Текст книги "Искры на воде (сборник)"

Автор книги: Вячеслав Архипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 44 страниц)

7

Последние льдины унесла река, только на ручьях, куда надо было идти старателям, огромные синеватые глыбы висели на валунах. Ещё с неделю нужно было подождать. Уже кончались продукты, за мясом не сходишь, в лесу снег раскис и хлюпал, разваливая обувь. Лаврен спросил Эликана, есть ли у них сети.

– Есть тётка (сеть), только никто не хочет рыбачить, будут сидеть и ждать, пока придёт удача и какой-нибудь зверь выскочит на стойбище.

– А почему не хотят рыбачить?

– Много рыбы не поймаешь, а её нужно делить на всех, а мало – всем не хватит.

– Если много поймать, то на всех хватит.

– Много ловить никто не умеет, а мало не хотят, – буркнул старик.

– Давай сеть, попробуем рыбки наловить, сейчас как раз кстати.

Эликан принёс кусок сети, приобретённой у бурят. Буряты покупали снасти у китайцев, те славились своими сетями.

– Маркел, ты у нас рыбак, – крикнул Лаврен, – бери ребят, рыбу будем ловить!

Еремей Трухин и Кирьян Лисицин быстро соорудили деревянный крест, привязали его к краю сети и пошли на небольшой мысок, выступавший на повороте реки. К другому концу сети привязали верёвку и стали понемногу опускать сеть. Течение подхватило крест и понесло на середину реки. Взяв верёвку, Маркел медленно побрёл по мелкому галечнику вниз по течению. Удары в сеть он почувствовал сразу, потом снасть резко стала тяжелеть, и только на том месте, где она находилась, заблестела река, переливаясь на солнце. Молодые крепкие парни едва вытащили сеть на берег. Жители стойбища кинулись помогать, громко радуясь успеху. Рыбы оказалось так много, что поначалу люди даже растерялись, но быстро опомнились. И уже вскоре на кострах жарили её на рожне, варили в котлах. Хватило рыбы и оголодавшим собакам, с жадностью набросившимся на еду. Насытившись, они лежали неподалёку от костров и смотрели ещё голодными глазами на людей.

– Как вы ловко ловите рыбу, – восхитился Эликан, – мы так не можем.

Томубек, недовольный присутствием русских, тоже радовался неожиданной удаче.

Сеть больше не кидали. Карагасы рыбу впрок не заготавливали, ели свежую и то по случаю. Пировали долго. Уже когда солнце коснулось белых вершин соседних сопок, Лаврен решился на разговор, который затягивал до самого последнего дня.

– Эликан, хочу поговорить с тобой.

Старик кивнул и стал набивать ганзу, вырезанную давным-давно из кедрового корня. Он специально затягивал время, понимая, что нужно Лаврену, но не хотел открывать секреты рода. Правильно сказал Томубек, что, как только за жёлтым камнем пойдёт народ, пропадёт тайга, уйдёт зверь, тогда придётся уходить в другие места. Но и там тоже могут оказаться русские, которые не считаются с законами тайги, делают то, что им выгодно. Никакого с ними сладу нет.

И сейчас Эликан решил, что не скажет, где можно много взять жёлтого камня, хотя это место совсем рядом, всего полдня пути. Есть одна неприметная речушка, совсем невзрачная, но если по ней пройти вверх по течению пару часов, то открываются россыпи мелкого галечника с песком, там и есть то, чего желают русские.

– Эликан, я понимаю, что вы не хотите, чтобы мы искали здесь золото, но мы ведь были и в прошлом году и ничего худого не сделали, разве ты в обиде остался?

– Нет, Эликан помнит твои подарки. Но разве ты один ходишь здесь? Разве других русских здесь не бывает?

– Я всё понимаю, мы, как и договаривались, оставляем вам лошадь, а вы даёте нам лодку, это хороший размен?

– Да, это хорошо, лодка есть, и она будет ваша, когда вы соберётесь уходить.

– Хорошие в вашем роду охотники, Эликан, особенно мне понравился молодой охотник Оробак. Когда в стойбище есть такой охотник, мясо всегда будет вариться в котлах.

– Хороший охотник Оробак, ты прав, Лаврен.

– Он много раз ходил с нашими охотниками и добывал мясо.

– Но ваши охотники добывали больше мяса, у ружья рука длиннее, чем у лука, – возразил Эликан.

– Согласен, с ружьём ловчее добывать мясо. – Лаврен помолчал несколько минут. – Если ты мне покажешь место, где есть золото, я отдам ружьё Оробаку, когда мы осенью пойдём домой.

Старик не поверил своим ушам. Такое ружьё купить на суглане стоило много соболей и белок, и никто не мог позволить себе такую роскошь. А здесь предлагали отдать почти задаром, надо просто показать место, где есть жёлтый камень, совсем не нужный карагасам.

– Твоё слово верное? – спросил Эликан.

– Да, то, о чём договаривались раньше и ещё ружьё. – Лаврен понял, что попал в точку и старик не устоит перед таким соблазном.

Эликан долго сидел и смотрел на воду, думал о том, чтобы не явно выказать свою радость. Ни у кого в их округе нет ружья, а в роду Эли– кана будет, тогда навсегда забудутся дни без еды, и все оценят, какой хороший размен сделал старик.

– Я согласен.

– Вот и хорошо, вот и договорились. Когда пойдём?

– Через три дня, – сказал Эликан и пошёл к себе.

Лаврен радовался, хоть и дорого стоит берданка, может, и недоволен будет хозяин, но если принесут достаточно золота – всё простится.

Через три дня, загрузив часть снаряжения на коня и на двух оленей, искатели золота отправились вниз по реке. Сопровождали их только Эликан и Оробак. Оба лесных человека ехали на оленях верхом, и за ними на привязи шли ещё олени с поклажей.

К полудню пришли к небольшому распадку, поросшему тальником. Сразу не было видно, что среди кустов едва струится ручей, спрятавшись в траве. Поначалу пошли вверх прямо по воде, но через некоторое время показались небольшие галечные просветы, затем песчаные намывы. Лаврен уже готов был остановиться и начать копать и мыть песок, но старик всё шёл и шёл. Наконец он остановился на большой насыпи, выпиравшей прямо из берега. Осмотревшись, он взял в ладонь песок, стал сыпать меж пальцев, затем взял несколько небольших крупинок и показал их Лаврену.

– Да, это оно, – протянул тот и заулыбался.

Никто не ожидал, что вот просто так можно взять горсть песка и в ней окажется золото. Нездоровый блеск проскользнул в глазах у людей, сразу захотелось всё бросить и копать, копать, но каким-то чудом удержались. Никто не проявил слабости, хотя очень хотелось подержать в руках эти соблазнительные крупинки.

– Стойбище ставить надо на берегу, повыше от воды, это сейчас ручей, как щенок, пройдут дожди – зверь будет.

– Хорошо, так и сделаем.

К ночи уже стоял просторный шалаш, накрытый лапником. Обустроились и внутри: приготовили постели, сделали стол и напилили чурок вместо табуреток. Всё приготовили сразу, потому что потом времени не будет. Приготовили ужин, выпили немного на удачу.

– Мы договорились, Лаврен, – напомнил Эликан.

– Не сомневайся.

Утром старик и Оробак ушли и увели с собой лошадь и оленей, обещая осенью вернуться за грузом.

Золото пошло хорошее, каждый день намывали много. Поначалу вспыхнул азарт, хотелось ещё и ещё, но потом вместе с усталостью пропала страсть. Уставали страшно. Отдыхали только в слякотные дни, когда дождь лил сплошной стеной, а потом пережидали, пока речка угомонится. И опять работали, мыли и мыли песок до рези в глазах. Иногда Евсей брал берданку и уходил вверх по ручью, не столько высматривая новые участки, сколько стараясь добыть свежего мяса, без него сил работать не было никаких. Добывал глухарей, зазевавшихся косуль, всё, что могло разнообразить стол хоть как-то. Настроение у людей немного поднималось. Маркел, со своей силушкой, и то сдавал. Лаврен устраивал выходные с баней. На берегу выложили печь из камней, которую топили полдня, потом натягивали на каркас кусок дерюги, образовав подобие шалаша, лили на раскалённые камни воду и парились свежими берёзовыми вениками. В такие дни Лаврен не жадничал, наливал водки и давал выспаться.

Незаметно прошло лето. Золота намыли больше, чем в прошлый раз. Инструмент решили не таскать с собой, а спрятать здесь. На будущий год опять пригодится. Песок разделили поровну, а вот небольшие самородки каждый оставил себе те, которые сам нашёл. Окончив все дела, отправились мужики во главе с Лавреном в стойбище к Эликану.

Наступившая осень сбрызнула золотом на ветки берёз. Зажелтели, зашумели красавицы в осенних нарядах перед тем, как обнажиться и предстать перед зимними ветрами. Раскраснелись осины, испуганно дрожа листочками. Непуганые глухари, не обращая внимания на людей, тяжело падали на галечники и клевали камушки и золотые крупинки, которые изредка попадались им. Потом вдруг осознав, что они не одни на ручье, с громким хлопаньем крыльев поднимались и улетали, скрываясь в кустарниках. Выходили к ручью и лоси. Стояли, крутили головами, нюхали воздух, потом срывались и огромными прыжками поднимались на высокий берег, останавливались, оглядывали пространство и с достоинством медленно исчезали в чаще, потрескивая ветками. По ночам на сопках громко горланил дикий козёл, наводя ужас на округу.

Стойбище стояло на месте. Только людей возле чумов было мало. Путники подошли к костру, здороваясь с Эликаном и Хамышгаем, его младшим сыном, с которым он жил.

– Здравствуй, Эликан. Где люди? Спят в чумах? – пошутил Лаврен.

– Пошли искать оленей, за лето далеко ушли, уже неделю нету.

– Не пропадут?

– Нет, не пропадут, в тайге, кроме вас, никого чужих не было, не пропадут.

– Вот, я обещал. – Лаврен снял с плеча берданку и протянул старику.

Решил, что лучше сразу отдать и не испытывать карагаса. Так и дальше разговаривать проще. Наверняка старик не раз уже передумал многое, уж больно часто их обманывают.

– Вот ещё патроны, здесь десятка три, больше нету. В следующий раз привезём ещё.

Эликан бережно держал в руках ружьё.

– Улуской, найди мне Оробака, – попросил старик маленького внука.

Тот, смешно ковыляя кривыми ножками, побежал к реке. Запнулся, упал, но вскочил и побежал дальше. Все засмеялись. Вскоре они уже шли назад с Оробаком. Они двигались медленно и степенно, как два солидных старика, чем опять вызвали смех.

– Вот, Оробак, это тебе. – Старик протянул юноше берданку.

Оробак принял ружьё и прижал его к себе. О таком счастье он даже и не мечтал. Хороший лук, который у него есть, ему купили на последнем суглане за хорошую цену, а здесь – ружьё.

– Теперь ты главный добытчик в стойбище, – сказал старик. – Вот и патроны.

Пока разбирали вещи, пили чай, отдыхали, Оробак принёс мясо косули, но стрелять из ружья не стал, по привычке быстро выхватил стрелу, и только хлопнула тетива. Стрела насквозь пронзила животное.

– Почему из ружья не стрелял? – спросил Маркел. – Не сумел?

– Ружьё надо, когда длинная рука нужна, а здесь рядом было.

Эликан качнул головой, радуясь разумному ответу молодого охотника.

Длинная долблёнка с наращенными бортами была нагружена полностью, места хватило всем. На ней золотоискатели собирались плыть до Благодатской, а там уже на лошадях отправляться дальше.

Вечером у костра Эликан говорил Лаврену:

– Ты хороший русский, правильно торгуешь, слово твоё, как камень, приезжай ещё, привози ещё ружьё, я ещё покажу, где есть жёлтый камень, только плохих людей не приводи.

Старик растрогался до слёз, хотя ему, как старшему рода не положено показывать слабость. Даже Тому бек – и тот смягчился, а Оробак был просто счастлив, потому что был молод, ещё не встречался с обманом и подлостью.

Утром провожать хороших русских вышло всё стойбище. Вернулись те, кто ходил искать оленей.

– В лодке мало-мало тихо надо, лодка тяжёлая, опрокинуться может, – предупредил Эликан.

– У нас специалистов много. – Лаврен показал на Маркела и на Кирьяна Лисицина. – Они умеют управляться с лодкой и реку понимают, где и как пройти. Спасибо всем. В следующий раз ещё ружьё привезём, – пообещал Лаврен, но не сказал, что этот раз у него был последний, и если случится ехать ещё, то обойдутся без него.

Лодка отчалила от песчаного берега и беззвучно заскользила по прозрачной холодной глади. Галечное дно было как-на ладони, и казалось, что вот-вот, и лодка сядет на мель, но лодка плыла и плыла. Только всхлипывали тальники, плескаясь ветвями в струях, да шумела вода на мелких перекатах, нарушая тишину.

Путники останавливались ночевать на галечных косах, где было поменьше гнуса. Пока готовились к ночёвке, ставили балаган да таскали дрова, Евсей успевал пробежаться по лесу и подстрелить пару-другую рябчиков или глухарей. Лаврен молчал, и было видно, что для него эта поездка была очень тяжёлой. Всем хватило лиха, но Лаврен приболел уже в самом конце экспедиции, и сейчас, сидя в лодке, потерянным взглядом смотрел куда-то вдаль. Всем командовал Евсей, хотя никому ничего не надо было говорить, каждый знал своё дело.

После ночёвок на берегу Лаврену стало ещё хуже, в последние дни он уже лежал на носу лодки и тяжело вздыхал. Когда к вечеру прибыли в Благодатское, он сам слез с лодки и пошёл к дому Никодима Нестерова, присел на бревно у дома, служившее скамейкой, закашлялся.

– Да ты, брат, приболел, – засуетился Никодим. – Пойдём, пойдём, сейчас баньку сообразим, прогреем тебя, травок попить дадим, глядишь, и отпустит хворь.

– Эй, Чирей, быстро баньку приготовь! – крикнул он своему работнику, высокому медлительному парню.

Путники выгрузили всю поклажу на берег, оттащили подальше от воды и перевернули лодку. Вскоре все сидели у дома Никодима. Сил уже не осталось ни у кого, но была радость от хорошо сделанной работы. Каждый из них втайне вынашивал планы, куда и на что потратит свою долю. И осталось совсем немного до дома, каждый мечтал выспаться в первую очередь. Молодым хотелось завести семью, но при этом привести невесту не в родительский дом, а в свой.

Чем ближе был дом, тем больше одолевали тайные мысли Маркела Дронова. Никак не выходила из головы Настасья Малышева, уж больно резанула она своим насмешливым взглядом. Так и стояла перед глазами насмешка этой глазастой озорницы. Маркел представил себе, как он купит себе новые сапоги да шаровары, да косоворотку с поясом – вот тогда и посмотрим, что она скажет.

Все пятеро молодых парней сидели на бревне и молчали. Хорошее это дело – помечтать, когда вся жизнь ещё впереди.

Никодим повёл Лаврена в баню сам, захватил с собой пару берёзовых веников и пихтовый и ещё пучок каких-то трав. Прогревал Никодим больного осторожно, понемногу поливая настоем из травы каменку. По бане разносились приятные ароматы, после которых становилось легче дышать. Долго колдовал Никодим, и Лаврен почувствовал себя немного лучше.

После бани Никодим поставил перед больным кружку с заваренной травой и сказал:

– Хоть и горькая, а выпей. Не враз, потихоньку, помаленьку, тогда и встанешь завтра. Скажи своим, пусть идут мыться, а то зарастут паршой.

– Евсей, – позвал Лаврен тихим голосом, – скажи мужикам, пусть идут мыться в баню, а ты погоди, потом пойдёшь. Мне с тобой переговорить надо.

Когда все ушли, Лаврен сказал:

– Не главное – золото добыть, главное – довезти его. Балует народ здесь. Ты приглядывай за работником Никодима, недобрый взгляд у него, пусть народ моется, а ты присмотри за вещами. Потом сходишь.

Утром Лаврену полегчало. А ещё раньше, ночью, пошёл снег. Повалил сплошной стеной, заваливая всё вокруг. Морозов ещё не было, но снега насыпало так много, что он уже не таял, просто ложился тяжёлым белым покрывалом на траву, на деревья, ломая слабые, хрупкие сучья.

8

– Родя, ты сделаешь мне горку? – спросила Лиза, разглядывая снежинки у себя на рукавичках.

– Сделаю, – улыбнулся Родион.

Он давно не виделся с девочкой и сегодня, встретив её на крыльце лавки, понял, что немного соскучился по ней.

– Ты где был? – поинтересовалась девочка.

– Здесь был, – ответил мальчик.

– А я тебя не видела.

– Много спишь, наверное.

– Наверное, – согласилась Лиза.

Закончив свою работу на дворе, Родион взял лопату и спросил:

– Где будем делать горку?

Уже через некоторое время Лиза весело смеялась, скатываясь с горки на деревянных резных санках.

Илья Саввич стоял на крыльце и смотрел на дочь. Он никак не мог понять, почему его Лизавета так тянется к этому мальчику. Вроде бы ничего особенного, не сюсюкается он с ней, как некоторые из работников, держится даже независимо. Почему она с ним может сидеть за печкой и есть хлеб, когда за столом не заставить кушать пряники. К старшему брату вообще не подходит.

– Нестор, поди сюда, – позвал он сына.

За это лето сын раздобрел за прилавком. Высокомерие и хамство так и лезло из него, особенно когда он разговаривал с работниками отца. Несколько раз Илья Саввич хотел поговорить с сыном, наставить на путь истинный, да всё как-то не находилось лишней минутки, а потом забывалось.

– Да, тятя, – выскочил Нестор.

– Лизавета к тебе заходит в лавку?

– Нет, она вообще ко мне не подходит. Видишь, себе дружка выбрала голоштанного.

– Ты где таких слов набрался? – Илья Саввич пристально посмотрел на сына.

– Так это… Все так говорят, – растерялся Нестор.

– Кто это все? Не засиделся ли ты в лавке, ишь гузно отрастил, гляди, штаны лопнут. Пора тебе делом заняться, я подумаю, куда тебя пристроить.

– А в лавке кто будет? – растерялся сын.

– Не твоя забота. Никого не будет, замок повешу на дверь.

Сын совсем не понял иронии в голосе отца и, чуть не плача, проговорил:

– Пропадёт же всё.

– То-то, что пропадёт, коли сын прирос к лавке и вылазить не желает, продолжать дело некому.

– Ты только скажи, я мигом, я всё сделаю.

– А как сказать будет некому, и пропадёт всё. Я хотел спросить, а чего это наша Лизавета с этим мальцом водится? Не с няней, а с ним. Как ты думаешь?

– Гнать его надо со двора, – ответил Нестор, не раздумывая.

– Дурак! Иди уже.

Увидев недобрый взгляд в сторону Родиона, добавил:

– Ты парнишку не тронь. Работает он хорошо.

Эта непонятная ситуация с дочерью стала раздражать Хрустова. И что она прилипла к чужому мальчишке, который вольно или невольно забрал часть его дочери?

– Лиза, иди домой! – крикнул он.

Это было так неожиданно, что девочка вздрогнула. Илья Саввич сам растерялся.

– Иду, тятя, – сказала девочка и, понурив голову, пошла мимо отца.

Родион взял санки и через двор потащил их к кухне, где они хранились.

Хрустов ещё не понял, что с ним произошло, как от реки показались две повозки. Лошади ленивой трусцой направлялись к лавке. Хозяин признал лошадей и понял, кто едет. Сразу все сомнения исчезли, и непонятная радость захлестнула его.

– Нестор, – крикнул он сыну, – скажи кухарке, чтобы быстро собирала на стол!

Выгрузив в сарай вещи, молодые парни, отдохнувшие ещё в Благодатской, пока ждали погоду и пока установится дорога, посмеивались друг над другом. Только Лаврен выглядел понурым – всё ещё не отошёл от болезни. Ему то становилось легче, то снова скручивала хворь. Сейчас Лаврен сидел у окна и молча наблюдал за происходящим. Вскоре всё было готово, за столом находились только те, кто приехал. Илья Саввич осмотрел всех, улыбнулся:

– Для начала давайте по маленькой выпьем с устатку, дорога нелёгкая у вас была.

Все выпили, кроме Лаврена, тот едва пригубил и поставил.

– Ты никак приболел? – спросил Хрустов.

– Да уже после работы что-то привязалось, никак не отстанет. Всю обратную дорогу промаялся.

– Ничего, дома всё обойдётся, дома и стены лечат.

С полчаса ели и выпивали молча. Потом Илья Саввич вышел на несколько минут и вернулся уже с тетрадкой, в которой были расписаны все расходы, которые надо было вернуть. Мешочек с золотым песком появился на столе. После всех расчётов оказалось, что у старателей осталось ещё достаточно золота – его Хрустов готов был купить по своей цене. Когда весь золотой песок оказался у лавочника, каждому старателю причиталась кругленькая сумма. Часть денег поменяли они на товар прямо здесь, купив наряды для себя и своих близких, остальное завернули в тряпочки и спрятали за поясом.

– Ребятки, – сказал Илья Саввич, – сейчас Нестор развезёт вас по домам, с деньгами не шляйтесь по деревне, неспокойно здесь, а уж если пожелаете покутить, то это уже опосля.

– Парни, довольные расчётом, поспешили по домам, где их уже ждали с нетерпением.

Лаврен пошёл в свою каморку, в которой проживал один. Ему было хорошо здесь, спокойно. Шестой год жил в этом маленьком домике Лаврен Изотов, справляя должность управляющего. Привык. За хозяйством глаз да глаз нужен, вот и предложил хозяин ему место в небольшой пристройке рядом с кухней, но с отдельным входом.

Евсей поспешил к себе, прихватив подарки для Родиона, тот уже истомился, ожидая, когда брат придёт от хозяина.

– Погодите маленько, – позвал Хрустов, – разговор есть.

Лаврен рассказал, как удалось дознаться, где ближе всего золото у карагасов, обменяв сведения на берданку. Рассказал, как работали ребята, как вели себя.

Не для праздного любопытства расспрашивал Хрустов, мысли уже были на следующий год, если в этот раз вышло удачно. Знал, что золото у старателей ещё осталось, но куда оно денется, мимо его лавки не проскользнёт, а там и ему хорошо, и ребята не в обиде.

– С ружьём правильно поступил, так и дальше надо делать.

– Я пообещал в другой раз ещё привезти берданку.

– Сделаем, хоть и дорогие штуки, но всё стоит денег, пожалеешь один раз – будешь всю жизнь жалеть. А ты, Евсей, присмотрелся к делу?

– Ничего сложного, главное, с карагасами ужиться, а там и дело пойдёт.

– Ужились в этот раз, в другой легче будет, да и подарков надо больше взять для них. Любят они подарки, потому что не избалованы ими.

– Спаивать их не надо, некоторые к этому плохо относятся и взбаламутят других, – добавил Евсей.

– Это верно. Ладно, давайте идите отдыхать, там твой брат все глаза проглядел, но молодец, не хныкал.

Едва Евсей открыл дверь, как Родион бросился к нему, потом, застеснявшись минутной слабости, просто прислонился к плечу и затих. Предательские слёзы навернулись на глаза.

– Где ты так долго был? Я уже ждал, ждал тебя, едва как дождался.

– Скучал?

– Скучал, особенно поначалу.

– Я тоже скучал, всё думал, как ты здесь один справишься.

– Ничего, справился.

– Да уж говорил хозяин, что не посрамился ты.

Родион засмущался и покраснел.

– Ничего, Родя, слава богу, всё прошло хорошо, денег немного есть, сегодня я тебе вот сладостей принёс, а завтра пойдём за обновками, небось обносился уже.

– Ничего, – смутился мальчик.

– Я и сам подносился. Завтра справим себе одежду, как люди будем, ещё другие позавидуют. Не обижали тебя здесь, а то всякое бывает?

– Нет. Никитична присматривала за мной, где и стирала одежду, да и подкармливала. Нет, никто не обижал.

– Вот и хорошо. А я всякое передумал там, мал ты ещё, а маленького любой обидит. Чем занимался?

– За скотиной ходил, хлевы чистил, воду возил, а сначала лета с Митричем рыбу ловил. На речке хорошо, тихо, там отдохнул и выспался. А потом сено косили, хлеб убирали, так и лето пролетело.

– Досталось тебе.

Родион заварил чай, и братья пили душистый чёрный чай, купленный в лавке, вприкуску с конфетами и пряниками. Потом уже, лёжа в постели, Родька держал брата за руку, словно боялся, что тот опять пропадёт.

– Ты ещё пойдёшь в верха?

– Скорее всего. Надо ещё сходить, заработать денег, а потом мы построим себе дом и будем жить самостоятельно, чтобы никому не кланяться.

– Возьми меня с собой, – попросил Родька, – я не буду тебе в тягость, вот увидишь. Возьми, а?

– Ладно, там видно будет, ещё зиму пережить надо.

Родион понимал, что его ещё не берут с собой, но уже и не отказывают. А как хорошо бы вместе с братом пойти, с ним ничего не страшно, с ним хоть куда.

Лаврен на следующий день уже не вышел из своей каморки. Ночью ему стало хуже, поднялся жар, лицо почернело, осунулось. Когда Евсей зашёл к нему по просьбе Хрустова, Лаврен лежал без памяти, словно мёртвый, только тихое дыхание выдавало в нём жизнь. Евсей рассказал всё хозяину. Илья Саввич забеспокоился не на шутку и закричал:

– Нестор! Беги за Акулиной, да быстро! Евсей, запрягай коня да сена побольше подложи. Никитична, пойдём, поможешь мне одеть его.

Пока искали одежду, прибежала бабка Акулина, деревенская знахарка. Она лечила всех в деревне: и взрослых, и детвору. Готовила Акулина снадобья от любой хвори.

Она осмотрела больного, покачала головой и сказала:

– Везите ко мне домой, лечить надо долго, сюда я не набегаюсь.

– Ты уж постарайся, Акулина, – сказал Илья Саввич, протягивая ей рубль, – вылечишь – ещё столько же получишь.

– На всё Божья воля, – сердито сказала старуха, но деньги взяла.

– Если что понадобится в лавке, я распоряжусь, тебе всё дадут.

Старуха молча вышла из каморки и направилась домой, вскоре Евсей с Нестором привезли и Лаврена.

– Вечером придёшь ко мне, поможешь, – сказала она Евсею.

Бабка Акулина жила на краю деревни, прямо от её дома дорога уходила в сторону Еловки. Жила она с внучкой Варей, которой исполнилось только четырнадцать лет. Бестолковая дочь Анна принесла ребёнка, как говорится, в подоле, а потом связалась с прохожими старателями и сбежала, бросив ребёнка на мать. Уже десять лет о ней ни слуху, ни духу. Акулина была рада девочке, тяжко одной-то век вековать.

Лаврена положили на широкую лавку у окна. Акулина растопила баню, потом стала перебирать пучки с травами да мешочки с порошками. Отобрала всё, что ей нужно было, сложила в холщовую сумку. Евсей натаскал воды из колодца.

– Приходи часа через три, поможешь мне его в баню перенести, а то я не справлюсь.

В назначенное время явился Евсей, на руках отнёс Лаврена в баню, положил на полок.

Поначалу старик стеснялся своей наготы, но потом позабыл про это и подчинялся любым требованиям старухи. Она парила его вениками, то берёзовым, то пихтовым, на каменку брызгала разными настоями, от которых кружилась голова. Длинная рубаха на ней промокла и прилипла к телу, это смущало Лаврена, и он отвернулся к стене. Поворачивался только тогда, когда старуха давала ему выпить горькие отвары. Потом снова парила его, молилась, что-то шептала и всё время крестила его. После очередной дозы напитка Лаврен уснул.

Когда он открыл глаза, женщина сидела к нему спиной, без одежды, и мыла голову. Лаврен закрыл глаза, притворился спящим. Вскоре пришла внучка.

– Варя, принеси чистую одежду для него, на лавке лежит, и позови Евсея, нужно перенести его домой.

Пристроили Лаврена на русской печке. Акулина опять стала готовить свои травки и порошки. Только через две недели больной стал передвигаться по избе. Сначала придерживаясь за стены, за лавки, а потом уж и самостоятельно.

– Эко как тебя скрутила хворь, – поговаривала она. – Но, слава богу, мы с ней понемногу сладили. Раз на ноги встал, теперь уже точно поправишься.

За это время пару раз приезжал Хрустов, привозил продукты, а когда узнал, что болезнь понемногу стала отступать, подарил Акулине цветастую шаль, Варваре – кулёк со сладостями и ещё дал обещанные деньги.

– Чего это ты так печёшься за него, небось не сват или брат тебе?

– При хозяйстве человек был, доверяю ему больше чем сыну родному, так что ты уж расстарайся, мне он нужен.

– Так не сможет он работать, хоть выздоровеет.

– Ничего, не землю пахать, мне его голова нужна да глаза. Приглядит за делом да укажет правильно, а это другой раз дороже лошади.

– Ишь, как рассуждаешь. Ладно, без твоих указов знаю, что делать, только он у меня пока поживёт, пригляд нужен. А ты мог бы мне и дровишек подкинуть, раз такой добрый – зима невесёлая будет.

– И откуда тебе всё известно? Ну, раз невесёлая, значит, воза три-четыре надо.

– А хоть и четыре, не откажусь.

На следующий день Акулине привезли четыре воза дров и аккуратно сложили туда, куда указала она.

Всё последнее время Родион старался быть с братом. Евсей помогал ему по хозяйству, очень часто уходил к хозяину, и они подолгу о чём-то разговаривали. Евсей выполнял поручения Хрустова, вникал в дела, которые на него возлагались, и готовился ехать в лес на заготовку дров.

– Возьми меня с собой, – просил Родион, когда узнал об этом.

– В лес тебе ещё рано, а вот в верховье, я думаю, можно взять. Довольный таким обещанием, Родька готов был ждать сколько нужно.