Текст книги "Демон Жадности. Тетралогия (СИ)"

Автор книги: Юрий Розин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 66 страниц)

Глава 8

Киогар сиял. Его план сработал. Он получил свой трофей. А мы получили своего человека в самом сердце вражеской иерархии.

Я наблюдал, как Ярана делает шаг к Киогару, ее лицо – маска покорности, но в глазах – сталь. И в этот момент я снова включил свой спектакль. Это был рискованный ход, но необходимый.

Слишком быстрая, слишком спокойная покорность могла бы показаться подозрительной. Им нужно было видеть униженного, отчаянного зверя, цепляющегося за последнее, что у него осталось.

– НЕТ! – мой крик, полный гнева, животной ярости, разорвал напряженную тишину. Я рванулся вперед, словно пытаясь броситься на Киогара, но мои ноги будто подкосились от недавнего унижения. – Ярана, стой! Не смей идти с ним! Это ловушка! Он тебя… он тебя использует!

Я повернулся к Киогару, тряся сжатыми кулаками, изображая беспомощный гнев.

– Ты тронешь ее – я тебя убью! Клянусь! Я найду способ! Я…

Я не успел договорить. Киогар даже не удостоил меня ответом. Он не стал спорить, угрожать или кричать. Он сделал один резкий, взрывной шаг, сократив дистанцию между нами до нуля. Его кулак в кожаной перчатке с металлическими нашивками врезался мне в солнечное сплетение со всей дури.

Воздух с громким хрипом вырвался из моих легких. Я согнулся пополам, беззвучно открывая рот, и отлетел назад, тяжело шмякнувшись спиной о каменные плиты причала.

Чтобы сыграть правдоподобно, я не использовал артефактные татуировки, так что боль была настоящей, огненной и тошнотворной. Я лежал, задыхаясь, смотря снизу вверх на его презрительную физиономию.

– Слушай сюда, «Болтун», – его голос был спокоен, но в нем звенела холодная сталь. – Твои угрозы меня уже достали. Ты здесь никто. Ты – ноль. – Он плюнул мне под ноги. – А насчет девушки… успокой свою ревнивую тупую башку. У меня на нее нет никаких «предосудительных планов». – Он соврал так гладко и уверенно, что, казалось, сам в это поверил. – Я просто предлагаю ей работу. Шанс. А ты здесь только мешаешь. Так что заткнись и не отсвечивай. Понял?

Он повернулся к Яране, уже с деланной галантностью.

– Прости за эту сцену, красавица. Мужчины иногда бывают такими… примитивными. Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь работать.

Я сделал вид, что его слова и удар достигли цели. Я перестал рычать. Просто лежал, потирая ушибленный живот, смотря на них потерянным, сломленным взглядом.

Я видел, как Ярана, не глядя на меня, кивнула Киогару и пошла за ним, ее спина была прямой, но плечи напряжены. Мой последний «бунт» достиг цели – он окончательно убедил всех, что я побежден и жалок.

Пираты вокруг громко захохотали, отпуская похабные шуточки в мой адрес. Гирм, наблюдавший за этим, молча развернулся и пошел прочь – инцидент был исчерпан. Лемиан тоже с усмешкой отвернулся и начал отдавать приказы подчиненным.

Для них началась обычная работа – грабительские команды с новым азартом кинулись обшаривать наши корабли, вынося ящики с нашим же добром.

Я медленно, со стонами, поднялся на ноги. Мои ребята смотрели на меня – в их глазах читалась не только злость на пиратов, но и тень разочарования. Даже если они понимали, что все происходящее – часть плана, им было непросто видеть того, кто обещал им защиту и поддержку, валяющимся на земле.

– Встать, – скомандовал я хрипло, но достаточно громко, чтобы меня услышали все мои люди и команда Яраны. – Строиться. Все за мной.

Они повиновались молча, выстроившись в несколько колонн. Мы представляли собой жалкое зрелище: избитые, оборванные, без оружия, проигравшие.

– Куда мы, капи… – начал было кто‑то.

– Куда скажут! – я рявкнул на него, играя роль озлобленного неудачника. – Ищем, где нас возьмут. Как нам и велели. Идем!

И я повел их. Прочь от доков, прочь от наших ограбленных кораблей, вглубь этого лабиринта из камня и ржавого металла. Мы уходили, оставляя позади все наши ресурсы, нашу силу, нашу гордость.

Голый край Руин встретил нас ледяным ветром, гуляющим по безжизненным скальным выступам. Внизу, под самым обрезом каменной плиты, расстилалась бескрайняя, пустая синева Неба.

Здесь не было ни домов, ни укрытий, лишь грубые каменные глыбы да вездесущая пыль древности. Идеальное место для тех, кого не хотят видеть в городе.

Я остановился, обернулся к своей жалкой колонне. Сто тридцать человек. Мой взвод – пятьдесят три закаленных бойца, и семьдесят семь человек вспомогательного состава – механики, штурманы, связисты с наших кораблей.

– Стой, – скомандовал я, и мой голос, сорванный и хриплый, прозвучал громко в звенящей тишине. – Здесь. Остаемся здесь.

По рядам прошел недоуменный ропот. Кто‑то беспомощно огляделся вокруг, на голые камни, на пронизывающий ветер.

– Но, капитан… здесь же ничего нет! Ни укрытия, ни воды…

– Здесь есть то, что нам нужно сейчас, – перебил я его, вкладывая в голос всю остаточную твердость, на какую был способен. – Невмешательство. Нас здесь не будут искать. Не будут трогать. – Я обвел их всех взглядом. – В ближайшие два дня никто не пытается уйти в город. Никто не ищет контактов с пиратами. Никто не пытается что‑то украсть или выпросить. Вы – тень. Вы – камни. Вы терпите. Голод, холод, жажду. Когда начнется основной замес, я должен буду забрать вас всех и сразу, иначе буду беспокоиться об оставленных и это может отразиться на моих действиях и решениях. Понятно?

Они молчали, но было видно, что после моих слов они вновь воспряли духом, увидев того Мака Мариона, что на протяжении нескольких дней прятался под личиной Седрика Белого Клинка.

– Силар, со мной, – бросил я и, не оглядываясь, пошел вдоль края обрыва, в сторону мерцающего в отдалении хаотичного свечения пиратского города.

Силар молча зашагал следом, его тяжелые шаги отдавались глухим эхом от камней. Мы шли молча, пока не скрылись из виду за поворотом гигантской, полуразрушенной колонны.

Вскоре мы спустились в лабиринт узких улочек, вырубленных между основаниями циклопических руин. Город жил своей шумной, грубой жизнью.

Руины Дикого Братства обслуживали только семь пиратских команд, тут не было или почти не было других небесных волков. Потому большинство людей, встречающихся нам на улицах, были захваченными в плен гражданскими, привезенными сюда и поставленными перед выбором: работа или смерть.

Мы шли среди них, стараясь не привлекать внимания – два оборванца, каких здесь были десятки. Я запоминал каждую развилку, каждую приметную вывеску кабака, каждую усиленную дверь, за которой могло скрываться что‑то важное. Силар, с его опытом, отмечал посты охраны, патрули, слабые места в заборах.

К вечеру у нас в головах сложилась грубая карта. Здание совета – массивная, укрепленная башня в самом центре. Особняки капитанов – неподалеку от Зала, поближе к центру.

Склады и арсеналы – ближе к докам, но хорошо охраняемые. Бары, игровые дома, бордели.

Гирм или кто‑то из капитанов Братства был достаточно умен, чтобы захваченных людей сделать не просто рабами, а полноценными жителями города. Так повышалась удовлетворенность, уменьшалась вероятность бунтов в то время, когда пиратов не было в Руинах, а также появлялась возможность по‑тихому внедрять в ряды жителей своих людей, докладывающих о бунтарях и нарушителях спокойствия.

Когда совсем стемнело и город погрузился в тишину, мы снова оказались на краю обрыва, напротив пирсов. Огни наших кораблей, «Дивного» и «Голубя», маячили вдалеке, словно чужие.

Теперь нужно вернуться на «Дивный».

Я активировал татуировки «Прогулки в облаках» на ногах. Белые узоры на коже вспыхнули тусклым светом. Сделал шаг в пустоту. Сорвался вниз, в ледяную мглу Неба.

Ветер свистел в ушах. Я падал несколько секунд, набирая скорость, а затем резко выровнял траекторию, направившись параллельно скале, в сторону огней доков.

Я летелл, как тень, беззвучно и невидимо на фоне темноты. Сердце колотилось от адреналина. Момент был крайне напряженным. Нельзя было, чтобы меня сейчас заметили.

Вот и пирсы. Я заложил вираж, поднявшись чуть выше, двинулся под килями кораблей до силуэта «Дивного».

На его палубе тускло горели два фонаря, и виднелись фигуры двух охранников, лениво прохаживающихся у трапа.

Я подобрался к кораблю со стороны кормы, с той стороны, что была обращена в пустоту. Погасил подъемную силу и я с тихим стуком приземлился на палубу.

Охранники у трапа вздрогнули и обернулись.

– Эй, ты слышал?

– Нет.

– А я что‑то слышал.

– Тебе показалось.

– Нет, я точно слышал.

– Ну так тди проверь, если слышал!

– Черт…

Один из них, зевнув, побрел в нашу сторону. Я не стал ждать. Рывок вперед и уже не раз спасавшая меня комбинация из парализующей и усиливающей боль татуировок.

Теперь, когда они улучшились до уровня Хроники, я получил возможность тонко контролировать масштабы воздействия: парализовать только одну руку или повысить чувствительность к боли не до предела, а всего в полтора‑два раза.

К сожалению, на Хроник, чьи тела были пропитаны маной, даже улучшенная, эта комбинация не работала. Но охранники, разумеется, Хрониками не были, так что спустя минуту уже лежали на палубе без сознания.

Впрочем, нам все равно стоило торопиться. Отсутствие охранников у борта рано или поздно заметят с пирса, так что я без промедления ринулся вглубь корабля, в знакомые трюмы.

Воздух здесь пах чужими людьми и разбросанным хламом. Я подошел к глухой переборке в самом углу грузового отсека, нащупал скрытый защелку и нажал.

Панель с тихим скрипом отошла в сторону, открывая глубокое потайное отделение. Внутри лежало то, ради чего мы рисковали – две сотни наборов массивных, тускло поблескивающих браслетов‑наручников, блокирующих ману, перевязанных веревкой.

Я схватил всю связку, перекинул ее через плечо, выскочил обратно на палубу и снова активировал «Прогулки». На этот раз взлет дался немного тяжелее, но на теперешнем уровне «Прогулки» могли поднять во много раз больший вес, так что проблем никаких не возникло.

Снова на тот самый голый край Руин. Я приземлился, сбрасывая с плеча тяжелую связку наручников. Силар тут же подошел, забрал охапку, оттащил от края.

Я посмотрел на груду металла у своих ног. У нас не было кораблей, не было оружия, не было ресурсов. Но теперь у нас было средство, чтобы разобраться с теми, кто потерял бдительность из‑за того, что лишил нас всего этого.

Вскоре, держа в руке один комплект наручников, я уже подходил к забору дома Киогара. Трехэтажная каменная коробка, прилепившаяся к боковой грани гигантской статуи, чье лицо давно снесло временем.

Забор вокруг был невысоким, чисто символическим, но за ним патрулировало несколько охранников. Впрочем, их уровень бдительности был даже ниже, чем у тех, кто сторожил «Дивного». Они курили, перебрасывались шутками и смотрели куда угодно, кроме тени, что бесшумно скользнула по камням за их спинами.

Когда со стражниками было покончено, я подобрался к дому и заглянул из темноты в ярко освещенные окна. Не знаю, зачем это было нужно Киогару, но в доке горели буквально все лампы, так что спустя пару минут я уже нашел нужное окно.

Судя по всему, это была комната, которую Киогар выделил Яране. И судя по тому, что сам Киогар сейчас был внутри, понятие личного пространства он забыл сразу после того, как «отбил» ее у меня.

Через закрытое окно я не слышал, что именно они говорили даже с «Урией». Но слышать и не было нужно. Все было понятно без слов.

Ярана сидела за массивным деревянным столом, откинувшись на спинку стула. Ее поза была спокойной, но напряженные плечи выдавали ее истинные эмоции.

Киогар стоял перед ней, что‑то говоря, без криков, но с явным раздражением. Судя по всему, это было что‑то типа: «Я позволил тебе жить в своем доме вместо того, чтобы ночевать под открытым небом с Седриком и его оборванцами, так что ты должна мне, и долг свой ты сможешь выплатить лишь в одной форме».

Лица Яраны я не видел, но ее ответ Киогару явно не понравился. Однако орать или злиться он не стал, попытавшись вновь что‑то ей объяснить. Кажется, так происходило уже какое‑то время до того, как я прибыл.

Тем не менее, после еще нескольких итераций из его монологов и ее односложных ответов, пиратский капитан все‑таки потерял терпение и, судя по гневному виду и коротким финальным словам, напоследок он выдал некий ультиматум, после чего развернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Ярана не двинулась с места еще с минуту. Потом ее плечи опустились, и она провела рукой по лицу. Именно в этот момент я постучал костяшками пальцев по оконной раме.

Она вздрогнула, резко обернулась, ее рука инстинктивно потянулась к пояснице, где обычно висел клинок. Увидев мое лицо в проеме окна, ее глаза сначала расширились от удивления, а потом в них вспыхнула такая яростная, безудержная радость, что у меня ёкнуло где‑то внутри. Она метнулась к окну, распахнула его.

– Ты! Черт возьми! Как ты… – прошептала она, позволяя мне залезть внутрь.

Я перевалился через подоконник и оказался в комнате. Пару секунд мы просто стояли друг напротив друга, потом она вдруг ударила меня кулаком в грудь. Сильно.

– Ты, кретин бестолковый! – ее шепот был обжигающе ядовит. – Как ты мог просто отдать ему меня, как вещь⁈

Она была права. По крайней мере частично. Но в любом случае оправдываться я не собирался.

– Но я ведь пришел и ничего не случилось. И уже не случится.

– Что ты придумал? Говори. Что делать? Потому что я его, кажется, просто прирежу во сне.

– Этого как раз нужно избежать, – сказал я быстро. – Ты сделаешь наоборот. Ты пойдешь к нему. Сама.

Она смотрела на меня, не веря своим ушам.

– Ты с ума сошел? После всего, что он только что сказал?

– Именно поэтому. Он этого ждет. Ждет твоей покорности. Так дай ему ее. – Я сделал паузу, подбирая слова. – Но на своих условиях. Скажи ему… что ты согласна. Но у тебя есть фетиш. Ролевая игра. Ты хочешь, чтобы он был связан. Чтобы он тебе доверился и позволил завязать глаза. Что за такое послушание его ждет награда. Что‑то в этом роде. Главное – чтобы его глаза были закрыты. И чтобы окно в его спальне было открыто. Все остальное… я беру на себя.

Она молчала, переваривая мой план. Потом медленно кивнула, в ее глазах загорелся знакомый огонек азарта.

– Глаза закрыты. Окно открыто. Поняла. – Она вздохнула. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Потому что если он почует подвох…

– Он не почует, – перебил я ее. – Если ты сыграешь это правильно. Ты должна заставить его поверить, что он победил.

Я подошел к окну, готовясь уйти.

– Жду сигнала. Будь осторожна.

– Мидас, – она окликнула меня, и я обернулся. Она стояла посреди комнаты, хрупкая и невероятно сильная. – Если ты опоздаешь, я тебя сама прибью. Понял?

– Понял, – я усмехнулся.

Она развернулась и вышла из комнаты, не оглядываясь. Ее шаги затихли в коридоре. Я не стал ждать. Выскользнул обратно в ночь, оттолкнулся от подоконника и, задействовав «Прогулки», взмыл вверх вдоль грубой каменной стены особняка.

Третий этаж. Ищу балкон. Вот он – массивная, кованая конструкция, утопающая в тени. И темно‑бордовые, дорогие, плотно завешенные шторы. Я приземлился на холодный камень парапета, прижался к стене, сливаясь с тенями, и замер.

Счет пошел. Десять минут тянулись как десять часов. Каждый шорох, каждый скрип дерева внутри особняка заставлял сердце биться чаще. Я мысленно проигрывал все возможные сценарии провала, готовя пути отступления.

И вот, ровно через обещанные десять минут, створка окна с тихим скрипом отъехала внутрь. Мое тело напряглось, как пружина. Я заглянул в щель.

Сцена внутри была сюрреалистичной. На огромной кровати, под балдахином, лежал Киогар. Совершенно голый. Его руки были растянуты и привязаны к стойкам кровати широкими шелковыми лентами. На глазах – плотная черная повязка.

Он что‑то хрипло бормотал, изредка глупо хихикая, до крайности возбужденный и абсолютно уверенный в своем положении хозяина положения.

Ярана стояла рядом с кроватью, спиной к окну. Костюм пиратки она сбросила, а белья, как я уже выяснил, не носила, так что зрелище было действительно возбуждающим.

Девушка обернулась, и наши взгляды встретились через щель в окне. В ее глазах не было ни страха, ни стыда. Была лишь концентрация хищницы, готовящейся к прыжку. Она едва заметно кивнула.

Больше медлить было нельзя. Я бесшумно проскользнул в комнату, как призрак. Киогар, услышав шорох, повернул голову с повязкой в мою сторону.

– И что там, красотка? Ищешь, чем бы меня еще удивить? – его голос был хриплым от желания.

Он не успел ничего больше сказать. Я был уже рядом. Одним движением я щелкнул массивными, холодными наручниками на его запястьях, поверх шелковых лент.

Замки защелкнулись с сухим, металлическим звуком, который прозвучал оглушительно громко в тишине комнаты. Его аура Хроники, еще секунду назад мощная и неспокойная, мгновенно погасла, подавленная наручниками.

Он вздрогнул всем телом, его рот открылся для крика. Но я уже занес руку и нанес ему удар кулаком в висок.

Голова Киогара дернулась и бессильно откинулась на подушку. Он затих, потеряв сознание. Парализующие татуировки были бы бесполезны против его ранга, но старый добрый удар в голову еще никто не отменял.

– Быстро, – бросил я Яране, уже срывая с кровати удачно почти черную простынь и начиная заворачивать в него обездвиженное тело. – Помоги.

Она, не теряя ни секунды, схватила его за ноги. Мы спешно завернули его в плотный кокон. Я окинул взглядом комнату. На резной тумбе у кровати лежал его поясной кошель, туго набитый.

Я схватил его – внутри тяжело звякнули золотые слитки. Мелочь, но приятный бонус. К тому же может пригодиться.

– Пошли, – я взвалил тюк с Киогаром на плечо, почувствовав его немалый вес, вышел на балкон. Ярана, быстро одевшись, выскочила на балкон следом и схватила меня за плечи.

Поднявшись как можно выше, чтобы не попасть в световые пятна фонарей и домов, мы пронеслись над спящими улицами пиратского города, держа курс на голый край Руин.

Там нас уже ждали. Силар, Хамрон и остальные радостно поприветствовали Ярану, после чего Силар принял из моих рук сверток с Киогаром и понес вглубь нашего импровизированного лагеря.

– Все чисто? – спросил я.

Силар кивнул, его глаза блеснули в темноте.

– Никто не подходил. Дальше?

– Дальше, – я перевел взгляд на Ярану, которая стояла, обнимая себя за плечи, но с гордо поднятой головой, – начинается самое интересное.

Глава 9

Мы притащили обездвиженного Киогара в заброшенный сарайчик на самом краю Руин. Силар молча, одним движением, сбросил тюк с телом капитана с плеча на грязный пол.

Тот глухо ахнул, издав сдавленный стон из‑за кляпа. Я выдернул простыню, в которую его заворачивали, и отшвырнул в угол. Киогар лежал на боку, его глаза, широкие от ярости и унижения, метались между мной, Силаром и Яраной, которая молча прислонилась к косяку входной двери, скрестив руки на груди. Ее лицо было каменным, в глазах читалось напряженное ожидание.

– Ну что, Длиннорукий, – начал я, присаживаясь на корточки перед ним. Запах пота, страха и дорогого парфюма, которым он щедро полился перед свиданием, ударил в нос. – Давай поговорим по‑мужски. Ты нам – информацию о твоих названых братцах. Мы тебе – жизнь. Без боли от пыток. Справедливый обмен.

Он что‑то яростно забормотал сквозь тряпку, засунутую ему в рот. Взгляд обещал медленную и мучительную смерть. Я усмехнулся.

– Вижу, ты не в духе. Ладно, уговорил. Покажем спектакль без антракта.

Я приложил кончики пальцев к его обнаженному плечу. Татуировка «Сотни порезов», теперь действенная, так как наручники блокировали ману в теле Киогара, вспыхнула тусклым белым светом. Киогар вздрогнул, но это было ничто. Просто прикосновение.

– Сейчас будет немного больно, – предупредил я почти что вежливо. – Я начну с единицы. По шкале от одного до десяти.

Я мысленно повернул невидимый регулятор. Всего на градус.

Мышцы на плече Киогара напряглись, как струны. Из его горла вырвался сдавленный, хриплый звук. Глаза округлились от удивления – не от силы боли, а от ее природы.

Это не было похоже на удар или порез. Это было похоже на то, что кто‑то воткнул ему в нерв раскаленную иглу и оставил ее там, заставив боль пульсировать с каждым ударом сердца.

– Где обычно тусуется Лемиан, когда не на своем корабле? – спросил я спокойно. – А что насчет Родрика?

Он сжал зубы на тряпке, смотря на меня с ненавистью. Я вздохнул.

– Два.

И повернул регулятор.

Киогар затрясся. По его виску заструился пот. Зрачки расширились, вбирая тусклый свет сарая. Хрип стал громче.

Боль теперь билась в его теле волнами, от плеча растекаясь по груди и спине. Он попытался вырваться, но наручники и паралич Маски держали его мертвой хваткой.

– Их привычки, слабости, – продолжал я, глядя ему прямо в глаза. – Говори, и это прекратится.

В ответ – лишь яростное, бессмысленное мычание. Упрямый.

– Три.

Его тело выгнулось дугой, пятки забили по гнилому полу, поднимая облачко пыли. Из‑под век выступили слезы, смешиваясь с потом. Он закатил глаза, и я увидел в них уже не только ненависть, но и первый, крошечный проблеск животного ужаса. Тело начинало предавать его, реагируя помимо воли.

– Четыре, – продолжил я, не став задавать никаких вопросов.

Он закричал. Глухо, приглушенно, но это был уже настоящий, непритворный крик. Слюна проступила сквозь тряпку, потекая по щеке.

Все его существо сосредоточилось на этом одном, всепоглощающем чувстве. Мир для него сузился до боли, которую я держал в своей руке, как поводок.

– Его распорядок дня, черт возьми! – мои пальцы все еще лежали на его плече, передавая в его тело эту ужасающую симфонию страдания. – Во сколько он просыпается? Где пьет? С кем спит? Один ли?

Киогар судорожно замотал головой, пытаясь вырвать лицо из моей тени. Его дыхание стало частым и поверхностным, свистящим через нос.

– Пять.

Он взвыл. Звук был таким отчаянным, что Ярана невольно отпрянула от двери, ее каменная маска на мгновение дрогнула. Даже Силар, видавший виды, хмуро сдвинул брови.

Тело Киогара билось в немой агонии, его мышцы свело так, что казалось, они вот‑вот порвутся. Боль была теперь везде. В костях, в зубах, за глазными яблоками. Она не оставляла места для мыслей, для гордости, для братской верности.

– Шесть, – сказал я безжалостно, и мой палец легонько пошевелился, нащупывая новый пучок нервов.

– МХРРРР! – он закричал сквозь кляп, закатывая глаза так, что были видны одни белки. Его тело обмякло, на полу начала разрастаться лужа. Запах дополнился новым, резким и неприятным.

Сознание начало отключаться, пытаясь спастись. Я тут же сбросил интенсивность до единицы, не давая ему этой возможности. Он судорожно вздохнул, придя в себя, и его взгляд, мутный и безумный, встретился с моим. В нем не осталось ничего, кроме панического, всепоглощающего страха.

Я медленно вытащил из его рта мокрую, пропитанную слюной тряпку.

– Говори.

Он несколько секунд просто хватал ртом воздух, слюна стекала с его подбородка.

– Я… я ничего не скажу… предатель… – прохрипел он, но в его голосе уже не было прежней силы, лишь слабая, отчаянная попытка ухватиться за последние остатки своего достоинства.

Моя рука снова легла на его плечо. Он зажмурился, заскулил, как побитая собака.

– Давай‑ка сразу десять, как думаешь?

– Нет! Стой! Нет!

– Тогда говори, мать твою! Все, что знаешь!

Насчет Лемиана Киогар знал немного. Точно недостаточно для того, чтобы я мог пойти и с тем же успехом поймать самого подозрительного капитана из тех четверых, что мы видели. И с учетом того, что его особняк, который мы с Силаром видели днем, был окружен охраной, раза в три большей по численности и раз в десять более бдительной, чем у Киогара, Лемиана стоило оставить на потом.

А вот насчет Родрика информация поступила достаточно ценная. Во‑первых, как и гласило его прозвище, он был самой настоящей совой. Спал днем, а всю активность оставлял на темное время суток: тренировки, разработку атак и, разумеется, развлечения.

В частности, особенно Родрик любил бордель «Незабываемое свидание», или, точнее, одну местную проститутку под псевдонимом Элегия.

Именно Родрик притащил Элегию в эти Руины, захватив вместе с каким‑то транспортным судном и сдал в бордель, чтобы иметь взможность развлекаться с ней когда захочет, не испытывая при этом тех сложностей, что были у Киогара с Яраной.

Но в итоге, по иронии, Родрик по уши влюбился в Элегию и уже несколько месяцев уговаривал ее уйти из борделя с ним, она наотрез отказывалась, продолжая ненавидеть его всей душой, а он не хотел ее принуждать, понимая, что тогда окончательно лишится даже призрачного шанса наладить их отношения.

Потому, следуя довольно извращенной логике, он просто заявлялся в «Незабываемое свидание» при каждом удобном случае, продолжал убеждать Элегию в том, что с ним ей будет лучше, чем в борделе, а затем, фактически, насиловал ее, своими действиями старательно убеждая ее в обратном.

Когда Киогар рассказал об этом, я обменялся взглядами с Силаром. Тот едва заметно кивнул. Эта информация могла оказаться крайне полезной.

– И, что, он пойдет к ней сейчас? После того как заполучил наши корабли? Похвастаться?

– Конечно пойдет! – Киогар закивал с жутковатой, рабской готовностью. – Обязательно пойдет! Он любит перед ней красоваться своей силой, особенно после удачной вылазки. Будет рассказывать, какой он герой…

Я выдержал паузу, изучая его лицо. Страх в его глазах был настоящим. Лгал ли он? Возможно, в чем‑то мелочном. Но в основном – нет. Боль выжгла из него все, кроме инстинктивного желания угодить мне, чтобы это прекратилось.

– Хорошо, – сказал я наконец, убирая руку с его плеча. – Очень хорошо. – Бросив взгляд на бесчувственное тело Киогара, я кивнул Силару. – Присмотри за ним.

Я выскользнул из сарая в прохладный ночной воздух. «Незабываемое свидание» оказалось украшенным красными лентами и цветами четырехэтажным зданием с тускло горящим фонарем у входа. Вошел внутрь.

Воздух был густым и сладким от дешевых духов, табачного дыма и чего‑то еще, пряного и дурманящего. Негромко играла какая‑то тоскливая мелодия. Хозяйка, дородная дама с уставшим лицом и слишком яркой помадой, подняла на меня взгляд.

– Доброй ночи, красавица, – сказал я, одаривая ее самой обаятельной улыбкой, на которую был способен. – Мне бы к Элегии. Она свободна.

Женщина покачала головой, лениво помахивая веером.

– Занята, милый. У нее гость. Очень важный гость. Выбирай любую другую девочку, не пожалеешь.

Мое обаяние сработало – она не стала грубить, лишь вежливо отказала. И подтвердила, что Родрик здесь.

– Да уж, не судьба, значит… – вздохнул я с наигранным пониманием. – Ну что ж, тогда я подожду. Только скажи, в какой она комнате? Когда она закончит со своим гостем, не хочу ждать ни секунды.

Для подкрепления запроса я положил на столик рядом со входом мешочек, взятый из дома Киогара. Целиком. Хозяйка улыбнулась, польщенная и довольная «чаевым».

– На четвертом, милый. Комната в конце коридора, с синей дверью и серебряной ручкой. Лучшая в доме. Для лучших гостей.

– Благодарю, – я кивнул и вышел, не став больше задерживаться.

Обойдя здание, я оценил фасад. Четвертый этаж. Окно с синими шторами – судя по планировке, оно должно быть тем самым.

Оглянувшись по сторонам и не найдя никого, кто мог бы меня увидеть, я поднялся в воздух и подлетел к нужному окну, замирая в воздухе прямо у подоконника. Окно было прикрыто, но не заперто наглухо. Из щели доносились приглушенные звуки – сдавленные стоны женщины и низкий, настойчивый голос Родрика.

– Я тебе дворец отстрою! Всего‑то и делов – уйти отсюда. Я тебе жизнь другую устрою, Элегия! Почему ты не слушаешь меня⁈

Даже продолжая убеждать ее, он не мог остановиться. Больной ублюдок, с одной стороны, но с другой это было мне на руку.

Я приложил ладонь к раме, направляя тончайшую нить маны в простейший замок. Щелчок был почти неслышным. Я резко распахнул окно и влетел внутрь.

Комната была уставлена дорогой, но безвкусной мебелью. На большой кровати застыли две фигуры. Родрик, спиной ко мне, склонился над девушкой.

Он рванулся повернуться, услышав скрип рамы, его тело мгновенно окуталось аурой маны – но я был уже рядом. Используя всю скорость «Прогулок в облаках» вкупе с «Приларом», я налетел на него, ловя его левую руку, уже сжатую в кулак.

Щелкнули наручники, блокируя поток энергии. Его аура дрогнула и погасла.

– Что⁈ – рыкнул он, пытаясь вырваться.

Его свободная правая рука рванулась ко мне, но удар был слепым, яростным, лишенным привычной мощи и точности из‑за дестабилизации маны. Я поймал его запястье, чувствуя, как мышцы напряглись в бессильной ярости.

Родрик судорожно рванулся, собираясь крикнуть, но в этот момент девушка под ним резко дернулась, выбираясь из‑под тела пирата и подтягиваясь вверх по кровати и немного в сторону. Ее руки метнулись к прикроватной тумбочке, схватили массивную вазу и со всей силы опустили ее на голову Родрика.

Родрик замер на мгновение, его глаза закатились от неожиданности и боли. Этого мгновения мне хватило. Вторые наручники щелкнули на его правом запястье.

Я отпустил его руку, сжал свою в кулак и со всего размаха ударил его в висок. Голова Родрика дернулась, и он рухнул на простыни, без сознания.

Я пристально посмотрел на Элегию, все еще сидевшую на кровати с расширенными от адреналина зрачками. Слез не было, лишь сухая, холодная ярость, направленная на лежащего без сознания Родрика. Отлично. Она не донесет.

– Слушай внимательно, – начал я, голосом, не терпящим возражений. – Если хочешь не просто от него избавиться, а выбраться отсюда живой и свободной, сделаешь всё точно, как я скажу.

Она кивнула, пальцы бессознательно сжимая окровавленную ткань халата.

– Через эту дверь, – я указал на вход, – могут подслушивать. Или просто интересоваться, что за странные звуки доносятся из комнаты капитана. Поэтому следующие пару часов ты будешь работать актрисой. Будешь стонать, охать, скрипеть кроватью и изображать бурную, страстную любовь с Родриком. Поняла?

На ее лице мелькнуло недоумение, сменившееся пониманием, а затем – решимость. Она снова кивнула, уже увереннее.

– А потом выйдешь и скажешь хозяйке, что твой гость вдруг посмотрел на часы, вспомнил о каком‑то неотложном деле, стремительно собрался и вылетел в окно. Скажешь, что подробностей ты не знаешь. И, разумеется, никому ни слова о том, что здесь было.

– Хорошо, – ее голос был тихим, но твердым. Потом она посмотрела на меня с внезапной, жгучей надеждой. – А вы… вы их уничтожите? Всех их?

В ее вопросе звучала не просьба, а требование. Месть.

– У них большие проблемы, – ответил я уклончиво, но она, кажется, увидела в моих глазах то, что хотела. Ее губы дрогнули в подобии улыбки, больше похожей на оскал.