Текст книги "Услышать тебя..."

– Ишь прорвало! – покосился на него Сергей.– Возьми и женись.

– За меня не пойдет, – вздохнул Николай. – Я, понимаешь, попытался заикнуться насчет встречи и так далее, так она меня таким взглядом наградила, что я чуть язык не проглотил.

– Еще хорошо, что чернилами не облила, – усмехнулся Сергей. – Она может.

– Славная девчонка, – мечтательно глядя в небо, сказал Николай.

– Послушай, Колька, – думая о другом, спросил Сергей. – Ты никогда не задумывался над смыслом жизни? Ну вот, зачем ты живешь? Во имя чего копья ломаешь, воюя со всяким дерьмом? Что после себя оставишь? Да и нужно ли это будет кому? ..

– Это звучит: «подумать над смыслом жизни...» – насмешливо сказал Николай. – Ну и в чем он, этот... смысл? Великие философы всего мира с древности до сих пор ломают свои мудрые головы над этим вопросом. Может, тебе удалось?

– Пока нет, – не обращая внимания на его иронический тон, ответил Сергей. – Видишь ли, я не ставлю перед собой философских проблем мироздания... И не собираюсь мир удивлять. Мне бы впору разобраться в себе самом. Какого черта я живу на белом свете?

 – Ну-ну, разбирайся...– другим тоном сказал Николай. – Ковыряйся в себе, анализируй, пока не надоест, а у меня для этого нет времени. Восемь часов мы спим, восемь —работаем, да что там восемь! И после работы еще три-четыре часа или думаешь о ней, или по инерции что-то делаешь, связанное с работой. А на все остальное, так сказать, разное – остается часа четыре. Вот и рассчитывай, друг, в чем смысл жизни? Для лентяя – во сне, удовольствиях, жратве, для творческого человека – в работе, а для матерого обывателя – в так называемом разном: пустяках, мелочах; его принцип: день и ночь – сутки прочь.

– Здорово ты все объяснил, – сказал Сергей, – хотя к вульгарно.

– Прости старик, я ведь не философ!

– Вот ты спросил, когда у Лены день рождения, а я и не знаю, – помолчав, сказал Сергей. – Видно, плохо нас воспитывали родители. Мои, например, никогда не празднуют дни рождения.

– Мои тоже.

– Я еще был в больнице, когда она уехала в командировку. .. ,

– Лена в городе, – спокойно сказал Николай, покусывая стебель щавеля.

– В городе? – приподнялся на локтях Сергей и удивленно уставился на приятеля.– Я позавчера звонил в их контору... Сказали, неизвестно, когда приедет.

– Значит, приехала...

Сергей вскочил на ноги, подошел к Дружку, почесал ему за ухом. Потом снова плюхнулся рядом с Николаем. Лицо у Сергея расстроенное, в потемневших глазах растерянность.

– Странно... – пробормотал он. – Почему же она...

– Не примчалась прямо с поезда к тебе? – взглянул на него Николай.

– Вот что,– сказал Сергей. – Поедем в город. И почему ты мне сразу ничего не сказал?

– Плакала бы тогда моя рыбалка... Сергей зачем-то посмотрел на небо и сказал:

– Чего же мы сидим?

Николай даже не пошевелился. Морщась, жевал кислый стебель щавеля и смотрел в сторону. Светлая прядь опять свесилась на глаза, но он не отводил ее. И вид у Николая был сосредоточенный, будто в этом хрупком стебле и заключался смысл жизни.

– Видал я твою большеглазую Лену... с одним представительным мужчиной, – сказал Николай. – И почти уверен, что он не из нашего города.

– Это ее брат, – сказал Сергей и поднялся.– Он летчик и приехал в гости. Очень симпатичный парень... Правда, я с ним незнаком, но ведь это дело поправимое. ..

Николай тоже поднялся, отряхнул с брюк сучки и иголки.

– Что-то непохож он на брата... да и на летчика тоже...– пробормотал он.

Но Сергей уже не слушал. Пружинисто шагая, он направился к дому. Вот нагнулся, поднял палку и, размахнувшись, изо всей силы треснул по сосновому стволу. Сухая палка разлетелась на мелкие куски. Дружок, заливаясь лаем, прыгал рядом. Он уже сообразил, что куда-то поедут, и заранее радовался.

14

Они втроем сидят за низким полированным столиком в мягко освещенной торшером комнате. Негромко играет портативный магнитофон. Сергей таких еще не видел: узкая черная коробочка в кожаном чехле. Такой магнитофон можно в карман запихнуть. Заряжается он красивыми плоскими кассетами. Звук чистый, приятный. И голос у певца, поющего по-английски, мужественный, спокойный. Лена мимоходом обронила, что поет Фрэнк Синатра, знаменитый американский певец. Знаменитый, а Сергей – вот серость! – никогда про него не слышал.,.

Когда нагнулся, разглядывая магнитофон, Владислав сообщил ему, что это последняя модель, «Филипс», он купил в Сан-Франциско, где был в командировке два месяца. Сказал он это таким тоном, будто съездить в Америку сущий пустяк. То же самое, что в Москву или Ленинград.

Владиславу тридцать пять лет. Он ученый, кандидат физико-математических наук. В будущем году защищает докторскую диссертацию. Живет в Новосибирске, в Академгородке. У него интеллигентное лицо, короткая стрижка. Худощавый, подтянутый, в великолепно сшитом костюме.

Когда Сергей, возбужденный, пыльный с дороги, переступил порог, он сразу все понял…

– Как хорошо, что ты приехал! – несколько смущенно сказала Лена. – Мы с Владиславом завтра утром собирались к тебе. Верно ведь, Владислав?

– Даже залили горючую смесь в мотоцикл, – подтвердил Владислав.

Лена представила их, и они пожали друг другу руки. Рука у Владислава была крепкая, сухая. Ростом он немного выше Сергея. Глаза пристальные, с легким прищуром, светло-карие.

– Когда я училась в институте, – сообщила Лена,– Владислав был в аспирантуре и вел у нас в лаборатории практические занятия, а теперь почти профессор! Впрочем, в Новосибирске есть доктора наук еще моложе тебя, так что особенно не задирай перед нами нос!

Это она просто так сказала: Владислав и не задирал. Наклонив лобастую голову, он внимательно слушал. Как ни хотелось Сергею найти в нем какие-нибудь неприятные черточки, он их пока не обнаружил.

Лена быстро накрыла на стол. Владислав взглянул на Сергея, будто спрашивая его согласия, и достал из-под книжной секции – Сергей туда свой портфель ставил – бутылку коньяка. Ловко откупорил и налил в маленькие пузатые рюмки. Делал он все это не спеша, солидно. И, в отличие от Сергея, не испытывал никакого смущения.

В этой комнате никто не притворялся, и поэтому пустой разговор за столом скоро иссяк. Лена пила коньяк наравне с мужчинами и ничуть не пьянела. Когда кончилась одна бутылка, Владислав, невесело улыбнувшись, оттуда же достал вторую. Так молча и сосредоточенно пьют, наверное, на поминках. Сначала Владислав выпивал по полрюмки – сказывалась европейская школа,– потом стал опрокидывать по целой. Закусывали сухой колбасой, сыром, горьковатыми зелеными маслинами, которые Сергей не любил, однако, морщась, обсасывал, выплевывая косточки в ладонь.

Он все больше мрачнел. Говорить было не о чем. Он понимал, что нужно встать и уйти, но не мог. Нужно было что-то сказать, но что – он не знал... Внутри какая-то сосущая пустота. Да и что говорить, когда и так все ясно? Лена и Владислав приехали вместе из Новосибирска и вместе уедут туда. Вдоль стены стоят уложенные чемоданы, бумажные, перетянутые белыми веревками мешки с книгами... А вот мебель вся на месте, Куда ее денут?.. Эта идиотская мысль засела в голове, и, чтобы от нее избавиться, Сергей подряд, одну за другой выпил две рюмки. Не глядя ни на кого и не чокаясь, А когда поднял глаза, то заметил, что они переглянулись. .. Владислав взглянул на Лену понимающе и сожа-леючи, а Лена на него – печально и обреченно…

Предчувствие не обмануло Сергея. Правда, услышав от Николая, что Лена в городе, он сам себя попытался обмануть… Слишком было бы все просто, если бы сразу после развода с Лилей Сергей женился на Лене. Так сказать, пересел из разбитой на колдобинах семейной жизни телеги в роскошный современный автомобиль, который по идее должен везти его в розовую даль по ровной асфальтовой дороге… Очевидно, так в жизни не бывает... Слишком скорого счастья захотел! Из разговора он понял, что Владислав ждал Лену много лет. И вот наконец дождался. Увозит в Новосибирск. Не с ним ли она разговаривала на междугородной по телефону? ..

Сергей не мог вот так встать и уйти и больше никогда не увидеть Лену. Когда он переступил порог ее квартиры и сразу все понял, много разноречивых чувств охватило его: и растерянность, и отчаяние, и обида на свою незавидную судьбу, и гнев... И не поймешь, на кого: на себя, ка Лену или на этого ученого, который, в общем-то, был ни при чем.

– Я звонила тебе на работу, сказали, что...

Он не слушал ее. Да и слова были пустые, незначительные. Он мучительно морщил лоб, не зная, как ему быть. Наверное, все, что он чувствовал, отражалось на его лице, потому что они оба старались не смотреть на него, а если и бросали короткий взгляд, то тут же отводили его.

– Значит, уезжаешь... – наконец разжал он будто заржавевшие челюсти. – То есть уезжаете... Совсем...

– Я уволилась. – взглянув на Владислава, ответила она, а он промолчал. Спокойно курил и смотрел на окно.

– Понятно, – не глядя на нее, выдавил из себя Сергей.

Повисла тяжелая тишина. На полу светился зеленый глазок магнитофона. Забыли выключить. Владислав поставил рюмку и зашуршал пустой смятой пачкой.

– Схожу за сигаретами,– после невыносимой паузы сказал он. Поднялся и вышел из комнаты.

Из полураскрытого чемодана, лежавшего на тахте, предательски выглядывал блок заграничных сигарет.

Когда в прихожей щелкнула дверь, Лена с невеселой усмешкой взглянула на Сергея. И в глазах – обреченность. Весьма несвойственное ей выражение...

– Не правда ли, тактичный мужчина?

 – Просто мужчина или муж?

Лена смотрела ему в глаза, как всегда, прямо и не мигая, и Сергей не выдержал, опустил голову.

– Я ни в чем перед тобой не виновата, Сережа. Ни в чем. Помнишь, я тебя предупреждала? Не надо, наверное, нам было начинать… Я хотела его забыть ради тебя. Очень хотела, но... Он хороший человек и любит меня… Причем гораздо больше, чем ты. А для женщины это, наверное, главное.

– Больше, чем я... Откуда ты знаешь?

 – Я чувствую, Сережа.

– Да, ты же кибернетик... И у тебя внутри вместо сердца счетчик Гейгера, который улавливает радиацию любви...

– В другое время я по достоинству оценила бы твой юмор, – без улыбки сказала она. – А сейчас у нас мало времени осталось на шутки.

– Ты мне никогда о нем не говорила, – после паузы сказал он.

– А зачем? Наверное, и ты мне многое не рассказал. Да и нужно ли это? Все друг другу рассказывать? Сначала такая откровенность расценивается как большое доверие, а потом, как правило, оборачивается против того, кто рассказал.

– Я так ждал тебя, – сказал он.

– Поверь, мне очень тяжело... До встречи с ним мне казалось, что я тебя полюбила...

– Казалось... – с горечью повторил он. – Отвратительное слово!

– Мы, наверное, видимся в последний раз... Прошу тебя, будь мужчиной.

– Рвать на себе волосы и биться головой о стену я не стану, – криво усмехнулся Сергей.

– Я знаю, ты сильный человек.

– А он?

– Он собраннее тебя и...

– Умнее?

– Я не то хотела сказать, – досадливо поморщилась Лена. – Он будет гораздо лучше ко мне относиться.. И мне с ним будет легче, чем с тобой... Видишь ли, Сережа, я тебе всегда была нужнее, чем ты мне. Ты говорил, что тебе хорошо со мной, легче дышится, чем дома, лучше работается, интереснее, чем с женой... Ты все время меня с кем-то и с чем-то сравнивал! Наверное, ты прав. Но мне не хотелось бы вечно быть удобной для тебя ... Ведь ты никогда не задумывался, а чем я дышу? Что мне в жизни надо? И так ли мне хорошо с тобой, как тебе со мной? Или это никогда у женщин не спрашивают? Вот почему я не захотела за тебя замуж выходить, дорогой Сережа! Ты требовал от меня всего, а мне не собирался отдать ничего, потому что ты все отдал своей жене, которую, видимо, по-настоящему любил, да, пожалуй, и сейчас еще любишь.

– А он тебе все отдал? – спросил Сергей и сам почувствовал, какой у него хриплый голос.

– Да, – просто ответила она. – Он глубже понимает меня. И думает не о том, как ему будет хорошо со мной, а как хорошо должно быть мне с ним... И он все сделает, чтобы это было так, хотя и очень увлечен, так же как и ты, своей работой…

 – Убедительно, – сказал он.

– Что? – не поняла она.

– Давай выпьем? – предложил он. – Вдвоем. Без него, твоего Владислава.,.

Расплескивая на стол, с верхом наполнил рюмки, залпом выпил. Выпила и она. Всю рюмку до дна.

– Ты хоть понимаешь, как ты мне сейчас необходима?

Глаза ее немного расширились и снова сузились. Две миндалевидные амбразуры, заполненные холодной синью. Он так и не понял, улыбнулась ока про себя или, наоборот, нахмурилась.

– Весь ты в этом, Сережа, – вздохнула она. – Опять я тебе необходима... Может быть, я ему еще больше необходима, чем тебе? А он – мне.

– Ну его к черту! – сказал Сергей.

– Это, конечно, проще.

– Я, может быть, из-за тебя и развелся…

– Ты все равно бы развелся. Сейчас или позже.

– А ты, Ленка, жестокая!

– Не я, Сережа... Жизнь.

– Не хитри, ты не умеешь, – сказал он. – Ты уже все решила.

– Думай, как хочешь.

У него на душе было так скверно, что хотелось кричать. Пока был Владислав, Сергей еще держался, не подавал виду, как он подавлен и убит. Не хотелось этого показывать и перед Леной. Он знал, что потом, когда останется один, будет по-настоящему плохо. И одному ему сейчас не хотелось оставаться. Не верилось, что вот в этой комнате, где провел столько счастливых часов, он сидит в последний раз и, возможно, больше никогда ке увидит эту женщину с редкостными глазами..,

Он схватил бутылку и выплеснул в чашку из-под кофе остатки. Не глядя на Лену, выпил. Лена молча смотрела на него, и в глазах ее боль и сострадание. Она видела, как Сергей похудел, загорел и обветрился. Что-то новое и отнюдь не доброе появилось в его глазах.

– Ты еще любишь свою жену, и она к тебе вернется, иначе бы… —Лена взяла сумочку и достала сложенный пополам конверт. Брезгливо пододвинула к Сергею.– Я получила эту анонимку от секретаря нашей партийной организации. Перед командировкой в Новосибирск. Только, ради бога, не подумай, что это повлияло на мое решение уехать...

Буквы расплывались перед глазами, но Сергей сразу же узнал характерный почерк своего тестя, Земельского. Он обстоятельно писал о том, как гражданка (почему гражданка? Ах, он ведь сидел в тюрьме!) Звездочкина Елена разрушила молодую советскую семью и оставила сына без отца... Читать эту гнусную бумагу было противно, и Сергей, скомкав пять исписанных мелким почерком листков, швырнул их на пол.

– Он мне и на том свете будет пакостить… – пробормотал он. Длинные волосатые руки венеролога опять дотянулись до него. – И ты поверила всей этой мерзости? – спросил он.

– Никто у нас не поверил ни единому слову.

Сергей поднялся из-за стола, прошелся по комнате. Ковер был свернут в трубку и лежал у стены. Сергей почувствовал, что пьян. И самое отвратительное, хотелось еще выпить. Поглядев в окно, подумал, что еще успеет в ресторан. А если уже закрыли, то бутылку-то на вынос дадут? .. И тут он увидел внизу под тополем Владислава. Ученый прислонился спиной к черному стволу и курил. Лицо у него было хмурое, плечи приподняты, будто ему холодно. Сергей вспрыгнул на подоконник, распахнул форточку и на всю улицу крикнул:

– Профессор, иди к нам! У тебя, наверное, найдется еще одна бутылка коньяка?

Владислав оторвался от ствола, взглянул на него снизу вверх и, помахав рукой, направился к парадной.

Сергей подошел к Лене, прижал к себе и стал целовать куда попало: в щеки, шею, волосы... Она не оттолкнула его и, распахнув свои глазищи, с болью смотрела на него.. Будто туман, заволакивали слезы эти два синих глубоких озера. Она, наверное, не оттолкнула бы его, даже если бы в комнату вошел Владислав, но он не вошел, а нажал на кнопку звонка.

– Прощай, Ленка! – резко оттолкнул ее от себя Сергей. Даже более резко, чем следовало бы.

– Мне почему-то страшно, Сережа! – прошептала она, ничуть не обидевшись.

– А мне чертовски весело! – стал паясничать он.– Включи эту заграничную коробку. Почему она молчит? Давай этого, как его... Фрэнка Синатру, Русланову, Утесова!.. Хочешь, я спою? На пару с твоим академиком? ..

А потом он вел себя совсем безобразно. Требовал коньяку, которого, к счастью, не оказалось, стал чересчур многословным и грубым, несколько раз придирался к Владиславу, и тот с удивительным терпением уговаривал его отправиться домой или переночевать здесь. Когда Сергей наконец собрался уходить, Владислав проводил его до автобусной остановки, но в автобус не пустил. Поймал проезжавшее мимо такси и доставил до дома, где передал совсем опьяневшего Сергея с рук на руки матери,

Сергей обнял его и похлопал по спине.

– А ты, профессор, счастливчик! Такую женщину я больше никогда не встречу... – отчетливо и ясно проговорил он. И по щекам его потекли слезы.

– Он не буянил? – спросила мать, близоруко щурясь на Владислава.—Давно я таким его не видела...

– Нет-нет, все в порядке, – сказал Владислав и пошел к машине, которая дожидалась у тротуара.

Сергей прислонился к двери и невидяще смотрел прямо перед собой. Расширившиеся глаза неестественно блестели.

– А где твой пиджак? – спросила мать. – Неужто потерял?

– Мать, сегодня я все потерял, – глухо обронил Сергей.

Часть пятая

ЯСТРЕБ

НАД ОЗЕРОМ

 Страшусь и жду; горю и леденею;

 От всех бегу – и все желанны мне.

  Петрарка

1

Расстегивая на ходу рубашку и спотыкаясь на ровном месте, он побрел к озеру. Дружок на почтительном расстоянии сопровождал его. «Казанка» лежала на боку, одним бортом зарывшись в песок. Ржавая цепь скрутилась змеиными кольцами. Это волны в бурю выбросили лодку на берег. К днищу пристали засохшие водоросли. Под ногой хрустнула раковина, но Сергей даже не взглянул на нее. Голова гудела, в висках стучало, во рту пересохло. Да и видел он все будто в тумане. Пуговица на рукаве не расстегивалась, и он рванул ее так, что она с мясом отлетела. Охая и постанывая, стащил с себя брюки и швырнул на песок. Дружок подошел и обнюхал. На хозяина он посматривал настороженно. Впрочем, Сергей и не замечал его. Опустившись на колени, стал пригоршнями пить воду из озера. Сверкающие капли стекали по черной отросшей щетине. Напившись, поплескал себе на лицо и, подождав, когда вода успокоится, долго смотрел на свое отражение. Скривившись, плюнул на него и кулаком взбаламутил воду.

– Ну и морда... – пробормотал он.

Потом долго плавал, окунаясь с головой в воду. В воде звон прекращался, но стоило вынырнуть, как снова начинало гудеть. Дружок не полез в озеро, хотя обычно купался с хозяином. С берега он смотрел на него, и в собачьих глазах была печаль.

Сергей заплыл далеко и перевернулся на спину. Над ним небесная ультрамариновая синь, под ним несколько десятков метров глубины. Между небом и водой... И кругом тишина, лишь с берега доносился чуть слышный шум сосен да стук дятла. Сергей почти перестал шевелить руками и ногами, и теплая вода все плотнее обволакивала тело... Медленно опустились ноги, вода уже захлестывает уши. Он совсем перестал шевелиться и почувствовал, как глубина стала манить, засасывать... Не закрывая глаз, он медленно погружался. Уже не небо над ним, а зеленоватая движущаяся муть. Она живая, упругая и, чем глубже он погружается, тем неподатливее. В глазах замельтешили разноцветные пятна, гулко застучало сердце, заломило в ушах. Здесь, на глубине, вода уже не такая ласковая и теплая. И чем глубже, тем холоднее. Тело само изгибается, стремясь рвануться вверх, потому что в легких уже нет воздуха, а в голове бухают тяжелые молотки, но он усилием воли подавляет это инстинктивное движение и продолжает погружаться. Неба уже не видно, да и он не лежит на спине, а идет на дно ногами вниз. Сгущается зеленая тьма, в глазах уже не мельтешит, а розовато вспыхивает...

И когда глаза полезли из орбит, а настоящий страх перехватил горло, он стремительно заработал руками и ногами, поднимаясь вверх, к воздуху, к солнцу.

Выбравшись на берег и отдышавшись, Сергей забрал одежду и пошел к дому. В ушах пощелкивало, было больно глазам. Сердце никак не могло успокоиться. Еще немного, и он потерял бы сознание. Он уже не помнил,  как пробкой вылетел на поверхность и стал жадно хватать ртом воздух. И эта невидимая смесь разнообразных газов, которой мы дышим, но никогда не замечаем, показалась ему в первый миг самым прекрасным бальзамом на свете. А когда набрякшие омертвелые глаза получили возможность снова воспринимать мир, он как ребенок обрадовался небу, солнцу и рыжему ястребу, замершему над ним.

Жуткое это было мгновение, когда он прикоснулся к совсем другому миру, в котором нет неба, солнца – нет ничего. Одна бесконечность и тьма. Большая скука, как он прочитал в одной книжке.

Усевшись под сосной прямо на землю, прислонился головой к толстому с растрескавшейся корой стволу и задумался. Задумался впервые с тех пор, как расстался с Леной. Все это налетело на него, как свирепый шквал, подхватило, закружило и куда-то понесло... Несколько дней он пьянствовал в городе с разными людьми, знакомыми и незнакомыми. Потом с какой-то развеселой компанией на машине вернулся на озеро. Смутной вереницей проходили мимо кривляющиеся лица каких-то женщин и мужчин... Сколько времени все это продолжалось, он не знал. Никогда раньше Сергей так не пил, и никогда еще так плохо ему не было. Эта жажда, которую он почувствовал в тот вечер, когда увидел в комнате Лены Владислава, не покидала его до сегодняшнего дня. Она иссушила его изнутри и вывернула всего наизнанку. Она и сейчас подсказывала, что нужно встать и поискать в доме спиртное. Не может быть, чтобы из двух ящиков водки и пива, захваченных сюда из города, не осталось ни одной бутылки...

Он встал и пошел в дом, но, переступив порог, сморщился: пахло табаком, пролитым вином и какой-то кислятиной. На полу валялись бутылки, пустые консервные банки, окурки, пепел, остатки засохшей еды. На подоконнике капроновый чулок и забытая помада. Сергей раскрыл окна, смахнул окурки с подоконников. В одном из ящиков в углу ядовито зеленела нераспечатанная бутылка водки. Сергей взял ее, оглянулся, ища стакан и какую-нибудь закуску, но, увидев в тарелке с квашеной капустой блестящие пробки от пивных бутылок и раскисшие окурки, с трудом подавил тошноту, вышел из комнаты и побежал к озеру. Зайдя в воду по колено, размахнулся и далеко забросил поллитровку. Она радужно сверкнула на солнце и с негромким бульканьем исчезла в озере. Мелькнуло в голове, что при случае можно понырять и найти бутылку, но Сергей отогнал эту мысль и поскорее отвернулся, чтобы не запомнить место, куда булькнула бутылка.

Дружок сделал было движение броситься в озеро, но, едва замочив лапы, остановился и деловито стал лакать воду.

Окунувшись еще несколько раз, Сергей вернулся в дом и стал выгребать оттуда многодневный мусор. Бутылки и банки он свалил в яму и закопал, остатки еды собрал в алюминиевую тарелку и поставил перед Дружком, но пес, понюхав, отвернулся. Запах водки, пива и табака отбил у него охоту к еде. Однако здесь, на озере, ничего из съестного не пропадало: скоро появились синицы и воробьи и дробно застучали маленькими клювами по чашке. Прилетел за своим куском и гордый дятел. А последней появилась сорока и выдолбила миску до дна. Согрев на плите ведро воды, Сергей вымыл заплеванный пол, подоконники. Вытащил наружу постельное белье, одеяло, плед и все развесил на веревке, натянутой между соснами. Иногда он останавливался и прижимал руку к сердцу: оно грохотало в груди и покалывало, на лбу выступала испарина. Все время хотелось пить. Чтобы больше не бегать к озеру, Сергей принес целое ведро и поставил в тень.

Проходя мимо машины, обратил внимание, что передний бампер сильно прогнулся. На сосне обнаружил содранную кору. Видно, когда ставил машину на место, ударился о ствол. Из города машину вел не он. В компании оказался один трезвый водитель, который и привез их из ресторана сюда. А поставить машину на место почему-то понадобилось Сергею. Вот и поставил...

Кто же здесь был с ним? Из редакции Всеволод Блохин. Сергей еще боролся с ним на берегу. До сих пор ноют мышцы, и рука выше локтя оцарапана. Была Валя Молчанова с каким-то военным. Да, это ведь ее муж... Он тоже поддавал дай бог! Был Дима Луконин с двумя симпатичными девицами. Он приезжал на мотоцикле с коляской. Как же звали эту блондинку с голубыми глазами? Люся или Галя?.. Кажется, Вера... Черт побери, встретится Сергей с ней на улице и не узнает, а ведь, помнится, пьяный клялся в любви и катал на лодке по озеру. Запомнился разворошенный душистый стог, рассыпавшиеся по обнаженным плечам девушки светлые волосы, яркие губы и полузакрытые глаза... Как же все-таки ее звать? Галя или Вера?

Когда все было вымыто и вычищено, Сергей продолжал упорно слоняться по дому, выискивая себе еще какую-нибудь работу. Стоило оказаться без дела, как снова одолевали тяжкие мысли и хотелось завыть волком. Дружок, чувствуя настроение хозяина, держался на расстоянии.

Есть не хотелось. Жажда тоже притаилась где-то внутри. После того как Сергей зашвырнул в озеро чудом сохранившуюся бутылку, жажда перестала донимать. Зароки давать он не любил, но и так знал, что-теперь долго не притронется к спиртному.

Вымыл и протер лодку, поставил мотор и выехал на озеро. Быстрая езда немного развеяла мрачные мысли. На этот раз он забрался далеко, километров за шесть, и наткнулся на двух браконьеров, проверяющих за дальним островом сеть. Когда они увидели его, то бросили сеть и преспокойно закинули удочки. Сергей поинтересовался, почему они ловят сетью.