Текст книги "Услышать тебя..."
Автор книги: Вильям Козлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 39 страниц)
Лиля, раскрасневшаяся у плиты, снимала шумовкой из кастрюли накипь. Вкусно пахло мясным бульоном.
– Если хочешь, добавь в фарш чесноку, – сказала она. – Ведь ты любишь острые котлеты?
– Сойдет, – пробурчал Сергей и, натолкав в мясорубку лук, сало, нарезанные куски мяса, размоченную в молоке булку, принялся все это проворачивать. Из дырочек разноцветными червяками в подставленное блюдо вылезал готовый фарш.
– Какую ты больше любишь подливку: коричневую с луком или светлую с майонезом?
Лиля сегодня была в ударе и готовила с удовольствием. Черт ее знает, какую он любит подливку – с луком или с майонезом?..
– Не крути с таким остервенением, – заметила жена. – Стол перевернешь.
– Тебе бы в армии быть командиром, – пробурчал Сергей.
– Муж должен во всем помогать жене, – наставительно изрекла Лиля, перемешивая в миске фарш. – Хочешь, пельмени сделаю?
Сергей сразу оттаял, пельмени он любил.
– Я тебе помогу лепить, – сказал он.
Обед удался на славу. Сергей даже сбегал в магазин и принес бутылку сухого вина, которую они дружно распили. Пельменей получилось много, и Лиля, глядя на присыпанную мукой доску с аккуратно завернутыми комочками теста сказала:
– Знала бы, что так много останется, гостей пригласила бы... Без холодильника они раскиснут и завтра будут невкусными... Когда ты наконец купишь холодильник?
– Да вот не продают их, – заметил Сергей.
– У тебя такие знакомства... Зайди в горторг. Не откажут. Валя Молчанова и то достала холодильник...
– Этого я не умею, – сказал Сергей.
– А что ты умеешь? – стала злиться Лиля.
– Кое-что, наверное, умею...
Сергей после вкусного обеда был настроен миролюбиво. Ему вовсе не хотелось пререкаться с женой из-за холодильника, он мечтал залечь на кушетку с интересной книжкой.
– Не пойму я тебя, – продолжала Лиля (она, в отличие от мужа, всегда была настроена воинственно),– столько времени угробил на свою повесть, а ее тебе завернули с разгромной рецензией. И не жалко тебе выброшенного на ветер времени?
– Не жалко,– ответил Сергей. – Повесть, действительно, получилась сырая. Нужно дорабатывать, а мне что-то не хочется.
– Почти два года работы коту под хвост?
– Лев Толстой... -
– Знаю, – перебила Лиля. – Семь или тринадцать раз переписал «Войну и мир». Кстати, начисто переписывала его жена Софья Андреевна...
– А ты даже не удосужилась прочесть, – заметил Сергей.
– Ты не Лев Толстой, – усмехнулась Лиля.– А я не Софья Андреевна.
– Оставим эту тему.
– Ты мог бы написать сотню статей и очерков, – продолжала Лиля, – за которые тебе хорошо бы заплатили, а ты упорно пишешь, как говорит Султанов, для «семейного альбома».
– Если я не буду работать над чем-нибудь серьезным. .. Я хочу написать роман о современной молодежи. Вечная тема любви... Я столько людей интересных
повстречал...– Наткнувшись на насмешливый взгляд жены, загоревшийся было Сергей замолчал. И закончил устало: – Короче говоря, если я не напишу о том, что меня сейчас целиком захватило, я... ну как бы себя обкраду.
– А пока ты семью обкрадываешь, – жестко заключила Лиля.
– По-моему, нам с тобой на жизнь жаловаться грех, – сказал Сергей. – Зарабатываем мы прилично, одета ты, как кинозвезда... Разве вот только холодильника нет...
– Мы даже в кино теперь почти не ходим... Сидишь и сидишь за письменным столом! Как хоть он будет называться?
– У него нет названия.
– Работаешь уже который месяц над... – у Лили язык не повернулся сказать «романом», – новой вещью и не знаешь, как она называется?
– Не знаю.
– Роман без названия!—насмешливо сказала Лиля.
– Вот ты и придумала название, – улыбнулся Сергей.
– Не морочь мне голову! – отмахнулась она.– И мой тебе совет: не трать время на пустяки. Ну, если тебя тянет на литературу, пиши рассказы! Их быстрее напечатают, если они хорошие, а роман без названия... Это чистейшая утопия! Никто его никогда не напечатает. Кто ты? Имя у тебя есть? Кто станет печатать роман какого-то неизвестного провинциального журналиста?
– А вдруг напечатают?—опять улыбнулся Сергей.
– Журналист ты хороший, это все знают ,а какой из тебя выйдет писатель – никто этого сказать не может.
– Значит, советуешь бросить?
– Пиши для газеты, за это тебе платят...
– Я тебя выслушал, а теперь ты меня послушай,– сдерживая раздражение, сказал Сергей. – Роман я не брошу! Пойми, я не могу не работать. Вот ты сегодня у плиты... прости за неудачное сравнение... творила! У тебя было такое одухотворенное лицо...
– Можешь не продолжать, – перебила Лиля. – Мой удел – это плита, а ты создан для настоящего творчества. ..
– Ты все вульгарно истолковала, – поморщился Сергей.
– Я тебя прекрасно поняла, – отрезала жена.
Воспользовавшись паузой, Сергей взял с письменного стола книгу и устроился на диване. Однако углубиться в нее не смог: на кухне звякала в раковине посуда, хлопала дверца плиты, гремели видки-ложки. А немного погодя раздался недовольный голос:
– Уже завалился, гений... Мог бы и помочь жене убраться на кухне.
Выругавшись про себя, Сергей поднялся и пошел в кухню. Лиля уже все убрала, и на его долю осталось лишь вытереть полотенцем посуду. Конечно, обед был хорош, но нельзя же из-за этого все время испытывать его терпение...
– Сходил бы в кинотеатр и взял на вечер билеты, – сказала Лиля.
– Потом...
– Знаю я это «потом»... Заляжешь с книжкой – не поднять будет.
– Чем ты все время недовольна? – поинтересовался Сергей.
Лиля будто только и ждала этого вопроса. Швырнув столовый нож в выдвинутый ящик кухонного стола, она повернулась к мужу с рассерженным лицом.
– Я недовольна нашей жизнью. – все больше и больше повышая голос, горячо начала она. – Мне надоело жить в этом скучном городе! Надоело вечно стоять у плиты! Посмотри на мои руки! – Она повертела перед его носом ладонями. – Они все в трещинах! Неужели мы не в состоянии нанять хотя бы приходящую домработницу, которая бы готовила и убирала? ..
– Тут и убирать-то нечего, – удивился Сергей. – Можно подумать, что у нас не одна комната, а хоромы!
– Мне надоело скоблить этот мерзкий деревянный пол! Надоело...
– Хорошо бы, если бы тебе еще надоело каждой день ругаться по пустякам, – ввернул Сергей.
– Ты ведь пальцем о палец не ударишь, чтобы помочь жене!.. – уже не могла остановиться Лиля, слова мужа только подстегнули ее.
– Теперь будем считаться, кто больше сделал, – сказал Сергей. Лилин упрек был несправедлив: он всегда помогал ей на кухне, ходил на рынок, в магазины.
Когда голос жены поднялся до высоких пронзительных нот, Сергей понял, что сегодня дома ему отдохнуть, а тем более поработать не придется. Он взглянул на часы: половина четвертого. Это движение не укрылось от зорких глаз жены.
– Уже лыжи из дома навострил? – прервав поток бранных слов, спросила она.– Куда? Да что я спрашиваю. .. Давно уже завел какую-нибудь...
– Ты же просила за билетами сходить! – попробовал ее урезонить Сергей.
– Есть мне время по кинотеатрам шляться... – отбросив элементарную логику, снова взвилась жена. – А кто будет твои носки штопать? У меня гора нестираного белья!..
Сергей молча двинулся к вешалке. Стараясь не смотреть на жену, быстро оделся и вышел в коридор, не преминув крепко хлопнуть дверью. На улице остановился у ларька, купил сигареты и, сломав о коробок несколько спичек, закурил. Глядя на светлое безоблачное небо, немного постоял. В ушах все еще звенел голос жены: «.. .гора нестираного белья!..» Гора белья... Может быть, он и белье теперь должен стирать? .. Машину надо купить стиральную... Хоть пять машин купи, все равно голос жены будет раздраженным. Найдется другая причина для недовольства... А может быть, она его просто ненавидит? А он ее?.. Почему вдвоем им в одном доме тесно? Почему?!
Сергей обвел взглядом приземистые стандартные дома. В каждом четыре квартиры. В каждой квартире – семья. Неужели и там такое же происходит?
Он выплюнул сигарету, и к ней тут же подскочил голубь. Уже размахнулся головой, чтобы долбануть клювом, но вовремя одумался и, кося на Сергея недовольным красным глазом, не спеша отошел к приятелям. К нему подковыляла голубка и щипнула за шею. Голубь забубнил и отодвинулся…
«Живут, как голубки... – подумал Сергей. – У этих тоже, видно, не все гладко... Ругаются, клюются».
Из дома напротив вышла девочка и стала бросать птицам куски булки. Голуби набросились на еду. Толкаясь, обмениваясь ударами клювов, они жадно хватали крошки и глотали. Откуда-то прилетела еще орава. Некоторые нетерпеливые голуби вскарабкивались на спины соседям и выхватывали у них из-под носа куски.
Девочка смотрела на птиц и улыбалась. Под мышкой у нее торчал длинный узкий батон.
Сергей бесцельно побрел по улице, еще не зная, куда податься. Зато одно он точно знал: домой сегодня он не вернется.
2
Лиля осторожно пробиралась по скользкому обледенелому тротуару к зданию главпочтамта. Держаться близко к зданиям было опасно: прозрачно-желтые набухшие сосульки угрожающе нависли над головой. Днем, когда солнце начинало припекать, город звенел от разноголосой капели. Нагревались водосточные трубы и начинали потихоньку кряхтеть и покашливать, как простуженные старики, время от времени с железным грохотом извергая на тротуар раздробленные куски льда.
Был конец марта, и лед на Дятлинке еще стоял прочно. Обычно ледоход начинался в середине апреля. Три моста перекинулись в центре города через реку, но многие почему-то предпочитали до самого ледохода переходить речку по льду. Причем грязно-желтые тропинки были протоптаны почти рядом с мостом.
Лилю то и дело обгоняли прохожие. Торопиться ей было некуда: Сергей уехал в командировку, сына она две недели назад отправила с матерью в Андижан. Там уже поспели первые овощи и фрукты. Наверное, Юрка бегает по улице в одних трусиках... Сейчас самое прекрасное время в Андижане: тепло, солнечно, все в цвету. Когда Капитолина Даниловна сказала, что хочет забрать Юру с собой, Сергей стал возражать, дескать, и так сына почти не видим, пусть этот год поживет с нами, но они сумели уломать его.
Лиля уже давно поняла, что, если начинать исподволь готовить мужа к чему-нибудь, будь то покупка новой дорогой вещи или поездка в Ленинград или Москву (за последние два года она несколько раз туда ездила), всегда будет так, как она захочет, хотя сначала он будет протестовать.
Сергей не любил спорить с женщинами и быстро уступал. Нащупав его слабую струнку, Лиля стала ею умело пользоваться. Когда Сергей принялся горячо доказывать теще, что сыну и здесь прекрасно живется, и вообще это неправильно – воспитывать ребенка где-то на стороне, Лиля мигнула матери – мол, не спорь... И вот пятилетний Юра уже две недели как в Андижане.
У входа в главпочтамт голое дерево облепили воробьи. От их пронзительного крика зазвенело в ушах. Мальчишка с портфелем в руках, раскрыв рот, смотрел на птиц.
До востребования пришло два письма: одно от отца, второе от Оленина. С тех пор как Сергей неожиданно уехал из Андижана, отец предпочитал присылать письма на главпочтамт. Мать писала на домашний адрес.
Лиля присела к большому овальному столу и, повертев конверты в руках, сначала распечатала авиаписьмо от отца. Юраш, так отец звал внука, здоров и весел. Очень смышленый мальчишка. Может быть, стоит его отдать в музыкальную школу? Пианино притягивает его, как магнит... В ее счастливую жизнь с Сергеем он по-прежнему не верит и очень сожалеет, что дочь не послушалась его совета и не разошлась с ним еще три года назад. Деньги он перевел ей на сберегательную книжку, так что она может купить себе все, что пожелает. Вязаных японских костюмов и мохеровых шарфов на базе нет, но Карл обещал, как только появятся, сразу сообщить. Макс часто заходит к ним и спрашивает про Лилю. Ему Макс нравится. Молодой перспективный хирург... Лиля отложила письмо в сторону и задумалась. Макса она знала давно. В одной школе учились. Он был на три класса старше. И вот закончил Ташкентский медицинский институт и вернулся в родной город хирургом. И надо же было такому случиться: когда Лиля приехала в отпуск домой, у нее приключился острый приступ аппендицита. И операцию ей сделал Макс. Высокий, с выразительными черными глазами, он был очень внимателен к ней. И потом, когда она выписалась из больницы, несколько раз приходил к ним домой. Мать и отец тотчас придумывали какие-то неотложные дела и оставляли их наедине. Однажды в комнату, .где они были вдвоем с Максом, вбежал возбужденный чем-то Юра. Кажется, он ничего не понял. Лиля вскочила с дивана и выпроводила сына на улицу. А потом долго втолковывала (упаси бог, ляпнет при муже!), что дядя Макс, который сделал ей операцию, приходил, чтобы посмотреть на заживающий шов. К счастью, сын скоро забыл об этом.случае и, когда вернулся вместе с ней домой, ни разу не вспомнил.
В конце письма отец писал, что ей нужно выбраться из этой дыры. У него есть связи, и он может помочь ей устроиться в Москве, а с таким мужем, как Сергей, нечего и надеяться на лучшее будущее. Считается ведущим : журналистом, а четыре года не мог получить в заштатном провинциальном городишке приличную квартиру.. .
Квартиру они получили лишь в этом году. И то однокомнатную, хотя твердо обещали двухкомнатную. Такой уж характер у Сергея, не умеет он в этих делах быть |настойчивым. Их квартиру отдали многодетной машинистке Самоделкиной. У нее пятеро детей и никогда не было мужа. Рика Семеновна рассказала Лиле, что Самоделкина пришла к Сергею в отдел и стала умолять, чтобы он уступил ей эту квартиру. Двенадцать лет живет она в десятиметровой комнате. Когда в ход пошли слезы, Сергей сам отправился в местком и отказался от двухкомнатной квартиры в пользу Самоделкиной. Как только Лиля узнала об этом, дома разразился грандиозный скандал. Лиля ушла к Татьяне Андреевне и жила там целую неделю.
Правда, вскоре они получили однокомнатную отдельную квартиру в новом доме, но хотя Сергей уверял, что их дом гораздо лучше того, в который въехала Самоделкина – тот блочный, а этот кирпичной кладки, – Лиля не могла простить ему этого. Зато все машинописное бюро боготворило Сергея. Его материалы печатались в первую очередь. Разумеется, о том, что Сергей проворонил двухкомнатную квартиру, Лиля не сообщила родителям. Отец не преминул бы использовать и это против мужа.
Лиля разорвала письмо отца на мелкие клочки и выбросила в корзинку. Небрежно надорвала второй конверт. ..
Оленин писал длинные и однообразные письма. Сам того не замечая, часто повторялся. Начинал всегда так: «Мое ясное солнышко! Привет из Северной Пальмиры!»,
а заканчивал: «Целую тебя тысячу раз в твои прелестные глаза-вишенки, вечно твой Юра».
Юра был полной противоположностью мужу. Из Сергея нежное слово прессом не выжмешь, а Юра любил называть ее разными ласковыми словами. С первой встречи прошло три года. За это время они встречались четыре раза. Три раза – когда Лиля уезжала в отпуск (после ссоры Сергея с отцом она ездила одна в Андижан), а один раз Лиля просто так на три дня вырвалась в Ленинград. В Москве они встречались в квартире Юриного знакомого, какого-то дипломатического работника, а в Ленинграде Лиля жила на правах хозяйки в оленинской квартире.
В своих чувствах к этому человеку она не могла разобраться. Отлично понимала, что он заземленный и ограниченный, но было приятно, что он любит ее. А он все время об этом твердил. И потом, когда Юра надевал красивую морскую форму и даже пристегивал на бок позолоченный кортик, он становился более мужественным и очень представительным. Однажды она попросила его надеть форму, когда они отправились в Пушкинский театр на «Оптимистическую трагедию» Вишневского.
Как бы там ни было, но эта последняя трехдневная встреча в Ленинграде благоприятно подействовала на их отношения. Юра угождал ей во всем и готов был на руках носить, а какой женщине это может не понравиться? .. Юра звал ее в Ленинград на майские праздники и даже придумал какой-то нелепый предлог.
Сергей, возможно, и догадывался кое о чем, но виду не подавал. Правда, когда Лиля вернулась из Ленинграда, он, встретив ее на вокзале, как-то странно посмотрел на нее, усмехнулся и сказал:
– Тебе не придется сегодня изображать любящую жену, соскучившуюся по мужу... Через двадцать минут мой поезд, еду дня на четыре в командировку.
Посадил в такси и помахал рукой. И уже подъезжая к дому, Лиля вспомнила, что он при встрече даже не поцеловал ее...
По обыкновению, она тут же на почте написала в ответ два коротеньких письма и опустила в большой деревянный ящик с гербом. Выйдя из почтамта, поскользнулась на последней ступеньке и, вылетев на тротуар, наверняка бы растянулась, если бы чья-то сильная рука вовремя не поддержала ее.
– Это ты так обрадовалась, меня увидев?
На нее с улыбкой смотрел литсотрудник сельхозотдела Сева Блохин. Он несколько раз был у них дома. Сергей пригласил его на новоселье. Лиля знала, что нравится этому крепышу Блохину. В редакции поговаривали, что он разводится со своей невзрачной белобрысой женой. Лиля никогда не видела их вместе.
– Ужас, какой гололед, – сказала Лиля.
– Пошли в кино! – вдруг предложил Сева. – У тебя муж в командировке, а от меня вчера жена уехала..
Лиля улыбнулась и покачала головой:
– Что-то не хочется.
– Боишься, муж приревнует?
– К тебе? Не думаю.
Блохин перестал улыбаться и поддал носком ботинка ледышку. Та отлетела и со звоном ударилась в блестящий колпак проходившей мимо «Волги». Широкое и добродушное лицо Блохина вдруг стало жестким, квадратным, тонкие губы сжались в узкую розовую щель. На приплюснутом носу отчетливо белел шрам. Валя Молчанова, которая всегда была в курсе всех редакционных сплетен, говорила, что подвыпивший Блохин, бывает, поколачивает свою хрупкую жену, поэтому она и уезжает часто в другой город к родителям. И вот сейчас, глядя на него, Лиля подумала, что, пожалуй, это правда. Человек с таким лицом может ударить женщину.
– Тогда в ресторан? Пообедаем... – настаивал он, нагловато глядя в глаза.
– Ты знаешь, нет настроения, – улыбнулась Лиля, хотя Блохин уже раздражал ее. Кажется, не дурак, а говорит такую чушь! Что скажут знакомые, увидев их в ресторане вместе? А потом дойдет до Сергея... Нет, уж лучше пообедать одной.
– Ну как хочешь... – усмехнулся он, искривив тонкие губы. В голосе разочарование и, если она не ошиблась, скрытая угроза. Лиля уже не в первый раз замечала, что в жестковатом взгляде его светлых глаз таится непонятная насмешка. Будто ему известно что-то такое, о чем она и не подозревает... И ухаживания его всегда несколько грубоваты. Что же он такое, интересно, знает про нее?.. А может быть, у него просто такая манера с женщинами разговаривать, чтобы казаться загадочным? ..
– Передавай привет жене, когда вернется, – на прощание сказала Лиля и осторожно зашагала по тротуару. Когда она оглянулась, переходя улицу, увидела, что Блохин все еще стоит у почтамта, смотрит ей вслед и усмехается.
Лиля с трудом удержалась, чтобы не показать ему язык.
Новый пятиэтажный дом, в котором теперь жили Волковы, стоял на возвышенности. Внизу, вдоль берега Дятлинки, раскинулся городской парк. Из окна видна круглая, с заостренным верхом крыша карусели, приземистый, похожий на сарай тир, перекладины качелей. Сквозь голые ветви кленов, лип, тополей белели грязноватые островки ноздреватого, будто изъеденного коростой снега. В городе снег давно исчез с улиц, а в старом парке в затененных местах еще держался.
Лиле нравился вид из окна. Через застекленную дверь можно было выйти на небольшой балкон. Когда деревья в парке обрастали листвой, ни карусели, ни качелей не было видно – сплошные зеленые купола. Зато видна была Дятлинка и лодки, плывущие по ней. В стороне, ближе к плотине, находились лодочная станция и летняя танцплощадка. Когда ветер дул с той стороны, вечером доносились звуки оркестра. Это летом, а сейчас
городской парк все еще в зимней спячке. Правда, кое-где и зимой были протоптаны узкие тропинки к увязшим в снегу скамейкам. Влюбленных и в трескучий мороз притягивал к себе старый заиндевелый парк.
Комната была большая, почти двадцать метров, а кухня маленькая и тесная. Большое черное пианино «Красный Октябрь» пришлось продать. Оно никак не подходило к малогабаритной комнате. Деньги на пианино меньшего размера были отложены. Лиле хотелось купить чешское или немецкое, но в магазинах ничего подходящего не попадалось.
Лиля забралась на тахту и, укрывшись клетчатым теплым пледом, стала листать журнал «Новый мир». К чтению ее никогда не тянуло, но для того, чтобы быть в курсе последних литературных новинок, нужно было хотя бы по диагонали просмотреть нашумевший роман или повесть. Заглядывая в отдел культуры и быта, газетчики первым делом спрашивали: «Как вам роман такого-то писателя в «Новом мире» или в «Иностранной
литературе»?» Рика Семеновна, считавшая себя непререкаемым авторитетом в вопросах литературы, начинала пространно излагать свою точку зрения. Она одна из первых прочитывала все новинки и любила поговорить и поспорить о художественных достоинствах произведения.
Лиля уже задремала, когда раздался настойчивый звонок. «Кто бы это мог быть?» – подумала она, поднимаясь с тахты. Сергей должен был вернуться через два дня...
Пришли двое парнишек с телефонной станции. В руках небольшие чемоданчики, под мышкой картонные коробки. Заглянув в накладную, уточнили фамилию и сказали, что будут устанавливать телефон. Это известие очень обрадовало Лилю. Сколько она себя помнила, у них в квартире всегда был телефон. Едва научившись говорить, она уже что-то лепетала родителям в трубку. И в Москве, пока она училась и жила на частной квартире, был телефон. Лиля давно уже усвоила, что телефон, так же как холодильник, газовая плита и ванна, облегчает жизнь. Сергей же ко всему этому относился с полнейшим равнодушием. Уже сколько они живут в новой квартире, а он еще ни разу не забрался в ванну. Каждую пятницу со своим приятелем Николаем Бутрехиным ходит в баню. Парятся там до седьмого пота, потом хлещут пиво с вяленой рыбой, которую специально заготавливают летом. Возвращается Сергей из бани умиротворенный и счастливый. А ванну называет белой лоханкой и пользуется ею лишь по утрам, умываясь из крана до пояса холодной водой.
Монтеры быстро подключили аппарат – Лиля просила их поставить красный – и стали набирать номер станции. Довольно игриво поговорили с телефонисткой, сложили инструменты в чемоданы и ушли.
Лиля поставила телефон на тахту и задумалась: кому бы позвонить? Желание было таким сильным, что она просто так стала набирать четырехзначные номера и подносить трубку к уху. Когда кто-либо говорил: «Алло! Алло! Я вас слушаю!» – Лиля, улыбаясь, нажимала на рычаг. Телефоны знакомых она запоминала быстро и навсегда. Но все ее близкие знакомые жили далеко отсюда: в Андижане, Москве, Ленинграде... Лиля вспомнила еще один телефон, здешний. Набрала номер и стала ждать. Несколько протяжных гудков, и знакомый голос: «Але! Кто это?»
Помедлив, Лиля назвала себя. На том конце провода радостно удивились. Лиля сообщила, что им только что поставили телефон и необходимо немедленно отпраздновать такое событие. У нее есть растворимый кофе и овсяное печенье. Она будет очень рада, если Валя забежит к ней на минутку, тем более что это близко. Одна автобусная остановка...
Лиля повесила трубку и удовлетворенно улыбнулась: поставили телефон, и жизнь сразу стала разнообразнее. Стол она решила накрыть в комнате. Принесла красивую скатерть, хрустальную сахарницу – папин подарок, – чайные ложки, достала из серванта маленькие фарфоровые чашки и кофейник. Окинула критическим взглядом низкий подвинутый к тахте столик и принесла из холодильника – наконец-то подошла их очередь и они получили его – сразу запотевшую бутылку рислинга.
Валя Молчанова не заставила себя долго ждать. Через полчаса раздался звонок. Раздеваясь, она с любопытством осматривалась. Она была здесь в первый раз.
– Где ты купила такую красивую вешалку? – спросила ока. – Подумать только, какой у них на кухне плафон! Вот уж не подозревала, что твой Сережка такой хозяйственный мужик,
Валя заинтересованно обследовала всю квартиру и даже заглянула в ванную. Потом подошла к окну и подергала за ручку двери.
– На балкон дверь открывается? – поинтересовалась она.
– Летом можно загорать, – улыбнулась Лиля.
– Ничего квартирка,– похвалила Валя. – Жить можно. А то, бывает, загромоздят всю комнату барахлом, не повернуться...
– Кутнем сегодня? – предложила Лиля.
У Вали на шерстяной кофте красовался университетский значок. Она одновременно с Сергеем заочно окончила отделение журналистики и, как все заочники, которые долго учились, не могла расстаться со значком– с этим красноречивым свидетельством о высшем образовании.
– Наливай! – махнула рукой Валя. – Смешно! Собрались две замужние бабы и пьют вино! Без мужей и любовников – одни. Это даже интересно.
Два года назад Валя Молчанова вышла замуж за капитана ракетных войск. Капитан приехал в отпуск из ГДР и здесь познакомился с Валей. Кажется, в театре на танцах. К концу его отпуска они поженились. Валя уже два раза ездила к мужу в ГДР и привозила оттуда разное заграничное тряпье. Выйдя замуж, она стала добрее, и с Лилей у нее наладились приятельские отношения. Валя даже недорого продала ей несколько модных кофточек, а Лиля, в свою очередь, преподнесла несколько банок растворимого кофе, присланного из Андижана.
Валя и внешне изменилась, стала этакой округлой аппетитной пышечкой, которую так и хотелось ущипнуть. Если раньше она совсем по-деревенски завивала мелкими кудельками свои жидкие светлые волосы, то теперь прическа у нее была короткая, модная. Правда, заграничные кофточки и платья сидели на ней так, как надо, а чего-то все-таки не хватало. Врожденного вкуса, что ли? Обязательно в ее наряде было что-нибудь лишнее: то ли кольцо с большим фальшивым камнем, то ли дешевое из разноцветных стекляшек ожерелье на шее, то ли слишком яркая и безвкусная косынка. И косметики Валя употребляла слишком много, что сразу бросалось в глаза.
Детей у нее не было. И вообще, о своем замужестве Валя не любила распространяться. Злые языки из машинописного бюро – главного органа по распространению редакционных сплетен – утверждали, что у Вали был кратковременный роман с Севой Блохиным. Возможно, это и правда. Короткие романы с сотрудниками редакции у Вали случались и до замужества, а вот длинных никогда не было. И в чем тут секрет, никто не знал. После разрыва ко всем своим бывшим поклонникам Валя относилась с откровенным презрением. Уже только по этому можно было судить о ее отношениях с тем или другим мужчиной.
Они пили холодный рислинг, закусывали овсяным печеньем и конфетами «Кара-Кум», которые Лиля любила, болтали о разных пустяках: скоро ли станет совсем тепло, – так надоела эта чертова слякоть! – кто куда собирается летом в отпуск, где достать модные сапоги, о чем только думает многодетная жена Миши Султанова, которая ждет пятого? ..
У Вали заблестели голубые глаза. Откинувшись в кресле, она положила ногу на ногу, раскрыла сумочку.
– Закурим? – предложила она. – За границей все женщины курят. Даже совсем зеленые соплюшки.
– Мой муж не любит, когда я беру в рот сигарету, – сказала Лиля, прикуривая от зажигалки, протянутой Валей.
– Мало ли что мужчины не любят, главное – делать то, что нам нравится... Лилька, да ты и курить-то не умеешь! А я привыкла, глотаю дым почем зря.
Лиля, неумело держа сигарету, торопливо выпускала дым в потолок. Она боялась закашляться. Когда-то Роберт пытался приучить ее к курению, но Лиля так и ие привыкла. Понимала, что всерьез курящая женщина утрачивает немалую долю своей женственности. У таких женщин и голос грубее, и губы вялые, и выражение лица жесткое.
– Квартирка у вас, конечно, маленькая, но жить можно, – сказала Валя. – Как у вас с Сергеем-то? Все хорошо?
Не хотелось Лиле откровенничать с Валей, знала, что та несдержанна на язык, но и копить в себе все свои сомнения было уже невмочь...
– Не пойму я его, Валя, – стала рассказывать Лиля.– Вроде умный парень, а разбрасывается... Написал большую повесть, а ему завернули. Другой бы расстроился, наконец махнул рукой на это дело – не всем же журналистам быть писателями...
– Мы с тобой журналистами не стали, – ввернула Валя.
– А он положил повесть в письменный стол и принялся за какой-то новый роман... Пусть бы лучше писал в газету. Быстро проходит, и платят неплохо... Ведь нас трое. Мог бы и побольше зарабатывать. Печатают в газете все, что ни напишет, а он тут со своими романами-повестями. .. Ночами сидит!
– Радовалась бы, дурочка, – заметила Вася. – Лучше было бы, если бы он пьянствовал в компаниях?
– Захотел бы, давно перевелся бы в Москву, – продолжала Лиля. – Уже несколько материалов опубликовал в центральной печати. Благодарность прислали! А он палец о палец не ударил... Однажды ему звонили из Москвы. Я толком не разобрала, о чем они говорили, но сдается мне, что его приглашали в большую газету... Отказался, дурак! И этого я ему не могу простить! Ну чего он добьется в этом городе? Все говорят, лучший журналист, а живем в однокомнатной квартире! Не пойму я его, хоть убей! Может, это он мне назло?
– Шесть лет прожили вместе, а мужа так и не по– I вяла, – усмехнулась Валя.—Да он всегда был такой! Есть люди, которые из кожи лезут, чтобы быть на виду, выдвинуться, а Сергею наплевать на все это! Он не заискивает ни перед кем. Уж я-то знаю нашего редактора! Если бы Сергей не был талантлив, Голобобов давно бы с ним распрощался. Ты бы послушала, как они разговаривают! Один раз при мне Сергей схватил с его стола полосу со своим фельетоном и разорвал... Другого бы редактор за это сразу уволил, а ему простил...
– Пусть он и талантлив, – вздохнув, сказала Лиля. – Только мне от этого ни холодно, ни жарко... Видно, промахнулась я, Валька! Когда повесть писал – я думала, ее напечатают! – тише воды, ниже травы ходила по дому, а все пошло насмарку! Полагала, одумается, бросит теперь эту писанину и займется только журналистикой, а он засел за какой-то дурацкий роман без названия!.. Значит, прощай надежды на Москву!..
– Сдалась тебе эта Москва! Без вас там народу мало.
– Я люблю Москву, – сказала Лиля. – И буду жить там.
– Верю... – рассмеялась Валя. – Ты счастливая, Лилька! Все получается, как тебе хочется...
– Счастливая? – усмехнулась Лиля. – Не чувствую я себя счастливой с ним...
– С жиру бесишься...
– Я лучшие годы ему отдала, – горячо возразила Лиля. – Подлаживалась изо всех сил! Знала бы ты, чего мне это стоило! И все попусту! Я совсем перестала его понимать. Когда его нет, в голову лезут разные нехорошие мысли: где он? с кем? Не изменяет ли? А когда вместе – раздражаем друг друга... Я просто в отчаянии.
