Текст книги "Услышать тебя..."
Автор книги: Вильям Козлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 39 страниц)
– Не кипятись. Я тебе отдам сына, – спокойно сказала Лиля, – Доволен?
Сергей даже растерялся: такого ответа он не ожидал.
– Ну, это... прощай, – сказал он, нагибаясь за чемоданом.
– До свиданья, – ответила Лиля, и ничто в ее лице не дрогнуло. Повернулась и ушла, захлопнув за собой калитку.
8
Солнце еще не спряталось за лесом, когда Сергей приехал на озеро Заснежное. Поставил мотоцикл у покосившегося плетня, зашел в избу. Тетя Матрена, сухонькая седоволосая женщина с острым птичьим лицом, узнала его, приветливо покивала головой в ситцевом, горошком, платке. На подбородке у нее белое мучное пятно, обнаженные худые руки по локоть в липком тесте. Хозяйка месила в красной глиняной квашне тесто.
– Давненько тебя не было, – сказала она, ребром ладони соскребая в квашню тесто с другой руки. – Слышу, трещит стрекоталка-то твоя. Думаю, кто бы это мог быть на ночь глядя? Колька-то, твой друг-приятель, уехал с театром на какие-то... представлять в другие города, а больше рыбаков давно не слышно. Тут как на неделю зарядили дожжи, дорогу-то раскиселило, и перестали рыбачки ездить. Правда, третьеводни приехала на хутор одна городская, с удочками.
– Тетя Матрена, – сказал Сергей, – я сюда дней на пять. У меня еще отпуск не кончился.
Еще в самолете Сергей мечтал, как он приедет на Заснежное, будет на зорьке рыбачить, ходить за грибами, а спать на душистом сеновале, сквозь прохудившуюся крышу которого видны далекие звезды.
Был конец августа, и, хотя дни стояли погожие, на горизонте клубились дождевые облака. Хлеб на полях убрали и обмолотили. В лучах заходящего солнца желто светились соломенные скирды. По колючей стерне важно расхаживали белоносые грачи. В высокой траве мерцали красноватые цветы. На бугре белела березовая роща. В отдельности все деревья еще зеленые, но на общем фоне ярко рдели желто-красные пятна. Ивы на берегу будто опалило огнем, и черные бархатные камышовые метелки местами побурели, выкрошились. Или птицы их выклевали, или ветер с дождем поработали. Сочные камышовые листья-сабли поблекли, свернулись в бледные трубки, а белые лилии все такие же крепкие и упругие., Махнет с озера ветер, и в воду, на овальные листья тронутых ржавчиной кувшинок, просыплется коричневая пыль из зашуршавших камышовых шишек. К берегу прибило толстые, белые, в корявых кольцах и коричневых лепешках водоросли, напоминающие омертвевшие щупальца гигантских водяных тварей.
Озеро опоясывала едва заметная, примятая рыбаками травянистая тропинка. Сквозь кусты ртутно поблескивала подернутая рябью вода. Спустившись ниже, Сергей увидел в камышах лодку. В лодке никого не было. На дне лежали бамбуковые удочки, спиннинг, деревянная коробка с червями, а рыбы что-то не видно. И тут он заметил тонкий шнурок, привязанный к уключине. Значит, рыба в садке. Захотелось взглянуть, что в нем. Поколебавшись– на чужой улов без разрешения хозяина смотреть было не совсем удобно, – Сергей забрался в лодку и вытащил вместительный металлический садок. Улов был приличный: две крупные щуки, окуни, плотва, красноперка. Рыба забилась в садке, и Сергей поспешно опустил его в воду. Но вокруг было тихо. Над головой в ветвях попискивали птицы. По колено в воде, весь облитый заходящим солнцем, стоял черный с белыми отметинами бычок и укоризненно смотрел на Сергея. В каждом большом выпуклом глазу его отражалось по маленькому солнцу. С черной отвисшей губы срывались в тихую воду прозрачные капли.
Сергей выбрался из камышей и пошел дальше. Огибать все озеро ему не захотелось, и он свернул в рощу. Нижние ветки высоченных берез были неподвижны, а маковки заметно раскачивались, и от этого в роще стоял тихий гул. Здесь было прохладно и светло. Желто-красным дождем просыпались на землю опавшие листья. В папоротнике, увядшем по краям, краснела костяника. Сергей сорвал несколько ягод и положил в рот. Кисло-сладкие, с твердыми косточками, они приятно освежали язык. Он снова нагнулся и вдруг отдернул руку: серебристо-желтая змейка проворно зашуршала по опавшим листьям к дуплистому пню. Мгновение – и медянка исчезла. Змея не вызвала у Сергея чувства омерзения: очень уж она была изящная и красивая, с бронзовым блеском. Когда-то в детстве бабушка говорила ему, что самая опасная змея в лесу это медянка. Если она ужалит, когда солнце садится, то к утру человек умрет. А потом Сергей где-то прочитал, что медянки совершенно безвредны.
Под березой он увидел большой красноголовый гриб. Достал нож и аккуратно срезал. Гриб был без единой червоточины. За кустарником краснели еще два гриба. Раздвинув ветви, Сергей сделал несколько шагов и замер: у огромной березы, к стволу которой прилепился высокий муравейник, на коленях стояла девушка. Длинные светлые волосы закрывали ее лицо. Одинокий луч заходящего солнца, с трудом пробившись сквозь листву, играл с ее волосами, заставляя их то вспыхивать, то гаснуть. Ослепительно блестел отлупившийся от ствола клин березовой коры. Не шевелясь, девушка смотрела на муравейник. Вот она взяла тонкий сучок, ткнула его в кучу и близко поднесла к глазам. Когда девушка повернулась боком, Сергей узнал ее. Ни у кого больше не видел он таких огромных продолговатых глаз. Это была Лена Звездочкина.
Сергей почувствовал, как кто-то пробрался в его резиновый сапог и теперь ползет по йоге. Взглянув вниз, он увидел, что стоит на муравьиной тропе и большие красные муравьи облепили сапог. И тут добравшиеся до тела насекомые принялись жалить. Сергей отскочил в сторону и, шлепнувшись на землю, принялся поспешно стаскивать сапог. Услышав шум, девушка проворно вскочила на ноги и отбросила волосы с лица. Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга. Ее глубокие с голубоватыми белками глаза были ярко-синими. Вытряхнув муравьев из сапога, Сергей обулся и встал.
– Вы, конечно, подумали, что я за вами подсматриваю, – сказал он.
– Я еще не успела ничего подумать, – улыбнулась она. – Вот я действительно подсматривала за муравьями. .. Удивительный народец! Видите, рядом с муравейником ольховый куст? Нижняя ветка вся усыпана тлями. Посмотрите, муравейчики по одному бегают туда и, потрогав тлю усиками, с наслаждением пьют молоко, которое она им отпускает без всякой тары. И по-моему, это молоко с градусами, потому что муравьи становятся как пьяные. Дотронешься до них прутиком – совсем не реагируют.
– А я очень симпатичную змею видел, – вспомнил Сергей. – Медянку.
– Я змей боюсь, – содрогнулась Лена.
– Я думал, вы ничего на свете не боитесь, – улыбнулся Сергей. – Так лихо ездите на мотоцикле, одна рыбачите, вот в лес на ночь глядя ходите... И даже муравьи вас не кусают.
– Столько озер вокруг, а мы в Заснежье встретились, – сказала Лена.
– Вы здесь впервые?
– Мне один рыбак рассказал про это озеро и объяснил, как сюда добраться...
– А мы-то с Николаем думали, что, кроме нас, никто про это озеро не знает, – сказал Сергей.
Лена взглянула на него и улыбнулась, блеснув ровными белыми зубами.
– Я никому не расскажу про... ваше озеро.
Они спустились к лодке, и Лена, к великому удивлению Сергея, выбрав из садка снулую и пораненную рыбу, остальную выпустила в озеро.
– Как вы думаете, эта рыба больше не попадется на крючок? – спросила она.
– Это мы завтра проверим, – сказал Сергей.
Они забрались в лодку, Лена взяла весла. После каждого взмаха с лопастей срывались подкрашенные закатом капли. Сергей смотрел на нее и молчал. Поймав его взгляд, Лена нахмурилась и отвернулась в сторону. Тогда Сергей тоже стал смотреть на полыхающее небо. Над березами кружились, собираясь в стаю, грачи. Теперь они были не черные, а желтые с красными клювами. Желтые птицы в багровом небе – в этом было что-то
зловещее.
– Вы надолго сюда? – спросила она.
– На неделю, а вы?
– Не знаю, – не сразу ответила она. – Может быть, завтра отчалю.
Он проснулся задолго до восхода солнца и, как это иногда бывает на новом месте, сразу не мог взять в толк, где находится. Таращил глаза на оклеенный пожелтевшими газетами потолок, на угол древнего темно-вишневого комода, на низкие, почти квадратные окна, за которыми едва брезжил рассвет. А когда все вспомнил, бодро вскочил на прохладный крашеный пол, натянул брюки и голый до пояса побежал на озеро умываться. Небо было чистое, сиреневая дымка путалась в колючих ветвях сосен, над лесом бледно светилась одинокая утренняя звезда. Холодная роса обожгла ноги. Сергей свернул с тропинки вниз и остановился: озера не было видно. От берега до берега колыхался густой молочный туман. В тумане спрятались камыши, осока, он застрял в растопыренных ветвях прибрежных ив. Казалось, само небо опустилось на озеро и скрыло его от глаз.
Спускаясь с бугра к воде – хутор стоял на холме,– Сергей трогал руками мокрые кусты. Туман был такой густой, что казалось, его можно, как вату, брать руками. Даже лицом он ощущал влажную, облипающую прохладу тумана. Сергей уже не шел, а плыл в густом клубящемся облаке.
Вот совсем близко зачернел просмоленный борт лодки. Нос виден, а корма спряталась в тумане. Сергей почистил зубы, поплескал на лицо, шею, грудь. Вода была на удивление теплой. Недолго думая, сбросил брюки, трусы и в чем мать родила бухнулся в воду.
Никогда еще он не купался в таком густом тумане. Видно было самое большее на полтора-два метра. Было весело и немного жутковато. Сергей нырнул, потом саженками поплыл, а когда оглянулся назад, то ничего, кроме прилипшего к воде тумана, не увидел. Еще не ощущая опасности, завертел головой, но, в какой стороне берег, вспомнить не мог. Поплыл вправо. Туман неохотно отступал, но берега не было видно. Развернулся и поплыл в другую сторону. И опять нет берега. Не только берега– нет неба: одна вода и туман. И тишина, как в погребе. Покрутившись на месте, Сергей выбрал наугад направление и поплыл. Озеро не такое уж широкое, в любом случае приплывет к берегу. Плыл долго, даже заныли мышцы, но берега все нет и нет. Стало неприятно чувствовать себя на такой глубине совсем голым. Полезла в голову всякая чертовщина: а вдруг со дна поднимется пятипудовый сом и... Сергей даже передернул плечами. Он чувствовал беспокойство и вместе с тем сознавал всю комическую сторону своего положения. Глупо было кричать и просить о помощи, да и потом никто его не услышит в этом проклятом тумане. Но и барахтаться в воде, пока солнце не взойдет и не рассеет эту муть, было
нелепо. Надо плыть, но в какую сторону? Озеро в длину километра два, а в ширину метров шестьсот в этом месте. И он поплыл дальше. «Вот юмор будет, – думал он, – если утону в десяти метрах от берега... Черт же меня дернул искупаться!»
Плывя в беспросветном тумане, он вспомнил Лилю, сына... А что, если они не вернутся? Земельский может задержать их... Злость его прошла, и теперь все представлялось в ином свете. Лиля в разговоре с отцом ничего обидного не сказала о нем, Сергее... Может, не стоило рубить сплеча? Мало ли о чем говорят отец с дочерью. Ну, не сложились у него отношения с тестем, что тут такого? В конце концов, тесть за три тысячи километров от них. Можно с ним вообще не встречаться. Странное дело, как Земельский действует на Лилю! Она стала совершенно другой в Андижане. Никогда еще они не были так далеки друг от друга, как там... А Юрка, наверное, лопает виноград и задает всем напропалую
вопросы. .. Когда Сергей уходил, он был на руках у Капитолины Даниловны и смотрел на отца равнодушно. Неужели они и сына настроят против него? ..
Он уже потерял представление о времени, когда услышал знакомый характерный свист, и где-то в клубящемся тумане глухо булькнуло. Кто-то бросает спиннинг! Сергей саженками поплыл в ту сторону, куда шлепнула блесна. Он и раньше слышал тяжелые всплески, но это была щука. Сергей успокоился и стал слушать, как жужжит катушка и тренькает жилка. Вот снова раздался свист, и снова булькнуло, еще ближе. На этот раз Сергей изо всех сил заработал руками и ногами. И все же он ни за что не заметил бы жилку, если бы щука не схватила блесну. Неподалеку раздался громкий всплеск, и Сергей увидел торчащий из воды плавник. Он даже успел заметить во рту рыбины белую блесну. Спиннингист тащил добычу к себе. Катушка визжала, потрескивала. На конце жилки металась крупная щука. Выворачивая из орбит глаза, она с изумлением посмотрела на человека, затем стремительно сиганула в сторону, но Сергей уже схватился за блестящую жилку и стал подтягивать рыбину к себе. Насадив ей на губу тройник и загребая правой рукой, Сергей поплыл к лодке. Спиннингист дергал жилку, торопил. С жилки косо брызгали мелкие капли. Сергей заранее улыбался, представляя, какое сейчас будет лицо у рыбака, когда он увидит его...
Из тумана смутно обозначился черный борт лодки и неясная фигура человека. Человек стоял посредине и, макая тонкий конец удилища в воду, крутил катушку. Придержав скользкую рыбину, Сергей свободной рукой ухватился за борт и увидел Лену. Девушка, ничуть не испугавшись, смотрела на него и улыбалась.
– Доброе утро, – сказала она. – Купаетесь?
Лена прихватила свои длинные волосы на макушке резинкой, и они свисали на спину пышным хвостом. На волосах поблескивали мелкие капли.
– Залезайте в лодку, – предложила она. – Я ведь вижу, вы устали.
– Вода такая теплая, – пробормотал Сергей.– Я, пожалуй, поплыву к берегу.
– Как хотите, – сказала она.
– Вот что, вы меня отбуксируйте к берегу, ладно? Ни черта не видно...
Лена улыбнулась и села за весла.
– У меня к вам просьба, – сказал Сергей. – Можно, я эту щуку отпущу? Взамен я вам поймаю другую.
Лена подняла со дна лодки притихшую рыбину и ловко извлекла из пасти тройник. Уже хотела было передать Сергею, но вдруг заинтересовалась и стала внимательно разглядывать щуку.
– Это моя вчерашняя, – сказала она. – Посмотрите, у нее на нижней губе дырка от крючка...
– Все равно она мне и с дыркой нравится, – сказал Сергей и, подержав щуку в руке, отпустил. Ударив хвостом, она стремглав ушла в глубину.
– Спасибо, – сказал Сергей.
Лена медленно гребла. Сергей, держась одной рукой за борт, плыл рядом. Он и не заметил, как туман над головой раскололся и открылось необозримое бледно-голубое небо. На горизонте, где земля и небо сливаются воедино, возникла узкая ярко-желтая полоса, а немного погодя показался выпуклый багровый край солнечного диска. Широко и вольно брызнули во все стороны лучи. Туман над озером пришел в движение. Большие и маленькие клочья отрывались от черной, жирно поблескивающей воды и, растворяясь в лучах солнца, уползали к берегу. Уже расчистилась половина озера, стал виден берег и черные лодки на причале. Лена опустила весла и смотрела на берег. Туман отступил еще дальше, и на холме возник обновленный, будто умытый хутор.
– Вы заметили, как туман бежал прочь от солнца? – сказала Лена.
– Лучше бы он немного задержался у берега,– улыбнулся посиневшими губами Сергей. Он только сейчас почувствовал, что замерз и смертельно устал.
Лена, кажется, все поняла. Взглянув на дрожащего Сергея, подвела лодку к берегу, а когда он отпустил борт и сразу же окунулся по горло в воду, уплыла за склонившуюся над водой иву.
Сергей быстро оделся и стал подниматься по тропинке к дому. Приятно было чувствовать твердую почву под ногами. На бугре оя остановился и крикнул:
– Лена-а!.. Подождите меня-а-а!
«А-а-а... Я-а...» – весело откликнулось эхо..
Они лежали у костра на брезенте и смотрели на огонь. Уха была съедена, чай выпит. В алюминиевый котелок сложены вымытые кружки и ложки. Небо над головой ярко усыпано звездами, над кромкой соснового бора плывет месяц. Сквозь кусты блестит озеро. Где-то в камышах покрякивают утки, а в кустах ворочаются, попискивают устроившиеся на ночлег птицы. С поля доносится совиное уханье. Нынче вечером Сергей увидел у скирды большую сову. Прилетела поохотиться на мышей. Пока было видно в сумерках соломенную скирду, над ней то и дело бесшумно взмахивала широкими крыльями большеголовая птица. А теперь ничего не видно. Плотная тьма обступила их со всех сторон.
В костре потрескивают сухие березовые дрова. Нет-нет да и стрельнет в ночь маленький раскаленный уголек. Когда Сергей поворачивает голову, то видит огромные глаза девушки. Сергей уже дважды поднимался и рубил топором сучья и березовые поленья, которые он заготовил еще днем. На косогоре молния располовинила березу, и он отрубил от нее огромный сук.
Дрожащий свет выхватывал из темноты приземистый куст можжевельника, ощущался горьковатый смолистый запах. Сергей прислонился спиной к шершавому сосновому стволу и загляделся на огонь. Красные, белые язычки весело лизали сучья, перепрыгивали с одной ветки на другую, ярко вспыхивали сухие съежившиеся листья, постреливали сучки...
– Почему вы один, Сергей? – спросила Лена и, заметив, что ее вопрос застал его врасплох, прибавила:– Вы можете не отвечать, я не обижусь.
Он поднял голову и встретился с ней взглядом: в больших глазах девушки пляшут огоньки. Отблеск костра позолотил и пышные густые волосы. Глаза Лены были сейчас янтарного цвета. И смотрели они ему, Сергею, прямо в душу...
И он рассказал девушке все: о своей жизни, о ссоре с женой и тестем, о повести. Рассказал то, чего никому и никогда не рассказывал. Даже своему лучшему другу Николаю Бутрехину, Его прорвало, будто тучу, разродившуюся дождем. Он говорил и говорил...
Лена внимательно слушала его, ни разу не перебив. А когда он замолчал, нагнулась к костру и прутиком стала перекатывать розово мерцающие угольки. Она столь увлеченно занималась этим бесполезным делом, что Сергей подумал: уж не зря ли он так неожиданно разоткровенничался перед ней, почти совсем незнакомой девушкой. Наверное, ей совсем неинтересно было выслушивать его излияния. Больше того,, он утомил ее, нагнал тоску. Человек приехал на озеро отдохнуть, и вот изволь выслушивать от первого встречного исповедь...
– Что же вы молчите? – не выдержал он. Глаза его тоже были прикованы к кучке углей. Некоторые из них уже подернулись серой пленкой, другие все еще светились, а самые верхние чуть слышно потрескивали, рассыпая яркие искорки.
– Я жду, – ответила она.
– Чего ждете? – удивился он.
– Когда вы меня спросите, почему я одна.
– Мне это и в голову не пришло... – растерялся Сергей.
Она прутиком придвинула угольки к огню, повернула Сергею порозовевшее от жара оживленное лицо.
– Я очень рада, – улыбнулась она. – Обычно люди, либо поведав о себе, ждут от другого того же. А мне совсем не хочется ничего рассказывать. Не то настроение.
– А я подумал, что вам неинтересно было меня слушать.
– Мне очень жаль, что я не тот человек, который может вам помочь, – с грустью заметила она.
– В этом-то я как раз меньше всего нуждаюсь, – суховато ответил Сергей и озабоченно взглянул на девушку: не слишком ли резко прозвучали его слова?
– Да, вы ведь мужчины, – рассмеялась она. – Сильный пол. И ни в чьей помощи не нуждаетесь... Почему же тогда некоторые женщины из вас веревки вьют?
– Я для этого материал неподходящий, – усмехнулся и он.
– Вы самоуверенны и одновременно беззащитны,– сказала она. – И не хмурьтесь... Это очень хорошо. Гораздо хуже, когда человеку присуще лишь какое-либо одно из этих качеств...
Сергей с любопытством посмотрел на нее: режет, как бритвой! И вместе с тем ему нравилось, что она так говорит. Пожалуй, если бы она принялась его утешать или жалеть, он замкнулся бы в себе и в глубине души стал ее немного презирать. Именно за то, что в подобных случаях все утешают или жалеют...
– Я не буду вас спрашивать, почему вы одна разъезжаете на мотоцикле, но вот кто вас научил на нем ездить, мне очень интересно.
Лена рассказала, как познакомилась в ресторане, куда она иногда ходит обедать, с довольно симпатичным молодым человеком, чемпионом области по мотоспорту, а по специальности инженером...
– Дима Луконин, – улыбнулся Сергей. – Это он подзагнул, что чемпион. У него всего-навсего третий разряд.
– А у вас? – быстро взглянула на него девушка.
– Давайте про Диму... – улыбнулся Сергей.
Как-то Лена пришла в мастерскую – сломалась пружина у часов – и увидела своего инженера за столиком с черным моноклем в правом глазу...
– Однажды он провожал меня домой, ночь была такой же звездной, как сейчас. Мой кавалер, взглянув на ковш Большой Медведицы, глубокомысленно изрек: «Вот Земля круглая, как и все планеты, но ведь есть у нее верх и низ? А раз есть, тогда, выходит, люди, которые там. . . (он небрежно топнул ногой по земле) внизу, ходят наоборот, вверх ногами?» Я долго смеялась, а когда ему ответила, он очень обиделся... Перестал меня учить ездить на мотоцикле и больше не приглашал в кино. И теперь, как увидит меня, делает вид, что мы незнакомы. Но, должна вам признаться, часы он ремонтирует великолепно. Идут секунда в секунду и больше не портятся. ..
– Что же вы такое ему сказали? – поинтересовался Сергей.
– Одну известную притчу... Древнегреческий философ Плиний Старший излагал своим ученикам теорию Пифагора о сферичности земли. Один невежда прервал его, спросив: «А как же люди ходят на той стороне? Почему они не падают вниз?» На это Плиний ответил, что и на той стороне земли, наверное, тоже есть дураки, которые спрашивают у своих мудрецов, почему не падаем вниз мы.
– Я не читал Плиния Старшего, – улыбнулся Сергей. – Честно говоря, я и младшего не знаю.
Теперь рассмеялась Лена.
– То, что вы не знаете древнегреческих философов, не так страшно, но, надеюсь, глядя на звезды, вы не задаете таких глупых вопросов девушкам? ..
Давно Сергею не было так хорошо и спокойно. Он знал, что потом будет вспоминать эти прекрасные теплые дни, звездные ночи, разговор у костра. И это будут самые приятные воспоминания за все лето. Завтра воскресенье и Лена уедет. В понедельник ей на работу. Она здесь уже пять дней. В этом месяце у нее накопились три свободных дня да плюс выходной, вот она и прикатила сюда.
Странные чувства испытывал к этой девушке Сергей. Вот уже второй день они вместе. Рыбачили на одной лодке, хотя оба признались, что предпочитают удить в одиночестве. А сегодня вечером вот заварили на берегу уху. И теперь сидят рядом и спокойно разговаривают. Иногда Лена вдруг замолкала и пристально смотрела на огонь. О чем она думала? Он не знал. Один раз ему показалось, что она взглянула на него как-то по-другому... Удивительное дело, рядом с ним ночью у костра красивая девушка, а он даже не сказал ей, что она ему нравится. А Лена Звездочкина нравилась ему, но это чувство было каким-то необычным. Казалось, закрой сейчас глаза и снова открой – и никого рядом не увидишь: лишь ночь, костер и месяц над крышей тети Матренииого дома...
Сергей приподнялся на локте и тотчас поймал ее взгляд. Насмешливый и вместе с тем настороженный. И он понял, что, как бы дружески они ни беседовали, Лена все время начеку. И стоит ему позволить себе малейшую вольность, как она сразу поставит его на место. Ее необычной красоты глаза могут быть не только нежными, зовущими, но и непреклонными, жесткими...
– Вы курите?—.вдруг спросил Сергей.
– Нет.
– И, конечно, не пьете.
– Отчего же? – улыбнулась она. – Иногда выпиваю в компании. А вам что, выпить захотелось?
Сергей перевернулся на спину и, глядя в звездное небо, которое наискосок перечеркнул Млечный Путь, сказал:
– С вами выпил бы, хотя на рыбалке никогда не пыо.
Лена подбросила в костер сучьев, огонь вспыхнул, и веселые красноватые блики запрыгали по ее лицу, волосам.
– Когда я вас увидела в березовой роще, первая моя мысль была: «Прощай рыбалка, нужно отсюда удирать!» – с улыбкой сказала Лена.
– Ну и что же вы не удрали?
– Со свойственным вам мужским самомнением вы подумали – лишь потому, что вы мне понравились,– сказала она. – Я вас сразу разочарую: я не удрала не потому, что вы такой неотразимый, просто вы не мешали мне рыбачить.
– И на этом спасибо, – усмехнулся он.
– Мне очень приятно, что мы вот так лежим у костра и беседуем, как...
– Рыбак с рыбаком, – ввернул он.
– Как хорошие друзья, – сказала она.
– Я вам тоже признаюсь: когда тетя Матрена сообщила, что озеро оккупировала какая-то глазастая девушка, я готов был повернуть назад...
– Что же...
– Не повернул? – живо перебил он, блеснув на нее смеющимися глазами.
– Я хотела спросить о другом: что же делать нам, бедным смертным, если такие феодалы, как вы, захватите все озера?
– Этим озером мы отныне будем владеть совместно, – улыбнулся Сергей.
– Я ценю ваше великодушие, но вряд ли в ближайшем будущем я сумею сюда выбраться... Далеко от города, а дорога – черт ногу сломит!
– Я возьму вас на буксир, – сказал Сергей и вдруг рассмеялся:—А зачем нам гонять сюда два мотоцикла? Можно на одном.
– Мне такое даже в голову не пришло, – заметила она, и в ее голосе Сергею почудился холодок. Он встал, подбросил веток в костер. Огонь ярко вспыхнул, и на берегу вздыбилась огромная лохматая тень. Совсем низко прочертила ночь другая тень, маленькая вихляющаяся: прилетела на огонек летучая мышь.
– Мне-то что за дело: приедете вы на рыбалку или нет? – сказал он и подумал, что слова его прозвучали грубовато. Ну и пусть, а то вообразила, что он ее уговаривает.
Она быстро взглянула на него и снова уставилась на огонь. На губах легкая улыбка.
«А она молодец, не обидчивая, – подумал Сергей.– Может, потому, что умная?»
– Я читала в газете ваши очерки и фельетоны, – перевела Лена разговор на другое. – Мне нравится, как вы пишете.
– А мне не нравится, – резко ответил он. – Газета есть газета. Только факты —и. ничего лишнего. Если бы вы знали, как наш ответственный секретарь дядя Костя кромсает мои материалы! Только пух и перья летят... Я злюсь, хотя и понимаю, что он прав. Газета это не альманах и не журнал.
– Вы говорите, что повесть написали.
– А вдруг в «семейный альбом»?
– Думаете, не напечатают?
– Надо послать в какой-нибудь журнал, – сказал Сергей.
– Ну и пошлите.
– Пошлю...
Лена внимательно взглянула на него, и опять по ее губам скользнула легкая улыбка.
– Вы не похожи на труса...
– А вдруг это чепуха на постном масле? – неожиданно взорвался Сергей.– Муть! Ерунда! Никому это не будет интересно... Честное слово, мне иногда хочется к черту разорвать рукопись и сжечь...
– Как Гоголь вторую часть «Мертвых душ»...
Сергей молча уставился на нее. После продолжительной паузы спросил:
– Вы смеетесь надо мной?
– Дайте мне почитать вашу повесть, – очень серьезно сказала она. – Я не бог весть какой критик, но скажу вам правду. Только, пожалуйста, не обижайтесь на меня, ладно?
Сергей смотрел ей в глаза и молчал. Никому еще не давал он читать свою повесть. Случалось, Лиля подходила к нему сзади, когда он сидел за письменным столом, через плечо равнодушно заглядывала в исписанные листки и говорила: «Кончай, пора ужинать...» Или: «И не надоело тебе торчать за столом? Лучше бы в кино сходили. ..» И никогда еще не сказала: «Дай почитать, что ты там написал...»
Отогнав от себя непрошеные воспоминания, Сергей сказал:
– Хватит о литературе. Поговорим о щуках... Нет, лучше о вас! Вы знаете, что у вас удивительно красивые глаза? Я таких никогда не видел.
Сказал и опять почувствовал себя неловко: вот и у него вырвались банальные слова. Наверняка то же самое ей говорили многие мужчины...
– Ну что ж, поговорим о моих глазах, – улыбнулась она. – Если... нам больше говорить не о чем...
Костер гулко выстрелил, выбросил вверх длинный язык огня, почти достав до нижних ветвей ольхи, и сразу как-то сник, съежился. Две колеблющиеся тени стояли рядом, одна огромная, выше ольхи, вторая поменьше. Еще раз метнулось вверх пламя – это вспыхнула лежавшая в стороне сосновая ветка, – и тени сблизились, слились воедино и снова разошлись...
– Что же вы замолчали? – спросила она.
– Неохота глупости говорить...
– Тогда лучше помолчим... – рассмеялась она и нагнулась за котелком. Длинные волосы соскользнули со спины и смешались с высокой травой. Когда она выпрямилась, тоненькая, стройная, их глаза встретились. Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга.
– Уха была чудесной, – сказала Лена. – Я бы никогда такую не приготовила.
– Каждому свое, – мрачновато пошутил Сергей.
Девушка улыбнулась и, звякнув посудой, быстро пошла по узкой тропинке к дому. Из темноты донесся ее звонкий голос:
– Я утром рано уеду... До свидания, Сергей!
А он чурбаном стоял у погасшего костра и таращился на сгустившийся за ее спиной сумрак. На бугре протяжно и насмешливо ухнула сова, а он все еще стоял и прислушивался к затихающим шагам девушки.
И, уже лежа на шаткой железной кровати в темной душной избе, переполненной всевозможными запахами, вспомнил, что так и не спросил девушку про летчика, который ехал с ней на мотоцикле по Невельскому шоссе. Глядя в потолок, он слушал заливистый храп тети Матрены, доносившийся из другой комнаты, и непонятно чему улыбался.
9
Сергею приснилось, будто загорелся дом. Примчались пожарные машины, пожарники в серых брезентовых робах и блестящих касках быстро подсоединили шланги к водопроводной колонке, и вот сильные тугие струи ударили в горящий дом...
Проснувшись и понимая, что все это было во сне, Сергей между тем явственно слышал, как била струя из брандспойта. Он открыл глаза и увидел, что уже рассвело. На кухне побрякивала посудой мать. У стены, под копией саврасовской картины «Грачи прилетели», на узкой кушетке сладко спали Валерка и Генка. Лежали они валетом, накрывшись серым солдатским одеялом. Маленький Валерка во сне стащил с брата одеяло, и Генка натянул на себя край простыни.
Шум брандспойтной струи не прекращался. Сергей не поленился, встал и подошел к окну: так и есть, хлещет дождь! Огромная липа под окном не шевелилась. Мокрые листья тускло мерцали. На оконных стеклах ни капли. Над городом стояла ровная отвесная стена дождя. Даже не слышно было характерного звука капель, ударяющихся о листья, крышу, землю. Будто с неба спустились длинные серебряные нити, по которым бесшумно струилась влага. Дождя не было слышно, зато глухо урчала водосточная труба, брызгая широкой сверкающей струей.
В коридор, где Сергей умывался, ворвался мокрый, взъерошенный Дружок и засуетился вокруг. Когда пес толкнул его мордой под локоть и розовый кусок мыла с грохотом полетел в жестяную раковину, Сергей набрал из умывальника горсть воды и плеснул на Дружка.
На завтрак мать испекла блины. Большие, румяные, во всю тарелку, они распространяли аппетитный запах. В блюдце пузырилось горячее сливочное масло. Свернув блин в трубку, Сергей обмакнул его и сразу откусил пол-блина. Валерка – он внимательно наблюдал за старшим братом – сделал то же самое. Но, видно, кусок он отхватил не по своим возможностям: розовая щека у него вздулась, на глазах выступили слезы.
