Текст книги "Демон Жадности. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Юрий Розин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 66 страниц)

Глава 14

Мы вернулись обратно в основной зал, где воздух стал еще гуще от смеси запахов разгоряченных тел.

– Ты понимаешь, что нас сейчас могут разорвать на куски? – ее шепот напоминал шипение раскаленного металла. – Если они поймут…

Я не дал ей закончить, жестом подозвав к себе одного из слуг. Отдав ему номерок бабуина, я кратко распорядился, вкладывая в голос все нотки высокомерия, какие только мог изобразить:

– Кейс. И не заставляй нас ждать.

Слуга слегка склонил голову, но его глаза за маской внимательно изучили наши фигуры. Я почувствовал, как Ярана непроизвольно прильнула ко мне, то ли подражая выдре, то ли пытаясь скрыть нервозность.

Когда слуга растворился в толпе, Ярана резко развернулась ко мне:

– Ты вообще представляешь, что будет, если они поймут подмену?

Я лишь усмехнулся.

– Прекрасно представляю. Так что лучше бы тебе успокоиться и не дать им понять.

Слуга вернулся быстрее, чем я ожидал, неся черный кожаный чемодан с серебряными застежками.

– На оплату, – бросил я, ощущая неестественную тяжесть чемодана.

Кабинет клерка аукциона оказался небольшим, освещенным тусклыми матовыми лампами, заставленным ящиками и шкафами с документами.

Сам клерк, такой же голый, как и все, но с поразительной белизной кожи, сидел за столом из темного дерева. Его стальная маска отражала искаженные очертания наших тел.

Я отдал ему аукционную табличку, он быстро сверился со своими записями.

– Общая сумма покупок, – его голос звучал механически, – три миллиона семьдесят три тысячи золотых. Оплата?

О как. Похоже, бабуин купил сегодня что‑то кроме пиратского капитана.

Я щелкнул застежками чемодана, и крышка с характерным шипением откинулась, обнажив ряды золотых слитков, уложенных в бархатные ложементы. Каждый слиток размером с ладонь сверкал холодным блеском, его поверхность была покрыта тончайшей паутиной магических рун – защитных чар высшего порядка.

Сорок слитков по сто тысяч. Четыре миллиона. Охренеть, конечно. Куда лучше, конечно было забрать все себе. Но мне бы не позволили уйти, оставив выкупленные бабуином лоты.

– Тридцать один, если мои расчеты верны, – произнес я, начав выкладывать слитки на полированную поверхность стола. Каждый раз, когда металл касался дерева, раздавался мелодичный звон, словно кто‑то ударял по хрустальному бокалу.

Клерк за столом специальным артефактом быстро проверял слитки на подлинность.

– Сдачу можете оставить себе, – сказал я, кладя на стол тридцать первый слиток, намеренно сделав голос томным и пресыщенным. – В качестве благодарности за… исключительный сервис.

Я небрежно обнял Ярану за талию, чувствуя, как ее мышцы напряглись под моей ладонью. Ее кожа была влажной от пота, но холодной, как мрамор.

– Раз уж мне посчастливилось найти столь восхитительную спутницу, – продолжил я, целуя ее плечо, – мы бы хотели получить наши покупки и удалиться. Надеюсь, это не проблема?

Клерк улыбнулся, и его губы растянулись неестественно широко, обнажив ряд идеально ровных белых зубов:

– О, конечно же нет, уважаемый господин! – Его голос стал слащавым, как переспелый фрукт. – Ваш кейс будет ждать вас в такси. А машина с… особым грузом… – Он сделал многозначительную паузу, – последует за вами куда угодно.

Его пальцы скользнули по слиткам, собирая их сейф:

– Могу ли я предложить вам эскорт? Наши стражи обеспечат…

– Не стоит, – резко прервал я, чувствуя, как Ярана незаметно прижимается ко мне. – Мы ценим уединение. Особенно в такие… интимные моменты.

Клерк склонил голову, его глаза за маской сверлили меня:

– Как пожелаете.

Спустя несколько минут мы уже вернулись в раздевалку, правда, не ту же самую, через которую заходили. Еще через минуту слуга принес два комплекта одежды, которые обменял на наши номерки.

Бархатный костюм глубокого синего цвета оказался настолько темным, что казался черным при определенном освещении. Серебряные пуговицы были выгравированы миниатюрными львиными головами. Рубашка из шелка скользила между пальцами, как живая.

Бабуин был у́же меня в плечах, но при этом толще, так что идеально костюм не сел, но, придав себе немного неопрятный вид, не удивительный после того места, где мы побывали, я смог добиться достаточной естественности облика.

Выдра явно была куда субтильнее и ниже Яраны, но ее платье оказалось настолько откровенным и открытым, да к тому же обтягивающим, что в любом случае выглядело бы маленьким. На подтянутых мышцах Яраны, по моему субъективному мнению, оно смотрелось даже лучше, чем смотрелось бы на тонкой выдре.

Однако туфли растянуть было невозможно и Ярана не смогла даже вставить в них свои ножки, не то, что нормально ходить.

– Просто не надевай их, – ответил я. – Возьми в руку и сделай вид, что слишком пьяна, чтобы ходить на каблуках.

Ярана кивнула, тяжело вздохнув. Ее рука обвила мою шею, а тело обмякло, будто лишенное костей.

Мы оставили маски внутри, я взял кейс с почти миллионом золотых и мы вышли обратно в зал ресторана, слегка покачиваясь от наигранного опьянения.

Ярана прижималась ко мне всей тяжестью, ее горячее дыхание обжигало шею. Она играла свою роль безупречно – если бы не стальная хватка ее пальцев, впившихся мне в бицепс, я бы и сам поверил в этот спектакль.

Холодный ночной воздух ударил по лицу, освежая и смывая запахи секса, роскоши и вседозволенности. Я сделал глубокий вдох, осмотрел площадку перед рестораном, где стояло несколько десятков одинаковых машин.

На лобовом стекле одной из них заметил изящное стилизованное изображение головы бабуина. Глаза зверя были сделаны из золотой фольги и мерцали в свете уличных фонарей, создавая жутковатую иллюзию, что изображение следит за нами.

– Наш экипаж, – указал я на машину Яране.

Дверь такси открылась с тихим шипением, выпустив волну теплого воздуха. Внутри пахло дорогой кожей и чем‑то химическим – слишком сладким освежителем, пытавшимся перебить более темные, животные запахи.

Таксист, коренастый мужчина с бритой налысо головой и шрамом через левую бровь, повернулся к нам. Его пальцы с обкусанными ногтями и татуировкой в виде паука на тыльной стороне правой руки нервно постукивали по рулю.

– Добрый вечер, господа, – поздоровался он. – Как мне к вам обращаться?

Я вздрогнул. Было очевидно, что он спрашивал не настоящие имена, а пароли, причем те, которых мы не могли знать.

Ответом стал мой кулак, со всей силы врезавшийся таксисту в челюсть. В момент удара я активировал ту же комбинацию из пралича и «Сотни порезов». Тело мужчины задрожало, а затем обмякло, как тряпичная кукла. Тонкая струйка слюны потекла по его подбородку.

– Быстро, – бросил я Яране, стягивая с себя бархатный мундир. – Одевай его.

Ткань шипела, скользя по вспотевшей спине, а серебряные пуговицы с львиными головами звякали, как кандалы.

Я перетащил обмякшее тело таксиста на заднее сиденье. Вместе мы натянули на него мой мундир.

– Ложись головой ему на колени, – отдал я следующую команду, перелезая за руль. – Притворись, что… занята.

Ярана скривила губы в гримасе отвращения, ее нос сморщился, будто она учуяла тухлятину.

– Ты серьезно? – она бросила на меня взгляд, полный немого ужаса и обещания будущей мести.

– Чем реалистичнее и стыднее, тем меньше вопросов, – прошипел я, заводя машину и выруливая к выезду со стоянки, где под навесом маячила коренастая фигура охранника.

Когда мы подъехали, он шагнул навстречу машине, однако не стал именно преграждать нам дорогу и это было его ошибкой.

– Остановитесь для проверки, – донесся глухой голос.

Но я лишь замедлился, открыв свое стекло, а также, протянув руку в щель между водительским сиденьем и боковиной, заднее стекло, открывая вид на якобы старающуюся над таксистом Ярану.

На моем лице, обращенном к охраннику, в этот момент четко читалось: «Ты же понимаешь, что если я сейчас остановлюсь, то мы оба останемся без работы?». Эту гримасу я сопроводил выразительным вздохом.

Охранник замер на секунду, оценивая обстановку в машине, а затем с таким же тяжелым вздохом кивнул и отошел в сторону. Следом за нами с парковки выехал черный грузовик, очевидно, с капитаном Силаром на борту.

Я вжал педаль в пол, и такси покатило по улицам ночного города.

Остановился, добравшись до того самого дома, где месяц назад мы захватили Зарога. Тут скорее всего в ближайшее время не будет никого. Перебрался обратно на заднее сиденье, чтобы выйти из машины, как пассажир, а не как водитель, открыл дверь.

Выйдя под начавшийся мелкий дождь, я зашагал к фургону.

– Хочу проверить груз, – сказал я водителю. – Открой.

Он недовольно поморщился, но вылез из кабины, подняв воротник, подошел к кузову, открыл ключом замок. Через минуту обездвиженный водитель уже лежал в том же кузове.

Против Хроник, мана которых начинает естественным образом пропитывать тело, этот трюк потеряет всякую эффективность. Но против Историй и Сказаний это была беспроигрышная комбинация.

Забравшись в кузов, я сразу почувствовал запах – смесь соленой рыбы, дешевого табака и чего‑то непонятного. Пустые деревянные ящики, обитые изнутри грубой мешковиной, занимали большую часть пространства. Я принялся швырять их на дорогу, освобождая место перед клеткой с человеком внутри.

Силар Демиан, известный как Бешеный Медведь, сидел на корточках, клетка была слишком маленькой, чтобы он мог встать в полный рост. Его могучие плечи едва помещались между прутьями.

Артефактные кандалы на запястьях и лодыжках мерцали тусклым синим светом, подавляя его ману. Кляп из грубой холстины впился в уголки рта.

Протянув руку через прутья, я сорвал клям одним резким движением.

– Я слышал о тебе, Бешеный Медведь, – сказал я, глядя в его налитые кровью глаза. – Знаю, что, несмотря на прозвище, ты предпочитаешь относиться к пленникам гуманно и никогда не убиваешь без необходимости.

Силар хрипло закашлялся, его пересохшие губы покрылись свежими трещинами. Кашель перешел в рвотные спазмы – судя по всему, его не кормили несколько дней.

– Но теперь дороги назад нет, – продолжал я, указывая на клеймо раба, выжженное на его плече. – Даже если я отпущу тебя, в пиратство тебе дорога закрыта. Ни один экипаж не примет бывшего раба. И тем более никто не пойдет за «ошейником».

Он попытался что‑то сказать, но выдал лишь хрип. Я достал флягу и поднес к его губам. Он жадно глотнул, вода стекала по его заросшей щеке, смешиваясь с грязью и потом.

– Что ты… – он снова закашлялся. – Что ты хочешь сказать?

– Я предлагаю тебе другой путь, – сказал я, показывая ключ от его кандалов, найденный в конверте в такси. – Слышал о Мидасе?

Его глаза округлились.

– Недавно был слух, что главы Перекрестка объединились против предателя по имени Мидас и убили его. Это ты? Ты выжил?

– Да, и никогда никого не предавал. Скорее уж меня предали. И судя по тому, что тебя загребли на каких‑то вшивых окраинных Руинах, дело тоже было не в одной твоей глупости.

– Да, – рыкнул Силар. – Не в ней.

– Понимаю, что ты можешь сказать. Но, чтобы получить шанс на возмездие, я вступил в Коалицию. И предлагаю тебе сделать то же самое. Присоединяйся ко мне и мы сможем вдвое быстрее наказать и твоих, и моих предателей. Других шансов у тебя не будет. Бывший пират и бывший раб больше нигде не найдет себе места. Можно, конечно, присоединиться к чему‑то наподобие «Непроглядной Ночи Исхаки». Но что‑то мне подсказывает, что методы таких кортелей и синдикатов тебе настолько же противны, насколько они противны мне.

Это был очень рискованный шаг. Раскрытие Силару моей истинной личности (Гильом был не в счет, как, разумеется, и мое земное прошлое), могло поставить под угрозу все мои планы по разгромному возвращению в Перекресток.

Но я понимал, что такой как Силар не будет слушать ни случайного человека, пусть даже спасшего его от участи раба, ни тем более случайного Артефактора Коалиции. Ему было нужно что‑то, что нас объединяет, чтобы хотя бы допустить идею о присоединении ко мне.

Силар поднял на меня взгляд. В его глазах читалась ярость, но и понимание. Он знал – я говорил правду. Его могучая грудь вздымалась, мышцы напряглись, заставляя клеймо растягиваться, как живое.

– Выбирай сейчас. Я не буду заставлять тебя, хотя твой рабский ошейник тоже в моих руках. Но если ты откажешься, то я простой развернусь и уйду.

Он закрыл глаза. Затем медленно, с трудом, кивнул.

– Надеюсь, даже после того, как ты стал рабом, твоя честь осталась при тебе, – хмыкнул я.

Ключ повернулся в замке с металлическим щелчком, который отозвался эхом по всему кузову грузовика. Кандалы разомкнулись, с грохотом упав на ржавый пол.

Силар вздрогнул всем телом – его мышцы, долгое время скованные артефактными оковами, наконец‑то освободились. Через окуляр я наблюдал, как по его телу бежит мана.

– Вот, – я швырнул ему сверток, который нашел на одном из ящиков. – Твои вещи, судя по метке.

Силар развернул холщовую ткань, облачившись в просторные кожаные штаны, грубую рубаху, простые сапоги и подвязавшись широким кушаком.

Мы выволокли водителя такси из машины, немного испугав Ярану. Силар подхватил его под мышки с легкостью, с какой обычный человек поднимает котенка.

– В кузов? – хрипло спросил он.

Я кивнул. Силар швырнул тело в грузовик, к водителю этого же грузовика. Дверь захлопнулась с громким металлическим эхом, я повернул ключ в замке и выбросил его в канаву.

– Знакомься, Ярана, – сказал я, когда Силар опустился на водительское сиденье такси. Его огромные ладони с трудом обхватывали руль – пальцы, каждый толщиной с хорошую сардельку, сжимали кожаную оплетку. – Наш новый боец. Бывший капитан Силар Бешеный Медведь, теперь добровольно вступает в Коалицию.

Ярана, вздрогнув, осмотрела Силара. Было очевидно, что ей, мягко говоря, не по себе, но она постаралась этого не показывать.

– Трогай, – сказал я, – я скажу куда.

Тем временем мои пальцы нащупали под сиденьем органично встроенный ящик. Выдвинув его, я достал небольшую шкатулку.

Замок открылся с тихим щелчком. Внутри, на черной бархатной подкладке, лежало оно. Ядро Предания.

Оно пульсировало мягким алым светом, наполняя салон такси теплым мерцанием. Маска на моей груди вздрогнула, а затем начала вибрировать, словно мурлыча от удовольствия.

– Черт возьми… – прошептал я. Мои пальцы непроизвольно сжались на крышке шкатулки. Ядро было размером с кулак ребенка, его поверхность покрыта сложными узорами, которые переливались в такт пульсации.

Это определенно стоило тех трехсот семидесяти трех тысяч, что заплатил бабуин.

Вернувшись в отель, быстро забрав наши артефакты и переодевшись в привычную одежду, мы поспешили в доки, по пути заскочив в артефактную лавку и купив Силару «Прогулку» и пару двуручных мечей‑Сказаний, которые он явно намеревался использовать одновременно.

Вот только катер «Летучий Лис», на котором мы прибыли, стоял на ремонтной платформе с открытыми панелями корпуса. Механик в заляпанном маслом комбинезоне что‑то ковырял внутри двигателя, разбрасывая вокруг инструменты.

– Ремонт ещё на два дня, – буркнул он, не отрываясь от работы, когда я спросил о сроках. – Турбина треснула.

Я выругался про себя и повернулся к причалу с арендой. Там болталась жалкая небесная лодчонка с потрёпанными бортами и ржавым двигателем. Максимум на что она годилась – это недолгие выходы в Небо в непосредственной близости от Руин.

– Нам это не подходит, – прошипела Ярана, осматривая потрёпанное судёнышко.

– Выбора нет, – ответил я, отсчитывая арендную плату. – Нам нужно исчезнуть, а это самое незаметное и непримечательное, что тут есть.

Мы погрузились и отчалили. Лодка дрожала, как в лихорадке, когда я направил её вдоль стены Руин вниз. Перевернувшись в полете, мы вскоре увидели изрезанную ущельями и истыканную скалами поверхность Изнанки.

Пролетев над ней пару километров, я опустил лодку в не слишком широкую расселину, поставив ее на якорь.

– Что дальше? – поинтересовалась Ярана.

– Два дня не высовываемся, – сказал я, выключая двигатель. – Пока не починят «Лиса». А потом валим.

Вот только мирно отсидеться нам не дали.

Спустя полчаса грохнуло. Взрыв разметал носовую часть лодки, дестабилизировав ее парение и заставив перевернуться. Подхватив кейс с деньгами и ядром Предания, я взлетел на «Прогулке» вверх, к Небу, понимая, что, раз уж нас нашли, смысла прятаться не было никакого. Ярана и Силар последовали за мной.

Выбравшись наружу, я увидел их. Трое. Судя по показателям окуляра, все трое – Хроники, причем один на более высокой, чем Силар, стадии.

– Думали, что можно обокрасть «Бал Невинности» и уйти безнаказанными? – поинтересовался сильнейший и, видимо, главный из троицы.

– Похоже, придётся драться, – пробормотал я, активируя татуировки.

Глава 15

– Силар! Главный – твой, держи его любой ценой!

Ледяной клинок уже рассекал воздух перед моим лицом. Татуировка «Энго» на правом предплечье вспыхнула маной вместе со взмахом самой сабли. Сталь встретилась со льдом с оглушительным звоном, и волна пронизывающего холода, не физического, а магического, пронзила руку до самого плеча, заставив зубы стучать.

Моим противником стал мужчина в черной броне. Его доспехи были гладкими, словно отполированными, без лишних заклепок, выступов и каких‑либо украшений, только тонкие, пульсирующие синим светом прожилки, бегущие по нагруднику, наплечникам, наручам.

Шлем скрывал лицо, оставляя лишь узкую прорезь, из которой струился холодный пар. Его оружием был не меч, а кристаллический коготь длиной в локоть, выросший, казалось, из самого наруча.

С каждым взмахом он оставлял за собой шлейф инея, оседающего на камнях под нами мертвыми белыми узорами. Каждый блок «Энго» отбрасывал меня на шаг назад.

Сабля звенела от ударов, вибрируя в костяшках пальцев, которые быстро теряли чувствительность. А когда я пытался контратаковать, синие прожилки на его броне вспыхивали ярче, и пространство перед ним сгущалось, как студень, гася и отклоняя мои выпады.

Значит «Грюнер» был бесполезен. Только сталь на сталь, но как тягаться с Хроникой на его поле? Скорость падала, пальцы превращались в сосульки, и даже активация всех дублирующих татуировок не спасала…

Слева грянул гром. Силар, в разорванной до почти полной наготы одежде, стоял перед живой горой в латах. Его противник был еще на голову выше и так немаленького пирата, шире в плечах, закован в пластины металла, покрытые сложными гравировками, мерцавшими кроваво‑красным.

Двуручный молот в его руках выглядел не просто оружием – это была дубина бога войны, с шипастым набалдашником размером с баранью тушу. И он обрушивал ее на Силара с силой, способной расколоть скалу пополам.

Однако Силар не отступал и не уклонялся. Он принимал удар за ударом, мастерски перенаправляя атаки тяжеленного молота своими мечами. Руки – могучие, жилистые, с переплетенными венами – мелькали в воздухе, металл клинков искрился энергией Хроники. Однако, даже не беря в расчет разницу в стадиях, оружие Силара было лишь на уровне Сказания, тогда как его противник явно орудовал Хроникой.

БУУУМ! Звук ударил по барабанным перепонкам. Силар, не сумевший вовремя перенаправить удар, был вынужден принять атаку в жесткий блок.

Его тело дернулось, как под током, они оба рухнули на землю Изнанки, ноги Силара проехали назад по камню, оставив борозды. Каждая мышца на его торсе и руках вздулась, напряглась до предела, дрожа от нечеловеческого усилия. Сухожилия на шее выступили как канаты.

Но он выдержал. Выстоял под чудовищной мощью. Из‑под его ладоней пошел пар – то ли от трения, то ли от перегрева артефакта. Гигант в латах рыкнул от удивления и ярости.

– Ты… силен… – прошипел гигант сквозь шлем, его голос был низким, как скрежет камней. – Но недостаточно!

Резкая вспышка маны из молота – и Силара отбросило в сторону, спиной он сбил несколько острых скальных выступов. И, хотя быстро снова принял вертикальное положение, тут же сплюнул хорошую порцию крови.

Справа металась Ярана, как загнанная лань перед гепардом. Ее противником был тонкий и стройный Артефактор в странных доспехах, переливающихся подобно ртути. Они не просто сияли – они переливались, то и дело сливаясь с ночным небом, делая его очертания размытыми и нечеткими.

Вообще, броню Артефакторы использовали довольно редко, тем более на высоких рангах. Энергетические щиты были прочнее большинства металлов, тяжелые доспехи сковывали движения и осложняли полеты на «Прогулках», и хотя в более массивные предметы можно было запихнуть более мощные зачарования, у подобного был предел, ограниченный уровнем артефакта.

Однако, похоже, эти трое, посланные «Балом Невинности», были и укомплектованы в соответствии со статусом «Бала», то есть по полной программе.

Парные клинки в руках противника Яраны не просто светились – они горели ядовито‑зеленым пламенем, оставляя в воздухе шипящие следы. Каждая капля этой зеленой энергии, упавшая на камень, тут же начинала его разъедать с противным шипением и дымом.

Ярана отстреливалась из своего пистолета, пытаясь поддерживать максимальную дистанцию, ее лицо было бледным как мел, губы плотно сжаты, глаза широко раскрыты от концентрации.

Пули летели точно, но противник уворачивался с кошачьей грацией, а то и просто рассекал выстрелы клинками. Дистанция, на которой Ярана была сильна, таяла с каждым мгновением.

– Коалиция! – крикнула Ярана, попытавшись хоть как‑то остановить напор. – Вы атакуете офицера Коалиции!

Хриплый, насмешливый смешок был ей ответом. Похоже, ей не поверили.

Противник сделал молниеносный выпад. Один клинок прошипел в сантиметре от горла Яраны, заставив ее резко откинуться.

Второй, в тот же миг, блеснул зеленым пламенем и вонзился в щит ее защитного артефакта. Раздался звук, как от раскаленного железа, опущенного в воду.

Кислота клинка быстро прожгла энергетический щит и, хотя удар потерял семьдесят процентов импульса, лезвие‑таки прошло сквозь защиту и вонзилось Яране в плечо. Девушка вскрикнула от боли, резко дернула руку.

Кровь, алая и горячая, брызнула на серый камень, смешавшись с зеленой жижей и зашипев едким дымом. Пистолет выпал из ее онемевшей руки, звякнув о камни.

Развязка Сказания против Хроники… даже Пролога… Это был не бой. Это была казнь.

И у меня, несмотря на то, что дублирующие татуировки и высочайшие навыки контроля маны делали меня ощутимо сильнее не только обычного артефактора стадии Кризиса Сказания, но и сильнее Яраны, все было далеко не радужно.

Мой «ледяной джентльмен» не давал передышки. Его кристаллический коготь снова взметнулся, на этот раз в низком, подсекающем ударе под колени.

Я едва успел подставить «Энго», отбивая клинок вниз. Удар пришелся по лезвию, и новая волна леденящего магического холода пронзила пальцы.

Я отпрыгнул назад, пытаясь создать дистанцию, но он был словно моя тень. Его свободная рука (вернее, наруч, из которого тоже торчал короткий кристаллический шип) взметнулась.

Не удар – выдох. Сгусток сконцентрированного холода, видимый как искажающий воздух поток, ударил мне прямо в центр груди.

«Лисфаль»! Магический щит – полупрозрачный, желтоватый – вспыхнул передо мной. БАМ! Удар был чудовищным. Щит треснул, как стекло, и разлетелся осколками света. Остаточная сила удара врезалась мне в грудь, как кувалда.

Воздух с хрипом вырвался из легких. Я полетел назад, потеряв ориентацию, и всей спиной, а потом и затылком, врезался в острый выступ скалы. В глазах помутнело, во рту заблестел медный привкус крови.

Грохот слева перешел в рев боли. Силар не удержался. Гигант в черно‑красных латах рванул молот на себя с рычащим торжеством, используя инерцию и превосходство в силе.

Потом, сделав шаг вперед, он развернулся всем корпусом и нанес не вертикальный, а сокрушающий горизонтальный удар, бичом проходящий на уровне пояса. Силар, все еще пытавшийся восстановить равновесие, успел лишь подставить меч, держа его плашмя.

Звук ломающейся стали был ужасающе громким и четким. Силар издал короткий, заглушенный стон, больше похожий на хрип. Несмотря на то, что он сумел воспользоваться импульсом удара и отскочить в сторону, осколки его меча вонзились ему в руку.

Гигант неспешно, с тяжелой поступью, пошел на него, занося свой чудовищный молот двумя руками для финального, добивающего удара. Красные гравировки на его латах пылали зловещим светом.

Мы проигрывали и по рангам, и по качеству артефактов. Даже если у наших противников было меньше боевого опыта, чем у нас (что было далеко не фактом), шансов на победу не было никаких.

Оставался один вариант и одна возможность спастись и победить. Я повернул голову.

Мерцание. Тусклое, но упорное. Не магическое свечение, а отблеск дорогой, коричневой кожи на фоне серой, пористой поверхности Изнанки. Кейс. Проклятый кейс с деньгами и… сокровищем.

Он лежал в нескольких шагах, выпущенный сразу после начала боя, будто дразня. Крышка отскочила при ударе, приоткрыв содержимое. Среди вылетевших из своих ячеек слитков густой маной пульсировало оно. Ядро артефакта.

Не просто уровня Хроники или Сказания. Предание.

Ядра Историй должны были быть сделаны из материалов, проводящих ману. Ядра Сказаний – из материалов, накапливающих ману. Ядра Хроник –из материалов, порождающих ману.

В ядрах Преданий не было каких‑то новых функций. Но эти три были в них выведены на качественно новый уровень. И самым большим бонусом лично для меня было то, что такие ядра могли накапливать в себе ману в огромных количествах, в теории куда больших, чем было даже у самих Артефакторов Предания.

Насколько мне было известно, сделано это было для того, чтобы в артефактах Предания можно было запечатывать полноценные боевые техники и использовать с минимальным применением собственной маны. По сути полностью экипированный Артефактор Предания был как сразу несколько «голых» Артефакторов Предания сразу.

Сейчас, правда, мне на это было глубоко наплевать. Куда важнее было то, что в ядре содержался огромный запас маны, в десятки раз больший, чем в безоаре шиваро‑матриарха и куда больший, чем эквивалент тех трехсот семидесяти тысяч золотых, за которые это ядро купил бабуин.

Правда, подобное количество маны с высокой долей вероятности просто выжгло бы меня изнутри. Вот только выбора не было. Ни секунды на раздумье. Либо безумие сейчас, либо смерть через мгновение.

Я действовал на остатках рефлексов и чистой животной ярости. Мышцы ног, игнорируя протест связок и ледяную слабость, сжались как стальные пружины. Проигнорировав своего противника и его атаку, я рванулся вперед, к кейсу.

Движение было резким, некрасивым, всем телом, с расчетом на инерцию. «Энго» в моей правой руке даже не поднялся для парирования – я просто отчаянно махнул им в пустоту слева от ледяного Хроники, широко и неуклюже. Финт. Жалкий, последний.

– Глупец! – раздался из‑под шлема голос, лишенный даже презрения – лишь холодная констатация.

Ледяной клинок, уже коснувшийся кожи моей шеи тонкой ледяной иглой, плавно скользнул вниз, следуя за моим падением. Острие прошило ткань моего мундира чуть ниже ключицы, вонзилось в мышцу, зацепилось за кость с хрустким скрежетом.

Боль! Острая, обжигающе‑холодная, выворачивающая нутро. Но я уже катился по камням, кувырком, прямо к кейсу. Моя левая рука, окровавленная, с потемневшими от холода пальцами, судорожно рванула крышку до упора.

Маска на моей груди взревела внутри черепа немым воплем. Она не спрашивала. Она требовала.

Я не думал. Не колебался. Пальцы сжались на ядре Предания.

– МОЕ!

Мир взорвался белым светом и абсолютной тишиной.

Это не было поглощением. Это было… вселенское сжатие и последующий Большой Взрыв. Сфера не растворилась – она коллапсировала мне в руку, будто Маска просто проглотила ее целиком.

Я услышал кости. Свои собственные. Ребра трещали, как сухие ветки под сапогом. Грудина прогнулась внутрь от фантомного удара, а потом выгнулась наружу от распирающей силы.

Боль была не белой – она была абсолютной. Исчезли зрение, слух, тактильные ощущения. Осталось только всепоглощающее пламя чистой энергии, пожирающее меня изнутри.

Это длилось всего мгновение, иначе я бы точно умер. А затем вся чудовищная, запредельная энергия, скрытая в ядре, устремилась в мое собственное ядро маны из золотых линий на моей груди. Не потоком – сверхновой звездой, вспыхнувшей в моей грудной клетке.

Мое ядро – крошечная, хрупкая сфера на Кризисе Сказания – встретило этот потоп. Оно не поглощало – его раздувало, как пузырь, растягивая тончайшую оболочку до прозрачности.

Стадия Кризиса Сказания? Она промелькнула как миг, оставив лишь ощущение лопнувших магических капилляров.

Развязка? Эпилог? Они слились в один сплошной вопль перегруженных плоти и духа.

Дымная мана Сказания начала сгущаться с дождевую ману Хроники, но, в отличие от прошлого прорыва в туше матриарха шиваро, сейчас все происходило настолько стремительно, что конденсирующиеся капельки маны не выдерживали и снова распадались на дымные вихри.

К тому же часть энергии я в принципе не мог удержать в ядре, она изливалась наружу неконтролируемым потоком. Впрочем, я быстро нашел этому потоку применение.

Я не контролировал его – направил. Эту ярость, этот хаос, я влил в свои артефакты и татуировки. Они были моими шлюзами в бушующее море.

«Энго» в моей правой руке взревел в агонии. «Грюнер» в левой раскалился докрасна, обжигая ладонь.

По эфирному лезвию сабли поползли черные, зловещие трещины, как по перекаленному стеклу. Я даже не ударил – я просто толкнул ею в сторону ледяного Хроники, который уже делал новый выпад.

Звук был чудовищным. Не звон металла, а грохот артиллерии. Кристаллический коготь противника не просто отлетел – он испарился на глазах от точки удара вверх, превратившись в облако сверкающей пыли.

Волна, видимая как сфера искаженного воздуха, ударила в черную броню. Синие прожилки на ней вспыхнули панически ярко, создавая многослойный, мерцающий щит.

Хронику отшвырнуло назад, как пушинку в урагане. Он врезался в острый выступ скалы в десяти метрах, упал на колени, тяжело дыша.

Я не чувствовал победы. Я чувствовал, как моя правая рука горит изнутри. Боль вернулась, уже физическая, смешанная с опьяняющим, головокружительным приливом неукротимой силы, какой я не испытывал никогда в жизни.

Мана бурлила во мне, как расплавленная лава в тонком сосуде, ища выхода, сжигая все на своем пути. Я стремительно поднялся. Каждое движение давалось мучительно.

Тело горело изнутри, кости ныли от перегрузки, из раны на плече хлестала алая струя. Однако при всем этом я будто бы никогда не чувствовал себя лучше, хотя и понимал, что эта эйфория временна.

– ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ, УРОД⁈ – голос, прежде ледяной и безэмоциональный, теперь был хриплым воплем безумия и боли.

Он не понимал. Как? КАК Артефактор Сказания мог… ЭТО? Ну, что же. С учетом того, что мне эту способность дала Маска, я тоже не особо понимал.