Текст книги "Демон Жадности. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Юрий Розин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 66 страниц)

Глава 16

«Золотой Демон» летел к Перекрестку, а я смотрел на тот самый ящик, который осторожно снимали с основания Хамрон с Силаром.

Два месяца назад, когда я подумал об этом в первый раз, эта идея показалась мне паранойей. Заказать через управляющего Бала Невинности артефакт прямиком из Роделиона – магическую бомбу.

Ее взрывная мощь, как мне обещали, была сопоставима с залпом нескольких Артефакторов ранга Предания, бьющих на полную. Звучало впечатляюще. Слишком впечатляюще для моего кошелька и здравого смысла.

Но вот она здесь. Бомба. Размером с небольшой автомобиль. Ее корпус был тусклым, темным металлом, испещренным руническими каналами, которые сейчас безжизненно чернели. Никакой активной маскировки, никаких попыток сгладить углы или уменьшить профиль. Просто уродливый, тяжеленный кусок металла и магии.

По меркам Роделиона это был откровенный хлам. Большой, неповоротливый, и с главным фатальным недостатком – зарядкой в почти три минуты. Целых три минуты, в течение которых этот монстр должен был испускать такой фон маны, что его заметил бы даже слепой Артефактор на стадии Истории.

Против любого, кто умел хоть немного двигаться и мыслить, она была бесполезна. В открытом бою ее бы уничтожили, не дав и половины этого времени на активацию.

И все же я ее заказал. На всякий случай. Паранойя – лучший друг выжившего пирата.

Изначальный план был прост и груб: протаранить бомбой с кораблем порт Перекрестка и устроить хаос для отвлечения внимания. Жертвовать кораблем? Легко.

Но затем мои ребята нашли ту самую уязвимость. Брешь в сети оборонительных артефактов, защищавших порт. Халтурная работа при установке, создавшая слабое звено.

Удар достаточной силы в нужную точку – и несколько соседних артефактов отключатся, открывая дыру, в которую мог бы протиснуться небесный корабль.

И этот факт полностью перевернул мое восприятие лежащего перед меня уродца. Он перестал быть орудием террора для устрашения толпы. Теперь он стал ключом. Тупым, тяжелым, скорее каким‑нибудь газовым, но ключом.

До Руин оставалось несколько километров, когда я отдал приказ об активации бомбы.

Силар, сверившись с предусмотрительно предоставленной инструкцией, влил ману в один из узлов магической системы бомбы. В ту же секунду махина начала мерно гудеть и гул с каждой секундой становился все сильнее.

– По моей команде, бросайте ее вперед! – мой голос прозвучал четко и холодно, разрезая напряженный воздух на корабле. – Три… два… один… Давай!

Подняв махину бомбы над головами, вдвоем они размахнулись, вложив в движение мощь артефактов, и швырнули здоровенную хреновину с носа корабля. В тот же миг я плавно, но уверенно потянул рычаги управления тягой назад. Корабль слегка вздрогнул и начал терять скорость, отставая от нашего летящего вперед «подарка».

Бомба, огромная и неуклюжая, понеслась к щиту. Она не успела накопить полный заряд, но та энергия, что уже клокотала внутри, была чудовищной. Я активировал «Юдифь», мир вспыхнул сетками данных и энергетическими полями.

И я увидел, как бомба, оставляя за собой шлейф сконцентрированной маны, врезалась в ту самую уязвимую точку на силовом поле.

Ослепительная вспышка на мгновение окрасила все в белый цвет. Громыхнуло так, что я едва подавил желание схватиться руками за уши, а дошедшая до «Золотого Демона» ударная волна, прогнув и разорвав щит, обрушилась на корпус.

Но через окуляр я увидел ее. Брешь зияла перед нами, зловещим черным провалом в переливающемся силовом поле. Я вцепился в штурвал, до костяшек белея пальцами, и направил «Золотого Демона» прямо в эту узкую щель.

– Держитесь! – крикнул я, но мой голос потонул в оглушительном скрежете.

Мы врезались в брешь. Это не было чистым проходом. Это было протискивание сквозь сжимающиеся тиски. Ударная волна от взрыва бомбы все еще бушевала, сотрясая корабль, как щепку в шторм.

Корпус содрогался, и сквозь гул двигателей прорвался пронзительный визг рвущегося металла. Осколки нашей же бомбы, разогнанные до невероятных скоростей, впивались в броню «Золотого Демона» с таким звуком, будто по корпусу лупили десятки гигантских молотов. Я почувствовал, как корабль клюнул носом, заскрежетал по краям бреши, которая оказалась на добрый метр уже, чем мы рассчитывали.

Но сквозь весь этот хаос я ощущал глухое, мощное биение сердца корабля. Он стонал, скрипел, но не ломался. Корпус, выкованный по стандартам Роделиона, выдерживал.

Секции брони, смятые и иссеченные, все же не разорвало на части. Свет погас, на секунду погрузив мостик в темноту, прежде чем аварийные фонари залили все кровавым багрянцем.

И затем мы, наконец, прорвались в воздушное пространство над Руинами Перекрестка. Обычный корабль бы тут же рухнул. Небесные суда не предназначались для полетов в гравитационном поле.

Но двигатели «Золотого Демона» лишь ответили мощным, низким гулом. Он не падал. Он завис, тяжело дыша, израненный, но непобежденный, паря в воздухе над хаотичными огнями Перекрестка.

Я перевел дух, ощущая, как пот стекает по вискам. Руки все еще сжимали штурвал, но теперь он был не послушным инструментом, а упрямым мулом. Корабль кренился, его системы боролись с повреждениями и его собственным неожиданно проявившимся весом.

Едва «Золотой Демон» перестало трясти, как палуба пришла в движение. Бойцы, до этого замершие в готовности, ринулись к бортам. Не было строя, не было единого порядка – только отлаженный хаос.

Их фигуры камнями уходили вниз, чтобы в последний момент замедлиться вспышкой маны. Они не атаковали. Они исчезали, как капли чернил в мутной воде, сливаясь с толпой зевак, что уже собиралась на улицах, показывая пальцами на дымящийся, изрешеченный корабль, вторгнувшийся в их небо.

Через пару минут палуба опустела, и наступила оглушительная тишина, нарушаемая лишь натужным гулом двигателя и треском раскаленного металла.

Я остался один. Сквозь запах гари и озона доносился гул голосов снизу. Время было дороже золота.

Татуировка «Хроники мачт, парусов и такелажа» отозвалась тупым жаром. Энергия хлынула из меня, тонкими невидимыми нитями вплетаясь в конструкцию корабля. Он стал продолжением моего тела – тяжелым, раненным, но послушным.

С мысленным усилием я развернул его борт к массивному зданию Дома Совета, чей шпиль гордо взмывал в центре города. Без команды, силой одной воли, приводы корабельных пушек пришли в движение. Я чувствовал их вес, сопротивление механизмов. Заряды уже были в стволах – первый и единственный залп.

– Огонь, – прошептал я.

Грохот потряс «Золотого Демона». Сгустки сконцентрированной маны ринулись к Дому Совета. Они оставляли за собой раскаленный след, будто падали метеоры. Еще мгновение – и каменная громада должна была превратиться в пыль.

Но оно не наступило.

Прямо над крышей здания пространство сгустилось и побелело. Из ничего возник гигантский щит, будто слепленный из человеческих костей, принявший на себя удар.

Залп врезался в костяной барьер, щит дрогнул, но устояла. А когда свет рассеялся, я увидел ее. Нешала Костяная Маска. Она парила в воздухе перед своим артефактом, ничем иным почти сорокаметровый в поперечнике щит быть не мог.

Второго залпа, однако, она могла не ждать. Орудия безжизненно замерли. Я мог силой воли нажать на спуск, но не мог вложить в них новые заряды, не мог заставить зарядные механизмы работать. Эта работа требовала рук, множества рук, которых у меня больше не было.

Тем не менее, я все еще мог рулить. И, снова развернув «Золотого Демона», направил к Дому Совета теперь уже его самого.

Восемь фигур, ведомых Нешалой, оторвались от земли и поплыли вверх, к палубе «Золотого Демона». Они двигались без спешки, с убийственной уверенностью хищников, знающих, что добыча в ловушке. Я стоял у штурвала, чувствуя сквозь татуировку каждый их приближающийся шаг по воздуху.

Они уже были на уровне планшира, готовые перешагнуть на окровавленную палубу, когда я активировал татуировку громкоговорителя. Мой голос, усиленный до немыслимого уровня, обрушился на город, затмив на мгновение даже гул толпы и треск пожаров. Он был металлическим, лишенным всякой теплоты, голосом самой угрозы.

– Стойте! – прогремело эхо, заставляя стекла в окнах задребезжать. – Следующий шаг на палубу станет последним для вашего Дома Совета!

Восемь фигур замерли. Я видел, как Нешала слегка наклонила голову.

– Я перенаправляю всю оставшуюся ману в двигатель, – продолжал я. – Перегрузка. Взрыв будет такой силы, что от вашего Дома останется лишь кратер. И даже твой щит, – я сделал паузу, глядя прямо на Нешалу, – не остановит падение сотен тонн раскаленного металла. Он может поглотить удар, но не массу.

Я позволил этим словам повиснуть в воздухе, давая им просочиться в умы не только капитанов, но и каждого внизу.

– А потом представьте, – мой голос снова усилился, становясь пронзительным, – как вы будете объяснять посланникам «Ока Шести» это… недоразумение? Ведь они прибудут сюда меньше чем через месяц. Встречать их на руинах? Показывать им, что Совет Перекрестка не может защитить даже свою главную крепость? Это продемонстрирует им лишь одно – что с вами не стоит иметь дел. Что вы – ненадежные партнеры.

Тишина, наступившая после моих слов, была оглушительной. Я видел, как плечи одного из капитанов напряглись, другой невольно бросил взгляд вниз, на здание Совета.

Нешала не двигалась, но я чувствовал ее взгляд, будто она пыталась просверлить мой череп. Это была не угроза уничтожения. Это была угроза провала.

Угроза сорвать сделку, ради которой они все здесь и затеяли. Политический провал был для них страшнее взрыва.

Никто не сделал ни шага вперед. Они висели в воздухе, в десятке метров от палубы, как разгневанные, но прикованные к месту цепями духи. Я держал руку на воображаемом рубильнике перегрузки, и они это знали. И пока они решали эту задачу, я покупал своим рассредоточившимся бойцам бесценные секунды.

Тишина повисла тяжелым, напряженным покрывалом. И тогда Нешала нарушила ее. Ее голос достиг моих ушей без помощи артефактов.

– Зачем? – спросила она. Всего одно слово, но в нем читалось холодное, неверующее любопытство. – Ради чего все это? Прорваться сюда, чтобы умереть в одиночку? Или ты действительно веришь, что сможешь нас уничтожить?

Я снова активировал татуировку‑громкоговоритель. Мой голос покатился над городом.

– Чтобы спросить вас, Нешала, и всех, кто вас слушает! – начал я. – Ради чего вы продаете Перекресток? Ради чего предаете все, что он всегда значил? Свободу! Последнее пристанище для тех, кому не нашлось места в их упорядоченных мирах! Вы тайком ведете переговоры с «Оком Шести», чтобы превратить свой дом в очередной их филиал! В еще один опорный пункт для их амбиций, преступлений и грязи!

Я делал паузы, чтобы люди внизу слышали и понимали.

– Что будет, когда они придут? Ваши законы заменят их уставом. Свободу – их налогами и поборами. Капитанов – их надсмотрщиками! Перекресток перестанет быть убежищем! Он станет тюрьмой, где вы, – я указал на парящих капитанов, – будете всего лишь старшими надзирателями! Вы продаете не власть! Вы продаете души всех, кто считает этот город домом!

В этот момент один из капитанов, Дисгар, резко вскинул руку. В его ладони вспыхнул сгусток багровой энергии, который с шипением вырвался и помчался прямо в мою грудь. Это была атака уровня Хроники, сконцентрированная и смертельная.

Но я был готов. Я даже не сдвинулся с места. На моем животевспыхнула татуировка «Золотого Храма», и передо мной возник полупрозрачный, переливающийся барьер. Сгусток врезался в него с оглушительным хрустом, рассыпавшись на тысячи безобидных искр. Щит дрогнул, но выстоял.

– Я предупреждал, – сказал я спокойно, уже отключая громкоговоритель.

И бросил «Золотого Демона» в пике.

Корабль ухнул вниз с оглушительным ревом двигателей. Крыша Дома Совета стремительно неслась навстречу, увеличиваясь в размерах с немного пугающей даже меня скоростью.

И лишь в последний возможный момент, когда до столкновения оставались считанные метры, я выровнял корабль. Корпус с скрежетом замер, зависнув так низко, что казалось, будто он уже касается черепицы. От дюз двигателя на изумрудную крышу посыпались сколы и пыль.

– Это было последнее предупреждение. Всем, кто еще остался в радиусе десяти кварталов от Дома Совета, настоятельно рекомендую на всякий случай убраться подальше. Штрафное время истекло.

Я сделал короткий вдох. Мой голос, теперь официальный и неумолимый, как сам устав Коалиции, прокатился над замершим городом.

– Внимание всем жителям Перекрестка! Говорит капитан майор Мак Марион, действующий офицер Коалиции Яростных Миров! Силы Коалиции уже в пути и в ближайшее время начнут операцию по зачистке этой базы. Цель – полное уничтожение пиратского совета и его инфраструктуры.

Я сделал паузу, позволяя этим словам, как ударам молота, обрушиться на сознание тысяч людей внизу.

– Если вы не желаете отдавать свои жизни за пиратский совет, который уже предал вас, договорившись о продаже Перекрестка синдикату «Око Шести», у вас есть два варианта. Первый: немедленно погрузиться на любые исправные корабли и покинуть Руины. Если вы так поступите, обещаю, вас не будут останавливать. Второй: если у вас нет корабля или вы не можете улететь, в качестве акта капитуляции и демонстрации неучастия в конфликте, проследуйте в порт и оставайтесь там, сложив оружие. Вы будете взяты под охрану после завершения операции.

Я чувствовал, как волна паники, горячая и плотная, поднимается от улиц. Крики, суета, беготня – все это доносилось до меня смутным гулом.

– Все, кто не последует ни одному из этих указаний, – продолжил я, и мой голос стал стальным, – будут автоматически считаться комбатантами, союзниками пиратского совета и будут уничтожены наравне с ними. Вам даны четкие инструкции. Ваша жизнь…

Я не успел договорить. Нешала, которая все это время висела неподвижно, словно изваяние, взорвалась действием. Ее фигура помутнела, и она ринулась к палубе с такой скоростью, что мне едва хватило реакции уловить этот момент и увернуться.

– Довольно! – ее голос, усиленный ее собственной маной, взорвался мне почти что прямо в уши. – Если ты рушишь все наши планы, то и мне нечего больше терять! Дом Совета – всего лишь камень! Я сожгу его сама, но ты умрешь первым!

Не собираясь бороться с ней сейчас, я рванулся с капитанского мостика, оставив штурвал. Одновременно я послал последний импульс через «Хронику мачт, парусов и такеллажа» – не стабилизировать, а наоборот, полностью отключить гравитационные компенсаторы.

Через секунду я уже падал с борта, в сторону густо застроенного района.

Гравитация сделала свое дело. «Золотой Демон», внезапно ставший просто гигантской глыбой металла, беспомощно клюнул носом и начал свое недолгое падение. Он не рухнул, а скорее тяжело опустился на крышу Дома Совета с глухим, сокрушающим грохотом.

Звук был ужасающим – ломающиеся балки, крошащийся камень, скрежет рвущейся обшивки. Носовая часть корабля врезалась в каменную кладку, его корпус изогнулся, две из четырех мачт рухнули.

Возможно, было что‑то еще, но я уже не смотрел. Пока Нешала и ее капитаны в панике отскакивали прочь, ожидая, что вот‑вот сдетонируют перегруженные мана‑накопители и сердце двигателя, я уже достиг земли.

Мои сапоги глухо ударили по булыжнику мостовой. Я не бежал, а почти скользил, используя каждую тень, каждый выступ, каждую группу перепуганных горожан как укрытие.

Вот он – ничем не примечательный канализационный люк в переулке между двумя обветшалыми тавернами. Я присел, пальцы нашли почти невидимую защелку.

Механизм щелкнул, и тяжелая чугунная крышка беззвучно отъехала в сторону, открывая черный провал. Я нырнул в него, как крыса в нору, и тут же потянул крышку на место.

А чудовищного взрыва, которого все ожидали, так и не последовало. Корабль просто лег мертвым грузом на здание, закупорив собой часть крыши и верхних этажей.

Темнота в секретном коридоре была абсолютной, благо, мне это уже не мешало. Пахло сыростью, плесенью и мочой. Я не стал тратить время на раздумья. Пока я несся по коридору, «Ольва» активировалась и я почувствовал, как кости лица и мышцы поползли, меняя овал, скулы, разрез глаз.

Через несколько минут я оттолкнул другую крышку – на окраине города, в туалете случайного бара и, выбравшись наружу, без проблем слился с толпой.

Людской поток уже образовывался – нестройный, панический, но несущийся в одном направлении. К порту. Они слышали мое предупреждение.

Они верили или боялись Коалиции достаточно, чтобы бежать. И я стал частью этого потока, просто еще одним испуганным лицом в толпе, бегущей от войны.

Снова добравшись до центральных районов в потоке людей, я влился в растущую толпу на одной из улиц, намеренно выбрав место подальше от прямого пути к порту.

Воздух был густ от криков, плача детей и спутанных возгласов. Я вскочил на подножку брошенной повозки, цепляясь за ее край, чтобы не упасть в давке.

– Не верьте ему! – закричал я, надрывая горло, и мой голос, теперь хриплый и испуганный, потонул в общем гуле. – Это ложь! Провокация! Он нас просто дурачит, сеет панику!

Я видел, как несколько человек обернулись на мой крик, их глаза были полны растерянности и страха.

– Они хотят, чтобы мы побежали, как стадо! Разбежались по норам! А потом придут и перебьют нас поодиночке! – я выкрикивал слова, вкладывая в них всю силу притворного отчаяния. – Мы должны объединиться! Защитить наш дом! Перекресток – это мы! Не позволим ни Коалиции, ни кому другому нас сломать!

Но пока мой голос выстреливал в толпу этими призывами, прячущими меня от любых подозрительных взглядов, мой ум холодно анализировал ситуацию.

Первая часть плана сработала. Удар по эскадре у Руин Черной Чайки вывел из игры около четверти их капитанов и бойцов. Это был ощутимый урон, ослабивший хватку совета. А теперь, благодаря этому спектаклю с кораблем и объявлением, я посеял не просто панику. Я бросил в умы семена раздора.

Ведь далеко не всем в Перекрестке, этом пристанище отбросов, неудачников и вольных духом, придется по вкусу перспектива стать винтиком в машине «Ока Шести».

Здесь, при всей жестокости законов пиратов, всегда оставалась лазейка – возможность жить своей жизнью, торговать, чинить артефакты, просто существовать, не ввязываясь в большую игру. «Око Шести» же – это жесткая, структурированная преступная корпорация.

Там не будет места для нейтральных. Там придется пачкать руки, подчиняться, отчислять процент с каждой сделки и каждого вздоха. Кто‑то из тех, кто сейчас слушал мою ложную речь, на самом деле боялся именно этого.

И теперь наступала самая простая и самая верная часть плана – выжидание.

Пираты, особенно те, что дорвались до власти в совете, были жуткими эгоистами и индивидуалистами. Сейчас, под угрозой атаки Коалиции и с перспективой скорого визита «Ока Шести», они неизбежно начнут грызню.

Кто‑то захочет бежать, спасая шкуру и нажитое. Кто‑то будет настаивать на немедленной капитуляции перед Коалицией, кто‑то – в сохранении верности «Оку».

Они не смогут прийти к конценсусу. Это было против их природы. И тогда Нешале, чтобы сохранить контроль, придется применить силу против своих же. Заставить несогласных силой.

А это – верный способ добиться окончательного раскола. Часть капитанов, из страха перед Коалицией, из нежелания отвечать перед новыми хозяевами за провал или просто из принципиального противостояния диктатуре Нешалы, несмотря ни на что покинет Перекресток в ближайшие дни.

И они увезут с собой корабли, бойцов и последние остатки единства.

Глава 17

Три дня мы провели в сырых, пропахших плесенью и ржавчиной тоннелях под городом. Канализационная система Перекрестка оказалась настоящим лабиринтом, вырубленным в камне основания Руин. Мы выбрали несколько центральных камер, где тоннели сходились, и принялись за обустройство.

С помощью маны мы сплавили несколько металлических решеток в сплошные перегородки, перекрыв ключевые подходы и остановив течение нечистот. Укрепили своды и создали несколько скрытых завалов, которые можно было обрушить в случае проникновения.

В одной из самых сухих камер мы организовали что‑то вроде штаба: Силар развернул портативный мана‑генератор, который захватил с собой на спине.

Периодически я выбирался на поверхность. Каждый раз это был риск, но необходимый. Я менял обличья, становясь то пьяным матросом, то испуганным торговцем, то просто одним из многих бродяг, сновавших по опустевшим улицам.

Картина была красноречивой. Порт, видимый издалека, был полон лишь наполовину, тогда как обычно в нем сложно было найти свободный причал. Люди сидели на палубах, на причалах, в ангарах и просто на улицах – толпа в общем счете более чем в сорок тысяч человек, если не больше, которые не имели возможности бежать, но и участовать в разборках не хотели.

Моим главным источником информации о происходящем с пиратским советом была Роланда. Она, как и было условлено, поселилась в квартире тех самых стариков, мастеров по ремонту артефактов, чье окно выходило прямо на парадный вход Дома Совета.

Несмотря на то, что после падения «Золотого Демона» официальные заседания прекратились, здание не опустело. Туда постоянно сновали гонцы, охрана, а главное – сами члены совета. Их личные апартаменты и архив находились там, так что поток важных персон не прекращался.

Нашу третью встречу мы провели на заброшенном чердаке в двух кварталах от Дома Совета. Роланда пришла, закутанная в потертый плащ, ее лицо было бледным от усталости, но глаза горели.

– Всю ночь напролет горел свет в западном крыле, – сразу же начала она, ее голос был хриплым от недостатка сна. – Приезжали и уезжали три кареты, без опознавательных знаков. А потом, уже под утро… я видела Вольфа Певца.

Я насторожился.

– Что он делал?

– Он вышел, озираясь, нес на плече большой ящик. Длинный, почти в его рост. Он выглядел… тяжелым. Он огляделся, положил ящик в повозку, которую кто‑то уже приготовил, и укатил. Насколько мне известно, его корабль и корабли его подчиненных сегодня отсутствовали в порту.

Я медленно кивнул, мысленно собирая этот пазл. Впрочем, понимать было особо‑то и нечего. Певец бежал, то ли не поверив в победу над Коалицией, то ли обиженный на тиранию Нешалы.

– Хорошая работа, Роланда, – сказал я, глядя в ее уставшее лицо. – Иди отдыхай. Самое главное мы уже узнали.

Она кивнула и бесшумно скользнула вниз по лестнице. Я остался стоять у пыльного окна, глядя на далекий шпиль Дома Совета, изуродованный корпусом моего корабля.

Раскол. В пиратском совете он наступил окончательно и бесповоротно. Если такой как Певец бежит, забирая свое, значит, договориться они уже не смогут. А значит час настал. Пока паника еще не улеглась и они еще не успели договориться обратно.

Мы выскользнули из канализационных люков, и вскоре заняли позиции вокруг массивного, мрачного особняка Нешалы, выделявшегося своим размером и роскошью даже в этом районе.

Я стоял на крыше соседнего здания, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Активировав «Юдифь», я увидел сигналы внутри – охрана, прислуга. У правительницы Перекрестка даже последние поломойки были Артефакторами.

Но того, самого мощного свечения, которого я ожидал, я не видел. Оставалось надеяться, что Нешала скрывает ауру для безопасности, потому что по‑тихому найти ее в городе, если она скрывается, мы все равно не сможем.

– Огонь, – отдал я приказ, убедившись, что все группы заняли свои позиции.

Воздух взорвался. С пяти направлений одновременно ударили сгустки маны, плазменные разряды, ледяные копья размером с бревно и град магических снарядов.

Грохот был оглушительным. Особняк Нешалы не просто рухнул. Он испарился. Стены обратились в пыль, стекла – в пар, а от внутреннего убранства не осталось и воспоминания. На его месте зиял дымящийся кратер, окаймленный оплавленным камнем.

Но я так и не почувствовал того мощнейшего всплеска маны, который должен был сопровождать оборону Артефактора Предания. Я усилил концентрацию, вглядываясь в энергетические следы в эпицентре через «Юдифь».

Ничего. Это была ловушка, в которую я был вынужден попасться.

– Готовьтесь! – крикнул я. – К бою!

С окраины города, из того самого порта, где толпились тысячи людей, поднялось в воздух темное облако. Нет, не облако – целая туча. Несколько тысяч Артефакторов, их ауры, от Историй до Хроник, вспыхнули в ночи, как изуродованное созвездие.

Они уже были построены в боевые порядки и теперь единым, молчаливым потоком устремились к нашему району. «Юдифь» жгла глаза, но я не отводил взгляд, считывая потоки данных.

Плюс‑минус пятьдесят Хроник. Их ауры пылали, как белоснежные костры. Около трехсот Сказаний на высоких стадиях – Кризиса, Развязки, Эпилога. Еще тысяча Сказаний рангом пониже, от Пролога до Кульминации. И почти три тысячи Историй – пестрое, шумное море слабых огоньков, больше похожее на разъяренную толпу, чем на армию.

Перевес в численности был подавляющим. Почти десять к одному. Но я видел и другое. Видел, как мои бойцы, услышав мою команду, не бросились в панику. Они сомкнули ряды, отряды смешались, создавая эшелонированную оборону.

Дисциплина. Сотни часов изнурительных тренировок, отработки тактик против превосходящего противника. Мой батальон был не сбродом, а единым организмом.

По Хроникам мы выигрывали. По Сказаниям высоких стадий – тоже. Наши четыреста сорок Сказаний, в основном с Кризиса до Эпилога, были куда качественнее их тысячи.

Но перед этим облаком, перед этой бушующей толпой, плыла она. Нешала. Ее аура в «Юдифи» была не огнем, а маленьким, холодным алым солнцем, излучающим слепящую, безразличную мощь.

Артефактор Предания. Один ее полноценный удар мог пробить наши построения, как пуля – лист бумаги. Отголоски ее атак, случайные всплески мощи, могли выкашивать десятки моих бойцов, даже если они будут стоять за щитами.

Она была тем уравнителем, который сводил на нет все наши тактические преимущества. Пока она была в бою, победа была невозможна.

Решение созрело мгновенно, холодное и безоговорочное. Это был единственный ход.

– Силар, Ярана, Хамрон, – мой голос прозвучал у них в ушах. – Командование на вас. Давите их качеством и координацией. Я займусь Нешалой. Не позволю ей вмешиваться в ваш бой, а вы не допустите, чтобы кто‑то из них вмешался в мой.

Я видел, как Хамрон резко дернул плечом. Но возражений не последовало. Они поняли.

Я рванулся вперед, крикнув в общий канал на ходу: – Лиорго – мой! Никто не смеет его тронуть!

Татуировка «Грюнера» на моем запястье ожила, и очередь из сгустков сжатой маны, каждый размером с кулак, прочертила в воздухе белоснежную трассу, устремившись к парящей фигуре Нешалы. Это не было попыткой нанести урон. Это было приглашением к танцу.

Как я и рассчитывал, она даже не почесалась. Ее костяной щит, метнулся вперед, приняв на себя удары с сухим треском.

А я, не дожидаясь результата, развернулся и бросился прочь от основного побоища, к зияющей дыре в городском пейзаже – к Дому Совета и вросшему в него «Золотому Демону». Я бежал, не оглядываясь, но чувствовал ее – холодную, яростную волну маны, устремившуюся за мной. Она приняла вызов.

Мы достигли площади перед Домом Совета. Ее атака была подобна обвалу. Костяная маска, которая только что была щитом, сжалась до размера метрового шила, источающего мертвенный, зеленоватый свет, и Нешала помчалась ко мне с такой скоростью, что воздух за ней исказился будто в мираже.

Я едва успел активировать татуировки щита, и удар отбросил меня метров на пятнадцать назад. Щит треснул, рассыпавшись искрами.

Прежде чем я успел перевести дух, в ее руке возник пистолет. На вид «Грюнер», но полыхающей алой аурой. Квази‑Предание.

Грохот выстрела оглушил меня, и сгусток энергии, втрое превосходящий по мощи мои выстрелы, прожег воздух там, где я только что был. А через мгновение Нешала уже подскочила ко мне, изо всех сил старавшемуся разорвать дистанцию.

Ее «Прогулка» тоже явно была квази‑Преданием. Движения были смазанными, почти телепортирующими, она появлялась то слева, то справа, и каждый раз ее костяное шило или тот чудовищный пистолет находили новую цель.

Разумеется, для боя я отменил «Ольву». Маскировка, пожирающая ману, была непозволительной роскошью. И теперь на мне почти не осталось телесного цвета – лишь сложные переплетения артефактных узоров, каждый из которых был готов выстрелить, защитить или усилить.

Я парировал летящие в меня костяные шипы, уворачивался от выстрелов, бросал в нее ослепляющие вспышки «Грюнера», пытался достать лезвиями «Энго».

Но по большей части это все‑таки была защита, а не атака. Каждый мой контратакующий выстрел она или парировала своим щитом, или же просто уходила от них с невероятной скоростью. Ее юбка из кожаных полос со стальными вставками – обычная Хроника, но тем не менее – свистела в воздухе, усиливая каждое ее движение, делая ее удары сокрушительными. А ее браслеты‑клинки, возникавшие в руках, когда маска была щитом, оставляли на моем щите глубокие зарубки.

Мысли пронеслись обжигающей искрой в тот краткий миг, когда я отскочил от очередного удара ее костяного шила, чувствуя, как раскаленный воздух опаляет лицо.

Черт побери, я держусь! Против Артефактора Предания! Я даже не достиг Эпилога Хроники, а уже заставлял ее тратить силы и внимание на меня. Гордость, дикая и иррациональная, на мгновение вспыхнула во мне.

Но в следующее же мгновение она сменилась каким‑то даже стыдом, что ли. Держаться – это было не то, чего я хотел. Это был самообман. Путь к поражению.

Пока я просто отбиваюсь, она в любой момент может решить, что я – не более чем назойливая муха, и переключиться на мой батальон. Один ее полноценный прорыв в гущу моих бойцов обернется бойней, которую я не смогу остановить. Моя тактика выманивания окажется бессмысленной.

И второе, возможно, в чем‑то даже более важное. Когда еще мне представится такой шанс?

Сразиться один на один с противником, который превосходит меня почти во всем – в силе, в скорости, в качестве маны, – но не настолько, чтобы раздавить мгновенно?

Это была не просто угроза. Это уникальная возможность. Испытание. Либо я сломаюсь здесь и сейчас, либо выйду из этой битвы на новом уровне.

К тому же, зачем мне экономить и оставлять что‑то в резерве? Победа над ней – это не просто выживание. Это ключ ко всему. С ее падением сопротивление Перекрестка почти гарантированно рухнет.

И тогда Жемчужный Грот со всеми его накопленными сокровищами будет моим. Золото, артефакты, реликвии – все, что нужно Маске, чтобы продлить мою ускользающую жизнь.

Стратегическая необходимость и личная выгода слились в единое, неоспоримое целое. Сдерживаться больше не было смысла. Экономить энергию Маски – значит готовиться к медленной смерти.