Текст книги "Искры на воде (сборник)"

Автор книги: Вячеслав Архипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 44 страниц)

11

Чумы стояли немного в стороне от того места, где находились в прошлом году. Евсей почувствовал дым, тянувшийся по реке, как по трубе, и стал вглядываться вдаль. Увидев чумы, обрадовался. В этом году всё было проще: не тащили с собой лишний инструмент, который остался с прошлого года припрятанный на берегу притоки, собирались помыть золото ещё сезон на старом месте. На этот раз прибыли те же мужики, что работали и год назад, только вместо заболевшего Лаврена в команде был Родька. Лишние руки на таборе не помешают: где дров приготовить, где варево сгоношить да с ружьишком свеженького мяса добыть. Родька был просто счастлив, без устали старался делать всё, чтобы не отставать от других, чем заслужил уважение.

У Евсея была своя задача: по сговору с Хрустовым он должен был разузнать новые золотоносные места у карагасов и разведать их. Для этого в обозе лежало две берданки – за ружья карагасы расскажут всё. На следующий год планировалось послать сюда несколько партий людей, чтобы за раз взять больше золота. Нет, не из жадности так планировал Хрустов, просто железная дорога подошла совсем близко: уже строили мост, народу прибывало и прибывало. Не все хотели работать на стройке, работа тяжёлая и нудная. Многие желали иметь всё и сразу. Пока ещё не пошёл люд на поиски золота, но скоро пойдёт. Не по одному и по два, а целыми партиями, и тогда в тайге места свободного не найдёшь. А с золотом можно будет открыть новое дело в кооперации с железной дорогой. Илья Саввич уже давно, как только пошёл слух о стройке, решил обзавестись лесопилкой. На строительстве пиломатериал всегда нужен, и не только шпалы, но и доски для строительства жилья, которое уже начали понемногу сооружать.

Услышав лай собак, Евсей отвлёкся от тяжёлых мыслей.

– Здравствуй, Эликан! – крикнул Евсей, радуясь встрече со стариком.

– Евсейка, ты, однако. – Старик конечно же узнал парня. – Лаврена потеряли по дороге?

– Не будет нынче Лаврена, заболел он. Едва выходили.

– Худо.

Ребята подходили и здоровались со старыми знакомыми.

– Это сын, что ли, большой, однако, – удивился Евсей, увидев Родиона рядом с братом.

– Нет, это брат, – заулыбался Евсей.

– Ладный.

– Маркелка женился?

– Нет ещё, но женюсь осенью.

– Хорошо.

Старатели разгрузили свои вещи и расположились у костра. Евсей, помня наставления Лаврена, вытащил бутылку самогона и стал угощать хозяев. Эликан наблюдал за Евсеем настороженно, но, когда понял, что лишней выпивки не будет, даже сам немного пригубил. Повеселевшие гости и хозяева разговорились, что было событием, только Оробак сидел и с любопытством смотрел на Родиона.

– Тебя как звать?

– Родион.

– А меня Оробак.

– У тебя есть ружьё?

– У брата есть, он мне даст.

– Хорошо, на охоту пойдём. У меня есть своё ружьё, Лаврен дал.

До ледохода золотоискатели жили в стойбище, охотились, добывали

мясо, которое употребляли вместе со всеми. Карагасы, кроме Оробака, не ходили на охоту, просто ждали, когда принесут мяса, и надеялись, что Евсейка нальёт немного водки. Даже если выпивки не было, всё равно валяться у костра проще, чем бегать по сопкам в поисках дичи. Зима длинная – набегались досыта. А если у русских получается хорошо обеспечивать стойбище едой, зачем самим бегать? Даже собаки не желают шевелиться, только грызутся из-за костей да валяются на солнце.

Уже прошёл ледоход на Бирюсе, но на маленьких речках подвижек ещё не было. Ребята ловили рыбу, чем-то надо было заниматься, пытались учить этому местных мужчин, но те наотрез отказывались. Евсей всё откладывал разговор с Эликаном, хотелось поговорить напоследок перед самым уходом, но время тянулось, а лёд на речках всё не сходил. Эликан тоже ожидал этого разговора, надеялся на обещанное Лавреном ружьё, но Лаврена не было, что скажет Евсей, стоило только гадать.

– Как прошла охота? – Разговор начинался тяжело.

Евсей мучительно подбирал слова: со стариком на серьёзную тему говорить не приходилось. Разговор надо вести деликатно, любое слово могло обидеть карагаса.

– Ничего, хорошо. Хорошо помогло ружьё, которое дал Лаврен, – старик явно намекал на обещанное другое ружьё.

– Я знаю про ружьё. В хорошие руки попало оно.

– Да, Оробак – хороший охотник, хотя и молодой ещё.

– Лаврен говорил, что у вас был договор ещё на одно ружьё.

– Да, был разговор. Только Лаврена нету.

– Его обещание могу выполнить я. 

– Евсей вздохнул и решился: – Эликан, ружьё стоит больших денег, если ты покажешь ещё место, где есть золото, я отдам ружьё тебе прямо сегодня, не буду ждать осени. В прошлый раз ты не обманул, и сейчас, если ты пообещаешь показать ещё место, я поверю тебе на слово.

Старик внимательно посмотрел на Евсея. Ему льстили такие слова молодого русского, боялся старик навредить своему роду, но упоминание о ружье решило всё сразу.

– Однако покажу я тебе ещё место. Когда пойдём?

– Мы уйдём на старое место, наладим работу, а через неделю ты приходи, пойдём с тобой на новое место.

– Другие не пойдут?

– Нет, работать надо, времени мало.

– Ладно. – Старик докурил трубку, медленно выбил сгоревший табак, показывая, что разговор окончен и пора идти за берданкой.

Всё стойбище рассматривало новое приобретение, даже женщины подходили, смотрели, но руками не трогали.

Новое ружьё досталось Томубеку, он и охотник был хороший, и с водкой не дружил.

Старатели прибыли на место без происшествий. Инструмент, оставленный в прошлом году, лежал нетронутый, только слегка поржавевший. Даже жилище сохранилось целым, только его немного подновили да лапника свежего нарубили. Вечер посидели у костра, вспоминая прошлый сезон, посмеиваясь друг над другом, настраиваясь на долгую тяжёлую работу. Только Родион, словно воробышек, крутил головой, стараясь разглядеть незнакомое место, где придётся жить не один день. Пока все ремонтировали шалаш, он натаскал дров, развёл костёр, сбегал за водой и поставил котелок на огонь.

– Братка, – обратился он к Евсею, – это, что ли, золото?

Родион протянул брату жёлтый камушек с неровными краями,

словно пожёванный кем-то.

– Ну-ка. – Евсей посмотрел на самородок величиной с пулю от берданки, повертел в руках, попробовал на вес и сказал:

– Слышишь, Маркел, с первого раза и сразу добрый самородок, фартовый у меня брат.

Маркел рассмотрел золото и заулыбался:

– Малой ещё, а гляди-ка. Будет в этот раз удача нам, истинный крест, будет. Вот что, Родька, кому повезёт в этом деле с первого раза, богатым будет, если ржа не сожрёт.

– Это верно, главное, чтобы не свихнулся от радости, – поддакнул Кирьян Лисицин. – Со мной так было поначалу, готов был на всё, вовремя подзатыльника получил. – Он искоса посмотрел на Маркела.

Тот весело захохотал:

– Недоволен, что ли?

– В самый раз. – Кирьян тоже рассмеялся, вспоминая срамную историю, как стал прятать от товарищей золото, вовремя заметил напарник и врезал по затылку своей огромной лапищей.

– Сделаем вид, что ничего не было, но чтобы больше не повторялось, – сказал Маркел и продолжил работу.

Кирьян промаялся остаток дня, а вечером покаялся перед друзьями, повинился. Такую тяжесть сбросил с плеч. Друзья посмеялись, а потом замолчали, видно, и у них были грешки, да только не все смогли признаться.

– Оставь его себе на память, – сказал Маркел Родиону. – Мы крупные самородки у себя храним, а песок в общий котёл, для расчёта. Если удача улыбнулась и самородок в руки пришёл, так тому и быть, тебя он выбрал. А что с ним делать, потом определишься, главное, не молись на него, не стоит он того, али не прав я, а, Евсей?

– Прав, Маркел, прав. Друг в беде руку подаст, а золото – просто тяжесть в таком деле, ещё и придавит.

– Но надо намыть нынче его много – расходы большие предвидятся, – сделал вывод Маркел.

– Небось без этого и Настасья не глянет в твою сторону, – тихонько, но, чтобы все услышали, буркнул Еремей Трухин.

– И кто там такой пронырливый? – спросил Маркел.

Все весело рассмеялись. Даже Родька заулыбался, совсем не понимая причины этого смеха, но поддаваясь хорошему настроению компании.

Через неделю пришёл Эликан с Оробаком. Как они подошли, никто не заметил, увидели только дым от костра немного в стороне от табора. Старик с молодым охотником пили чай и курили трубки. Евсей подошёл и поздоровался:

– Давно пришли? – спросил он.

– Давно, однако, чай уже готов, – сказал старый охотник, глядя в сторону солнца, опускающегося к макушкам сосен. – Пей, чай хороший.

– Пожалуй, и выпью, чего ж не выпить с хорошим человеком.

Евсей держал кружку двумя руками, согревая пальцы, за день в холодной воде настывали руки до ломоты.

– Завтра дождь будет, завтра отдыхать будем, мясо варить, чай пить, а на другой день пойдём, буду показывать, что тебе обещал.

– Мяса надо сходить поискать, у нас только крупа да лепёшки остались.

– Есть мясо, Оробак – добрый охотник, без мяса не бываем.

Оробак улыбнулся и вытащил из травы косулю, ещё не ободранную.

Взял нож, быстро снял шкуру, разделал мясо и понёс в табор.

Старатели тоже потянулись поближе к костру.

– Здоровым бывай, Эликан, удача ходит с тобой или прячется где? – У Маркела были особенные отношения со стариком.

– Мало-мало ходит.

– А как не пойдёт?

– Аркан есть.

– Вы мясо из стойбища несли?

– Зачем? Оробак рядом стрелял, зверь много ходит туда-сюда.

– И чего это он шляется здесь?

– Маркелку посмотреть приходит. Думает, чего это там Маркелка в реке копает?

– Это зверь тебе сам сказал? – поддакивал Маркел, поддерживая иронию старика.

– И говорить не надо, так понятно.

Настроение поднялось от встречи со старыми знакомыми, да и отдохнуть не мешало бы, а теперь и причина появилась.

Вскоре уже варилось мясо, запах раздражал, все вдруг почувствовали непреодолимый приступ голода, от которого мутилось в голове. Пока варево готовилось, люди уже пригрелись у костра: напала дремота, с которой бороться оказалось ещё тяжелее.

– Всё, готово! – сказал Родька, главный кашевар на таборе.

– Ещё немного, и тебя съели бы, – сказал Маркел.

По такому случаю Евсей достал немного самогона.

– Ну, это же другое дело! – обрадовался Фома Никитин.

Спиртное тёплой волной покатилось, как говорил Лаврен, по жилочкам, мясо оказалось нежным и сочным, вместо чая пили бульон.

«Если Эликан прав, то завтра пусть все отдохнут, пока дождь, ещё наработаются люди», – так думал Евсей. Ему сложно было управлять людьми. Он привык подчиняться, следовать чужой воле. Но никто не противился его командам, все понимали, что кто-то должен за всё отвечать, а работу свою каждый знал, тут указывать не надо.

Дождь начался далеко за полночь. Сначала редкие капли шлёпали по листьям, постепенно усиливаясь, вскоре уже не капли, а ровные тихие струи зашелестели вокруг. Не утихая, дождь вполз в утро. Проявился притихший, промокший лес, опустивший ветки, кусты, словно провинившиеся дети, склонились и стояли не шевелясь. И, кроме шелеста дождя, больше не слышно было никаких звуков.

Когда Евсей вылез из шалаша, у костра уже сидел Эликан, будто никуда и не уходил.

– Долго дождь будет?

– К вечеру закончится, – сказал старик.

– Значит, отдыхать будем.

Эликан промолчал.

Целый день прошёл в разговорах. Шутили друг над другом, спорили о работе, вспоминали деревню. Редко выпадали такие дни. Бывало, что и в дождь работали, не замечая сырости – всё равно целый день в воде. Главное в таком деле – не заболеть. Вечером у костра просушивали одежду, отогревались и – спать. Такая работа изматывала силы настолько, что иногда и в дни отдыха усталость не уходила, тогда кто-то шёл на охоту и приносил дикого мяса. Только после мяса становилось легче.

Утром белесый моросящий туман затянул всё вокруг. Только ближе к обеду ветерок справился с белыми лохмотьями, затолкав их на вершины сопок.

– Оробак, олени готовы? – спросил старик молодого охотника.

Тот просто кивнул головой, словно сказать слово для него было огромным трудом. Евсей не ожидал, что им придётся ехать на оленях, которых предусмотрительно захватили карагасы. Для них в тайге олень, словно для монгола лошадь в степи. Как и монгол не ходит пешком, если есть конь, так и карагас не станет зря бить ноги по тайге, если рядом олень.

Родион тоже сидел на олене и счастливо смотрел по сторонам. Первым ехал Эликан, потом Евсей, Оробак был последним. Олени на удивление ловко скользили по густому лесу, огибая разные препятствия, заставляя ездоков уклоняться от мокрых веток. Евсей запоминал, что двигаются они по левому берегу речки, где работали старатели. Особых примет не было: только склоны распадка, поросшие густыми соснами и лиственницами, и прямо у воды толпились заросли черёмух и рябин.

До вечера пересекли два левых притока. И когда сумерки стали расползаться по самому дну распадка, Эликан объявил привал. Путники быстро расположились на ночлег. Небольшой балаган поставили рядом с сухой сосной, поваленной бурей, чтобы не таскать дрова и обсушиться после дороги. Оробак отпустил оленей, отлучился на несколько минут и появился с глухарём в руках.

– Ловкий парень, – восхитился Евсей. – Зверьё прямо само на него идёт.

– В каждом роду такой охотник есть, – сказал Эликан, – без такого охотника нельзя. Совсем худо будет. Другие охотники тоже ничего, добывают белок и соболя, а когда надо мяса добыть, ходят, как слепые щенки. Оробак – хороший охотник, знает, где добыча его ждёт.

– А если нет такого охотники в роду? – поинтересовался Евсей.

– Худо будет. Брюхо совсем невесёлый будет. Баба будет много ругаться.

– Разве у вас бабы имеют слово в разговоре?

– Имеют. Даже некоторые учат своих дурных мужей, как охотиться.

– Правда?

– Да. В некоторых родах бабы наравне с мужиками охотятся, если хотят. Если не хотят, то не пойдут в лес, будут мужа ругать – и всё.

– Почему не хотят?

– Когда дети маленькие есть в чуме, не хотят бабы на охоту ходить.

– У неё и в чуме работы много.

– Мало-мало есть. Еду варить, одежду шить, дрова готовить. Мужу оленя ловить и запрягать, когда он собирается ехать, и распрягать потом. Охотник без бабы не может в чуме жить.

– У вас мужик, как барин, только и делает, что охотится да детей делает, – рассмеялся Евсей.

– Детей делать много помощников есть, – усмехнулся старик.

– Какие помощники?

– Разные. Когда охотник уезжает надолго на промысел, тогда в чум разные помощники заходят. Есть такое дело.

– Правда, что ли? – удивился Евсей.

– Когда охотник уходит надолго, он надевает специальный пояс на жену с замком, чтобы спокойно охотиться.

– Да ну? – недоверчиво посмотрел Евсей.

– Если хочешь, потом в чуме покажу. – Старик закурил трубку и стал шевелить в костре угли, показывая всем видом, что на эту тему у него нет желания разговаривать.

Небо ещё светилось светло-серой дорогой между распадками, а по реке уже потянулся туман, затягивая всё вокруг. Костёр затрещал, пламя запрыгало, заволновалось, словно ветер дохнул на него слегка, а потом всё опять затихло. Костёр горел ровно, дым едва проявлялся у макушек сосен и растворялся в тумане.

– Я тебя хотел спросить, – обратился Евсей к Эликану, – научились твои охотники рыбу ловить? В прошлый раз им так понравилось.

– Они умеют. И тогда тоже умели.

– Умели? А почему не ловили?

– У нас Оробак умеет найти зверя и добыть его, поэтому только он ходит на охоту.

– Но он же совсем молодой, а до него кто добывал?

– Был охотник, медведь заломал его, с тех пор плохо было в стойбище с мясом, приходилось оленей забивать.

Старик молча курил, смотрел в костёр, потом вдруг словно вспомнил что-то, продолжил:

– Оробак ещё совсем несмышлёныш был, когда притащил в стойбище косулю, смеялись над ним тогда. А потом ещё притащил, взрослые охотники не могли, а он мог. Выделили ему хороший лук, с ним он постоянно стал приносить добычу. Ты думаешь, почему мы дали ружьё совсем молодому охотнику, а не старшему, и никто не возразил? У нас так среди карагасов: принёс добычу, которую можно варить в котле, дели на всех, если охотник гонит соболя три дня, а на его след попал другой охотник, он пойдёт следом. Попадёт третий, пойдёт тоже, и когда соболя добудут, то делить будут на троих. Такой закон.

– Резать шкурку, что ли?

– Зачем резать? Когда продавать будут, тогда и поделятся. И не важно, что этого соболя один гнал три дня, а другой постоял немного рядом. Так же и на рыбалке. Если ты можешь поймать рыбы столько, чтобы хватило на всё стойбище, тогда лови. Никто не хочет плескаться в воде, а потом делить десяток рыбин на всех, лучше у костра поваляться.

– Но ведь в стойбище много мужчин, вышли бы все да наловили побольше, чтобы на всех хватило. Можно рыбу заготовить впрок.

– Карагасы не любят рыбу, могут поесть один раз, а готовить никто не хочет.

– Смотри-ка, как живут! – подивился Евсей.

– Ты, Евсейка, много знать хочешь, карагасом хочешь стать? – спросил Эликан, вглядываясь в лицо парня, который нравился ему, потому что молод ещё был, без хитрости и без обмана.

– Интересно же. Вдруг я сделаю что-то не так, а Эликан обидится, что тогда делать? Я не буду знать, почему ты обиделся.

– Правильно думаешь. Придёшь жить к карагасам, найдём тебе жену, поставим чум, будешь рыбу ловить на всё стойбище. Главный рыбак будешь.

– Так я не один, у меня брат малый ещё есть, – поддержал тон старика Евсей.

– Ничего, и ему девку найдём. В нашем стойбище не будет, в другое стойбище сходим. Там не найдём, на суглане найдётся. Там можешь и переспать с ней до женитьбы, если понравится, женишься.

– Как это можно?

– Когда девка ещё не жена, ей всё можно.

– Так в подоле может принести?

– Ничего, захочет жених взять с ребёнком, пусть за него платит, не захочет, ребёнок в стойбище останется.

– А ты говорил, что пояса есть специальные?

– Это у тех, у кого мужья есть, им нельзя в подоле носить.

Евсей замолчал, осмысливая то, что сейчас услышал. Для него открывался новый мир людей, живущих рядом. Получается, что никто ничего не знает о жизни карагасов, каждый норовит вырвать свою выгоду у этих необычных людей, которые ездят на оленях, как на конях, охотятся ещё с луками, не ставят никаких капканов и ловушек. Карагасы в охоте полагаются на помощь хорошей собаки, поэтому её зимой кормят, как взрослого мужчину, а летом выделяют половину нормы. В каждом чуме по две-три собаки, несколько десятков оленей да четыре-пять человек у очага. Детей помногу не имеют, обычно два-три, и то с большой разницей в возрасте. Редко, но в чуме может быть одинокий старик.

Родион, намаявшийся за день, сидел, прислонившись к дереву, смотрел на огонь – да так и уснул. Старик увидел это и сказал Евсею:

– Хороший охотник будет, как Оробак.

– Кто тебе сказал?

– Не надо говорить, надо смотреть. Родька не говорит, Родька смотрит вокруг, запоминает и не болтает языком, как мы с тобой, лес слушает. Хороший охотник будет.

Евсей разбудил брата, чтобы тот лёг на приготовленный лапник, сам пристроился рядом и ещё долго смотрел на пламя, которое сначала большим цветком плескалось над дровами, потом замирало, уменьшалось, перепрыгивало с одного места на другое, потом притихло и затаилось в большой куче раскалённых углей.

12

Прошло только полгода, а будто времена пронеслись над Конторкой. Вдруг село наполнилось людом, незнакомым, озабоченным и любопытным. Люди проходили между дворов, заглядывали через заплоты, чего-то выискивая, и, ничего не найдя, двигались дальше. На дверях домов быстро появились замки, ими раньше не пользовались. Тревога поселилась в селе, хотя происшествий пока ещё не было. Железная дорога подошла к Бирюсе, заканчивалось строительство моста, а народ всё шёл дальше, желая найти себе место. Ходили слухи, будто работа есть в Тайшете, где строится станция – там требуются строители и просто рабочие руки. И они, эти «руки», прибывали поездами, ехали на повозках, шли пешком по одному и семьями. Шли по договору и наудачу. Дорога оказалась длинная, поизносились, оголодали путники, искали любые заработки, чтобы дойти до места.

Бригада старателей прибыла уже по снегу на двух санях, запряжённых сытыми лошадьми. Сезон удался, золота добыли больше, чем годом раньше, и у каждого работника уже были свои планы. Хрустов рассчитался со всеми строго по договору, никого не обидел. Даже более того, он выделил каждому работнику сапоги, от этого подарка парни даже растерялись, не знали, что делать, но сапоги приняли. Все были довольны, особенно Маркел Дронов. Он даже не стал обмывать заработок, а набрал подарков матери и Настасье и быстрым шагом направился домой.

– Маманя! – крикнул он, распахивая дверь. – Встречай, сын явился!

Худенькая старушка вышла из другой половины дома и всплеснула руками.

– Маркеша, едва дождалась, сейчас я поесть соберу. – Она засуетилась у печки.

– Разбирай подарки. – Сын сложил свёртки и кульки на лавку, часть из них убрал в сторону.

Мать поняла и заулыбалась. Она помнила обещание сына жениться, ей очень хотелось, чтобы сын за ум взялся. А там, глядишь, и внуки пойдут, радость-то какая.

– Чего нового на деревне слышно?

– Вроде ничего, только народу стало много, хозяева боятся дома бросать без присмотра. Слава богу, воровства пока не было, но лиха беда начало.

Старушка стала разбирать свёртки. Подарки в доме – дело нечастое, непривычное, событие особое, ему радуется каждый сельчанин.

– Зачем тратился? У меня есть ещё неношенные шали и платки.

– Вот и носи, чего по сундукам прятать да моль раскармливать?

– А куда я одевать буду? Вот жениться будешь, и надену. – Мать осторожно проверяла настроение сына, не раздумал ли он.

– На свадьбу ещё купим, в церкву одень. Или уже не ходишь?

– Как у тебя такие слова то находятся? Разве можно в церковь не ходить?

– Так много кто не ходит.

– Потому и живут так – ни себе, ни людям. Без Бога жить, сынок, нельзя, с грехом долго не проживёшь, а где грехи отмолить можно? Только в церкви. И ты сходил бы, причастился.

– Зайду как-нибудь. Про Настасью ничего не слышала?

– Не слыхала, недавно видела её, ничего, приветливая.

– Ладно, мать, я пойду, ты не жди, спать ложись, завтра поговорим. На-ка вот, прибери куда, скоро пригодятся. – Он протянул ей деньги.

– На себе не экономь, хватит денег, а не хватит, ещё заработаем.

– Да сколько мне там надо? – Слёзы навернулись у матери на глазах.

Как только ни называли Маркела в селе: и драчун, и разбойник, а матери уважение оказывает. На старости лет любое доброе слово душу греет, как здесь не радоваться?

– Ничего, маманя, всё будет хорошо. – Сын обнял мать и выскользнул за дверь.

У дома Малышевых он вдруг опять заволновался так, что сразу не мог зайти. Постоял, отдышался, а уж потом решительно направился к калитке. Он вошёл в дом и поздоровался:

– Доброго здоровья, хозяева!

В ответ – молчание. Маркел увидел, что у окна сидит Настасья и смотрит на него удивлёнными глазами. Больше дома никого не оказалось.

Настя знала, что парни приехали с приисков, и загадала, вот если придёт домой, значит, любит, а если не придёт, тогда и разговор с ним будет короткий.

– Пришёл? – спросила она и медленно встала из-за стола.

– Пришёл. – Маркел опять растерялся, не понимая такое её поведение.

Настя видела состояние парня и специально вела себя так, чтобы больше смутить гостя. Ей было интересно, что же такого в ней, что первый парень на деревне, как телок на верёвочке, стоит и мнётся.

– Вот, подарки. – Он протянул ей свёртки.

– Она молча взяла подарки, положила их на стол, взяла парня за руку и подвела его к зеркалу в простенке между окнами.

– Смотри, – сказала она и весело расхохоталась.

Жалкое зрелище рассмешило его самого, и он тоже улыбнулся.

– Раз пришёл, говори, зачем? – Настя встала прямо перед ним и посмотрела в глаза.

Маркел растерялся ещё сильнее и выдавил через силу:

– Выходи за меня.

– Чего? Я не поняла, что ты сказал?

– Настя, я и так дурак дураком сижу, не рви душу.

– За дурака замуж?

– Так ты пойдёшь?

– Да, – просто ответила она.

Маркел подхватил девушку на руки и стал кружить её по комнате.

– Вот так чтобы всю жизнь.

– Как скажешь.

– Ну, хоть пообещал, и то хорошо.

Через некоторое время они, взявшись за руки, шли на посиделки, где вовсю заливалась гармонь.

А через месяц тройки лошадей, украшенные лентами и бубенцами, носились по селу, распугивая неосторожных прохожих и спящих около домов собак. А ещё через месяц неожиданно с разницей в две недели случились новые две свадьбы. Поженились Еремей Трухин с Натальей Листьевой и Кирьян с Дарьей Петрушовой. Наталья была первой певуньей на селе, сочиняла частушки моментально, да такие, которые доводили до смеха всех. Дарья же наоборот – тихоня. Сидела в уголочке да посматривала, как веселились другие. Зато о ней говорили по всей деревне, что она завидная рукодельница, любое дело в её руках прямо горело. У неё и мать такая же и младшие сёстры. Судачили бабы на завалинках, что достанется кому-то такое сокровище, повезёт мужику. И вот повезло Кирьяну. Сам Кирьян тоже не из последних на селе: и статью, и ростом вышел, вот только не очень боевой, не такой, как его друг Маркел, но в работе с ним не всякий мог потягаться.

Свадьбы порадовали деревню, долго ещё ходили похмеляться гости от одного двора к другому.

Когда парни после расчёта поспешили по домам, Илья Саввич оставил Евсея в своей конторе для разговора. За лето была сделана пристройка к магазину, где разместил свой кабинет Хрустов. Здесь было просторно, стояла новая мебель, а не просто лавки по углам, здесь уже можно было принимать людей и разговаривать о деле.

– Ну, рассказывай, как всё прошло? – сказал Илья Саввич, усаживаясь за стол.

– Всё было обычно: работали на старом участке, немного поднялись по ручью, метров на двести, да и то уже к концу. Там поменьше золота, но можно мыть.

– Старик показал другое место?

– Да, я ему сразу открылся, и ружьё отдал, и тогда он пообещал. По его виду было понятно потом, что пожалел старик о своём решении, но место показал.

– Почему пожалел, насколько я знаю, они золото не берут.

– Не за золото испугался старик, а за то, что в скором времени народу там будет, как в Конторке в последнее время.

– Ничего не поделаешь. Народ прёт валом, кое-кто мимоходом идёт дальше, кое-кто здесь остаётся. Оказывается, что люди на поселение сюда прибыли с деньгами – держава платит, лишь бы заполнить сибирские земли. А то что получается: железная дорога есть, только людей вокруг нет, а просторы необъятные осваивать надо. Место хоть хорошее показал старик?

– Это лучшее, что я видел, попадаются и самородки, Родион нашёл с пяток, как кедровые орехи, попробовали промыть пару лотков – много песка. Место хорошее. Я не стал никому говорить, нечего с толку людей сбивать.

– Правильно. Теперь у меня к тебе вопрос есть: как ты думаешь жить дальше? Может, жениться хочешь или уходить решил? Учти, ты не один, а брат ещё мал, может, ещё заход сделаете на следующее лето? Лаврену нездоровится, сам знаешь, а на тебя у меня есть надёжа.

Евсей не думал о будущем, единственно, чего он не хотел – оставаться жить в Конторке. Слишком шумно здесь, бестолково как-то, а ему хотелось тишины и простора. Денег уже хватит на постройку дома где-нибудь подальше от людей, но раз есть возможность ещё заработать, чего ж отказываться.

– Пожалуй, я согласен ещё сходить в верха. Правильно ты говоришь, ещё рановато садиться на землю. И место это только мне и Родиону известное.

– Вот и хорошо! Вот и хорошо! – обрадовался Хрустов. – Давай это дело обмоем.

Он достал из стола диковинную бутылку с красноватой жидкостью и наполнил стаканы.

– Коньяк пил когда-нибудь? Чего я спрашиваю, я сам то недавно испробовал. Дорогбй, собака, мне и то не по карману каждый день «причащаться».

Коньяк Евсею не понравился. Не потому, что вкус плохой или что ещё, просто Евсей не любитель спиртного, даже после небольших доз у него болела голова. Он сделал пару глотков и больше пить не стал.

– Раз такое дело, давай обговорим то, что я надумал. Прав твой карагас: скоро в тайгу попрут толпами, слух о золоте идёт, а люди, сам понимаешь, думают, что это просто – пришёл, взял и разбогател. Не понимают, что туда попасть – это целое дело. Придёт время, найдутся сорвиголовы, проторят дорожку, а по готовому пути пойдут многие другие. На следующий год надо собрать человек пятнадцать, чтобы взять золота, сколько получится, и больше не ходить туда. А добытое золото выгодно вложить в дело уже здесь. Суетиха строится на берегу Бирюсы, лесопилка делается, и в Тайшете людей много, там тоже лесозавод возводят. Нам не тягаться с теми купцами, они капиталы имеют немеряные, но и мы можем зацепиться. Там видно будет, может, что другое надумаю. Твоё дело такое: собрать парней на сезон, кто будет работать и не сорвёт дело. Условия те же. Обнадёжь всех, что никакого обмана не будет, не в первый раз. Новых людей, кого захочешь бери, а тех, кто уже ходил, в первую очередь.

Проговорили ещё долго. Хрустов пообещал найти место, где со временем может обосноваться Евсей с братом.

– Знаю я место, вёрст сорок будет отсюда, давно присмотрел, хотел там заимку сделать, да только руки не дошли. Только боюсь – не присмотрел бы кто ещё тот райский уголок, а то будет пустой разговор. Я летом ещё на разведку пошлю туда людей и зимовьюшку поставлю, чтобы первое время не на холоде жить.

Родион сидел на кухне в своём привычном углу и вместе с Лизаветой ел пряники, запивая молоком. Большой кулёк сладостей лежал на столе, Родион угощал всех. И всех-то была Лизавета, которая, как только прознала, что её друг приехал, сразу прибежала на кухню, да Никитична, пожилая стряпуха.

– Родя, а ты где так долго был? В Тинскую ездил или в Шиткино? – Это всё, что знала девочка.

– Нет, мы в другой стороне были.

– Совсем в другой? Зачем вы туда ездили?

– Камушки искали жёлтые.

– Нашли?

– Да.

– Ты мне покажешь?

Родион достал небольшой гладкий самородок, похожий на орешек, только жёлтый. Девочка долго разглядывала его, вертела в руках и потом протянула его назад другу.

– Возьми его в подарок, – сказал мальчик.

– Правда? А что с ним делать?

– Пусть останется у тебя, как только посмотришь на него, сразу меня вспомнишь.

Детям неведомы торговые отношения, стоимость, цены, им важнее дружба и неожиданная радость от подарка.

– А у тебя ещё есть такой? – спросила девочка.

– Есть.

– Тогда возьму, а то если у тебя больше нет такого красивого камушка, я не возьму.

– Бери, бери.

– Вот вы где, – сказал Евсей, заходя на кухню. – Никитична, а мне молока найдётся кружка?

– А как же, садись, повечеряй с нами. Нас Родион угощает пряниками.

– Ну, раз угощает, то и я сяду с вами, правда, у меня тоже есть кое-что.

На столе появились конфеты и изюм.

– А мне Родя подарил вот что. – Лизавета раскрыла ладонь, где лежал самородок.