Текст книги "Услышать тебя..."
Автор книги: Вильям Козлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 39 страниц)
Правда, Лиля утешала себя тем, что не все журналисты с неба звезды хватают.
Вот о чем думала Лиля Земельская, шагая по солнечной набережной в редакцию. Интересно, увидит ли она сегодня Сергея Волкова? Как-то нехорошо вчера получилось, ушла и ничего не сказала ему... А все Валя Молчанова, это она намекнула Диме, что неплохо было бы поужинать где-нибудь, ну тот и пригласил их в ресторан. Высокий, светловолосый, с тонкими чертами лица, Дима Луконин из кожи лез, чтобы ей понравиться. Болтушка Валя сообщила, что. Дима всем девушкам говорит, будто он инженер, а сам работает часовым мастером в артели инвалидов и вообще известный в городе донжуан. Волочится за каждой приезжей девушкой. После такой аттестации у Лили сразу пропал интерес к Диме. Он проводил ее до гостиницы, попытался завести разговор о высоких материях, но Лиля холодно попрощалась. Дима проявил настойчивость и стал договариваться о новом свидании, но Лиля сказала, что это ни к чему, и чуть не рассмеялась, увидев, какая кислая физиономия стала у местного льва.
На фасаде.невзрачного двухэтажного серого здания издали была заметна черная вывеска под стеклом с названием газеты. Лиля поднялась на второй этаж и вошла в приемную. Белобрысая круглолицая девушка без подбородка вопросительно посмотрела на нее.
– Я из МГУ, – сказала Лиля. – К вам на практику.
– Пройдите к редактору, – приветливо сказала девушка. – Он сейчас один.
Лиля на секунду задержалась у внушительной, обитой черным дерматином двери, вздохнула и вошла в кабинет.
Машенька влетела в фотолабораторию и спросила, где Волков. Художник-ретушер Феликс, не поднимая головы от стола, на котором он царапал скальпелем снимок, проворчал, что Сергей печатает фотографии. Машенька отодвинула тяжелую портьеру и постучала в черную дверь. За дверью кашлянули, скрипнул стул – и снова тишина.
– Редактор вызывает!– громко произнесла в дверь Машенька,
Щелкнул выключатель, звякнул крючок, дверь отворилась, и показался Сергей с мокрым снимком в руке. Глаза его после темноты моргали.
– Редактор без меня жить не может. Уже третий раз вызывает...
Машенька вытянула шею, стараясь разглядеть фотографию. Заметив это, Сергей спрятал снимок за спину.
– Покажи! – попросила Машенька.
– Не могу, – сказал Сергей. – Меня сразу убьет...
– Кто? – насторожилась Машенька.
– Я Мишу Султанова сфотографировал на пляже.., И, понимаешь, совсем без ничего... Если скажешь редактору, что меня нет, так и быть, подарю тебе один снимок:
Феликс закряхтел, закудахтал. Это у него означало смех. Кровь так стремительно прилила к лицу Машеньки, что Сергею стало жалко ее. Дело в том, что Машенька была влюблена в заведующего отделом культуры и быта Султанова. Невысокий, с редкими светлыми волосами, зачесанными назад, и интеллигентным лицом, Михаил появился в редакции два года назад и сразу очаровал весь женский персонал. Машинистки печатали его материалы в первую очередь. Секретарша Машенька дважды получила нагоняй от редактора за то, что ее не было на рабочем месте. Машенька готова была с утра до вечера торчать в отделе культуры и быта и, раскрыв рот, слушать своего кумира. Когда ее не оказалось на месте в очередной раз, толстый и круглый, как силосная башня, редактор сам пожаловал в отдел и при всем честном народе взял Машеньку, будто ученицу, за руку и молча увел с собой. О чем он беседовал с ней в своем просторном кабинете, никто так и не узнал. Но с тех пор Машенька не задерживалась в отделе культуры и быта больше пяти минут.
– Редактор не любит долго ждать,– отчеканила Машенька.
Сергей прополоскал фотографии, одну свернул в трубку и протянул девушке
– Дарю.
Машенька спрятала руки за спину. На щеках ее пылали два пятна.
– Да ты взгляни, кто это! – Сергей расправил снимок. С большой мокрой фотографии смотрела выразительная морда собаки.
– Какая прелесть! – сразу подобрела девушка.– Я ее на стенку повешу!
– А это кто? – полюбопытствовала Маша, глядя на ванночку.
– Будущая кинозвезда, – ответил Сергей, переворачивая снимок. – Сара Бернар.
С фотографии смотрела на мир долговязая, голенастая девчонка с портфелем на коленях. В широко раскрытых глазах ее было по-детски доверчивое и вместе с тем
женски-загадочное выражение.
– Наташка!—удивилась Машенька. – Она уже два раза приходила в редакцию, спрашивала, когда ты приедешь.
– Не напечатают – пошлю в «Огонек», – сказал Сергей. – Почему бы не дать такой снимок на обложку?
– Отправь, – буркнул Феликс.
– Я патриот своей газеты, – скромно заметил Сергей и с улыбкой посмотрел на Машу. – При случае скажи об этом редактору.
– Он ведь ждет! – спохватилась Машенька. Пригладив пятерней темные коротко подстриженные волосы, Сергей вышел вслед за ней в коридор.
Александр Федорович Голобобов сидел за огромным письменным столом и разговаривал по телефону. В кабинете редактора все было большим и значительным: сам Голобобов, письменный стол, массивный мраморный чернильный прибор с танком и самолетом на крышках, бронзовая настольная лампа с зеленым стеклянным абажуром.
Положив трубку, редактор повернулся к Сергею.
– Отпечатал фотографии? – спросил он. Сергей кивнул-
– Подписи сделал?
– К вечеру будут готовы.
Редактор взглянул на часы —они тоже были большие, с выпуклым стеклом – и сказал:
– Чтобы через два часа все сдал в секретариат. Ясно?
– Не люблю я делать подписи, – сказал Сергей.– Под каждым снимком одно и то же.
– Подпись под снимком должна быть выразительной и лаконичной. Длинные подписи никто не читает. Уже сам тот факт, что в газете напечатан портрет передовика, огромная пропаганда. Ты имеешь представление о тираже нашей газеты? Десятки тысяч экземпляров разойдутся по области, и в каждом номере твой снимок... Чего носом дергаешь? Известные истины изрекаю? В том-то и беда, что приходится кое-кому напоминать, где работаем и что делаем... Кое-кто забывает об этом, вот и появляется в газете портрет доярки с подписью, что она...
– Про эту доярку слышу уже десятый раз, – перебил Сергей. – Ну, дали выговор, может быть, и хватит об этом?
Черные густые брови Голобобова полезли вверх. По тому, как медленно стали багроветь его круглые щеки с мешками под глазами, а толстые пальцы начали выбивать дробь на стекле, Сергей понял, что сейчас грянет гром.
Голобобов набрал в грудь побольше воздуха, раскрыл рот, и... тут зазвонил телефон. Метнув на Сергея гневный взгляд, редактор громко и непочтительно рявкнул в трубку: «Да, слушаю!» В ту же секунду лицо его стало виноватым.
– Извините, Иван Степанович... Сотрудник тут у меня того... вывел из себя... Да, слушаю. Хорошо. Завтра же отправлю в командировку Шабанова. Он уже был в этом районе и во всем разберется. Иван Степанович, попрошу вас больше уполномоченными в колхозы сотрудников редакции не назначать, а то я один тут останусь. .. Хорошо. Вечером вам позвоню. До свиданья.
Голобобов осторожно положил черную трубку на рычаг, достал большой, в крупную клетку платок и вытер вспотевший лоб. Спрятав платок, потрогал пальцем мешки под глазами. Когда он снова взглянул на Сергея, глаза у него были несчастные.
– Доведете вы меня до инфаркта, – жалобно сказал он. – Ох, доведете, голубчики! До чего дошло, а? Фоторепортер учит меня! Скажи по-честному, Сергей, может, я стар и глуп? Пора на пенсию, а?
– Извините, Александр Федорович, – резко поднялся Сергей.– Снимки с подписями через два часа сдам.
– Я тебя вот зачем позвал... Садись на свой драндулет и поезжай в Усть-Долыссы, там в воскресенье пускают колхозную ГРЭС. Будет торжественный митинг, празднество, в общем. Четырехколонную панораму ГРЭС на первую полосу и три-четыре снимка в большой фотоочерк на третью... С тобой поедет Сергеев из сельхоз-отдела..– Редактор нажал черную кнопку на столе, и в кабинет вошла Машенька. – Позови Сергеева.
Машенька быстро вернулась и сообщила, что Сергеев уехал в совхоз «Пятницкий» и вернется только завтра к вечеру.
Голобобов потер переносицу и задумался. Машенька и Сергей выжидательно смотрели на него. Лоб редактора был нахмурен, живые карие глаза смотрели как бы сквозь Сергея.
– Жаль, что ты не можешь расширенные подписи делать... Тогда никого с тобой и посылать не надо было бы, – с сожалением сказал он. – Кстати, где ты учишься?
– Послал документы в Ленинградский университет на заочное отделение журналистики,– сказал Сергей.
– Просто ума не приложу, кого с тобой послать...– Редактор перевел задумчивый взгляд .ла Машеньку.– Позови-ка сюда эту... забыл фамилию. Ну, практикантку!
– Земельская ее фамилия, – сказала Машенька и скрылась за дверью.
– Все литсотрудники в командировках, да еще трое уполномоченные.. . – произнес Голобобов. – А ну как не справится?.. Ты, Сергей, на всякий случай записывай все в блокнот. И нужно-то всего сто пятьдесят строк.
Вошла Лиля и чинно села на стул рядом с Сергеем. Бросила на него быстрый взгляд, но не поздоровалась, наверное, от волнения. Редактор обстоятельно разъяснил задание, велел обратить особое внимание на фамилии людей, которые участвовали в строительстве ГРЭС, обязательно перепроверить, а лучший способ—это показать записанную в блокнот фамилию, имя и отчество этим же людям. А то бывает, что путают... Редактор бросил выразительный взгляд на Сергея, но в подробности вдаваться не стал. Голобобов подчеркнул, что задание.ответственное и фотоочерк уже запланирован на вторник.
Лиля все это молча выслушала, а когда редактор . умолк, растерянно сказала:
– Это моя первая командировка... и я не знаю...
– С вами едет газетный зубр, – кивнул редактор на Волкова. – Он вам поможет.
Сергей взял со стола скрепку и стал ее разгибать. Он и не ожидал, что ему так повезет. Печатая снимки в фотолаборатории, он все время думал о Лиле. Несколько раз выскакивал в коридор, заглядывал в отделы, но девушку так и не увидел ни разу. И вот они вдвоем едут в Усть-Долыссы, да еще Сергей за старшего.
– Я вижу, вы расстроились? – спросил редактор.
– Нет, я... – Лиля растерянно смотрела на редактора. —Я никогда не видела ГРЭС... Разве что в кино.
Сергей прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Он даже отошел к окну, чтобы девушка ничего не заметила, потому что вряд ли она простила бы ему это.
Голобобов снова промокнул своим гигантским платком мокрый лоб и, метнув в сторону Сергея неодобрительный взгляд, с улыбкой взглянул на растерявшуюся практикантку.
– Вы не пугайтесь... Это название такое громкое – ГРЭС, а на самом деле – маленькая колхозная гидроэлектростанция. И речушка ничего общего не имеет с могучей Ангарой…
– Я постараюсь... – У Лили немного отлегло от сердца.
– Постарайтесь, голубушка, – ласково сказал редактор. – Не боги ведь горшки обжигают?
– А нельзя, чтобы со мной поехал в командировку какой-нибудь опытный товарищ? – осмелев, подняла Лиля глаза на редактора. – Все-таки это моя первая командировка.
– Когда-нибудь все равно вам надо было начинать, – ободряюще ответил Голобобов. – А опытных товарищей сейчас нет в редакции... – Он развел руками. – Разлетелись, как птахи, кто куда! – Редактор взглянул на Сергея, примолкшего у окна. – Только не доверяйте Волкову фамилии записывать... Тут у него слабое место.
– Можно идти? – спросил Сергей. Ему надоели эти постоянные намеки.
– Желаю успеха, – напутствовал их редактор, и, хотя он весь светился улыбкой, Сергей уловил в его тоне нотки сомнения. Уж кто-кто, а Сергей знал своего редактора.
Лиля и Сергей вышли из кабинета, и Машенька тут же им отпечатала на машинке командировочные удостоверения, подписала у редактора и пришлепнула большие синие с гербом печати.
– Это вы все подстроили? – Лиля обожгла Сергея сердитым взглядом.
– Я специально приурочил к вашему приезду открытие ГРЭС... Когда ее пустят, в домах колхозников вспыхнут лампочки Ильича... Вы запоминайте, это вам пригодится для очерка.
– И когда мы отправимся в эти... – Лиля заглянула в командировку. – Усть-Долыссы?
– Сегодня,– невозмутимо ответил Сергей. – Рассчитывайте на два дня. Возьмите плащ, свитер. Сейчас двенадцать. Я за вами заеду в гостиницу ровно в три... Да, не забудьте в бухгалтерии аванс получить.
Сергей повернулся и быстрым шагом вышел из приемной. Его задело, что она восприняла совместную командировку как наказание. И еще просила опытного товарища. .. Был бы на месте опытный товарищ, редактор о ней и не вспомнил бы. И чего струсила? Да такую зарисовку даже Молчанова сумела бы написать...
Откуда ему было знать, что Лиля насмерть перепугалась, когда так неожиданно свалилось ей на голову это срочное задание. Она думала, что уж с неделю-то посидит в отделе культуры, куда ее определил ответственный секретарь, войдет в курс редакционных дел, а дальше видно будет...
Машенька оценивающим взглядом окинула нарядную практикантку.
– У нас такое платье не сошьют, – заметила она.– Босоножки вы в магазине купили или шили на заказ?
– Как пройти в бухгалтерию? – спросила Лиля, пропустив ее слова мимо ушей.
Обиженная Машенька сухо объяснила, а когда практикантка вышла из приемной, презрительно фыркнула и с сердцем прихлопнула печатью кипу свежих гранок, лежащих на краю стола.
Лиля вышла из гостиницы с пухлой сумкой. Широкая плиссированная юбка перехвачена черным ремнем с блестящей пряжкой. Увидев ее, Сергей улыбнулся, представив, как парашютным куполом взовьется ее юбка, когда они припустят по шоссе.
Бросив рассеянный взгляд по сторонам – она не заметила Сергея, – Лиля направилась к черному «ЗИМу», стоявшему у подъезда. Заглянула внутрь машины и отошла в сторону. Сергей, покуривая под тополем, наблюдал за ней. Наконец Лиля увидела его и подошла. Она уже успокоилась и с улыбкой спросила:
– Где же наша машина?
Сергей тоже улыбнулся и, отобрав у нее сумку, направился к своему «ИЖу», стоявшему у самого тротуара. На лице девушки отразилось глубокое разочарование. Это не укрылось от Сергея. Ему стало смешно: ну чему их там учат в университете? Неужели они думают, что практикантов возят на редакционные задания в обкомовских «ЗИМах»? Видно, ей никогда не приходилось добираться до отдаленного колхоза в кузове громыхающей по бездорожью полуторки, а потом, где уже и машине не пройти, в телеге, запряженной задумчивой и неторопливой лошадкой...
– Я вижу, мой открытый лимузин вам не понравился, – сказал Сергей. – Поезжайте на автобусе, он отправляется в шесть часов, а в Усть-Долыссах встретимся.
– Я сейчас, – сказала Лиля и скрылась в подъезде гостиницы.
Сергей не стал привязывать ее сумку к багажнику. Может, действительно решила ехать на автобусе?..
Лиля скоро вернулась. Вместо плиссированной юбки на ней были серые в обтяжку брюки и тот же ремень с блестящей пряжкой. Усаживаясь позади Сергея, она ядовито заметила:
– Я думала, у вас по крайней мере мотоцикл с коляской.
– Мне так больше нравится, – буркнул Сергей.– Держитесь крепче.
– За что?
– За небо... Там же есть ремень!
– Я на него сумку поставила.
Сергей слез с седла и, не выключая мотор, приторочил сумку резиновыми жгутами к багажнику. Лиля молча наблюдала за ним. Одна нога на подножке, другая упирается в тротуар. Судя по всему, не новичок, ездила на мотоцикле.
– Вы быстро не гоните, – предупредила Лиля.– Я боюсь.
Сергей хмыкнул в ответ и резко взял с места. Девушка ойкнула и обхватила его обеими руками, но тут же отпустила, вцепившись в ремень.
Лавируя между грузовыми машинами, Сергей быстро обогнал их. Вот и переезд. Шлагбаум открыт. За переездом по обе стороны шоссе потянулись кирпичные корпуса заводов и фабрик. Здесь они попали в настоящий водоворот машин. С ревом проносились мимо самосвалы. Когда машины обступили мотоцикл со всех сторон, Лиле стало страшно. Казалось, эти рычащие железные гиганты сейчас стиснут их с обеих сторон и расплющат, как консервную банку. Однако Сергей уверенно пробирался меж них.
Последний строящийся заводской корпус остался позади, и на шоссе стало свободнее. Сергей незаметно прибавлял и прибавлял скорость. Шелестели на изгибах шоссе черно-белые столбики, тонко, с нарастающим звуком свистел в ушах упругий ветер, на одной напряженной ноте ровно гудел мотор. Видя, как легко, играючи управляет мотоциклом Волков, Лиля, поначалу изрядно перетрусившая, немного успокоилась. Да и что ей оставалось делать? Просить этого насмешливого и упрямого парня ехать потише было бесполезно. Она устроилась за его спиной так, чтобы ветер не дул в лицо. Спина у Волкова широкая, крепкие с буграми мышц плечи, из-за ворота черной кожаной куртки выглядывает полоска загорелой шеи. Он без шлема, и ветер треплет его мягкие черные волосы.
Лиле приходилось два или три раза до этого прокатиться на мотоцикле. Помнится, она сильно трусила, так как знала, что ездит на довольно опасном виде транспорта, но сейчас ей было спокойно и приятно. Она слушала, как свистит горячий ветер, шелестят пыльные кусты, стремительно приближаясь и тут же резко обрываясь позади, смотрела на золотистые поля с одиночными деревьями на буграх, на неожиданно появляющиеся среди белых берез синие озера с солнечным блеском.
Сергей, чуть повернув к ней голову, весело прокричал:
– Ну как, не жалеете, что поехали на мотоцикле?
Она ответила:
– Мне хорошо.
Он, наверное, не расслышал, потому что все еще держал голову повернутой к ней. Лиля видела скуластую щеку, внимательный, прищуренный от ветра глаз. Тогда она приблизила губы к его уху и тоже крикнула:
– Нравится!..
Иногда Сергей забывал, что позади примолкла пассажирка, и по привычке начинал напевать, но скоро спохватывался: пел он все, что придет на ум, а так как слов почти не знал, получалась белиберда. Опять вспомнилась собака с серебристой шерстью и умной мордой. В глазах ее так и застыло: «Только позови, и я пойду с тобой хоть на край света!»
– Все, точка! – вслух произнес Сергей. – Вернусь из командировки– и в Кунью! Я его должен найти.
Лиля не расслышала, но, решив, что он обратился к ней, громко спросила:
– Вы что-то потеряли?
– Наоборот, нашел! – весело ответил Сергей.
В этом месте речка сливалась с продолговатым, вытянувшимся вдоль шоссе озером. На берегу стояли величественные сосны и ели. Деревянный мост перекинулся через реку, усеянную обросшими мхом валунами. Сергей всегда здесь останавливался – остановился и в этот раз. На озере не видно ни одной лодки. У берегов вода .была темная, и в ней отчетливо отражались сосны и небо, а посередине – светлая, искрящаяся солнцем.
Они стояли рядом и смотрели на озеро. Ветер разлохматил ее волосы, брюки и рубашка побелели от пыли. Лиля нагнулась и потерла колено, наверное с непривычки нога затекла.
– Ну, что вы встали? – взглянула на него девушка. – Идите же куда-нибудь.
Подумав, что она и сама могла бы пойти куда-нибудь, он медленно побрел вдоль берега. Подняв камень, размахнулся, но вдруг раздумал и опустил руку: жалко было нарушать это хрустальное безмолвие. В озере все отражалось настолько явственно, что хотелось нагнуться и потрогать руками.
Сергей выбрал удачную точку, взвел затвор фотоаппарата и сделал несколько снимков. Колючая выгнутая лапа ели крупным планом вошла сверху в кадр. Этюд получился немного грустным. Хорошо, если бы из камышей торчал просмоленный нос рыбачьей лодки, но рыбаков на этом тихом озере почему-то не видно.
– Какой красивый вид,– услышал Сергей Лилин голос. Он не заметил, как она подошла и остановилась рядом. Сергей навел на нее фотоаппарат и сфотографировал на фоне озера.
– Все равно ведь фотографии не сделаете, – усмехнулась она.
– Вас, наверное, часто обманывали, – сказал Сергей.
Лиля поправила на брюках широкий черный пояс, нагнулась и сорвала красноватый стебель конского щавеля. Пожевала и сморщилась.
– Далеко еще до Усть? ..
– Столько же, – сказал Сергей, глядя на нее.
Она тоже взглянула ему в глаза, бросила на землю травинку и пошла к мотоциклу.
– Поехали, – не оборачиваясь, сказала она.
У мотоцикла остановилась и положила руку на седло. Сергей поправил на багажнике съехавшую набок сумку, открыл отсек для инструмента и достал мотоциклетные очки с зелеными светофильтрами.
– Вы любите собак? – вдруг спросил он, раскачивая очки на белой резинке.
– У нас в доме всегда живут собаки. И сейчас две: спаниелька Муза и овчарка Джим.
– Наверно, отец охотник?
– Да.
– «Дай, Джим, на счастье лапу мне, – продекламировал Сергей, – такую лапу не видал я сроду...» – и вновь взглянул девушке в глаза: – Вы любите Есенина?
– Говорят, хороший поэт, – ответила Лиля.
– Говорят! – фыркнул Сергей. Надел очки, резко крутнул стартер и, перебросив ногу, уселся в седло.– Блестящий поэт! – сказал он.
Он развил скорость сто пятнадцать километров. Это был предел, больше из «ИЖа» не выжать. Ветер уже не свистел в ушах, а выл волком, кусты слились в сплошную зеленую массу, желтыми проплешинами мелькали поля, на какой-то миг в шумящей зелени возникал яркий синий блеск воды и тут же исчезал, черно-белые бетон-
ные столбики на опасных участках щелкали, как кастаньеты.
Лиля, уткнувшись носом в кожаную куртку, сидела позади и не проронила ни звука.
Райцентр Усть-Долыссы расположился на холме в сосновом бору. Вдоль поселок широким стальным лезвием рассекало шоссе, а поперек на две части разрезала узкая речка, текущая в обрывистых каменистых берегах, будто в ущелье. На седых холмах, круто вздымающихся вокруг Усть-Долысс, тянулись в небо высоченные корабельные сосны и ели. Вырвавшийся из-за пухлого облака луч заходящего солнца полоснул по вспыхнувшим стволам деревьев, высветил сонные серые валуны в реке, заставил засверкать радугой неспокойную воду в речке. На западе садилось солнце, а на востоке над вершинами сосен уже возник бледный прозрачный месяц.
Дорога, по которой шли Лиля и Сергей, была старая, заброшенная. Между двумя глубокими колеями, оставленными телегами, вспучился неровный бугор. Высоко над травой поднялись стебли ржи. Меж колосьев, кивающих самому легкому ветру, синими огоньками вспыхивали васильки. Сергей свернул на лужайку, посредине которой разлегся плоский камень-валун. В траве мерцали круглые закрывшиеся на ночь головки куриной слепоты, сиреневые шапочки полевого клевера. Чуть поодаль одиноко стояла огромная береза. Коричневым конусом возвышался под ней муравейник. Слышно было, как негромко шелестели листья, вразнобой гудели майские жуки. Пахло муравьиной кислотой, разбавленной медом и мятой.
Лиля стояла на дороге и смотрела на Сергея. А тот уселся на большой гладкий валун и позвал ее.
– Посидите пять минут молча, а потом скажите, что вы чувствуете, – сказал он, когда она подошла к нему.
– Вы, Сергей, какой-то странный, – улыбнулась она. – Что же я должна чувствовать?
– Помолчите, – попросил он.
Она пожала плечами и улыбнулась. Несколько минут они сидели молча. Сергей задумчиво смотрел на реку, лесистый холм и месяц, который на глазах наливался, желтел, поднимаясь над лесом. Казалось, Волков забыл про девушку, сидящую рядом. Лиля недоуменно взглянула на него. Проследив за его взглядом, посмотрела на речку, холм. В этот миг солнце коснулось вершин колючих сосен, и долина, раскинувшаяся между двух холмов внизу, вся озарилась нежным красноватым отблеском. Краски постепенно смешались, длинные тени, будто щупальца, поползли к речке, перекинулись через нее и уперлись в песчаный обрыв. Стало удивительно тихо. Ни одна птица не пискнет. На березе не шевельнется лист, даже жуки замолчали. Такая глубокая тишина бывает в
теплый летний вечер, когда солнце торжественно прячет свой лик за горизонтом. Но вот тени так же медленно стали укорачиваться, ломаться и скоро совсем исчезли. Багряно алело небо в том месте, где только что скрылась кромка солнца, да все еще призрачно вспыхивали и гасли макушки сосен и елей.
– Ну и что же вы чувствуете? – спросил Сергей,
– По-моему, стало прохладно, – сказала Лиля. Сергей отвернулся и, немного помолчав, произнес?
– Умер еще один день. Он уже никогда больше не повторится. И то, что вы сейчас увидели, больше никогда не увидите. Конечно, и завтра солнце зайдет, но уже не так, как сегодня, по-другому.., – Он снова помолчал.– Моя бабушка, она в позапрошлом году умерла, как-то сказала, что она хотела бы умереть вот так, как угасает день. Тихо и незаметно. Кстати, она именно так и умерла. Никто даже сразу и не заметил...
– Что это вы о смерти заговорили?
– Мне почему-то всегда жалко уходящий день, а вам?
– Я как-то об этом не задумывалась.
– Действительно, стоит ли забивать голову всякой чепухой, – улыбнулся Сергей. – Ведь вам очерк писать. ..
– Боюсь, у меня ничего не выйдет, – сказала Лиля, не уловив его иронии. – Я даже не знаю, с чего начинать. .. Все это для меня темный лес.
– Напишете, – сказал Сергей.
– А вы только снимаете? – спросила Лиля.
– Вот увидите, напишете,– сказал он. —Это не так уж трудно.
– Почему же вы тогда не пишете?
– Я? – удивился Сергей. – Действительно, почему я не пишу?
– Жаль, что вы не умеете писать,– сказала она,– Наши ребята утверждают, что научить писать невозможно, нужны способности.
– У нас в газете и без способностей почем зря шпарят очерки и корреспонденции, – возразил Сергей.– Правда, читать противно...
– Я в жизни не писала ничего, кроме школьных сочинений,– призналась Лиля и сбоку посмотрела на Сергея. Худощавое скуластое лицо его сейчас было очень симпатичным. Большие продолговатые глаза устремлены на речку. Твердые губы красиво очерчены, высокий лоб, мягкие темные волосы, челкой спускающиеся на черную бровь. Хотя и стало немного сумрачно, она разглядела на лбу и скуле маленькие белые шрамы.
– Все будет хорошо, вот увидите, – сказал Сергей. «А он, кажется, парень ничего, – подумала Лиля.– Немного язвительный, но не злой. Скорее добрый и романтик. ..»
Она была мерзлячка – всю жизнь прожила в Средней Азии – и уже давно ежилась в своей легкой кофточке без рукавов. С речки тянуло прохладой. Видно было, как в долине по траве стлался туман, заклубился он и над речкой, оседая в камышах и осоке.
Лиля поднялась с камня, Сергей тоже встал, положил ей руки на плечи, приблизил к себе. «Вот, начинается...»– подумала Лиля, с любопытством глядя на него.
– Какие у вас глаза... – сказал он, всматриваясь в ее лицо.
– Какие?
– Странные...
– Мне всегда говорили, что у меня красивые глаза.
– Да, да, – сказал он, – очень красивые... Но я гляжу в них и ничего там не вижу...
– А что бы вы хотели увидеть в моих глазах?
– Я глупости говорю... – Сергей отпустил ее и отвернулся.
Проходя мимо березы, он подпрыгнул, пытаясь поймать майского жука, потом ухватился за толстый нижний сук и несколько раз подтянулся. Спугнув какого-то зверька, стремглав погнался за ним и исчез в кустах… Шагая по неровной дороге, Лиля приготовилась к тому, что он сейчас ее напугает, но Сергей ждал ее на повороте.
– Что это у вас? – спросила Лиля и остановилась.
Она почему-то подумала, что у него в руке лягушка, лягушек Лиля боялась до смерти.
– Это вам, – он как-то неловко протянул ей красивый цветок на длинной ножке.
– Вы, наверное, никогда не дарили девушке цветов? – улыбнулась Лиля.
– Берите, – сердито сказал Сергей, не глядя на нее.
Лиля взяла цветок, и они пошли дальше. Тьма сгущалась, в поселке зажглись огни. Месяц, посеребрив звершины деревьев, плыл над сумрачным притихшим лесом.
– Можно, я вас под руку возьму? – спросила Лиля. Он остановился, стащил с себя кожаную куртку и набросил ей на плечи.
«Наконец-то догадался», – подумала Лиля и признательно улыбнулась ему.
Совсем близко раздался протяжный тоскливый крик, и Лиля непроизвольно сжала локоть Сергея.
– Кто это? – шепотом спросила она.
– Филин, – ответил он. – Хотите, дупло покажу, где он живет?
– Ради бога не надо!
Но он уже не слушал ее: задрав голову, всматривался в звездное небо. Легкий ветерок встопорщил на его голлове темные волосы.
– Я его видел, – сказал он.
Лиля взглянула на небо, потом на него.
– Спутник?
– Когда его запустили, я всю ночь на крыше просидел,– сказал Сергей. – И ничего не увидел. А потом случайно взглянул на небо и вижу, летит! Маленькая золотая звездочка.
– Мы с последнего этажа МГУ смотрели, – сказала Лиля, – часа два ждали, а потом мне надоело, и я ушла.
– Как вы думаете, полетит человек на Луну?
– А что на ней делать? Холодная и пустая, – сказала Лиля. – Уж лучше на Марс. Там, говорят ученые, возможна жизнь.
– Я, наверное, нет, а мой сын обязательно побывает на Луне...
– Это так важно? – взглянула на него Лиля.
– Что у меня будет сын?
– Нет, побывать на Луне?
– Звезда упала, – помолчав, сказал Сергей. – Моя бабушка говорила: человек умер.
– Каждую секунду на земле кто-то рождается, а кто-то умирает, – заметила Лиля.
– Это ваша бабушка сказала?
– На лекции слышала, – в тон ему ответила Лиля. У гостиницы Лиля вернула ему куртку и, пожелав спокойной ночи, поднялась на крыльцо. Он остался на дорожке. В сумраке смутно белела его рубаха, куртку он держал под мышкой. Вот он повернулся и, насвистывая, зашагал в темноту.
– Вы куда? – спросила Лиля.
Свист оборвался, чиркнула спичка, выхватив из тьмы черную бровь и светлый прищуренный глаз. Немного погодя, он ответил:
– На речку. Я тут знаю одно тихое местечко, где русалки при луне на берегу танцуют... Не хотите за компанию выкупаться?
Лиля даже плечами передернула: неужели он и вправду будет ночью купаться? ..
Укладываясь на узкую железную койку, Лиля долго не могла заснуть, думая об этом чудаковатом парне и о завтрашнем задании.
Она проснулась, услышав птичьи голоса за окном. Кто-то в сосновом лесу щебетал, посвистывал, пускал длинные звучные трели. «Соловей, – подумала Лиля.– Как прекрасно поет соловей на рассвете...» Встав с койки, она увидела на столе рядом с тусклым графином пучок белых лилий. Длинные коричневые стебли тонкими змейками свернулись на скатерти.
Лиля налила в стакан воды и попыталась засунуть туда лилии, но они не влезали, тогда она одну за другой опустила их в графин. «Когда же он их нарвал? – подумала Лиля. – Ночью или утром?»
Лилии могли попасть в комнату только через форточку: дверь она на ночь закрыла на ключ. Пробившийся сквозь тюлевую занавеску луч высветил изнутри графин, и Лиле показалось, что блестящие стебли ожили, зашевелились... Наклонившись над графином, она понюхала раскрывшиеся лилии. Они пахли йодом, речной водой и еще чем-то неуловимо нежным. Внезапно Лиля отшатнулась: из белого цветка выползла черная с красными крапинками извивающаяся букашка. Лиля дунула, и букашка снова спряталась в белых развернувшихся лепестках.
Сергея Волкова девушка увидела на опушке бора, начинающегося сразу за гостиницей. Уцепившись за железную перекладину, он раскачивался на турнике. Махи все сильнее, и вот – рывок, и загорелое мускулистое тело взметнулось над перекладиной. На мгновение замерло и медленно стало падать вниз... Сергей уверенно вращался на турнике. Лиля вспомнила, что это довольно трудное упражнение называется «крутить солнышко».
