Текст книги "Услышать тебя..."
Автор книги: Вильям Козлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 39 страниц)
Не любит Сергей разочаровываться в людях. А уж разочаровался – никогда больше с этим человеком встречаться не будет. Навсегда выбрасывает из сердца. Правда, только она, мать, знает, чего ему все это стоит... Вот в такие дни ему и не хочется никого видеть и из дома выходить.
– Кто же она такая? – спросила мать. Спросила просто так. Слова сына она не приняла всерьез.
– Скоро увидишь, – сказал Сергей.
– Спасибо, сынок! А то ведь я еще ни одной твоей подружки и в глаза-то не видела.
– Я ведь знаю, тебе хоть принцессу приведи – все равно не понравится.
– Да за тебя хорошая и замуж-то не пойдет! – вырвалось у нее.
Знает ведь, что говорит неправду. Сережа– парень хоть куда, но мать никогда бы этого ему не сказала. Язык бы не повернулся. А нервы никуда не годятся: одно неосторожное слово – и она взрывается. И потом не остановиться. Знает, что и отцу и детям трудно с ней, но ничего поделать с собой не может. До войны она была совсем другая. Веселая, певунья... Всегда в доме подруги. .. Это все война... Еще хорошо, что гнев и раздражение быстро проходят. И дети такие же. Долго не могут сердиться ни на мать, ни на других,
– Значит, по Сеньке и шапка, – усмехнулся Сергей и взглянул на часы. Лицо его стало замкнутым. – Ну, мне пора.
Вот он и всегда так, чуть что – закроется, как улитка в раковину. В этом отношении сын поумнее отца, тот начинает оправдываться, вступать в спор, что-то доказывать, а это еще больше подливает масла в огонь. Сергей же всегда уходит в себя. А потом все равно сделает так, как хочет. И приходится матери подчас все свое раздражение вымещать на первом попавшемся.
– Новые часы купил? – заметила мать.– А те потерял, что ли?
– Когда у Генки день рождения? – спросил Сергей. – Я ему подарю.
– Вот еще баловать! Пусть сначала школу закончит.
– Тогда – тебе, – сказал он.
– Премию получил, что ли?
– Невеста подарила, – улыбнулся он. – Красивые?
– Ладно болтать-то, – сказала мать. – Деньги, я гляжу, тебе девать некуда...
Сын остановился, и Дружок замер у его ног. Лицо у Сергея стало смущенное.
– Наверное, свадьбу нужно будет устраивать, – сказал он. – С этой зарплаты я ничего тебе не дам.
«Никак и вправду женится! – ахнула мать про себя. – Да нет, с чего бы это вдруг? Просто позлить меня хочет...»
– Не забудь на свадьбу пригласить всех своих старых подружек, – усмехнулась она.
Сергей с улыбкой взглянул на нее.
– Все женщины одинаковы, – сказал он.– Она мне нынче то же самое говорила.
Потрепав Дружка за шею, направился к мотоциклу. Мать хотела сказать, что в новом костюме садятся на мотоцикл только идиоты, но сын уже крутнул рычаг, мотоцикл затрещал и сорвался с места. Дружок, сидя на тропинке, проводил его грустным взглядом. Потом уселся, задрал лапу и принялся зубами прочесывать шерсть на брюхе.
«Надо дустом посыпать, – подумала мать. – Наберутся ребятишки от него блох...»
Снова раздался знакомый треск: Сергей остановился под липой напротив дома. Поставил мотоцикл на подножку, влетел в комнату и стал рыться в коробке, где у него лежали документы.
– Паспорт забыл, – сказал он. – А без паспорта какой я жених? ..
Сунул паспорт в карман и, забыв затворить дверь, выскочил на улицу. Усаживаясь на мотоцикл, взглянул на высунувшуюся в окно мать и помахал рукой.
– Прощай, свобода! – крикнул он. – Мать, посмотри на меня холостого в последний раз...
Сын умчался, оставив на дороге медленно расползающийся клубок пахучей гари, а мать, чувствуя, как тревога постепенно сжимает сердце, смотрела невидящим взором на залитую солнечным светом зеленую улицу, и слезы капали из ее глаз.
В загсе все свершилось быстро и без всякой торжественности. В маленькой комнате прямо на полу были свалены кипы папок, пачки связанных бланков. В углу громоздились два письменных стола, поставленных друг на друга.
– Подождали бы недельку-другую, и мы вас торжественно обвенчали бы во Дворце бракосочетаний,– сказала женщина в коричневом строгом костюме.
– Мне здесь нравится, – улыбнулся Сергей.
– Уже четыре пары согласились подождать, – продолжала уговаривать словоохотливая женщина. – Через две недели открытие Дворца. Из газеты и радио будут представители... Ну как, молодые люди, согласны подождать?
– Конечно, стоит подождать, – поддержал ее Бутрехин. – Во Дворце уж если обвенчают, так навек...
– Замолчи, провокатор! – негромко сказал Сергей и повернулся к женщине:
—Действуйте.
– Как хотите, – улыбнулась та и уселась за письменный стол. – Ваши паспорта.
Валя Молчанова, мрачно взиравшая на все это из-за спины Бутрехина, выступила вперед.
– Я тоже за Дворец, – сказала она.
– Двое свидетелей против, – заметил Бутрехин.
Женщина полистала паспорта и, отложив их в сторону, взглянула на молодоженов. Лиля теребила замшевую сумочку, смотрела в окно.
– Это что, заговор? – взглянул на свидетелей Сергей. – В таком случае мы с невестой садимся на мотоцикл и уезжаем регистрироваться в другой город.
Женщина вздохнула и, состроив на лице приветливую улыбку, стала задавать необходимые в таком случае вопросы. Когда все было закончено и молодожены получили новенькое хрустящее свидетельство, а женщина поздравила их с законным браком, в соседней комнате откупорили бутылку и выпили из высоких бокалов шампанское.
С чувством облегчения вышли из пыльной и неприветливой комнаты. Женщина проводила их до порога и любезно пожелала счастливой супружеской жизни. У крыльца остановился грузовик, из кузова спрыгнули двое рабочих и, грохоча сапогами, пошли в загс. Царапая стены и задевая за дверь, вытащили оттуда черную крышку письменного стола и с грохотом швырнули в кузов. У приземистого кирпичного здания горсовета стояли два мотоцикла. Зеленый и черный. По тротуару шли прохожие. Никто даже не взглянул в сторону молодоженов. Впрочем, молодожены ничем особенным и не выделялись, если не считать небольшого букета красных и белых роз в целлофановой обертке, который Лиля держала в руке.
– Почему она в коричневом костюме? – задумчиво спросила Лиля.
– Здесь не только регистрируют браки,– ответил Бутрехин, – но и разводят, выдают метрики о рождении и свидетельства о смерти... Поэтому и костюм такой, нейтральный. Ко всем случаям подходит.
Молчавшая до сих пор Валя хихикнула.
– Да, я ведь вас еще не поздравил, – спохватился Николай. Остановился, церемонно обнял Сергея. – Дело сделано.. . Как говорится, дай вам бог счастья!
Пожал Лиле руку, поколебавшись мгновение, поцеловал осторожно, в щеку.
– Такого друга тебе отдал, – сказал он. – Единственного.
На этот раз и вправду в его глазах что-то заблестело, хотя губы улыбались.
Валя тоже подошла и холодно поздравила. Не глядя Сергею в глаза, смешно встряхнула руку, Лилю небрежно клюнула остреньким носиком в щеку.
– Как у вас все быстро, – сказала она. – Даже не верится, что это серьезно. ..
Повернулась и пошла по тротуару, часто и звонко постукивая острыми каблучками.
– Чего это она? – удивилась Лиля.
– Девушки всегда болезненно переживают замужество своих подруг, – сказал Николай.
– А парни? – спросила Лиля.
– Вы же видите, я чуть не плачу...
– Чуть все нам не испортил! – сказал Сергей.– Я уж было пожалел, что взял тебя в свидетели...
– Вот что, ребята, – посерьезнев, сказал Николай. – Все, что я вам говорил до... вот этого маленького домика, очень прошу – забудьте. Возможно, я и ошибался. И потом, как пишут в вашей газете, вы сами творцы своего счастья. Не подумай, Лиля, что я это из подхалимажа... Хотя на твоем месте такого вредного типа, как я, на порог своего семейного дома не пустил бы..,
– Я уже все забыла, – улыбнулась Лиля. – Друзья Сергея —теперь и мои друзья..,
– Слышал, Сергей, я отныне друг вашего дома!
– Знаю я этих друзей дома...
– Он уже ревнует! – рассмеялся Николай. Вдалеке прогрохотало. Свежий порыв ветра весело прошумел в листве. По тротуару лениво протащилась смятая коробка из-под сигарет. Лиля взглянула на небо, по которому бежали наперегонки низкие облака.
– К добру ли это? – кивнула Лиля на небо.
– Я не знал, что ты такая суеверная, – рассмеялся Сергей.
– Дождь всегда к добру,–сказал Николай, за что был награжден благодарным взглядом Лили.
Громовой раскат заглушил рев заведенных мотоциклов. Договорившись вечером встретиться и вместе поужинать в ресторане, приятели разъехались в разные стороны. Становилось все сумрачнее, зеленоватые всполохи озаряли шоссе. Вот-вот должен был хлынуть дождь.
На Торопецкой Сергей захотел с шиком развернуться у своего дома, съехав на обочину, круто взял руль влево, и в одно мгновение все втроем – Сергей, Лиля и мотоцикл – очутились в глубокой пенистой луже. Даже не выключив мотор, Сергей бросился поднимать жену. Вид у нее был самый плачевный: лакированные туфли в грязи, широкая юбка мокрая и в желтых разводах.
– Это меня бог наказал, —сокрушался Сергей.– Какого черта я стал тут разворачиваться? ..
– Мог бы и такси по такому случаю взять, – упрекнула Лиля. Она стояла на тротуаре и чуть не плакала.
– Извини, но мне это и в голову не пришло, – сказал Сергей.
Он заглушил мотор, поднял с земли машину и своим ходом покатил к калитке. С его нового костюма ручьем стекала грязная вода. Мокрая, растрепанная Лиля ковыляла сзади. В довершение всего у нее каблук сломался.
– Как я в таком виде покажусь твоим родителям на глаза? —сказала она.
Из калитки вымахнул Дружок и радостным лаем приветствовал их. Подбежал к Сергею, потыкался носом В колени, потом кинулся к Лиле.
У дверей Лиля взяла мужа за руку:
– Мне почему-то страшно…
– Вот увидишь, тебе понравится моя. .,
Сергей не успел закончить: дверь с треском распахнулась, и мимо них стремглав пролетел взъерошенный Генка. Сергей успел заметить, что правая щека братишки ярко пылала. Вслед за Генкой на пороге с тряпкой в руке появилась разгневанная мать.
– Вот тебе, дрянь такая! – воскликнула она и шлепнула мокрой тряпкой не успевшего отклониться Сергея.
– Из огня да в полымя, —потирая ухо, усмехнулся он.
– Куда он, стервец, удрал?! – чуть поостыв, спросила мать. Серые глаза ее все еще метали молнии.
– Познакомься, моя жена, – сказал Сергей.
Они все еще стояли в коридоре. Из распахнутой двери, которую загородила полная фигура матери, падал рассеянный электрический свет. Лиля робко выступила из-за спины мужа. В наступившей тишине слышно было, как, срываясь с юбки, шлепались на деревянный пол увесистые капли. Некоторое время женщины пристально смотрели в глаза друг другу. Лиля улыбнулась и хотела что-то сказать, но в этот момент тряпка глухо шлепнулась на пол, плечи матери опустились, губы задрожали, а глаза заблестели слезами. Проведя рукой по косяку, будто ища опоры, она тихим голосом сказала:
– Ты что, хочешь меня в гроб вогнать? Какая еще жена?!
– Законная, мама, какая же еще? – Сергей взглянул на Лилю. В сумраке блестели ее глаза, и непонятно было, улыбается она или собирается заплакать.
– Мы в лужу упали, – негромко произнесла Лиля. – Я и Сережа.
– Уходи! – повысила голос мать, растерянно глядя на сына. – Уходи, чтоб и глаза мои тебя не видели... И на порог не пущу!.. Жених беспорточный! Подумал, куда ты ее привел? Тут и так негде повернуться... Собаку навязал на мою шею, теперь...
– Что это на тебя нашло? – вспыхнул и Сергей.
Лиля круто повернулась и быстро зашагала к калитке. Юбка ее звучно шлепала по ногам. Одна туфля слетела. Она нагнулась, сняла и вторую и, взяв их в руки, побежала босиком по тротуару.
– Ну вот, добилась своего... – процедил Сергей сквозь стиснутые зубы и бросился вслед за Лилей. От удара калиткой стоявший у забора мотоцикл завалился на клумбу с георгинами.
Дружок, ничего не понимая, то смотрел на прислонившуюся к косяку мать, то на две удаляющиеся в дождь фигуры. Жалобно гавкнув, он бросился вслед за ними. А мать, кусая губы, смотрела на дорогу и ничего не видела. «Зачем я так? – думала она. – Какие у него были глаза!.. Зачем я так сказала! Надо вернуть их, позвать... Мокрые, неприкаянные... Куда они пошли?!.» Она выбежала за калитку, но никого не увидела. Пустынная блестящая от дождя улица. И мокрые фонари. Сверкающая завеса ливня опустилась у самой калитки и отгородила ее от суетливого и беспокойного мира...
Вокруг все сверкало, искрилось. Светящимися пунктирами убегали в темноту мокрые провода, во всю ширь ночной улицы блестел асфальт. Капало с крыш, с деревьев. Капли долго и мелодично звенели, прыгая с листа на лист.
Они молча брели по пустынной улице. За сквером матово светились высокие круглые колонны театра. Хлопали тяжелые двери, слышались голоса, смех. Только что закончился спектакль, и зрители выходили на улицу.
– Она очень вспыльчивая, но вообще-то добрая,– сказал Сергей.
Лиля успела забежать в гостиницу и переодеться во все сухое. Однако настроение у нее не стало лучше.
– Даже не пригласила нас в комнату... – Она с кислой улыбкой взглянула на мокрого взъерошенного пария, который сегодня стал ее мужем.
– Где же мы проведем, милый, свою первую брачную ночь?
– Действительно, проблема, – усмехнулся Сергей.
– Я ей не понравилась?
– Не в этом дело... Она тебя толком и не разглядела. Этот чертенок Генка ее чем-то разозлил, а тут мы некстати подвернулись!
– Начало, прямо надо сказать, неудачное... – вздохнула Лиля. – Мы что, всю ночь будем бродить по городу?
– Может, в гостиницу?
– Меня выписали, – сказала Лиля.
– Снимем люкс, – загорелся Сергей.– Теперь мы муж и жена... Вот вытянется физиономия у администраторши! По-моему, она старая дева.. .
– Гостиница переполнена, – сказала Лиля. – Какой-то слет...
– Передовиков промышленности,– уныло подтвердил Сергей. – Я утром снимок сделал.
Когда они поравнялись с маленьким сквером, прижавшимся к высокому красному зданию Дворца пионеров, Сергей остановился под кленом и обнял Лилю. Костюм его измялся, черные волосы прядями прилипли ко лбу. Он нагнулся и поцеловал ее. Лиля тоже обнимала его, гладила мокрые волосы. Когда послышались чьи-то шаги, она отстранилась:
– Увидят…
– Имею я право целовать свою собственную жену?!
– Имеешь! – рассмеялась она. – Но не обязательно это делать на глазах у прохожих.. .
Выйдя на площадь, они спустились к реке. На косогоре вдоль берега примолкли клены и липы. Капли срывались с ветвей и клевали забытую на скамейке газету. Вспучившаяся Дятлинка, ворча и пенясь, шлепала в берега. Над водой низко неслись темные облака.
– Я устала, – сказала Лиля. – И куда мы идем?
– Не все ли равно? – ответил Сергей и неожиданно поднял ее на руки и понес к скамейке. По пути споткнулся о камень, и Лиля еще сильнее прижалась к нему. Сергей осторожно опустил ее на землю, смахнул ладонью дождевые капли со скамьи, улыбнулся:
– Нам повезло… Кажется, ночь будет теплой... Первая брачная ночь в городском парке... Сколько романтики! В старости это будет самое приятное воспоминание…
– Ты это серьезно?– Лиля села рядом на скамью и поежилась. – Как бездомные бродяги… Какая же тут романтика?
– А по-моему, это здорово – все начинать с пустого места, . .
– С садовой скамейки... – сказала Лиля.
С клена сорвалась крупная капля и звонко щелкнула по ее воротнику, вторая угодила в голову. Лиля подняла воротник плаща и уткнулась лицом Сергею в плечо. Нет, она не плакала. И даже сейчас, когда они, действительно как бездомные бродяги, сидели одни в ночном парке, она не жалела, что вышла замуж. Во время поездки в Усть-
Долыссы и потом в библиотеке, когда он так быстро и хорошо написал зарисовку в газету вместо нее, Лиля поняла, что Сергей Волков – перспективный парень… С ним можно начинать, как он говорит, с пустого места. Этот парень добьется в жизни всего, чего захочет. Не чета глупому и самоуверенному Роберту, привыкшему жить за счет родителей. .. И пусть Сергей из простой многодетной семьи, но он воспитан, не хам и очень многое знает, а в том, что из него получится первоклассный журналист, Лиля не сомневалась. А для талантливого газетчика двери открыты в центральные газеты,
журналы. .. Конечно, со временем они уедут из этого городишки. Со своей стороны Лиля приложит все силы, чтобы помочь мужу выбиться в люди... Пусть из нее не получилось журналистки – это она очень ясно поняла, – она постарается быть хорошей женой. Кто знает, если у Сергея талант, может быть, его пошлют собкором центральной газеты за границу... Быть женой талантливого журналиста– это гораздо лучше, чем быть просто посредственной журналисткой... А Сергея можно взять в руки и направлять его бьющую через край энергию в нужное русло... В нем есть что-то первобытное, дикое, волнующее женщину. .. И с ним спокойно. Пусть дождь, нет пристанища, все равно с ним хорошо. И не надо ни о чем думать – он ее муж, пусть сам думает... Муж, глава семьи... Получится ли у них семья? А почему бы и нет? Вот с Робертом бы не получилось. .. Кстати, она почти Не думает о нем. Так, изредка всплывет в сознании его наглое, улыбающееся лицо... С Робертом она не раз заговаривала о замужестве – какое счастье, что этого не случилось! – он отделывался шуточками, а Сергей сразу все воспринял серьезно. Это потому, что он любит ее! Это Лиля знала наверняка. Его бурное, сильное чувство захватило и ее. Сергей ей сразу понравился. Еще там, на автобусной остановке, она обратила на него внимание. Любит ли она его? .. Наверное, да. Конечно, не так сильно, как он ее, но, когда нет рядом Сергея, она скучает. Возможно, еще и потому, что Лиля три года мучилась с Робертом, встреча с Сергеем как бы разбудила ее, всколыхнула, заставила посмотреть на себя совсем другими глазами. Впервые Лиля почувствовала себя настоящей женщиной, человеком, который необходим другому человеку как воздух. А Роберт? Помыкая ею, издеваясь, он Медленно убивал в ней все хорошее, доброе, оставляя
лишь разочарование в жизни и ненависть... Да, ей не раз приходила в голову мысль отомстить ему. Отомстить жестоко за все свои обиды и мучения. Пожалуй, желание как можно скорее выйти замуж и было продиктовано именно этим чувством.. . И еще одно: Лиля не была уверена, что оттолкнет Роберта, когда он снова придет. Поспешное замужество было бегством от него и от самой себя... Какой бы ни был Роберт толстокожий, известие о Лилином замужестве должно сильно задеть его... Он до сих пор уверен, что она никуда от него не денется. О, как бы Лиле хотелось сейчас увидеть его лицо! Почувствовать, что ему больно. Мужчина вдвойне ценит именно ту женщину, которую безвозвратно потерял... А Роберт потерял Лилю навсегда.
Встреча с Сергеем была спасением для нее, и она это если не умом поняла, то почувствовала сердцем. Вот почему без долгих колебаний она согласилась выйти за Сергея замуж. .. Положа руку на сердце, ее и не нужно было уговаривать, она сама подтолкнула его на это...
Дятлинка плескалась у их ног, ветер шумно проносился над деревьями, сбрасывая на них холодные капли, где-то высоко в облачном небе прогудел самолет, а они сидели на скамейке и целовались.
– Мне, наверное, чужда всякая романтика, – сказала Лиля. – Парк, скамейка, эти брызги с деревьев... Бр-р! . . Сереженька, мне хочется в чистую, теплую постель. . . Неужели это неосуществимая мечта для молодоженов?!
– Мир не без добрых людей, – засмеялся он.
По дощатым кладям они перебрались на другой берег. Сергей повел ее прямо по мокрой траве к безмолвному, спящему под деревьями деревянному дому. Взобрался на шаткую скамейку и негромко постучал в тускло поблескивающее окно. Лиля – она стояла под огромным деревом – видела, как немного погодя, скрипнув, отворилось окно, показалась голова. Сергей что-то негромко сказал, голова еще немного помаячила и исчезла, а затем на крыльце появилась фигура в майке и трусах. Это был Николай Бутрехин. Моргая, он таращил на них глаза и ухмылялся.
– Гуляли, понимаешь, ну и зашли к тебе, – сказал Сергей.
– Могли бы и пораньше.
– Чего это ты в такую рань спать завалился?
– Я-то ладно,– сказал Бутрехин, – а вы какого дьявола ночью шатаетесь?
– У нас дома нет, – сказала Лиля. Она подошла к крыльцу и снизу вверх смотрела на Бутрехина.
– Дом есть... – начал было Сергей, но Лиля прервала его:
– Только нас туда почему-то не пускают.
– Безобразие, – заметил Николай, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. – У тети Тани крутой нрав... А ты что же, Сергей, не сказал родной матери, что женился?
– Кажется, она мне не поверила, – ответил Сергей.
– А меня выселили из гостиницы, – сказала Лиля. – Там какой-то слет...
– Передовиков промышленности,– прибавил Сергей.
– Хотите чаю? – предложил Николай. – Сейчас поставлю. ..
– Мы хотим спать, дубина!– взорвался Сергей. – Пусти нас на сеновал.
– Так бы и сказал, – хмыкнул Николай. – Сейчас притащу подушку и одеяло...
– Сеновал – это уже лучше, чем скамейка в парке,– улыбнулась Лиля. – Надеюсь, крыша не течет?
– Думаешь, снова будет дождь? – взглянул Сергей на мрачное, темное небо.
– Меня теперь ничем не удивишь, – сказала Лиля. На крыльце появился Бутрехин.
– Держи, жених! – и запустил в Сергея большой белой подушкой. Тот едва успел поймать, как на голову ему ковром-самолетом опустилось жесткое солдатское одеяло.
– А простыни? – спросил Сергей, передавая Лиле подушку.
– Когда в следующий раз будешь жениться, предупреди заранее, – сказал Николай. – Счастливой ночи, молодожены! – И, рассмеявшись, ушел.
Они стояли друг против друга. Лиля прижимала к груди подушку, а Сергей держал в руках одеяло. Приставленная к сараю лестница вела на сеновал. С речки доносились звучные шлепки. Это вода ударялась о дощатые клади.
– Лиля Волкова, я тебя люблю, – негромко сказал Сергей.
– Я тебя люблю, Сергей Волков! – сказала Лиля.
И Волков первым полез по расшатанной лестнице на сеновал. Волкова застряла с подушкой на первой же ступеньке. Подушка закрыла сеновал и небо. . . Он забрал у нее подушку, и, ловко брошенная, она белой совой влетела в черный проем сеновала, затем две сильные руки помогли Лиле подняться наверх.. . Мрак, шуршание сухого сена под ногами, пряный запах полевых трав,
– Мне здесь нравится, – сказал Сергей. – А тебе?
Она смутно видела его лицо, блестящие глаза. И знала, какого ответа он ждет от нее... Конечно, сеновал – это не двуспальная кровать и даже не номер в гостинице, но зато они здесь совсем одни, и этот волнующий запах полевых трав... И он, муж, большой и сильный...
– Я эту ночь на всю жизнь запомню, – сказала она.
– Рву последнюю нитку, связывающую нас с суровой действительностью. ..
Сильный толчок ногой, и лестница, по которой они забрались на сеновал, резко отшатнулась от сарая и с шелестящим шорохом зарылась в лопухи.
– А как же мы слезем отсюда? – спросила Лиля, глядя на смутно вырисовывающуюся в дверном проеме рослую фигуру мужа,
– Зачем слезать? – тихо засмеялся он. – Мы проведем здесь свой медовый месяц..,
Часть вторая
МИР
НА
ДВОИХ
В глубинах зеленого неба
зеленой звезды мерцанье.
Как быть, чтоб любовь не погибла?
И что с нею станет?
С холодным туманом высокие башни слиты.
Как нам друг друга увидеть?
Окно закрыто.
Лорка
1
Забрызганный грязью райкомовский газик остановился у правления колхоза. Сразу стало слышно, как щелкают крупные капли по брезентовому верху. Тимофей Ильич Лобанов и Сергей Волков вылезли из машины.
Небо было затянуто бледно-дымчатыми облаками. Увесистые капли неторопливо клевали мутные лужи, разлившиеся на дороге. Мокрые тополя и березы прижались к заборам. Иногда капли ловко сшибали ярко-желтые листья. Потрепыхавшись на холодном ветру, они падали и лужи.
– Никакого просвета, – сказал Лобанов и, поежившись, взглянул на мрачное небо. – Как ты будешь снимать?
Сергей не ответил: он мыл в луже резиновые сапоги. Лобанов вертел головой в широкой светлой кепке, оглядывая ряды изб. Длинное лицо его с висячим носом все больше хмурилось.
– Ни одного приличного дома, —ворчливо сказал он. —Сплошные развалюхи. Трудное у нас с тобой заданьице! Боюсь, не наскрести нам тут на целую полосу материала.
Распахнулась крашеная дверь, и на крыльце показался коренастый пожилой человек в сером в полоску помятом пиджаке и таких же брюках, заправленных в кирзовые сапоги.
– Чо вы тута мокнете под дождем? – сказал он, нажимая на «о». —Заходите в избу, председатель скоро будет.
Сергей и Лобанов соскоблили налипшую к подошвам грязь о железную скобу, прибитую к первой ступеньке, и вслед за прихрамывающим мужчиной вошли в светлую квадратную комнату, заставленную столами. Хотя столов было штук пять, за ними никто не сидел. И вообще, в комнате никого, кроме них, не было. Человек предложил сесть и выжидательно посмотрел на приезжих.
– Мы из областной газеты, – сообщил Лобанов.
– И чо это вы к нам? – удивился человек.– Тут недалече, верст десять всего-то, колхоз «Рассвет». Туда все корреспонденты ездят. Богатое хозяйство, не чета нашему. ..
– Теперь ваш прославим, —улыбнулся тонкими губами Лобанов. —О «Рассвете» много писали, а нам как раз и нужен рядовой колхоз.
– Вам виднее, – кивнул человек. – Может, сходить на ферму за председателем?
– Куда вы по такой слякоти? – возразил Сергей, видя, что человек захромал к вешалке, где висел брезентовый плащ. – Подождем.
– Воля ваша, – сказал он, усаживаясь за письменный стол. – Я тута счетоводом числюсь, если нужны какие данные, касающиеся цифири...
– Мы хотим показать рядовую колхозную семью,– сказал Лобанов.– Ну, понятно, с достатком. И чтобы в доме было не пусто: мебель хорошая, приемник или, скажем, радиола-комбайн...
– Комбайн? —озадаченно переспросил счетовод.
– А стиральные машины или холодильники имеются?
– Сдается мне, дорогие товарищи, не туда вы заехали,– сказал счетовод. – Лучше бы вам все-таки в «Рассвет»...
К вечеру немного прояснилось. Стелющийся по земле туман, клубясь, уползал в овраг, и на пригорке за деревней жирно залоснилась развороченная плугом влажная земля.
Сергей сидел на скамейке под шумящим тополем и смотрел, как заходящее солнце пытается пробиться сквозь посветлевшую пелену облаков. Из дома напротив вышел Лобанов и сказал:
– Я организовал народ, можешь фотографировать. Вот только антуражу маловато... Иди сам, посмотри.
Сергей тщательно вытер ноги о плетеную прутяную подстилку и вошел в дом. Обычная изба с огромной побеленной русской печью. Была еще одна комната, поменьше, но там, судя по всему, никто не жил. В красном углу несколько икон. У окна большой стол, застланный новой розовой скатертью с кистями. На столе приемник самой древней конструкции, стопка книг и балалайка. Все принаряжены, как на праздник: хозяин и хозяйка в новом, дочь в голубой кофточке, коротенькой юбке и с «конским хвостом» на голове. Нагнувшись к зеркалу и вытянув губы трубочкой, она подводила глаза карандашом.
– Егор Андреевич, что-то вы долго там возитесь, – сказал Лобанов.
– Галифе окаянные, едри их в корень, никак не застегну,– послышался сверху старческий голос.
Заколыхалась ситцевая занавеска, и с печи посмотрел на всех белобородый старик. Сначала он спустил вниз ноги в рваных коричневых носках, нащупав чурбак, поставленный на скамью, угнездился на нем, затем привычно сполз на пол.
– Сапоги надевать надоть? – взглянул дед на Лобанова.—Жмут, проклятущие. Почитай, уж семый год не надевал. .. У меня ревматизьма, так я больше в чунях...
– Сапоги не видно на фотографии, —сказал Лобанов.
На пиджаке старика два ряда медалей. К бороде пристала красноватая шелуха от лука.
– Одну медаль внук кудай-то подевал, – сказал старик, приосаниваясь. – Летось сын с невесткой гостили у нас, так и внучонка привезли. Шустрый такой, востроглазый. Он медальку-то и похерил гдей-то.
– Приемник неисправный: в грозу сгорел, – кивнул на стол Лобанов. – Конечно, для снимка это не имеет значения. Как же мне это сразу в голову не пришло! – Он бросил на стол блокнот, повернулся и затопал к двери. На пороге остановился и сказал:
– Расставляй тут все, как тебе надо, я сейчас! – И выскочил, хлопнув дверью.
Хозяин и хозяйка чинно уселись на скамейку и выжидающе уставились на Сергея. Егор Андреевич присел на краешек большой железной кровати с блестящими шишечками и стал разглаживать руками свою патриаршую бороду. Внучка – ее звали Машей – все еще вертелась у зеркала.
– Праздник нынче какой, что ли? – спросил Сергей. Маша громко прыснула. Родители строго посмотрели на нее.
– Хватит мазаться, —сказала мать. – Обрадовалась!
– Дедушка Егор и на Первомай так не наряжается,– стрельнув на Сергея быстрыми смеющимися глазами, заметила Маша. – Дедушка, ширинку-то застегни на своих командирских галифе!
– Пуговка отскочила, едри ее в корень, – добродушно ответил дед Егор.
Сергею было одновременно смешно и не по себе. Он не ожидал от Лобанова такой прыти... В командировку с ним он поехал впервые. Тимофей Ильич – заведующий отделом пропаганды – жил через два дома от Волковых. Случалось, они вместе шли на работу. Сергей еще издали замечал длинную нескладную фигуру соседа. Тимофей Ильич напоминал ему большой графин. Носил он всегда начищенные хромовые сапоги, синие широкие галифе, коричневую, расширявшуюся книзу меховую тужурку и высокую закругленную папаху. Вышагивал, как гусак, неторопливо, степенно. Графин и графин на блестящих ножках с головой-пробкой. Разговаривать Сергею с ним было неинтересно, да и не о чем. Если он не спешил, то шел сзади, не догоняя, чтобы не идти вместе. Если спешил, то, поравнявшись, здоровался и быстро обгонял. Какой-то сухой, неинтересный человек был Лобанов. Сидел он в своем крайнем маленьком кабинете на втором этаже всегда один. Ему по штату не был положен литсотрудник. К нему редко кто и заходил, а если он появлялся в самом веселом в редакции отделе культуры и быта, то и там быстро смолкали разговоры и народ расходился по своим кабинетам. И хотя материалы за подписью Лобанова редко появлялись в газете, приходил он на работу всегда к девяти утра и уходил в шесть, а иногда и позже. Статьи его были тоже скучные и неинтересные. Чаще всего он писал передовые, за которые платили столько же, сколько за очерки и фельетоны. В командировки Тимофей Ильич редко ездил. А если и ездил, то всегда с другим фотокорреспондентом, Васей Назаровым.
– Товарищ корреспондент сказал, что вы нас в газету снимать будете, – кашлянув, подал голос не очень-то разговорчивый хозяин.
Он работал в колхозе конюхом, жена – звеньевой полеводческой бригады, а дочь Маша. – дояркой. Егор Андреевич был давно на пенсии, но в летнее время тоже не сидел без дела: помаленьку плотничал, ремонтировал конскую сбрую, а в сенокос вместе со всеми выезжал на заливные луга.
Семья была работящая, трудовая, председатель и порекомендовал отметить ее в газете. Пока Сергей бродил по деревне и снимал фотоэтюды, Лобанов, как он выразился, уже «организовал народ». . .
