Текст книги "Игра теней"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 59 страниц)

Глава 16
Ночной пожар

Бледная Дева поведала Грому, своему отцу, что она встретила прекрасного воина, облаченного в сверкающие доспехи. Волосы его серебрились, как отблеск лунного света на снегу, и этот дивный облик поразил ее в самое сердце. Гром понял, что это его сводный брат – Серебряное Сияние, один из сыновей Легкого Ветра. Он запретил дочери впредь покидать дом, и музыка, звучавшая между ними, утратила свою чистую ноту. Небо над чертогом бога затянули тучи.

«Сто соображений» из Книги великих печалей народа кваров

После многих столетий жизни в сумраке леди Ясаммез было трудно вновь привыкнуть к дневному свету. Даже тусклое, едва проникавшее сквозь завесу туч зимнее солнце резало ей глаза, и она с нетерпением ждала, когда же оно скроется за холмами. Солнечный свет вызывал у нее отвращение, и она с недоумением спрашивала себя: неужели в прошлом она разгуливала по южным землям, под солнцем столь ярким, что оно заставляло все предметы отбрасывать темные тени? О тех временах у нее остались лишь смутные воспоминания.

Она захватила город, принадлежавший смертным, но победа была не полной, пока замок оставался в руках неприятеля. Точнее сказать, то была вовсе не победа, ибо время работало против нее. Ясаммез была готова к огню и крови, к торжеству и поражению, даже к собственной преждевременной смерти. Она не подготовилась лишь к ожиданию. К томительному ожиданию, которое, казалось, продлится до той поры, когда солнце остынет и мир погрузится во тьму. Теперь ей оставалось лишь проклинать Стеклянный договор и собственную недальновидность, из-за которой она сама позволила связать себе руки. Позволила, дабы выгадать всего несколько месяцев жизни для того, кого любила, и в итоге сделать еще более мучительной неизбежную утрату.

Как обычно, изменник ожидал ее на крыльце огромного здания, где она поселилась. Прежде в этом здании располагался не то рынок, не то театр, где смертные устраивали представления, разыгрывая бессмысленные события своего короткого существования. Завидев ее, тот, кого в солнечном мире звали Джил, слуга из таверны, поднял голову и улыбнулся печальной улыбкой. Лицо его обрело столь сильное сходство с лицами смертных, что она с трудом узнала его. Ныне это лицо казалось непроницаемым и спокойным, как маска.

– Доброе утро, госпожа, – произнес он. – Вы намерены убить меня сегодня?

– А у тебя иные планы, Кайин?

То, что совершил над ним король, не давало ей возможности общаться с ним безмолвно, и они изъяснялись на придворном языке Кул-на-Квар. Это наречие использовали сотни различных племен. Леди Ясаммез, не привыкшая даром терять даже безмолвные слова, не могла отделаться от ощущения, что слепой Иннир каким-то тайным способом расстроил ее планы и обвел ее вокруг пальца.

Кайин, спрятав руки под длинное одеяние, поднялся, чтобы последовать за ней внутрь здания. Двое стражников у дверей устремили на госпожу вопросительные взгляды, ожидая, что она прикажет преградить путь диковинному созданию. Но она едва заметно кивнула, и Кайин беспрепятственно вошел.

– Сегодня я не желаю тратить время на разговоры, – предупредила она.

– Тогда я буду молчать, госпожа.

Шаги их гулко отдавались под высокими сводами. В огромном, обшитом деревом зале не было ни души, за исключением нескольких безмолвных слуг в темных одеяниях, наблюдавших за ними с галереи. Ясаммез предпочитала одиночество. В распоряжении ее воинов был целый город, где они могли располагаться по своему усмотрению. Громадный дом всецело принадлежат ей, и это обстоятельство делало присутствие изменника еще более неуместным.

Ясаммез, леди Дикобраз, опустилась в жесткое деревянное кресло с высокой спинкой. Нежеланный гость устроился у ее ног, свернувшись калачиком. Один из слуг выступил из темноты, ожидая приказаний. Госпожа щелкнула пальцами, приказывая ему удалиться. Ей ничего не было нужно. Она осталась ни с чем. Она позволила себя перехитрить и сейчас расплачивалась за свою глупость.

– Я не буду убивать тебя сегодня, Кайин, – изрекла она наконец. – Ты ненавистен мне, но сегодня я не стану тебя убивать. Ступай прочь.

– Какое… странное чувство, – пробормотал тот, словно пропустив мимо ушей ее приказ. – Имя, которое я носил веками, кажется мне чужим. Пока я жил среди смертных, я успел привыкнуть к другому имени – меня звали Джил. Быть может, те годы были сном, но стряхнуть власть этого сна не так легко.

– Значит, сначала ты предал меня, а ныне отказываешься от собственного имени и вместе с ним от собственного народа? – спросила Ясаммез.

Он слегка улыбнулся, явно довольный тем, что ему удалось втянуть ее в разговор. Даже в ту пору, когда Ясаммез приблизила его к себе, как не приближала никого другого, он не отказывал себе в удовольствии преодолеть ее обычную молчаливость. Из всех живущих на свете лишь он один позволял себе подобные вольности. Именно по этой причине его лицо, ныне изменившееся до неузнаваемости, тревожило ее.

– Я никого не предал, госпожа, и вам это прекрасно известно, – произнес он. – Я был слепым орудием – сначала в ваших руках, потом в руках короля. Никто не может упрекнуть меня в измене. Я не в состоянии вспомнить, кем я был месяц назад. Неужели на этом основании вы считаете меня предателем?

– Ты и есть предатель. Ты обманул мое доверие.

– Так, значит, вы доверяли мне? О госпожа, я вижу: в отличие от меня, ваша жестокость вам не изменила. – На губах его появилась язвительная улыбка, однако за насмешкой скрывалась неподдельная печаль. – Король оказался мудрее, чем вы предполагали. Сильнее. Он сделал меня своим слугой. Он послал меня жить среди смертных. И это принесло плоды. С того самого дня никто не умер.

– Никто, кроме жителей солнечного мира. Мы одержали победу.

– И что же дала эта победа нашему народу? Возможность умереть славной смертью? У короля, насколько я понимаю, другие намерения.

– Твой король – глупец.

Кайин предостерегающе вскинул руку.

– У меня нет желания становиться судьей в схватках сильных мира сего, – заявил он. – Вам было угодно возвысить меня, но все же недостаточно высоко, чтобы я взял на себя эту роль.

Он поглядел на нее, возможно ожидая, что его реплика заставит леди Ясаммез устыдиться. Но лицо ее было исполнено ледяного спокойствия. Она уже была стара, когда отец Кайина сражался вместе с ней против незаконного наследника Умади Сва. Получив множество ожогов, он умер в мучениях у нее на руках. Умей она оплакивать чью-то смерть, она плакала бы тогда. Но сейчас она не испытывала ни малейшего стыда, слова Кайина оставили ее равнодушной.

После долгого молчания изменник внезапно рассмеялся.

– Знали бы вы, госпожа, как это странно – жить среди людей солнечного мира. Они вовсе не так отличаются от нас, как вы полагаете.

Леди Ясаммез не удостоила ответом это бессмысленное замечание.

– С тех пор как я вернулся к вам, госпожа, я много размышлял, – продолжал Кайин. – Льщу себя надеждой, что хотя бы отчасти мне удалось постичь намерения короля. В отличие от вас, он не горит желанием уничтожить смертных от мала до велика. Возможно, он считает, что их вина не столь уж велика.

Она пристально посмотрела на него.

– Не исключено, что наш король со всей его непостижимой мудростью, укрепляемой голосами его предков – которые являются и вашими предками, госпожа, – убедился, что мы можем использовать сложившуюся печальную ситуацию к собственной выгоде, – заявил Кайин.

Леди Ясаммез, охваченная яростью, поднялась с кресла. Она приняла устрашающее обличье: иглы ее сверкали, взор метал молнии. В это мгновение Кайин был близок к смерти, как никогда. Однако Ясаммез всего лишь указала ему на дверь трясущимся пальцем, холодным как лед.

Он поднялся и отвесил низкий поклон.

– Я ухожу, госпожа. Вы несете слишком тяжкое бремя, и, чтобы отдохнуть от забот, вам необходимо одиночество. Я буду с нетерпением ждать следующей беседы с вами.

С этими словами он вышел, и комната наполнилась пришедшими в движение тенями.

Невыносимо яркое солнце наконец-то скрылось за горизонтом. Леди Ясаммез наслаждалась темнотой.

– Будет мне дозволено поговорить с вами, госпожа? – спросил негромкий голос в ее сознании.

Она молча дала разрешение.

Дальняя дверь распахнулась. Посетительница проскользнула в комнату бесшумно, словно лист, увлекаемый потоком. Она была почти такой же высокой, как сама Ясаммез, и тонкой, как ивовый прут. Ее длинное белое одеяние с капюшоном, казалось, не поспевало за ее стремительной поступью и раздувалось, будто его наполнял ветер.

– Что-нибудь изменилось, Аези'уах? – безмолвно осведомилась Ясаммез.

Женщина остановилась перед ее креслом и, широко раскинув руки, сделала ритуальный поклон. Ее светло-голубые глаза сверкали, как солнце сквозь цветные стекла; на неподвижном лице, напоминавшем лицо древнего изваяния, лишь глаза были полны жизни.

– Перемены есть, госпожа, но не слишком значительные, – раздался столь же безмолвный ответ. – Однако я решила, что мне следует сообщить вам о них.

Любой другой на месте Ясаммез сокрушенно вздохнул бы, но леди Дикобраз не зря славилась своей невозмутимостью. Она лишь едва заметно кивнула.

Ее главная отшельница вновь широко раскинула руки, и на этот раз ее поза означала, что она намерена говорить чистую правду. В жилах Аези'уах текла кровь бессонных, и, хотя эта кровь была разбавлена кровью народа кваров, главная отшельница унаследовала от своих предков по крайней мере две особенности: глаза, как будто сделанные из лунного камня, и полную неспособность лгать и плести интриги. Именно поэтому Ясаммез выделила ее среди прочих членов ордена отшельников и удостоила особой благосклонности.

– Прикосновение королевского стекла привело его в беспокойство, – сообщила Аези'уах.

– Так он проснулся?

– Нет, моя госпожа. – Лицо отшельницы сохраняло безмятежность в противовес тревожному смыслу ее слов. – Но он мечется. Что-то изменилось, хотя я не могу определить, что именно. Он словно одержим лихорадкой или тревожными снами.

Если бы Ясаммез давным-давно не избавилась от привычки показывать свои чувства, эти слова заставили бы ее нахмуриться.

– Нам ничего не известно о том, какие сны ему снятся.

– Вы правы, – склонив голову, изрекла Аези'уах. – Но стоит взглянуть на него, чтобы понять: эти сны не из приятных. К тому же он так ворочается, что тревожит других спящих.

Ясаммез уже собиралась спросить у отшельницы, давно ли она заметила перемены, но тут в сознании ее прозвучал другой голос, слабый, точно умирающий ветер.

– Где ты?.. Ты слышишь… меня? Ты знаешь… кто я?

– Конечно, знаю, сердце мое, – тут же ответила Ясаммез, чувствуя, как любовь наполняет все ее существо. – Как ты можешь сомневаться в этом?

Голос ее возлюбленного затих на несколько мгновений, а потом вернулся вновь, страдальческий и прерывающийся.

– Здесь так… холодно. Так темно.

Ясаммез сделала знак, давая отшельнице понять, что аудиенция окончена. Аези'уах, сохраняя непроницаемое выражение лица, раскинула руки и выскользнула из комнаты, словно корабль-призрак, несущийся по глади моря.

– Говори со мной, сердце мое, – взмолилась Ясаммез.

– Я боюсь… боюсь, что совсем скоро… впаду в сон… от которого нет пробуждения.

– Не бойся. К тебе вернутся силы. Я уже послала стекло.

– Где же оно? Боюсь, я никогда не получу его.

В слабом голосе, звучавшем в голове Ясаммез, слышалась почти детская робость, и это многократно усиливало ее муки.

– Джаир доставит тебе стекло, – пообещала она. – Он молод, силен, его мысли чисты и незапятнанны. Я знаю, он должен найти путь к тебе.

– Но если… если он не сумеет?

– Об этом даже не думай, – произнесла Ясаммез, стараясь наполнить свою безмолвную фразу незыблемой уверенностью. – Он отыщет тебя, и к тебе вновь вернутся силы. А я принесу тебе камни разрушенных городов, которые я завоевала. Ты сделаешь из них себе ожерелье.

– Но если… если…

– Не беспокойся, любовь моя. Даже боги не в состоянии помешать мне спасти тебя. Отдыхай. Я останусь с тобой, пока ты будешь спать – не тем сном, от которого нет пробуждения, но сном легким и приятным. Тебе нечего бояться. Джаир Штормовой Фонарь непременно доставит тебе стекло.

Голос, звучавший в ее сознании, стих до неясного шепота, тревожного, как шелест крыльев утомленной и испуганной птицы. Тени, наполнявшие комнату, удлинялись. Ночь вступала в свои права. Леди Дикобраз вновь приняла свое грозное обличье, но на этот раз оно оказалось не таким устрашающим. Иглы были не столь жесткими, вместо черных крючковатых когтей на руках ее остались нежные пальцы. Пальцы эти пребывали в беспрестанном движении, словно пытались приласкать и успокоить единственное живое существо, которое Ясаммез любила.

* * *

День выдался холодный и пасмурный, несколько раз накрапывал дождь. Двери дома Эффира дан-Мозана, ведущие во внутренний двор, были, как всегда, распахнуты, но в комнатах зажгли большие жаровни, распространявшие благодатное тепло. Бриони вошла и увидела, что купец наклонился вперед – непростая задача для человека со столь внушительным животом – и греет над тлеющими углями свои пухлые руки, унизанные кольцами.

– Приветствую вас, Бриони-зисайя, – изрек он. – Вы уже позавтракали? Я не хотел мешать вашей трапезе.

– Благодарю вас, мастер дан… Эффир, я уже закончила трапезу. Слуга сказал, что вы и Шасо хотите поговорить со мной.

– Да, но лорд дан-Хеза еще не пришел. Прошу вас, устраивайтесь поудобнее. – Эффир указал на кресла, стоявшие вокруг жаровни. – День сегодня ненастный, но я не выношу, когда двери закрыты, – пояснил он. – Мне необходимо постоянно видеть небо. Когда я смотрю на небо, мне кажется, что я дома, в родной стране. Впрочем, сегодня мне не удастся обмануть себя, – добавил Эффир с грустной улыбкой. – У нас в Туане небо никогда не бывает таким серым. Дождя мы ждем, как великого блага, а когда он орошает землю, идем в храмы и благодарим богов. Здесь же, наоборот, приходится ждать редких погожих дней.

– У вас очень необычный дом, – заметила Бриони. – Сад посреди дома – для меня это настоящая диковина. Туанские жилища устроены именно так?

– Да. Во всяком случае, жилища состоятельных людей. Хотел бы я показать вам свой дом в Дагардаре! Этот по сравнению с ним – жалкая лачуга. Дом нашей семьи был истинным украшением города, пока солдаты автарка не сожгли его, предварительно разграбив. Но не думайте, что я сетую на судьбу. Королевства Пределов – не самое плохое место для изгнания.

– И дом, который вы построили здесь, очень красив.

– Вы слишком добры, принцесса. Полагаю, лишь вежливость мешает вам поинтересоваться, почему такой состоятельный человек поселился в одном из самых невзрачных кварталов Ландерс-Порта.

Бриони слегка покраснела, ибо не раз задавалась этим вопросом.

– Я решила… вы предпочли этот квартал, потому что с вершины холма открывается прекрасный вид.

– Вы совершенно правы, принцесса. К тому же жители бедных кварталов не так одержимы завистью, как богачи. Состоятельный человек вроде меня может построить здесь роскошный дом, и никто из соседей не сочтет себя уязвленным. Но уверяю вас, если бы я дерзнул поселиться в более престижной части города, местные купцы, проходя мимо моего жилища, испепеляли бы его злобными взглядами. И вскоре мне пришлось бы осознать, что жизнь в богатом квартале совсем не так приятна, как можно предположить. – Его улыбка была не лишена горечи. – Я давно понял: в этой жизни важно знать, кто ты такой и где твое место.

В комнату вошел Шасо, одетый так, словно он выходил в город. Шляпа его была низко надвинута на глаза, половину лица закрывал шарф. Он стряхнул с плаща дождевые капли и бросил его на стул. Судя по тени, набежавшей на лицо хозяина дома, Эффир не обрадовался тому, что на его драгоценные ковры капала вода.

Шасо снял шляпу и уселся у огня.

– Сегодня в порт вошел корабль из Иеросоля, – сообщил он. – Моряки, как водится, отправились в таверну. Выпивка развязала им языки. Так что я услышал немало интересного.

– И что же вам удалось узнать, лорд Шасо? – осведомился Эффир, отбросив огорчение.

– Иеросоль готовится к войне. В доках срочно приводят в боевую готовность несколько дромонов – так они называют военные корабли, принцесса. Лудис Дракава приказал вернуться всем своим капитанам, которые занимались сбором налогов у красианской границы. Судя по всему, он ожидает осады.

– А мой отец? – дрожащим голосом спросила Бриони.

– Сведения я почерпнул из разговоров с моряками, принцесса, – покачал головой Шасо. – Это простые люди, их мало заботит политика и судьба знатных узников. Так что о вашем отце я ничего не слышал. Но, как говорится, отсутствие новостей – лучшая новость. К сожалению, со временем Дракава неизбежно поймет, что даже незначительный выкуп за вашего отца получить невозможно. Не знаю, что тогда произойдет.

– Почему это за отца невозможно получить выкуп? – возмутилась Бриони и в то же мгновение осознала, что Шасо совершенно прав. Вне всякого сомнения, Хендон Толли желает возвращения короля меньше всего на свете.

– Какие же они все… свиньи! – выпалила она. – Неужели этот Лудис Дракава посмеет причинить вред моему отцу?

– Надеюсь, что нет.

Шасо вновь покачал головой, однако Бриони заметила, что он избегает ее взгляда. Старому воину редко случалось кривить душой, и он совершенно не умел этого делать.

– Если Дракава… убьет короля, он ничего не выиграет, – с запинкой произнес Шасо. – Зато потеряет очень много. По крайней мере, он лишится всякой надежды на помощь северных стран. А в случае осады Иеросоля помощь эта будет далеко не лишней.

Эффир, словно ощутив страхи и сомнения принцессы, громко хлопнул в ладоши.

– Нам надо выпить чего-нибудь горячего, – заявил он. – В такой промозглый день, как сегодня, нетрудно подхватить простуду. Тал, куда ты запропастился? А, Тала сегодня нет дома, – спохватился Эффир. – Он отправился по каким-то своим делам.

Он вновь хлопнул в ладоши. Наконец на зов явился самый старый и медлительный из слуг, живущих в доме. Хозяин приказал подать подогретого вина, довольно потер руки и принялся оживленно болтать, не давая разговору вновь вернуться на опасную и тревожную почву.

– Мы пригласили вас сюда, принцесса, ибо настало время определить наши дальнейшие планы, – заявил он.

– Какие планы?

– Сейчас узнаете. – Эффир повернулся к Шасо. – Думаю, будет лучше, если принцессе обо всем сообщите вы, лорд.

– Мы с вами не можем оставаться здесь вечно, – произнес старый воин. – Вы сами говорили мне об этом, ваше высочество.

– И куда же мы отправимся? – спросила принцесса, чувствуя, как на сердце у нее мгновенно полегчало. – Выручать отца из плена?

– Нет, – с непроницаемым лицом проронил Шасо. – Это невозможно, Бриони. Я уже говорил вам, что мы бессильны помочь вашему отцу. Отправляться к нему сейчас, когда автарк намеревается напасть на Иеросоль, было бы чистой воды безрассудством. Нам необходима помощь людей, заслуживающих доверия, а таких людей у нас нет.

– Уверена везде есть люди, которые помнят о том, что такое честь, – сжав кулаки, заявила Бриони. – Клянусь Тригоном, я не собираюсь смиренно стоять в стороне и наблюдать, как в моем королевстве хозяйничают самозванцы! Почему бы нам не двинуться в Бренленд или Сеттленд? Мы же приходили к ним на помощь бессчетное множество раз.

– Тем не менее правители этих стран будут действовать в собственных интересах и в интересах своих подданных. Вам я тоже советую неизменно придерживаться этого правила. – Встретив негодующий взгляд принцессы, Шасо вскинул руку, не давая ей разразиться потоком возражений. – То, о чем я говорю, отнюдь не подлость. Запомните, ваше высочество, союзы и альянсы не стоит заключать на таких шатких основаниях, как понятие о чести. Если мы сумеем убедить нашего союзника, что, помогая нам, он окажется в выгоде, помощь нам обеспечена. Лишь взаимовыгодные соглашения обладают запасом прочности. Впрочем, возможно, я нарисовал картину слишком мрачными красками, – усмехнулся старый воин. – Для того чтобы отнять власть у узурпаторов, нам не нужна целая армия. Все, что нам требуется, – не дать Хендону Толли возможности схватить вас. В этом случае он или казнит вас без суда и следствия, или объявит самозванкой. Но если в нашем распоряжении будут хотя бы небольшие силы, Толли несдобровать. Конечно, мы не сумеем немедленно сбросить его с престола. Но народ Южного Предела узнает, что вы живы и здоровы, а братья Толли захватили трон без всяких законных оснований. Это первый шаг, который нам необходимо сделать.

– Зачем же ограничиваться одним лишь шагом? – нахмурившись, спросила Бриони. – Уж если мы строим планы, надо решить, как довести дело до победы.

– Все не так просто, ваше высочество, – прищелкнув языком, заявил Шасо. – Не думаете же вы, что Хендон Толли откажется от власти, как только станет известно, что он захватил ее обманом? Разумеется, нет. Он и его брат Карадон будут сражаться до конца. Они ведь знают, что у них есть один лишь выбор – отстоять похищенный престол или умереть на виселице. Хендон засядет в Южном Пределе, как волк в своем логове, а Карадон поможет ему. Всякий, кто попытается атаковать Хендона, окажется зажатым между стенами замка и армией Саммерфильда. Это настоящая ловушка.

– Только что ты сказал, что нам не нужна армия, а теперь из твоих слов явствует, что без армии нам не обойтись, – нахмурилась Бриони. – Прошу тебя, выражайся яснее.

– Я выражаюсь достаточно ясно, ваше высочество, – пожал плечами Шасо. – Просто вы не даете себе труда вникнуть в мои слова.

Бриони ненавидела, когда старшие разговаривали с ней вот так. Когда они с высоты своей мудрости и опыта снисходительно напоминали ей о том, что она неразумная девчонка.

– Я ничего не понимаю, – пробурчала принцесса сквозь зубы.

– Не понимаете, что нам действительно нужно? – В голосе Шасо послышались нотки откровенной насмешки.

Эффир дан-Мозан наблюдал за их словесной перепалкой с откровенным любопытством, словно зритель на захватывающем представлении. Стоило Бриони бросить на него взгляд, как в душе ее ожили воспоминания.

– Помнишь, какую фразу часто повторял мой отец, когда играл в «королевскую площадь»? – обратилась она к Шасо более миролюбивым тоном. – Кажется, это изречение он вычитал у кого-то из древних философов.

– Конечно, помню, – кивнул старый воин. – «Излишняя предусмотрительность, в отличие от излишней смелости, часто кажется проявлением благоразумия. Однако все меняется после победы». Иными словами, тот, кто склонен к осторожности, сохранит свою жизнь, но вряд ли станет победителем. Отец ваш очень любит этот афоризм и по возможности ему следует. А я разделяю его убеждения.

– Правда?

Бриони было приятно, когда кто-то, а в особенности Шасо, говорил о ее отце как о живом человеке. Всякий раз, когда о короле упоминали в прошедшем времени, она испытывала невыносимую боль. Старый воин не желал прежде времени хоронить своего повелителя, и Бриони благодарно простила ему наставительный тон.

– Конечно, правда. Ваш отец – один из самых предусмотрительных людей, которых мне довелось встречать. Но когда этого требуют обстоятельства, он способен забыть об осторожности и действовать решительно и смело. Он умеет рисковать. И именно поэтому в свое время он одержал надо мной победу.

– Прошу, расскажи мне об этом.

– Не сейчас. Сейчас нам необходимо обсудить сложившуюся ситуацию, а не предаваться воспоминаниям о минувших битвах. Прошу вас, принцесса, подумайте хорошенько и изложите мне наконец, что нам сейчас нужно, – сказал Шасо и снова чуть заметно улыбнулся.

– Думаю, нам нужны смелость и решительность, – заявила Бриони. – Иначе нам не вернуть трон.

– Да, и для того, чтобы вернуть трон, нам нужно убить Хендона Толли или выбить его прочь из Южного Предела, – подхватил Шасо. – Но, как я уже говорил, мы можем обойтись и без армии. Если вы будете целы и невредимы, мы сумеем поднять восстание.

– И все же нам нужен надежный союзник и хотя бы немного солдат, – заметила принцесса. – Но кто может стать нашим союзником? – спросила она, сдвинув брови. – Ты сам сказал, мы не должны никому доверять.

– Однако мы можем найти союзника, который заключит с нами взаимовыгодную сделку, – заявил Шасо. – И чтобы его найти, нам понадобится немало смелости и хитрости. Вне всякого сомнения, по всем дорогам Бренленда и Сеттленда бродят шпионы и наемные убийцы, подосланные Хендоном. Уверен также, что у него есть осведомители при дворах всех королевств Пределов. Скорее всего, они проникли туда под видом посланников.

– Больше всего на свете я хочу убить этого мерзавца Хендона Толли, – пробормотала Бриони.

– Не позволяйте гневу замутить ваш разум, принцесса. Полагаю, мы способны сделать шаг, который окажется для Хендона полной неожиданностью. Как я уже сказал, вряд ли стоит рассчитывать на то, что кто-нибудь из правителей встанет на вашу защиту исключительно из благородных побуждений. Именно поэтому нам стоит обратить свои взоры к Сиану. Во-первых, король Энандер питает застарелую вражду к правителям Саммерфильда. Эта вражда берет начало еще с тех времен, когда старый герцог Линдон Толли хотел выдать свою сестру замуж за вашего отца. Однако ваш отец предпочел вашу матушку. Но Линдон был одержим идеей упрочить связи с королевствами Пределов благодаря династическому браку и не собирался отказываться от своих намерений. Он выдал свою сестру Этну за младшего брата вашего отца – Хардиса. Но на руку Этны претендовал племянник короля Энандера, и он почувствовал себя глубоко уязвленным…

– Клянусь богами, ты помнишь все эти династические хитросплетения куда лучше меня! – нетерпеливо перебила Бриони.

Шасо метнул на нее сердитый взгляд.

– Речь отнюдь не о династических хитросплетениях, а об обстоятельствах, делающих возможным союз, так необходимый нам! – Несколько мгновений он молчал, задумчиво сдвинув брови. – Несомненно, король Энандер не забыл нанесенной ему обиды и потому отнесется к вам с сочувствием, вы ведь тоже пострадали от происков семейства Толли. Но за свою помощь король потребует награды.

– Награды? Какой еще награды? Помоги нам боги, неужели договор, заключенный после битвы в Унылой Пустоши, ничего не значит? Тогда Англин спас их всех, и Сиан вместе с остальными странами обязались помогать нам, как только возникнет надобность.

Принцессе хотелось прибавить несколько крепких слов, однако она сдержалась. Обучая ее боевым искусствам, Шасо привык к ее выражениям, неуместным в устах высокородной девицы. Но в присутствии Эффира дан-Мозана столь щепетильного по части этикета, Бриони стеснялась распускать язык.

– Даже если бы мы захотели вознаградить всех этих корыстных и жадных людишек, мы ничего не можем им обещать, пока не вернем себе Южный Предел, – вздохнула она.

– Энандера, короля Сиана, нельзя упрекнуть ни в жадности, ни в корысти, – покачал головой Шасо. – Осмелюсь заметить, принцесса, что договор, о котором вы говорите, был заключен много столетий назад и во многих королевствах о нем успели позабыть. Так что нам придется смириться с тем, что Энандер пожелает узнать, какие преимущества сулит ему союз с нами. Конечно, вы можете пообещать, что после возвращения трона вы завалите своего союзника золотом. Но полагаю, гораздо больше короля заинтересует предложение иного рода. Насколько мне известно, сын его уже вступил в брачный возраст. По слухам, юноша хорош собой, обладает добрым нравом и…

– И для того, чтобы вернуть себе трон, мне остается лишь продать себя? – дрожа от негодования, выпалила Бриони. Лицо ее так пылало, что она отодвинулась подальше от жаровни. – А может, ты предложишь меня в жены Лудису Дракаве?

– Думаю, принц Сиана устроит вас в качестве супруга гораздо больше, – с невозмутимым видом изрек Шасо. – Но я не оставляю надежды, что мы сумеем уладить дело каким-то другим способом. – Он погрузился в молчание, качая головой. – Думаю, ваше высочество, нам с Эффиром стоит, что называется, прощупать почву в Сиане. Мы незамедлительно сообщим вам о результатах наших изысканий.

Бриони поднялась со стула, изо всех сил стараясь не выдать, как сильно ее уязвили слова Шасо.

– Разумеется, я вступлю в брак с кем угодно, если это потребуется для возвращения нашей семье престола, отнятого узурпаторами, – холодно отчеканила она. – И все же я надеюсь… что ты уладишь дело как-нибудь иначе.

– Я все понял, ваше высочество.

На мгновение принцессе показалось, что Шасо смотрит на нее с почти отцовской нежностью. Но она слишком хорошо знала, что старый воин не позволяет себе нежных чувств.

– Ваша свобода дорога мне так же, как моя собственная, – отчеканил он. – И я сделаю все, что от меня зависит, чтобы вам не пришлось поступать вопреки вашим желаниям.

Разговор так расстроил Бриони, что после возвращения на женскую половину она, против обыкновения, выпила изрядное количество сладкого вина, столь любимого ее товарками. В результате посреди ночи принцесса проснулась с тяжелой головой и не сразу вспомнила, где она находится и как здесь оказалась.

В дверях стояла одна из самых юных обитательниц дома. Она была с ног до головы закутана в одеяло, так что напоминала представительницу кочевых племен, странствующих по пустыне.

– Госпожа Идита, у ворот какие-то люди! – едва не плача от страха, крикнула девушка. – Они требуют пустить их в дом! Твой супруг, господин дан-Мозан, велел им убираться прочь. Но они сказали, что выломают ворота!

– Храни нас Великая Матерь, кто они такие? Разбойники?

Идита тоже испугалась, однако говорила так же тихо, как всегда – как долгими спокойными вечерами, когда женщины развлекали друг друга чудесными историями.

Девушка в дверях слегка покачнулась.

– Они сказали, что их послал барон Йомер. По их словам, в нашем доме скрываются опасные преступники.

Бриони, только поднявшаяся с постели, почувствовала такую слабость, что едва не рухнула на пол. Разумеется, опасные преступники – это они с Шасо. Теперь ее непременно объявят самозванкой, а Шасо обвинят в убийстве.

– Девушки, немедленно одевайтесь, – распорядилась Идита. Ей пришлось немного повысить голос, чтобы перекрыть поднявшийся в спальне испуганный ропот. – Мы должны быть готовы к неприятным неожиданностям. По крайней мере, если в дом ворвутся чужие, они не застанут нас в неприличном виде.

Бриони соблюдение приличий не слишком волновало, в отличие от прочих обитательниц дома. Сейчас она думала лишь о том, сумеет ли защитить себя. После мгновенного колебания она натянула свободную тунику и штаны, позаимствованные у племянника Эффира, сунула ноги в кожаные туфли без каблуков. Эта обувь не мешала быстро бегать, а если понадобится, то и сражаться. Затем она засунула за пояс туники оба ножа Йисти и набросила сверху широкое платье, скрыв таким образом и свой мужской наряд, и оружие. На первый взгляд Бриони мало чем отличалась от других женщин, и оставался шанс, что люди барона, никогда не видевшие принцессу, не узнают ее.