Текст книги "Демон Жадности. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Юрий Розин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 66 страниц)

Расчет был мгновенным. Мои люди были наверху или на периметре. Здесь, в этой каменной ловушке, был только я. В одиночку остановить четверых Хроник было невозможно. Но я не мог позволить им добраться до гостей, от этого зависела не только репутация Коалиции, но и моя оплата.

Я вдохнул полной грудью, выбросив вперед руки. Мана хлынула из меня могучим потоком, сконцентрировавшись в массивный, сияющий золотом энергетический щит, отсекая нападающих от защитников.

Я не просто поставил его на пути – я вдавил края щита в каменные стены, в пол и в потолок прохода, превратив его в настоящую заслонку, в часть самой архитектуры. Я стал живым клином, вбитым в узость коридора.

Четверо Хроник остановились. Я видел их глаза за щелями шлемов. Оценивающие и лишенные жалости.

Они оценили ситуацию. Узкое пространство. Их же люди позади. Сильный, но одинокий противник. Логика подсказывала им не применять всю силу – риск задеть своих или вызвать обвал был слишком велик.

Я надеялся на их логику. На их расчет. На их страх перед последствиями.

Я ошибся.

Один из них, самый высокий, просто кивнул. И все четверо синхронно подняли руки, направив на меня тяжелые на вид посохи, которыми они не только создавали магические снаряды, но и атаковали защитников в ближнем бою.

Воздух затрепетал, сгустился, наполнившись свистом набираемой мощи. Четыре луча чистой, неразбавленной энергии, сплетенные в один сокрушительный таран, ударили в мой щит.

Мир превратился в белый шум и всесокрушающую боль. Мой барьер не треснул – он взорвался. Волна силы, которую я сдерживал, вырвалась на свободу и ударила в меня, отшвыривая, как щепку. Я пролетел несколько метров спиной по камням, и весь воздух вырвался из легких с хриплым стоном.

Но я был не единственной жертвой. Ударная волна, отраженная стенами узкого прохода, обрушилась на тех, кто шел за Хрониками. Половина артефакторов ранга Сказания – их было человек пятнадцать – рухнула на пол с разорванными барабанными перепонками, в крови, многие без сознания. Крики боли смешались с гулом в ушах.

А потом послышался другой звук. Тревожный, зловещий скрежет. Я поднял голову, превозмогая боль. Там, где мой щит впивался в потолок, где прошел сокрушительный контрудар, по каменной кладке поползла паутина трещин. Сверху посыпалась не штукатурка, а куски камня. Сначала мелкие, потом крупнее.

Ледяная ясность накрыла меня. Они добились своего, пробив брешь. Но цена была ужасна. Они или не рассчитали силу, или им было плевать. И теперь свод этого проклятого тоннеля рушился. И мы все – они, их раненые, я – были под ним.

Боль в ребрах и спине кричала о сотрясении и ушибах, но адреналин и холодная ярость заглушали ее. Я поднялся на одно колено, видя, как четверо Хроник по ту сторону прохода уже оправляются от шока собственной атаки.

Они отряхивались, снова брали на изготовку свои посохи. Даже если все сейчас рухнет, они сделают еще один залп, пробьют остатки завала и хлынут в главные залы. К гостям. И судя по тому, как легко они пожертвовали своими же бойцами, бойня будет тотальной.

Мысль была мгновенной, решение – еще быстрее. Я не мог позволить им пройти.

Я втолкнул ману в «Прилар», рванувшись с места с нечеловеческой скоростью. Энергетический щит, уже потрескавшийся и нестабильный, сформировался передо мной не как защита, а как таран. Я врезался в группу Хроник как живой снаряд.

Это был отчаянный, идиотский маневр. Но он сработал. Они не ожидали, что я атакую первым, да еще так грубо. Мы все – я и четверо врагов – свалились в кучу малу, откатившись на несколько метров глубже в тоннель.

И тут же я использовал «Грюнер», чтобы выстрелить в потолок над тем местом, где только что стоял. С грохотом, который, казалось, разрывал сам воздух, оставшийся свод прохода за моей спиной рухнул.

Гигантские каменные глыбы обрушились вниз, поднимая тучи пыли и наглухо запечатывая проход. Свет из главных залов погас.

На секунду воцарилась тишина, нарушаемая лишь нашим тяжелым дыханием и тихими стонами раненых где‑то в темноте. Затем послышалась ругань. Один из Хроник попытался подняться.

Этот завал не остановит их надолго. Любой из них, потратив время и ману, мог бы расчистить проход. Мне нужно было не забаррикадировать их, а остановить. Вывести из строя. Убить, если придется.

Где‑то там, у входов в катакомбы, должны были быть мои ребята и Дорган. Я мог надеяться, что они прорвутся на помощь. Но рассчитывать на это было бы самоубийством. Сейчас у меня был только я.

Мой план родился на стыке отчаяния и четкого понимания своих возможностей. Я выдохнул, активируя татуировку «Энго». Но не для создания лезвия, а для контроля над воздухом.

Из моих рук вырвался невидимый, но мощный вихрь. Он пронесся по тоннелю, и его сила была точечной и точной. Факелы, которые несли некоторые из нападавших, погасли с шипением, словно их окунули в воду. Магические светильники, укрепленные на стенах, лопнули один за другим, осыпаясь хрустальной и стеклянной крошкой.

Абсолютная, непроглядная тьма поглотила тоннель. Ее нарушали лишь слабые, тусклые свечения артефактов и маны.

Для обычного человека это был почти полный мрак. Но не для меня. Мои золотые глаза, подарок Маски Золотого Демона, видели в этой тьме так же ясно, как и при свете дня. Я видел ошеломленных, дезориентированных врагов, видел, как они тыкались друг в друга, пытаясь понять, кто где.

И тогда я двинулся в атаку.

Глава 19

Тьма стала моим союзником и моим оружием. Я чувствовал, как манна стремительно убывает, сжигаемая на поддержание смертоносного темпа, но останавливаться было нельзя. Враги метались в панике, слепые, оглушенные грохотом обвала и внезапной темнотой. Я был среди них призраком, невидимым и неумолимым.

Я сконцентрировался на запястьях и локтях. Татуировка «Энго» отозвалась привычным жаром, но на этот раз я не формировал один большой клинок. Вместо этого из моих костяшек и локтевых суставов вырвались короткие, яростно вибрирующие кинжалы из чистой энергии – дюжина бритвенно‑острых шипов, удлинявших каждый мой удар.

Я не рубил – я наносил быстрые, тычковые удары, вскрывая горла, вспарывая артерии на бедрах, прокалывая легкие через спины. Каждый мой взмах оставлял за собой кровавый след и новый предсмертный хрип.

Параллельно я задействовал «Грюнера». Я даже особо не целился – в этой давке невозможно было промахнуться. Энергетические пули впивались в спины, в затылки, в боковины корпусов тех, кто еще пытался сориентироваться.

Это был не снайперский огонь, а слепая, яростная мясорубка, и она работала. Воздух наполнился хрустом ломающихся костей, влажными чавкающими звуками и короткими, обрывающимися криками.

В какой‑то момент мне даже удалось, пронесясь под потолком, над головами противников, вонзить шип «Энго» в голову Хронике, выводя из строя одну из главных боевых единиц врага.

Но долго такое везение длиться не могло. Трое оставшихся Хроник отбросили первоначальную панику и сгруппировались, встав спиной к спине. Их щиты, вспыхнув в темноте, образовали временную защиту.

Они не пытались атаковать меня вслепую – вместо этого они начали методично, мощными зарядами маны, расчищать завал, ведущий к Балу. Каждый их залп откалывал глыбы камня, и пыль стояла столбом.

Я бросался на них, мои энергоклинки скрежетали по их барьерам, вынуждая их тратить силы на защиту, но не пробивая. Стоило им повернуться ко мне спиной, чтобы продолжить расчистку, я впивался в них с новой яростью, вкладывая в удары все свои резервы и все навыки, отработанные за время подготовки к этой операции.

В какой‑то момент стало понятно, что, если они продолжат просто игнорировать меня и расчищать завалы, с большой вероятностью добраться до гостей Бала они уже не успеют.

И тогда они приняли решение. Я увидел, как они переглянулись сквозь мрак – короткий, молчаливый кивок, полный ледяной решимости. Похоже, для них их миссия была важнее жизней их людей.

Ауры слились в одну ослепительную, чудовищную сферу энергии. Они не целились в меня. Они выпустили сокрушительный разряд прямо вдоль всего тоннеля, накрывая площадь от себя до каменной пробки, где метались их уцелевшие бойцы.

Это был акт тотального, расчетливого уничтожения.

Я успел лишь инстинктивно рвануться назад и вжался в небольшую нишу, прикрыв голову руками и выбросив перед собой весь остаток маны в отчаянный щит.

Мир взорвался.

Ударная волна ударила по мне, отшвыривая от стены, как тряпичную куклу. Огненная агония пронзила спину и левый бок – сквозь щит прорвалась часть энергии, сварив плоть и прожгла до кости.

Что‑то хрустнуло в груди – несколько ребер, не меньше. Колющая боль в животе просигналила о внутреннем кровотечении. Мою голову откинуло с такой силой, что я ударился затылком о камень, и сознание поплыло, мир заполнился искрами и гулом.

Когда я смог снова хоть что‑то воспринимать, то понял, что лежу в груде обломков, засыпанный пылью и мелким щебнем. Воздух пахал озоном, горелым мясом и смертью.

От тоннеля осталось лишь выжженное, оплавленное пекло. Почти никто из их артефакторов Сказания не выжил. Они принесли их в жертву, чтобы добраться до меня. И едва не преуспели.

Я попытался пошевелиться, и белая, обжигающая боль пронзила все тело. Ожоги, переломы, внутренние повреждения, сотрясение.

Я был жив. Чудом. Но бой для меня был окончен. Сквозь мутную пелену я видел их – троих Хроник. Один стоял, а двое лежали рядом с ним на земле.

Их совместная атака в замкнутом пространстве ударила и по ним самим – один держался за грудь, у другого из‑под шлема текла струйка крови, третий судорожно кашлял. Они были контужены, оглушены, но уже приходили в себя.

Я пытался сконцентрироваться, призвать ману, ощутить привычный поток силы. Но там была лишь пустота, пронизанная разрядами агонии. Сотрясение мозга нарушило связь с татуировками, с белыми нитями моего необычного ядра.

Я был разбитой скорлупой, беспомощной куклой. Через минуту, может меньше, они оправятся достаточно, чтобы добить меня одним точным, не требующим больших усилий ударом.

Отчаяние, холодное и острое, как лед, пронзило меня. И в этот миг мой взгляд упал на тело, лежавшее в полуметре от меня. Один из их Артефакторов Сказания.

Он был еще жив – его грудь слабо вздымалась, а из развороченного раной рта вырывался тихий, пузырящийся стон. Он был в еще более ужасном состоянии, чем я, и совершенно беспомощен.

Но вдруг в памяти, сквозь боль и туман, всплыло воспоминание об ощущении. Том самом, что я почувствовал тогда с Яраной.

Не просто желание, не страсть. Древнее, хищное, всепоглощающее чувство собственности. Жажда Маски присвоить, поглотить, сделать своим не вещь, а живое существо. Я тогда подавил его, испугался. Сейчас же это был единственный шанс.

Не было времени на раздумья, на сомнения. Я из последних сил протянул руку, пальцы с трудом сомкнулись на запястье умирающего. Его кожа была холодной и липкой от крови.

Я не знал, как это делается. Не было заклинания, не было ритуала. Был лишь чистый, животный инстинкт и отчаянная воля к выживанию.

Я сфокусировался на золотом узоре на своей груди, на той бездонной, холодной силе, что скрывалась в нем. Я не черпал из нее ману – я вырвал у нее саму ее суть, ее жажду обладания, и толкнул этот импульс через свое касание в тело умирающего.

Это сработало. Проще, чем я мог представить. Его сознание, и без того разорванное болью и близкое к угасанию, не оказало ни малейшего сопротивления. Золотистая рябь пробежала от моих пальцев по его коже, на мгновение наполнив его вены мерцающим светом, и затем исчезла, впитавшись внутрь.

И тут же я ощутил… его. Не как постороннего человека, а как продолжение себя. Я чувствовал жгучую боль его ран, слабые, прерывистые удары его сердца, хаотичный вихрь паники и агонии в его угасающем сознании. Это было отвратительно и потрясающе одновременно.

Но главное – я ощутил абсолютную, безраздельную власть. Я знал, что стоит мне отдать мысленный приказ, и это тело повинуется, невзирая на боль, на повреждения, на саму смерть. Оно станет моим орудием. Моим щитом. Моим оружием.

Ждать было нечего. Собрав последние крупицы воли, я сфокусировался на том жутком, новому ощущению связи с умирающим солдатом. Мысль была простой и ясной, как лезвие:

Встань. Добей их.

И я почувствовал, как что‑то во мне сдвинулось, утекло. Не мана – нечто более глубокое и ценное. Сама жизненная сила, время, отмеренное мне Маской. Целый день моей жизни испарился в никуда, заплатив за этот приказ.

Тело у моих ног вздрогнуло. Раздался кошмарный, сухой хруст ломающихся костей, которые должны были оставаться неподвижными. Солдат с вырванной челюстью, с развороченным боком, с неестественной силой поднялся на ноги.

Его движения были ужасающе кривыми, рваными. Мышцы, разорванные и не слушающиеся, дергали его конечности, как у марионетки с перерезанными нитями. Он стонал, непрерывно, низко и животно, но его рука сжимала эфес меча мертвой хваткой.

Он рванулся вперед. Не бегом – каким‑то пугающим, спотыкающимся рывком, вкладывая в каждый шаг остатки своей маны и мою волю. Первый из Хроник, все еще валявшийся на полу, даже не успел понять, что происходит.

Меч, удерживаемый не живым воином, а орудием моей воли, вонзился ему в горло почти по рукоять. Кровь хлынула фонтаном. Хроника даже не вскрикнул.

Второй, уже почти пришедший в себя, успел среагировать. Его рука взметнулась, и сгусток чистой, неструктурированной маны ударил в грудь моей марионетке. Его левая рука вместе с плечом и частью грудной клетки просто испарились в кровавом тумане.

Но инерция и приказ были сильнее. Меч, все еще зажатый в уцелевшей правой руке, по инерции описал дугу и впился в шею второго Хроники. Не так глубоко, но достаточно. Тот, давясь кровью, отполз, пытаясь зажать рану, и затих.

Остался последний. Он был уже полностью в сознании, его глаза горели яростью и болью. Моя марионетка, истекая остатками жизни, попыталась атаковать и его, сделав последний, жалкий выпад.

Но потери были слишком велики. Хроника, даже раненый, отшвырнул ее от себя взрывной волной маны. Обугленный обрубок тела ударился о стену и замер.

Взгляд Хроники нашел меня. В нем не было ни страха, ни сомнений – лишь холодная решимость добить угрозу. Он поднял свой посох, на острие которого начала собираться смертоносная энергия. Я смотрел на него, не в силах отвести взгляд, чувствуя, как мои собственные силы окончательно покидают меня. Это был конец.

И в этот миг из глубины тоннеля, со стороны катакомб, просвистел сгусток сконцентрированной маны. Он был не мощным, но точным – ярко‑синяя молния ударила Хронику в грудь, пробив его ослабленную защиту. Он вскрикнул от неожиданности и боли, споткнулся и рухнул на колено, его заклинание рассеялось.

Сквозь туман в сознании я узнал почерк этой магии – сдержанный, методичный, без лишней бравады. Дорган.

Облегчение, острое и всепоглощающее, волной накрыло меня. Сознание тут же выскользнуло из пальцев, и я провалился в пустоту.

###

Воздух в кабинете управляющего Бала Невинности был густым и сладким, как и все в этом месте, но теперь его наполнял еще и запах дорогого кофе и старого пергамента. Я сидел в глубоком кожаном кресле напротив массивного стола, стараясь не выдать остаточной скованности в движениях.

Регенерация тела, дарованного Маской, вкупе с эффектом целительных татуировок сделала свое дело – переломы сошлись, ожоги затянулись розовой кожей, – но глубокие мышечные травмы и последствия сотрясения еще давали о себе знать легким головокружением, если резко повернуть голову.

Управляющий разливал по тонким фарфоровым чашкам темный, обжигающе горячий напиток. Его лицо было бесстрастным, но в уголках глаз читалась усталость и, возможно, тень уважения.

– Итак, капитан Марион, – начал он, отодвигая сахарницу. – Бал завершен. Из гостей никто не пострадал, и этим они сами, а также, разумеется, я, более чем довольны. Инциденты… улажены. Ваши услуги, как и услуги Коалиции, оказаны в полном объеме и даже сверх того.

Он сделал паузу, давая мне понять, что переходит к сути.

– Вы уже получили аванс в Исхаке. Однако, признаю, столкновение с двумя… независимыми фракциями одновременно, было непредвиденным обстоятельством. И то, как вы с ним справились, заслуживает отдельного вознаграждения. Назовите вашу цену.

Я медленно отпил глоток кофе, давая себе время подумать. Прямо назвать сумму было бы глупостью – это либо поставило бы меня в положение просителя, либо заставило бы его сразу отказаться.

– Мои люди рисковали жизнью, – сказал я нейтрально. – Не только ради выполнения контракта, но и ради спасения репутации вашего предприятия. Репутации, которая, я уверен, стоит немалых денег. Однако не мне и не Коалиции оценивать эту репутацию. Возможно, вы предложите справедливую оценку наших усилий?

Он хмыкнул, понимая игру.

– Десять миллионов золых. Переведем официально в казну Коалиции с пометкой о премировании вашей роты.

Я поставил чашку с тихим стуком.

– Меня не интересуют официальные переводы, которые утонут в бюрократии. И десять миллионов – это не оценка, это оскорбление. Учитывая, что один только ущерб от боев в подвалах и на крыше ваши ремонтники оценили в пять.

– Пятнадцать, – парировал он, его глаза сузились. – Половина – золотом вам и вашим бойцам на руки, половина – официальным переводом.

– Сорок, – отрезал я, примерно оценив в голове его возможности. – И я не хочу слышать про официальные переводы. Все на руки. Или мы можем закончить эту беседу, и в следующий раз вы будете искать охрану среди местных структур или преступных синдикатов. Памятуя о прошлом Балу, на который я пробрался без каких‑либо проблем, вряд ли это будет хорошим выходом.

Мы смотрели друг на друга через стол, два хищника, оценивающие силу. Он первым отвел взгляд, тяжело вздохнув.

– Двадцать миллионов золотом. Наличными. И еще тридцать – пожертвованием Коалиции, из которых половина будет помечена как особая благодарность вашей роте.

Я покачал головой. Понятно, чего добивался управляющий. Официальные пожертвования Коалиции были чем‑то вроде легальной взятки и одновременно отличным способом отмывания денег, так как, когда средства переходили Коалиции, уже ни одна официальная инстанция обычных государств не могла запросить сведения об их происхождении.

Но, хотя моей роте в таком случае предполагалось аж пятнадцать миллионов, я понимал, что использовать их полностью по своему усмотрению я не смогу, да и в принципе вряд ли получу все эти деньги.

– Тридцать наличными, двадцать – пожертвованием.

Управляющему эти торги явно не нравились, но он, похоже, действительно очень пекся о репутации. Как минимум, если Коалиция откажется от сотрудничества с ними после одного‑единственного Бала, для всех остальных это будет, мягко говоря, неприятным звоночком.

– Давайте так. Двадцать миллионов золотом, тридцать – пожертвованием, и еще пятнадцать – кредитом на выкуп неликвидных лотов с нашего зейсавийского склада. Там есть вещи, которые не пошли с молотка, но могут представлять ценность для вас, если вас подобное до сих пор интересует.

Я задумался. Золото было жизненно необходимо Маске. Но доступ к складу Бала Невинности с его «неликвидом»? Это могло быть куда ценнее. Реликты, ценные для Маски, в пересчете на энергию могли стоить в десятки раз больше пятнадцати миллионов.

Но еще поторговаться все‑таки стоило.

– Двадцать – официальный перевод Коалиции с пометкой на мою роту. Двадцать – золотом на руки. И тридцать – кредитом на вашем складе.

Он покачал головой, но в его глазах уже читалась готовность к сделке.

– Двадцать кредита, капитан. И это мое последнее предложение.

Я выдержал паузу, делая вид, что обдумываю.

– По рукам, – кивнул я.

Мы пожали руки через стол. Его рукопожатие было твердым и сухим.

– Есть еще одна небольшая просьба, – сказал я, когда он уже потянулся к документам. – Не в счет оплаты.

Он насторожился. – Каковой?

– Подарите мне троих рабов со своего аукциона. Одного – обычного, без маны. Второго – на ранге Истории. Третьего – на Сказании. Желательно из числа преступников. Никому не нужных.

Управляющий нахмурился, его брови поползли вниз.

– И для чего это вам? – спросил он с подозрением.

– Для тренировки моих новобранцев, – соврал я с невозмутимым лицом. – Нужно отрабатывать тактику задержания и конвоирования на разных уровнях угрозы. Лучше на тех, кого не жалко.

Он поморщился, явно не веря мне, но пожимая плечами. Подарок был пустяковым по сравнению с только что утвержденными миллионами.

– Хорошо. Передам распоряжение.

– Благодарю, – я кивнул и поднялся, чувствуя, как усталость снова накатывает на меня. – На этом, полагаю, наши дела закончены.

– Капитан, – остановил он меня, когда я уже был у двери. – Следующий Бал… могу ли я рассчитывать на ваши услуги? Ваша эффективность… впечатляет.

Я обернулся, улыбнувшись ему без тени тепла.

– В ближайшие полгода я буду крайне занят. Очень важный заказ. Но после этого срока – почему бы и нет. Обращайтесь.

Я вышел из кабинета, оставив его размышлять над моими словами. У меня действительно был важный заказ. Королевский трон Амалиса.

###

Столовая на «Дивном» гудела от низкого гулкого гомона. Воздух был плотным от запаха жареного мяса, кожи и пота. Мои бойцы – все, кто не был на посту или в лазарете, – заполнили помещение, стоя тесными рядами. На их лицах читалась усталость после недавних боев, но также и ожидание. Они знали, зачем я их собрал.

Я подлетел на «Прогулке», чтобы меня было видно всем.

– Рота! – мой голос, привыкший перекрывать шум боя, без усилия прорезал гул. – Бал позади. Задание выполнено. И наш работодатель оценил наши усилия по достоинству.

Я сделал паузу, давая предвкушению завладеть их вниманием.

– Двадцать миллионов золотых сразу на месте. Вот награда, которую мы получили за нашу кровь и пот. – В зале повисла тишина, столь оглушительная, что можно было услышать, как капает вода с какой‑то трубы. – Десять из них пойдут в общую казну роты. На препараты маны, на ремонт снаряжения, на новые артефакты, на все, что сделает нас сильнее и живучее. Остальные десять… – я обвел взглядом замершие лица, – будут распределены здесь и сейчас. Каждый получит свою долю. Можете делать с этими деньгами что хотите.

Зал разразился восторженным гулом. Это было по сорок с лишним тысяч на нос и даже небольшое уменьшение суммы из‑за того, что командиры и Артефакторы Хроники должны были ожидаемо получить больше, не отменяло того факта, что за несколько дней они получили зарплату за несколько лет.

– Но я настоятельно рекомендую вложить их в себя, – мой голос стал жестче. – В лучшее оружие, в броню, в тренировки. Потому что те, кто промотает эти деньги на выпивку и азартные игры, в следующей миссии скорее всего пополнят списки погибших. Мы потеряли двенадцать человек в тех катакомбах. Они погибли, потому что противник был сильнее, быстрее и лучше подготовлен. Не повторяйте их ошибку.

Я опустился на пол и по моему кивку Хамрон и остальные начали вызывать людей и вручать тяжелые, набитые золотом кошели. Шум снова поднялся, но теперь в нем было больше делового азарта, обсуждения будущих покупок.

Позже, когда суета распределения денег улеглась и начался кутеж, я по‑тихому покинул «Дивный» и вместе с управляющим Бала отправился на склад организации в Зейсавии.

По сравнению со складом в Трех Лунах это место было похоже на сокровищницу забытого бога – залы, уходящие в темноту, заставленные стеллажами и ящиками, от которых веяло древностью и мощью. И для меня это тем более было складом запрятанных сокровищ.

Мои золотые глаза видели не просто предметы – я видел их ценность, измеряемую в сияющих аурах. Я прошел вдоль рядов, и мои пальцы сами тянулись к тем артефактам и реликтам, от которых исходил самый яркий, самый «дорогой» свет.

Я отбирал их почти механически, складывая на поданные грузчиками телеги. Управляющий молча наблюдал, лишь изредка поднимая бровь при выборе особенно древнего или загадочного лота.

В итоге я набрал реликтов на шестнадцать миллионов. По моим внутренним ощущениям, их энергетическая ценность была астрономической – эквивалент восьмистам миллионам золотых, если бы такое вообще можно было оценить. Но на складе больше не было ничего, что стоило бы внимания Маски.

– На оставшиеся четыре, – сказал я управляющему, – мне нужно это, – я указал на лежащий на постаменте артефакт в виде соединенных тонкими цепочками нагрудника и шлема.

«Хроника четвертой магической башни».

Его лицо вытянулось.

– Капитан, вы уверены? Он же запрещен не просто так. Обычно я не спорю с покупателями, но с вами мне бы еще хотелось поработать в будущем…

– Я знаю риски, – оборвал я его. – И я готов на них пойти. Мой заказ.