Текст книги "Искры на воде (сборник)"

Автор книги: Вячеслав Архипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 44 страниц)

26

Хрустов поджидал обоз в Конторке. Хотя и в Тайшете дел хватало, но там работа была поставлена: сбоев не было, только изредка приходилось вмешиваться в дела, а в этом походе всё впервые. Можно сказать, первопроходцы со стороны Бирюсы. Дело неновое, давно освоенное у нижнеудинских купцов, у канских, а вот из Тайшета ещё не было своих карагасников. Теперь, если всё пройдёт хорошо, то можно будет и расширить торговлю. Торговать – это не лес валить: затрат меньше, а доход больше, если, конечно, дело с умом поставить. Поэтому Илья Саввич просто изнывал от ожидания. Он верил в Цыганкова, знал, что в накладе не останется, но хотелось, чтобы прибыль была весомой, не копейки жалкие – рубли. Когда к вечеру прибежали мальчишки, им были обещаны пряники за добрую весть и рассказали, что обоз идёт, Хрустов заволновался. Пряников отсыпал ребятишкам, сколько обещал, а сам выпил коньяку, чтобы унять дрожь в пальцах. Через полчаса обоз остановился у крыльца лавки. Хозяин вышел встретить прибывших работников сам.

– Нестор, неси угощение! – крикнул он сыну.

Тот, словно ждал сигнала, вышел на крыльцо с подносом, на котором в большом графине была водка и лежали нарезанный хлеб на тарелке с кусками сала и солёными огурцами. Илья Саввич сам поднёс каждому по стаканчику и тоже выпил за компанию.

– Здравствуйте, здравствуйте, заждался я, уже дня три как покоя не нахожу. Подобру ли управились?

– Всё хорошо, даже самим не верится. Всё получилось так, что лучше и не надо. А самое главное, что мы вовремя успели, – сказал Евсей. – Пригодилась бумажка ярыжкина, много печатей – сила большая.

– Гости были?

– Канские торговцы приходили, но мы с ними сладили. Они вна– глую, а мы ещё наглее, как вы учили. Наглость – сила пробивная. Они нам одну печать, а мы им три, на том и разошлись.

Хрустов хохотал от души. Именно такую ситуацию он предвидел и рассказал, как лучше реагировать – вот и пригодилось.

Тюки с пушниной перенесли на склад.

– Расчёт завтра, мы посмотрим товар, оценим и вечером сделаем расчёт, а пока можете отдыхать. Нестор, отвези людей, куда скажут! Ты, Евсей, останься у меня, мы с тобой поработаем ещё. Если у кого негде переночевать, пусть остаётся.

Разъехались все, только Родион направился на кухню к Никитичне.

– Гляньте на него, как вымахал! Родион, ты никак на опаре растёшь? – Никитична рада была юноше.

Сама бездетная, она любила всех детей, а сироток особенно.

– Давай, я тебя накормлю, голодный небось? Голодный, кто ж тебя кормил. Тут у меня котлетки есть, капуста есть горяченькая, давай подсаживайся. Лизавета неделю назад была, тоже котлетки пришла покушать, кто ей там приготовит, сиротинушке?

– Чего она приезжала?

– Мне сказала, что котлеток покушать, а я ж вижу – скучает там.

– Осталась бы здесь, раз скучает.

– Никак нельзя, учится она. Учитель домой ходит, дюже умный какой-то, из-за ума своего и пострадал. Прислали его к нам в Сибирь, чтобы умом поостыл.

– Слышал я о таких, неужто Илья Саввич нормального не сыскал?

– Про то не ведаю, но Лизавета довольная, сказала, что многое уже знает. Я думаю: не искалечили бы дитя, да ты ешь котлетки, ешь, я ещё подложу.

Хрустов распаковывал тюки, рассматривал шкурки, вертел в руках, дул на мех, встряхивал.

– Хороши собольки, ой хороши. Похоже, ты всё распродал – товара хватило?

– Немного осталось продуктов: крупы, муки – так я отдал в счёт будущего года, кое-что подарил просто так.

– Это верно, жадничать в нашем деле нельзя. Пожалеешь на копейку, потеряешь рубли. Ружья тоже ушли? Вот видишь, ты оказался прав.

– Просидели допоздна, прикинули стоимость, определились с выплатами за работу и прибыль на вложенный рубль. Результат оказался свыше ожидаемой выгоды вполовину.

– Договорились на следующий год, – сказал Евсей, – я думаю, что покупателей прибавится: слух пойдёт про выгодную торговлю, люди придержат товар для нас.

– Хотелось бы. Ты не знаешь, как у них там официально устроены торги на суглане? Они же должны платить налог какой-то, или как там у них называется?

– Налог они платят на суглане не только государству, но и церкви тоже, а остальное распродают, кто как сумеет. Самое главное, что от карагасов требуется присутствовать на суглане, хотя в последние годы, как говорил Эликан, некоторые и не ездят туда. Далеко и недёшево. Расходов много на переезд, а если бы они сразу всё везли нам, хотя бы те, кто в верховье Бирюсы кочуют, тогда бы совсем неплохо получилось. Но на суглане они всё же должны бывать.

– Налоги понятно, а остальное обязательно продавать там?

– Нет, необязательно. Просто к тому времени у них кончаются продукты, значит, надо приобретать что-то, а там есть ловкие ребята, которые успевают напоить карагасов и выманить всё. Обманутые охотники, быстро собираются и уезжают, чтобы не стать посмешищем.

– Там, выходит, вся торговля построена на обмане?

– Выходит.

– Ну, дела.

– Нам не стоит заниматься тем же. Можно обмануть раз-два, а что потом? Илья Саввич, если мы захотим торговать так же, я откажусь. Мне дороги эти люди, вы посмотрели бы, как они нас ждут, как встречали Лаврена, они же как дети. Я долго думал, почему же меня так тянет туда, и понял, что тянет не только к красивым местам, но и к людям с чистым сердцем и доброй душой. Я их не могу обманывать.

– Эй, эй, ты чего разошёлся? Разве я обманывать подрядился? – взмахнул руками Хрустов. – Мне, наоборот, нравится, что ты такой щепетильный в этом вопросе. У нас и так прибыль достаточная.

– Но в следующем году сезон может стать не такой удачный. А значит, может не быть такой прибыли, – возразил Евсей.

– Правильно, надо это учитывать, но ты ведь сам сказал, что людей должно быть больше, верно?

– Говорил.

– За счёт этого мы выручим те же деньги, так что у нас пока задача не грабить инородцев, а взаимовыгодно торговать. Позволь тебя спросить: карагасы довольны торгами?

– Довольны, очень довольны, – сказал Евсей.

– Я как твой сокомпаньон и идейный вдохновитель скажу, что и я доволен, на сегодняшний день очень доволен.

– Теперь вопрос по золоту. Здесь пока никак: несколько самородков погоды не делают, так что в этот раз всё плохо – не хотят охотники золото мыть, потому что просто не понимают, почему за камни дают деньги. Я сказал, что в следующий раз только на золото будем менять ножи, которые им так нравятся, может это поможет расшевелить их. Для себя пойду ещё и летом с Родионом, постараюсь добраться до них и ещё раз поговорить, может, что и получится.

– Ты особо и не налегай на это дело. Не только на Бирюсе, но и по всем Саянам карагасы к золоту равнодушны. Ну, наберут несколько самородков на нож, а больше не станут, здесь надо искать старателей, кто только за этим и идёт, но не экспедиции, а одиночек.

– Карагасы от них прячутся и не называют мест, где золото близко.

– Я согласен скупать золото по определённой цене у старателей, но специально отправлять людей не хочу. Одиночек достаточно, у них покупать золото – дешевле обходится. Если желаешь для себя сходить, я возьму у тебя в любом количестве. Можешь даже посредником быть, свой процент будешь иметь.

– Я посмотрю, как всё получится, но ещё разок-другой сбегаем. Хотя опасно становится.

– И я про это же. Так что на золото ставку можешь не делать. Мне думается, сейчас проще с пушниной: железная дорога уменьшила расстояние, до столицы добраться стало гораздо быстрее; модницы там визжат от восторга, увидев сибирских соболей; кавалеры платят любые деньги – выгода большая. У тебя есть возможность скупать шкурки у охотников с Туманшета. Туманшет – река немалая, соболь там тоже водится, как и везде, только охотники продают всё канским купцам, а ты попробуй перекупить у них. Деревня Туманшет у тебя под боком, а там треть мужиков – охотники, у них можно скупать, дай цену чуть большую – и забери всё. Я деньгами помогу, если сговоришься. А решить можно через Комова Игната – главный он там, мужик серьёзный.

– Видел его, когда в церковь ездил. С ним хорошо знаком Маркел, надо с Маркелом порешать.

– Как он знаком? – удивился Хрустов.

– Оглоблей гонял мужиков по деревне – Игнат и спас своих страдальцев.

Евсей рассказал историю, приключившуюся год назад.

Насмеявшись вволю, Хрустов сказал:

– Народу у вас в деревне немного – привлекай их к делу. Заработок будет и свои, надёжные люди под рукой, которые не продадут за грош. Хочу сказать: весело вы живёте, молодцы!

– Не трогал, пока строились, а теперь будем помаленьку работать; народ подобрался достойный, чужих в деревню никто не хочет. Приходили, просились незнакомые прохожие, но не приглянулись нам, и мы их отправили дальше.

– Меня-то возьмёшь? – спросил Илья Саввич, улыбаясь.

– Как мужики решат, – в тон ему ответил Евсей.

Они весело засмеялись.

Домой обозники подоспели ко времени. Можно было пару дней отдохнуть и приниматься за свои дела – пришла пора пахать. Но прежде надо было приготовить плуги да бороны, отремонтировать кое-что. Своей кузницы в деревне не было, приходилось ездить в Камышлеевку – там и кузня хорошая, и мастера добрые: уж если взялись за работу, то сделают на совесть. Из всей округи люди ехали туда, если по серьёзному делу.

Маркел собрал всё, что требовало ремонт, и свёз в Камышлеевку. В кузнице вовсю шла работа: в одной стороне лежал инструмент, которому требовался ремонт, с другой – готовый.

– Здорово, хозяин, – сказал Маркел, стоя в проёме.

– Свет не засти, – сказал кузнец, не оборачиваясь, продолжая постукивать.

Потом осмотрел свою работу, сунул в ведро с водой и обернулся:

– Здоров будешь. Откель такой богатырь, не признаю? Да ты проходи, вон там место почище будет, присаживайся.

– С Тальников я, – сказал Маркел, чувствуя, что щёки стали гореть.

Он прошёл мимо кузнеца и сел на чурку.

– Про Тальники слыхивал, правда, бывать ещё не доводилось, соседи, значит.

– Да, ближе вас нету никого, Камышлеевка и Туманшет – самые близкие соседи.

– Мы издалёка прибыли сюда, из Рассей, а вы тоже, стало быть, переселенцы. Откуда приехали?

– Да мы, можно сказать, местные, из Конторки мы, почитай все, правда, у нас есть братья Никитины, так они из Сибири, правда, из далёкой Сибири.

– Вот тебе на! А что? В Конторке места не хватило?

– Простору захотелось. В Конторке в последнее время народу много – день и ночь покою нету: шныряют то туда, то сюда. Вот и решили мы искать место, где поспокойней. А здесь хорошо, тихо.

– Верно, покою здесь хватает, – сказал Антип. – А меж собой мирно живёте?

– Нет меж нами скандалов, – рассмеялся Маркел. – Мы ж вроде как компанией переехали, ещё в Конторке дружили, здесь тоже не мешаем друг дружке, наоборот, помогаем при случае. Вон я сейчас набрал у всех, что ремонту требует да поехал. Народу-то у нас десятка домов не наберётся.

– Мы тоже начинали с малого, а сейчас деревня растёт с каждым годом.

– К нам тоже заходили люди, просились, только не приняли мы их – не по душе пришлись.

– И мы, слава богу, тоже ладим про меж собой, – ответил Антип, – хорошее это дело – в мире жить. Ну, показывай, что у тебя там?

Антип посмотрел работу, назвал цену. Сговорились, не торгуясь, цена устроила обоих.

– Приезжай дня через три, к тому времени справлюсь, – сказал Антип. – Тогда и ещё поговорим.

Через три дня Маркел приехал, как и было сказано. Осмотрел работу, сложил всё в телегу и рассчитался.

– Давай немного выпьем за знакомство да за работу, – сказал Маркел и вытащил бутылку водки.

– А что, можно немного и выпить, пока есть перерыв. Никита, замени меня! – крикнул он сыну.

В кузню вошёл молоденький парень, рослый, крепкий, с румянцем на щеках.

– Сын, что ли? – спросил Маркел.

– Сын, – кивнул Антип. – Да ты не бойся: мастер он хороший, ничего не испортит. Когда меня не будет здесь, он всё сделает как надо.

Антип с гордостью говорил о сыне.

– Буду знать.

Через час Маркел отправился домой – время жаркое, не до гулянок. Работа в поле проволочки не любит. Но почёт и уважение мастеру надо было выказать. А хороший кузнец – везде на вес золота. Народная молва не собачий брёх, зря не ославит, а про Антипа Кузнецова говорили только хорошее.

27

Хлёсткий выстрел разорвал тишину осеннего притихшего леса. Пожелтевшие берёзы вдруг заволновались, зашелестели, зашумели, размахивая космами. На раскрасневшейся от испуга осине мелко задрожали листочки. Гомонила небольшая речушка, выныривая из-за крупных валунов и опираясь на небольшую песчаную косу, а потом пряталась в камнях и весело ворчала. На другом берегу речки высокая перезрелая трава склонила голову к воде. Речные струи цепляли за макушки, тянули в воду и отпускали. Трава сердито дёргалась, но опять скрывалась под водой.

На песчаной косе лицом вниз лежал без движения человек. Ветерок слегка шевелил его разлохмаченные волосы и ветхую одежонку. Рядом едва дымился небольшой костерок, на котором стоял закопченный котелок, валялись лопата и лоток для промывки песка. Недалеко лежала тощая котомка.

Через некоторое время на речную косу, озираясь, вышел рослый мужик, одетый в самошитые одежды местной народности – карагасов. Суконный халат с вышитым по верху и низу орнаментом запахнут и перехвачен широким поясом, на котором висели небольшие мешочки. Голова покрыта платком, завязанным на затылке, в руках приготовленное к выстрелу ружьё. Внешне человек был похож на карагаса, только любой опытный таёжник определил бы в нём не слишком умелого в тайге человека, а значит и не карагас это. И карагасы не ходят с ружьями, они охотятся с луками. И походка не та: широкая, тяжёлая, хотя и крадущаяся, шаг длинный, неосторожный. А самое главное, не станет карагас стрелять в людей, не приучены к такому. Всё отдаст: оленей отдаст, собак отдаст, но стрелять не станет.

Человек, озираясь, подошёл к лежавшему на песке, тронул его дулом ружья, а потом перевернул ногой. Ещё раз оглядевшись, стал вытряхивать из котомки вещи, потом обшаривать убитого. Достал какую-то тряпочку, разложил на ладони содержимое, улыбнулся, спрятал добычу в мешочек на поясе и быстро скрылся в лесу.

– Недоброе дело сделал он, ох, недоброе, – сказал Евсей Цыганков брату Родиону.

– Может, догнать его и того? – спросил брат.

– Ай нехристь ты? Кому чужая кровь добро приносила? А догнать его стоит и присмотреться, кто это, а то ещё и доведётся встренуться.

Ты давай его догони, разгляди издалека, но сам не показывайся. Может, узнаешь кого. Людей здесь немного, чужие не шляются.

– Я спехом.

– Родька, я сказал, не показывайся на глаза.

Родион кивнул и растворился в лесу, словно его и не было, тенью скользнул за разбойником по другой стороне распадка. Там, где место было почище и видимость получше, Родьке удалось разглядеть лицо того, за кем он шёл уже с полчаса. Парень узнал лиходея, видел его в Благодатской, где они с братом оставляли лошадей у Никодима Нестерова. Да, именно в деревне и видел Родион этого мужика, служившего у Никодима Нестерова батраком. Чирей, так прозывали его, шёл, часто останавливаясь, оглядываясь. Однажды даже поднял ружьё и стал целиться, правда, мимо Родиона. Затем долго смотрел куда-то в сторону и, махнув рукой, пошёл дальше. Родька решил возвращаться – своё дело он сделал.

Когда брат вернулся, Евсей уже наполовину выкопал могилу. Место выбрал на берегу, куда не доставала вода, рядом с небольшим кедром.

– Я узнал его, того душегубца, – сказал Родька, – это Чирей, мы его в Благодатской видели.

Родька подменил брата, быстро докопал яму, помог дотащить мертвеца до места. Аккуратно положили тело на еловый лапник, туда же расположили все вещи убитого, прикрыли ещё лапником.

– Будешь читать молитву? – спросил Родька.

– Конечно, буду, чай, крещёный был человек, крестик имеется.

Евсей медленно стал читать молитву. Затем Родька закопал покойника и прикатил с реки большой валун, положив его вместо креста.

К вечеру они спустились к Бирюсе, где и устроились на ночлег. Костёр разожгли под крутым берегом и напротив высокой скалы, чтобы не быть на виду. Раз народ пошаливает, то не стоит сидеть в отсветах костра. Поужинали ещё засветло, попили чаю, настоянного на травах, приготовили лапника для постели. От земли даже летом в тёплую погоду натягивает холод, а уж осенью – тем более, но на толстой постели из еловых лап и ещё у костра можно спокойно спать, не боясь простудиться.

Евсей долго смотрел в темноту и наконец произнёс:

– Гляди-ка, чем промышляет? Бога совсем не боится. Надо держаться от него подальше.

– И чего? Вот он и будет ходить да злодействовать? Может, как-то остановить его? – спросил Родион.

– Он своё найдёт, бог знает, как наказать убивца, а ты не смей, не бери греха на душу. – Евсей строго посмотрел на брата.

– Да я ничего, мне какое дело?

– Другое дело, если борониться от него будешь, дак и то не нужно до смерти убивать. Разве что при нужде большой. О чём мы говорим, прости меня, Господи. Страшные это люди, которым человека сгубить, словно курёнку голову отсечь. Нет, Родька, обходи такой грех подальше, потом всё спросится.

– Я и обхожу подальше, – пробормотал Родион, укладываясь на лапник.

Костёр ещё потрескивал углями, успокаиваясь и покрываясь белесым пеплом, вздыхала, всхлипывая река, а Родька уже мирно посапывал. Евсей ещё долго ворочался с боку на бок, прислушиваясь к ночным шорохам, пытаясь уловить что-то необычное. Туман прохладной, влажной простынёй сполз с верхов речушки и, прикрыв путников, скатился в Бирюсу. Воздух стал плотнее и звонче, каждый шум усиливался. Но, ничего постороннего не расслышав, Евсей расслабился, и сон сморил его.

Через два дня Евсей с братом дошли до озера, где всё лето проводили карагасы. Собаки даже и лаять поленились на чужаков, просто встали, посмотрели, повиляли хвостами и снова улеглись у чумов. Оробак чинил перемётные сумы. Готовился к сезону: не заметишь, как холодные ветры принесут снежные заряды, покружит пурга день-другой, и покроется всё кругом снегом, тогда без оленей никуда не пройдёшь. Без оленей вообще не проживёшь. Без оленя и без хороших собак. У каждого охотника не меньше двух хороших рабочих собак, способных гнать соболя днями, разгадывая все его утайки и хитрости, собак, способных выручить хозяина при встрече со зверем, дать хозяину время на выстрел. Это сейчас почти у многих охотников берданки, а совсем недавно были только луки и копья.

Оробак увидел беспокойство собак и оглянулся: к стойбищу подходили братья Цыганковы.

– Здравствуй, Оробак, – сказал Евсей, протягивая руки.

– Здравствуй, Евсей! Здравствуй, Родька! Проходите, гостями будете. – Радость карагаса была искренняя.

Это были те люди, кому охотник доверял, как самому себе, как старику Эликану, как отцу. Каждое появление их в стойбище было праздником для всех.

– Где Эликан? – спросил Евсей.

– Пошёл за озеро, скоро будет, садись, чай пить будем. – Оробак присел рядом с костром на валёжину.

Женщины засуетились у костра, вмиг полетело яркое облако искр, пламя, выскочившее из-под котла, стало жадно облизывать его. Вскоре в котле зашипело, забулькало.

Не успели гости выпить по кружке чая, как из-за озера раздался выстрел, потом второй. Евсей встал и стал всматриваться в ту сторону, где стреляли.

– Это Эликан, его берданка так стреляет, – спокойно ответил Оробак.

– Ты знаешь, как «разговаривает» берданка Эликана? – спросил Евсей, улыбаясь.

– Я не глухой, у каждого ружья свой голос, это говорила берданка Эликана.

– Кого он там стреляет?

– Глухарей. Там есть мелкий галечник, глухари клюют камни – вот там мы и добываем немного птиц.

Вскоре из кустов показался Эликан. Старик шёл ровным, твёрдым шагом, стараясь не показывать боль в ногах, которая мучила его всё лето.

Эликан издалека узнал гостей и с достоинством шёл к стойбищу.

– Рад видеть тебя, Эликан, – сказал Евсей и обнял старика.

– Я тоже рад видеть тебя, Евсейка, и тебя, Родька. Ты совсем вырос – скоро женить тебя будем.

Женщины быстро выпотрошили птиц и поставили варить.

– Давно в лесу ходите? – спросил старик.

– Месяц уже прошёл. Мы приходили ещё камней жёлтых поискать, надо будет товар готовить на весну.

– Нашли камни?

– Нашли немного.

– Почему мало нашли?

– Хватит, времени много не было, пора домой подаваться.

– Мы тоже мало-мало готовимся. Скоро зима придёт – охотиться надо.

– Эликан, к вам русский не приходил, одежду не брал?

– Почему спросил? Был один, раньше с Никодимкой приходил. Недавно появился один, у него одежда сгорела, принёс водки, просил одежду, ему Хамышгай давал.

– Стреляют в тайге, плохие люди в тайге, Эликан, – сказал Евсей.

– Я летом ходил смотреть жёлтые камни, далеко ходил, камней нашёл много. Нашёл человека, дохлый совсем, стреляли в него. Звери погрызли много, однако в голове дырку от пули видел.

– Три дня назад мы видели, как в человека стреляли, убили насмерть.

– Зачем человека стрелять, его кушать нельзя? – удивился старик.

– Золото ищут. Убьют, золото заберут и уходят.

– За жёлтый камень убивают? – ещё больше удивился Эликан.

– Убивают, ещё как убивают. Теперь в тайге ходи и смотри.

– Ты видел, кто стрелял?

– Родион шёл по следу, узнал его. Это тот самый человек, который был в вашей одежде. Я-то знаю, что карагасы в людей стрелять никогда не будут, а другие могут и не знать этого.

Охотники переглянулись между собой, не понимая ничего. Им было совсем непонятно, как можно стрелять в человека, но ещё больше непонятно, что человек в одежде карагаса стреляет в людей.

– Родька молодой, может, ошибался, – с надеждой проговорил Эликан.

– Не ошибался. Человека в суконном халате, перевязанном поясом, и я видел, но лица не признал, далеко было, а Родька проследил его, пока не узнал. Времена настали плохие, с незнакомыми людьми старайтесь не связываться.

– Теперь в тайге бояться надо людей? – спросил Езилан.

– Зимой такие люди в тайгу не пойдут, сам знаешь, зимой в тайге сгинуть можно быстро, да и золото зимой не добывают. Они подкарауливают одиноких старателей на выходе к большой реке уже по осени, когда те идут с золотом.

– В тайгу совсем не ходить? – спросил Эликан.

– Почему не ходить? Тайга – твой дом, ты из дома бежать хочешь?

– Я не могу стрелять в людей, ты сам подумай, – обиделся старик.

– И не надо стрелять, напугать ты можешь, чтобы они сюда больше совсем не совались. Надо, чтобы они и другим передали, что здесь нечего делать.

– Испугать можно, испугать хорошо можно.

– А ты испугаешься и не придёшь весной с товаром, тогда Эликан совсем пропадай, – уже улыбался старик.

– Я не один приду, а когда много народу, тогда не страшно.

– Ты, Евсейка, возьми у меня жёлтые камни – беда от них, я больше брать их не буду, лучше тебе покажу – сам бери.

– Делай как знаешь, Эликан, а за золото потом рассчитаемся.

– Зачем считаться, бери подарок, Лаврену дашь, шибко хороший друг Лаврен.

– Хорошо. Скажи мне, Эликан, погода долго ещё будет стоять, снег далеко?

– Полмесяца ещё постоит, потом снег будет приходить, много снегу.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Глаза есть у тебя, посмотри: небо говорит, лес говорит, трава говорит – все говорят, только смотри и слушай.

– Может, тебе духи говорят?

– Может, и духи, – хитро улыбнулся старик.

Утром провожать братьев вышло всё стойбище. Эликан и Оробак пошли вместе с ними до реки, чтобы помочь связать небольшой плот. Когда плот был готов, старик обнял братьев по очереди и сказал:

– Евсейка, приходи весной, будем ждать, будем торговать, осторожно ходи, смотри на сопки, плохой люди смотри.

– Посмотрим. Удачи вам.

Плот, медленно покачиваясь на воде, пополз к середине реки, где было глубже. Евсей шестом направил плот на струю воды и стал смотреть по сторонам. Только при необходимости приходилось вставать и направлять плот, когда его течением несло к берегу, но такое случалось нечасто.

Через неделю Цыганковы причалили к Благодатской. Разгрузили плот, привязали его к большой валёжине – пригодится кому-нибудь. У Никодима, где они оставляли свою лошадь, их встретил Чирей, совершенно спокойный и уверенный в себе. Евсей сделал вид, будто ничего не произошло.

– Никодим дома? – спросил он.

– Вечером будет, сейчас на Тагул пошёл.

– Подождём, куда притулиться можно?

– Где и всегда – место свободное. Кухарка накормит на кухне.

Когда братья сидели, дожидаясь хозяина, Евсей сказал:

– Делай вид, будто ничего не случилось. Ни к чему разговоры.

– Может, Никодим и сам промышляет этим делом? – вдруг проговорил Родион.

– Вот и помалкивай, раз додумался.

– Я и помалкиваю.

Никодим приехал уже затемно. С Тагула привезли много хариуса, вся челядь и батраки взялись за засолку. Хариус – рыба вкусная, но очень нежная, немного упустишь время – и может появиться запах, а тухлой рыбой только собак кормить, куда её сбудешь.

– Бог в помощь, – сказал Евсей, подходя к Нестерову.

– Спасибо на добром слове, давно прибыли?

– К обеду, маленько отдохнули.

– За рыбой на конях ездили, здесь напрямую поближе будет. Теперь прибрать надо, не то протухнет.

– Себе или продавать повезёшь?

– Поглядим. Конечно, сбывать надо, куда её столько, только сейчас нужно сохранить до морозов, потом и везти можно. А ты чего спросил, взять хочешь?

– Взял бы немного, угостить своих.

– Завтра поедешь?

– Да.

– Лошадь твоя во дворе, когда поедешь, я тебе и отсыплю, сколь захочешь; только мы после обеда поедем снова; пока рыба скатывается, надо успевать. Спать будем зимой.

Утром, когда Евсей запряг коня и собрался было уезжать, на крыльцо вышел Никодим.

– Евсей, собрался, что ли?

– Собрался, чего ждать?

– Погодь. – Никодим спустился с крыльца и подошёл к телеге. – Ты к Хрустову когда поедешь?

– Река только встанет, и поеду.

– Передай ему, что я исполнил его просьбу – он знает, про что разговор.

– Передам, отчего ж не передать.

– Чирей, неси-ка ящик! – крикнул хозяин.

Работник вынес небольшой ящик, сколоченный из дранья, и поставил на телегу. Там, прикрытая травой, лежала уже посоленная рыба.

– Сколько с меня? – спросил Евсей.

– А, пустое. – Никодим направился в дом, оглянувшись, крикнул: – Так ты не забудь передать!

– Не забуду. Спасибо за рыбу.

Хозяин, не оборачиваясь, махнул рукой и скрылся за дверью.