надо. Я ж, сука, не отказываюсь. Просто с кондачка решать не хочу. В этом деле спешка токо навредит. Такой важный документ перепиздрячить – это ж работа тонкая, ювелирная даже, я б сказал, мать его конем через колено.

– Кого? – спросил несколько сбитый с толку Йорвет.

– Чего – кого? – не понял Талер.

– Ну, конем кого?

– Старика Борсоди, конечно, – невозмутимо ответил Талер. – Он же всю эту хрень в завещании накрутил.

Геральт, которому с улицы был прекрасно слышен весь диалог, присел на крыльцо, не торопясь заходить в дом и прерывать так увлеченно беседующих домочадцев, и вновь задумался. Речь вновь шла о завещании, причем, спорщики совершенно определенно были осведомлены о предмете дискуссии в деталях и даже, кажется, довольно длительное время. Геральт начал вспоминать, что об этом самом завещании знал он сам? Выходило, гораздо меньше, чем все остальные. Йорвет при налете на Дом Борсоди проявил потрясающую осведомленность, при этом сказав, что завещание ему показал Талер. Значит, Талер тоже в курсе. Но это и не удивительно. В конце концов, работа у него такая. Да и вообще, как успел убедиться Геральт, на свете было гораздо меньше вещей, о которых шпион не знал, чем тех, о которых был осведомлен. Но откуда про завещание могла знать Лена? И каким образом оно попало в руки Талера?

Геральт решил, что непременно спросит об этом у своей подруги и у шпиона. Но не сейчас. Потому что в данный момент он намеревался сообщить Лене более важную новость, а именно, что завтра им двоим предстоит прогулка в имение фон Эвереков, чтобы, как всегда найти то, не знаю что, которое спрятано неизвестно где.

При появлении ведьмака беседа как-то сразу сникла и иссякла. Все четверо воззрились на Геральта, стоящего на пороге, будто он был не их знакомым, с которым они жили в одном доме уже больше месяца, а кем-то невиданным и незнаемым.

– Вы чего? – с удивлением спросил Геральт. – Так уставились, будто это не я, а его Величество Радовид Свирепый, собственной почившей персоной. Или у меня рога выросли, а я и не заметил? Или с лицом что-то не так?

– Не, просто ты так тихо вошел, – начала оправдываться Лена.

– В общем, неважно, – решил Геральт. – Лен, я только что от Ольгерда. Короче, с добру или к худу, но завтра мы с тобой идем в старое имение фон Эвереков за розой жены Ольгерда. Ну заодно и с Гюнтером дела закончим.

– Что? – услышав это, Лена неожиданно побледнела и резко села на стул. – Как? Уже? Так быстро?

– Не понял, – Геральт в недоумении посмотрел на свою подругу. – Что значит быстро?

– Н-нет, это я так, – покачала головой Лена. – Значит, Ольгерд озвучил тебе твое третье желание?

– Да.

– Чего же его душеньке угодно?

– Хочет, чтобы принес ему розу которую он подарил своей супруге при последней встрече.

– Где же ты ее возьмешь теперь, по прошествии стольких лет?

– Понятия не имею, – развел руками Геральт. – Но надеюсь, супруга Ольгерда меня просветит.

– А когда была их последняя встреча, ты не поинтересовался?

– Это мне не пришло в голову. Не думаю, что это столь уж важно. Потому что, Лен, уж точно не вчера и не неделю назад. И даже, скорее всего, не год. Ольгерд явно хочет невозможного. Поэтому надеяться на то, что я просто зайду к его супруге, вытащу розочку из вазы и принесу ее фон Эвереку, не приходится.

– Ну знаешь, воскрешать мертвецов – это еще куда ни шло, хотя тоже дрянь еще та, но оживлять гербарии… – заметил Йорвет. – Затейник этот Ольгерд, как я погляжу. Вот что долгая жизнь с людьми делает. Глумит голову чище фисштеха.

– Мне вот интересно, Ленке-то там что делать? – Геральт посмотрел на свою подругу, все так же продолжавшую сидеть на стуле с растерянным видом. – Она с какого перепугу Гюнтеру понадобилась?

– Дык кто ж тебе это скажет, – хмыкнул Талер. – Разве ж этих уродов поймешь, что у них на уме. Одно слово, сучности. От слова «сука».

С этими словами Талер вышел за дверь. Геральт вновь посмотрел на Лену, которую эта новость почему-то абсолютно выбила из колеи. Геральт не мог понять, что же конкретно настолько деморализовало обычно веселую, деятельную и жизнерадостную девушку.

«Наверное, просто испугалась, – подумал он. – И не мудрено. Одно дело – слушать страшные истории, сидя в уютном доме у теплой печки с закрытыми на три засова дверями, а совсем другое – испытывать это все на своей шкуре. И ладно я, ведьмак, меня для того и сотворили, к этому и готовили, а ей-то такое счастье и нафиг не сдалось». Вслух же он сказал:

– Лен, ты соберись сегодня не спеша. Подумай, что в дорогу взять. Путь туда не особо близкий. Поэтому завтра выйдем рано. Оденься потеплее – утром зябко. И роса. Ну, чтоб ноги не промочила. А то ты непривычная, мало ли простынешь еще.

– Да, конечно, – отозвалась Лена, но как-то деревянно, а затем встала и ушла за ширму, где находилась их с Геральтом кровать.

– Чего это с ней? – одними губами проартикулировал Геральт, обращаясь к Йорвету и Эвелине.

Эльф и эльфка переглянулись и в недоумении пожали плечами.

– Талер, – выйдя на улицу, Геральт обратился к шпиону, который что-то химичил с колесом своего фургона. – Можешь ответить мне на один вопрос?

– Смотря на какой, – Талер с видимой неохотой оторвался от своего занятия и повернулся к Геральту.

– Как к тебе попало завещание Борсоди?

– Так это… Роше откуда-то притащил.

– А Роше откуда его взял?

– А я знаю? Я его не спрашивал. Может, у Сиги выцыганил. Может, в какой партизанской вылазке добыли.

– Талер, ты сейчас чушь городишь. И знаешь это. И все равно продолжаешь мне нагло врать.

– В партизанских вылазках, конечно. Ведь каждый нильф это завещание с собой в кармане носит. И каждой веленской халупе оно тоже в обязательном порядке хранится.

– Геральт, что ты пристал, – рассердился Талер. – Я тебе уже сказал, что не знаю. Спроси сам у Роше, где он его взял.

– Странно все равно, – задумчиво сказал Геральт. – А Ленка откуда про него знает?

– Мы ей сказали. Ну, толчемся тут все целыми днями, всё на виду да на слуху. Да и потом, все ж свои, все одно дело делаем. Предателей тут нет.

– Ей сказали, а мне, значит, не сочли нужным, – с обидой констатировал Геральт.

– А ты не интересовался. Да и вообще, Геральт, чего ты прицепился к этому завещанию? Это моя теперь головная боль, а не твоя. Ты делай свое дело – разбирайся с этим, как там его, Гюнтером. И смотри, чтоб он твоей девчонке не навредил. А я сделаю свое: обеспечу нам корабль до Скеллиге. И то сказать, засиделись мы тут. А ведь Эмгыр сам себя не прибьет.

– Как и Эредин Цири не оставит в покое.

– А чё он хочет-то, Эредин этот?

– Да кабы знать точно.

– А поговорить ты с ним не пробовал?

– Талер, ты чё, с дуба рухнул? Говорить с Эредином. Как тебе такое только в голову могло прийти?

– А что, он немой, что ли? Или неразговорчивый там, необщительный?

– Ну-у, можно и так сказать. Как меня видит, сразу за меч хватается. О чем с ним можно говорить?

– А-а, ну тогда понятно. Вы, значит, с ним похожи. Ты тоже обычно так делаешь. Поэтому разговор у вас и не получается.

– Талер, я не понял, ты сейчас что, Дикую Охоту защищаешь?

– А мне она ничего плохого не сделала. В отличие от Эмгыра.

– Уж не планируешь ли ты Эредина на свою сторону перетянуть?

– Да было бы неплохо. У него войско-то, поди, не маленькое.

– Ага. Еще и маги есть. Один Карантир, сучонок, чего стоит. Посохом махнет – все войско эмгырово заморозит.

– Мечта, – вздохнул Талер. – Вот бы объединиться нам с Эредином да Скеллигцами. И конец тогда Эмгырке. И войне, и дурдому этому, который по его вине сколько уже длится.

– Талер, ты бредишь, – рассердился Геральт.

– Почему? Я стратегически мыслю, – возразил Талер. – Эредин со своей Дикой Охотой уйдет… не знаю, где они там обитают. Домой, короче, отправится. Ему наш мир не сдался. Скеллигцы тоже со своих островов никуда не двинутся – их там тоже все вполне устраивает. Ну и что нам всем делить? Хорошие союзники, никому чужого не надо, каждый при своих. Даже скучно: никакой интриги не замутишь.