Текст книги "Услышать тебя..."
Автор книги: Вильям Козлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц)
– Обои мы наклеим зеленые, под цвет кленовых листьев, – расхаживая по скрипучим деревянным половицам, рассуждал Сергей. – Купим широкую тахту, иа нее ковер. На пол тоже ковер. Сюда, к окну, письменный стол. Юркину кровать – в этот угол...
– Боже мой, какая нищета!
– Ты что же думала, нам сразу дадут дворец?– разозлился Сергей. – Не век же здесь будем жить! Год, самое большее два потерпим, а потом получим новую. Надеюсь, к тому времени Логвина опять куда-нибудь переведут...
– Год, два... Я не выдержу! Здесь и телефона нет…
– Отремонтируем, обставим... Комнатка будет что надо! Ты погляди, какой клен прямо перед нашими окнами!
– При чем тут клен? – вздохнула Ли ля.
Комната действительно стала неузнаваемой. Сергей с энтузиазмом занялся ремонтом, купил добротную мебель, даже приемник «Мир» купил. В комнате жить можно было, но вот с кухней дело обстояло хуже... Соседка Нюрка, как ее называл Сергей, кухню считала своей собственностью и захватила все общие полки. И лишь с трудом преодолев ее яростное сопротивление, Сергей поставил в углу невысокий белый шкафчик для посуды и кухонной утвари, а над шкафчиком прибил полку. Соседка Нюрка взирала на все это с величайшим неодобрением. С первого мгновения она настроилась против новых жильцов. Дело в том, что у Нюрки был муж, милейший человек, и трое детей: Лорка, Сашка и Васька. И она считала, что освободившаяся комната должна была перейти ее семье, а того, что это отнюдь не от нее и тем более не от Сергея зависело, она в расчет не принимала. И вообще у соседки Нюрки был скверный характер. С утра до вечера не умолкал ее трубный голос. Она распекала всех подряд: и безропотного увальня мужа, и Лорку, и Сашку, и Ваську. Частенько поносила и новых соседей. Как-то, вступившись за жену, Сергей попытался возразить ей, но тут же раскаялся: соседка Нюрка подняла свой могучий голос до такой высокой ноты, что уже никого, кроме нее, не было слышно. В выражениях она не стеснялась, и Лиля с пылающим лицом влетела в свою комнату и захлопнула дверь. Долго еще рокотал в коридоре Нюркин бас.
Наверное, чтобы досадить соседям, Нюрка завтракала, обедала и ужинала со всей семьей на кухне. Понятно, что в это время другим там делать было нечего. Нюрка и ее муж Григорий Иванович занимали полкухни, остальное пространство приходилось на Лорку, Сашку и Ваську. Все кухонные запахи, постепенно распространяясь по коридору, приползали к Сергею в комнату, но, как говорится, одним запахом сыт не будешь. И Волковы уходили обедать в столовую или ресторан, смотря по возможностям.
Если соседка Нюрка начинала донимать соседей при муже, тот страдальчески морщился и несмело просил: «Нюра, отцепись ты от людей! Ей-богу, зря ты это».
Впрочем, на мужа соседка Нюрка и внимания не обращала. Но бывали дни, когда она от него пряталась у других соседей.. Раз в месяц многотерпеливый Григорий Иванович восставал против Нюркиной тирании. Это случалось обычно в конце месяца, в день выдачи зарплаты. Еще более высокий и грузный, чем жена, Григорий Иванович приходил домой нетвердой походкой с суровым побагровевшим лицом и немигающими глазами. Лорка, Сашка и Васька мгновенно испарялись и возвращались домой лишь когда отец засыпал. В такие дни даже голос соседки Нюрки становился совсем другим: ласковым, предупредительным. Она хлопотала вокруг мрачного, тяжело ворочающего глазами мужа, стараясь угодить ему. Однако угодить Григорию Ивановичу в этот знаменательный день было почти невозможно. Скоро раздавался грохот, треск разбитой об пол табуретки или стула и низкий, хриплый визг соседки Нюрки. Если Сергей в это время был дома, у него не было никакого желания выходить в коридор и урезонивать разбушевавшегося Григория Ивановича. Больше того, он даже испытывал некоторое удовлетворение, слыша отчаянные Нюркины вопли.
Утром все становилось на свои места: Нюрка верховодила в доме, а Григорий Иванович ходил тише воды, ниже травы. И о его бунтарской вспышке напоминал разве что сочный синяк под Нюркиным глазом. Синяк долго менял свои оттенки от густо-синего до бледно-желтого. И носила его соседка Нюрка с гордостью, будто это вовсе и не синяк, а какой-то особенный знак отличия.
Лиля, однако, нашла общий язык с соседкой Нюркой. Не сразу, конечно. Примерно на третьем месяце совместной жизни. На Сергея соседка по-прежнему косилась, а с Лилей стала разговаривать человеческим голосом и даже несколько раз соглашалась присмотреть за маленьким Юрой, когда они уходили в кино.
Сергей было приписал это Лилиному обаянию и покладистому характеру, но дело было в другом: Лиля призналась, что иногда дает Нюрке деньги в долг без отдачи. Уж лучше пять-десять рублей потерять, чем выслушивать ее придирки.
Как бы там ни было, в квартире установилась относительная тишина и взаимопонимание. И Сергей и Лиля стали более смело выходить в коридор и на кухню. А раньше приходилось сначала кому-нибудь сходить на разведку: как там на кухне? – и лишь после этого быстро поджарить яичницу с колбасой – обычное блюдо на ужин. Чай кипятили в комнате на электроплитке. К концу третьего месяца плитка была убрана в чулан и чета Волковых перестала наконец чувствовать себя в этом доме гостями.
1
.. .Сергей достал из видавшей виды сумки, которую он привязывал к багажнику, полированную чайницу, сделанную из карельской березы. Став семьянином, он открыл в себе неведомую доселе черту: хозяйственность. Приехав в другой город, стал заходить в магазины и покупать что-нибудь для дома. Особенно ему нравились хозяйственные магазины. Первое время он покупал подарки для Лили, но она относилась к ним скептически. Снисходительно улыбаясь, вертела в руках какую-нибудь вещичку и небрежно совала подальше. Она даже иногда говорила «спасибо», но Сергей-то чувствовал, что Лиля равнодушна к его подаркам. Однажды из Пустошки он привез ей белую капроновую кофточку. Женщины с восторгом хватали эти кофточки, и Сергей решил, что Лиля тоже будет рада. Однако жена, примерив кофточку перед зеркалом, убрала ее в шкаф и ни разу больше не надела, а потом сказала Сергею:
– Если захочешь что-нибудь купить мне, обязательно посоветуйся со мной, ладно? ..
Сергей поставил деревянную чайницу на круглый стол и, присев на тахту, задумался. За окном маслянисто поблескивали кленовые листья.
Три дня был Сергей в командировке и вот уже соскучился по своему дому, по жене, сыну., Три года, как они женаты. И почти год живут вместе. Мать здорово выручала их: готовила обед, ухаживала за крошечным Юркой, стирала... И все равно одним гораздо лучше.
Правда, и сейчас Юрка у матери, порой она приходит и забирает все грязное белье – Лиля никак не успевает управляться по хозяйству, – иногда готовит обед, убирает в комнате. Такой уж характер у матери, не может она терпеть беспорядка и грязи. Не только у себя, но и у других. Когда Юрка гостит у нее, он весь так и светится: чистенький, во всем выглаженном, веселый...
Сергею неудержимо захотелось встать и помчаться к матери, чтобы взглянуть на сына, но вместо этого он подошел к большому письменному столу с двумя тумбами и, вытащив средний ящик, достал коричневую папку. Развязал тесемки и стал перебирать мелко исписанные зелеными чернилами листы. На каждой странице помарки, вставки, сноски. Прочитав одну страницу, Сергей поморщился,,присел на стул и стал чиркать авторучкой. Помарок было так много, что он достал чистый лист и стал все заново переписывать...
Скоро он забыл про время и вообще про все на свете. Так и не сняв кожаной куртки, склонился над рукописью и писал, чиркал, покусывал кончик ручки, хмурил лоб, иногда, подперев кулаком подбородок и глядя в окно, за которым тихо скреблась кленовая ветка, шептал слова, целые фразы. Вскочив со стула, начинал ходить по комнате, извлекая из половиц протяжные скрипучие звуки, затем снова бросался к письменному столу и быстро, пропуская отдельные буквы, а иногда и слова, начинал писать...
Сергей Волков писал повесть. Повесть о себе, о мальчишках, с которыми ему немало пришлось пережить в послевоенные годы. Когда Лиля была дома, он никак не мог сосредоточиться, И если работал, то чисто технически переписывал ранее исписанные вкось и вкривь страницы.
Лиля не мешала ему. Она сидела на тахте и перешивала свои платья. В городе, как она утверждала, не было хороших портних, и ей самой приходилось перекраивать, ушивать, укорачивать свои тряпки. Занималась она этим делом охотно. Для Юрки же все шила мать.
Скоро Сергею надоедало торчать за письменным столом, он начинал поглядывать в сторону жены. В коротком халатике, закинув ногу на ногу, она ловко орудовала иголкой, булавками. На жену Сергей смотрел с удовольствием. После родов Лиля как-то округлилась, грудь у нее стала больше, ноги полнее. Особенно руки у нее были красивые: округлые, с ямочками на локтях. Стоило ей пошевелиться, сесть поудобнее, как Сергей отрывался от работы и с трудом удерживался, чтобы не подойти к жене и не обнять так, чтобы почувствовать ее всю, теплую, желанную. Он бросал нетерпеливый взгляд на часы: спать ложиться еще рано... вздыхал и снова склонялся над рукописью...
Часа три, не разгибаясь, просидел Сергей за письменным столом. Он не слышал, как хлопала дверь, стучали шаги в коридоре, и лишь когда громко заплакал Васька, за что-то схлопотавший от суровой матери подзатыльник, Сергей оторвался от рукописи. Перечитывать написанное не хотелось. Сразу пришли сомнения: зачем он все это пишет? Кому это надо? В нижнем ящике письменного стола под старыми фотографиями уже лежала одна детективная повесть, которую Сергей написал в тот год, когда Лиля была в Москве. Писал он ее урывками, где придется: в вагоне поезда, в гостиницах, а то и прямо на лоне природы под шумящей березой на берегу речки.
Одному лишь человеку Сергей показал свой детектив– Николаю Бутрехину. Тот добросовестно все прочел, сделал множество ядовитых замечаний на полях, а возвращая назад, сказал:
– Два-три места есть очень сильные, а остальное, но-моему, чепуха. И чего это тебя потянуло писать про шпионов? Ты их видел когда-нибудь?
Шпионов Сергей никогда не видел, зато прочел про них множество книг, просмотрел уйму кинофильмов.
– Чушь собачья все это, – жестко добавил Николай.– Пиши очерки и фельетоны, это у тебя лучше получается.
Сергей хотел сразу разорвать рукопись, но папка была толстой и не поддалась уничтожению. Вот тогда оя н засунул ее в нижний ящик письменного стола, где лежал разный ненужный хлам.
Пожалуй, Сергей и самому себе не смог бы объяснить, почему он взялся за новую повесть. Наверное, потому, что ощутил в себе такую потребность. Иногда, закончив главу и поставив точку, он испытывал и восторг и облегчение. Было ощущение, будто не напрасно прожит день. И он писал, когда представлялась малейшая возможность. Писал с удовольствием, смутно угадывая в этом смысл своей дальнейшей жизни...
Лиля не сразу втянулась в газетную работу: первое время, садясь утром в отделе культуры и быта за письменный стол, она кроме неуверенности в себе и раздражения ничего не испытывала. Ей не нравилось отвечать на письма читателей, править серые, скучные заметки, сочинять собственные корреспонденции о домах культуры и сельской художественной самодеятельности, но заведующая отделом Рика Семеновна – Султанов перешел работать в секретариат – сумела понемногу расшевелить свою вялую литсотрудницу. И Лиля впервые почувствовала интерес к своей работе после того, как Рика Семеновна почти без правки сдала в секретариат ее очередную заметку об открытии клуба строителей. Эту заметку лаже отметили на летучке. Валя Молчанова, подавляя зависть, поздравила Лплю.
– Газете нужны не гении, а грамотные работники,– поучала Рика Семеновна. – Гении пусть поэмы и романы сочиняют, а мы делаем газету, которая почти каждый день выходит. И делаем неплохо, – самодовольно заключала она, давая Лиле понять, что и их отдел не последняя спица в колеснице. Даже как-то сказала ей, что вполне довольна своей литсотрудницей, и, уходя в отпуск, со спокойной совестью оставит Лилю за себя.
И все же Лиле было дико представить себя сидящей после работы дома за письменным столом. Ей даже письмо домой было невмоготу написать. Сергей мало того, что весь день работает в редакции, потом вечерами, иногда до поздней ночи, корпит над своей рукописью. И надо видеть, какое у него лицо, когда он работает! Незнакомое далекое лицо, отсутствующие глаза, как бы смотрящие сквозь нее, сквозь стены... Однажды, шутки ради, чтобы отвлечь мужа от работы, она надела ему на голову зимнюю шапку, а он и не заметил. Лиля подумала, что Сергей притворяется. Немного обиженная легла спать, а когда ночью проснулась, то испугалась, увидев на стене огромную неподвижную тень в шапке...
Сергей потянулся так, что захрустели кости, встал и распахнул окно. Старый клен, будто обрадовавшись встрече, приветствовал его добродушным лопотанием листьев. В комнату волнами поплыл свежий, чуть горьковатый запах разомлевшей на солнце листвы. По шоссе прошел старенький синий автобус. Проезжая мост, автобус громко выстрелил, оставив между перилами синий клубок выхлопа. Сергей почувствовал какое-то смутное беспокойство. То самое беспокойство, которое испытывает человек, когда он или что-то забыл сделать, или что-то зацепило его внимание, ио не было времени Подумать об этом, разобраться... И он вспомнил: девушка на черном «ИЖе»! Однажды они встретились, когда Сергей бегал по аптекам в поисках соски. Соску он так и не нашел, зато в газете появился фельетон «Омраченная радость». Потом – на автобусной остановке: глазастая светловолосая девушка садилась в автобус, а Сергей с Лилей выходили из него. Лена Звездочкина улыбнулась и кивнула, а когда автобус тронулся, Сергей увидел ее в окно. Девушка с любопытством смотрела на его жену. И вот новая встреча сегодня на Ленинградском шоссе. Тонкая талия, трепещущий на ветру пышный пучок волос. И этот летчик на заднем сиденье. Кажется, симпатичный, высокий, широкоплечий... Почему-то Сергей представлял ее парня не таким. Не военным. Инженером или молодым ученым, только не военным.
Васька за стеной перестал скулить и теперь, страдальчески всхлипывая, шмыгал носом. Соседка Нюрка гремела кастрюлями на кухне. Захотелось есть. С утра у Сергея ничего не было во рту. Позавтракал он в Невеле. А что, если прийти на кухню и попросить у Нюрки тарелку щей? ..
Улыбнувшись, Сергей вышел из комнаты, закрыв ее на ключ, спустился вниз, вскочил на верный, заводящийся с полоборота «ИЖ» и помчался к матери, где всегда его ждал обед. И не только обед, а еще и маленький большеглазый человечек, которого зовут Юркой.
2
Теплый косой дождь ударил неожиданно. Вовсю светило солнце, по небу плыли большие, наполненные изнутри солнечным светом облака. И вдруг откуда-то из-за крыш прямо в спину секанул дождь. На тропинке, темнея и свертываясь, зашипела пыль, капли защелкали по листьям придорожных деревьев, заплясали на асфальте.
Прикрыв голову сумкой, Лиля бросилась под навес ближайшего подъезда. Еще не хватало, чтобы дождь испортил прическу. Только сегодня утром она соорудила на голове «вавилонскую башню», как назвал ее новую прическу Сергей.
Где он сейчас, кстати? После обеда забежал в отдел и сказал, что опять уезжает в командировку. Ночью.
И еще сообщил, что заскочит в гостиницу: из Ленинграда приехал один его знакомый... Вскочил на мотоцикл и умчался. Лиля думала, что он позвонит из гостиницы, но так и не позвонил. Ну, ясно, раз встретился с приятелем, нужно выпить, как же без этого? ..
По-прежнему безмятежно светило солнце, величаво проплывали над городом разбухшие бело-розовые облака, а неизвестно откуда взявшийся ливень весело хлестал. Лиля близко видела длинные пунктирные линии дождя. Они хрустально сверкали в лучах солнца. Лиля подставила ладонь, но ни одна капля почему-то не упала на нее.
В сверкающей дождевой пыли неожиданно возникла радуга. Вершина ее зарылась в облака, а второй конец воткнулся сразу за городским парком в Дятлинку.
Дождь так же внезапно кончился., как и начался. Асфальт блестел и дымился, с вершин деревьев, прыгая с листа на лист, торопились на землю последние крупные капли.
Этот внезапный дождь как-то странно подействовал на прохожих. Только что все куда-то спешили, торопились, а сейчас медленно шли по улице: совсем незнакомые люди улыбались друг другу, поднимали головы и смотрели на радугу, на удивительные, с розовым свечением облака. Казалось, горожане вдруг вспомнили, что на белом свете есть синее небо, облака, свежий ветер.
Впереди Лили шагал по тропинке босоногий мальчишка в коротких штанах и выгоревшей курточке. Он старательно припечатывал маленькие ступни к влажной земле, и даже по узкой спине было видно, что испытывал от этого превеликое удовольствие. Лиля улыбнулась, сбросила босоножки, взяла их за ремешки и, независимо поглядывая по сторонам, зашлепала вслед за мальчишкой.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, она услышала громкие голоса, смех. У них были гости: двое молодых незнакомых мужчин и женщина. На столе сковородка с яичницей и колбасой, помидоры в тарелке, бутылка коньяка.
– Слепой дождь, – сказал Сергей. – Ты не промокла?
– Я всю дорогу вспоминала, как называется этот дождь, но так и не вспомнила... – поздоровавшись, улыбнулась Лиля гостям. Она видела их впервые. Судя по всему, приезжие. Одного из мужчин, невысокого, розоволицего, с мутноватыми, неопределенного цвета глазами звали Гошей, второго – только сейчас Лиля заметила, что он в военной форме – Юрой. Женщину звали Ирой. Лиле показалось, что лицо морского офицера ей знакомо.
Они сегодня утром приехали на машине из Ленинграда, а послезавтра отправятся дальше, в Закарпатье. Решили провести отпуск на колесах. Машину водят все трое: Гоша, Ира и Юра. Так что никто не устает, и езда для них одно удовольствие. Сергей познакомился с Гошей в Ленинграде, когда сдавал в университет экзамены за третий курс, Ира —его жена, а майор Юра Оленин—старый друг дома Галиных, такая была фамилия у Гоши и Иры. Гоша н Юра жили рядом и в детстве учились в одной школе. Юра холостяк. У него была жена, но потом ушла к другому. Все это Гоша, потягивая коньяк, небрежно сообщил Лиле. Юра молчал.
Остановились они в гостинице «Дятлинка». Город нравится. Гоша – рыбак-любитель, а в этих краях много великолепных озер. Об этом Сергей сообщил ему в Ленинграде.
Гоша поднял мутноватые с красными прожилками глаза на Сергея:
– Не ожидал, что я к тебе заеду?
– Я рад, – сказал Сергей.
– Сказал, приеду – и приехал, – продолжал Гоша. – Показывай теперь свои озера!
– Я же тебе в сотый раз повторяю: еду в командировку,– устало отвечал Сергей. – Ответственное задание.
Хотя Сергей по-прежнему числился литсотрудником отдела информации, по сути дела вот уже с полгода он был специальным корреспондентом при секретариате. А вернее —при редакторе. Не было случая, чтобы Сергей хотя бы полмесяца пробыл в городе: редактор непременно отправит в командировку со специальным заданием. Вот и сейчас он едет в Бежаницкий район собирать материал для очерка о комбайнере, которого представили к званию Героя Социалистического Труда.
– Вот так всю жизнь мотается по командировкам, – пожаловалась гостям Лиля. – Это у них, наверное, в крови: его отец по восемь месяцев в году строит железнодорожные ветки в какой-то глуши. Приезжает домой только по праздникам,
– А ты скучаешь без меня?– взглянул на жену Сергей.
– Дождешься, что заведу себе любовника,– улыбнулась Лиля.
– Я не подойду для этой роли? – покосился на нее Гош а.
Юра быстро взглянул на Лилю и чуть заметно усмехнулся.
– Ты бы лучше поменьше пил... любовник! – сурово взглянула на мужа Ира.
– Раз приехали друзья, какие могут быть командировки? – Гоша снова переключил свое внимание на Сергея. – Вот если бы ты ко мне приехал...
Лиле не нравились такие занудливые люди. Талдычит одно и то же! Она понимала, что Галин опьянел, и несколько раз ловила извиняющийся взгляд его жены.
– Говорил, у вас тут такие озера... – бубнил Галин. – Хочешь – лещи, хочешь – угри...
– Не хотите ли кофе? – пришла на выручку заерзавшему на стуле мужу Лиля.
– Я с удовольствием выпью чашечку, – сразу откликнулась Ира.
– Где же твои лещи и угри? – сверлил Сергея мутным взглядом Гоша, которого оказалось не так-то просто свернуть с пути.
– Гоша, ты кофе хочешь? – спросила жена.
– Нет никаких лещей и угрей... Не вижу я их! Сергей —он уже начинал злиться – вдруг откинулся на спинку стула и громко расхохотался.
– А ты мне нравишься! – воскликнул он и хлопнул Галина по плечу.
– Значит, едем на рыбалку? —под общий смех спросил Гоша.
Юра Оленин говорил мало, больше слушал и украдкой посматривал на Лилю. Черноголовая, похожая на нахохлившуюся птицу, Ира поймала один такой взгляд и усмехнулась. Сергей и Гоша перестали пререкаться и завели долгий разговор о рыбалке.
Лиля наконец вспомнила: Юра Оленин похож на артиста Кирилла Лаврова. Когда Лиля сообщила ему об этом, Юра рассмеялся и рассказал, как в одном городе– он был там в командировке – его в самом деле приняли за Кирилла Лаврова. Одна девушка даже попросила у него автограф.
– Старый трюк, – заметил Гоша. – Ты уже не первый раз выдаешь себя за Лаврова... Сколько дурочек подцепил на эту удочку!
– Помнишь, на Вуоксе мы с тобой налима поймали? Килограмма на три... – быстро перевел Юра разговор в безопасное русло и посмотрел на Лилю: какое впечатление произвели на нее слова приятеля.
И снова, перехватив его взгляд, Ира как-то непонятно усмехнулась. В отличие от раскисшего, болтливого мужа, Ира была сдержанна и собранна. Она сидела за столом, слушала полупьяную болтовню, улыбалась и вставляла короткие реплики, но чувствовалось, что все это надоело ей до смерти. Если Гоша Галин был розоволиц, круглоплеч, с намечающимся брюшком, то Ира, наоборот, широкоскула, худощава, резка в движениях. У нее короткая мальчишеская стрижка. Густые иссиня-черные волосы жестки, как проволока. Судьба, соединив их, несколько своеобразно поделила между ними мужественность и женственность. На долю Гоши досталось больше женственности, нежели мужественности, а Ире —наоборот.
Оленин производил впечатление спокойного, добродушного человека. И хотя он пил наравне с Сергеем и Гошей, было незаметно, что он пьян. Оказалось, он не так уж молод: от глаз к вискам разбегались тоненькие паутинки морщинок. На широком лбу две глубокие залысины. Волосы редкие, темные. Улыбка приятная, располагающая.
Когда Лиля стала убирать со стола, Оленин вызвался помочь. Роста он был среднего, плотный. Прижимая к синему кителю гору грязных тарелок, он пошел вслед за Лилей в кухню. Ира проводила их долгим взглядом и повернулась к мужу и Сергею, увлеченно беседующим о рыбалке.
Соседки Нюрки на кухне не было. Лиля сняла с газовой плиты большую алюминиевую миску с горячей водой, поставила на стол и стала мыть тарелки.
– Третий день я слышу эти разговоры про рыбалку... – пожаловался Оленин.
– Вам нравится, когда говорят про моря и пароходы? – улыбнулась Лиля.
– Какой я моряк! Работаю преподавателем в военно-морском училище. А на пароходах если и плавал, то лишь пассажиром.
Юра старательно вытирал тарелки и аккуратно складывал в стопку.
– Непонятно, почему от вас жена ушла, – сказала Лиля.
– Сам удивляюсь, – улыбнулся Юра. – Вернулся из командировки, а комната пустая, и записка на столе: «Люблю другого. Ушла к нему».
– А дети у вас есть?
– Нет.
– Женитесь, – сказала Лиля. – Такой видный мужчина, да еще похож на известного артиста...
– Женюсь, – глядя ей в глаза, проговорил Юра.– Только вот беда: всех хороших девушек уже расхватали.
– Вы не похожи на того, кто зевает, – сказала она, высыпая в ящик кухонного стола ножи и вилки.
Вешая на крючок полотенце, Юра то ли нарочно, то ли случайно прикоснулся рукой к Лилиному плечу.
– Я ведь говорю о настоящих женщинах, – сказал он, стоя прямо перед ней и улыбаясь.
На такую открытую улыбку трудно не ответить, однако Лиля и так уже слишком много ему позволила. Этот Юра – парень не промах!..
– Вы загородили мне дорогу, – холодно сказала Ляля.
Как-то сразу слиняв, он отступил в сторону.
Потом она играла для гостей на пианино. Затылком чувствовала на себе пристальный взгляд Оленина. Играла Лиля недурно. Лишь только заканчивала одну мелодию, как кто-нибудь из гостей просил сыграть еще.
– Можно «Подмосковные вечера»? – вежливо попросил Юра.
Все запели под Лилин аккомпанемент, но тут в дверь раздался громкий стук:
– Людям завтра на работу, а вы горланите на весь дом...
– Соседка Нюрка, – шепотом сказал Сергей.
Ира уже несколько раз напоминала, что пора уходить, но Сергей не отпускал новых приятелей. Пока помрачневший Гоша допивал остатки коньяка, Сергей завел с Олениным разговор про машины. Оказывается, у Сергея есть возможность купить в одной организации подержанного «Москвича». Правда, вид у машины изрядно потрепанный. Разумеется, надо будет приложить к ней руки. Для Лили это была новость: о покупке машины Сергей никогда не заводил разговора. Наверное, эта мысль только что пришла ему в голову. Наслушался рассказов о прелестях автомобильных путешествий и вот тоже загорелся.
– Конечно, покупай, – убежденно говорил Юра. – В наш век прогресса и механизации машина не роскошь, а...
– Средство передвижения, – язвительно ввернул Гоша. – Юра, ты не только у кого-то взял лицо взаймы, но и мыслишь чужими афоризмами...
– С меня двадцать копеек, – рассмеялся Оленин, однако на его крепких щеках проступили пятна. Он бросил на Лилю смущенный взгляд, дескать, издеваются... И Лиля про себя отметила, что Юра парень добрый и необидчивый.
Она напомнила мужу, что пора на вокзал, до отхода поезда осталось сорок минут. Гоша в надежде еще выпить на вокзале вызвался проводить Сергея. Оленин тоже.
Сергей быстро собрался, и все вместе вышли из дома. Лиля сказала, что, пока комната будет проветриваться от табачного дыма, она с удовольствием проводит Иру до угла.
На шоссе распрощались. Сергей взял жену за руку и отвел в сторонку. Взглянув на нее совершенно трезвыми глазами, сказал:
– Я видел, как таращился на тебя этот Юра-артист. ..
– А я при чем? – усмехнулась Лиля. Сергей посмотрел на нее задумчиво и сказал:
– Есть в тебе, Лилька, что-то такое.., доступное, что ли? То, что притягивает мужиков.
– Это плохо? – спросила Лиля.
– Смотря для кого. Для меня, наверное, плохо. Произнес он эти слова тихим, грустным голосом. Лиля прижалась к мужу, поцеловала.
– У тебя просто красивая жена, – сказала она.
Лиля была уже в длинной ночной рубашке и причесывалась перед зеркалом на ночь, когда раздался негромкий стук. К соседям в такое время никто стучать не мог. Уж не Сергей ли опоздал на поезд? Стерев ватой белый жирный крем с лица, Лиля вышла в коридор. Подойдя к двери, прислушалась и негромко спросила;
– Кто это?
Молчание. Затем шорох, покашливание и голос:
– Извините, Лиля... Я хотел... Я забыл у вас свою зажигалку. Понимаете, это подарок...
Пауза. Неужели он такой мелочный, что ночью вернулся за какой-то зажигалкой? ..
– Сейчас посмотрю.
Лиля вошла в комнату, включила свет и осмотрелась: зажигалки нигде не было. Усмехнувшись, она снова вышла в коридор. Не открывая двери, сказала:
– Поищите у себя как следует.
– Лиля, откройте на минуточку, я хочу вам...
– Вы с ума сошли! – прошептала Лиля. – Уходите сейчас же... Соседи услышат, что они могут подумать?
– Всего два слова... – тихо умолял голос за дверью.
– Спокойной ночи, – сказала Лиля. Прислонившись спиной к двери, она слышала, как он кашлянул, переступил с ноги на ногу, еще раз тихо-тихо постучал, затем медленно со ступеньки на ступеньку спустился вниз.
«Какой наглец! – возмутилась она. – «Зажигалку оставил...» Нет, только подумать, какое хамство! За кого он меня принимает?!» И тут Лиля вспомнила слова Сергея: «Есть в тебе, Лилька, что-то такое... доступное, что ли?..» Неужели этот кретин всерьез рассчитывал, что она распахнет перед ним дверь и пустит в комнату?. . Ну ладно, она могла ему понравиться, но надо совсем не уважать женщину, чтобы вот так, напролом... Правда, он был нетрезв... Возможно, завтра ему будет стыдно. В общем-то, парень он симпатичный, и непохоже, что нахал...
Выключив свет, Лиля подошла к окну и немного отодвинула штору: он стоял внизу и смотрел на ее окно. Золотистый ободок на его фуражке блестел, голубоватым светом мерцали погоны. «Ну и стой хоть до утра!» – подумала Лиля и, вздохнув, забралась под одеяло. От выпитого коньяка немного шумело в голове, горели щеки. Лиля знала, что теперь не скоро уснет. «Какого же цвета у него глаза?» – подумала она, но так и не могла вспомнить.
Она сладко потянулась, перевернулась на бок и обняла подушку. Полежав немного, вдруг рассердилась на мужа: и что это он все время таскается по командировкам! Мог бы и отказаться. Чуть что – Волкова в командировку! Видно, нравится ему это, а на жену наплевать... Куда, мол, она денется. Будет сидеть в четырех стенах и ждать своего ненаглядного! Надоело ей одной вечера коротать. В кино даже не с кем сходить. А потом, у нее сегодня такое настроение... Спешила домой, думала, он ждет ее, а тут дым коромыслом... Лиля почувствовала себя обворованной. Ей просто необходим был сейчас муж. Чтобы он лежал рядом и крепко обнимал ее, ласкал. У Сергея сильные руки и гладкая, как у девушки, кожа.
А этот Оленин ничего. Красивая у него фамилия... И держится хорошо, не болтун... Какого же все-таки цвета у него глаза? .. И вдруг, будто вспышка молнии: «Лиля Оленина!..» Что за чушь! Она с негодованием отогнала эту дикую мысль, но, как иногда бывает, мысль не захотела уходить.
Она вскочила с постели и подошла к окну. Осторожно отвела штору и выглянула на залитый голубоватым светом двор. На клене шевелились разлапистые листья. На одной из ветвей что-то черное – то ли гнездо, то ли спящая птица. Он по-прежнему стоял внизу и смотрел прямо на нее. Лиля засмеялась, бегом добежала до тахты, бухнулась на нее так, что пружины взвизгнули. Зажмурила глаза и натянула на голову одеяло.
Он позвонил в редакцию и сказал, что будет ждать ее у подъезда. Лиля даже растерялась: вот это настойчивость! Вместо того чтобы возмутиться или повесить трубку, она обеспокоенно сказала, чтобы он ни в коем случае не приходил в редакцию...
– Где же тогда? – спросил он.
Краснея под всепонимающим взглядом Рики Семеновны и злясь на себя, Лиля путано ответила, что она очень занята, уже два дня не видела сына, а сегодня нужно его купать...
Повесила трубку и склонилась над бумагами.
– Ты слишком сурова со своими поклонниками,– заметила Рика Семеновна. – Так можно всех распугать и одной остаться.
