Текст книги "Искры на воде (сборник)"

Автор книги: Вячеслав Архипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 44 страниц)

15

Зелёная чаща елей и сосен, сторожевой стеной оберегавшая усадьбу Камышлеева, замерла, источая терпкий запах смолы. Берёзы и осины, окаймлявшие реку, покраснели и пожелтели так ярко, что бурая трава грязной кляксой расплывалась под ними. Красные гроздья рябин и веточки чёрной переспелой черёмухи затихли в ожидании. Вода в речке не издавала ни всплеска, ни всхлипа, словно обиженная, отвернулась и молчала. Нежность, красота и грусть. Осень – время прощания. Последнего молчания перед дорогой.

Егор сидел на берегу болота. Он любил бывать здесь осенней порой. Хорошие мысли приходили в голову, будто набирался сил на весь год. Озеро всё больше затягивалось травой, кое-где появлялись росточки берёз, у берега уже выросли кочки, покрытые резухой. Были и светлозелёные чистины, будто столы, накрытые мягкой скатертью, и на этой скатерти ровным слоем лежала клюква, крупная, тёмно-красная, сбрызнутая светло-синей дымкой. Бери, собирай её горстями, черпай, не упусти момент. Стоит солнцу приблизиться к горизонту, спрячется царь-ягода, и уже до следующего обеда не покажется, можешь и не искать. По краю болота, где крепкое дно, протоптаны звериные тропы: лоси, изюбры, косули очень любят полакомиться ягодой. За ними прогуливается и медведь, тоже большой любитель клюквы. Ягоды хватает всем.

От мыслей отвлекли выстрелы. Прогрохотало и затихло. Опять наступила тишина, но вскоре послышались шаги, и к болоту вышел Иван Кузнецов, сын Антипа.

– Здравствуйте, дядя Егор, – сказал он, улыбаясь. – Издалека увидел, узнал сразу.

– Здравствуй, Ваня, садись. Рябчиков гоняешь?

– Чего их гонять, – сказал Иван, присаживаясь, – дурные совсем. Их стреляешь, а они сидят, головами крутят, не улетают. Молодняк.

– Настрелял?

– Пяток взял, больше не стал бить. Куда их больше? Лиза попросила рябчиков.

– Как поживаете? Ладите?

– Ладим. Хорошо живём. С огородом управились, вот есть время с ружьём побродить. «Морды» поставил, рыба в реке пойдёт на днях: надо на зиму заготовить себе да отцу.

– Он и сам любил порыбачить, – заметил Егор.

– В кузне много дел накопилось. Ремонт разный.

– Ты чего не помогаешь?

– Никита с ним.

– Егорка маленький не болеет?

– Нет. Ходить начал, падает без конца, но ходит, интересный такой. Вы б зашли как-нибудь, проведали.

– Зайду, Ваня, обязательно зайду. Выберу время и зайду.

– Дядя Егор, вы повезёте товары в Тайшет?

– Когда реки встанут.

– Возьмёте у меня? Есть несколько соболей, ещё прошлогодних.

– Посмотрю, если годные, чего ж не взять.

– Хочу жене обновки сделать. Выручите?

– Хорошо, Ваня. Привет им передавай: и Лизавете своей, и малому. Антипу тоже привет, давно его не видел. Ты далеко собрался?

– Нет, до Трифоновой мельницы дойду краем болота, а там и домой напрямую.

– Мелет Трифон?

– Работает.

– Привет ему передавай. Скажи, что у меня тоже есть зерно на помол. Я потом подойду.

– Ладно. До свиданья, дядя Егор.

Иван быстро растворился среди кустов.

На другой день Егор пошёл в деревню: нужно было заказать у Кузьмы Захарова кадушек. В таких ёмкостях удобно возить всё: и рыбу, и грибы, и ягоды. Зюзенцев за кадушки платит отдельно, ему они тоже нужны.

Кузьма работал в сарае, в углу двора. Там у него было множество заготовок, все аккуратно сложены по размерам. На большом штыре на стене висел рулон железа для обручей.

– Доброго здоровья, хозяин, – сказал Егор, проходя в мастерскую.

– Здравствуй, Егор Петрович, проходи, садись вот здесь. – Кузьма пододвинул свою рабочую табуретку.

– Идёт работа?

– Есть такое дело. Мужик приезжал из Бланки, заказал пять кадушек.

– У них нет специалиста? Я слышал, что есть свой бондарь.

– А едут ко мне. Значит, чего-то не нравится.

– Большие заказывают?

– Ведер на десять – пятнадцать, некоторые и поменьше. Капусту квасить да огурцы солить, как раз для семьи.

– Я тоже к тебе по делу, Кузьма, мне нужно десятка два-три кадушек на два, может, три ведра, но не больше. Возьмешься?

– Чего ж не взяться? Хорошему человеку за удовольствие. К какому сроку надо?

– Не все сразу, но к первому зимнику кадок с десяток надо.

– Пойдём-ка, Егор Петрович, покажу чего. – Кузьма повёл Егора в другой сарай. Там в углу стояли десять двухведерных кадушек с хорошими крышками.

– Такие?

– Такие, – удивился Егор.

– По весне Мыльников заказывал, потом отказался, так и лежат. Будешь брать?

– Все сразу. А остальные через месяц-полтора.

– Постараюсь, – сказал Кузьма. – Я тебе сам их доставлю, они лето пролежали без дела, усохли, я их день-два кипяточном пропарю, будут в лучшем виде.

О цене сговорились быстро. Оба остались довольны.

Егор пошёл к Антипу в кузницу. Антип ковал острогу. Когда зашёл Егор, кузнец закаливал жало. Здесь требовалось умение: перекалишь – острога сломается, передержишь – будет тупиться.

– Лучить собрался? – спросил Егор.

– Самая пора. Вода маленькая и светлая, сегодня с Ванькой и Никитой поедем.

– Боишься, что на себе не донесёшь?

– Чего ноги бить, если на телеге можно доехать. Дорога хорошая.

Пару лет назад мужики прорубили на реку дорогу. Теперь кто хотел – ездил на подводе, ребятишки бегали купаться пешком. Дорога проходила версты полторы через лес, потом выскакивала в луга, а там ещё с версту – и река. По этой дороге гоняли скот пастись и коней в ночное. И в это время не один Антип поедет колоть налима. Все, кто не ленится, возьмут свою добычу. Зима длинная – любой кусочек подберёт, вот и стараются люди. Колоть налима – дело нехитрое. На конец лодки приделывают железную сетку, куда накладывают смолья, такие дрова горят ярко, просвечивая воду так, что видно всё дно. Интересно наблюдать за сонными налимами, лениво шевелящими хвостами. Но любоваться некогда: здесь не зевай, прицеливайся и бей. Если повезёт, то за ночь можно пол-лодки набить хорошей вкусной рыбой, которую и варят, и жарят, и пироги с ней стряпают. Хороший хозяин наготовит на зиму и хариуса, и ленка, а повезёт, так и тайменем побалуется. Таймень не налим, рыба серьёзная.

– Чего слышно новенького? – спросил Антип.

– Пока ничего не слышал, – ответил Егор. – Другой раз без новостей спокойней.

– Верно. Снег выпадет, дрова и сено перевезём домой, и можно дрыхнуть на печи до весны.

– Зима даёт отдохнуть немного. Всё себе построил?

– Всё вроде есть. Надо погодить немного. Никиту оженю, помогу построиться, а там буду тукать молоточком понемногу в кузне.

– Ой ли. Там внуки подрастут, надо будет им помочь.

– Это само собой, но у внуков есть родители, пусть у них головы болят, – сказал Антип.

Положил молоток с острогой и присел на чурку.

– Знаешь, Егор Петрович, в последнее время чего-то покоя нет. Вроде хорошо живём, жили бы так на родине, разве побежали бы в такую даль. А вот есть тревога: вдруг всё отберут?

– Кто у тебя отберёт? Тебе же государство дало всё. И не за красивые глаза, а для того, чтобы ты здесь жил, землю пахал, сыновей женил. Хотя, Антип, и у меня тревога другой раз всю душу высасывает. Не знаю, с чего бы это?

– Не к добру.

– Не каркай.

– Ладно, поживём – узнаем.

– Трифон дома, не знаешь? – спросил Егор.

– Должон дома быть, собирался на ночь на рыбалку.

– Зайду, зерно надо помолоть. Раз уж в деревню зашёл, надо все дела решить.

Трифон сидел за столом и пил чай.

– Садись, Петрович, чайком побалуемся.

– Чего ж, побаловаться можно.

Мария принесла кружку чая, заваренного мятой.

– Егор Петрович, с молоком вкусней будет. Мята молоко любит.

– Можно и с молоком, – согласился Егор.

Хозяйка суетилась, радуясь, что к её советам прислушались. Принесла горячих оладушек.

– Спасибо, хозяюшка. – Егор улыбнулся. – Балуешь гостя.

Мария засмущалась и прикрылась платочком.

– Трифон, когда можно помолоть зерно?

– Завсегда можно, Петрович. Когда надо?

– Освободишься немного, сообщи.

– Дня через два привози, сделаем. Оладушек захотел?

– И оладушек тоже. Моя хозяйка тоже ловко их делает. Мельница ничего, работает?

– Чего ей сделается? Посматриваю, так работает.

– Ты один на речку едешь? – спросил Егор.

– Возьму кого-нибудь из пацанов. Одному несподручно, на вёслах кому-то надо быть.

– А возьми меня, – вдруг попросил Егор, – молодость хочу вспомнить. Ты думаешь, что я всю жизнь живоглотом был.

– Какой ты живоглот? Были б все такие. Поедем, если душа горит.

– Горит, Трифон, ещё как горит.

Ночь была тихая и прохладная. По всей реке, насколько было видно, беззвучно скользили лодки с факелами. Иногда раздавался стук, скрежет по камням, и снова всё затихало. Егор сначала сел на вёсла, потихоньку придерживая лодку, осторожно проплывал по мелководью. Налимов было хорошо видно. Трифон сначала промахивался, но потом приловчился, и в лодку полетели хорошие рыбины. Потом поменялись местами. Егор оказался ловчее: вырос на реке, дело знакомое. Когда в лодке было всё дно заполнено рыбой, они поехали к берегу. Посидели у костра, попили чаю, поговорили. Вспомнили, как всё начиналось. Домой приехали, когда рассвело. Трифон завёз Егора, хотел было делить рыбу, но Егор, взяв пяток рыбин, отмахнулся:

– Спасибо, Трифон, за компанию. Отвёл душу.

– Пустое. Так, Петрович, привози зерно, сделаем в лучшем виде.

– Спасибо, Трифон. На днях завезу.

16

Громыхнуло в Питере, пронеслось по всей России. Январь 1905 года качнул державу так, что пронеслись бунты и по Сибири. В Тайшете было относительно спокойно: только на железной дороге да на лесозаводе у Жернакова рабочие помитинговали – и всё. Ничего не поменялось. Жизнь шла своим чередом. Завершилось строительство водонапорной башни. Напротив базарной площади начали возводить церковь. Увеличивалось население Тайшета. Кроме Супруновских переулков строились Базарный, Волостной и Заводской переулки на востоке. На западе незапланированным оказался переулок Проходной. Кроме Трактовой, Первой и Второй Зелёных улиц, планировались Третья и Четвёртая Зелёные. В северной части Тайшета ограничились тремя улицами: Северовокзальной, Транспортной и Харинской. На железной дороге началось строительство вторых путей. На работу понадобились ещё люди. В деревнях тоже было тихо, там, казалось, жизнь шла по чёткому расписанию, составленному природой.

Егор временами наезжал в Тайшет, привозил товары. Узнавал новости у Ручкина и снова спешил домой. Ещё раз привозил Екатерину Павловну в гости в деревню, на этот раз летом. Устраивали посиделки на берегу реки, походы в лес, ловлю пескарей. Сын уже подрос, был проводником и экскурсоводом. Егор тоже иногда участвовал в маленьких семейных праздниках. На неделю приезжал Илья Ильич, выглядел он очень усталым. Три дня прожил на берегу, ночуя в шалаше, никак не мог надышаться тишиной и покоем, как он говорил. Екатерина Павловна только одну ночь смогла пробыть на реке. Потом уговорили Ручкина переехать домой.

Вечером Егор с гостем сидели на крыльце и беседовали.

– Как там война с Японией? Что слышно? – спросил Егор.

– На море полная конфузия. Сгубили моряков вместе с кораблями. Потянулись на восток войска эшелонами. Там не только японцы, но и маньчжуры имеют желание прибрать к рукам Русскую землю. По Амуру волнения и стрельба, Дальний Восток и Камчатка требуют подкрепления. Недавно на разъезде Точильный, недалеко от Тайшета, потерпел крушение воинский эшелон. Погибли старший унтер-офицер и солдаты. Тридцатого июля схоронили со всеми воинскими почестями четырнадцать душ в Черемшанке. Со всеми воинскими доблестями, как героев. Манучаров, начальник строительства, был там с комиссией, выясняли причины крушения, но ничего не нашли. Дорога новая, произошла усадка пути после дождей. Обходчик ничего не усмотрел. Видишь, и у нас отголоски той войны имеются.

– Жалко ребят.

– Жалко, – кивнул Илья Ильич.

Через неделю Ручкины, счастливые и отдохнувшие, уехали в Тайшет.

Время шло. Уже готовилась новая волна переселенцев из разных областей страны. Егор повеселел. Неопределённость заканчивалась, можно снова заниматься строительством домов.

В начале лета 1906 года в Камышлеевку прибыло три семьи: Федотовы, Кузюрины и Сырниковы. Бригада плотников, нанятая Камыш– леевым, быстро из готового леса ставила дома. Строителей нанимали в Туманшете. Там деревня росла быстрее, и свободные руки находились. Поселенцы занимались огородами, строили надворные постройки, готовили дрова, пилили и складывали их в поленницы. Готовились к зиме.

На этот раз Егор занимался только руководством, сам не помогал. Скот закупили здесь же, в деревне, только пару коней пригнали из Ту– маншета. Егор оплатил работу плотников, заплатил Фролу Погодину за печи, рассказал, что нужно для зимы – и всё.

Поле перед деревней расширили ещё больше, собрались делить и позвали Егора, но он сказал, чтобы разделили всем поровну.

Егор чаще теперь находился дома, осенью собрался отвезти сына учиться в Тайшет. Там сначала хотел купить небольшой домик, но потом решил сначала снять жильё поближе к школе. Дальше время покажет, как быть. Настя собралась ехать с Фёдором, надо пожить первое время рядом, пока сын привыкнет. Ручкины предлагали поселиться у них, но Егор не желал беспокоить друзей. Наведываться он будет по два раза в месяц, а потом на лето заберёт семью домой.

В Тайшете открыли церковь. Это событие было существенным. Второго июля 1906 года новую церковь освятил архиепископ Тихон, прибывший по этому случаю из Иркутской епархии. Настоятелем был поставлен отец Василий (Шаравин). На открытии присутствовали почти все жители Тайшета. В первых рядах находились купцы, пожертвовавшие большие деньги на строительство: Зюзенцев, Супрун, Кабанов и другие. По такому случаю из Томска приехал Жернаков, чья лесопилка приносила хороший доход. Но сам Жернаков в Тайшете был наездами, а командовал всем хозяйством купца управляющий. Был и главный строитель дороги Манучаров с семьёй. Впереди всех при полной парадной форме красовался урядник Иван Савельев. С этого дня Тайшет стал селом Алзамайской волости Нижнеудинского уезда. Выросла значимость станции. Из соседних сёл люди потянулись в Тайшет на жительство. В Еловке, Конторке, Бирюсе, Байроновке не хватало пахотной земли, люди уходили на заработки на железную дорогу и оставались там. Село росло быстро. Кроме церковноприходской школы открывались и министерские школы, в которых обучение русскому языку и другим наукам сильно отличалось от церковных.

Федю устроили в министерскую школу вместе с детьми железнодорожных служащих. На экзамене, проводимом перед поступлением, Фёдор получил высокую оценку. Не прошли даром занятия матери с сыном, кругозор мальчика был достаточно широк несмотря на то, что прожил всю свою небольшую жизнь он практически в лесу. Книги, подобранные Екатериной Павловной, помогли Фёдору узнать много нужного.

Дом сняли недалеко от школы и от Ручкиных. Екатерина Павловна взяла шефство над семьёй Камышлеевых. В доме навели порядок, обставили нужной мебелью, приобрели всё, что требовалось для жизни и для учёбы. Жизнь менялась стремительно, нужно было приспосабливаться. У Егора давно были мысли пристроиться в Тайшете, но пока он не находил себе качественного применения. Торговлей заниматься он не хотел. А строить дома для поселенцев он не сможет: не по силам ему тягаться с другими застройщиками, возможности не те. Выращивать хлеб или производить мясо – нужно много пахотных земель. Вокруг Тайшета их уже нет, а разрабатывать новые земли, нужны хорошие средства и время. Взять деньги под проценты Егор не желал, земледелие – дело рискованное, а долги отдавать надо. А в Камышлеевке дело налажено, там всё работает. Одна проблема – теперь семья далеко, но они решили с Настей, что стоит перетерпеть это неудобство. Сначала Фёдор окончит два класса министерской школы, а там надо будет решать вопрос о дальнейшем образовании. Хотя, возможно, к тому времени откроют какую-нибудь школу и в деревне. Намечалась большая работа и в Камышлеевке. Должны были приехать ещё поселенцы. Теперь заработанные деньги Егор не собирался тратить как попало, не хотел рисковать. Если вкладывать, то только в надёжное дело.

Прощались со слезами. Егор никогда не видел жену такой. Раньше постоянно ездил по делам, и по месяцу его не бывало дома, но слёз у жены он не видел.

– Ты чего? – спросил Егор.

– Не знаю. Как-то сами текут.

– Никогда раньше ты не плакала, когда я уезжал.

– Там дома было, а здесь всё чужое.

– Ты же у меня охотница бывшая, неужто испугаешься кого?

– Охотницей была только до замужества.

– Так вспоминай, – улыбнулся Егор.

Улыбка осветила лицо жены.

– Вспомню. Я ничего не забыла.

– Если будут трудности, ты к Илье Ильичу обращайся. Я через две недели приеду.

17

Камышлеевка гуляла неделю. Обмывали второго сына Ваньки Кузнецова. Потом женили Петра Захарова, Кузьма породнился с Козловым Андреем. Дочка Андрея, Мария, свела с ума Петьку, сосватали быстро. Чуть позже была свадьба Томаева Тимофея и Ларисы Мыльниковой. Свадьбы прошли одна за другой, не давая народу отдышаться. Егор был приглашён на обе. Гулять на свадьбах хорошо, но дело есть дело, сразу после очередной гулянки он с обозом направился в Тайшет. Если раньше он с тревогой ехал туда, то сейчас с радостью. Встреча с семьёй была праздником. Дела у Фёдора шли хорошо, учился он легко. Многое уже знал, новое схватывал быстро: цепкая память ребёнка ничего не упускала. Но чем больше Фёдор узнавал, тем больше у него возникало вопросов, на некоторые не только Екатерина Павловна отвечала, но и сам Ручкин.

– Не ученик, а просто террорист какой-то, – смеялся Илья Ильич, рассказывая Егору.

– А кто такой террорист? – последовал вопрос.

– Ну, видишь? Федя, сейчас тебе пока рано знать, кто это такой, но я обещаю, что мы поговорим на эту тему.

– Хорошо.

Ручкины привязались к Фёдору. У них своих детей не было, вся нерастраченная любовь досталась Феде. Сам же ученик относился с большим почтением к своим домашним учителям.

– Дома всё хорошо? – спрашивала Настя.

Она уже соскучилась по дому. По своей кухне, по занавескам, по своей корове и прочей живности.

– Всё хорошо, – сказал Егор, – Никола справляется с хозяйством. Кашеварит сам. По дому убирается раз в неделю Фатима Ибрагимова, я попросил. Неудобно мужику полы мыть да постирушки устраивать. Она довольна. Если захочешь, пусть она и при тебе убирает.

– А я что? Изболелась? Нет, в своём доме я сама справлюсь.

Екатерина Павловна посоветовала Насте съездить домой, а Фёдор поживёт у них. Федя тоже хотел домой, но, увидев взгляд отца, не посмел ничего сказать. Настя ухватилась за эту возможность и сразу согласилась. Целый вечер она рассказывала Фёдору, что надо делать. В ответ слышалось:

– Мама, я знаю. Да, я знаю. Я сам. Я умею. Я всё сделаю.

Егор подробно рассказывал о деревенских новостях. О том, что у Антипа ещё внук родился, что в деревне прошли две свадьбы.

Настя заскучала по сыну, ещё не приехав домой. Дома взялась за хозяйство сама: убирала, мыла, чистила по-своему, хотя и отметила, что дома порядок. Но надо было всё своими руками потрогать. Когда пришла Фатима, Настя пригласила её попить чаю, проговорили с ней полдня, но убирать ей не дала. Сказала:

– Я через две недели опять уеду, потом уже можно приходить, а сейчас я сама.

Фатима не обиделась. Хозяйка хозяйку понимает.

Дела по дому закончились быстро, и дни потянулись в думах о сыне. Егору некогда было скучать: забивали скот, морозили мясо. За всем нужно проследить. Всё делали работники, люди старательные, толковые, но всегда кажется, что сам сделаешь лучше, а рук на всё не хватает. Работники не обижались на замечания. Когда надо было, Егор говорил мало, но веско. Нерадивых работников выгонял безжалостно. Но за отработанные дни всегда платил, не обманывал. Не было в крови этого: обманывать и хитрить. На копейку схитришь, обманешь, на рубль сам потеряешь, так учил отец, так и жизнь учила. Дал слово – держи, не можешь исполнить – не обещай, не давай надежду. По таким устоям старался жить Егор. И сейчас готовил товары не как попало, а выбирал только качественные продукты. Никто никогда не проверял его при приёмке, собственная совесть была контролёром. Туши мяса укладывали рядами, закрывали пологом, увязывали, ставили кадки с мороженой клюквой, солёными грибами, рыбой. Пушнина лежала отдельно для Зюзенцева и для Жернакова.

Егор был во дворе, когда к нему пришёл Антип Кузнецов.

– Здорово, Егор Петрович.

– Здравствуй, Антип. Случилось чего?

– Случилось. Бутьянов Иван помер.

– Как помер? – растерялся Егор.

– С вечера попросил баню протопить. Сходил. После бани сказал, что нехорошо ему, лёг полежать и не проснулся.

– Горе какое. Сироты остались.

– Два сына. Старшему восемнадцать лет, малому четырнадцать.

– Вот и первый покойник в деревне.

– Я чего пришёл-то? Где будем хоронить? Пока не надо было, разговору не было. Хорошее место в березняке, что за огородами. Как думаешь?

– Нет, здесь совсем близко. Я присмотрел место, поедем, покажу. Место хорошее, сухое. Гроб делают?

– Да, Кузьма уже, наверное, закончил.

– Кто копать будет могилу?

– Есть копщики, хватит людей. Зажгут костёр на ночь, а с утра и копать будут. Не должно ещё промёрзнуть сильно, морозов больших не было.

Егор провёз Антипа до назначенного места. Редкий сосновый бор был чистым и светлым, снег здесь был неглубокий.

– Вот в этом бору, я думаю, будет в самый раз.

– Хорошее место, – согласился Антип, – как-то не додумались сами.

– Не надо было, вот и не думали.

– Ты же подумал.

– Дело случая. При мне кого-то хоронили в Догадаевке. Там кладбище высоко на горе, вот и подумал тогда про это место. Присматривал, ездил специально.

– А в Догадаевке почему на горе?

– Боятся, что в большое половодье может низины топить, вот и выбрали место повыше. Деревня на берегу.

Антип выбрал место почище. Вытоптал снег.

– Пусть первому и место будет лучшее, – сказал он. – Все здесь будем. Тут места всем хватит.

– Дай-то бог, чтобы уже здесь. Не пришлось бы ещё искать новой доли.

– Согласен. Вот только без причастия придётся хоронить.

– Батюшку на отпевание привезите.

– Привезём. Хоронить будем послезавтра. Завтра могилу выкопают, на другой день и похороним, приходи.

– Куда я денусь? Надо ещё и деньгами помочь.

– Неужто не сможем деревней похоронить?

– А после похорон? Вот то-то и оно. Слава богу, скот есть, проживут. Сыны уже большие.

Горе, что гром среди ясного неба. Кто вздрогнет, кто обернётся, кто перекрестится, но все заметят и услышат. Никто в деревне не остался в стороне, помогали, чем могли.

Вся деревня провожала Ивана до кладбища. Перед этим лошадями притоптали дорогу, и теперь идти было не очень тяжело. Всем хотелось посмотреть место, отведённое под кладбище. Когда поставили свежевыструганный крест, сразу обозначилось кладбище. До этого всё было как бы не всерьёз, а теперь, при виде креста, сразу прекратились шепотки и разговоры. Растерянные и понурые люди долго не отрывали глаз от креста. Каждый подумал о своём.

Поминать заходили по очереди, все сразу не уместились за столами.

Егор с Настей после поминок пошли домой. Завтра утром они уезжали в Тайшет. Настя считала часы до встречи – соскучилась по сыну, настряпала ему всяких вкусностей.

Ранним утром отправились в путь. Дорога через лес до Перевоза шла большей частью по густому ельнику. Там было темно и жутковато, лес был настолько непроходимый, что дальше первого ряда деревьев ничего не было видно. Сразу от деревни дорога какое-то время шла вверх, потом через небольшие распадки пошла вниз. Из ельника дорога выныривала прямо в деревню Перевоз. Летом здесь был паром, зимой же проезжали по льду. Тимофей Ожёгов, державший перевоз, был ещё в силе. Сам тягал паром, помогал загонять подводы. Тимофей силой был одарён с рождения. Однажды на паром в конце дня заехали три здоровых мужика. Мужики как мужики. Посреди реки вытащили ножи и предложили отдать выручку. Два лиходея, которых Тимофей успел схватить за руки, и не поняли, как оказались в воде, третий спрыгнул сам, не дожидаясь приглашения. Тимофей распряг коня и столкнул его в воду. Поднатужившись, и телегу перекинул через невысокие перила. Всё это делал молча.

Увидев Егора, Тимофей махнул рукой:

– Как поживаешь? Опять в Тайшет поехал?

– Здорово, Тимофей! Дела всё, надо ехать.

– Поосторожней, Егор, волки о двух ногах развелись. На той неделе обчистили мужика из Шелехова.

– Спасибо, что предупредил. Буду наготове.

– Езжай по реке, хоть дальше, но спокойней.

– Спасибо, Тимофей.

Егор не испугался, но ружья положил под руку, так надёжней. Одно дал Насте. Стреляла она ловко, смолоду была научена. Уже после обеда, проезжая мимо леса, Егор заметил людей, выходивших из леса наперерез обозу. Только у одного было ружьё, другие держали в руках топоры.

– Стреляй сразу, не разговаривай, – сказал он Насте. – Они знают, зачем идут. Настя спокойно сидела на возу и смотрела на разбойных людей. Уверенные в себе, они медленно шли по снегу. Обозу некуда было деваться: дорога узкая, не развернёшься, но Егор и не думал разворачиваться.

Тот, у кого было ружьё, помахал им над головой, обращая внимание на оружие. В тот момент с обоза раздался выстрел. У ног бандита взметнулся снег.

– Забрось ружьё подальше в снег, а то я не промажу, – приказал Егор.

Когда у ног грабителя взорвался второй фонтан снега, бандит забросил ружьё в снег.

– И не думайте шевелиться, уговаривать не буду, – сказал Егор.

Обоз уже прошёл, а разбойники стояли, смотрели вслед уходившей добыче, потом развернулись и нехотя подались в лес.

– Хорошо стреляешь, на охоту надо взять, – усмехнулся Егор.

– С испугу, – спокойно ответила Настя.

– Тебя лучше не пугать, – расхохотался он.

– И не пугай, – улыбнулась Настя.

К вечеру добрались до Тайшета.

Фёдор тоже соскучился по родителям, он не отходил от них, пока не легли спать. Настя всплакнула и сказала, что больше не поедет без сына никуда. О налёте не вспоминали. Егор даже не рассказал об этом Ручкнну.

Ручкин при встрече сообщил:

– Весной будет большой поток переселенцев. Надо строить дома.