Текст книги "Услышать тебя..."

Автор книги: Вильям Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 39 страниц)

– Я и так одна.

– В твои годы вокруг меня всегда был рой поклонников.

– Я боюсь вместе с кем-нибудь из мужчин идти из редакции... Тут же пустят сплетню.

– Но и жить затворницей тоже не годится. Пока молода да красива, ты всем нужна, а пройдут годы – никто на тебя и не посмотрит. Я не думаю, чтобы твой Сергей ограничивал себя в чем-нибудь.

– Он мне изменял, Рика Семеновна? – спросила Лиля.

– Вот чего не знаю, того не знаю... Я вообще мужчинам не верю. Нет такого мужчины, который бы не изменил жене при малейшей представившейся ему возможности. А Сергей твой – видный парень, и, я слышала, девушки на него заглядываются... Не смотри на меня так. Это все было до вашей женитьбы.

– Он любит меня, – сказала Лиля: – А когда человек любит, ему просто не приходит в голову изменять.

– Можно, моя милая, любить и изменять, – усмехнулась Рика Семеновна. – У мужчин все это гораздо проще.

Лиля задумалась. То, что муж ее любит, она знала. И еще ни разу всерьез ей не приходила в голову мысль, что он может изменить. Невозможно было даже и представить, что он мог быть еще с кем-то. Нет, Сергей не изменял ей. Она бы сразу почувствовала. Ей неудобно перед сотрудниками, когда он обнимает ее в темных уголках редакции н целует. Сергей влюблен по уши, и ему никто больше не нужен. «Влюбленный – самый целомудренный из мужчин... ему нужна только одна женщина».– вычитала ока в какой-то книге.

– Представь, что в командировке твой муж встретил симпатичную доярку или телятницу... – говорила Рика Семеновна. – И ты думаешь, он пройдет мимо? Ты -послушай только, о чем меж собой толкуют наши мужчины: сплошные любовные истории, которые с ними приключились в командировках или на курортах... Поэтому они так и рвутся из города. Конечно, многое и придумывают, уж если на то пошло, в нашей редакции настоящих мужчин раз-два и обчелся... Разумеется, твой Сергей вне критики.

– Что вы имеете в виду?

– Про твоего мужа можно сказать: первый парень на деревне, – высказала сомнительный комплимент Рика Семеновна.

Лилю это неприятно резануло. «Позвонит еще или нет? – вдруг подумала она.– Если позвонит, что я скажу? Приглашу Гошу, Иру и его в кино».

– А бабий век короткий, – продолжала разглагольствовать Рика Семеновна. – Вот ты родила сына, родишь еще дочь, и твоя песенка спета. По рукам и ногам свяжут тебя дети, быт заест... А все это быстро старит женщину, уж я-то знаю! Не успеешь оглянуться, и уже морщины у глаз, первые седые волосы. А ведь опуститься недолго... Перестанет женщина следить за собой, я вот результат: раньше времени старуха. Не умеем мы, русские бабы, красиво жить, беречь себя. А думаешь, своему мужу ты нужна будешь такая? Быстро найдет себе любовницу, и жди его по ночам... Врать будет, изворачиваться, а потом не постесняется и правду выложить, дескать, на кой черт ты мне нужна такая старая да брюзгливая, когда меня молодые любят... Я хотела бы, чтобы моя дочь вышла за человека, который гораздо старше... Ох, жизнь не простая штука, дорогая Ляля!

«Чему она меня учит? – думала Ляля. – Мужу изменять? Или не верить ему? Зачем она мне все это говорит?»

– Жалко мне вас, молодых баб. Глупые вы еще, а когда поумнеете, будет поздно. Да что говорить, я и сама была такая. А вот будь мне сейчас столько лет, сколько тебе, ей-богу, начала бы жить совсем по-другому!

– А как это, по-другому?

– Этому не научишься, Лилечка, и не слушай меня, живи, как живется... Только вот тебе мой совет: никогда не будь так сурова с поклонниками. Иметь поклонника – это не обязательно принадлежать ему. Пусть он тебе принадлежит. Пусть мучается, страдает, любит. Никогда не надо до конца отталкивать влюбленного мужчину. Всегда нужно оставлять ему хотя бы маленькую надежду. Из таких мужчин умные женщины веревки вьют. Мало ли что в жизни бывает: разойдешься или разлюбишь. Вот тогда и можно позвать его. И поверь мне, прибежит как миленький и ножки целовать тебе будет! Красота, женственность, обаяние – все это дар божий, и пользоваться им нужно умеючи. Вот ты с мужем уже три года живешь, знаю, что любит он тебя, а замечает ли твою красоту? Как ты одета? Как выглядеть? Вот почему женщина и опускается: мужу наплевать, как я выгляжу, любит и такую... А надо вперед смотреть, красивая женщина всегда должна быть красивой, а для этого, конечно, нужно изо всех сил следить за собой... Красоту-то ведь тоже, как и талант, можно пустить на ветер, и ничего от нее не останется...

Верно, Сергей не замечает, как она одета. Бывает, Лиля сошьет новое платье, а он и внимания не обратит. Когда она его однажды упрекнула, Сергей рассмеялся и сказал: «Я люблю тебя всю, без платья, а во что ты одета, какая у тебя прическа и как ты выглядишь, я этого просто не замечаю. Я люблю тебя, и это все».

Странно устроена женщина, выправляя авторскую корреспонденцию, думала Лиля. Только что она негодовала, что Оленин позвонил, а теперь то и дело бросает взгляды на телефон и чего-то ждет. Не чего-то, а его звонка. Почему бы ей действительно с Ирой, Гошей и Олениным не пойти в кино? Вдвоем, конечно, неудобно. Знакомых в городе много, Сергею передадут, к чему лишние разговоры? ..А с другой стороны, почему она должна пулей мчаться домой? Он но командировкам мотается, а она как дурочка жди его... И черт знает, что он там делает!..

Он так и не позвонил. В шесть Лиля убрала бумаги в ящик письменного стола и поднялась. Рика Семеновна с улыбкой взглянула на нее:

– Вот и загрустила, девочка... Ничего, выкупаешь сына, настроение поднимется...

Лиля была уже у порога, когда зазвонил телефон. Она живо обернулась и сделала шаг к столу. Рика Семеновна сняла трубку и, не поднося к уху, протянула ей.

– Привет, Лилька! – орал в трубку Сергей. – Тут в сельмаге продают шерстяные кофты. Английские или бельгийские... Какой у тебя размер, все забываю? Сорок восьмой... Какая, говоришь, вязка? Толстая, красивая. Тебе понравится. Так брать или нет? Не волнуйся, я вывернусь... Не звонили тебе ленинградцы? Они, кажется, завтра уезжают?.. Ладно, пока! Целую тебя! Приеду в пятницу! Сделай пельмени, Лиль!..

Лиля положила трубку и, сказав своей начальнице «до свиданья», ушла. На углу улицы, где Лиле нужно было поворачивать налево, из машины вышел Оленин. Он с улыбкой – улыбкой киноартиста – смотрел на нее. На этот раз был он в светлом гражданском костюме, белой рубашке и сером галстуке. Костюм сидел на его грузной фигуре мешковато.

– Здравствуйте, —сказал он. – Я приехал за вами.

Л ил я в нерешительности остановилась у машины. Оленин галантно распахнул дверцу, и она, секунду поколебавшись, села.

Лиля сидела рядом с ним и смотрела прямо перед собой. Светло-коричневая «Волга» выбралась из города на шоссе и не спеша покатила в сторону Невеля. Оленин обеими руками вцепился в руль, лицо его было напряженным. Знала бы Лиля, каких трудов ему стоило уговорить Гошу Галина дать на два часа машину. «Волга» принадлежала Гошиному отцу, генералу в отставке. Галины тряслись над машиной, и каждый удар камня в днище или рытвина на дороге заставляли их вздрагивать и болезненно морщиться.

– Вы всегда так медленно ездите? – спросила Лиля. Вообще Оленин ездил плохо, да еще на чужой машине, тем не менее он прибавил газу. На заднем сидений в сумке позвякивали бутылки. Когда Оленин предложил проехаться за город, Лиля промолчала. Почему бы не прокатиться? Езду на машине Лиля любила. Сейчас она ни о чем не думала. Смотрела на знакомый пейзаж. Сколько раз проносились они с Сергеем по этому шоссе! Всякий раз, когда он обгонял машину, круто срезая угол перед самым радиатором, у Лили замирало от страха сердце. Шоферы грозили кулаками, а он лишь смеялся и тряс головой... Лиля вдруг рассмеялась. Оленин покосился на нее, губы его были плотно сжаты. Лиля ничего не замечала, а у Оленина гулял руль. Независимо от его воли «Волга» почему-то рыскала справа налево. Пока скорость небольшая, это не опасно, но все равно очень неприятно. Такое впечатление, что не ты ведешь машину, а она сама выбирает дорогу.

Он так и не спросил, почему она засмеялась, а если бы он спросил, Лиля не ответила бы. Просто она вспомнила, как на первом курсе, в Москве, возвращаясь с университетского вечера, они с подругой Галей Вольской поймали такси. Пожилой усталый шофер, заканчивавший смену, спросил, куда их везти. Немножко захмелевшая Галя беспечно сказала: «Куда хочешь, шеф!» И шофер привез их в отделение милиции...

Оленин сбавил скорость н все время озирался по сторонам, искал проселок, чтобы свернуть с шоссе. Лицо его стало еще более напряженным, на носу заблестели капельки пота. На Лилю он почему-то старался не смотреть. А ей вдруг захотелось вернуться обратно. Этот чужой мужчина за рулем не вызывал у нее никаких чувств. Хоть бы сказал что-нибудь, а то молчит да скулами играет. Откуда ей было знать, что он с машиной борется...

«Сказать, чтобы повернул назад?» – подумала Лиля.

Он заметил поворот слишком поздно. Резко затормозил, потом сдал машину назад и, яростно вращая кремовый руль, вывернул на обочину, оттуда начинался заросший высокой травой проселок. Метелки хлестали в днище машины. Раздался сильный удар и машина вздрогнула. Закусив губы, Оленин вместо тормоза нажал на газ, и «Волга» козлом прыгнула вперед. Тогда он остановил машину, выскочил и, встав на колени, стал заглядывать под нее. Наверное, ничего тревожного не заметил, потому что, когда выпрямился, лицо его было спокойным.

– Хуже всего ездить на чужих машинах, – сказал он. – Скорее бы очередь подходила. Через год-два и у меня будет «Москвич».

Загнав машину в кусты, он выключил зажигание, достал из багажника кусок брезента, расстелил на траве, разложил колбасу, сыр, открыл коробку сардин. Все это проделал не спеша, обстоятельно. Консервы открыл ножом, предусмотрительно захваченным с собой. И опять Лиля вспомнила Сергея... Он всегда что-нибудь забывал, Бутылки с пивом откупоривал зубами, а консервные банки кромсал маленьким перочинным ножом, который потом можно было выбрасывать...

. : Пока Оленин хлопотал у брезента, Лиля стояла под толстой сосной к смотрела на заливной луг. Когда-то здесь текла большая река, а сейчас все древнее русло заросло кустарником, березняком и травой. Над лугом пролетела сорока. Солнце позолотило ее черные крылья.

Громкий выстрел за спиной заставил Лилю вздрогнуть и обернуться: Оленин стоял с дымящейся бутылкой шампанского в руке и широко улыбался...

Они пили шампанское из настоящих стеклянных фужеров, взятых напрокат. Шампанское было полусухое, еще не успевшее нагреться, как раз такое Лиля любила. Оленин вдруг стал очень разговорчивым. Он рассказал, что в Ленинграде у него комната в коммунальной квартире и он два месяца назад вступил в кооператив. Уже сделал первый взнос за двухкомнатную квартиру. Обещают на будущий год построить. Он понимает, что у Лили муж, ребенок, но жизнь такая штука, что не считается ни с кем. Его жена тоже ушла к другому, так почему же он не может полюбить чужую жену? А Лиля ему очень нравится.., Как только она переступила порог и он ее увидел – босиком, с влажными от дождя волосами и с босоножками в руках... А потом, когда она играла, он с трудом удержался, чтобы не броситься к ней с признанием в любви... И ночью он ничего не мог с собой поделать... Он понимает, что это было глупо, по-мальчишески приходить к ней домой, но это было сильнее его... До зари простоял он под ее окном... Если бы Лиля могла уехать с ним в Ленинград..,

– О чем вы говорите? – сказала Лиля. – А через год я встречу другого и уеду с ним в Москву? Или во Владивосток?

Оленин все больше распалялся и наконец договорился до того, что не может жить без нее и никуда отсюда не уедет до конца отпуска. Он всю жизнь мечтал встретить именно такую женщину. Ему все в Лиле нравится: походка, голос, руки, прическа...

Лиле приятно было слышать эти слова, но, когда он, придвинувшись, хотел обнять ее, она оттолкнула его и посмотрела прямо в глаза:

– Бы за этим меня и привезли сюда?

Он смутился – ей это тоже понравилось – и стал наливать в фужеры шампанское, старательно отводя глаза от ее коленей. И все-таки позже, когда они сидели под сосной и смотрели на зеленую лощину, над которой легкой дымкой курился туман, он снова попытался обнять ее. На этот раз Лиля высвободилась не сразу, он успел горячо и жадно поцеловать ее... Но когда руки его заскользили по ее ногам, Лиля вырвалась и молча зашагала к шоссе.

Он догнал ее уже на асфальте. Остановил машину и распахнул дверцу, но Лиля прошла мимо. Тогда он выскочил из машины и побежал за ней.

– Ты очень уж обидчивая, – сказал он, беря ее под руку.

Лиля не пожелала переходить на «ты».

 – Вы все испортили, – сказала она, а самой было смешно: все-таки он тюфяк... И обижается, как мальчишка. Наверное, действительно, влюбился... «Лиля Оленина...» – снова подумала она и с трудом полазила улыбку.

Оленин нервничал: два часа истекли, а Галин не такой человек, чтобы входить в положение приятеля... Они уселись в машину и на этот раз на приличной скорости – Оленин наконец совладал с «Волгой» – поехали к городу.

Лиля попросила высадить ее на пустынной улице, неподалеку от автобусной остановки. Всю, обратную дорогу она, повернув к себе зеркальце заднего обзора, приводила в порядок прическу.

– Я не могу без тебя... – торопливо говорил он.– Я не ожидал, что все это так серьезно.

– Не хватало, чтобы кто-нибудь из знакомых нас увидел. Уезжайте завтра же. Мы больше в этом городе не сможем встретиться.

– Мы могли бы уехать куда-нибудь дня на два...

– Я ведь работаю, и у меня сын.

– На обратном пути я заеду... Куда написать?

– Хорошо, хорошо, напишите до востребования.

– Ты ведь можешь взять командировку, и мы уедем в другой город.

– Прощайте!

– Не прощайте, а до свиданья. Я действительно приеду!

– До свиданья, я побежала!

– Лиля, я тебе напишу...

Она помахала рукой и быстро зашагала к автобусной остановке. Услышав далеко позади шаги, Лиля нервно оглянулась: за ней шел человек в светлой спортивной куртке. Подумав, что он тоже спешит на автобус, Лиля прошла мимо остановки. Не оглядываясь, почти бегом миновала сквер и как раз успела на другой автобус, что останавливается на улице Ленина, напротив– театра. Когда автобус отправился, она посмотрела в заднее стекло: мужчина в куртке стоял на остановке – он не успел сесть – и с улыбкой смотрел на нее.

3

Сергей поставил мотоцикл за гаражом пожарной команды и черным ходом прошел в редакцию. Он только что вернулся из командировки и пока не хотел, чтобы его увидели. По пути заглянул в фотолабораторию: пусто. В отделе информации тоже никого не было: Володя Сергеев где-нибудь на объекте, собирает материал. В углу на вешалке его светлый пыльник и шляпа из соломки. Пыльник он иногда надевает, а вот шляпу – никогда. У него такая буйная вьющаяся шевелюра, что и в мороз можно ходить без шапки.

Усевшись за стол заведующего, Сергей набрал номер отдела культуры и быта. Трубку сняла Рика Семеновна. Изменив голос, Сергей попросил Лилию Николаевну. Услышав ее мягкий грудной голос, улыбнулся и, имитируя голос Феликса, сказал:

– Зайдите, пожалуйста, в фотолабораторию, для вас есть снимки...

Лиля удивленно спросила: «Какие снимки?» – но Сергей повесил трубку. Приоткрыв дверь, выглянул в длинный полутемный коридор: никого не видно. Быстро юркнул в фотолабораторию, приоткрыл дверь, вытащил из скважины ключ и вставил с внутренней стороны.

Немного погодя послышались знакомые шаги: частое и негромкое постукивание острых каблучков. Сергей прижался к стене, чтобы дверь, отворившись, прикрыла его. Им овладело веселое возбуждение. Вспомнились детские годы, кленовый парк, игра в прятки... Вот так же чувствовал он себя, спрятавшись на чердаке и нетерпеливо ожидая момента, когда можно будет, опередив водившего, подбежать к дереву и постучать по нему...

Вошла Лиля. Сергей, затаив дыхание, еще плотнее прижался к стене. Не заметив его, Лиля прошла дальше, к столу, за которым обычно сидел Феликс. Не видя никого, пожала плечами и неуверенно спросила:

– Есть тут кто-нибудь?

Сергей осторожно повернул ключ в дверях и, подкравшись сзади, крепко обнял жену.

– Здесь я!—прошептал он, поворачивая ее к себе. В Лилиных широко открытых глазах изумление.

– Что за шутки, Сережа! – сказала она. – Ты меня напугал!

Лиля была в платье без рукавов, и Сергей, взяв ее за полные круглые плечи, чуть тронутые загаром, принялся неистово целовать.

– Я соскучился по тебе... – говорил он, подталкивая ее к двери в затемненную комнату, где печатали фотографии.

– Ты с ума сошел! – протестовала Лиля. – Не можешь до вечера подождать?

– Я умру до вечера... – улыбался Сергей, не отпуская ее.

– А если кто-нибудь войдет? – сдалась Лиля, зная, что его теперь не переубедишь.

– Не войдет...

Щеки Лили порозовели, ей были приятны ласки мужа. Вспомнился разговор с Рикой Семеновной... Нет, Сергей не изменяет ей. Надо быть чурбаком, чтобы этого не чувствовать. И это бьющее через край чувство мужа захватило ее.

В лаборатории было темно, и Сергей включил красный свет. Лиля отстранилась на миг от мужа и рассмеялась.

– Ты что? – спросил он.

– У тебя губы белые, а глаза стали синие.

– У тебя тоже. Это от красного света.

Он гладил ее плечи, жадно вдыхал запах волос, целовал. ..

– Тут повернуться-то негде, – заметила Лиля.

– С милой рай и в шалаше, – счастливо засмеялся Сергей и стиснул ее в своих объятиях так, что она ойкнула. ..

Сергей еще издали увидел ее. Она стояла на обочине и смотрела в его сторону. Высокая, стройная девушка с русыми свободно падающими на спину волосами. Тонкая талия – можно пальцами обхватить – затянута широким лакированным ремнем, серая юбка выше загорелых колен. Девушка подняла руку. Сергей затормозил и свернул на обочину. Остановился рядом с ней.

Девушка смотрела на него и улыбалась. Солнце облило ее с ног до головы, золотом горели волосы, ярко блестел ремень. Он наверняка видел ее, но вот где, никак не мог вспомнить...

– Здравствуй, Сережа, – сказала она.

 Он узнал ее по голосу, никогда бы не подумал, что эта почти взрослая девушка —та самая Наташка, дочь курьера тети Глаши! Года три не видел ее Сергей. Тетя Глаша заболела, ей сделали в больнице операцию, а Наташку забрали к себе дальние родственники. В какой же город? То ли в Торопец, то ли в Себеж...

– Да ты совсем невеста! —улыбнулся Сергей.– Учишься?

– Только что получила аттестат, – ответила она.– Можешь поздравить.

– В институт?

– Я уже поступила на работу.

 – И куда же?

– Подвези, – улыбнулась она.

– Мне в редакцию, – сказал Сергей и взглянул на .часы. – У меня знаешь какой строгий завотделом!

– Знаю, – ответила она. – Нам по пути.

Села на заднее седло и, когда он тронулся с места, крепко обхватила его сзади. Лопатками он почувствовал упругое прикосновение ее груди. «Черт возьми!– растерянно думал Сергей. – Как они быстро растут! Какая вымахала!..»

На повороте он остановился. Повернув к ней голову, спросил:

– Куда тебе?

– Куда и тебе, – сказала она.

– Погоди, – удивился он. – Ты что, к нам в редакцию поступила?

– Тебя это удивляет?

– Нет, но...

Он никак не мог найти верный тон. Не мог еше полностью осознать, что Наташка —взрослая девушка. Сколько же ей? Лет семнадцать-восемнадцать... Десятилетку закончила...

– Я, пожалуй, здесь сойду, – сказала она, слезая С мотоцикла.

– Значит, будешь у нас работать? – пробормотал Сергей.

Он сообразил, что девушка не хочет, чтобы газетчики их увидели вместе. И делает это ради него, Сергея.

– Я уже неделю работаю, – сказала Наташа. – Ты Как-то раз мимо пролетел и меня не заметил.,,

– Наверное, нахлобучку от редактора получил,– улыбнулся Сергей. – Да, а что ты делаешь?

– Мама ушла на пенсию по болезни, а я на ее место... Пока курьером. Буду в типографию полосы носить с твоими очерками и фельетонами.., Мне нравится, как ты пишешь.

– Пока курьером... Уж не хочешь ли ты журналисткой стать?

– А почему бы нет? – Она посмотрела на него светло-серыми глазами.

– Не женское это дело, – ответил Сергея. – Мотаешься как черт по командировкам.., А знаешь, как трудно бывает из человека что-либо вытянуть? Тут хватка нужна железная! Нет, не женское это дело – журналистика.

– Твоя жена журналистка, – глядя на дорогу, сказала Наташа.

– Журналистка... – хмыкнул Сергей. – Сидит в отделе и правит авторские материалы. Не помню, когда последний раз и в командировке была... И потом, она все-таки университет закончила.

– Я тоже поступлю, – сказала Наташа. – На заочное отделение.

– Чего я тебя отговариваю? – улыбнулся Сергей.– Я только рад буду, если из тебя получится журналистка.

– А ты мне поможешь? – Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Послушай, я все еще не могу взять в толк, что ты уже совсем взрослая и все это мне говоришь серьезно, – признался Сергей.

– По крайней мере ты мне честно скажешь, способна я на что-нибудь или нет.

– Одной я сказал правду и чуть было не нажил врага, – усмехнулся он.

– Я не обижусь, – сказала Наташа.

– Не остановила бы ты меня, я тебя бы не узнал, – сказал Сергей.

– А ты совсем не изменился... – Она улыбнулась. – Если не считать, что теперь фотоаппарат на плече не носишь.

Он с интересом смотрел на нее. Ростом на полголовы ниже его, маленький пухлый рот то и дело трогает мягкая улыбка, нос чуть вздернут, чистый белый лоб, густые темные брови и светло-серые глаза. И эти глаза как-то непонятно смотрят на него: и грусть в них, и какое-то ожидание... Мимо прошел Лобанов. Ничего не сказал, но на длинном лице появилась усмешка. И Сергея вдруг зло взяло: ну чего усмехается? Уж нельзя с девушкой поболтать...

– Что ж ты слезла? – сказал он. – Садись, подвезу до редакции.

Она взглянула на него смеющимися глазами, молча уселась на заднее седло и снова крепко обхватила за пояс. С ревом пронесся он мимо Лобанова. Круто свернул у изгороди и лихо подкатил к самому подъезду. Стоявший у дверей с Козодоевым ответственный секретарь дядя Костя мельком взглянул на них и проворчал:

– Ишь, носится... Жену когда-нибудь уронишь! Наташа рассмеялась и проскользнула мимо них в подъезд. Сергей обратил внимание, что, хотя она и худенькая, ноги у нее стройные, округлые.

– Кажется, жену он уже где-то потерял, – усмехнулся Александр Арсентьевич. – Привез совсем другую.

– Разве? – сделал удивленное лицо Сергей.– А я и не заметил.

Он хотел было пройти мимо, но дядя Костя остановил :

– Когда сдашь фельетон? Ну, про этого взяточника из сельхозинститута?

– А чем он взятки берет? – сострил Козодоев.– Картошкой или капустой?

– Морковкой, – в тон ему ответил Сергей.

4

Володя Сергеев расхаживал по комнате и, сверкая очками, разглагольствовал:

– Мне очень лестно, что в моем подчинении такой талантливый журналист, но за этот месяц ты не написал ни одной паршивой информашки! Я понимаю, большому кораблю – большое плавание, но почему отдел должен страдать?

– Ты доложи все это редактору, – посоветовал Сергей. – Это он посылает меня в командировки.

– Говорил, – вздохнул Володя. – А что толку?

– Хватит об одном и том же... – сказал Сергей. – Скажи лучше, с чего бы это жена с утра пораньше набрасывается ни с того ни с сего на человека? Все не так да не этак. Стала завтрак готовить – яичницу пережарила, потом чайник опрокинула. И даже на мотоцикл не села: говорит, пусть опоздаю, но с тобой ни за что не поеду... У тебя так бывает?

– Если бы только так, – усмехнулся Володя. – Ты, брат, еще не знаешь, что такое настоящий семейный скандал. Но не расстраивайся. Скоро узнаешь... Послушай, что Байрон написал про нас, несчастных женатиков (Володя любил щегольнуть знанием поэзии):

Любую страсть и душит и гнетет

Семейных отношений процедура...

Никто в стихах прекрасных не поет

Супружеское счастье: будь Лаура

Повенчана с Петраркой, – видит бог,

Сонетов написать бы он не мог!

В дверях появилась Машенька. Губы поджаты, белые ресницы полуопущены на круглые совиные глаза. Сергей по опыту знал, что это плохой признак.

– Что там стряслось? – недовольно спросил он, поднимаясь из -за стола.

– К редактору, – отчеканила Машенька и, не вдаваясь в подробности, вышла из комнаты.

– Ты ничего не слышал, Володя? – спросил Сергей. – У Машеньки такое похоронное лицо...

– Какая-нибудь кляуза... Наверное, пришла с утренней почтой. «Уж не Логвин ли опять?» – подумал Сергей. Бывший управляющий трестом леспромхозов при всяком удобном случае мстил Волкову. Нет-нет и позвонит Голобобову с опровержением какого-либо материала Сергея. В этом году весной Логвина назначили заместителем председателя горсовета. Сергей однажды встретился с ним на совещании работников городского коммунального хозяйства. Невысокий, с вытянутой огурцом лысой головой, Логвин аж позеленел, увидев его.

В коридоре Сергей повстречался с женой. Лицо красное, злое и немного растерянное. Сергей хотел остановиться и поговорить с ней, но Лнля, хмуро взглянув на него, сказал:

– Допрыгался, голубчик? – И прошла мимо, стуча каблуками.

Все это начало не на шутку раздражать Сергея: сговорились все против него, что ли? Никакой вины он за собой не чувствовал, – правда, такая у журналистов жизнь, никогда не знаешь, откуда гром грянет. И хотя настроение было испорчено, проходя мимо стучавшей на машинке Машеньки, он мрачно пошутил:

– Приказ об увольнении печатаешь?

Машенька взглянула на него своими круглыми глазами с редкими ресницами и негромко, чтобы редактор через приоткрытую дверь не услышал, сообщила:

– На тебя бумага из милиции пришла.

– Черт возьми, – сказал Сергей и, назло Маше плотно прикрыв дверь, вошел в кабинет. Он сразу успокоился, решив, что тут какое-то недоразумение.

У редактора сидели секретарь партбюро Леонид Васильевич Пачкин, Лобанов и дядя Костя. Голобобов, навалившись огромным животом на край стола, протянул руку.

 – Садись, – кивнул на стул редактор.

Он сморщился и потрогал припухшую щеку. Наверное, у Александра Федоровича всю ночь зуб болел: лицо помятое, под глазами желтые мешки. Он откинулся на спинку своего огромного дубового кресла, положил руки на подлокотники и взглянул на Сергея усталыми, немного покрасневшими глазами. Дядя Костя что-то чиркал карандашом в макете. Пачкин и Лобанов изучающе смотрели на Сергея, и лица их не предвещали ничего хорошего.

– Ну, что ты там выкинул? – спросил редактор.

 – Где?

– Ты, оказывается, еще и скандалист, – сказал Голобобов и, поморщившись, потер пухлым кулаком правую щеку. Взяв со стола подколотую к конверту бумагу с машинописным текстом, протянул Сергею.

На бланке Пеновского отделения милиции доводилось до сведения редактора областной газеты, что в г. Пено литературный сотрудник областной газеты Волков С. Ф. вместе с ответственным секретарем районной газеты Морозовым Е. К. в нетрезвом состоянии был задержан на вокзале. Далее рассказывалось, что Морозов учинил в станционном буфете дебош с дракой и был препровожден в милицию, где и пробыл до утра. Волков С. Ф. отбыл с пассажирским в областной центр. Партийной и профсоюзной организации редакции областной газеты следуеет обратить внимание на недостойное поведение своего литературного сотрудника Волкова С. Ф. И все. Подпись начальника райотдела милиции. Такие длинные красивые подписи на паспортах ставят. Сергей задумчиво повертел бумагу в руках и положил редактору на стол. Бывали в его жизни разные приключения, но чтобы из-за такого пустяка раздувать сыр-бор!.. Действительно, закончив все дела в Пеновском районе, Сергей перед самым отъездом выпил с Женькой Морозовым, которого давно знал. Огромный шумный Женька и в трезвом-то состоянии гудел, как железная бочка, наполненная булыжниками, а выпив, становился еще более шумным. Это он, Женька, полез без очереди в кассу за билетом для Сергея. С ним сцепился какой-то пассажир, и как из-под земли возник милиционер и пригласил в дежурку. Сергей явнимания не обратил на то, что милиционер, когда проверял их документы, что-то записал в свою книжечку. Не знал Сергей и того, что после его отъезда Морозов еще добавил в станционном буфете и подрался с какими-то парнями. И тот же самый милиционер и препроводил Женьку в отделение милиции.

Ни милиционер Сергею, ни Сергей милиционеру не сказали ни единого обидного слова. Никто Сергея не задерживал. Милиционер попросил у него документ, и Сергей, не долго думая, дал ему свое редакционное удостоверение. И вот как все это кончилось.

Прошло уже две недели, и Сергей совсем забыл об этом незначительном происшествии, а вот милиция не забыла.

– Правильно тут все? – кивнул редактор на бумагу.

– Я не согласен лишь с двумя пунктами,–сказал Сергей. – Во-первых, лично меня никто не задерживал, во-вторых, я не могу считать свое поведение недостойным.

– Выпивал с Морозовым? – спросил Пачкин.

Леонид Васильевич Пачкин всего полгода назад пришел в редакцию. До этого он работал в обкоме партии инструктором промышленного отдела. Невысокий, коренастый, в сером пиджаке, который распирала широкая грудь, Пачкин выглядел чемпионом по вольной борьбе. Короткие редкие светлые волосы по-спортивному зачесаны набок. Человек он был веселый и часто улыбался. Однако сейчас был серьезен. Крепкий подбородок выпятился вперед, губы твердо сжаты, а небольшие прищуренные глаза сурово сверлили Сергея.

«А зачем здесь Лобанов? – подумал Сергей. – Как только с меня стружку снимают, он тут как тут...». И вспомнил: ведь Лобанов член партийного бюро, и дядя Костя тоже. Почти все партийное бюро присутствовало у редактора в кабинете. Не было лишь завсельхозотделом Шабанова. Он в отпуске.

– Что же ты молчишь? – спросил редактор.

– С Женькой-то? Конечно, выпили.

– Сколько? – скрипуче спросил Лобанов.

– Как-то в голову не пришло считать рюмки. Знал бы, что понадобится, сосчитал бы.

– Морозова уволили из редакции, – сообщил Панкин. – За пьянство и дебош на вокзале.

– Жалко парня, – искренне огорчился Сергей. – Он ведь отличный журналист.

– Сейчас этот отличный журналист работает в Нелидове на шахте. Уголек рубает, – сказал Пачкин.

– Вот к чему приводит пьянство, – нравоучительно заметил Лобанов.

– Вы намекаете на то, что и мне не мешало бы подержать в руках отбойный молоток?

Пачкин не удержался и улыбнулся. Правда, тут же прогнал улыбку с лица и снова сурово воззрился на Сергея.

– Ты присутствуешь на партийном бюро,– напомнил Лобанов.

Сергей бросил на него рассеянный взгляд, но ничего не сказал: он расстроился из-за Женьки. Сколько уже редакций сменил этот бесшабашный парень! Пока трезвый– умница, способный журналист, а как напьется – непременно учинит скандал. Даже удивительно для здоровенного мужика. Обычно могучие люди добродушны. А Женька добродушен, пока трезв, а пьяный может что угодно натворить. Два года назад вышвырнул из окна ресторана не понравившегося ему посетителя. Хорошо, что ресторан на первом этаже и посетитель отделался легкими ушибами. Женьку в тот же день уволили с работы. А в Пено он задержался. Два года проработал. Даже выдвинулся в ответственные секретари. И вот на тебе: опять погорел!