Текст книги "Небо и земля"

Автор книги: Виссарион Саянов

В. М. Саянов
Небо и земля
Роман

Небо и земля Виссариона Саянова

Читателю старшего поколения не потребуется визитная карточка автора романа «Небо и земля». Почти тридцать лет имя Виссариона Саянова не сходило со страниц советских газет и журналов, почти ежегодно появлялись его новые книги. Нет, пожалуй, ни одного литературного жанра, в котором плодотворно не поработал бы Виссарион Михайлович.

Стоят на полке его книги, стоят, как бойцы, чувствуя локоть друг друга. Они по-солдатски сражались за высокие идеалы, которые исповедует наш народ. И сегодня несут людям правду. Возраст есть у писателей. Но время не властно над их произведениями, исполненными мастерства и вдохновения.

Роман «Небо и земля» – наиболее известное прозаическое произведение Виссариона Саянова. Оно удостоено Государственной премии СССР. И все же эта книга не может дать исчерпывающего представления о вкладе Саянова в советскую литературу. И не только в литературу, но и в наше общественное бытие. Виссарион Михайлович был публицистом, пропагандистом, агитатором и организатором.

Помню, с каким интересом в зимнюю кампанию 1939–1940 года мы читали его статьи и беседы на страницах газеты «На страже Родины» (многие были написаны в соавторстве с Н. С. Тихоновым), а потом становились свидетелями и участниками претворения в жизнь предложений, высказанных авторами. Виссарион Саянов рассказывал о русской гвардии, о победах нашего оружия, о воинских частях, в которых традиции неотделимы от имен героев, прославивших полковое знамя. А можно ли забыть организаторские усилия Саянова, связанные с появлением целой библиотеки книг, написанных теми, кто за свои революционные убеждения значительную часть сознательной жизни провел в царских тюрьмах и на каторге!

Виссарион Саянов был по природе своей общественным деятелем и одновременно романтиком, который охотно увлекался различными идеями, способными от жара сердец обрести материальную силу.

Хочется подчеркнуть одну важную особенность Саянова: увлекшись идеей, важным предложением, он никогда не топтался на месте, а принимал самое активное участие в их осуществлении. Может быть, оттого, что идей было много, а сил маловато, Виссарион Михайлович не смог осуществить всего, что хотел. Может быть, общественная деятельность порой мешала осуществлению литературных планов. Но горение было естественным состоянием его жизни.

Эта черта характера была развита у него благодаря общению с лучшими сыновьями и дочерьми России, поднявшимися на борьбу с самодержавием.

Он был лишен детства в нашем сегодняшнем понимании этого слова, но был вознагражден сполна иными радостями.

Виссарион Михайлович Саянов родился 16 июня 1903 года в семье профессиональных революционеров. Отец его и мать в 1908 году были осуждены по делу максималистов и сосланы на каторгу и потом на вечное поселение в Сибирь. Там, на знаменитых Ленских приисках, на берегах Золотой Олекмы, прошло детство Саянова. Там будущий писатель впервые открыл для себя, что мир непрост: «Купеческий, кабацкий, поторжной» богател и наливался жиром, а для каторжан и приисковых рабочих земля, «нищая хоть оторви да брось»», была злой мачехой. Но рядом, на царевой каторге, закалялась гвардия революционеров, накапливала силы, готовилась к новым боям с самодержавием.

Первыми учителями юного Саянова были политические ссыльные, разносчики книг – офени, приносившие в тайгу сытинские издания Пушкина и Некрасова, медвежий охотник Микита Нечаев, старатель дед Кунгушев, познавший первое настоящее счастье в партизанском отряде, и другие замечательные люди. Мы познакомимся с ними в произведениях Саянова. Многих возьмем себе в сотоварищи и советчики. На долгие годы подружимся с героями романа «Небо и земля». Ведь у всех у них – одна родословная. Как братья и сестры жили они на российской земле. Как самые близкие родственники будут приходить к читателю в книгах Саянова.

Виссарион Саянов начинал как поэт, начинал блистательно и ярко. Первая же книга его стихов «Фартовые года» (1926) выдвинула его в ведущий ряд пролетарских поэтов того поколения, которых А. Луначарский назвал поэтами второго призыва. Это поколение приняло эстафету от поэтов ленинской «Искры», «Правды», других дореволюционных большевистских изданий.

То была пора, когда литература, рожденная Великой Октябрьской социалистической революцией, обретала силу. «Фартовые года» появились одновременно с «Ночными встречами» М. Светлова, «Комиссарами» Ю. Лебединского, «Сполохами» В. Луговского, «Гармонью» М. Жарова, «Разгромом» А. Фадеева…

Книга Саянова не затерялась среди них.

«В двадцатые годы нелегко было пробиться молодому поэту, – вспоминал впоследствии Саянов, – но первый успех пришел ко мне совершенно неожиданно, в начале 1926 года, когда я был красноармейцем 31-го стрелкового полка 11-й стрелковой дивизии. Однажды, получив отпуск на сутки, пришел я в Публичную библиотеку и стал просматривать новые номера журналов. В «Печати и революции» попалась мне рецензия Николая Асеева на мою первую книгу стихов. Меня очень обрадовал положительный отзыв широко известного поэта».

Н. Асеев высоко ценил Виссариона Саянова. Цитируя строки его стихов, он подчеркивал: «Эти строчки захочется поставить эпиграфом к книжке лучших своих стихов каждому современному поэту. Виссарион Саянов этими четырьмя строчками стал ближе и дороже поэзии сегодняшнего дня, чем многие убористыми томами бесцветных подражаний».

Саянов пришел в поэзию со своей темой. Его назвали певцом ленинградских застав, точнее, заставской молодежи.

Застава тех лет – понятие не административно-географическое, а социально-политическое. Заставы Петрограда – бастионы революции, оплот Советской власти. Отсюда под «Варшавянку» шли красногвардейцы на штурм Зимнего дворца. Вернувшись с фронтов гражданской войны в заводские цеха, они под «Варшавянку» укрепляли завоевания революции. Среди них нашел свое место и Виссарион Саянов.

 
Я был из первых, кто, свирепость
Стихии взорванной познав,
По каплям выпил новый эпос,
Крутую музыку застав.
 

Если политические ссыльные научили Саянова читать и писать, преподали ему первые уроки политической грамоты, то ленинградские заставы стали для него настоящим университетом. Здесь поэт приобрел ту закалку, которая позволила ему пронести через всю жизнь веру в силу рабочего класса, в торжество его дела.

Мы, журналисты и литераторы, бывая вместе с Виссарионом Михайловичем на Кировском заводе или за Невской заставой, не переставали удивляться, как много людей знало его, и не только по книгам, а по личным встречам и совместной работе. Я читал протоколы заседаний парткома Кировского завода: в постановлениях нередко среди исполнителей намеченных решений встречал фамилию Саянова. Соратник В. И. Ленина, питерский рабочий В. А. Шелгунов, водивший в 1917 году Виссариона Саянова в Смольный слушать Ильича, участник штурма Зимнего, впоследствии Герой Социалистического Труда А. К. Мирошников, комиссар знаменитого Путиловского бронепоезда И. И. Газа были друзьями и политическими наставниками молодого писателя, помогли ему правильно определить место в строю.

Одна за другой выходят книги Саянова: поэтические – за «Фартовыми годами» «Комсомольские стихи» (1928), «Современники» (1929), «Картонажная Америка» (1929), «Золотая Олекма» (1934), прозаические – первые наброски романа «Лена» (1928–1929), повести «Подруга верная моя» (1930), «Остров Мадагаскар» (1933), «Олегов щит» (1934), «Страна отцов» (1938). Они о разном, но если попытаться кратко выразить их общую идейную направленность, ко всем им можно было бы в качестве эпиграфа поставить строчки его стихов:

 
И путиловский парень, и пленник,
Изнуренный кайенской тюрьмой, —
Все равно это мой современник
И товарищ единственный мой.
 

Но Виссарион Саянов учился не только на заставах. Едва став, на ноги, как литератор, он был замечен Максимом Горьким, привлечен им к литературной учебе молодых писателей.

По переписке Горького нетрудно заключить, сколь высоко Алексей Максимович оценивал способности Саянова как писателя, поверил в него и как в редактора, отдав журналу «Звезда» третью книгу «Клима Самгина». В 1931 году Алексей Максимович предложил Саянову стать его заместителем по журналу «Литературная учеба» и почти одновременно пригласил к сотрудничеству в «Библиотеке поэта».

«Общение с Горьким было необходимым для меня не только потому, что обогащало самого, но и вооружало для работы с другими, – говорил Виссарион Саянов. – Алексей Максимович обладал удивительной способностью даже в минуту твоего взлета показать, как мало ты еще знаешь, как много нужно трудиться, чтобы звание писателя выглядело на тебе не ярлыком, а стало заслуженной наградой».

Саянов учился с необыкновенным упорством, обладал, что называется, энциклопедическими знаниями. Выдающийся советский химик, ученый, профессор Л. А. Чугаев еще в 1919 году приглашал Саянова заняться изучением строения материи, историки предрекали ему большое будущее в изучении истории царских тюрем и каторг. Он изучал фольклор и организацию букинистического дела, был одним из ведущих историков литературы и критиков. Видное место в литературной жизни того времени сыграли его книги «Современные литературные группировки» (1928), «От классиков к современности» (1929), «Очерки по истории русской поэзии XX века» (1929), «Начало стиха» (1930). Саянов руководил литературным объединением «Смена». Из этого объединения вышли многие известные писатели.

Виссарион Саянов стремился к тому, чтобы его стихи помогали партии воспитывать народ и молодежь на идеях Ленина. Он пишет о романтике боевого подвига и о радости, которую приносит труд. Его лирический герой – «бессменный часовой» революции на сталепрокатном заводе и во «мгле лабораторий».

Но отстаивать идеи партии вовсе не означает провозглашать лозунги. Нужно дать читателю пример для подражания. С тем же вдохновением следует разоблачать противников нашей идеологии, высмеивать носителей её. Саянов создал отвратительные образы купцов и спекулянтов, провокаторов и обманщиков народа. В значительной мере под влиянием М. Горького он написал, пожалуй, лучшую книгу своих стихов «Золотая Олекма», рассказав о том, что видел и пережил в Сибири. Книга очень понравилась Горькому. О ней восторженно говорил в своем докладе на Первом съезде советских писателей Николай Тихонов. Именно в связи с успехом Виссариона Саянова Тихонов провозгласил, что «мировоззрение – хозяин творчества», что «мировоззрение – это внутреннее солнце поэта».

Саянов-прозаик исповедует то же, что и Саянов-поэт. Первые его повести – то с ярко выраженной публицистической направленностью, то остросюжетные, близкие к приключенческим, – соответствующим образом начиненный идейный заряд, направленный во врагов Советского государства, советского народа. Так, «Остров Мадагаскар», обращенный против меньшевизма, отстаивает принципы партийности искусства. Саянов показывает, что идеалистическое мировоззрение меньшевика Романова закономерно приводит его в ряды заговорщиков против Советской власти. В повести «Две реки» любовно выписан образ большевика Ваниони. Ваниони – один из тех самоотверженных солдат партии, романтиков революции, которые за любое дело берутся с размахом, умеют зажечь своей энергией других. Герой повести отдает жар своей души ликвидации отсталости Хевсуретии.

В другой повести, «Страна отцов», мы знакомимся с родным братом грузина Ваниони питерским большевиком Гребенщиковым.

Гребенщиков – активный подпольщик на Псковщине, временно оккупированной кайзеровскими войсками в 1918 году. Примечательно, что большевики находят поддержку и среди псковских крестьян и среди немецких рабочих и крестьян, одетых в солдатские мундиры.

На страницах «Страны отцов» лирик и публицист дополняют друг друга. Повесть исполнена любви к родной земле, её красоте, которая, подобно сказочному роднику, поит богатырскими силами каждого, кто хочет не только видеть родную землю свободной, но и еще более могущественной.

Среди повестей Саянова одна заслуживает особого разговора. По своему характеру она ближе всего к тому, что сегодня мы назвали бы прозой поэта. Это – «Детство на Негаданном», продолжающая то, что сделано автором в поэзии, в частности в «Золотой Олекме».

В этой книге автор использовал золотые россыпи впечатлений и переживаний, накопленных в детстве. Прослеживая жизнь мальчика Пети, мы узнаем множество подробностей приискового быта, сложных отношений между людьми, которых судьба забросила в глухие сибирские края. Перед нами – целая галерея самобытных характеров. Повествование течет неторопливо, может, даже несколько замедленно, но стоит вчитаться в книгу, как начинаешь ощущать еще не родившееся, но уже близкое половодье. Вот-вот вешние воды, незримо копившие силу, разольются по неоглядной тайге, перевернут сложившиеся веками устои, чтобы освобожденная земля не прятала, а, наоборот, щедро одаривала людей труда своими богатствами.

Восторженно ждет Петя завтрашний день. Революция открыла перед ним возможность получить образование. По совету большевика Сурова он едет в Петроград.

Мы не знаем, как сложилась дальше жизнь Пети. Однако гадать не приходится. В романе «Небо и земля» убедительно показано место честных людей России после победы Октября.

Роман написан зрелым мастером, вдумчивым исследователем не только истории отечественной авиации, но и важнейших событий развития России. Мы прослеживаем жизнь главных героев романа на протяжении огромного периода, который охватывает две мировые войны – 1914–1918 годов и Великую Отечественную.

Повышенный интерес Виссариона Саянова к исторической теме был обусловлен обостренным политическим чутьем. Как известно, в тридцатые годы партия серьезно взялась за создание подлинно научной, освобожденной от вульгаризаторских толкований, идеологических ошибок истории СССР, истории народов СССР. Начал работу авторский коллектив по созданию истории партии. М. Горький возглавил работу по написанию истории гражданской войны, истории фабрик и заводов.

Естественно, что лучшие советские писатели сочли себя «мобилизованными и призванными» и взялись за перо, чтобы воссоздать в ярких художественных образах историю государства, дать советскому читателю почувствовать локтевую связь с поколениями русских людей, которые не жалели ни пота, ни крови в борьбе за Россию великую и могучую. Именно тогда, вслед за первыми книгами, воспевшими героику борьбы с самодержавием и белогвардейцами, появляются романы А. Толстого «Петр Первый», Вяч. Шишкова «Угрюм-река», А. Чапыгина «Гулящие люди», поэмы Н. Тихонова, Д. Кедрина, И. Сельвинского, П. Васильева, Б. Корнилова, Л. Мартынова и др.

С большим вдохновением работал и Виссарион Саянов. Он начал переводить «Задонщину», написал большую поэму «Слово о мамаевом побоище», начал работу над романом «Небо и земля».

…Три героя романа – Тентенников, Быков и Победоносцев, начавшие путь как «пролетарии воздуха», приходят в революцию, становятся на службу ей. Жизнь доказала им, что только революция может голубую мечту их юности (небо) воплотить в ощутимые реалии (земля). Истинными сынами этой земли начинают чувствовать себя летчики, когда на плоскостях поднимаемых ими в небо самолетом загораются красные звезды.

Как во всех книгах Саянова, в романе «Небо и земля» столкновение характеров персонажей есть не что иное, как следствие столкновения идей. Красный летчик Глеб Победоносцев, попавший в плен к белогвардейцам, в час своей героической смерти обличает не только тогдашних посягателей на русскую землю, но и вдохновителей всех темных сил, пытавшихся оправдать рабство, социальную несправедливость, низвести народ до уровня скота, насадить расовую теорию.

«Вы и раньше, помнится, – говорит Победоносцев белогвардейскому полковнику Васильеву, – восхваляли звериные инстинкты в людях, говорили, что вам нравится тот, кто не убивает в себе зверя. С каким восторгом цитировали вы как-то фразу Ницше о белокурой бестии…»

Перед тем, как совершить свой последний подвиг, Глеб Победоносцев подводит итог тому, что он успел сделать, что пережил.

«Что же, жизнь прожита, в ней было не только тяжелое, – было и счастье. И теперь в какое-то короткое мгновение оглядываясь назад, он чувствовал, что счастья было больше, чем он думал обычно, – оно было в любимом призвании, в победах над ночной стихией, оно было в великом деле, которому служил Глеб с того дня, когда на Юго-Западном фронте мировой войны улетал с Николаем Григорьевым от преследования царских властей».

Это подведение итогов очень важно не только для понимания характера одного из главных героев романа. Его жизнь, равно как в жизнь Быкова и Тентенникова, изображена в романе так, что читатель видит образец, по которому можно и нужно строить собственную жизнь. В этом – непреходящая актуальность романа.

В годы ленинградской блокады мне не раз приходилось вместе с Виссарионом Саяновым бывать у защитников ленинградского неба. Здесь знали его и как писателя, в частности автора «романа о летчиках», и как фронтового поэта, каждодневно воспевавшего отвагу ленинградских авиаторов (в 1942 году в осажденном Ленинграде вышла его брошюра «Летчики-гвардейцы», а в Свердловске – книга-альбом в соавторстве с А. Прокофьевым «Гвардия высот»).

Однажды в авиационно-истребительном полку я стал свидетелем беседы автора с читателями романа «Небо и земля». Летчики говорили, что хотели бы узнать о судьбах героев романа в суровые дни новой войны.

– Но ведь и Быков и Тентенников, – отшучивался Виссарион Михайлович, – уже давно белобилетники, по возрасту списаны из авиации.

Летчики с этим не соглашались, требовали «дописать» роман.

Роман действительно был дописан. Так появилась его четвертая часть. На страницах «Неба и земли» запечатлены героическое время, героические люди, славные боевые традиции русских авиаторов, традиции, ставшие в борьбе с фашизмом дополнительным оружием советских воинов.

Эта тема была одной из главенствующих во всем, что делал Саянов в годы ленинградской блокады. Его героями были все ленинградцы: они вынесли на своих плечах тяготы этих долгих девятисот дней и не дрогнули, выполняя свой будничный и тяжкий долг. Таким был и сам Виссарион Михайлович. Чем только не приходилось ему заниматься в эти суровые дни! Он начал писать «Дневник походный», в котором предполагал запечатлеть не только события, но и «родных героев имена». Первый выпуск такого дневника вышел в сентябре 1941 года. Вторая книга была подготовлена к печати, но не вышла в свет; она оказалась погребенной в разрушенном вражеской авиационной бомбой здании издательства.

Тогда Саянов писал не только стихи и повести.

Об этом лаконично сказал давний друг его и соратник Борис Лихарев:

 
Коридорами Смольного
Ночью шагают поэты,
И стихи сочиняют,
И пишут воззванья к полкам.
 

Строчки обращают нас к тем еще недостаточно освещенным в литературе дням работы писательской группы при Политуправлении Ленинградского фронта, которую возглавлял Н. Тихонов и в которую входил Саянов. Но Лихарев точно сказал не только о том, чем занимались поэты. Он подчеркнул и отношение к ним защитников Ленинграда:

 
Мы проспектом идем, как траншеей,
На любом перекрестке
Патруль узнает нас в лицо.
 

Это ли не высшая награда стихотворцу и писателю!

Виссарион Саянов дневал и ночевал на передовых позициях, бывал в цехах заводов, выполнял десятки самых разнообразных заданий. Но сколь ни велико было число этих заданий, сколь он ни уставал, как ни мучили, его холод и голод, он продолжал работать над крупными художественными произведениями. Один из немногих наших поэтов, он успешно развивал жанр повести в стихах («Повесть о Кульневе», «Ива», «Оренбургская повесть», «Орешек» и др.), вынашивал замыслы новых романов.

В послевоенные годы вышли первая и вторая книги его романа «Страна родная», роман «Лена», повесть «Сердце поэта», множество рассказов.

В последние годы жизни Виссарион Саянов много сил отдавал публицистике. Эта сторона его творчества до сих пор осталась почти не исследованной. Не много писателей могут сравниться с Саяновым в широте интересов, в разнообразии знаний, наконец, в множественности проблем, которые он поднимал.

Передо мной папка с вырезками из газет. Здесь собрана лишь малая часть статей Виссариона Саянова, но она составила бы в его собрании сочинений солидный том, а может быть, и не один. Беру без выбора эти статьи, читаю их заголовки: «Великий большевик» (статья о Кирове), «О букинистической книге», «Превратим землю в цветущий сад», «Заметки о языке», «Создадим музей отечественной авиации», «Литература, идущая вперед», «Великий русский стих» и т. д. и т. п. Ежегодно у нас присуждаются литературные премии имени Горького. Но мало кто знает, что инициатива в учреждении их принадлежит Виссариону Саянову. Он говорил о необходимости такой награды на Первом учредительном съезде писателей Российской Федерации (1958). Саянов одним из первых после войны взялся за возрождение идеи М. Горького о создании историй фабрик и заводов, был редактором книги «Гвардия труда», посвященной славным трудовым и боевым традициям рабочих прославленного Кировского завода. За несколько часов до смерти он зашел в Лениздат, чтобы подписать в свет сигнальный экземпляр этой книги.

22 января 1959 года Виссарион Михайлович Саянов умер. На его рабочем столе осталась недописанная рукопись, а в ящиках письменного стола, в шкафах – незавершенные произведения. Над ними он работал до последнего часа: одни дописывал, другие отшлифовывал, прежде чем сдать в издательство или в редакции журналов. Архив дает представление о поистине тиранической работоспособности писателя.

«Для меня… литература не служба, а служение, – писал Саянов. – Я до сих пор отношусь к ней так же чисто, восторженно, преданно, как и в юности, – карьеры из искусства не делаю…»

Виссарион Саянов понимал, что не все написанное им равноценно. Зато никогда не зарился «на легкий хлеб халтуры». Просто ему хотелось успеть сделать как можно больше, но не всегда хватало сил, времени. Давали себя знать не только годы, проведенные за письменным столом, к которому он, по его собственному выражению, всегда был прикован как каторжник к цепям, но и контузия, полученная в финскую войну, в результате которой резко понизился слух, инфаркт, перенесенный на ногах.

Он мог бы ослабить напряжение в каждодневной работе, позволить себе отдых с полным или хотя бы частичным отключением от литературных занятий и общественных дел. Но именно в пору, когда подорванное непосильной работой сердце требовало наибольшего щажения, он с юношеским пылом работал над новой книгой стихов, как бы заново переживал молодость, с радостью убеждаясь: все что отстаивал и что декларировалось в «Фартовых годах», в «Комсомольских стихах», оставалось его единственной позицией, составляло его счастье, смысл жизни. Он назвал эту книгу «Голос молодости». Как бы подытоживая прожитое, обращаясь к будущему своему читателю, он говорил:

 
Но скажи, далекий правнук, ты:
Разве мы не правы, и неужто
Можно было по-другому жить
В наше время, время грозовое?
К берегам грядущего доплыть
Можно лишь забывши о покое.
Молодость свою я ставлю вновь,
Громкую, как выстрел, ставлю дружбу,
Чистую, как снег в горах, любовь!
 

Роман «Небо и земля» позволит читателю получить представление о Виссарионе Саянове-прозаике. Книга «Голос молодости» – емче. Эта книга принадлежит к тем счастливым литературным удачам, которые дают представление не только о таланте, но вооружают нас еще не изобретенным в технике механизмом ретроспекции, позволяющим одновременно с одинаковой, если использовать фотографический термин, резкостью охватить долгий путь поколения, прошедшего с честью через все испытания, выпавшие на долю народа.

Между «Голосом молодости» и предыдущей книгой стихов Саянова есть дистанция и временная и художественно-эстетическая. И все-таки она исчезает, когда мы вспоминаем, как начинал Саянов. По страницам «Голоса молодости» юность идет в обнимку с мудростью. Над ними – бездонное, голубое небо и красное знамя как высшая и единственная награда юности, мудрости, самой поэзии…

И снова мне хочется обратиться к тому, что навсегда осталось в памяти.

Сразу же после окончания Великой Отечественной войны вернувшиеся с фронтов солдаты любили бродить по улицам и набережным родного Ленинграда. Город сам еще был похож на солдата, который не дрогнул под фашистским огнем и от голода, выстоял под студеными балтийскими ветрами. Иссеченный снарядами и бомбами, город радовал каждым поднятым из руин домом, густым переплетением строительных лесов, цветущими кустами сирени и скромными ковриками первой зеленой травы, положенными вдоль тротуаров, где еще недавно наши матери и жены, школьники и ветераны пытались выращивать огородные культуры.

Эта радость была хорошо знакома и нам с Виссарионом Саяновым, и никакие загородные прогулки не могли значить для нас больше, чем вот эти беседы на улицах города.

Во время одной из них Виссарион Михайлович неожиданно спросил меня, что будут читать люди восьмидесятых, а то и близкого уже второго тысячелетия.

Надо было знать Саянова, чтобы не спешить с ответом на этот чисто риторический вопрос. Как никто другой, Саянов знал: книги живут долго. Еще одним свидетельством тому была его личная библиотека, не только обширная, но и богатая раритетами, хотя хозяин её любил говорить, что собирает в основном только поэтов начала двадцатого века. Бывая у Виссариона Саянова, я не раз держал в руках прижизненные издания Пушкина, книги западноевропейских классиков, дореволюционные произведения русских писателей-демократов, выходившие за границей и тайно доставлявшиеся в Россию. Многие были с автографами и почти все с личными пометами на полях владельца библиотеки. Кстати, одна из таких книг с тремя дарственными автографами перешла ко мне. Это был девятый том «Русской библиотеки», вышедший в 1879 году и состоявший из произведений Л. Н. Толстого. Первый автограф, по-видимому, был сделан сразу же по выходе книги в свет: «Сереже Оболенскому от автора»[1]1
  Оболенские были соседями Л. Н. Толстого.


[Закрыть]. Второй был помечен 1 ноября 1913 года: «Сереженьке II Оболенскому от папы, получившего эту книжку от автора». Третий автограф уже определял нового владельца однотомника.

Я рассказываю об этом столь подробно потому, что, заполучив книгу, смог лишний раз убедиться, каким требовательным читателем был Саянов. На этот раз он спорил не с Толстым, а с составителями книги, которые сумели включить в том отрывки из «Детства», «Севастопольских рассказов», «Войны и мира», «Анны Карениной» и даже рассказы для детей и басни («Ворон и Лисица», «Камыш и Маслина», «Два Мужика» и др.). Редакторское сердце Виссариона Саянова не могло смириться с таким кощунством над гениальными произведениями, которые издатель во что бы то ни стало хотел втиснуть в одну книгу, не ведая жалости при сокращениях.

Но вернемся к вопросу, который задал Саянов в памятном 1945 году.

Что же будут читать поколения, идущие за нами? И существует ли водораздел между разными пластами литературы?

Сегодня вряд ли можно удовлетвориться односложными ответами.

Как известно, наш советский народ – самый читающий народ в мире. Ни одно поколение, вступающее в жизнь, не может считать себя полноценным, готовым для того, чтобы в полной мере послужить Отечеству, если оно не знает Пушкина и Лермонтова, Тургенева и Толстого, Маяковского и Блока, Шекспира и Шиллера, Хемингуэя и Альберти. Книга вошла в наше бытие не просто как спутник, но и как сотоварищ, собеседник, который поможет понять и увидеть то, что еще вчера, может быть, и не мелькало в сознании.

Роман «Небо и земля» читателям старшего поколения поможет вспомнить о пережитом, соотнести собственную жизнь с той, которую прожили герои Виссариона Саянова. А для молодых читателей это будет путешествие в прошлое нашей страны, без знания которого трудно оценить настоящее и тем более заглянуть в будущее.

Дм. ХРЕНКОВ