Текст книги "Демон Жадности. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Юрий Розин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 63 (всего у книги 66 страниц)

Сейчас, в этот самый момент, правильным решением было выложиться на все сто или даже двести процентов. Узнать, где проходит мой настоящий предел. Увидеть, на что я на самом деле способен.

Вместо того чтобы уворачиваться от очередного выстрела ее чудовищного пистолета, я встретил его залпом из «Грюнера», в который вложил вдвое больше маны. Два сгустка энергии столкнулись в середине пути, и взрывная волна отбросила нас обоих. Я почувствовал, как по руке разлилась жгучая боль – татуировка «Грюнера» на мгновение погасла, перегруженная.

Но я уже рвался вперед. Костяное шило метнулось мне навстречу. Я не стал парировать. Вместо этого я выстрелил еще раз, позволяя отдаче оттолкнуть меня в сторону, и шило просвистело в сантиметрах от моего ребра, сорвав клок плаща.

Я оказался вблизи нее. Ее глаза округлились на долю секунды. Она не ожидала такой наглости. Лезвия «Энго» обрушились на ее костяной щит. Удар был таким, что отдача чуть не вывернула мне плечи, но щит дрогнул, и она отлетела на пару метров.

Но этого все равно было недостаточно.

Я перестал просто питать татуировки собственной манной. Я открыл шлюзы. Из золотого узора на груди, из самой Маски Золотого Демона, хлынула чужая, древняя и безжалостная энергия. Она влилась в привычные каналы, ведущие к моим артефактным тату, и те взвыли.

«Грюнер» выплюнул не сгусток маны, а сжатую золотую молнию. Ее удар о щит Нешалы был не глухим столкновением, а ослепительным взрывом, от которого по костяной поверхности поползла паутина трещин. Они быстро затянулись, о сам факт был воодушевляющ.

«Прогулка» и «Прилар», питаемые адским коктейлем из моей маны и энергии моей же жизни, рванули меня вперед с такой скоростью, что даже Нешала не успела достаточно быстро среагировать, когда я оказался позади нее.

Но такая мощь требовала расплаты. Мои мышцы горели, связки трещали от перенапряжения. Тело не было рассчитано на подобные перегрузки. И тогда я активировал «Жанну».

Набор исцеляющих татуировок на моей спине вспыхнул неярким, но настойчивым белым светом и… остался гореть. Обычно целительные артефакты применялись дозировано. Они преобразовывали ману в импульс живительной силы, который должен был постепенно впитаться в ткани, ускоряя регенерацию.

Но я, поставив на этот бой все, что у меня было, плевать хотел на эти правила. И начался кошмарный цикл. Энергия Маски, грубая и разрушительная, рвала мои ткани изнутри, а «Жанна» тут же латала их, вплетая живую плоть заново. Это была не регенерация – это была непрерывная и невероятно мучительная перестройка.

Боль была невыносимой. Каждый нерв был будто оголен. Я чувствовал, как мышцы на руках уплотняются, чтобы выдержать возросшую нагрузку, как кости становятся тяжелее, как сухожилия превращаются в стальные тросы.

Но этот рост был насильственным. Ткани не выдерживали и рвались уже от самого исцеления, только чтобы быть исцеленными вновь. Это был адский конвейер самосовершенствования, работающий на сжигании моей жизни и маны.

Я парировал удар ее браслетов‑клинков уже не предплечьем, а всей рукой, и металл заскрежетал о мою внезапно уплотнившуюся кожу, оставляя глубокий порез, который затянулся за время взмаха. Я отшвырнул ее ударом ноги, чувствуя, как кости в бедре трещат под нагрузкой и тут же срастаются, становясь крепче.

Я горел. Я был живым факелом из маны, боли и ярости. Скорость стала пугающей. Сила – чудовищной.

Но счетчик моей жизни и энергии отсчитывал секунды до нуля. Я видел, как в ее глазах за маской промелькнуло нечто новое – не злость, а холодное, расчетливое удивление.

Она больше не превосходила меня. Теперь я был непредсказуемым монстром, который с каждым мгновением становился сильнее, быстрее и безумнее. И она отступила еще на шаг, потом еще, и еще…

Раньше она принимала все мои удары на щит или просто уходила с линии атаки с немыслимой скоростью. Теперь же она начала использовать маневры. Она рикошетила от обломков города под нами, используя их как прикрытие, заходила с тыла, пока я пробивал ее иллюзию, созданную на мгновение смещенным мана‑следом, изворачивалась всем телом с нечеловеческой гибкостью, данной кожаной юбкой.

Ее выстрелы из модифицированного «Грюнера» стали реже, но прицельнее – она била по точкам, где мои татуировки светились ярче всего, пытаясь нарушить поток маны.

Она больше не пыталась сокрушить меня грубой силой. Она начала меня изучать, искать слабые места в этом безумном цикле саморазрушения и исцеления.

Но я не давал ей времени. Я продолжал давить, чувствуя, как с каждым восстановлением мои удары становятся чуть быстрее, а тело – чуть прочнее. Я загнал ее в угол, между оплавленной стеной Дома Совета и торчащей из него громадой моего корабля. Казалось, еще одно усилие – и щит треснет, и я доберусь до нее.

И тогда она, похоже, приняла решение тоже выхожиться на все сто.

Ее костяная маска, до этого парившая перед ней как щит или превращавшаяся в атакующее орудие, внезапно рванулась к ее лицу. Не ударом, а плавным, почти живым движением.

Она прильнула к ее чертам, и кость сплавилась с плотью без единого шва. Теперь это была не маска, а ее настоящее лицо – неподвижное, ужасное, с пустыми глазницами, из которых лился холодный свет.

Исчез щит. Исчезло костяное шило. Но то, что она обрела, было страшнее.

Она исчезла. Нет, не телепортировалась. Она просто двинулась, и я не уследил за движением даже с усилением. Почувствовал ледяной ветер и инстинктивно рванулся в сторону, но было поздно.

Вспышка боли была настолько острой и чистой, что на миг затмила даже постоянный огонь цикла «Жанны». Я увидел, как моя собственная правая рука, все еще сжатую в кулак для удара, отделилась от плеча и полетела вниз.

Благо, срез был идеальным, словно отполированным, почти зеркальным. Моя левая рука, уже движущаяся по инерции, изменила траекторию. Я поймал свою же отлетающую правую руку за предплечье, и приставил обратно к культе.

В тот же миг «Жанна» на моей спине буквально раскалилась, выжигая огромный пласт маны. Серебристый свет окутал место отсечения. Я почувствовал, как обожженные ткани зашевелились, как щупальца, потянувшись друг к другу. Кости сошлись с едва слышным щелчком, мышечные волокна сплелись воедино, кожа сомкнулась без единого шрама.

Я сжал и разжал пальцы только что пришитой руки. Идеально. Чистота среза и чудовищная мощность исцеления сделали свое дело. Прошло не больше двух секунд.

Я поднял голову и встретился взглядом с пустыми глазницами ее нового лица. В них на миг отразилось нечто – не удивление, а скорее холодное, почти профессиональное любопытство.

А через секунду мы снова сшиблись посреди пустоты в разбитом небе над опустошенными кварталами. Два смертоносных урагана, сталкивающихся с колоссальной силой.

Каждая наша встреча порождала ударную волну, которая сносила крыши, рушила стены и вырывала с корнем мостовые. Десятки домов обращались в пыль и щебень просто от того, что мы пролетали мимо. Воздух гудел от перегрузки, искажаясь вспышками маны.

В какой‑то момент я увидел, как из‑под края ее костяной маски, сплавленной с лицом, сочился тонкий, едва заметный кровавый туман. Третья форма артефакта давала ей невероятную мощь, но цена была, очевидно, пропорционально высока, иначе она бы точно использовала маску раньше.

Однако и мое положение было немногим лучше. Цикл «Жанны» работал на пределе, и я чувствовал, как мои ткани, постоянно рвущиеся и заживающие, начинают деревенеть. Скоро регенерация не будет поспевать за разрушением, и вскоре я просто рассыплюсь, как пересушенная глина.

Нам обоим требовалось закончить это. Сейчас.

Глава 18

Я увидел момент. Она уворачивалась от залпа «Грюнера», ее тело на мгновение замерло, чтобы сменить вектор движения. Я бросился вперед, не используя ничего, кроме чистой мышечной силы, многократно усиленной Маской.

Моя рука, та самая, что была недавно отсечена и пришита, схватила ее за лодыжку. Хватка была железной.

Я не стал тянуть или бить. Используя весь свой вес и инерцию, я раскрутился на месте и швырнул ее вниз, в груду дымящихся обломков того, что когда‑то было жилым кварталом.

Она врезалась в камень с оглушительным грохотом, подняв облако пыли. Между моими ладонями вырос ослепительный клинок чистой энергии – «Энго». Я ринулся следом, как копье, направленное в сердце, нацелив острие в ее грудь, все еще прижатую к земле.

И тут случилось то, чего я не ожидал. В последний миг, когда до нее оставался всего метр, ее костяное лицо вдруг отделилось от кожи с влажным, разрывающим звуком.

Маска сжалась, превратившись в то самое метровое шило, которое метнулось мне навстречу. Она отменила свою усиленную форму, пожертвовав скоростью и силой ради одного точного удара. Ее собственное тело, теперь снова обычное, обмякло на обломках, но ее воля, направленная через артефакт, была смертоносной.

Я не мог остановиться. Мой клинок «Энго» с ровным, разрезающим все на своем пути гулом вошел в ее грудь. Я почувствовал, как он пронзает плоть, кость и выходит с обратной стороны, пригвождая ее к земле.

В тот же самый миг ее костяное шило, ведомое отчаянной яростью, вонзилось в мою грудь. Я почувствовал, как холодный осколок кости вошел прямо в мое сердце, заставив его на мгновение остановиться.

Мы замерли. Я, стоя на коленях над ней, с энергетическим клинком, торчащим из ее тела. И она, в ровно том же положении. Пыль медленно оседала вокруг нас. Грохот битвы где‑то вдали внезапно стал оглушительно громким.

Триумф в ее глазах был таким ярким, таким полным. Ее губы искривились в победоносной ухмылке, когда она почувствовала, что ее костяное шило нашло свою цель.

Она знала – удар пришелся точно в сердце. Прямое попадание. Смертельное для любого Артефактора, даже Хроники. Тогда как лезвие «Энго» не достало до сердца, лишь разрезав легкое, что было, конечно, тоже опасно, но уже не смертельно.

Но я усмехнулся. Поток крови вырвался у меня изо рта, но это была усмешка. Горькая, уставшая, но искренняя.

Ее ухмылка дрогнула. Она увидела, что в моих глазах нет шока или страха. Лишь холодное удовлетворение.

Ставка. Отчаянная, безумная ставка. Вместо того чтобы уворачиваться, я подставился. Именно потому что моя атака прошла чуть левее. Мне нужен был шанс наверстать упущенное. И я купил его своей грудью.

В тот миг, когда кость вошла в меня, сработала максимальная комбинация. «Жанна» взревела, выжигая остатки маны, пытаясь залатать разорванную плоть вокруг инородного тела.

Но одного исцеления было мало. «Хроника четвертой магической башни» вспыхнула, дополнительно усиливая не мою магическую проводимость, а физическую структуру самого сердца. Оно не помогло мне создать новое ядро, но в ее свойствах было укрепление главной мышцы тела, чтобы она могла выдержать такую нагрузку.

Третий уровень обороны – сеть белых жгутов, что Маска вплела в меня вместо ядра, сжалась вокруг пронзенного органа, прокачивая ману в обход разрыва, питая тело. Ведь мне не нужно было ни есть, ни спать, чтобы жить. Так что и сердце было нужно не так критично, как другим.

И ставка сработала. Тело, воскрешенное Маской Золотого Демона, отказалось умирать так просто. И моя рука, все еще сжимавшая рукоять «Энго», дернулась.

Я вложил в это движение последние капли силы, всю свою ярость и волю. Энергетический клинок внутри ее груди провернулся, с противным, рвущимся звуком разрезая плоть и ломая ребра.

Лезвие, которое лишь задело легкое, рванулось вверх и вправо, пока не наткнулось на сопротивление – плотное, упругое. И разорвало его.

Ее глаза расширились. Триумф сменился невероятным, абсолютным непониманием. Она почувствовала, как ее собственное сердце разорвано, тогда как должно было разорваться мое.

Костяное шило, торчавшее из моей груди, дрогнуло, потеряв связь с волей хозяйки. Оно рассыпалось в мелкую костяную пыль, которая тут же стянулась обратно, к ней, сформировавшись в ту самую, теперь уже безжизненную, маску.

Сила покинула меня. Я отвалился в сторону, тяжело рухнув на окровавленные камни. Дыра в моей груди дымилась, и я чувствовал, как «Жанна» медленно, мучительно медленно, начинает сшивать краски разорванной мышцы, скреплять осколки грудины.

Я не мог пошевелиться. Я мог лишь лежать и ждать, слушая, как стихают звуки боя вокруг, и наблюдая за тем, как неподвижное тело Нешалы рядом медленно остывает.

Прошло полчаса.

Я лежал на холодном камне, чувствуя, как мое едва затянувшееся сердце бьется неровно и слабо. Дыра в груди заросла, оставив после себя лишь стянутую, болезненную кожу и пустоту там, где должна была быть энергия.

Я попытался приподняться на локте, и мир поплыл перед глазами, заставив меня снова осесть с тихим стоном. Ничего. Главное – жив.

Тут до меня донесся знакомый голос и с задымленного неба ко мне спикировал Хамрон. Он приземлился в паре шагов, сгорбившись и тяжело дыша.

Его лицо было покрыто сажей и свежими ожогами, левая бровь наполовину опалена, а доспехи изрешечены глубокими царапинами и вмятинами. Но его глаза, уставшие и покрасневшие, сияли диким, неудержимым торжеством.

– Мак! – его голос был хриплым, но громким. – Мы их… мы их разгромили! К чертовой матери!

Облегчение, острое и почти болезненное, волной прокатилось по мне. Я позволил себе на секунду закрыть глаза, а потом снова открыл их, смотря на его сияющее, изуродованное лицо.

– Отчет, – выдохнул я. Голос звучал слабо, но я вложил в него все остатки командирской твердости. – Кратко. Что там было?

Хамрон тут же выпрямился, на его лице появилось сосредоточенное выражение.

– Как только ты увел Костяную Маску, Силар и Ярана взяли командование. Выстроили всех по схеме «Полусфера».

Он говорил быстро, отрывисто, его жесты были резкими, будто он снова проживал тот бой.

– Сначала они пытались расстрелять нас издали. Дали несколько залпов. Но мы наложили щиты. Они били, били, но пробить не смогли! – в его голосе слышалась гордость. – Тогда их командиры, те, что остались из совета, поняли, что стрельба бесполезна. Закричали своим, пошли на сближение. На рукопашную.

Я кивнул, мысленно представляя картину. Тактика была верной. «Полусфера» позволяла не только повышать эффективность щитов каждого Артефактора наложением их друг на друга на подобие рыбьей чешуи, но и постоянно ротировать бойцов на передовой, не давая им выдохнуться полностью, пока внутренние ряды поддерживали их маной и прикрывали. Пираты же, привыкшие к индивидуальным стычкам, шли в лобовую, надеясь на свою ярость и численность.

– А Валаоника с другими? – спросил я, вспомнив наших временных союзников.

– Держались на флангах, – Хамрон махнул рукой в сторону. – Бились как черти. Как только враг пошел на нас, они ударили им в бок. Отвлекли на себя добрую треть их Хроник. Без них было бы куда тяжелее. Когда они пошли на сближение, Силар отдал приказ свернуть полусферу. Мы выстроились в полную сферу и сами пошли в атаку! Врубились в их ряды как чертов боевой еж! Ох, ты должен был это видеть…

Он сделал паузу, собирая мысли и дальше заговорил уже куда спокойнее и тише.

– Это была игра на истощение. Для нас – выгодная. Мы держали строй, ротировали бойцов. Они бросались на нас волнами, яростно, но без толку. Рубились о наши щиты, а мы их методично выкашивали. Они тратили силы, мы – сохраняли. И чем дольше это длилось, тем больше они нервничали. Паника – страшный враг.

Потом его лицо озарилось жесткой усмешкой.

– А потом по строю прошел слух. Сначала шепотом, потом криком. От наших наблюдателей, что следили за вашим поединком. «Костяная Маска пала!» – Хамрон ударил кулаком в ладонь. – Это был перелом. Ты бы видел их лица! У более чем половины этих чертей просто дух из пяток вышел. Они смотрели на наш непробиваемый строй, а потом узнавали, что их предводительница, их Предание, мертва. Воля к бою просто испарилась.

Он замолчал, и его взгляд стал тяжелее.

– Но совсем без потерь, конечно, не обошлось. Наш батальон… – он потупил взгляд, – потерял пятьдесят семь человек. Пятеро из них – Хроники. Раненых – втрое больше. Союзные пираты потеряли около восьмидесяти бойцов.

– Противник? – спросил я тихо, уже зная ответ.

– Более полутора тысяч убитыми, – отчеканил Хамрон. – После новости о тебе они просто начали бросать оружие. Падали на колени, умоляли о пощаде. Битва превратилась в избиение, а потом и вовсе прекратилась. Но, честно говоря… если бы они продолжили бой, у нас бы кончились резервы. Они сломались морально как раз в тот момент, когда наши физические силы были на исходе. Сработало все вместе – наш строй, их потери и твоя победа.

Я медленно кивнул.

– Полторы тысячи… – пробормотал я. – Но ведь большинство из них – Истории, да? Пушечное мясо, которое бросили на наши щиты, чтобы измотать.

– Так точно, – подтвердил Хамрон, и его взгляд стал жестким. – Почти тысяча – Истории. Остальные – в основном Сказания низких стадий. А вот с членами совета повезло меньше. Из пятерых, что вели бой, убили только двоих. Силар прикончил Дисгарда Белую Руку. А Ронта Кровавого… мы с Яраной взяли. Он был хитрый, все время уворачивался, пытался прорвать строй с фланга. Мы его зажали. Я отвлек его ударом щита, а Ярана вонзила ему клинок под ребра. Чистая работа.

– А остальные? – спросил я, уже предчувствуя ответ.

– Один сдался. Гарон… забыл прозвище. Бросил оружие, упал на колени и завопил о помиловании и суде Коалиции. Его заковали. А вот Кегарн Черный Клык и Лоршат Могильщик… – Хамрон нахмурился, и его голос стал озабоченным. – Они не стали дожидаться развязки. Вырвались из окружения с горсткой верных людей. Примерно двести бойцов. Но что странно… они полетели не к порту. Не пытались удрать на кораблях. Они ушли куда‑то вглубь Руин.

Вглубь Руин. Не к порту. Мгновенная, как удар тока, мысль пронзила мой затуманенный болью разум. Сокровища. Жемчужный Грот.

Они хотели не просто бежать. Они хотели бежать с добычей. Пока мы сражались, они, наверное, уже послали кого‑то к хранилищам. И теперь, видя, что битва проиграна, решили не уходить с пустыми руками.

– Чертовы крысы… – прошипел я, и адреналин с новой силой ударил в ослабевшее тело. Я уперся локтями в камень и с тихим стоном, превозмогая пронзающую всю грудь слабость, начал подниматься.

– Мак! – Хамрон тут же бросился ко мне, подхватив под локоть. Его хватка была твердой, надежной. Он принял на себя часть моего веса, не давая мне рухнуть обратно.

Я, тяжело дыша, выпрямился во весь рост. Мир снова поплыл перед глазами, но я устоял.

Мы медленно поднялись в воздух, Хамрон фактирчески нес меня, я лишь чуть‑чуть выправял полет своей «Прогулкой». Вскоре перед нами открылась обширная площадь, заваленная обломками.

Мои бойцы выстроились живым кордоном, а перед ними на коленях, с опущенными головами, стояли сотни пленных пиратов. Воздух был густ от запаха страха, пота, крови и пепла. Мы приземлились в центре этого молчаливого позора, и все взгляды устремились на меня.

– Карина! – мой голос прозвучал хрипло, но достаточно громко, чтобы быть услышанным. Девушка подскочила ко мне.

– В трюме «Золотого Демона», в носовом отсеке, хранится груз – блокирующие наручники. Немедленно доставить их сюда. Всех пленных – заковать.

Карина отдала честь и бросилась исполнять приказ. Я перевел взгляд на море побежденных лиц.

– Вы слышали мое обращение раньше, – сказал я, обращаясь к ним. – Те, кто сложил оружие и не будет оказывать сопротивления, получат справедливый суд Коалиции. Несправедливый – это если вас прикончат здесь, на камнях. Выбор за вами.

Пока одни бойцы занимались пленными, я обернулся к Хамрону и Силару, который подошел к нам.

– Мне нужна сотня. Самых свежих, самых злых. У кого еще есть мана. Мы не закончили.

Силар кивнул, его лицо было суровым, и вскоре от основной группы отделился новый, компактный строй. Сто бойцов, чьи глаза горели не усталостью, а готовностью к новой охоте. Я взглянул на Хамрона.

– Веди.

Мы двинулись вглубь Руин, оставив позади шум площади. Вскоре обширное пространство под открытым небом с одной‑единственной целой стеной высотой в несколько сотен метров сменилось узкими коридорами.

Эти коридоры, высеченные в невероятно прочном камне, были всего метров тридцать в ширину. Высоко над головой смыкался каменный свод, не пропускавший ни единого луча света. Здесь не было ни арок, ни окон, ни даже возможности вкопать столбы – пол был таким же монолитным, как и стены. Строить здесь было бессмысленно. Потому город не продвинулся сюда за все годы существования.

Но жизнь, как вода, всегда находит себе путь. В коридорах вместо полноценных домов раскинулся огромный палаточный городок. Это было царство нищеты и отбросов. Вонь немытых тел, гнили и чего‑то химически‑едкого ударила в нос.

Из‑за грязных пологов на нас смотрели испуганные, озлобленные или пустые глаза калек, изгоев и тех, кому не нашлось места даже в пиратском городе. Они жались друг к другу в тесноте, и наш вооруженный отряд, пролетавший над их «улицами», был для них таким же чуждым и опасным явлением, как и все в их жалком существовании. Мы двигались через самое дно Перекрестка, и каждый шаг вперед погружал нас в еще более густой мрак.

Я видел, как из‑под грязных пологов за нами следили глаза. Пустые, безразличные или полные немой ненависти. Большинство из них не последовало моему призыву бежать. И я понимал почему.

Куда им бежать? У них не было кораблей, не было средств, не было сил. Их жизнь здесь, в этой вони и тесноте, была пределом их существования. Им было все равно, кто будет править Перекрестком – пиратский совет, «Око Шести» или Коалиция. Их мир ограничивался этим темным коридором.

Однако это не значило, что они были бесполезными. По крайней мере они могли что‑то видеть.

Останавливаясь над особенно крупными сгустками палаток, я активировал татуировку на горле. Мой голос, усиленный и безличный, эхом раскатывался под каменными сводами.

– Внимание! Ищу информацию. Куда проследовал отряд из двухсот пиратов? Тот, кто укажет верное направление, будет щедро вознагражден. Золотом, едой, артефактом. Решение за вами.

Сначала в ответ была лишь гнетущая тишина. Эти люди научились не доверять никому. Но алчность и отчаяние – мощные двигатели.

В одном из узких ответвлений, у края палаточного городка, из толпы вынырнул тощий подросток с лихорадочно блестящими глазами. Он не кричал, а лишь молча и энергично махал рукой, указывая вглубь одного из особенно темных тоннелей.

Мы снизились. Хамрон жестко взял парнишку за плечо, не давая ему сбежать.

– Говори, – приказал я, отключив громкоговоритель.

– Они туда! – его голос срывался на визг от страха и возбуждения. – Все с оружием! Летели быстро! Я видел! Клянусь! – парень затрясся. – Награду! Вы обещали!

Я кивнул одному из ближайших бойцов, молодому артефактору с парой коротких мечей за спиной.

– Дай ему один из своих кинжалов.

Боец, не колеблясь, снял с пояса изящный, хорошо сбалансированный клинок уровня Истории и протянул его подростку. Тот схватил его обеими руками, прижал к груди и тут же пустился наутек, растворяясь в лабиринте палаток.

– Вперед, – скомандовал я.

Так повторялось несколько раз. Всегда находился кто‑то, кто был готов рискнуть и ответить на интересующие нас вопросы. И в конце концов мы добрались до пустого тупикового тоннеля.

Он был уже остальных, и мрак здесь сгущался почти до осязаемой плотности. В его конце в свете артефактов мы увидели стену. Гладкую, темную, без единой трещины. Казалось, это конец пути.

Но мои чувства зафиксировали ману внутри стены, чего быть не должно было. Это была иллюзия. Очень качественная, почти безупречная, но по сути – просто пелена дыма.

Мы опустились перед стеной. Сердце ныло с каждым ударом, напоминая о свежей ране, а запас маны был исчерпан до дна – даже на поддержание «Юдифи» уходили последние крохи.

– Приказ прост, – мой голос прозвучал тихо, но с железной ясностью, обращаясь к Силару, Хамрону и сотне бойцов. – Внутри – все, кроме Кегарна Лиорго, считаются враждебными целями. Лиорго – мой. Остальных – уничтожить.

Они молча кивнули, их лица были напряжены в предвкушении последнего акта этой бойни. Один за другим они шагнули вперед, растворяясь в фальшивой каменной текстуре, как призраки.

Я наблюдал, как исчезает Хамрон, за ним Силар, а затем и весь отряд. Затем медленно, с облегчением, опустился на каменный пол, прислонившись спиной к настоящей, прохладной и шершавой стене.

Закрыв глаза, я сосредоточился на дыхании, пытаясь унять дрожь в ослабевших руках. Любое резкое движение, любая попытка применить еще хоть каплю маны могла порвать едва затянувшиеся ткани в груди и добить меня окончательно. Оставалось только ждать.

Однако мне было не жалко оставить это дело на Силара и остальных. Я уже пообещал делить с этими людьми все, от горечи до триумфа, так что поделиться с ними местью было как будто бы само собой разумеющимся. Тем более что я знал: Кегарна они действительно оставят мне.

Спустя примерно полчаса иллюзорная стена снова дрогнула, и из нее вышел Силар. Его доспехи были забрызганы кровью, лицо – усталым, но спокойным.

– Все кончено, – его голос был низким и хриплым. – Сопротивление подавлено.

Он протянул руку. Я взялся за его предплечье, и он, без лишних усилий, поднял меня на ноги. Мои колени подкосились, но на этот раз я устоял, сделав пару глубоких вдохов. Тело слушалосся с трудом, но я мог идти.

– Пойдем, – сказал я, и мы шагнули сквозь обманчивую стену.