Текст книги "Игра теней"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 59 страниц)

Глава 28
Тайны Чёрной Земли

Сын Бледной Девы родился и достиг полной зрелости, когда зима и лето успели несколько раз сменить друг друга. Его нарекли Горбуном, но не из-за горба – спина его была прямой, как стрела, – а потому что смысл песен сына Бледной Девы был непостижим и так причудлив, что они казались слушателям уродливыми. Горбун был наделен многими талантами. В годовалом возрасте он достиг такой мудрости, что изобрел магические изразцы и даровал их своему отцу, Серебряному Сиянию. Изразцы эти сделали обитель Серебряного Сияния воистину неприступной.

Но вот разразилась война, повлекшая за собой множество смертей. Древние голоса помнят, как сумеречный народ принял сторону потомков Прохладного Ветра, хотя Гром и его братья, одержимые гневом, давили их, точно муравьев. Перворожденные дети Влаги прониклись ненавистью к сумеречному народу, осмелившемуся выступить против них, и подвергли его жестоким гонениям. Позже сторонники Грома достигли великого процветания, и их верность детям Влаги была вознаграждена.

«Сто соображений» из Книги великих печалей народа кваров

Поначалу Вансен никак не мог заставить себя сесть. Воспоминание об огромной яме, наполненной трупами, давило его, как могильная плита.

«Вставай, Феррас Вансен. Ты должен быть сильным».

Вансен не только услышал собственное имя, прозвучавшее у него в голове, но увидел себя со стороны, хотя собственная наружность показалось ему непривычной: кожа слишком темная, черты лица грубые, как у тех уроженцев долин, которых он в детстве часто встречал на городском базаре. Возможно, именно таким капитан королевских гвардейцев представлялся Джаиру.

«Чего ты хочешь от меня? – безмолвно ответил Вансен. – Я устал. Позволь мне уснуть».

«Не время спать, житель солнечного мира. У нас много дел. Прежде всего мы должны осознать смысл того, что видели».

Вансен застонал и открыл глаза, с усилием сел и прислонился спиной к шершавой стене камеры. Баррик по-прежнему спал, подергиваясь и постанывая, словно его мучил кошмар.

«Не будем его будить, – сказал Джаир. – Я хочу кое-что обсудить с тобой».

Перед внутренним взором Вансена упорно возникали мертвые тела, огромное множество мертвых тел. Он боялся, что жуткое видение будет преследовать его до конца жизни.

«Во имя богов, чем они занимаются там, внизу? – обратился он к Джаиру. – Зачем они заморили до смерти всех этих несчастных?»

«Значит, ты тоже заметил, что на трупах нет никаких следов насилия, – кивнул воин из страны теней. – Возможно, причиной их смерти стала непосильная работа».

Джаир внимательно посмотрел на свои руки и коснулся одной ладони тыльной стороной другой.

«Что бы там ни случилось, в Книге великих печалей открылась новая страница», – добавил он.

Вансен внимал его беззвучной речи, и в его сознании возник образ, не имеющий ничего общего с обычной книгой. То было некое собрание застывших идей, слишком сложных для того, чтобы их можно было постигнуть рассудком смертного.

«Да, скорее всего, их заморили работой, – согласился капитан гвардейцев. – По крайней мере, вид у всех до крайности изможденный. Никаких смертельных ран я не заметил».

Вансену приходилось видеть трупы гораздо чаще, чем ему того хотелось бы. Капитан участвовал во многих сражениях, каждое из которых тоже могло бы стать новой страницей в Книге великих печалей. И он слишком хорошо знал, какая рана смертельна, а какая нет.

«Однако мы ничего не можем утверждать с уверенностью, – продолжал Джаир. – Не исключено, что арестантов погубила вода, ведь на большой глубине она часто бывает ядовита. Или скосила какая-то болезнь, например чума. Причин может быть сколько угодно».

При мысли о том, что в громадном каменном мешке, где он заперт со множеством диковинных созданий, свирепствует чума, Вансена пробрала дрожь. При этом он невольно отметил, что безносый монстр, которого он считал нелепой игрой природы, рассуждает логично и основательно, как поднаторевший в диспутах ученый.

«Что еще приходит тебе на ум?» – осведомился капитан.

«Пока ничего. Но я полагаю, причины эти более страшны, чем тяжкий труд, чума или отрава. – Джаир бросил взгляд на Баррика, который по-прежнему бормотал и метался во сне. – Нам не стоит обсуждать с мальчиком то, что мы видели. Он и так на грани безумия, и я не могу уяснить, что тому виной – просто страх или гнет иных обстоятельств. Пора его разбудить. Мне надо сообщить вам обоим нечто важное».

«Более важное, чем горы зачумленных мертвецов?»

Джаир оставил вопрос капитана без ответа, склонился над Барриком и коснулся его плеча. Принц немедленно прекратил метаться и мгновение спустя открыл глаза. Воин сумеречного племени сунул руку в карман куртки и извлек припасенный ранее кусок хлеба. Затем он подошел к зарешеченному оконцу, просунул руку сквозь прутья и, к немалому удивлению Вансена, бросил кусок на середину большой камеры.

После секундного замешательства узники налетели на хлеб, как стая голодных птиц. Сильные отталкивали слабых, мелкие пытались взять проворством, оставив ни с чем больших и неповоротливых. Тишина, еще недавно царившая в камере, сменилась оглушительной какофонией взвизгов, стонов и воплей.

«Теперь мы можем поговорить, не опасаясь, что нас подслушают, – заявил Джаир, возвращаясь к товарищам. – Я чувствую, что кто-то пытается проникнуть в наше мысленное общение. Возможно, Уени'ссох или кто-нибудь из его приспешников. Но эта волна злобы и страха послужит шпиону преградой, а нам – надежной защитой».

«Ты хочешь сказать, кто-то из здешних обитателей способен понимать безмолвную речь?» – морщась от шума, спросил Вансен.

«Разве ты не убедился на собственном опыте, что для этого не надо никаких особых способностей? – пожал плечами Джаир. – Искусством мысленного общения может овладеть каждый. Тебе самому хватило внезапного поворота судьбы. Уени'ссох, как и все бессонные, способен проникать в чужие мысли только с близкого расстояния. Но не будем терять драгоценное время. Слушайте меня внимательно».

Безликий воин повернулся к Баррику, который по-прежнему выглядел вялым и рассеянным.

«Тебя это тоже касается, мой мальчик».

Джаир извлек из кармана куртки некий предмет, но не разжал кулака.

«Я не стану показывать вам то, что держу в руке, – заявил он. – Даже сейчас я не рискну выставить это на всеобщее обозрение. Но вы должны составить представление о размерах этой вещи – быть может, впоследствии вам представится случай завладеть ею».

Вансен в полном недоумении уставился на воина сумеречного племени. Загадочный предмет, который Джаир сжимал в своей длиннопалой руке, по размеру был не больше яйца.

«Но что это такое?» – спросил капитан.

«Я могу открыть вам только одно: это поистине драгоценная вещь, – ответил безликий воин. – Вы не можете представить, как велика ее ценность. Моя госпожа передала ее мне, приказав доставить в Обитель народа кваров. Если я не выполню поручение, между моим народом и жителями солнечного мира вновь вспыхнет война, которая породит неисчислимые бедствия. Поэтому я должен непременно доставить то, что мне доверено. В противном случае Стеклянный договор будет расторгнут и моя госпожа, леди Ясаммез, уничтожит ваш замок и всех его обитателей. Тогда грохот битвы разбудит богов. Мир потрясут страшные перемены. Мой народ умрет, а ваши люди станут рабами».

Вансен бросил взгляд на принца и не заметил на его лице ни ошеломления, ни потрясения. Судя по всему, слова Джаира не достигли сознания юноши.

«Ты… рассказываешь все это мне одному? – догадался Вансен. – Принц ничего не слышит?»

«Да, Феррас Вансен, я хочу, чтобы ты знал о возложенном на меня поручении, потому что у принца есть своя задача, и она потребует от него огромных усилий. Леди Ясаммез удостоила величайшего доверия не только меня, но и этого юношу. Не знаю, с какой целью, но она послала сына смертного племени туда же, куда и меня, – в Обитель народа кваров. Стеклянный договор должен быть выполнен во что бы то ни стало. Я рассказал тебе об этом, потому что знаю: даже если ты не поверишь мне, ты последуешь за принцем повсюду, куда бы он ни направился. Слушай же!»

Джаир вперил в капитана гвардейцев взгляд, одновременно требовательный и исполненный мольбы. Вансен ощущал, что беззвучные слова собеседника скользят в потоке страха, подобно рыбам, плывущим в ледяной воде.

«Запомни. Если меня ждет смерть, ты должен забрать у меня эту вещь и доставить в Обитель народа кваров, – медленно произнес воин сумеречного племени. – Иного выхода нет. Если ты этого не сделаешь, разразится катастрофа. Оба народа, и твой, и мой, потонут в крови и мраке. Конец наступит очень быстро, и он будет поистине ужасен».

Вансен не сводил глаз с непроницаемого лица сумеречного воина.

«Ты хочешь, чтобы я взял на себя поручение, данное тебе? – спросил он. – То есть выполнил волю твоей госпожи, как ты ее называешь… той самой ведьмы, что навела порчу на принца? Хочешь, чтобы я спас твой народ, который развязал бойню и погубил столько моих солдат, сжег наши города, убил множество ни в чем не повинных людей?»

Дрожа от гнева, капитан королевских гвардейцев повернулся к принцу, но тот смотрел на него безучастно, словно видел в первый раз.

«Ты требуешь невозможного», – отрезал Вансен.

«Я не могу ничего от тебя требовать и не могу ни к чему тебя принудить, Феррас Вансен, – изрек безликий воин. – Я могу лишь просить и надеяться, что ты внемлешь голосу разума. Ты ненавидишь мои народ, и я прекрасно понимаю твои чувства, ибо сам питаю ненависть к твоему народу… – Джаир вскинул голову и прислушался. – Мы не можем больше разговаривать. Но запомни мои слова и, когда настанет время, не дай ненависти одержать над тобой верх».

«Я не смог бы забыть твоих слов, даже если бы захотел, – откликнулся Вансен. – Не каждый день враг, причинивший моему народу столько горя, просит меня о помощи. И мне придется выполнить твою просьбу. Да помогут мне боги».

* * *

Когда Джаир и Вансен завершили свой странный разговор, не вызвавший у Баррика особого интереса, на принца вновь навалилась дремота. Едва он смежил веки, им овладели кошмары вроде тех, что мучили его в прежней жизни. Баррик опять оказался в неведомом злом мире, населенном врагами и грозившем бесчисленными опасностями. Но теперь жуткие видения стали еще более яркими и осязаемыми, чем раньше. И в каждом сне неизменно появлялась девушка с темными волосами и темными глазами. Она словно стала его сестрой-близнецом, как Бриони. Баррик не знал, кто она такая, ее появление не подчинялось причудливой логике сна, она не играла никакой роли в его лихорадочных фантазиях. Однако во всех сновидениях ощущалось присутствие незнакомки, словно она наблюдала за тем, что происходит в кошмарах Баррика, стоя на далеком холме, спокойная, невозмутимая и сочувствующая.

Баррик проснулся и сел, потирая глаза. Единственный луч света, проникавший сквозь решетку (если тусклый отблеск свечи можно назвать светом), выхватывал из темноты лишь грубые шершавые камни.

Камера медленно кружилась перед глазами принца. В какой-то момент ему показалось, что наполненная гниющими трупами яма разверзлась у самых ног и вот-вот поглотит его. К горлу Баррика подкатил ком тошноты. Он попытался отползти в дальний конец камеры, где находился нужник, однако судороги настигли его на полдороге. Хотя желудок Баррика был почти пуст, камеру наполнил кислый запах рвоты. Ко всем мучениям принца добавились муки стыда. Внутренности его снова судорожно сжались, и он изверг поток зловонной желчи. Феррас Вансен тактично отвернулся, но Баррик воспринял это как новое оскорбление. Он не забыл, что капитан королевских гвардейцев дерзнул поднять на него руку. Принц вновь почувствовал себя униженным – ведь Вансен обращался с ним как с малым ребенком.

Юноша попытался сказать, что не нуждается в снисхождении, но язык отказывался ему повиноваться. Его бросало то в жар, то в холод, покалеченная рука так болела, что он едва сдерживал стоны. Вансен и Джаир молча наблюдали за ним. Капитан попытался ему помочь, но Баррик сердито оттолкнул его, отполз к дальней стене и сжался в комок. Усталость навалилась на него свинцовой тяжестью, лишая возможности говорить и двигаться. Он послушно проглотил смоченный водой кусок хлеба, который протянул ему Вансен, и вновь провалился в сон, наполненный лихорадочными видениями.

«Какой сегодня день?» – спросил себя Баррик, очнувшись.

Вопрос этот удивил его самого – названия дней десятницы стерлись из его памяти точно так же, как небесная синева или приятные запахи, например аромат цветов или сосновых иголок. Внезапно он осознал, что вокруг царит полная тишина. Баррик торопливо сел, содрогаясь при мысли, что тюремщики увели в неизвестном направлении капитана гвардейцев и воина сумеречного племени, оставив его в полном одиночестве. Голова у него закружилась, из глаз посыпались искры, но, когда зрение принца прояснилось, он увидел Вансена и Джаира: они спали, привалившись к стене.

– Благодарю вас, милосердные боги, – с облегчением прошептал принц.

Звук его голоса разбудил Джаира, который открыл свои красные глаза. Вансен тоже пошевелился во сне. Баррик заметил, что щеки капитана ввалились и лицо, обросшее клочковатой бородой, выглядит изможденным. Когда он успел так исхудать?

– Как вы себя чувствуете, ваше высочество? – вслух обратился к принцу Вансен.

– Какая разница, – отрезал Баррик. – Здоров я или болен, мне в самом скором времени предстоит умереть. И вам обоим тоже.

«Не надо поддаваться отчаянию. – Беззвучный голос Джаира, раздавшийся в голове Баррика, был полон уверенности и силы. – Еще не все потеряно. Здесь, в этом месте, я вновь обрел…»

Следующее слово Баррик не разобрал – оно промелькнуло в его сознании, подобно вспышке пламени.

«Скажем так: я обрел свои прежние способности, – пояснил воин из страны теней. – Те самые, благодаря которым я получил имя Штормовой Фонарь».

«Тебе повезло, – откликнулся Баррик. – Что до меня, мне давно не было так паршиво. С тех самых пор, как я покинул замок».

Баррик не кривил душой. После того как он оставил замок и отправился в поход с Тайном Олдричем и другими солдатами, кошмары и мрачные мысли, досаждавшие ему дома, несколько отступили.

Но здесь, в этой жуткой дыре, страдания возобновились и стали сильнее прежнего. Принц почти физически ощущал, что над ним тяготеет проклятие.

«Наверное, этот отвратительный великан Джикуйин как-то покалечил меня, – предположил Баррик. – Его голос… он причинил мне такую боль».

«Не знаю, – покачал головой Джаир. – Одно могу сказать – это необычное место, и не только из-за присутствия полубога. Последние дни я занимался тем, что забрасывал сеть и ловил в нее мысли других узников и стражников. Впрочем, улов получился небогатый, ведь в большинстве своем здешние обитатели мало чем отличаются от животных».

«Ты умеешь ловить чужие мысли?»

«Раньше не умел, а теперь научился. Как ни странно, здесь мои способности не только возродились, но стали сильнее».

«Может, твои удивительные способности помогут тебе вызволить нас отсюда?»

Баррик не сомневался: будь у безликого воина губы, он бы печально улыбнулся.

«Джикуйин и Уени'ссох обладают слишком большим могуществом, и действовать против них силой – чистой воды безрассудство, – ответил Джаир. – Но, повторяю, не впадай в отчаяние. Дай мне время подумать. Мне необходимо проникнуть во все тайны этого места».

«Какие тайны?»

Баррик заметил, что Феррас Вансен внимательно прислушивается к разговору. Возможно, капитан даже вел с Джаиром собственный беззвучный диалог. Эта догадка, как ни странно, не пробудила у Баррика обычной вспышки ревности. Напротив, он ощутил, что они с капитаном нерасторжимо связаны. Временам Вансен вызвал у Баррика ненависть, но порой принц сознавал, что среди всех живущих на Земле у него нет человека ближе, чем капитан королевских гвардейцев, – за исключением Бриони, разумеется.

«Да хранят тебя боги, соломенная башка! – взмолился принц, и его сердце переполнила тоска. – Я отдал бы все на свете, лишь бы увидеть тебя! Лишь бы перемолвиться с тобой словом не во сне, а наяву!»

«Пока ты спал, я не терял времени даром, – сообщил Джаир. – Я отыскал стражника, который часто работает в яме. Наблюдает, как узники грузят тела на повозку».

«И ты… прочел его мысли? Ты сумел узнать, что происходит там, внизу?»

«Нет. Там, где положено быть мыслям и воспоминаниям, у этого стражника пустота. Полная пустота».

«Тогда какой от него прок?»

Баррик вновь ощутил, что на него наваливается свинцовая усталость. Он проснулся всего несколько минут назад, но уже снова хотел спать.

«Я могу воспользоваться глазами этого стражника – так, как я сделал с тем косматым лесовиком. Когда он спустится вниз, я последую за ним, оставаясь в камере».

«Позволь мне присоединиться к тебе, как в прошлый раз, – попросил Баррик. – Я тоже хочу увидеть то, что видит стражник».

Джаир и Вансен многозначительно переглянулись, чем привели юношу в ярость.

«Я знаю, вы оба считаете меня жалким сопляком, – заявил Баррик. – Но я не собираюсь сидеть в камере и пялиться в темноту, когда вы вслед за стражником спуститесь вниз».

«Я вовсе не считаю тебя сопляком, Баррик Эддон, – последовал невозмутимый ответ. – Но не забывай, над тобой тяготеет опасность. Недавний опыт с глазами косматого лесовика не пошел тебе на пользу, кошмары мучают тебя еще сильнее. К тому же мы с Феррасом Вансеном никуда не будем спускаться, мы останемся в камере и последуем за стражником мысленно. Ты не останешься один».

Досада Баррика была так велика, что на несколько мгновений он отбросил свое безразличие.

«Я не ребенок и не нуждаюсь, чтобы меня утешали выдумками, – заявил он. – Говоришь, я не останусь один? Конечно, ваши безжизненные тела составят мне на редкость приятную компанию! Вдруг с вашими мыслями что-то произойдет и они не смогут вернуться? Пусть лучше это постигнет нас троих. Я не хочу сидеть здесь в обществе двух трупов».

«Хорошо, я подумаю и, возможно, изменю свое решение», – изрек Джаир, пристально глядя на принца.

– Ваше высочество, вам не стоит подвергать себя таким испытаниям, – вслух сказал Вансен.

Это замечание вызвало у Баррика новый приступ злобы.

– Я уже понял, капитан Вансен, что ты не считаешь нужным повиноваться приказам, которые тебе не по нраву, – прошипел он, отчаянно пытаясь придать своему голосу нотки холодной властности. – Но не забывай, что я принц Южного Предела, а ты принес клятву верности моей семье. Как бы ни складывались обстоятельства, ты остаешься моим вассалом. Кто дал тебе право распоряжаться мною и навязывать мне свою волю?

Прежде чем Вансен ответил, выражение его лица успело несколько раз измениться.

– Я никогда бы не дерзнул распоряжаться вами, ваше высочество, – произнес наконец капитан королевских гвардейцев. – Вы вольны поступать по собственному разумению, как вы это делали всегда.

Феррас Вансен был прав, и Баррик не мог не понимать этого. Он не сомневался, что рискованная авантюра, в которую он жаждал ввязаться, принесет ему новые мучения. Но одиночество было для него самой худшей пыткой, и принц был готов на все, лишь бы от этой пытки спастись.

* * *

– Дойрин, куда ты смотришь? Ребенок мерзнет, придвинь его поближе к камину, не то он простудится и заболеет.

Королева Анисса поднялась на постели и укоризненно посмотрела на няньку – крупную угрюмую девушку с типичным бледным лицом уроженки Коннора.

– Виновата, ваше величество.

Девушка подняла с кресла ребенка и подушку, на которой он лежал, и, всем своим видом показывая, насколько это тяжело, ногой подвинула кресло к огню. Сестра Утта подумала, что здоровому младенцу ничуть не вредно побыть несколько минут нагишом в натопленной комнате, а искры, летящие от очага, представляют для него куда большую опасность.

«Конечно, я не большой знаток по части ухода за младенцами, ведь своих детей у меня никогда не было, – с грустью подумала жрица Зории. – Растить своих детей – это совсем не то, что наблюдать со стороны за чужими».

– Не понимаю, почему я должна повторять одно и то же множество раз, – простонала Анисса.

Худенькое тело королевы немного округлилось во время беременности, но сейчас, после родов, от нее остались кожа да кости.

– Неужели никто не считает нужным прислушиваться к моим словам? Неужели после всех моих страданий я не заслужила немного внимания?

– Не растравляйте себя понапрасну, дорогая, – успокоительно заметила Мероланна. – На вашу долю выпало много страданий, зато сейчас у вас есть замечательный сын. Его отец будет счастлив.

– Да, мальчик и в самом деле замечательный! – с гордостью ответила Анисса и улыбнулась малышу.

Он сосредоточенно смотрел вверх, на няньку, с тем невинным и трогательным выражением лица, какое бывает только у маленьких детей. Именно такие детские лица всегда заставляли сестру Утту невольно сожалеть о том, что ей неведомы радости материнства. О, какой это счастливый, какой высокий удел – пестовать чистую юную душу, наполнять ее любовью, добротой и благочестием, как шкатулку наполняют драгоценностями.

– Я каждый день молю богов, чтобы его отец вернулся к нам как можно скорее, – сказала королева. – Мне не терпится показать Олину, какого красивого сына я ему подарила.

– А как вы его назовете? – спросила сестра Утта. – Или вы хотите сохранить имя в тайне до церемонии благословения?

– Что тут скрывать? Конечно же, его будут звать Олин. Так же, как его отца. Точнее, Олин Алессандрос. Алессандрос – имя моего дедушки, виконта Девона. Олин. Как еще назвать сына короля, если не именем его царственного отца? – с недоумением повторила Анисса.

Сестра Утта не стала напоминать, что у короля есть еще два сына и ни один из них не носит его имени. Анисса могла отреагировать на это замечание непредсказуемо – молодая королева отличалась неуравновешенным характером. Впрочем, может ли быть спокойной женщина, чей муж томится в плену, а пасынок и падчерица пропали без вести? Положение Аниссы было до крайности шатким, и маленький наследник престола служил ей единственной опорой. Неудивительно, что она считала необходимым напоминать всем и каждому о происхождении младенца.

В дверь спальни тихонько постучали. Одна из горничных королевы открыла дверь и обменялась несколькими словами со стражником в мундире гвардии Эддонов, охранявшим спальню.

– К вам лекарь, ваше величество, – сообщила она.

Мероланна и сестра Утта изумленно переглянулись. Через мгновение, когда в комнату вошел вовсе не Чавен, а брат Окрос, они поняли свою ошибку. Ученый, одетый в рубиново-красную тогу академии Восточного Предела, низко поклонился и опустился на одно колено.

– Позвольте выразить вам свое почтение, ваше величество, – вымолвил брат Окрос. – Счастлив приветствовать вас, ваша светлость, – добавил он, повернувшись к герцогине.

Затем брат Окрос встал и отвесил еще один церемонный поклон сестре Утте и остальным дамам.

– Добрый день, милостивые государыни.

– Подойдите ко мне поближе, брат Окрос, – потребовала Анисса. – Я ужасно расстроена. Молока у меня так мало, что его приходится выдавливать по капле. Если бы не кормилица, мой бедный малыш страдал бы от голода.

Сестру Утту удивило то, что королева решила сама кормить ребенка: дамы из высшего сословия редко так поступали. Естественно было предположить, что королева Анисса просто возьмет ребенку кормилицу. Жрица отошла на несколько шагов, давая лекарю и пациентке возможность поговорить с глазу на глаз. Фрейлины, напротив, приблизились к кровати и окружили ее со всех сторон, прислушиваясь к разговору.

– Мы еще не беседовали с братом Окросом, – вполголоса обратилась к сестре Утте Мероланна. – Сейчас как раз подходящий случай.

– Но о чем вы хотите поговорить с ним?

– Хочу спросить, слышал ли он что-нибудь о диковинах, о которых говорила маленькая прорицательница. Например, об этом загадочном лунном доме. Чавен наверняка что-то знал, но его, увы, с нами нет. Может, Окросу тоже об этом известно? Ведь ученые понимают в таких вещах больше нас.

– Вы хотите… рассказать обо всем брату Окросу? – спросила сестра Утта. Ее сердце сжалось от тревожного предчувствия, непонятного ей самой. – Открыть ему пророчество крышевиков?

– Разумеется, я не собираюсь рассказывать ему обо всем, – махнув унизанной кольцами рукой, заявила герцогиня. – Я еще не выжила из ума. Конечно, он не узнает, что мы были в гостях у крышевиков, общались с королевой ростом с мизинец и внимали откровениям крошечной прорицательницы. Я всего лишь полюбопытствую, не слышал ли он о лунном доме и его осколках.

– Но он может что-то заподозрить…

– Ничего он не заподозрит! Должны же мы как-то действовать. Прошло уже десять дней, а мы все сидим сложа руки. Не забывайте, речь идет о судьбе моего сына. Брат Окрос – добрый и почтенный человек, достойный доверия. Полагаю, слава о его учености вполне заслуженна. Не волнуйтесь попусту, сестра Утта.

Брат Окрос тем временем закончил беседу с королевой и уселся за инкрустированный столик, дабы записать рекомендации и советы для фрейлин и няньки.

– Помните, принц слишком мал для того, чтобы кормить его смоченным в молоке хлебом, – сказал он.

– А он любит слизывать молоко и сахар с моего пальца, – надув губы, ответила Анисса.

– Вы можете давать ему с пальца молоко, но ни в коем случае не сахар, – изрек лекарь. – Сахар ему вреден. И прикажите няньке не пеленать младенца так туго.

– Но ведь если младенца туго пеленают, у него будут стройные ноги!

– А также сутулая спина и цыплячья грудь. Непременно скажите нянькам, чтобы пеленали принца как можно свободнее – так, чтобы у него была возможность двигаться.

– Всегда считала, что детей необходимо пеленать как можно туже, – недовольно протянула королева. – Но если вы настаиваете…

Нетрудно было понять, что она забудет совет лекаря, едва он выйдет из спальни.

Брат Окрос поклонился, его тонкие бесцветные губы тронула улыбка.

– Благодарю вас за доверие, ваше величество, – вымолвил он. – Да хранят вас всемогущие боги Тригона, а также Купилас и милосердная Мади Суразем. – Он сотворил знак Тригона, затем повернулся к Мероланне и сестре Утте. – Позвольте мне откланяться, милостивые государыни.

Когда новый придворный лекарь проходил мимо герцогини, она тихонько взяла его за локоть.

– Не будете ли вы так любезны немного подождать в передней, брат Окрос? Мне хотелось бы кое о чем спросить вас. Простите, Анисса, дорогая… то есть я хотела сказать, ваше величество! Мы с сестрой Уттой вас покидаем. Я нуждаюсь в отдыхе. Увы, мой возраст все чаще дает о себе знать.

– Рада была повидаться с вами, дорогая Мероланна, – кивнула Анисса, не сводя глаз с ребенка, уснувшего на руках няньки. – Так мило, что вы навестили меня. Надеюсь, вы будете присутствовать на церемонии благословения, когда мой маленький Сандро получит наконец имя? Осталось совсем немного времени. Если мне не изменяет память, церемония назначена на день, предшествующий Кернейе – как вы его называете?..

– День пророков, – подсказала Мероланна.

– Да, День пророков. Сестра Утта, вас я тоже буду рада видеть.

– Благодарю вас, ваше величество, – кивнула монахиня.

– Эту церемонию я не пропущу ни за какие блага мира, дорогая Анисса, – заверила юную королеву Мероланна. – Ведь имя получит не просто мой маленький племянник, а единственный наследник престола.

Брат Окрос терпеливо ждал их в передней. Увидев герцогиню и жрицу Зории, он улыбнулся, в очередной раз отвесил поклон и зашагал вниз по ступенькам башни вслед за дамами. Сестра Утта отметила, что Мероланна и в самом деле очень устала – вдовствующая герцогиня передвигалась медленно и слегка прихрамывала.

– Чем могу служить, ваша светлость? – любезно осведомился брат Окрос.

– Откровенно говоря, мне нужно кое-что узнать. Прежде всего скажите, вы не получали известий от Чавена?

– К моему великому сожалению, нет, – покачал головой брат Окрос. – А мне так его не хватает. Я выполняю обязанности придворного лекаря, и у меня постоянно возникают вопросы, ответить на которые мог бы только мой предшественник. Мне очень нужен его совет, его помощь! Признаюсь, я привык полагаться на Чавена во всех затруднительных случаях, ведь нас связывает многолетняя дружба.

– Скажите, вы что-нибудь знаете о луне?

Столь резкая смена темы разговора стала для брата Окроса полной неожиданностью. Во взгляде его мелькнуло замешательство, однако он равнодушно пожал узкими плечами.

– О луне? – переспросил он. – Смотря что вы имеете в виду, ваша светлость. Вы говорите про светило, сияющее на небе ночью и иногда видное днем, бледное, как морская раковина? Или же вы спрашивали о прекрасной Мезии, богине с серебряными ногами, которую тоже часто называют Луной? А может, вам угодно узнать, как луна влияет на приливы и отливы океана, а также на ежемесячные женские недомогания?

– Нет, все это не имеет отношения к моему вопросу, – покачала головой Мероланна. – По крайней мере, мне так кажется. Я хотела узнать, не доводилось ли вам слышать о некоем лунном доме?

Окрос молчал очень долго, и сестра Утта решила, что вопрос встревожил его не на шутку. Но когда лекарь наконец заговорил, голос его звучал так же ровно и спокойно, как прежде.

– Вы имеете в виду дворец Хорса, ваша светлость? Древнего лунного демона, вступившего в схватку с богами и потерпевшего поражение? О его дворце, именуемом «лунным домом», говорится во многих легендах и поэмах, повествующих о глубокой древности.

– Думаю, речь идет об этом самом дворце. Скажите, Чавен никогда не упоминал о некоем… предмете, который можно было бы назвать осколком лунного дома?

Брат Окрос так посмотрел на герцогиню, словно только что заметил ее присутствие. Нет, сказала себе сестра Утта, мне чудится, это просто мое беспокойное состояние.

– Почему вы об этом спрашиваете? – выдавил из себя брат Окрос. – Признаюсь, ваша светлость, я несколько удивлен: вы говорите о том, что интересно лишь книжникам и ученым.

– Вы удивлены? – пожала плечами Мероланна. – Но почему же? Или вы полагаете, что пожилым дамам пристало интересоваться исключительно вышиванием?

– Я отнюдь не это хотел сказать, ваша светлость!

Брат Окрос рассмеялся, и сестре Утте показалось, что его смех звучит несколько нарочито.

– Просто эти старые легенды и истории… так сказать, покрытые пылью времен… они порой наводят скуку даже на нас, ученых… и потому я невольно поразился… – Лекарь склонил голову в задумчивости. – Насколько я помню, Чавен ни разу не упоминал об… осколке лунного дома. Но может статься, память мне изменяет. Я непременно просмотрю все письма, полученные от Чавена за многие годы, и, не исключено, отыщу там какие-нибудь интересующие вас сведения. – Брат Окрос помолчал, потирая подбородок. – Дозволено мне узнать, какие обстоятельства пробудили ваш интерес?