Текст книги "Искры на воде (сборник)"

Автор книги: Вячеслав Архипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 44 страниц)

12

Заканчивалась весна. Сумасшедший период на селе. Нужно пахать, сеять хлеб, садить огороды. Работы много, а времени в обрез. На пашне надо не упустить влагу, но и в холодную землю не заложишь семена, тут каждый сам себе агроном. Как бы то ни было, но в первых числах июня в деревне начали высаживать картошку. Несколько семей собирались в большую команду и выстраивались по обе стороны огорода. По краям лежали готовые семена. Сажали под плуг, всё было достаточно быстро и весело. Большой компанией не только за столом хорошо, но и работать весело. Подсмеиваясь друг над другом, незаметно засаживали один участок и переходили на другой. Несколько артелей управлялись с картошкой за день во всей деревне.

После всех посадок наступал некоторый период затишья. В один из таких дней Егор решил сходить на рыбалку за налимами. Налимов добывают ночью, поэтому он решил взять с собой Настю с сыном. Редко, очень редко они отдыхали вместе. Загрузив телегу разными вещами для ночёвки, снастями, они поехали на Туманшет. Фёдор просто сиял от счастья: для него это была первая в жизни настоящая ночная рыбалка. Ехали на всю ночь. Место нашли хорошее, расположились на чистом берегу. Здесь было достаточно плавника для дров, принесённого рекой по большой воде. Вскоре уже горел костёр. Егор с сыном пошёл добывать червей. Зашли в густой черемушник и стали разгребать старую сопревшую листву. Червей оказалось много, Фёдор едва успевал их собирать. Снарядив удочку, Егор повёл сына на косу. Там он сделал заброс. Едва наживка скрылась под водой, сразу дёрнуло так, что задрожало тонкое черёмуховое удилище. Егор подсёк – на крючке оказался неплохой пескарь. Насадив пескаря на сниску, сделанную тоже из тонкого черемухового прутика, поправив червя, отдал удочку сыну. Сам пошёл готовить удочку для жены. Едва он отошёл, как раздался детский крик:

– Поймал! Тятя, поймал!

– Управляйся сам, – сказал Егор. – Я маме удочку сделаю, вместе будете ловить.

Егор повесил котелок над костром, собираясь варить чай. Сразу бросил сушёных ягод шиповника, разных травок и свежих листьев смородины и малины. Пока чай закипал, он с большим удовольствием наблюдал за своими рыбаками.

«Боже, как же хорошо! – подумал Егор. – Вот что ещё надо? Спешим куда-то в делах-заботах, а такую малость, как порадовать себя, не можем себе позволить, всё времени не хватает».

Егор попил чаю и пошёл копать вьюнов. Только на них можно было наловить хороших налимов. Накопав десятка три вьюнов, Егор вернулся к костру.

Мать с сыном рыбачили, пока не кончились черви. Улов оказался внушительным. А сколько было радости! А сколько было разговоров! Они наперебой показывали свои трофеи, смеялись. Егор определил, что победил младший Камышлеев, ему полагается приз – конфеты, а проигравший будет готовить рыбу. Получив кулёк с конфетами, Фёдор вытащил одну, посмотрел на отца и спросил:

– Это мои?

– Заслужил, значит, твои.

– Тогда я вас угощаю. – И он протянул конфеты родителям.

Все весело рассмеялись. Пили чай с конфетами, смотрели на костёр, любовались рекой, обнимались, смеялись, потом все вместе стали чистить рыбу. Отходы собирали в баночку.

– Мы это есть будем? – спросил Фёдор.

– Зачем? Нам рыбы мало разве? Этим мы будем кормить большую рыбу, которую пойдём ловить ночью.

– И я буду ловить ночью?

– Если не уснёшь, то, конечно, будешь.

– Не буду спать, – заявил сын. – А можно я ещё половлю рыбу?

– Червей знаешь, как копать? Копай и лови. Зачем на реку приехали?

Вскоре Фёдор опять сидел на берегу с удочкой, но уже один. Настя готовила уху. Выпотрошенную рыбу сложила в большой котелок, посолила, налила немного воды, добавила масла и захваченной с собой зелени с огорода. Накрыла крышкой и поставила на огонь. Когда вода закипела, варево сняли с костра и поставили томиться. Обедали все вместе. Вкусней, кажется, ничего в жизни не ели.

К вечеру стало прохладней. Возле костра Егор сделал небольшой шалаш, чтобы тепло от костра не уходило, там и устроили постель. Места хватало всем. Уже в сумерках Егор с Фёдором поставили закидушки с наживкой. Снасти расположили по берегу вниз по течению метров через двадцать друг от друга. Привязывали шнур с крюком и грузилом к колышку, вбитому в берег, насаживали на крючок вьюна и аккуратно, чтобы не повредить наживку, забрасывали снасть. Проверяли снасти через два часа с факелом. За ночь ходили раза три-четыре. Чтобы не уснуть, Фёдор не ложился на постель, ему так хотелось посмотреть, какую рыбу ловят по ночам. Хоть отец и сказал, что ему будет не по силам вытащить большого налима, мальчик не особо верил. Он так ловко рыбачил сегодня, ловил и большую рыбу. Уснул Фёдор сидя у костра, Егор положил его к матери.

– Умаялся рыбачок, – сказала Настя. – Я тоже помню, как меня первый раз брали на рыбалку. Хорошее время было: ни забот, ни хлопот.

– А сейчас плохое время?

– Сейчас тоже хорошо, но мы стали другие. Молодец, что вытащил нас сюда. Здесь, как у нас, в Федино, только река поменьше.

– На реке везде одинаково.

Внизу по реке горели два костра, кто-то из камышлеевских рыбачил.

Егор сидел у огня и снова думал о своём. Когда подошло время проверять снасти, Настя спросила:

– Помогать надо?

– Ты же спала.

– Так, дремала.

– Нет, сам справлюсь, отдыхай.

Соорудил факел из бересты, заготовленной заранее, взял топор, наживку и пошёл. Настя долго наблюдала, как муж проверяет снасти. В темноте не было видно, поймалось что или нет, уснула незаметно. Когда проснулась, Егор сидел у костра и пил чай.

– Сходил?

– Да, всё нормально. Спи, я посижу.

Когда взошло солнце, костёр уже совсем погас. Егор, тоже дремавший, проснулся и расшевелил угли. Подкинув дров, пошёл снимать снасти. Когда он притащил рыбу, проснулся сын.

– Пора проверять? – спросил он, подскакивая.

– Уже всё, пора домой собираться.

– Поймал рыбу?

– Поймал, посмотри.

На траве у воды лежало десятка два хороших налимов, каждый не менее десяти фунтов.

– Вот это рыба! – восхитился мальчик. – Как ты поймал столько?

– Вы же с мамой вчера, пожалуй, больше словили.

– Но те маленькие были, а эти огромные.

Домой приехали уже к обеду. До вечера Настя вместе с работником Николой потрошили, солили налимов, готовили к копчению. Прежде чем коптить, нужно было ещё несколько дней вялить рыбу, но это уже будет делать Никола. Он большой специалист по этому делу, говорит, что научился на Байкале.

На следующий день Егор отправился в деревню: надо было посмотреть, как идёт строительство. Два дома стояли прямо напротив друг друга. Один для Ивана Кузнецова, женившегося по осени, другой – семье Ибрагимовых, перезимовавшей в сторожке у Мыльникова.

На новостройку приходили свободные мужики и помогали. Дома росли быстро, к осени будут готовы. Вместе со взрослыми работали и ребятишки. Помогали носить мох, подавали инструменты, подносили ковшик кваса или воды.

К концу июня срубы уже стояли под крышей. Работу временно прекратили: сначала огребли картошку, потом стали готовиться к покосу. Заготовили сено и снова принялись за дома. Егор был доволен: все в деревне будут зимовать в тепле.

А весной можно будет готовить место под пашню: выжигать и выкорчёвывать пни. И вид на поля будет приятней крестьянину, чем на глухой лес. Тайги хватает, а полей, радующих глаз, немного. Весна и лето пролетели в привычных хлопотах. Всё, что запланировали, сделали.

Осень была урожайной на клюкву, её на болоте было столько, хоть горстями собирай. Егор стал заготавливать ягоду себе и для продажи. Клюква росла рядом с домом, на краю болота. Берега озера заросли травой и мелким кустарником, образуя болотину. Ходить по ней было небезопасно: под ногами всё колыхалось. Со временем травой затягивало всё больше воды, и на этой траве, на живом болоте, росла клюква. Вызревала она уже перед снегом, и потому не боялась морозов, становясь только слаще. Камышлеевцы тоже заготавливали ягоду. Хранилась она просто. Приносили ягоду с болота, просушивали, засыпали в любую сухую ёмкость и оставляли на холоде, клюква замерзала, и так хранилась до весны. Это было первейшее лекарство от разных недугов. Клюкву ели просто ягодой, варили кисель, делали квас, с клюквой квасили капусту, пекли пироги. Егор решил, что и в городе должен быть на неё спрос. Для себя заготовили ещё чёрную смородину, кислицу, чернику. Засолили много маслят, рыжиков, груздей да опят. Заготовили и на продажу. Особенно хорошо идут грузди и рыжики. Сельчане сдают их Мыльникову, тот возит в Тайшет и продаёт. Видно, прибыток имеет, зря не возил бы. Надо переговорить с ним, через кого он товар сбывает.

13

Перед самым снегом, в октябре, справили новоселье молодые Кузнецовы, чуть попозже – Ибрагимовы. Кузнецовы перешли в новый дом втроём. Лиза родила мальчика в начале сентября. Дома всё было сделано по-доброму: сваты постарались. Мебель была, правда, незатейливая, как у всех: стол со скамейками, кровать в углу, рядом с ней на крюке, прибитом к потолочной балке, висела люлька для ребёнка. Но как хорошо в своём доме!

Сына назвали Егором, в честь Камышлеева, проговорился подвыпивший Антип. Крестины прошли вместе с новосельем.

Когда встали реки и наладились зимники, Егор повёз свой товар в Тайшет. Взял небольшое количество: связей налажено ещё не было. Хотя из разговора с Мыльниковым Егор узнал, что надо ехать к Супруну, тот возьмёт, только надо сговориться о цене и о дальнейших поставках. По приезде в Тайшет Егор пошёл к Ручкину. В это время в кабинете у Ильи Ильича был Зюзенцев. Решал какие-то вопросы по строительству домов. Ручкин представил ему Егора. Омский купец Зюзенцев по своей натуре был человеком открытым, с широкой душой. Узнав, что Камышлеев в какой-то мере его коллега, он порадовался новому знакомству. Небольшие объёмы товара были ему как раз нужны. На его предприятиях работали столовые и небольшие лавки для своих же рабочих. Поставки свежих продуктов нужны были срочно, но заниматься ими самому купцу было некогда, а тут представился такой удобный случай. Прямо в кабинете Ручкина сговорились о поставках, о цене, которая устроила обоих. В этот же день Егор доставил товар и получил деньги. Для Зюзенцева эта сделка при его капиталах была не очень важна, но он любил деловых людей, которые держали слово. Просто симпатизировал таким. В последнее время всё чаще нарушалось купеческое слово, и это было противно настоящим купцам. Обмыв сделку, Зюзенцев предложил привозить в небольших количествах и хорошую пушнину.

– Не для доходов, а для подарков и посылов, – шепнул он и громко расхохотался. – Такое нынче время. Рад был познакомиться, приходи по делу и без дела.

Они ещё долго говорили о работе Егоровой лесопилки, о строительстве домов, которые оплачивались переселенческой конторой. Объёмы строительства у Егора были смешные для купца, но принцип был хорош. Расстались друзьями.

Довольный, Егор поехал к Ручкину домой. Там вечером за чаем рассказал о деревенских делах, о работе, выполняемой в срок. Екатерина Павловна тоже была очень рада Егору. Она радостно улыбалась, когда Егор рассказывал о семейной рыбалке. Копчёного налима Егор привёз в качестве гостинца Ручкиным.

– Можно я к вам погостить поеду? Илюша, можно я поеду погостить? – спросила она.

– Чего же нельзя, я через две недели опять поеду в Тайшет, если не понравится, привезу, – сказал Егор.

– Вот и ладно, поезжай.

На другой день Егор с Екатериной Павловной отправился домой. Как всегда, запасся подарками для жены и сына, любили они его приезды. Всегда радовал он их чем-нибудь. Вечером, проезжая через деревню, Егор показал на дома, в которых светились огоньки зажженных ламп и лучин.

– Вот и Камышлеевка.

Екатерина Павловна, стойко переносившая дорогу, закрутила головой.

В темноте было видно немногое.

– Плоховато видно. Темно, – сказала она.

– Посмотрите ещё. Сейчас домой быстрей, окоченели уже.

– Есть маленько. Скоро уже?

– С горы съедем – и дома. Рядом.

Екатерина Павловна кое-как вылезла из саней, ноги закоченели. Егор приказал Николе срочно топить баню.

– Настя, встречай гостей! – крикнул Егор с порога.

– Заморозил гостью-то, – сказала жена, помогая раздеваться.

Егор представил Ручкину, сказал, что она хочет погостить у них.

– Ладно, сами разберёмся.

Фёдор сидел на печке и с удивлением смотрел на чужую тётку. Своих деревенских он знал всех, а эта была незнакомой. Когда стали разбирать подарки гостьи, позвали и Фёдора. Ему подарили большую книгу с красивыми рисунками. Глаза у ребёнка загорелись восторгом, он позабыл про всё.

– А где спасибо? – напомнил Егор.

– Спасибо, – сказал мальчик, застеснявшись своей оплошности.

После бани, отогревшись, Екатерина Павловна сидела раскрасневшаяся за столом. Пили чай. Настя угощала мёдом и разными вареньями. Женщины сразу нашли общий язык. У них появились свои дела и свои секреты. За час они построили планы на две недели, может, даже и больше. Только Фёдор сидел у лампы и разглядывал картинки. Ему не было никакого дела до взрослых. Егор, словно зритель, наблюдал за своим семейством и тихо радовался.

Две недели шла подготовка к поездке. Егору пришлось съездить в Туманшет, выбрать у охотников хорошую пушнину. По случаю приобрёл большую медвежью шкуру в подарок Зюзенцеву. Такие подарки укрепляли торговые отношения. Видя у себя шкуру, купец каждый раз будет помнить о том, кто ему подарил её.

Через две недели обоз был готов, теперь можно и отправляться. Екатерина Павловна совсем не хотела уезжать. Вместе с Настей они сходили в деревню, побывали в домах. Настя не была гостьей, её любили деревенские женщины. Она всегда приходила на помощь, если надо было – у неё были хорошие отношения со всеми жителями.

– Смотри, как хорошо! – воскликнула Ручкина, впервые увидев маленькую печку у Кузнецовых. – Неужели от неё так тепло?

– Нет, – отмахнулась Евдокия, смутившись, – разве ею обогреешься. Её топить надо круглосуточно, она у нас для утра. Утром быстренько дров бросишь – и тепло. А ещё у нас есть русская печь, в ней мы варим и хлеб печём. Вот от неё тепло, на ней и спать можно. Ребятишки спят и зимой, и летом.

– Летом тоже топите?

– А как же? Хлеб-то печь надо. Но летом печь напрямую топится и вся не нагревается. У нас в деревне свой печник, Фрол Погодин. Хорошие печки делает, никто не жалуется.

Понравилось Екатерине Павловне в деревне.

Но настал день расставания. Женщины даже всплакнули.

–  Слёзы в дорогу – хорошая примета, – сказал Егор, разряжая обстановку.

До Тайшета в первый день не добрались. Пришлось ночевать на постоялом дворе в селе Бирюса. Хорошее большое село. Люди жили здесь зажиточно, в центре стояла церковь. Через село проходила дорога на восток в необъятные российские дали. Даже император Николай проезжал здесь в своё время, в соседней Конторке ночевал. Выделил сто рублей для церкви и подарил церковную утварь с царскими гербами.

Егору нравилось бывать здесь, отсюда он начинал свой самостоятельный путь, отсюда начиналась дорога в его родную деревню. Давно не бывал он в родных местах, всё дела да заботы. Надо будет съездить, навестить родных. Давно от них не было и вестей.

Первым делом Егор завёз домой уставшую Екатерину Павловну. Мужа дома не захватили, Илья Ильич уже ушёл на службу. Человек ответственный, он не позволял себе разгильдяйства даже в мелочах.

Товары Камышлеев доставил, как и договаривались, Зюзенцев приветливо встретил Егора. А когда Егор подал ему связку соболей, он очень обрадовался. Как купец и как сибиряк он знал цену мягкому золоту. Рассмотрев каждую шкурку, он обнял Егора.

– Угодил, братец, угодил!

Торговаться не стал. Положил за товар такие деньги, на которые Камышлеев не рассчитывал.

– С утра хандрил, а теперь нет. Теперь настрой боевой!

– Вели занести тюк у тебя в сенях, – попросил растроганный приёмом Егор.

Когда разложили в комнате медвежью шкуру, Зюзенцев сел в кресло и в восторге развёл руками. Он долго молча любовался хорошо выделанной шкурой с мордой, с лапами, на которых блестели чёрные когти.

– За это я дам особую цену, – наконец сказал купец.

– Это я не продаю, – сказал Егор.

На удивлённый взгляд купца добавил:

– Это мой подарок.

– Люблю! – воскликнул Зюзенцев, схватив в охапку Егора. – Обмыть подарок!

И они выпили по три маленьких рюмочки хорошего французского коньяка.

Вечером Екатерина Павловна взахлёб рассказывала о своих впечатлениях.

Уже перед сном Ручкин спросил:

– С Зюзенцевым всё ладно?

– Да, как договаривались.

– Он держит слово, не в пример другим. Продолжите дело?

– Да, заказ не отменяется. Торговаться не стал, цену дал хорошую.

– У него капиталы позволяют, и человек он широкой души.

– Даст Бог, наладятся связи. У меня небольшие запросы.

– Теперь когда приедешь?

– После Рождества. Не хочется в крещенские морозы испытывать судьбу, на том и договорились с Зюзенцевым.

– Всегда рады будем увидеть вас. Катя-то как рада. Спасибо вам. Она у меня городская, привыкла к обществу. А здесь что? Загрустила было, а сейчас – ничего, улыбается.

– Летом погостит ещё, если пожелает. На реку съездим, порыбачим.

– Скорей бы лето, я тоже приеду отдохнуть. Притомился чего-то.

14

Морозы долго не отступали. Лес заиндевел, затих, словно вымер. Чаще обычного раздавались «выстрелы» стройных сосен, с громким треском разрывал их мороз. Лоси и изюбры затаились в густых пихтачах, всё живое затихло, стараясь понапрасну не тратить тепло. Так продолжалось около трёх недель. С приходом февраля морозы понемногу стали слабеть. Поначалу над лесом исчез морозный туман, и стало появляться солнце. Становилось светлее, морозы ещё стояли, но уже терпимые.

Егор опять подготовил обоз. Тянуть больше было нельзя, с ним в город напросился Антип. Хотелось ему посмотреть на новое поселение, присмотреть обновки себе и родным. Егор хотел было взять с собой Николу, но в такой мороз Насте тяжело будет отапливать дом и управляться со скотиной.

Выехали затемно, хотелось за световой день добраться до места. Ночёвки в пути – лишние хлопоты. Добрались без происшествий, правда, видели волчьи следы по дороге. Видно, выгнали серых морозы из тайги, но встречи с ними не случилось. На всякий случай ружья с собой возили всегда. Ходили слухи, что какие-то лихие люди грабили обозы по таёжным дорогам. С такими людьми, слава богу, Егор не встречался.

К вечеру добрались до Тайшета. Ночевать остановились на гостином дворе. Наутро сговорились, что каждый займётся своим делом. Встречаться и ждать друг друга договорились здесь, в ночлежке. Утром Егор повёз товары к Зюзенцеву, купец выглядел хмурым.

– Проходи, садись, – сказал он Егору.

– Вот такие нынче дела, – сказал он. – Пришла беда – отворяй ворота.

Увидев недоумённый взгляд Егора, он хмыкнул:

– Да ты, братец, и не знаешь? Война началась.

– С кем?

– С японцем. Про Порт-Артур слыхал? Война объявлена. Жди мобилизацию. Хотя разобьют япошек, я в этом уверен, испугаться не успеем, но затраты потребуются. И вот тут размышляй: станет меньше строительство дороги или не станет? То, что с домами надо помаленьку придержаться – это понятно, сейчас не до поселенцев. Деньги понадобятся державе. Но дорогу, пожалуй, не прикроют, даже, я думаю, усилят строительство, она идёт к океану, где японцы. Дорога будет строиться, а вот что будет с переселенцами, посмотрим.

Зюзенцев ходил и разговаривал сам с собой, размышляя. Егор смотрел на него и с интересом слушал. Рассуждения торгового человека ему были просто любопытны.

– Сначала переселение остановят, но ненадолго. Сибирь заселять надо. А людей где брать? Если не заселим мы, заселят китайцы. На востоке уже кое-где были стычки с казаками, но с казаками не забалуешь. И народ пока новый, не держится за землю, не прижился ещё. Надо брать количеством. Значит, переселение будет продолжено. Дома строить не стоит бросать. Согласен, Егор Петрович?

– Согласен. – Егор даже вздрогнул от неожиданности.

– Дела мы с тобой продолжаем. Когда будет ещё обоз?

– Через три недели.

– Хорошо. Это сколько раз ты ещё до распутицы будешь?– Раза три-четыре.

– Летом возить тебе будет нечего, а вот осенью жду тебя. Если есть возможность, привези ещё шкурок. Соболей, лисиц. Белок не надо, дарить белок не солидно. Много не надо, чтобы только на всякий случай были. Кому война – кому мать родна, кому пулю – кому дулю, – добавил купец.

Переговорив о делах, Егор попрощался и поехал на гостиный двор. Там оставил коней и решил пройтись пешком по городу. Надо было послушать, что о войне говорят в городе. Только сейчас он глубже осознал новость и подумал: «Как он быстро разложил по полочкам все свои выгоды. Вот что значит торговый человек. Он уже всё понял, всё распределил: там убавить, здесь добавить. И как всё складно у него получается. И всё верно».

Егор решил всё хорошенько обдумать после того, как переговорит с Ручкиным. Но до вечера ещё далеко, и Егор решил послушать, что говорит народ. Для этого он зашёл в харчевню, заказал обед, и, чтобы особо не привлекать внимание, взял шкалик водки. Пить и не собирался, но так спокойнее. Просидел довольно долго, но ничего про войну не услышал: или люди побаивались говорить, или новость была ещё не всем известна. Ничего необычного в поведении людей не примечалось. Егор вернулся на постоялый двор.

Антипа не было. Егор решил ещё походить по улицам и посмотреть, что нового появилось в Тайшете. Ходил, смотрел, а мысли были только о войне. Его мучил вопрос: «Если будет мобилизация, то кого будут брать?»

Тревожные мысли не давали покоя. В конце концов он оказался у дома Ручкина, решил зайти наудачу. Может, Екатерина Павловна дома, всё ж будет с кем поговорить.

Жена Ильи Ильича обрадовалась Егору. Проводила в комнату, стала расспрашивать о семье. Егор отвечал не очень складно. Ручкина поняла: случилось что-то серьёзное, стала выпытывать причину такого состояния.

– Вы слышали, говорят, война началась с японцами.

– Порт-Артур? Так это далеко. Это даже не в России.

– Как не в России? – не понял Егор.

– Это в Китае.

– А как же война с Россией?

– Этот порт принадлежит России, но находится далеко.

– Что же выходит?

– Илюша придёт, всё объяснит. Вы посидите, а я ужин приготовлю. Илюша скоро будет.

Хозяин пришёл через четверть часа.

– Илюша, Егор Петрович говорит, что война в Порт-Артуре.

– Вы уже знаете? Откуда?

Егор передал утренний разговор с Зюзенцевым. Рассказал в подробностях.

– Аналитический ум у купца, всё разложил верно, я согласен с ним. Только как в жизни повернётся? Слава богу, если по-купеческому всё сложится. А если нет? Вот тебе и поворот. Сегодня новость пришла, ещё пока никаких распоряжений нет. Скорее всего, переселение не отменят. Нет, не отменят. Замедлится, но, я думаю, потом будет новая волна.

Друзья проговорили допоздна. Ручкин заверил, что о любых переменах он срочно сообщит Егору. Не стоит унывать так сразу, время покажет. Скорее всего, война не будет долгой, а в нашей стране многие и не заметят её.

Ночевать Егор пошёл в гостиный двор, сославшись на то, что неудобно оставлять напарника одного в чужом месте. Антип уже все глаза просмотрел, ожидая Камышлеева. Кони стоят на месте, а хозяина нет, никто из прислуги тоже ничего не знает. В городе Антип услышал новость о войне. Сначала он, как и Егор, не осознал её, но потом до него стало доходить, что на войну могут забрать его сына.

«Как же так? – спрашивал себя Антип. – Парень только женился, дитя народил, а его – в армию. А на войне всякое бывает. Что же тогда с сыном будет? Нет, конечно, умереть никто не даст дитю. Ну а сиротство – это как, по-доброму?»

Кое-как сделав покупки, Антип направился в гостиный двор, чтобы поделиться сомнениями с Егором Петровичем, надеясь, что уж он точно подскажет, как быть и что делать. Но Егора не оказалось на месте, хотя, судя по тому, что кони были на месте, он приходил. Никакого терпения не хватало ждать. Когда Егор пришёл, немного отлегло от души.

– Слышал новость? – спросил Антип.

– Слышал, ещё утром.

– Чего думаешь? Людей набирать на войну будут?

– Пока ничего не могу сказать. Не знаю, и никто ещё не знает. Я уже говорил со знающими людьми – никто ничего толкового не говорит.

– Ну, хоть что-то говорят. Насколько это дело завязалось?

– Говорят, что должно быстро решиться. Ведь война не в России, а где-то в Китае.

– Матерь Божья, – перекрестился Антип. – А мы-то зачем в Китай подались?

– Не могу ничего сказать, надо ждать. Кто знает, каким боком повернётся это дело.

– Ты, Антип, раньше времени не волнуйся. Может, и пронесёт мимо эту беду.

– Да уж хорошо бы, а то только стали привыкать к нормальной жизни – и на тебе.

Уснуть не могли долго оба: ворочались, вздыхали. Только под утро задремали.

Ехали домой молча, новость не радовала и не располагала к разговору.

Прошла зима. Ещё пару раз Егор возил обозы в Тайшет, там всё было по-старому. Война не окончилась, но была так далеко, что ничем не тревожила далёкий сибирский уголок. Людей всколыхнула новость, но вскорости и забылась, на войну никого не взяли, воя провожающих жён и матерей никто не слышал. Не тронула людей война, и быстро про неё забыли.

В Камышлеевке жизнь шла своим чередом. Люди попривыкли к новому месту, обустроились. Строили планы, расширялись понемногу, возводя постройки для скота. Лютая прошедшая зима показала, что в тёплом хлеву скотине лучше. А корова в хлеву – что тебе печка: там и курам тепло, несутся даже среди зимы, и телёнку хорошо. Для свиней другой хлев надо, в одном всей скотине тесно. Вот и шевелятся хозяева: никогда такой самостоятельной жизни у них не было. Всё на барина горбатились. Никто не указывает тебе. Жаль только родную сторонку, не выходит из головы совсем. Другой раз так заболит душа, что выть хочется, потом в заботах отойдёт, забудется. Зима освобождает крестьянина от тяжёлого труда – вот тут и выползает тоска.

Пришло тепло. В это время Егор затеял расчищать поля за рекой, перед деревней. В свободное время мужики валили лес, хороший шёл на строительство, негодный – на дрова. Ребятишки, и те были заняты делом: окапывали и выжигали пни, следили, чтобы огонь не расползался далеко. Хотя по свежей траве можно было и не следить. Так всё лето и прошло в делах. Короткое сибирское лето расписано по денёчкам, когда и что делать. Сначала посадки, потом прополка, затем сенокос. Сена на каждый двор уже готовили помногу: было кому скармливать. Потом убирали хлеб, молотили, копали картошку – только вертись. Хорошо, когда погода позволяла, а то и вымотает всю душу, пока приберёшь урожай.

К осени поле было уже большое, но делить Егор не спешил.

– На следующее лето расчистим ещё, потом и разделим. Чего сейчас грядки кроить.

Последние переселенцы, прибывшие из Белоруссии, Юшкевич и Сушкевич, переглянулись, но промолчали. Другие мужики заворчали.

– Вы чего хотите? – спросил Егор.

– Хотели бы знать, как будем потом делить: поровну со всеми или кто приехал последним, тем и надел поменьше, – сказал Фирсанов Никодим.

– У кого есть ещё сомнение? Антонов, Бутьянов, Лятин, Томаев Прохор, вы все сомневаетесь? Морозов, Козлов, Селезнёв? Говорите, как есть. Ибрагимов?

– Я тебе верю, Егор Петрович, ты не обманешь, – сказал Шухрат, волнуясь. – Аллах видит, я говорю правду.

– Ты, Антип, что скажешь?

– Кто-то у них воду мутит, я пока не знаю кто, узнаю – башку скручу. Где это видано, чтобы Егор Петрович слова не держал. Сказал – поделит, значит, поделит.

– Стыдно за вас, мужики, – добавил Трифон.

– Обманывали много в жизни, вот и нет веры, – сказал Прохор Томаев. – А землицы никогда не хватало.

– Сейчас у тебя есть земля, хватает? – спросил Егор.

– Сейчас хватает, но у меня трое сыновей подрастают. Скоро женить надо будет. Потом где землю брать?

– Вот когда женишь, тогда и землю выделят. Сейчас воду чего мутить? У Антипа сын женился, выделили землю и дом поставили артелью. Все довольны. Тебя не бросили, когда приехал: дом построили, землю распахали.

– Не просто так, за деньги, – сказал Прохор, не сдаваясь.

– Придёшь ко мне, я тебе покажу, сколько стоит твой дом и сколько денег за него заплатили. Потом съезди в Догадаевку, в Щетиновку, посмотри там, поговори с людьми и потом скажешь при всех, сколько денег я у тебя украл. Ты ведь в этом сомневаешься? Себе я участок здесь не отмерял, – сказал Егор и пошёл домой.

– Обидели человека. Без дела обидели, – сказал Трифон, и они с Антипом пошли вслед за Камышлеевым.

Но Егор и не думал обижаться, всякое в жизни бывает. У него хватало забот и без этого, просто решил про себя, что больше не будет нянчиться с камышлеевцами. Пусть своим умом живут, вот и не будет никаких разговоров. У того же Томаева трое почти взрослых сыновей – пусть сами и корчуют. Вскоре он и забыл про это. Егор не обиделся, но в деревне стал появляться реже, занялся своими делами. Больше времени был с женой и сыном.