Текст книги "Демон Жадности. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Юрий Розин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 66 страниц)

Демон Жадности. Книга 3

Глава 1

Я вышел из кабинета Вейгарда, притворив за собой массивную дубовую дверь с гербом Коалиции.

Тишина коридора штабного корпуса после гнетущей атмосферы в кабинете замкомдива и угроза сдачи на опыты оглушала. Мои сапоги отстукивали по идеально отполированному полу четкий, одинокий ритм.

В своей комнате я щелкнул замком и сбросил китель на спинку стула. Сел на край койки, ощущая упругость тонкого матраса, и развязал шнурок на плотной папке из грубой кожи.

Внутри лежала стопка бумаг, испещренных сухими, казенными фразами. Я медленно перелистывал страницу за страницей, впитывая каждую деталь.

«Дикое Братство». Название звучало как насмешка. Полтора года назад, на фоне склок принцев и принцессы Амалиса, какой‑то умник решил, что настало его время. И ведь получилось. Впрочем, не удивительно.

Семь Хроник. Лидер на Кризисе. Мои пальцы непроизвольно постучали по деревянной тумбочке. Это уже была серьезная сила, способная потягаться с иными малыми королевствами. И они наглели с каждым месяцем, чувствуя свою безнаказанность где‑то в потаенных Руинах, которые не могут найти уже полтора года.

Задание было не в том, чтобы в одиночку выкосить эту орду. Коалиция всегда ценила эффективность, а не героизм. Найти логово. Взять языков.

Информация для Амалиса, «товар» для меня. Два дела одним выстрелом. Однако мне этого было мало. Я откинулся на подушку, уставившись в потолок. Мысленно я уже прикидывал, с чего начать, какие ресурсы потребуются.

Благо, сон мне был не нужен и за обдумыванием будущей миссии я не заметил, как наступило утро.

Плац, восемь часов утра. Мой взвод стоял передо мной строем, не идеально ровным, но собранным, что по сравнению с прошлым было неплохим достижением, на этот раз едиными рядами, без разделения на командиров и рядовых.

Хамрон с его вечной готовностью к драке, Нервид со спокойной уверенностью ветерана, остальные – от бойкой Карины до мрачного Ларса. Чуть в стороне, облокотившись на массивный бетонный блок, ограничивающий плац, стоял Силар, скрестив массивные руки на груди. Его присутствие действовало на новобранцев лучше любой дисциплинарной меры.

Я прошелся перед шеренгой, чувствуя, как грубый песок скрипит под подошвами сапог.

– Всем доброе утро, – начал я. – Коалиция сочла, что наши таланты пропадают зря на учениях. Поэтому нам вручили подарочек. С иголочки.

Я выдержал паузу, давая интриге в моих словах сделать свое дело. В глазах у некоторых уже загорелись огоньки – не столько от служебного рвения, сколько от предвкушения действия и, возможно, добычи.

– Называются они «Дикое Братство». Пиратский альянс, который за полтора года дорос до семи Хроник в совете и собственного флота. Сидят где‑то на краю Амалиса и кормятся тем, что отжимают у кого плохо лежит. В последнее время у них совсем крышу снесло – стали цеплять и правительственные транспорты.

По строю пробежал легкий шорох. Семь Хроник – это заставляло задуматься даже самых отчаянных.

– Официально наша задача – не устраивать крестовый поход. Наша задача – найти их нору и притащить оттуда пару‑тройку говорящих голов. Желательно таких, кто в курсе внутреннй кухни. Кто знает, где что лежит и кто кому нос утирает. – Я посмотрел на них, стараясь встретиться взглядом с каждым. – После того, как командование получит от них все, что нужно, эти головы перейдут в наше полное распоряжение. Понятно, для чего?

– Для опытов, сэр? – донесся чей‑то ехидный голос с фланга. Послышались сдержанные смешки.

– Для опытов над твоим умением соображать, рядовой, – парировал я без тени улыбки. – Но близко. Это наш внебюджетный бонус. Если сработаем чисто, то нам позволят продать ублюдков в радство в Зейсе и на вырученные деньги организовать для взвода что‑нибудь полезное. Новые артефакты, например. Так что мотивация должна быть выше крыши. Вопросы есть?

– А насколько сильных их Хроники? – спросил Хамрон, его голос был спокоен, но в глазах читался вызов.

– Лидер на Кризисе, остальные, предположительно, не выше Развития.

Ожидали они явно не этого.

– Кризис⁈ – голос одного из бойцов сорвался на визгливую ноту, и он с силой сглотнул. – Это же… это самоубийство! Мы же еще даже ни разу в настоящем бою не были! Только на учениях!

Его слова будто сорвали плотину. Сразу несколько голосов поддержали его, сливаясь в тревожный гул.

– Я не подписывался на штурм пиратской крепости!

– У нас даже нормальных артефактов нет, только устар…

Я просто шагнул вперед, и этот тихий, резкий шаг прозвучал громче любого вопля. Гул стих мгновенно, будто ножом срезал. Я остановился перед первым паникером, парнем по имени Альфер, в упор глядя на него. Он отступил на шаг, потупив взгляд.

– Во‑первых, – мой голос прозвучал тихо, но с металлической холодностью, и его было прекрасно слышно в наступившей мертвой тишине. – Ты и все остальные, кто сейчас трясется от страха, сами виноваты в том, что оказались здесь. Взвод ублюдков. Сброд. Отбросы дивизии. Вас сплавили сюда, потому что от вас хотели избавиться. И теперь, когда вам дают шанс перестать быть отбросами, вы ноете? Бежать некуда. Ваши прежние командиры вас уже списали. Для них вы – мусор, который я должен либо переработать, либо утилизировать. Лично мне все равно на их мнение. Но раз уж вы мои, то и слушать ваши всхлипы я не намерен.

Альфер тяжело сглотнул. Насколько мне было известно, на тренировках он филонил, не особо прельстившись ни наградой, ни местом в рейтинге, так что не было ничего удивительного в его панике. Но и слова мои были предназначены не ему.

– Во‑вторых. Никто никуда не двинется раньше, чем через месяц. Месяц усиленных тренировок, тактических занятий и изучения матчасти. А те, кто покажет лучшие результаты на предстоящем турнире, получат возможность быстро нарастить силу перед миссией с помощью препаратов маны, тоников и артефактов, а сила – это ваш шанс не сдохнуть.

По строю прошел тихий, сдержанный вздох. Слова «препарат маны» подействовали лучше любого уговора. Даже Альфер поднял голову, и в его глазах загорелся жадный огонек, хотя подобный приз с учетом его лени парню вряд ли грозил

– И в‑третьих, – я снова повысил голос, чтобы слышали все, даже те, кто стоял на самых флангах. – Официально наша задача – разведка и захват языков. Но я никогда не отличался чрезмерной любовью к уставу. Если мы уже будем на их базе… – я сделал многозначительную паузу, – … глупо будет уйти с пустыми руками, кроме как с парой испуганных пленников. Все, что не прибито гвоздями и что мы сможем унести, станет трофеями. Личные трофеями взвода. Драгоценности, артефакты, ядра… Все, что имеет ценность и что мы сумеем отбить у этих ублюдков. И поделим все это между собой. Коалиция получит свои отчеты, а мы – свою долю и я буду только рад с вами поделиться. Так что решайте, что вам дороже – ваша шкура или будущее, полное золота и силы.

Я видел, как меняются их лица. Страх вытеснялся жадностью, неуверенность – решимостью. Это был язык, который они понимали куда лучше, чем призывы к долгу и чести.

– Вопросы остались? – бросил я в наступившую тишину.

На этот раз вопросов не было.

###

Следующие две недели пролетели в лихорадочном темпе. Идея родилась спонтанно, почти как шутка, но после некоторого обдумывания я понял, что это может стать не только отличной рекламой моего взвода среди бойцов Коалиции, но и шансом для моих ребят понять, насколько на самом деле они выросли за эти недели тренировок.

Я начал с шепота. Парочка слов, брошенных в очереди за пайком, мимолетный разговор в арсенальной, громкое «случайное» обсуждение с Нервидом в переполненном баре.

И семя упало в благодатную почву скуки гарнизонной службы. Слух пополз по базе 35‑й дивизии со скоростью лесного пожара. Турнир. Открытый для всех на ранге Истории.

Всего пятьсот золых вступительного взноса. А победа в первом же раунде – шестьсот. Окупиться можно с одной победы. А дальше – только больше.

Ажиотаж рос как снежный ком. Сначала ко мне приходили с робкими вопросами, потом – более уверенные, а к концу недели у дверей моего барака выстроилась живая очередь из желающих записаться на турнир.

Я принимал всех, принимая монеты и занося имена в толстый гроссбух. Звон золота был музыкой для Маски.

К сожалению, хотя чистая математика говорила, что с учетом вступительного взноса и при удваивании призов в каждом раунде можно было выйти в ноль, для повышения привлекательности турнира я установил немного иные награды.

Шестьсот за первый раунд, тысяча триста за второй, две семьсот за третий и так далее – каждый раз на сто золотых больше удвоения. И это повышение я должен был оплатить из своего кармана. Благо, четыре миллиона никуда не делись и по идее я смог бы обеспечить турнир даже на десяток тысяч человек.

Тем не менее, через неделю меня все равно вызвали к Вейгарду.

– Марион, – он произнес мое имя так, будто пробовал на вкус нечто неприятное. – Ко мне поступили… тревожные доклады. Ты, что, устраиваешь нелегальные подпольные бои?

– Никак нет, полковник, – ответил я, стоя по стойке смирно. – Открытое спортивное мероприятие для повышения боевого духа личного состава. Со всеми соответствующими взносами и призовым фондом.

– Несколько тысяч заявок, Марион! Ты с ума сошел? Где ты вообще это разместишь? Ни на одном плацу не хватит места!

Я позволил себе улыбнуться.

– Я как раз хотел доложить. Прошу разрешения перенести место проведения турнира за пределы главной базы. На окружающее плато. Места там предостаточно.

Вейгард смерил меня долгим, тяжелым взглядом, потом вздохнул.

– Ладно. Но если это мероприятие как‑то серьезно навредит обороноспособности базы, я лично сдеру с тебя кожу и сделаю из нее абажур. Понятно?

– Так точно, полковник.

– Я организую контроль твоего турнира младшим офицерским составом. Для безопасности.

– Спасибо, сэр.

– Свободен.

Утро дня турнира встретило нас ясным, но холодным небом. Огромное поле, обычно пустое, теперь кишело людьми. Тысячи Артефакторов в повседневной униформе, в тренировочной броне, некоторые даже в гражданском – все толпились, галдели, разминались. Воздух гудел от возбужденных голосов, треска маны и звона металла.

Мой взвод стоял особняком. Они уже не были сбродом, но, похоже, чувствовали некое отторжение как в сторое других Артефакторов, так и с их стороны.

Хамрон, Нервид, Бьянка и другие командиры отрядов стояли по периметру огромной импровизированной арены, которой стало все поле. Их лица были серьезны, позы – уверенны. Они чувствовали ответственность.

Вместе с ними замерли около сотни Артефакторов в полной боевой экипировке с нашивками лейтенантов и капитанов – младший офицерский состав, обещанный Вейгардом. В основном Сказания, но несколько Хроник выделялись своими спокойными, но абсолютно непререкаемыми аурами.

Их холодные, оценивающие взгляды скользили по толпе, готовые в мгновение ока пресечь любую попытку беспорядков. Впрочем, так как эти офицеры были командирами подразделений, в которых состояли сотни участников турнира, я не ожидал, что они до конца турнира останутся такими же беспрестрастными.

Я взобрался на сложенный из ящиков с снаряжением импровизированный помост, активировал тату «Вопля».

– Участники турнира! – мой голос прокатился над полем, мгновенно заглушив гул толпы. Несколько тысяч голов повернулись ко мне. – Добро пожаловать! Правила просты. Бой до первого серьезного ранения, потери сознания или признания поражения. Запрещено калечить и убивать. Нарушители будут дисквалифицированы и переданы под трибунал. Разбивка на пары произвольная, ищите себе оппонентов сами, но мешать другим парам запрещено, так что постарайтесь контролировать себя. У вас есть десять минут на то, чтобы составить пары. Те, кто нашел своего оппонента, пусть поднимутся в воздух, чтобы остальным было проще искать противников. После истечения десяти минут, если на земле будет стоять больше одного человека, все, кто не взлетел, будут дисквалифицированы. Повторять правила я не собираюсь, оставляю все на вашу усидчивость и жажду победы и награды. Начали!

Десять минут прошли в сумбурной суете. Кто‑то попытался взлететь без пары, чтобы прошмыгнуть в следующий раунд, понадеявшись на то, что в толпе его не заметят, но таких было меньшинство и при поддержке сотни контролирующих турнир Артефакторов таких быстро вычисляли.

А затем поле погрузилось в хаотичный, но контролируемый ад. Повсюду вспыхивали дуэли. Клинки звенели, щиты трещали под ударами, сгустки маны проносились в воздухе с шипением.

Младшие офицеры сновали между дерущимися, разнимая тех, кто слишком увлекался, защищая участников от случайных попаданий, пресекая нечестную игру, определяя победителей, провожая пострадавших к медицинскому пункту, разбитому на окраине поля.

Я стоял на своем импровизированном командном пункте, наблюдая за этим безумием. Впрочем, помимо некоторых особо выдающихся персонажей интересовали меня из всех четырех с хвостиком тысяч всего сорок три человека.

И то, что я увидел, заставило меня мысленно усмехнуться. Они не просто дрались. Они вгрызались во врага, привыкшие к схваткам не просто ради тренировки, а за награду и статус лучшего.

Гронд с яростным ревом бил своими кастетами по клинку оппонента, заставляя того отступать. Карина с ее ирокезом вихрем носилась вокруг закованного в тяжелую броню бойца, находя щели для своих кинжалов. Даже бесталанный Лорик, отступая под натиском врага, делал это грамотно, сохраняя дистанцию и находя момент для точных уколов своим мечом.

Они использовали все, чему научились сами и чему их учили мы с Силаром последние недели. И использовали более чем эффективно.

Сигнал об окончании раунда прозвучал как раз тогда, когда последние пары завершали свои схватки. Насколько я успел увидеть, из всего взвода выбыло всего двое: лентяй Альфер и девушка по имени Сайва, которой очень сильно не повезло с противником.

С учетом того, что еще пару месяцев назад этих же ребят просто сплавили мне, чтобы избавиться от слабых звеньев, такой результат был более чем впечатляющим.

Но это я‑то знал, чего он стоил на самом деле. В буквальном смысле.

– Проигравшие – очистить поле и вернуться на базу, забрав жетоны! – скомандовал я, и татуировка «Воя» понесла мои слова над толпой. – Победители – приготовиться ко второму раунду! Сформировать новые пары!

Проигравшие, понуро бредя и потирая ушибы, потянулись к краю плато. А среди оставшихся я заметил новое, явно не просто хаотичное перестроение.

Несколько Артефакторов целенаправленно пробирались сквозь толпу, выбирая себе в пары моих бойцов. Они смотрели на них с любопытством и вызовом, явно удивленные тем изменениям, что произошли с «мусором».

И удивляться было чему.

Второй раунд начался, и напряжение возросло на порядок. Здесь уже не было случайных побед. Здесь бились те, кто уже доказал свое право быть здесь. Удары стали жестче, тактика – изощреннее.

Но, когда последняя дуэль закончилась, итоги оказались даже более шокирующие, чем в предыдущем раунде. На поле не осталось ни одного проигравшего из моего взвода. Все они прошли. Все. Без исключений.

И вот тут я почувствовал это. Не просто удивление. Нечто другое. Холодное, тяжелое.

Я обвел взглядом периметр, где стояли смотрители – офицеры из других подразделений. Их лица были каменными. Они не аплодировали. Не перешептывались.

Они смотрели на моих бойцов с плохо скрываемым раздражением. Один сжал губы так, что они побелели. Другой смотрел на Карину, отряхивающую окровавленные клинки, с таким выражением, будто хотел ее арестовать за чрезмерную эффективность.

Долго думать было не надо.

Они боялись. Не за своих подчиненных, а за себя. Они видели, как те, кого списали со счетов, под моим командованием превращаются в грозную силу. И их солдаты видели это тоже.

И офицеры понимали, что скоро начнутся вопросы. «Почему у них есть стимул дратьсяв виде постоянных поощрений золотом, а у нас только зарплата?», «Почему они так выросли за пару месяцев, а мы – нет?», «Почему Марион может, а вы – нет?».

На самом деле, именно на это я и рассчитывал. Этот турнир был не просто тренировкой и даже не просто продвижением моего взвода. Он был демонстрацией силы.

Проигравшие, получив свои жетоны – матовые металлические диски с вычеканенным номером «1» и моей личной печатью, – нехотя брели к краю поля. Их лица выражали досаду, но не отчаяние: твердое обещание шестисот золотых, которое можно будет получить позже в моем расположении, смягчало удар по самолюбию.

Я наблюдал, как мои ребята перевязывают порезы, поправляют амуницию, задирают над головами фляги с водой. Они устали, но в их глазах горел огонь – смесь адреналина и осознания того, что они смогли. Смогли против всех ожиданий.

– Отлично, – прокричал я, вновь используя тату. – Тысяча сильнейших. Гордитесь. Теперь разбейтесь на пары для третьего…

Я не договорил. Мое внимание привлекло резкое движение среди группы офицеров‑наблюдателей. Один из них, тот самый, что сжимал губы до белизны, поманил к себе высокого, жилистого Артефактора из числа участников турнира, что‑то прошипел ему на ухо, тыча пальцем в сторону моих бойцов.

Артефактор, поначалу удивленный, кивнул, лицо его стало сосредоточенным и жестким. Он уверенно шагнул вперед, не присоединяясь к общей толкучке по поиску пары, и направился прямиком к Лорику.

Лорик в это время как раз пытался стереть кровь с рассеченной брови. Аристократичные черты его лица исказила усталость, он дышал тяжело. В двух предыдущих боях он выиграл, но больше за счет хитрости и упрямства, чем чистой силы.

– Эй, ты! – голос Артефакта прозвучал громко и вызывающе, разрезая общий гул. Он остановился перед Лориком, скрестив руки на груди. – Видел, как ты дерешься. Давай, померяемся. Будешь моей парой.

Это не было предложением. Это был почти приказ, отданный чужим подчиненным моему бойцу. Лорик растерянно поднял взгляд, потом перевел его на меня.

И тут лед тронулся. Как по сигналу, еще с десяток офицеров – капитаны, майоры – начали шептать своим бойцам, указывая на людей из моего взвода. Целенаправленно. Избирательно.

– Гронд! Выходи, смахнемся! – другой голос, на этот раз от детина с двуручником за спиной, прозвучал в сторону бугая.

– Ирокез классный, посмотрим, как ты дерешься! – крикнул Карине ловкого вида парень с такими же, как у девушки, парными клинжалами, его взгляд был холодным и оценивающим.

В течение нескольких минут вокруг моего взвода образовалось кольцо из, возможно, не лучших, но и далеко не худших представителей дивизии. Это была самая настоящая скоординированная атака. Очевидный прямой приказ командиров, данный их подчиненным, – выбить моих из турнира, унизить, доказать, что их первые победы были случайностью или удачей.

Я видел, как лица моих бойцов изменились. Усталость сменилась настороженностью, а потом и озлобленностью. Они поняли все без слов. Поняли и сгруппировались, инстинктивно вставая плечом к плечу, будто готовясь по‑настоящему обороняться от врага.

Воздух накалился до предела. Гул толпы стих, все чувствовали назревающий скандал.

Офицеры, отдавшие приказы, стояли с каменными, непроницаемыми лицами, но в их позах читалось напряженное ожидание. Они ждали, что я сделаю. Ждали, что мои «отбросы» сломаются под этим напором.

Тишину первым нарушил Хамрон. Он шагнул к группе вызвавших моих ребят Артефакторов, лицо побагровело от ярости, жилы на шее надулись.

– Это что за херня⁈ – его голос гремел, обращаясь уже не к бойцам, а к группе офицеров. – Вы что, сводите личные счеты? Это турнир, а не травля! Ищите пары по‑честному, в случайном порядке, или вас ваши старшие правилам честного боя не обучают⁈

К нему присоединились Бьянка, Корвин и Нервид, каждый на свой лад начав отстаивать бойцов взвода. А сами они, те самые, к кому сейчас приставали с «вызовами», стояли молча.

Они не роптали, не возмущались открыто. Они просто смотрели на меня. В их глазах читалась усталость, обида, но больше всего – вопрос. Они ждали моего слова. Моей поддержки. Спасения.

К их сожалению, спасать я никого не собирался.

Глава 2

Я обвел взглядом это немое противостояние – своих яростных командиров, чужих надменных офицеров, своих уставших, но не сломленных бойцов. И медленно, очень медленно, усмехнулся. Это была не веселая улыбка. Это был оскал.

– Хамрон, Нервид, Бьянка… Успокойтесь, – мой голос прозвучал тихо, я не использовал тату, эти слова не предназначались для ушей всех присутствующих. – Они в своем праве.

Наступила мертвая тишина. Мои командиры смотрели на меня как на предателя. Офицеры – с плохо скрываемым торжеством.

Я повернулся к своим бойцам: к Лорику, Гронду, Карине, – ко всем, кто стоял перед навязанными им противниками.

– Если вы хотите выжить там, куда мы скоро отправимся и далее. Если хотите стать сильнее по‑настоящему, а не просто на бумаге. Если вместе со страхом и обидой вас сейчас распирает гнев от осознания собственного бессилия. Если это все правда, то вам пора привыкнуть к одной простой вещи. Несправедливость – это правило, а не исключение.

Я сделал паузу, давая словам просочиться в их сознание, смывая эмоции и заменяя их холодной, жесткой реальностью.

– В настоящем бою, среди чужих Руин, у вас не будет возможности выбрать противника. Не будет возможности выяснить, кто он, не будет шанса подготовиться к схватке, выспаться, набраться сил. Вас могут атаковать, когда вы отдыхаете, едите или срете. Могут напасть десять на одного. Могут ударить в спину. Или, как сейчас, натравить на вас заведомо более свежего и сильного врага, чтобы сломать.

Я посмотрел прямо на Лорика.

– И вы должны быть благодарны за это. Потому что это – лучшее доказательство вашей силы. На слабаков никто не обращает внимания. Их не пытаются выбить из игры грязными методами. Их просто игнорируют. А вас – боятся. А значит, вы уже на правильном пути. Так что примите эти вызовы. Не как наказание. Примите их как комплимент. И как тренировку. Потому что завтра будет еще тяжелее.

Я видел, как меняются их выражения лиц. Обида выгорала, ее место занимала холодная, сосредоточенная решимость.

Плечи расправлялись. Взгляды, еще секунду назад искавшие у меня поддержки, теперь устремлялись на их навязанных противников, оценивая их уже не как несправедливость, а как цель. Как препятствие, которое нужно уничтожить.

– Третий раунд, – прокричал я, уже с «Воем», и мой голос прозвучал как удар хлыста. – Начинайте по готовности!

Бои в третьем раунде были самыми жестокими. Мои ребята дрались не просто чтобы победить. Они дрались с ожесточением, рожденным из ощущения, что весь мир против них.

Лорик, измученный, против жилистого Артефактора наравне с фехтовальными приемами использовал пиратские уловки, которые я показывал им на тренировках: загрязнение маны, вспышки в глаза, захваты и прочее. Гронд, ревя как раненый зверь, просто снес своего огромного противника тараном, не обращая внимания на удары. Карина обратилась вихрем клинков, к которому противник даже не знал, как подступиться.

И остальные бойцы взвода, хотя немногие из них могли похвастаться тем же прогрессом, упорством или талантом, как эти трое, тоже не отставали в плане энтузиазма.

Но силы были неравны. Усталость, накопленная за два предыдущих раунда, и свежесть противников, в первых раундах наткнувшихся на легких врагов, а теперь получивших приказ любой ценой выбить их, сделали свое дело. Когда смолкли последние удары, из сорока одного моего бойца на поле осталось стоять тридцать три.

Восемь человек проиграли. Они лежали на земле или сидели, опираясь на руки, тяжело дыша.

Но на их лицах не было ни стыда, ни отчаяния. Была только тихая досада, не омрачаемая, однако, ни обидой, ни разочарованием.

Я подошел к каждому из проигравших, похлопал по плечу и лично вручил им жетону с цифрой «2».

– Выиграли два раунда. Молодцы. Идите, отдохните. Вы свое уже доказали.

Они брали холодный металл, сжимали его в потных ладонях и, кивая, уходили с поля. Их походка была усталой, но спина оставалась прямой.

Они не чувствовали себя побежденными. Они чувствовали себя солдатами, прошедшими через ад и оставшимися в живых. А для того, что ждало нас впереди, это было куда важнее любой победы в турнире.

Победившие бойцы стояли, опираясь на колени, вытирая кровь с губ и поправляя помятую броню. Но в их глазах уже не было растерянности. Был холодный, отточенный стальной блеск. Слова о несправедливости как о комплименте попали точно в цель.

И прежде чем я успел что‑то сказать, картина повторилась. Только на этот раз это было еще более откровенно, еще более нагло. К моим тридцати трем оставшимся бойцам, не дожидаясь команды, направились тридцать три новых противника.

Не те, кто случайно оказался рядом. Нет. Это были выдающиеся бойцы, все на стадиях Развязки или Эпилога. Их движения были уверенными, взгляды – холодными и насмешливыми.

Они просто подходили и вставали напротив, не говоря ни слова, занимая позиции. Вызов был брошен молча, но он висел в воздухе, густом, как смог.

И мои ребята… мои ребята не заерзали. Не зароптали. Они встретили это молчаливое наступление такими же молчаливыми, готовыми к бою позами.

Лорик, весь в ссадинах, щелкнул костяшками пальцев, разминая кисть. Гронд плюнул на ладони и снова сжал рукоять своего меча. Карина оскалилась в улыбке, больше похожей на оскал, и провела рукой по своему ирокезу, будто приглаживая его.

Они приняли правила этой игры. Более того, они горели желанием доказать, что эти правила для них – не помеха. Впрочем, пока они не были в реальном бою, кое‑какое послабление я им дать все‑таки мог.

– Перерыв час! – объявил я, с усмешкой заметив разочарованные вздохи некоторых офицеров.

К сожалению, это был максимум снисхождения, который я мог (и который хотел) проявить по отношению к своим ребятам. Потому что куда важнее снисхождения для них сейчас был стимул.

Когда час подошел к концу, я снова активировал «Вой»:

– Четвертый раунд! – мой голос разорвал напряженное молчание. Все взгляды устремились на меня. – И изменение условий для моего взвода. – Я сделал паузу, наслаждаясь всеобщим вниманием. – Каждый, кто выстоит в этом раунде… получит от меня один препарат маны. Лично в руки. Сразу после боя.

Эффект был мгновенным и предсказуемым. Среди пятисот других участников, стоявших поодаль и уже смирившихся со своей ролью статистов, пронесся гневный ропот.

Лица офицеров‑наблюдателей исказились от ярости и недовольства. Один из капитанов, краснолицый, с усами, шагнул вперед.

– Это что еще за беспредел, Марион⁈ – его голос сорвался на визг. – Ты своим сулишь препараты, а нашим что? Пыль в глаза? Это же откровенное предпочтение! Где равенство условий⁈

Его поддержали другие возгласы, уже из толпы:

– Да мы тоже дрались! Мы тоже победили!

– Почему им, а не нам⁈

– Это нечестно!

Я дождался, когда первый шквал негодования немного схлынет, и усмехнулся. Холодно, без тени веселья.

– Равенство? – я произнес это слово так, будто это было ругательство. – Дорогие мои добровольные гости. Вы забыли, где находитесь? Это не общедивизионное мероприятие с призовым фондом из казны Коалиции. Это турнир для моего взвода. Лично мой проект. На мои личные средства. К которому вы имели неосторожность примкнуть в погоне за легкой добычей.

Я обвел взглядом возмущенные лица, и мой взгляд заставил многих замолчать.

– Все золото, все призы – из моего кармана. Все препараты – из моих запасов. И я волен распоряжаться ими так, как считаю нужным. Если я хочу мотивировать своих бойцов, которые уже прошли через три раунда и сейчас вынуждены драться с противниками, навязанными им по приказу ваших командиров, то я имею на это полное право.

Я посмотрел прямо на краснолицего капитана.

– А если кому‑то не нравится моя щедрость по отношению к моим людям, если кого‑то оскорбляет отсутствие «равенства» в условиях, которые изначально были неравными, то ворота с базы и с этого поля – вот они. Никто вас здесь не держит. Валите.

Я выдержал паузу. Никто не пошевелился. Возмущение еще клокотало, но жадность оказалась сильнее. Все‑таки за победу в третьем раунде можно было выручить две тысячи двести золотых. Это было заметно меньше, чем стоил даже самый дешевый препарат маны, но это было, мягко говоря, немало.

– Прекрасно, – резко бросил я. – Значит, все довольны. Четвертый раунд… Начинайте!

Последнее слово прозвучало как выстрел. И поле снова взорвалось хаосом, но на этот раз хаосом, заряженным еще более яростной, отчаянной энергией.

Мои бойцы рванулись навстречу своим противникам не с осторожностью, а с яростью, подпитанной обещанием настоящей, осязаемой награды.

Если в предыдущих схватках еще были элементы спортивного азарта, то теперь его сменила плотоядная ярость. Противники моих бойцов, подстегнутые моими словами о препаратах и собственным унижением, рвались в бой не для победы, а для уничтожения. Они видели в каждом из моих парней и девчонок не просто соперника, а преграду на пути к чему‑то, что по праву должно было быть их, и это сводило их с ума.

Клинки свистели, целясь не в броню, а в щели, в суставы, в лицо. Сгустки маны, которые раньше были предупредительными или оглушающими, теперь летели с явным намерением прожечь плоть. Воздух наполнился хриплыми криками ненависти, звоном ломающихся доспехов и влажным чавканьем ударов, достигших цели.

И даже те, кто не сражался с моими ребятами, подхватили этот настрой, вымещая на своих противниках злость за неполученные плюшки. Вот теперь Хамрону и остальным наблюдателям нашлось предостаточно работы. И я сам тоже включился в процесс, чтобы избежать необратимых последствий.

Тем не менее, даже разнимая случайных бойцов, я не забывал следить за своим взводом. И, пожалуй, я мог по праву гордиться.

Мои ребята встретили этот шквал, как скалы встречают прибой – стоя твердо, но принимая на себя всю его разрушительную силу.

Лорик, избитый до неузнаваемости, поймал клинок противника в переплетение ремней на своем предплечье и, сломав тому палец, вывернул оружие, добив оглушающим тычком в горло. Гронд, истекая кровью из рассеченного бедра, просто повалил своего визави на землю и долбил его кулаками в шлем, пока тот не поднял руки, сдаваясь. Карина, проведя почти самоубийственную атаку и чудом избежав участи напороться на меч врага, приставила кинжал к его горлу, на котором проступила отчетливая кровавая полоса.

Когда гул боя стих, среди двухсот сорока с небольшим проигравших не было ни одного моего бойца. Но цена за такую сокрушительную победу была запредельной.

Восемь из них, даже одержав победу, не могли продолжать. Один сидел, зажав рукой вспоротый бок, из которого обильно сочилась кровь. Другой пытался встать на вывернутую ногу и падал с тихим стоном. Еще один просто лежал на спине, уставившись в небо, и его грудь дышала прерывисто и хрипло. Они выиграли, но их турнир был окончен.