Текст книги "Искры на воде (сборник)"

Автор книги: Вячеслав Архипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 44 страниц)

– Молодец, Родя, хороший подарок сделал.

Девочка заулыбалась, закачала головой и ногами одновременно.

Родион рассказал, как в первый раз сел на оленя и, зацепившись ногой за ветку, свалился, и покатился впереди животного. Рассказывал о своём новом друге Оробаке – хорошем охотнике, показывал, как он подкрадывался к глухарю и уже почти выстрелил, но в это время Родион случайно наступил на ветку – она хрустнула, и глухарь улетел. Смешно было, как Оробак скорчил Родиону рожицу, все покатывались со смеху. Рассказывали другие смешные истории, но не говорили о работе, которой переделали за лето много – ничего весёлого в ней нет.

Такая разная компания сидела за столом, а со стороны посмотришь, будто одна дружная семья, которая собралась после долгой разлуки.

На другой день к обеду в домик, где проживали братья Цыганковы, пришёл Хрустов.

– Ты давал Лизавете самородок? – спросил он Родиона.

– Да, вчера подарил.

– Раз так, то попрошу кузнеца, пусть отверстие сделает, Лиза на шею оденет, как украшение, золото всё ж. А не жалко? – вдруг спросил он Родиона, пристально всматриваясь в глаза мальчику.

– Чего жалеть? Не украл, сам нашёл.

– Правильно. Евсей где?

– Пошёл Лаврена навестить, передать привет от Эликана.

– Придёт, скажешь, чтобы ко мне зашёл.

Вечером Евсей рассказал, как самородок у сестры увидел сын Хрустова, Нестор, захотел присвоить его, но Лизавета устроила такой скандал, что собрались все домашние. Илья Саввич отдал подарок девочке, сына отвёл от посторонних глаз и отвесил подзатыльник, пообещав отправить на лесозаготовки, чтобы ума набрался.

Вскоре девочка ходила с самородком на шее, который висел рядом с крестиком.

– Тятя пообещал, что отдаст это мастеру, и он сделает мне золотой крестик, можно, Родя, а?

– Конечно, можно, это уже твоё.

– Родя, а когда ты в другой раз поедешь, ты мне оленя привези, я никогда не видела оленя. Он мне так нужен.

– Олень большой, его в карман не положишь.

– Ну, тогда не надо. Когда я вырасту, сама поеду посмотреть оленя, ты меня возьмёшь с собой?

– Конечно, возьму.

– А у меня сушечки есть, вот. – Девочка достала из карманчика две маленькие гладкие баранки. – Это тебе.

Дети сели на крылечко и стали с удовольствием жевать сушки. Мимо прошёл Евсей, направляясь к Лаврену.

Старик ходил на работу только тогда, когда Хрустов присылал за ним. Отправляясь куда-нибудь по делам, Илья Саввич хозяйство оставлял только на старого управляющего, а без надобности не тревожил. Болезнь совсем не ушла, но, благодаря стараниям Акулины, нечасто являлась и не донимала уже так. Благо, что помогал Илья Саввич: платил полное довольствие да иногда присылал гостинцы – всё ж помощь. Акулина женщиной оказалась нешумной, самостоятельной, столько лет жила без мужика – и ничего, а с мужиком, что не жить. Зря не скандалила и вообще голос повышала только на беспутых соседей, доводивших своих детишек до болезней. Старуха забирала больных ребятишек к себе домой и наказывала родителям прийти за ними через неделю, раньше ни ногой, а то лечение не пойдёт на пользу. Неделю отмывала, откармливала больного ребёнка, отстирывала одежонку, а за лечение ничего не брала.

– Доброго здоровья, честной компании, – сказал Евсей, входя в дом.

– Кто там ещё? – спросила старуха из кухни.

– Я это, Евсей, я к Лаврену.

– Как же, помню тебя, проходи, разувайся у двери.

Лаврен отложил валенок, поднялся навстречу.

– Здорово тебе, приехал, значится.

– Вот решил навестить, можно? Я тут с подарками. – Он положил на стол кулёк с пряниками и связку баранок.

– Акулина, давай нам чаю, видишь, товарищ пришёл навестить. А я уже давно не был в лавке.

Акулина поставила большой медный чайник, стоящий в русской печке, высыпала пряники и конфеты в большую миску, поставила колотый большими кусками сахар да баранки.

– С чаем всегда рада, а вот гостей с водкой не люблю, – на всякий случай сказала старуха, чтобы потом не надумали вытащить бутылку.

– Я и сам не любитель, – сказал Евсей, присаживаясь к столу.

– Ну, рассказывай, как съездили? Понимаю, что здоровья нет, а как вы уехали, так я заскучал, как собака, которую не взяли на охоту, чуть было не взвыл. Слышал, на следующую весну большой компанией едете?

Евсей удивлённо посмотрел на Лаврена.

– Ничего, у хозяина от меня утайки нет, вместе мороковали. Не зря же тебя готовили в тот год, надёжа была. Маркел тоже мужик дельный, но без укороту, его в узде надо держать. Он, конечно, мужик разумный, не смотри, что по деревне ославлен шалопутом.

– Собираемся пока на словах, вот мужики поженились, решатся ли они поехать да молодиц оставить?

– А ты поговори с их жёнками, приходи, садись и уговаривай: без этих мужиков тяжело будет. Бузотёров не бери, другой и работник хороший, а как сбрендит, никак не остановить, кроме как дрыном вдоль хребта. Другой поймёт, спасибо скажет, а иной затаится и будет случай выжидать. Эликан здоров?

– Здоров, вот я принёс подарок от него. Он просил передать, как узнал, что ты заболел. – Евсей вытащил несколько самородков разной формы. – Сказал, чтобы ты лечился на них.

– Спасибо, надо тоже отправить ему что-нибудь, я потом передам вместе с тобой. Не сразу поладили мы с ним, только потом, когда без обмана стали всё делать, тогда старик начал разговаривать, а то молчал, будто глухой. А с тобой говорит?

– Я ему сразу сказал, что, если покажет место, отдам ружьё заранее. Он согласился, а я ему ружьё тут же в руки, а ему куда деваться – хорошее место показал, недалеко от старого. Мы инструмент опять спрятали там же, чтобы не таскаться.

– Погода хорошая была?

– Разная: моросило неделями, сначала пережидали, а потом привыкли, работали под дождём. Вечером высушишься – и спать.

– Охотиться ты ходил?

– Родион, брат мой, малой ещё, смотрю, что устал, тогда отправлю его мяса добыть и отдохнуть. Хорошо выручал, сам и кашеварил на таборе.

– Помощник.

– Учиться надо, потому и брал с собой.

– И то. У хозяина сын – паскудный малец, мало, что лодырь, ещё и нечист на руку. Не дай бог с таким дело иметь – наплачешься.

– Грозился хозяин отправить его на заготовку леса.

– Не в первый раз, супружница поплачется – оставит дома. Знает подлец, где надо давить на жалость.

– Девочка-то ничего, приветливая.

– Хорошая дочка, ничего не скажу, главное, не испортили бы, а то знаешь, когда достаток есть, так и гонор появляется.

– Да уж, это так, – согласился Евсей.

– А кому Эликан отдал второе ружьё, сыну? – сменил тему Лаврен.

– Нет, Томубеку отдал, тот не пьёт.

– Видишь, вроде сын есть, а не доверяет ему Эликан.

– Толковый старик, ничего не скажешь.

– Ты уж не забудь взять подарок для него: добро надо помнить, однова живём. Эх, самому податься, что ли, в последний раз? – сказал Лаврен, когда Евсей засобирался домой.

– А чего, давай с нами.

– Собрался, иди, – сказала Акулина Евсею, – а то пошутишь здесь, а он всю ночь спать не будет.

И, провожая его, у калитки сказала:

– Ты приходи к нему, одному плохо, к нему никто не приходит, а то и с братом приходи. Только водки не приноси, ему совсем нельзя, а отказаться он постесняется.

– Приду, – пообещал Евсей и направился домой.

Лаврен ещё долго сидел у окна и смотрел в чёрный проём, вспоминал свой поход в верховье и улыбался.

Белесые дымы из труб завязывались узлами, крутились, спутывали звёзды в одну упряжку и уносились на ней за макушки сонных елей. Звали за собой в далёкие неведомые дали, туда, где до боли в глазах сверкают макушки дальних гор, ровной грядой уходяшие за горизонт в огромные туманные распадки с шумными ручьями, в долины рек, окружённые непроходимыми лесами.

– Эх, ещё б разок сбегать да посмотреть волюшку вольную, – вздохнул Лаврен и принялся подшивать валенки.

13

Молодожёны на лесозаготовку не поехали. Хрустов и не настаивал, ему эти люди для другого дела требовались, раз решили отдохнуть, пусть отдыхают. Евсею придётся ещё постараться уговорить их на поездку. Молодайки не враз решатся отпустить своих мужей на такой долгий срок, да и сами парни не захотят бросать своих жён без пригляда. Люди разное болтают, наговорят гадостей, потом разбирайся. Илья Саввич надеялся на Евсея: его уважают и ему поверят, а если есть вера в человека, то и пойти с ним можно куда хочешь. Хрустов и сам удивлялся, как это пришлый человек, да ещё такой молодой, расположил к себе так, что ему все доверяют. Видно, дадена ему свыше такая сила.

– Ты приглядывай там себе помощников, – говорил Хрустов Евсею. – Лучше из своих, из деревенских, набрать, с ними сладу больше. А чужаков кто знает, что у них на уме?

– Я пригляжусь. Кого попало не возьму.

Заработки намечались хорошие, и желающих на заготовку леса было много, особенно среди пришлого люда. Каждый хотел заработать денег да показать себя, на что он способен. Понравишься на работе, глядишь, и ещё позовут куда. Пока сам не прислонишься к жизни, не найдёшь свой проулок к достатку. Кто ж тебе поможет?

Как бы там ни было, а брали только здоровых, жилистых ребят, лес не любит хлюпиков – там некогда будет нянчиться, да и некому. Хрустов позвал выбирать людей ещё и Лаврена, у того глаз острый, лодырь да хитрован не проскочат. Набрали два десятка человек, в этот раз заготовки надумали делать нешуточные: железная дорога требовала лес. А раз есть потребность, можно и постараться – в таком деле выгода явная. Главное, чтобы погода не подкачала, да не навалило раньше срока снега. А то бывает так, что снег пройдёт недельку, другую, не переставая, навалит по брюхо коню – вот и попробуй таскать лес к реке, где плоты вяжут. Хоть и недалеко, а всё ж. Копеечку кладут за лесину, а не за то, сколько ты снега протоптал, чтобы доставить её.

Работа пошла без раскачки. Запели пилы, застучали топоры, задымились костры на делянах. То тут, то там с громким хрустом падали деревья, поднимая столбы снежной пыли. Сучкорубы быстро делали своё дело: распиливали дерево по размеру и на лошадях таскали готовые брёвна на берег. Люди световой день работали на воздухе, греясь у костров, а вечером собирались в большом зимовье, срубленном ещё летом. Большая железная печка, обложенная камнями, топилась круглосуточно: на ней готовили еду, постоянно стоял ведёрный чайник с кипятком. В зимовье было тепло и сухо, на полу часто меняли пихтовый лапник, от которого стоял приятный запах. Мягкие иголочки приятно щекотали ступни, когда приходилось пройти босиком, чтобы поставить валенки на просушку.

Нестор Хрустов, которого отец всё же послал на лесозаготовки, пару дней проболтался на деляне, изхныкался, и его посадили в зимовье вести учёт заготовленному лесу, а также поддерживать тепло в помещении. Евсей, помня наказ Ильи Саввича, сказал, что если он, Нестор, и здесь не справится, то отправит его Евсей пешком домой, в Конторку. А на дворе стоял декабрь, и у волков начинался гон, так что идти пешком через лес было опасно. Нестор испугался, стал стараться, понукаемый крепкими матерками кашевара.

Родион с ружьём ходил по округе, добывал птицу и коз к общему столу. Евсей не ставил его на работу с лесом потому, что мал ещё брат. А без мяса и мужики быстро ослабнут, выходит, что Родька здесь оказался незаменимым человеком. Однажды Родька добыл лося, за которым снарядили повозку, чтобы вывести мясо. От строганины силы прибавлялось заметно, видно, сырое мясо даёт больше пользы, чем варёное.

Евсей ходил по делянам, приглядывался к работникам. К удивлению, отметил, что местные ребята, прослывшие бездельниками, тут были самостоятельные и работящие. Просто по характеру такие: прикажи – сделают, промолчи – сами не догадаются, что надо делать. Таким людям нужен поводырь. Присмотрел Евсей несколько человек из чужих, кто хорошо показал себя в работе и в зимовье вёл себя как должно: не канючил и не ныл.

Не дожидаясь окончания работ, Евсей с Родионом поехали в Конторку – Хрустов их срочно вызвал. Пришлось взять с собой и Нестора, тот со слезами на глазах просился домой. Потом он с гордым видом стоял за прилавком и рассказывал всем любопытным, как он совершил подвиг и наготовил леса на три года вперёд.

Хрустов поторапливал Евсея со сбором группы, которую вскоре следовало отправлять в верховья Бирюсы.

Евсей попросил молодожёнов собраться у Маркела, у него дом был просторнее. Принёс несколько пакетов с продуктами, пару бутылок сладкого вина для женщин, водки, разных конфет и печенья. Разговор намечался, как понимал Евсей, в основном с женщинами: их надо было упросить, чтобы отпустили мужей на полгода в тайгу. Как это сделат. ь парень не знал. С ребятами разговаривать – это одно, а как женщин убеждать – сразу и не сообразишь.

– Что, мужиков наших забрать хочешь? – сразу спросила Настасья. – А не отдадим, правда, Наташа? Повадились, как лето, так в тайгу. Вам там мёдом намазали, что ли?

– Так они же к карагасам ходят, а там молодые девки очень русских любят, по какой причине, я точно не знаю, но догадываюсь.

– И по какой же? – спросила Настя.

– Потом расскажу, что мне старухи поведали.

– Вы старух побольше слушали бы, подольше бы в девках сидели, – ответил Евсей.

– А ты никак нашим мужикам завидуешь? А хочешь, и тебя сосватаем, у нас девок на селе много свободных. Даша, есть у нас девки незамужние?

– Есть, – сказала Дарья и покраснела.

– Ладно, садись за стол, потом поговорим, – скомандовала Настасья.

Гости стали присаживаться к столу парами, только Евсей один сидел за торцом стола в переднем углу:

– Ты у нас за святошу будешь, – хохотнул Маркел.

– Ну, давайте выпьем за женщин, – сразу пошёл в атаку Евсей. – Давайте, девоньки, винца сладкого пригубите, авось и подобрее станете.

– Может быть. – Наталья отпила немного и сморщилась. – А сладко.

– Чего тогда морщишься? – спросил муж.

– По привычке, – ответила она и засмеялась.

– Даша, а ты чего не пригубишь даже? Так не годится! – сказала хозяйка.

– Я не пью, не могу.

Дарья помочила губы, сморщилась и вытерла их платочком.

– Ничего, нам больше достанется, – махнула рукой Наталья.

– Пейте, хватит всем.

Мужики пили водку. Хоть Евсей и не любитель выпивать был, но положение требовало. Вскоре за столом стало свободней, напряжение спало.

– Вы правы, девоньки, мне с вашими мужиками поговорить надо, но раз теперь они ваши, значит, без вас разговора не получится, – начал Евсей.

Такое начало понравилось всем, особенно женщинам. Поняв свою значимость, они немного расслабились, понимали, что и их слово берётся во внимание.

– Мужики, перво-наперво хочу получить ваше согласие, а то я буду договариваться, к примеру, с Настасьей, а Маркел вдруг не захочет идти, придётся тогда ей взашей мужа выгонять.

– Он у меня в доме голова, так что ему и решать, – отрезала Настя.

– Но последнее слово всегда за ней, – в тон ей добавил Маркел.

– А как же, грозился всю жизнь на руках носить, теперь и слушайся.

– Лично я согласен ехать, – сказал Маркел, зная, что жену не переговоришь.

– Я тоже не против, – согласился Еремей.

– А ты меня спросил? – Наталья показала кулачок.

– И я со всеми, – кивнул Кирьян.

Дарья вылезла из-за стола и села на лавку у окна, достала пряжу и стала вязать носки.

– Даша, а ты как же? Чего это ты молчишь?

– Ничего, я здесь посижу, вас послушаю. Интересно вы разговариваете.

– Ты отпускаешь мужа, что-то мы не поняли? – Наталье не понравилось такое отступничество.

– Киря сам решит, как лучше, он плохого не сделает.

– Киря сам решит, – передразнила Настя, – а как не решит, что тогда?

Дарья улыбнулась доброй искренней улыбкой сытого ребёнка и распустила клубок с нитками. Откуда ни возьмись, выскочил котёнок и стал играть с клубком.

– Так и уведут мужа, а ты всё с вязаньем будешь сидеть.

– Как не пойдёт, так и не уведут?

– А как пойдёт? – заинтересовалась Наталья

– Если пойдёт, то не удержишь.

Наталья с Настей переглянулись и развели руками.

– Вот это подруга! Всё время рядом сидела на вечёрках, кивала мне, а выходит, что зря её учила.

Мужики рассмеялись, Кирьян сидел гордый, явно довольный женой.

– Посмотрите на него, – показала пальцем Настя. – Сидит, как кот, только не мурлычет.

– Ладно, раз мужики согласны, обскажу дело. Этот раз будет последний, поедем большой бригадой, место есть богатое. Как говорится, можно подзаработать денег, на дом хватит да на хозяйство, да чтобы жизнь полегче была.

– Кого ещё будешь брать? – спросил Маркел. – И много ли?

– Брать желательно своих, деревенских, с ними сладу больше, а вы знаете, как там можно свихнуться.

– Это верно. – Еремей почесал голову. – Всем думается, что деньги валяются под ногами, только бери их. Да мало кто знает, сколько песка перелопатить надо да промыть.

– Как платить будет Хрустов? – спросил Кирьян.

– Как и раньше.

– Верно, пока не обманывал.

– Пока обдумываете, давайте ещё выпьем, – сказал Евсей.

– Эх, Наталья, давай наливай, а то у меня прямо ладошки горят.

– Деньги считать, что ли? – спросил Маркел.

За столом засмеялись. Пока закусывали, наступила тишина.

– Я так думаю: Кирьян один поедет из нашей компании, а Кирьян? Справимся мы без них ай нет? – спросил Евсей.

– Как это без них? А ты чего молчишь? – Настасья ткнула Маркела под бок. – За бабью юбку спрятался? Ишь ты, справятся они. Если последний раз, то пусть уже поедут, не на гулянку всё ж. Отпустим, Наташа?

– Нет, ты посмотри на него. – Наталья указала пальцем на Евсея. – Обвёл всех вокруг пальца, увёл мужиков-то.

– Я согласна, только с условием, ты нам слово дай, Евсеюшка, что после этого ты тоже оженишься, чтобы было с кем собираться посидеть как следует. Мы тебе и невесту присмотрим, и дом.

– Хитрющая ты, Настасья, только я жить в селе не собираюсь, шумно здесь стало в последнее время, каждый за забор заглядывает.

– Твоя правда, другой раз аж зло берёт, – сказал Еремей, – хоть бери дрын да разгоняй.

– И куда ты пойдёшь? – подозрительно посмотрел Маркел. – Уж не там ли хочешь остаться?

– Нет, там уж шибко безлюдно. Обещали показать место хорошее, вёрст сорок – пятьдесят отсюда. Говорят: хорошо там, тихо, только дом построить нужно и живи себе да радуйся. Землю корчевать не надо, только распахать, скотине выпас есть, речушка небольшая имеется. Так мне рассказали, потом сам посмотрю.

– А не позовёшь нас туда жить вместе, вроде как сдружились? – вдруг сказал Кирьян. – Поедешь, Даша, на новое место или заупрямишься?

– Я венчанная жена, куда муж, туда и мне дорога, – безропотно промолвила Дарья.

– Даша! А ногой топнуть? – Наталью выводила из себя такая покорность.

– Так, пока не за что, а потом жизнь покажет, – улыбалась Дарья и продолжала вязать.

– Вот такую тихоню тебе, Евсей, мы искать не будем, надо, чтобы дым коромыслом да дом ходуном.

– На том и порешим: сначала поработаем как следует, а потом место подыщем потише.

– Главное, чтобы до церкви добраться можно было, хоть на праздник святой, – сказала Даша.

– Сорок вёрст не так и много, мы уезжаем куда дальше, – сказал Евсей. – Там и места другие: сопки высокие со снегом на макушках, небо голубее, деревья выше. Олени пасутся, далеко видно. На гору заберёшься – такие просторы, будто нет конца и края земле, а только синяя дымка переходит в небо – и тишина.

– Правда, что ли? – спросила Настасья мужа.

Тот утвердительно кивнул.

– А чего не рассказывал?

– Так ить и не спрашивала, – хохотнул Маркел.

– А спрошу, расскажешь?

– Там поглядим.

14

– Сговорился с мужиками, поедут? – спросил Хрустов при встрече.

– Сговорился.

– Это хорошо. А то я, было, стал сомневаться – с чужаками-то не хочется связываться. Присмотрел ещё кого?

– Присмотрел, только пока не разговаривал, но думаю, что отказа не будет.

– Хорошо. Теперь надо решить, сколько и чего надо взять с собой.

Пришло время трогаться в путь. Провожающих собралось много:

родственники и просто зеваки стояли с самого утра у лавки, несмотря на морозец. Семь подвод отправились уже к полудню.

На этот раз на обычной стоянке чумов не оказалось. Евсей обошёл всё вокруг, осмотрел каждый метр земли, но следов пребывания карагасов не нашёл. Разбили лагерь и стали ждать погоды, когда освободится ото льда река. Родион занялся промыслом, чтобы сохранить привезённые продукты. На следующий день подстрелил лося, мясо доставили в лагерь. Устроили праздник, но спиртное не трогали, решили, что только в особых случаях доставать будут водку. Мало ли кто как себя поведёт: люди не все бывалые, хотя и деревенские. Из тех, кого давно знал Евсей, было трое: Васенька Петрушин, Федя Кадимов да Ванька Хомутов – гармонист. Он хотел было и гармонь с собой взять, но Евсей запретил: не до неё будет. Других назвал Маркел, сказал, что на них управу найдёт, если что. Из пришлых Евсей взял братьев Никитиных, Ивана и Семёна. Пришли они из Томска. Ещё был Саша Поляков, тихий, работящий мужичок, лет тридцати, молчаливый и нетребовательный.

На таборе никто не сидел без дела: одни готовили дрова, проверяли снаряжение, другие пытались ловить рыбу в промоинах, правда, толку было мало. Но это было хоть какое-то занятие. От безделья и мысли дурные в голову лезут, от безделья и беды все.

Через неделю прибыли карагасы. Первыми прибежали собаки, облаяли присутствующих, потом повертели хвостами и скрылись, а через полчаса показались олени, нагруженные поклажей. Десятка полтора оленей было при деле, свободные уже паслись на мелкоснежье в дальних распадках, где снег быстрее тает под набирающим силу солнцем.

– Здравствуй, Эликан. – Евсей первым подошёл к старику. – А мы уже неделю здесь сидим, думали, что не придёте.

– Почему не придём? Придём. Маленько стояли в распадке – там мясо было. Спешить не надо – вот и жили мало-мало.

– У нас тоже мясо есть, Родион лося добыл.

– Хороший охотник Родька, я говорил.

Подошли Хамышгай, Томубек, Езилан, поздоровались за руки.

– Как, Томубек, ружьё? – спросил Евсей. – Длинная у него рука?

– Шибко длинная, шибко хорошее ружьё. Ленивый совсем стал, бегать не надо, стрелил – и всё, – сказал довольный карагас.

Вскоре уже стояли чумы, дымили костры, в котлах варилось мясо, женщины делали всё быстро, без суеты и незаметно. Вот уже вкусный запах варева понёсся по лагерю, навострили уши собаки, люди потянулись поближе к огню.

– Я тебе подарок привёз, от Лаврена, – сказал Евсей старику.

– Лавренка ничего, не болеет?

– Ничего, просил тебе передать. – Евсей подал Эликану свёрток.

Старый карагас не торопясь развернул тряпку, и в руках оказались

красивые ножны, сшитые из камуса оленя. Старик потянул за рукоять, нож оказался большой, с широким сверкающим лезвием. Эликан, как завороженный, смотрел на это диво и не мог налюбоваться. Такого ножа ни у кого из карагасов не было, за такое сокровище на суглане просят много соболей.

– Это подарок? – переспросил карагас, ещё не веря своему счастью.

– Ещё вот. – Евсей подал бутылку водки. – Просил, чтобы ты выпил за его здоровье.

– Хорошо.

Вечером подвыпивший Эликан хвалился подарком, которому радовалось всё стойбище.

На другой день Евсей со стариком сидели на берегу реки и разговаривали.

– Говорят, что в наши края пришёл железный конь, у которого огонь из головы так и плещет. Правда, или выдумали люди?

– Правда. Это такая большая телега на железных колёсах и ездит по железным полоскам. Ездит сама и ещё тянет с собой домики с грузом и людьми.

– И огонь есть? – недоверчиво посмотрел старик.

– И огонь, и дым, и грохоту много, – усмехнулся Евсей, вспоминая, что ещё совсем недавно ездили они смотреть на первый паровоз, прибывший по новой ветке. Сколько было разговоров да удивлений, а сейчас сам Евсей рассказывает, будто эта потеха у них была всё время.

– Ты не бойся, эта штука к вам не придёт, она ездит только по проложенным рельсам, без них не поедет. Вот другое дело, что народу много пришло, гляди, чтобы сюда не добрались – тогда тесно будет в тайге.

– Уже идут люди со всех сторон, – сказал Эликан. – Много плохих людей. Забирают землю у карагасов, не дают охотиться, показывают бумажки и говорят, что теперь это их земля. Карагасы много зим охотились здесь, а теперь уходят на другие земли. Худые времена наступают.

– Да, шумное время. Много людей идёт в Сибирь, каждому хочется свою краюху счастья иметь, да только коврига небезразмерная.

– Плохие вести принёс Евсейка. – Старик раскурил трубку. – В этот раз много народу привёл ты, много камней жёлтых понадобилось.

– Понадобилось. Только это в последний раз, больше, наверное, не придем, не надо хозяину золото, хочет открыть новое дело: решил лес пилить, много денег за него дают.

– Ты тоже лес пилить будешь? – спросил старик и хитро посмотрел на парня.

– Не знаю ещё, что буду делать. Построю дом себе подальше от шума и буду жить.

– Правильные слова, будешь мало-мало камни собирать, зимой спать, как медведь, а потом опять сюда придёшь.

Евсей посмотрел на карагаса и рассмеялся, а тот, счастливый тем, что разгадал планы парня, потягивал трубку и едва улыбался.

– Ничего, Евсейка, ты хороший русский, не обижаешь карагасов, честно поступаешь, я тебе покажу ещё богатое место, будешь помнить Эликана. Только не води туда много людей. Хорошее место, тебе надолго хватит и Родьке хватит. Оробак хвалит его, подружились они. А то давай, женим тебя на нашей девке, и останешься ты у нас, станешь карагасом. Будешь хитрый карагас, не обманут тебя купцы, люди будут радоваться. Родьку женим, вон у Оробака сестра есть, хорошая девка, промышляет белку и соболя, хотя молодая ещё.

Старик понимал, что это просто бесполезный разговор, но ему был приятен этот молодой русский с открытой душой. И ему хотелось заручиться дружбой именно с такими людьми, с кем можно открыто говорить и торговать. Он видел, сколько разных людей появляется на суглане, а с кем хотелось бы посидеть и перекинуться словами – не было. Был Лаврен, хоть и хитрый, но без обмана, только он старый уже, а связи надо налаживать с молодыми. Эликан один такой старый в роду, другие молодые и думают по-другому. Хоть и живут в его роду каждый сам по себе, но должен быть человек, который мог стать примером для других, кто в трудную минуту найдёт правильные слова.

– Не останешься? – спросил Эликан.

– Нет, я пойду другой дорогой. Хорошо, если наши тропы будут пересекаться, можно будет посидеть у костра, попить чаю и разойтись добрыми друзьями.

– Смотрю на тебя, молод ты ещё, а говоришь, как старик, – сказал карагас, – хорошо говоришь. Я покажу тебе богатое место.

Когда настало время отправляться в дорогу, Эликан предложил оленей, чтобы отвезти груз до места. Олень не лошадь, много груза не повезёт, но зато олень ловко идёт по тайге. По пути забрали прошлогодний инструмент, и через день пути были уже на месте. Евсей сказал Маркелу, чтобы они обустраивали лагерь не как попало, а основательно, лучше день-два потратить сейчас, чем отвлекаться потом во время работы. Сам же Евсей вместе с Эликаном и Оробаком на оленях поехали дальше. Родион тоже не отстал от брата, правда, Евсей и не хотел оставлять его здесь, ему важно было, чтобы и брат знал нужное место. Мало ли что может случиться.

Ехали молча, в полдень попили чаю на скорую руку, вечером остановились на ночлег. Евсей рассчитывал, что уже пришли, но утром опять сели на оленей и двинулись в путь. Только далеко за полдень остановились на длинной песчаной косе, нелепо расположившейся среди густого кустарника, выглядевшей огромной плешиной среди тайги. Костёр развели на берегу, и пока молодёжь готовила еду и чай, старик повёл Евсея на косу. Там он взял песок в горсть, пересыпал с ладони на ладонь и высыпал в ручей, на руке остались блестящие песчинки золота. Евсей сделал то же самое и посмотрел на ладони, прошёл вдоль кромки воды, поднял небольшой, со спичечную головку, самородок, желтевший сквозь воду.

Эликан смотрел за поведением парня, ему нравилось, что он не бросился искать ещё самородки, а почти равнодушно бросил крупинку в ручей.

– Не давай богатству захватить голову, беда будет, – сказал старик и пошёл к костру.

Весь вечер промолчали, только Эликан с Оробаком покуривали трубки, щурились от дыма и думали о чём-то своём. Евсей тоже размышлял, как поступить с неожиданной удачей, долго прикидывал и решил, что пусть это место останется на будущее. Никто не ведает, что будет завтра, может, ещё и придётся вернуться сюда.

Когда вернулись к лагерю, всё было готово к работе: шалаши стояли в порядке, навес над столом накрыт, сделаны стол, скамейки из жердей, над костром висел большой медный котёл с кашей. Евсей достал немного самогона, чтобы отметить начало работы. После ужина люди разошлись по своим местам, находясь в томительном ожидании завтрашнего дня.

Евсей подсел к Эликану и сказал:

– Спасибо тебе за всё. Вот и я приготовил тебе подарок, хотел попозже отдать, но думаю, что самое время. – Он подал мешочек с патронами к ружью и другой мешочек с хорошим табаком и трубкой, которую по его просьбе вырезал и украсил сельский кузнец – большой мастер по этому делу.

Эликан подал патроны Оробаку, а сам вытащил трубку и стал рассматривать. У старика навернулись слёзы на глазах, которые он незаметно смахнул. Набил трубку табаком и стал раскуривать, потом долго крутил её в руке и цокал языком.

– Хороший подарок, Евсейка, буду курить, буду тебя помнить.

Растроганный старик всю ночь просидел у костра, а когда утром

старатели поднялись на работу, карагасов уже не было.

Лето пролетело незаметно и с птичьими стаями направилось подальше от этих суровых мест. Трава пожухла, посерела от постоянных утренних туманов. Резко похолодела вода в реках, став прозрачной и тихой. Жёлтая листва ещё висела на берёзах, развеваясь на ветру рваными лохмотьями, черёмухи бурыми копнами вперемешку с красными рябинами склонились к самой воде. Всё затаилось, затихло.

Старатели отработали лето на износ. И чтобы начать строительство плотов, на которых собирались плыть вниз по Бирюсе, пришлось день выделить на отдых. Даже Маркел, мужик недюжинной силы, ослабел. Выручил всех Родион – подстрелил на галечниках несколько глухарей. Птиц решили варить сразу всех. Дикое мясо возвращает силы быстро. Когда опустели котлы, народ заулыбался, заговорил. Выспавшись, утром стали вязать плоты. Опыт был – немало леса сплавили по реке. За день управились, сделали шесты и стали грузиться. Утром два плота отправились вниз по реке, к дому. Только до Благодатской, где были лошади, плыть около недели, если всё будет хорошо. Там до дома за пару дней можно управиться по реке, а если начнётся шуга, тогда придётся пережидать непогоду в Благодатской, у знакомого – Никодима Нестерова. У Никодима свой интерес – обменивает золото на продукты и вещи у обносившихся и оголодавших старателей-одиночек. Берёт и пушнину за бесценок. Когда товар накапливается, Никодим отправляет подводы в Конторку и Шиткино, там у него свои люди. Невелик барыш, а голодом не сидит, и семья в достатке. А ещё возле него крутятся и лихие людишки, коим дорога в людные места заказана, а здесь можно сбыть товар по дешёвке и без вопросов. И никто тех разбойников не достанет в этих таёжных местах, кроме Никодима. Он здесь власть. По справедливости сказать, сам Никодим никого не обманывает и силой не забирает товар, он называет условия, а твоё дело – соглашаться или нет.