Текст книги "Искры на воде (сборник)"

Автор книги: Вячеслав Архипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 44 страниц)

10

Фрол Погодин сидел на берегу и смотрел на воду. Пришла осень. Вода в реке была чистая, просматривался каждый камушек на дне. По берегам красно-жёлтыми каймами опоясывала воду листва. Вместе с первым снегом и льдом покатится вниз с мелких речек рыба на зимние пастбища. Нужно не просмотреть это время, упустишь – пройдёт она за одну ночь, тогда без рыбы на зиму останешься. Сегодня Фрол дожидался орешников. Некоторые мужики, взяв подростков, ушли на неделю бить шишку, будет чем заняться холодными зимними вечерами. Щёлкать орехи – дело заразное, пока не закончатся – не остановишься. Еда не еда, а всё занятие. Фрол, как и все деревенские мужики, вытащил корчаги на берег, спрятал на зиму. Рыбы хватало всем. Летом это особенно важно: мяса нет – хранить негде, а с рыбой всё ж не пустая похлёбка. Неплохо здесь живут мужики, улыбнулось и им немного счастья. Даже подзабываться стало голодное время в родных местах, а здесь ничего, можно жить. И земля родит понемногу, скотина водится, сено косить можно в достатке. Фрол нашёл несколько полян около деревни, вырубил кустарники, почистил, теперь с сеном на всю зиму, даже и на продажу есть. Зимы только здесь лютые. Так заготовь дрова вовремя, не ленись. Дрова готовят за огородом. Когда выпадет снег, на санях перевозят уже готовые, сухие. Так же и с сеном: лежит в копнах до поры, потом по снегу домой доставляют.

Дети подросли – родителям помощники. В огороде грядки пропалывают, за скотиной присмотрят. Сын, правда, ещё маловат, но не заметишь, как станет помощником. Лаврен Кузьмин сподобился к охоте, добывает и белку, и соболя. Всё копейка. У меня душа к рыбалке лежит, я ему рыбы на зиму дам, а он мне – мяса дикого: сохатины, изюбрятины. Шкурки сбывает через Камышлеева, тот продает кому-то в городе. Всем хорошо. Нынче новых семей прибавилось в деревне. С начала лета пять, да к осени шесть домов заселили. Едет народ, растёт деревня. Пока все ладно живут, без спора, видно, нахлебались горюшка, отойти не могут. Раньше в деревнях было такое, что мужики, пока не пили, мирно жили, а уж бабы склоки разводили – водой не залить. Здесь и бабы как воды в рот набрали, значит, не о чем ругаться. Каждый раз смотрим на новых, какие они будут, но пока, слава богу, невредные люди. Начал было Мыльников хитрить в лавке, товар продавать не совсем доброго качества, Камышлеев поговорил с ним наедине, сразу всё встало на свои места. Камышлеев вроде барин не барин, а силу имеет. Попробуй поперёк него пойти, на место быстро поставит. Но, по правде сказать, что и делает, так на пользу всем. Барин такой не бывает. Живёт на хуторе, никого не пускает рядом поселиться. Чего не хочет вместе со всеми?

– Фрол! Фрол! – раздался голос сверху.

– Чего? Заблудились, что ли?

– Он здесь! Идите сюда.

Первыми спустились подростки. Молодые, лёгкие на ногу, они намного опередили мужиков. Фирсанов Семён и Тимоха Томаев быстро сошлись с Петькой Захаровым и Ванькой Кузнецовым. Ребята вместе здорово поработали на шишкобое и сейчас тащили по мешку чистого ореха. Столько же несли Лаврен Кузьмин, Захаров и Антип Кузнецов. Антип нёс ещё полмешка для Фрола.

– Фрол, ты чайку заварил? – наудачу спросил Антип. – Пить хочу, сейчас полречки выпью.

– Так пей всю, ещё набежит, – в тон ему ответил Фрол. – Иди, водохлёб, для тебя берегу.

Антип сбросил мешок и приложился к кружке с чаем. Чай из ягод и корешков разных, навар вкусный и полезный.

– Скоро снег, наверное, выпадет.

– С чего ты взял?

– Как с чего? Осень же. Не заметил? И кости ноют чего-то.

Переплавились за два раза. Молодёжь убежала, а Антип помог

Погодину затащить лодку на брёвна. Больше в этом сезоне она не понадобится.

— Чего нового в деревне?

– Ничего особенного. Новенькие осваиваются, готовятся к зиме, пилят дрова.

– Большая становится деревня. Сколько уже дворов? Восемнадцать?

– Считай, девятнадцать.

– Каких девятнадцать? Ещё прибился кто?

– Татарина Камышлеев привёз из Щетиновки. Ездил торговать скотину, а там сосланные татары. Место им дали в Щетиновке, но им там не понравилось. Послали в Тайшет человека за разрешением искать место дальше, в верховье Бирюсы. Пока человек ходил, ссыльные чего-то не поделили, Шухрат Ибрагимов упросил Петровича взять его в Камышлеевку, согласен был на любые условия. Егор Петрович привёз его с женой и сыном к нам. Хотел взять к себе до следующего года, но Мыльников уговорил поселить их в магазине. Там в пристройке и живут и сторожат заодно.

– А говоришь ничего нового нет.

– Выскочило из головы.

– Ты приходи ко мне в кузню, заделаем.

– Чего заделаем? – спросил Фрол.

– Дырку в голове заклепаем, – засмеялся Антип.

В середине августа приехали ещё пять семей, для них уже стояли дома. Егор помог закупить на зиму картошки, муки, приобрели лошадей, коров. Для них уже заготовили сено. Не сладко будет осиливать первую зиму. Но русскому мужику всё по плечу. Весной на себя начнут работать, а там, глядишь, и достаток будет.

Услышал Господь молитвы, дал возможность народу пожить по– людски, вырастить детей в достатке, не видеть их голодные глаза. Женщины ходили вечерами по-соседски помочь друг другу или просто поболтать. Днём по улицам носились ребятишки, нарушая тишину своим звонкоголосьем. Жизнь налаживалась. Валялись у ворот собаки, копошились куры, в тени похрюкивали свиньи.

Большой праздник случился осенью для всех жителей Камыш– леевки. В Туманшете открылась церковь. Небольшая, но уютная, она, словно солнышко в окошке, засияла для людей. Все камышлеевские жители ходили на освящение. Енисейская епархия прислала настоятеля – отца Михаила (Борисенко). Теперь можно было и детей крестить, и венчаться. Отмечали открытие церкви с гармошкой и песнями в Туманшете, а потом гулянка перешла и в Камышлеевку. Никак нельзя христианину без церкви.

Пришёл в деревню Егор. Захотелось посмотреть, что успели сделать до зимы. Подсказать чего. Он знал, что соседи подскажут, что надо, но самому хотелось посмотреть. Ведь его деревня, его имя носит. С некоторых пор он почувствовал за собой некую ответственность. Что потом люди будут говорить про деревню? Если скажут, мол, не деревня, а сборище, кому будет приятно слушать такое! Вот и старался Егор, чтобы в деревне было хорошо всем, по возможности. Хотелось, чтобы во всём был порядок. Попытался было Мыльников продавать порченый товар, материал прелый, но переговорил Егор с ним, тот и образумился. Берёт, конечно, у селян мясо, пушнину, шкуры бараньи и диких зверей по своим ценам, но за это не стоит упрекать. Перевоз на базар тоже стоит копейку, а там продай ещё. Но Мыльников договорился с купцом Супруном, но и у него забирает кто-то товар, тоже не по базарной цене. И деревенским мужикам хорошо, и Мыльникову прибыток. Егор смотрел на деревню и радовался: давно ли размечали первые усадьбы, а сколько домов уже. Правда, лес вокруг деревни поредел, но это ничего, вырастет. Сколько его ещё повырубят, пока люди будут приезжать. Уже и магазин посреди деревни стоит, как хотел Мыльников, и за магазином поселились люди.

Егор остановился, прислушался. Антип стучит в своей кузне. Много работы у него, с других деревень приезжают, заказы ему делают. Хороший оказался кузнец. Кузьма Захаров всю округу обеспечивает кадушками. Важное дело: каждой семье их по десятку нужно разного размера. И для засолки, и для воды. Воду возили с реки. Попробовали копать колодец: вода оказалась близко, но нехорошая, невкусная. Брали её из колодцев только для скота. Для себя возили бочками с реки. Бывало, что вместе с водой попадалась и мелкая рыбёшка. Шутки ради обсмеют, мол, ведром рыбу ловит.

Егор, завидев дым в кузнице, решил зайти, перемолвиться парой слов с Антипом.

– Здорово, Антип, – сказал Егор, присаживаясь на топчан.

– Доброго здоровья, Егор Петрович, дело какое привело? – спросил Антип.

– Смотрю, кузня дымится, дай, думаю, зайду. Давненько не виделись.

– И то. Как супруга ваша, во здравии?

– Здорова.

– А сыночек ваш?

– Балует, мать справиться не может, – сказал Егор и улыбнулся. Сына он любил. Фёдор не особо и шкодничал, просто очень самостоятельный стал. Что захочет, то и делает. Но это неплохо. Мальчишка и должен быть самостоятельным.

–  А у тебя всё хорошо?

– Слава богу, пока не жалуюсь.

– Новенькие устраиваются?

– Обживаются. Первая зима трудная будет, по себе знаю.

– Подсказывайте, пусть дрова готовят, а то будут в лесу по пояс в снегу хворост искать. У нас хворостом не согреешься – дрова нужны. – Сказали уже. Чего-то делают.

Егор сидел и смотрел на огонь. Сын Антипа, Иван, рослый, крепкий парень, помогал отцу: тягал меха, раскалял заготовку.

– Вырос-то как! Приехал, мальчишкой был ещё. Время идёт, – заметил Егор.

– Уже проблемы с ним, – сказал Антип.

– Какие у него заботы?

– Жениться хочет, в сваты снаряжает.

– Это же хорошо. Пусть женится, первая в деревне свадьба будет. А пойдём вместе сватать? – предложил Егор. – К кому хоть идти?

– К Трифону. Дочка у него старшая подросла, Лизка. Давно ли с куклами забавлялась, а уже и невеста.

– И чего сидим? Пошли. Или дела какие у тебя неотложные?

– Нет, неспешные. А пойдём, пусть попробует отказать, – подхватился Антип, словно только этой поддержки ему и не хватало.

Ванька покраснел, опустил голову и ещё усердней стал раздувать меха.

– Доделаешь, пригаси горн да прикрой дверь, а то свиньи опять перевернут всё.

В середине лета, готовясь к сенокосу, камышлеевцы несли косы отбивать к Антипу. Почитай, все хозяева умели это делать и сами, но не так ладно, как кузнец. Коса – инструмент тонкий. Даже не в том смысле, что она сама по себе тонкая, а вот настроить косу по человеку, по росту, отбить жало, это мог сделать не каждый. У некоторых и коса на вид хороша, а возьмёшь в руки и намаешься. Кажется, всё нормально, а не косит, мнёт траву. Другая, напротив, вся ходуном ходит, вот-вот развалится, но только тронь траву – звенит коса, трава ложится ровным рядком. Любо-дорого. И усталость не берет, косил бы и косил, дня мало. Вот и шли к Антипу настроить косу. Антип научил Ивана отбивать правильно, а сам настраивал каждому косу по росту. По высоте крепил «пуповину», ручку на косовище, а также ставил правильный угол самой косы. Если всё совпадало, то коса работала на загляденье. Однажды Антип с Иваном работали в кузнице и услышали, как кто-то их зовёт.

– Дядя Антип, – раздался звонкий девичий голос.

– Чего тебе?

– Косу посмотри.

– Вань, иди, посмотри косу, – сказал отец.

Иван вышел из кузни. На чурке сидела Лизка Суренкова, рядом на земле лежала коса.

– На землю не клади косу, сама обрежешься.

– Поучи, – засмеялась Лизка.

– Чего у тебя? – сказал Иван и поднял косу.

Лизку он знал хорошо. Молодёжи в деревне немного, каждый всё про всех знает. На вечёрки ходили на пустырь, где жгли костёр, играла гармошка, на которой ловко давил кнопки Пашка Погодин. Подросток ещё, но с гармонью управлялся лихо, как и его отец. Девчонки танцевали, пели песни да лузгали семечки. Парни курили втихомолку. Иван часто замечал неожиданные Л изкины взгляды, но не обращал внимания. Мало ли кто на кого смотрит. После вечёрки расходились домой, никто никого тогда ещё не провожал, тем более что жили все рядом.

– Вань, отбей мне косу, чтобы сама косила.

– А вёдра тебе не сделать, чтобы сами воду носили?

– Ты и это умеешь? – расхохоталась Лизка.

– Чего веселишься? – пробурчал Иван.

– Тебя увидала – смешно стало.

Иван стал понемногу отбивать косу, постукивая по «бабке».

– Вань, чего ты такой скучный? – приставала Лизка, явно насмехаясь над его нерешительностью. Иван сам по себе не был большим специалистом поговорить, а тем более с девчонками.

– Не мешай, а то испорчу, будешь потом мучиться.

– Скучный ты человек, Ваня.

– Готово. – Иван протянул Лизке косу.

Она внимательно посмотрела ему в глаза, погладила его тёмные волнистые волосы, затем взяла косу и улыбнулась. Резко повернувшись, Лиза пошла в гору. Иван стоял оторопевший и смущённо смотрел ей вслед.

– Вань, иди сюда, подсоби! – крикнул отец из кузницы.

Оцепенение медленно сошло, и Иван пошёл помогать отцу. Некоторое время он ещё думал о Лизке, но потом и забыл. Вскоре, недели через две, на покосе, Иван снова столкнулся с девушкой. Покосы у Суренковых и Кузнецовых были рядом. Иван уверенно делал прокосы, всё ближе подходя к границе своей деляны. Рядом стоял большой шалаш. В нём обедали, отдыхали в самое пекло, оставляли инструмент, чтобы не ржавел под дождём. Когда Ивану оставалось совсем немного, он нечаянно разрезал осиный пузырь. Не заметил в густой траве серый шар и полоснул по нему косой. Осы среагировали мгновенно. Одна влепила жало Ивану прямо в лоб. Он бросил косу и, яростно отмахиваясь, кинулся к шалашу. Осы отстали, но лоб начал распухать. Лизка видела, что случилось с парнем, подошла к нему и сказала:

– Садись, жало выну, а то разнесёт лицо, собаки не узнают.

Иван послушно сел на чурку. Она наклонилась над ним и стала искать черное пятнышко на лбу – осиное жало. Если его вытащить, то опухоль пройдёт быстро, и через час-два ничего не останется. С Иваном случилось что-то непонятное. Он уже позабыл про боль, просто смотрел на румяные Лизкины щёки, зеленоватые глаза. Лизка вытащила жало и, увидев глуповатый вид Ивана, неожиданно чмокнула его в губы. Затем рассмеялась и пошла на свой прокос. И пропал парень. Словно заворожённый, он смотрел ей вслед. С тех пор думал о ней постоянно. Иногда в открытую смотрел на неё, забывая обо всём, иногда тайком. Стал рассеянный, это было так заметно, что отец сказал однажды:

– Ты чего такой квёлый? Никак заболел?

– Нет, не заболел, – отвечал отрешённо Иван.

– Так работай.

Но работа не лезла в голову. И вот сегодня, не выдержав, рассказал Иван про Лизку, попросил сватать соседку. А тут и Егор вовремя пришёл в гости. Антип принарядился, прихватив с собой водки, конфет и вместе с Егором отправился в сваты.

– Ты ходил когда-нибудь в сваты? – спросил Егор.

– Нет, не приходилось.

– Мне тоже не приходилось, батя сосватал без меня.

– Трифон тоже не знаток, вот и столкуемся.

У Суренковых даже не догадывались, зачем пришли два односельчанина. Мало ли раз собирались по-соседски выпить в праздник, поговорить, спеть песни, которые помнились ещё с родных краёв.

– Проходите, – засуетился Трифон, увидев Камышлеева. Тот нечасто заходил. Егор прошёл к столу и поставил водку, Трифон удивлённо посмотрел и крикнул:

– Мария, собери-ка на стол чего-нибудь закусить. Вы присаживайтесь, – пригласил он гостей.

Жена Трифона сразу поняла, зачем они тут, и засуетилась. По пути сказала Лизке, чтобы она принарядилась.

Когда сели за стол и выпили по рюмке, Егор сказал:

– Дело у нас такое. У нас, как говорится, купец, ну, в общем, пришли мы сватать вашу дочь.

– Лизку? – спросил Трифон. Только сейчас до него дошло, зачем пришли гости. Хозяин совсем растерялся.

– Как же, да-да. И кто же жених? Ах, да.

– Мы пришли сватать твою Лизавету, – выдохнул Антип, словно сам затащил воз сена на гору.

Мария незаметно толкнула мужа под столом и кивнула на бутылку. Трифон быстро разлил, а когда выпили ещё по одной, разговор стал налаживаться.

– Ивана твоего знаю, хороший парень, работящий. Я бы и согласился, да только как сама Лизка.

– А давайте и спросим её, а заодно посмотрим невесту, – сказал Егор.

Мария привела дочь. Лиза была смущена, но радость проскакивала во взгляде. Красивая, статная девушка с длинной, по пояс косой, с открытым, чистым взглядом понравилась Егору: «Хорошие у нас невесты в деревне. И детки вырастут красивые».

– Ну, что, красавица, согласна пойти замуж за Ивана? – спросил Егор.

Девушка ещё больше покраснела, опустила глаза и, быстро развернувшись, ушла.

– Невеста согласна, – решили они.

Трифон, с удивлением смотревший на дочь, промолвил:

– И вправду уже невеста.

– Ты чего? Дочь не узнал? – спросила Мария.

– За делами и не заметил, как выросла.

– Так согласны?

– Поперёк дочки мы не пойдём. Если ей по нраву, значит, и мы согласны. И сват Антип – хороший человек, с таким породниться не грех. И жена его, Евдокия, добрая хозяйка. Хорошая семья. Да и такому свату, как тебе, Егор Петрович, разве откажешь?

Уходили сваты пьяненькие. Дело было решено. Свадьбу назначили после Покрова, как управятся с делами. Все были довольны.

11

Свадьбу сыграли в конце октября. Соблюли все традиции. Сначала выкупали невесту, потом целым караваном направились в Туманшет, в церковь. После венчания разнаряженные упряжки растянулись длинным разноцветным поездом по всей дороге. Гуляла вся деревня. Сначала у Кузнецовых, потом перешли к Суренковым. Ещё неделю ходили сваты в гости друг к другу. Первая свадьба в деревне, первые молодожёны, первые катания по деревне на санях. Праздник длился долго. Молодые стали жить у Кузнецовых. На следующее лето сваты решили поставить новый дом для них, пусть живут своим умом.

Всё прошло хорошо. Зародилась традиция: теперь все последующие свадьбы будут сравниваться и примеряться с первой.

С приходом зимы в деревне наступило затишье. Морозы брали своё, никто лишний раз не хотел выходить на улицу. Настя учила пятилетнего Фёдора грамоте. Мальчик был смышленый и схватывал всё на лету. Он уже знал буквы и ловко складывал слова, сам удивлялся, как это просто. По вечерам Настя читала вслух сказки, Егор сам любил послушать, а сын так просто каждое слово впитывал. У него появлялось столько вопросов, что Егор удивлялся, как это у жены хватает терпения разъяснять. Егор с сыном садился на скамейку возле печки и, слушая разные истории, уносился в мыслях в свои дела.

Этот год закончился хорошо. Сделано было много. И достаток увеличился. Что будет дальше? Сейчас только домами для новосёлов не обойдёшься, надо что-то ещё придумать. Только какие дела принесут доход? Разводить скот можно, но возить продавать – далеко, хотя, если обозами привозить и сразу оптом сдавать, то можно подумать. Лесопилка доход принесёт только тогда, когда материалы нужны будут в строительстве. Надо узнать, как пойдёт поселение дальше. Надо ехать к Ручкину и узнать, что нужнее всего. Настя уже давно перестала читать, уже и Федя уснул, а Егор всё думал о своём. И мысли не отпускали его.

– Егоша, иди спать, – позвала жена.

– Иду, – сказал Егор, едва сбрасывая свои думы. Уже лёжа в постели, Настя спросила:

– Что-то случилось? Смотрю, ты в последнее время вроде сам не свой, всё думаешь о чём-то?

– Всё пока нормально, – сказал Егор, обнимая жену.

С самого первого дня он любил её, каждый миг с ней был в радость. Настя понимала мужа, лишний раз не докучала расспросами, не требовала особого внимания. Она знала, что Егор, как и все деревенские мужики, не научен особым любезностям, так чего требовать. Он как мог делал ей приятное, покупал подарки, но красивых слов ни разу не сказал. За все их пятнадцать лет, которые они прожили вместе, муж не только не повысил голос, но ни разу взглядом не упрекнул жену.

–  У меня какое-то предчувствие нехорошее, – сказал он. – Когда оно появилось, я не понимаю, но живёт во мне. Может, это просто страх за наш тихий мир, в котором мы живём. Ты, Федя и я. Что-то должно произойти, но я не понимаю, что. Вот одолевают разные думы.

– Смотри, чтобы они не съели тебя.

– Не дамся.

Через неделю Егор поехал посмотреть, как продвигаются дела у новосёлов в деревнях, выросших в верховьях реки Бирюсы. Он доехал до Перевоза, а там по Бирюсе, по зимнику, проложенному по реке, направился вверх. Первая деревня, стоявшая у него на пути, была Догадаевка. В ней одновременно с Камышлеевкой появились переселенцы. Деревня стояла на высоком берегу Бирюсы. Справа гора опускалась прямо в воду, и места для жилья там не было. А вот левый берег был хорош. Ровный, он тянулся на много вёрст вверх по течению, на нём было много места для домов, но деревня прижималась к густому лесу, которым заканчивалась равнина. Место было тенистое, прохладное даже летом, но люди привыкли. Строились здесь сами, потому на возведение дома уходил не один год. Самое главное, что здесь под боком была река, где водилось много рыбы, и жители серьёзно занимались рыболовным промыслом. Задержался в Догадаевке Егор недолго, переговорил со старшим о поставке досок и кирпичей и поехал дальше.

Вскоре прибыл в Щетиновку, что в девяти верстах выше по берегу, затем намеревался попасть в Шелехово.

Некогда мужик по фамилии Щетинов облюбовал чистое место на левом берегу реки. Напротив, через Бирюсу, была огромная отвесная скала, там он и поставил заимку. Потом пристроились и переселенцы, которым это место пришлось по душе. Деревня только начинала расширяться. Егор переговорил, кому и что можно продать, а ночевал он уже в Шелехово. Утром заключил несколько договоров на поставку досок и кирпича, но немного, большого строительства здесь не было. На другой день он вернулся домой и решил, что надо пока приостановить заготовки. Запас есть хороший, большего делать не стоит, и решил ещё съездить в Суетиху и в Тайшет, узнать, что можно выгодно туда поставлять. Там сейчас народу много, товары нужны.

В Новый год в деревне устроили небольшой праздник. У Антипа в доме сделали застолье. Гуляли в складчину. Самое главное было – пообщаться, попеть песни, поговорить по душам. Веселились от души: немного было праздников у этих людей, каждый раз хотелось, чтобы гулянье запомнилось. Когда стали петь песни под гармонь на три голоса, Егор прямо обомлел. А когда его Настя начала подпевать, он поразился красоте её голоса и был сражён окончательно. Он, конечно, слышал, как жена напевала вполголоса колыбельные сыну, но это было не то. Вечер прошёл просто замечательно, всем понравилось так, что договорились почаще вот так собираться всей деревней.

В середине февраля 1903 года Егор отправился в Тайшет разузнать, что можно ожидать в ближайшее время. Февраль был хоть и ветреный, но нехолодный, редко доходило до минус тридцати градусов. Ветер то дул по-дурному, поднимая и перенося кучи снега, то успокаивался и чуть хиусил. Потом, словно набравшись сил, снова начинал куролесить. Егор доехал довольно быстро.

Тайшет строился. Уже стояли дома на Северовокзальной улице, Транспортной и начиналось строительство на Харинской. Возле паровозного депо стояли бараки для работников. Кругом сновали люди, несмотря на мороз. Депо работало.

Егор проехал на южную часть селения, там тоже вовсю осваивались территории. На базарной площади работали лавочки, валил пар из харчевни. Егор зашёл перекусить и послушать, что говорят люди. Услужливо подбежал половой и предложил свои услуги. Егор заказал горячие щи и жареное мясо, а когда отказался от выпивки и попросил квасу, половой сделал «кислую» физиономию. Он понял, что не удастся поживиться. Прислушиваясь к пьяным разговорам, Егор узнал, что купцы, Супрун, Жернаков и Зюзенцев, круто взялись за дело. Жернаков в двух километрах от станции построил лесопилку и поставлял шпалу, столбы и другие материалы железной дороге, Супрун и Зюзинцев взяли подряды на строительство домов, которые и продавали, и сдавали в аренду. Если омские купцы: Зюзенцев, Сорокин, Кабанов, Жернаков, Шейн – блюли какую-то купеческую честь, то Супрун, маленький рыжеватый, шустрый купец, приехавший из Киева, не гнушался ничем. Открывал маленькие лавки, торгуя хлебом, солью, керосином, материей и другими необходимыми товарами. Готовился открыть синематограф, построил гостиницу, игорный дом, харчевни, в которых напропалую торговали водкой и самогоном. Скопив капитал, он взял подряд на строительство домов для поселенцев, заплатив при этом немалые деньги, надеясь в скором времени всё вернуть. Начал строительство, взяв два переулка, которые позже назвали Супруновскими. Дома сдавал в наём.

Тайшет разрастался и с другой стороны железной дороги. Купцы Кабанов и Сорокин возводили дома по Транспортной и Харинской улицам, а также Северовокзальной. На этом деле многие погрели руки. Редко дома строили из выдержанного, хорошего леса. В основном рубили всё подряд, лес брали, где поближе, расчищая участки. Строили люди, которым не надо было много платить. Но жилья не хватало. Поселенцы, Поляков и Сергей Ульянов, поставили кирпичный завод и обеспечивали кирпичом и строителей домов, и железную дорогу. На ручейке Безымянном, рядом с лесозаводом, Зюзинцев построил мукомольню, обеспечивая мукой всех в округе. Ещё у него были подряды на строительство домов на Первой и Второй Зелёных улицах.

Узнав последние тайшетские новости, Егор понял, что с его капиталами здесь делать нечего. Можно только поставлять какие-то товары небольшим оптом, предварительно договариваясь. При этом он решил, что может иметь дело только с Супруном. Основными поставками занимался купец Кабанов, тягаться с ним не стоило. Другие купцы работают со своими подрядчиками и заказчиками, у них другой уровень. Только Супрун может брать небольшие партии. Надо наведаться к Ручкину, что он скажет по поселенцам, будут ещё или нет?

Посещение Тайшета не улучшило настроения Егора. Он оставил коня на гостином дворе, сам пешком пошёл к своему другу. Дверь открыла невысокая, худощавая женщина, ещё достаточно молодая и красивая.

– Здравствуйте, мне бы Илью Ильича. Я Камышлеев Егор.

– Вы Егор Петрович? Я вас таким и представляла, – обрадовалась она. – Проходите. Меня зовут Екатерина Павловна. Сейчас я вас чаем угощу, с мороза хорошо.

– А Илья Ильич?.. – начал Егор.

– Он скоро придёт. Вы не представляете, как он обрадуется вам. Он мне рассказывал о вас столько хорошего. Как ваш сынишка?

– Спасибо. Хорошо.

– Супруга Анастасия здорова? И про неё я знаю.

– Всё хорошо.

Не успели они допить чай, как пришёл Ручкин. На радостях он обнял Егора.

– Как я рад, что ты заехал. Ты по делам или так?

– Заехал узнать, что ожидать дальше. Какие новости у вас?

– Пока затишье. Переселенцы едут, но небольшими партиями, и все остаются здесь, в Тайшете. Господин путейный инженер Манучаров оставляет их здесь, особенно мастеровых. Даже с некоторыми заключает контракты, обеспечивая общежитиями. Когда проезжал через Тайшетку, видел бараки?

– Видел.

– Там они обитают. Работают на дороге.

– Посмотрел, как строится Тайшет.

– Да, быстро строится. Жаль, без красоты, дома все одинаковые. Правда, себе купцы построили завидные терема, двухэтажные. Видел?

– Видел. Смотрю: кирпичное что-то строят с разными штуками.

– Около станции?

– Да.

– Итальянцы строят, свои не могут такое. Водонапорная башня, воды много надо будет паровозы заправлять.

– Как её будут заливать в паровозы? – удивился Егор. – Она же далеко от дороги.

Ручкин рассмеялся.

– Вода насосом поднимается на башню, там будет большая бочка. Потом от бочки по трубе вода подойдёт к колонке возле депо, а там паровоз подъехал, помощник кран от колонки повернул, за верёвку дёрнул, и побежала вода в паровоз.

А какими такими насосами вода будет набираться в башню, Егор спрашивать не стал, постеснялся своей серости.

– Я вот думаю: понадобится моя лесопилка или нет. Будут ещё поселенцы, или закрывать уже, – сказал он о своей проблеме.

– Что мне сказать тебе? – задумался Ручкин. – У купцов здесь всё нарасхват, готовы глотки друг другу рвать. Если не могут по закону взять доходные подряды, тогда просто покупают, многие чиновники тем и живут. Имеют доступ к подрядам на работы, за мзду отдадут тому, кто больше заплатит, а там хоть солнце не всходи. Многие подрядились делать дома, вроде тебя, только сравнивать нельзя совсем: у тебя совесть – контролёр, а тут – рубль. Никто ничего не замечает. Манучаров отчитывается, что дела идут хорошо, дорога строится – и всё. Ты, Егор Петрович, не переживай, мы с тобой заключим договор ещё хотя бы на десяток домов. Получишь деньги, распоряжайся по-умному, десять семей я к тебе отправлю на следующий год. А ты пока работай, там видно будет. Я понимаю так, что ты присматривал себе здесь дело?

– Не совсем дело, смотрел, может, какие-то товары поставлять можно. Пока не определился. Подумаю, но договор с тобой заключу, а то, смотрю, затишье какое-то. Проехал по реке Бирюсе, там тоже едва шевелятся. Народ обвыкается.

– Ты хорошенько присмотрись. Здесь наглым надо быть. Поедешь сюда, совесть оставь у себя в Камышлеевке. Как она, твоя деревня? Катя, иди, послушаем, что там у них в деревне.

Егор рассказал, как отгуляли первую свадьбу в деревне, как сватали невесту, хохотали над незнанием своим. Про новогодние посиделки, про первую церковь в соседней деревне.

– Люди не хотят возвращаться? Уже есть много случаев возврата. Съедает тоска. И тяжело многим, не выдерживают, а ты взял да посиделки устроил в складчину. Песни попели, поговорили. Эх, как хорошо-то, – радовался Ручкин. – У вас прямо рай какой-то. Если церковь построили, значит, надолго останутся люди.

– Нет, не рай. Присматриваюсь к людям. Некоторые стремятся к жизни, стараются. Тот же Антип, Трифон. Для себя стараются все. Хорошо, что пока нет пьяниц и откровенных лодырей.

Рассказал Егор и про сына, как тот осваивает грамоту.

– Хотел спросить, где можно будет купить книг, пусть читает, знаний набирается.

– С этим делом мы тебе поможем. Катюша, поможем?

– Поможем, Егор Петрович, у нас много книг, поделимся. Всё равно многое читать уже не будем, а ребёнку в самый раз.

– Вот и хорошо, Настя тоже делом займётся, а то скучно ей без дела, а так учительницей будет.

Домой Егор ехал со смешанными чувствами. Ничего определённого он так и не решил. Ручкин дал денег на дома. Заказ большой для Егора – а далыне-то что? В конце концов Егор прогнал эти мысли, раздумывая, чем бы ещё заняться в деревне. Так и пролетела дорога в размышлениях, домой приехал в сумерках. В подарок привёз большую стопку разных книг. Там были и школьные учебники, и художественная литература господ Пушкина, Чехова, Некрасова и другие. В восторге был не только Фёдор, но и Настя. Вот теперь будет чем заняться.

И помчалось, понеслось время вперёд.