Текст книги "Игра теней"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 59 страниц)

– Боюсь, даже моего таланта не хватит, чтобы наделить смыслом твое творение, – пробормотал Хьюни. – Впрочем, попробовать можно. Если жителям Тессиса и правда надоели хорошие пьесы, может быть, они клюнут на пустую поделку.

– Возможно, Хьюни готов сыграть Змеоса, но я не горю желанием играть роль богини-девственницы, – заявил Фейвал. – Представляю, какие бесконечные монологи ты для нее написал! Моя бедная голова не вместит больше ни строчки. Я и так учу в два раза больше текста, чем кто-либо из вас.

– Дайте наконец мне договорить! – возвысил голос Теодорос. – Я понимаю, что твоя голова распухла от длинных монологов, Фейвал, и потому приготовил для тебя роль почти без слов. Говорить тебе придется мало, зато ты все время будешь красоваться на сцене, привлекая восторженные взоры публики.

– Что ж это за роль такая? Дерево или скала?

– Не дерево и не скала, а самая настоящая богиня. В новом варианте пьесы будет действовать Зуриал, супруга Змеоса и невестка Хорса. Несмотря на свою поразительную красоту, моя героиня обладает злобным нравом, она ревнива и готова убить любого, кто встанет у нее на пути. Именно она – главный враг кроткой и чистой Зории.

– Поразительная красота – этого мне не занимать, – лениво изрек Фейвал. – Но раз ты назвал свою писанину «Зория – богиня-девственница», кто-то должен играть заглавную роль? Я-то рад, что меня миновала эта участь. Неужели ты полагаешь, что увалень Уотерман способен сыграть воплощение всех мыслимых и немыслимых добродетелей?

– Нет, Уотерман вряд ли подойдет, даже если сбреет усы, – усмехнулся Теодорос. – Но у юного Тима нет никаких причин отказаться играть богиню-девственницу.

С этими словами он сделал в сторону Бриони широкий жест – жест посла, вручающего драгоценный подарок монарху дружественной державы.

– Тим моложе вас всех, он еще не успел огрубеть и потому без труда сойдет за юную девицу, – пояснил свой выбор Теодорос. – Особенно если не смотреть на него с близкого расстояния, – добавил драматург и улыбнулся Бриони многозначительной улыбкой, вызвавшей у девушки сильнейшее желание наградить его хорошим пинком.

– Да ты, я вижу, совсем рехнулся, старина! – возмутился Мейквелл. – Для того чтобы играть на сцене, нужны опыт и умение, а откуда они у мальчишки? Разве он способен говорить и двигаться как женщина? Он и понятия не имеет о семи женственных позах! Роль какого-нибудь бессловесного оруженосца – вот все, что ему можно доверить. Сыграть женщину, к тому же богиню, ему не по зубам.

– Я бы не задумываясь предложил роль Зории тебе, Мейквелл, – ответил Теодорос, – если бы все зрители ослепли и оглохли. Ты большой знаток по части женственных поз, но надо быть слепым, чтобы увидеть в тебе юную девушку. И лишь глухой сочтет твой голос женским.

– А я думаю, юный Тим отлично справится, – заявил добряк Бирч. – Он смышленый паренек, все схватывает на лету.

– Спасибо за лестное мнение о моих скромных способностях, Доуэн, – откликнулась Бриони. – Но у меня нет ни малейшего желания играть на сцене. И уж тем более я не хочу изображать благословенную Зорию, которую глубоко почитаю. Богиня мне такого не простит.

– Значит, ты считаешь наше ремесло низким? – рявкнул Хьюни. – Кто бы ожидал от приблудного щенка столь возвышенных чувств? Может, на самом деле ты переодетая герцогиня, путешествующая под чужим именем?

Бриони испуганно уставилась на него. Старый пьяница и подумать не мог, насколько его издевательское предположение близко к истине.

– Не делай таких испуганных глаз, – со смехом посоветовал Фейвал. – Все давно знают, что ты девчонка.

– Девчонка? – вскинул голову Доуэн Бирч. – Где девчонка?

Фейвал что-то прошептал ему на ухо, и у добродушного гиганта глаза на лоб полезли.

– Как только он согласился ночевать в одном фургоне с этим старым развратником Теодоросом, я сразу понял, дело нечисто, – насмешливо сообщил Педдир Мейквелл. – Ни один смазливый мальчишка не пошел бы добровольно тебе в лапы, милейший Финн.

– Да и твои чары привлекают только деревенских дурачков, дорогой Педдир, – огрызнулся драматург. – Но это к делу не относится.

– Все знали, что я не мальчик… – прошептала потрясенная Бриони.

Ее обман раскрылся. А она-то воображала, что ловко разыгрывает свою роль!

– Ты рядом с нами почти месяц, – мягко сказал Теодорос. – У нас было время к тебе приглядеться.

– Всего лишь месяц? – удивилась Бриони. – А мне казалось, я с вами уже целую вечность.

– Ладно, довольно болтовни, – заявил Фейвал. – Поговорим о деле. Если наш Тим, или как его теперь называть, будет играть богиню Зорию, я ничуть не огорчусь. Напомню, что по контракту все главные женские роли принадлежат именно мне, но, раз Финн сочинил для меня другую роль, не такую многословную, я не возражаю. Пусть Тим покажет себя на подмостках. Я согласен с Доуэном, он отлично справится.

– Выбор за тобой, Тим, – заметил Теодорос. – Думаю, мы по-прежнему будем называть тебя так, ибо женщины, как известно, не имеют права выступать на сцене. Если ты согласишься, в Тессисе мы сыграем пьесу, которую я без ложной скромности могу назвать своим лучшим созданием. Кстати, знакомство с тобой стало для меня главным источником вдохновения.

– Вот как? – язвительно спросил Мейквелл. – Значит, в новом шедевре обрюзгший старик будет совращать девчонку, переодетую мальчишкой? А я-то думал, что ты не изменяешь своим вкусам, Финн.

– Не завидуй, Педдир, – кротко изрек Теодорос. – Мои отношения с юным Тимом чисты, словно рядом со мной живет сама непорочная Зория. Тим, дитя мое, не обращай внимания на грубые выходки мастера Мейквелла и сообщи нам наконец свое решение. Если согласишься выйти на сцену, ты не только выручишь всю труппу, но и заработаешь неплохие деньги. В Тессисе мы можем рассчитывать на хорошие сборы. Сианцы любят театральные представления так же сильно, как жители Иеросоля – религиозные процессии.

– Я очень польщена тем, что вы доверяете мне ответственную роль, – осторожно произнесла Бриони. Ей не хотелось обижать людей, уже ставших для нее верными товарищами. – И все же я откажусь. Я не буду играть на сцене ни при каких обстоятельствах. Нигде и никогда. Найдите кого-нибудь другого.

На то, чтобы выучить текст роли, у Бриони было всего десять дней. Монологи Зории оказались невероятно длинными, к тому же драматург не придерживался единого ритма и размера, что делало заучивание особенно сложным. Репетиции обычно происходили по ночам, после вечернего представления – труппа вынуждена была играть, чтобы заработать себе на ужин. Новый спектакль готовился во дворах трактиров и сараях, освещенных слабым светом свечей и продуваемых ветром. Но актеры, не обращая внимания на усталость и холод, с пылом произносили монологи и обсуждали мизансцены (Бриони выяснила, что это слово означает расположение исполнителей на подмостках).

«До чего я докатилась, – сокрушалась она порой. – Была принцессой и жила в замке, а теперь стала бродячей лицедейкой, имеющей наглость изображать великую богиню. Кто я теперь, сама не знаю – ни девчонка, ни мальчишка, а какой-то урод с соломой в волосах и со вшами под грязной одеждой».

Тем не менее она была свободна. Свободна от хороших манер, от правил этикета, от скучных дворцовых обязанностей. Бриони не чувствовала себя счастливой, но в уныние она не впадала. Она отчаянно скучала по дому, по отцу и брату, тяготы бродячей жизни иногда казались невыносимыми, но все же она не могла не признать – на ее долю выпало настоящее приключение.

Глава 33
Рёв крокодилов

Аргал и его братья начали осаду крепости Лунный Бивень. Во время этой осады погибло несметное множество богов, о дети мои, тысячи и тысячи богов.

Нушаш был полон решимости уничтожить сводных братьев, и лишь предательство одного из родичей помешало ему сделать это. В конце концов он отступил на солнце, где ждала его Суригали, госпожа Справедливости, его сестра и супруга. Его родной брат остался на луне. Он захватил в качестве военной добычи Ненизу, супругу Ксергала, и сделал ее своей супругой.

Откровения Нушаша, книга первая

Дым затянул Куллоанский пролив, подобно густому туману, и лишь порывы ветра немного рассеивали густые черные клубы. Военные корабли, посланные автарком Ксиса, разрезали морскую гладь у самых стен Иеросоля. Их спущенные на воду длинные весла казались лапами гигантских насекомых, а пушки на палубах извергали огонь. Защитники цитадели не оставались в долгу: белые облака дыма вздымались над артиллерийскими орудиями, бившими по неприятелю. Многие корабли получили пробоины, на некоторых вспыхнули пожары, но ни один пока не был потоплен. Пелайя утешалась лишь тем, что пушечные ядра, долетавшие до стен Иеросоля, не причинили крепости почти никакого ущерба.

– Посмотри, папуля! – воскликнула Пелайя, сжимая руку отца. – Ядра отскакивают от стен, как горох.

– Стены цитадели чрезвычайно прочны, – с невеселой улыбкой ответил граф Перивос. – Но это не означает, что тебе можно здесь оставаться. Это зрелище не для юных девиц. Я очень благодарен тебе за то, что ты передала мне обед и записку от мамы. Но теперь ты должна вернуться домой.

Комендант крепости повернулся к стоявшему поодаль вооруженному слуге – высокому парню со страдальческим выражением лица.

– Прошу тебя, Эрил, проводи молодую госпожу домой. И передай моей жене, что ни ей, ни детям не следует больше приходить во дворец, пока я сам не позову их.

– Хорошо, граф Перивос, – с поклоном ответил слуга. – Я в точности передам ваши слова графине.

Пелайя поднялась на цыпочки и обхватила шею отца руками, не обращая внимания на неодобрительный взгляд Эрила. Граф, погруженный в свои мысли, в ответ лишь рассеянно погладил дочь по голове.

– Вам не следует так вести себя, графиня, – изрек слуга, когда они с Пелайей вышли на лестницу. Когда-то давно он, к великому удовольствию Пелайи, называл ее «маленькая хозяйка», но те времена остались в прошлом. – Перед посторонними вы должны быть сдержанной.

– Какими посторонними, Эрил?

Замечание слуги задело девочку за живое, потому что она очень старалась не уронить честь семьи. О том, что она принадлежит к одной из самых знатных фамилий Иеросоля, Пелайя помнила с пеленок. В жилах Акуанисов текла кровь Девонов – королевской династии, правившей Иеросолем всего несколько веков назад. Погребальные маски Девонов украшали парадный зал родового особняка в Сирисе. Пелайе они всегда казались ликами мирных, обретших покой привидений. В отличие от своей сестры Телони, Пелайя никогда не робела перед чужими людьми, но и не позволяла себе хихикать или бегать вприпрыжку, как неразумное дитя. Она была уверена, что всегда производит впечатление серьезной и благовоспитанной молодой девицы.

– Разве вы не заметили, что рядом стояли солдаты? – спросил слуга.

– Ты имеешь в виду Тео и Дамиана? И Спиридона? – удивилась Пелайя. – Как я могу считать их посторонними? Все они много раз были у нас дома. Я отношусь к ним так… словно они мои дядюшки.

Тут Пелайя немножко покривила душой, особенно в отношении красавца Дамиана.

– Ну, очень-очень молодые дядюшки, – поправилась она. – И уж конечно, нет ничего зазорного в том, что я позволила себе обнять папу у них на глазах и…

Девочка не договорила, потому что за стенами раздался такой мощный грохот, что статуя Перина, стоявшая в нише над лестницей, покачнулась и едва не упала. Пелайя невольно завизжала и бросилась к окну.

– Что вы делаете, графиня! – Слуга, позабыв обо всех правилах приличия, бесцеремонно схватил ее за руку. – Скорее отойдите прочь! Вы хотите, чтобы вам снесло голову ядром?

– Не болтай глупостей, Эрил! – отрезала Пелайя, в любых обстоятельствах остававшаяся дочерью своего отца. – Пушечным ядрам ни за что сюда не долететь – по крайней мере, пока враги не ворвутся в цитадель. Ох, клянусь милосердной матерью Сиведой, ты только посмотри!

Над древними стенами поднимался черный дымовой столб – одно из зданий, расположенных на набережной в Нектарийской гавани, было охвачено огнем.

– Похоже, снаряд попал в пороховой склад! – воскликнула Пелайя. – Ужас как полыхает!

Пелайя не знала, что ее предусмотрительный отец заблаговременно приказал перенести большую часть пороха из склада на набережной в более безопасные места. Не сделай он этого, город лишился бы половины своего стратегического запаса, а грандиозный взрыв стал бы поистине разрушительным.

– Я должна сообщить папе, – заявила Пелайя и побежала вверх по лестнице, оставив позади растерянного Эрила.

– Зачем ты вернулась? – сердито спросил отец, обернувшись к ней.

Взгляд его был исполнен смятения, и Пелайя впервые поняла, что город может пасть, а все его жители – погибнуть. Ужасная догадка так поразила девочку, что на несколько мгновений она лишилась дара речи.

– Склад… – пролепетала она наконец. – Пороховой склад в Нектарийской гавани… В него попал снаряд, и он… он взорвался…

Лицо графа Перивоса немного смягчилось.

– Я знаю, – ответил он. – Не забывай, здесь тоже есть окна. Возвращайся скорее к маме. Она с ума сходит от беспокойства.

«На нем лежит ответственность за целый город», – подумала Пелайя, с гордостью глядя на отца.

Граф уже отвернулся от нее и склонился над картами, разложенными на столе. Его большие руки, придерживавшие края пергамента, походили на корни большого дерева. Пелайя почувствовала, что задыхается от любви и тревоги.

* * *

Пиннимон Вэш, верховный министр Сулеписа, драгоценного автарка Ксиса, отнюдь не был любителем морских путешествий. По мнению Вэша, морской воздух, ради которого его предки покинули пустыни Ксанда и обосновались на побережье, веял запахом разложения. Плавное покачивание корабля на волнах заставляло Вэша вспомнить ощущения из далекого детства, когда он схватил желтую лихорадку и несколько недель пробыл на грани смерти, измученный тошнотой, выворачивавшей его наизнанку. Никто уже не ждал, что мальчик выздоровеет, поэтому в благодарность за его исцеление отец принес лучшего барана в жертву богине Савамат (об этом случае Вэш никогда не упоминал в присутствии автарка, признававшего только одного бога – Нушаша).

Сойдя по шатким сходням на твердую землю, верховный министр был так счастлив, что молча вознес благодарственную молитву милостивой Савамат и Эфиалу, повелителю Морей.

Корабль пристал в самой южной части полуострова под названием Палец, тянувшегося вдоль западного побережья Иеросоля. Вонючие клубы желтого и серого дыма, вздымавшиеся над землей, не позволяли рассмотреть полуостров целиком. Создавалось впечатление, что защитные сооружения парят над дымными облаками, как чертоги богов. Военные действия, начавшиеся в полночь с высадки моряков на двух противоположных концах полуострова, почти завершились. Защитники фортов проявили подлинное мужество, но численное превосходство неприятеля было слишком значительным. Лудис Дракава, вопреки советам своих министров, отозвал значительную часть солдат из береговых гарнизонов, и это обстоятельство оказалось воистину роковым. Береговые укрепления не выстояли под градом снарядов с горящей серой, низвергавшихся на них катапультами автарка. Когда утреннее солнце показалось над горизонтом, неприступные стены превратились в пылающие развалины. Защитники фортов задыхались, ядовитый дым разъедал глаза и легкие. Солдат автарка заблаговременно снабдили масками из пропитанной специальным составом плотной ткани, и дым не причинял им особого вреда. Почти не встречая сопротивления, они вскарабкались на стены по веревочным лестницам. Солдаты Иеросоля, ослабевшие, ослепшие, измученные удушьем, не могли противостоять их натиску, как стайка детей, вступивших в сражение со взрослыми мужчинами.

«Если бы можно было применить такую же тактику при захвате самого города, война закончилась бы через несколько дней», – подумал Вэш.

Но чтобы запалить цитадель, серы и катапульт потребовалось бы слишком много. Даже всесильный автарк не смог бы снабдить армию таким количеством снарядов. Тем не менее Вэш оценил военное искусство полемарка Икелиса Джохара и остальных военачальников, предпринявших атаку в полном соответствии с планами. Орудия, установленные на стенах форта, не могли поразить цели в Иеросоле, однако захват Пальца значительно укрепил позиции нападавших.

Шатер автарка уже раскинулся на одном из склонов, недалеко от головного корабля флотилии – четырехмачтового военного фрегата «Пламя Нушаша». Несмотря на то что местонахождение божественного пассажира предполагалось держать в тайне, борта судна покрывали ослепительно яркие полосы золотистого и пурпурного цвета, отличавшие его от всех прочих кораблей. По обеим сторонам были изображены огромные, наводящие ужас глаза бога, на носу раскинула могучие крылья позолоченная фигура имперского сокола. Полосатый шатер, украшенный десятками флагов с изображением сокола, тоже поражал великолепием. Именно туда направился Пиннимон Вэш, заметно прихрамывая и отмахиваясь от стражников, предлагавших ему помощь. Сулепис, властелин Всего Сущего, ясно дал понять, что лояльность верховного министра вызывает у него сомнения. Вэшу очень не хотелось предстать перед повелителем дряхлым стариком, опирающимся на руку солдата Автарк был молод, а молодые склонны видеть в телесных немощах проявление умственного бессилия.

Сулепис в золотых доспехах и усыпанной рубинами боевой короне восседал на походном троне, установленном на возвышении в центре шатра. Рядом почтительно замер главнокомандующий, что-то докладывавший автарку. В некотором отдалении толпились многочисленные жрецы и рабы, а также гвардейцы из когорты «леопардов» в латах, с мушкетами в руках. Глаза их, подобно взору грозного хищника, чье имя они носили, горели безжалостным огнем.

– Добро пожаловать, Вэш! – воскликнул автарк. Он вытянул пальцы, напоминавшие птичьи когти, и почесал себе подбородок краешком золотой рукавицы. – Тебе следовало остаться на корабле и как следует отдохнуть. К тому же сейчас нам всем предстоит вернуться к тому месту, где мы высадились на сушу.

– Прости, бесценный, но я не понял зачем, – смиренно изрек Вэш.

Автарк улыбнулся и посмотрел на Икелиса Джохара. Военачальник кивнул. Лицо его оставалось непроницаемым, как всегда.

– Чтобы полюбоваться, как на берег высадятся императорские крокодилы, – пояснил автарк.

Несколько мгновений Вэш пребывал в полном замешательстве. В голове его проносились самые невероятные догадки относительно намерений Сулеписа. Неужели автарк приказал выловить в каналах Ксиса несколько громадных рептилий, чтобы выпустить их на перешеек или в каналы, окружавшие цитадель? Конечно, огромные свирепые животные нагонят страх на кого угодно. Но крокодилы не различают своих и чужих, поэтому вполне способны наброситься на воинов автарка.

Верховный министр давно привык, что его непредсказуемый повелитель может увлечься самой дикой идеей, и не выдал своего удивления. Он шел к кораблям рядом с носилками Сулеписа вместе с полемарком Икелисом Джохаром, а также целой толпой слуг и придворных, и ломал голову над тем, какой толк от крокодилов на войне. Лишь увидев огромное орудие, стоявшее на борту одного из шести грузовых судов, Вэш понял, что напрасно опасался встречи со свирепыми рептилиями.

– Ах, бесценный, вот что ты имел в виду! – воскликнул он. – Пушки!

– Самые большие и мощные пушки в истории человечества, – сияя от гордости, сообщил автарк. – Каждая стоит дороже, чем шкатулка с драгоценностями! О, какой рев они поднимут, мои возлюбленные крокодилы! От их рева сердца врагов уйдут в пятки!

Бронзовое жерло каждого орудия по длине раз в шесть-семь превышало человеческий рост. Чтобы сдвинуть тяжелые пушки с места, понадобилось несколько десятков солдат; обливаясь потом, они тянули толстые канаты. Мастера, отливавшие пушки, придали им сходство с беспощадными речными хищниками: на каждом орудии были изображены глаза из топазов, а жерла покрывали бронзовые пластины, напоминавшие крокодиловую кожу. Вес одного ядра в десяток раз превосходил рост человека. По расчетам оружейников автарка (их предупредили, что, если расчеты окажутся неверными, их ожидает мучительная смерть), снаряды могли долететь до самой отдаленной части перешейка.

– Прекрасное зрелище, – сказал автарк, когда мокрые от пота солдаты водрузили одну из пушек на гигантскую повозку. – Императоры Иеросоля очень удачно приказали построить эту широкую мощеную дорогу. Если бы они не позаботились о наших удобствах, пушки пришлось бы тащить волоком по песку, что продлило бы ожидание. Но теперь сладостный момент недалек. После утренней трапезы мы услышим громовые голоса моих крокодилов. Идем, Вэш. Поговорим о делах, пока я буду завтракать.

Автарк не выразил ни малейшего намерения разделить трапезу с верховным министром. После нескольких часов на твердой земле измученный желудок Вэша успокоился, и он не отказался бы утолить голод. Верховный министр понял, что на приглашение Сулеписа рассчитывать не приходится, и не выказал разочарования. Как все приближенные автарка, он в совершенстве овладел искусством скрывать свои истинные чувства.

– Я всегда к твоим услугам, бесценный, – с поклоном изрек Вэш.

* * *

– Простите, что я позволил себе побеспокоить вас, король Олин, – сказал граф Перивос.

Бородатый узник улыбнулся.

– К сожалению, сэр, я не могу принять вас со всеми почестями, как сделал бы у себя в замке. Но я рад вашему визиту. Прошу вас, входите.

Он махнул рукой пажу, который с благоговейным трепетом взирал на гостя: Олин был всего лишь чужеземным королем, а граф Перивос – представителем одного из самых древних и влиятельных семейств Иеросоля.

– Будь добр, мальчик мой, принеси нам вина, – обратился Олин к пажу. – Думаю, лучше всего торвианского.

Перивос Акуанис окинул глазами комнату пленника – не слишком большую, обставленную простой, хотя и удобной мебелью.

– Я сожалею о том, что вам приходится жить в такой убогой обстановке, ваше величество, – заметил он. – Но, увы, это зависит не от меня.

– Отсутствие роскоши не доставляет мне никаких страданий, – пожал плечами король. – Если у меня и есть основания для недовольства, они не относятся к помещению, предоставленному мне лордом-протектором. Впрочем, у Лудиса Дракавы наверняка есть скрытые достоинства. Иначе ему не стал бы служить такой выдающийся человек, как вы.

Граф Перивос хотел что-то ответить, но взгляд его упал на стражников, стоявших у двери.

– Выйдите отсюда, – распорядился он. – Здесь мне ничто не угрожает.

Стражники повиновались. Граф Перивос откашлялся.

– Олин Эддон, я не сомневаюсь, что вы честный и благородный человек, – произнес он. – И потому буду говорить с вами откровенно. На службе меня удерживает отнюдь не верность Лудису Дракаве, хотя я должен отдать этому человеку должное – во время его правления в стране, раздираемой гражданской войной, воцарились мир и спокойствие. Но я предан не ему, а своему городу и своему народу. Ради процветания Иеросоля я готов на все.

– Но ваше происхождение дает вам право претендовать на трон, – заметил пленный король. – А если ваши амбиции не простираются так далеко, вы могли бы оказать поддержку правителю, более близкому вам по духу и убеждениям.

– Я не хочу ничего менять, ибо уверен, что в нынешнем моем положении я принесу городу больше пользы, чем в любом другом, – возразил граф Перивос. – Да, я не король и даже не королевский советник Я солдат. Смею надеяться, я достиг определенных высот в военном искусстве. Моим учителем был Перис Копалис, лучший военачальник нашего времени. И теперь у меня осталось лишь одно желание: использовать все мои знания, дабы защитить город и его жителей от кровожадного чудовища, автарка Ксиса.

– Я хорошо помню Копалиса, – заметил король. – Нам доводилось встречаться на поле сражения. С тех пор прошло лет двадцать, не меньше. Клянусь богами, он был человек редкого ума! – Олин едва заметно улыбнулся. – И судя по тому, что мне доводилось слышать о вас, граф Перивос, вы его достойный преемник. Насколько я понял, вы не питаете к Лудису неприязни и он не питает неприязни к вам?

– За чувства Лудиса Дракавы я не могу поручиться, – нахмурившись, ответил граф Перивос. – Лорд-протектор обладает весьма переменчивым нравом, и некоторые особенности его душевного склада вызывают у меня беспокойство. Но никто не упрекнул бы его в недостатке ума. Он стремится использовать всякого, кто способен принести ему пользу, вне зависимости от того, как этот человек к нему относится. Именно поэтому ему служат представители самых разных наций, религий и политических лагерей. Двое из его советников сражались против него во время гражданской войны. Во дворец их доставили прямо из тюремных камер, где они ожидали смерти. Один из послов Дракавы – темнокожий уроженец Туана.

– Необычный выбор, – вскинув бровь, проронил король. – Впрочем, такое случается.

– Да, я помню, вам тоже служил знатный уроженец Туана. Но насколько мне известно, этот человек предал ваше доверие.

Лицо короля Южного Предела исказила гримаса боли, неожиданная для человека, привыкшего держать в узде свои чувства.

– Прошу вас, не напоминайте мне об этом, – пробормотал он. – Мне сообщили, что он убил моего сына, но я не мог в это поверить. А теперь до меня дошли слухи, что он… похитил мою дочь. Нет муки страшнее, чем знать о горькой участи своих детей и не иметь возможности им помочь. Вы тоже отец, граф Перивос, и вы понимаете, каково мне. Словами этого не выразить.

Король Олин поднялся и прошелся по комнате взад-вперед, потом взял со стола бокал с вином и сделал большой глоток. Когда он поставил бокал на стол, лицо его вновь обрело выражение непроницаемого спокойствия.

– Полагаю, мы уже смогли составить представление друг о друге, граф Перивос, – произнес он. – Впрочем, даже если бы вы не произвели на меня самого благоприятного впечатления, я с готовностью оказал бы вам любую помощь – в благодарность за доброту вашей милой дочери. Так что я всецело к вашим услугам.

– Я хотел поговорить с вами о Сулеписе, – кивнул граф Перивос. – Вам доводилось сражаться с одним из автарков Ксиса, и вы давно предупреждали меня об угрозе, которую представляет для нас эта империя. Ваши предположения оправдались, а значит, в вашем лице я могу найти опытного и дальновидного советчика. Скажу без ложной скромности: я достаточно умен, чтобы не считать зазорным обращаться за советом и помощью к тем, кто наделен большей прозорливостью. Скажите, как нам спасти город? Вы знаете, что военные корабли автарка стоят у наших берегов и его солдаты уже высадились на землю Иеросоля, причем в двух разных местах.

– В двух разных местах? – озадаченно переспросил Олин Эддон. – Я слышал лишь о том, что они атаковали полуостров Палец. Сегодня утром стражники только об этом и говорили. Но где произошло второе вторжение?

Граф Перивос многозначительно посмотрел на дверь, потом перевел взгляд на короля Олина. Лицо коменданта крепости, покрытое двухдневной щетиной, было бледным и взволнованным.

– Вы не должны говорить об этом никому, король Олин, – вполголоса сказал он. – Одни боги знают, каким образом войскам автарка удалось высадиться у северного устья пролива, около озера Стривотос. Энандер, король Сиана, послал несколько сотен солдат под началом своего сына Энеаса, чтобы укрепить гарнизон форта на острове Темпль, к северу от города. По пути солдаты столкнулись с войсками автарка, которые открыли по ним огонь. К счастью для воинов Сиана, у захватчиков не было пушек и они палили только из мушкетов. Так что сианцам удалось бежать, и они сообщили нам эту ошеломляющую новость.

– Не только ошеломляющую, но и весьма удручающую, – ответил Олин Эддон. – Но как войска автарка там оказались? Неужели военным кораблям удалось незаметно пройти через пролив?

– Будь я проклят, если понимаю, как это могло случиться, – вздохнул граф Перивос. – Скажу откровенно, известие привело меня в отчаяние. Поскольку неприятели захватили наши форты на полуострове Палец, мы не можем помешать их судам продвигаться на запад, в сторону великого озера. Таким образом, мы будем отрезаны от союзников. Во время осады нам никто не поможет.

– Вы просите совета, граф Перивос, но как я могу советовать что-то такому опытному человеку? – покачал головой Олин. – Слава о вашем военном искусстве перешагнула пределы Иеросоля. Ваше имя я узнал задолго до того, как… стал гостем вашего славного города. Что касается нынешнего автарка, с ним я никогда не сражался и имею весьма слабое представление о его тактике. Двадцать лет назад, когда я вступил в войну с южанами, их армия была весьма разношерстной и плохо организованной. Но с тех пор многое изменилось…

– Тем не менее вы лучше меня знаете, чего ждать от Сулеписа. Буду вам весьма признателен, если вы сообщите о каких-то его тайных слабостях, ускользнувших от внимания моих осведомителей. Быть может, мы сумеем использовать его уязвимые места в собственных интересах. Полагаю, не стоит упоминать о том, что в благодарность за полученные сведения я попытаюсь узнать как можно больше о нынешнем положении вашей страны и вашей семьи.

– А, вы намекаете на то, что я предложил вам сделку. Я пошел на это, потому что не знал вас и сомневался, поверите ли вы мне. Теперь я готов сообщить все, что вас интересует, не прося ничего взамен. Но вряд ли я знаю больше, чем вы. У вас наверняка есть опытные осведомители, не упускающие ничего, достойного внимания…

Тем не менее король Олин проговорил целый час, пока не припомнил все, что знал о молодом автарке Сулеписе и о его армии.

Когда король закончил, граф Перивос некоторое время хранил молчание. Затем он со стуком поставил стакан на стол и в расстройстве хлопнул себя по коленям.

– Ваши слова не утешили меня, король Олин, но известие о вторжении вражеских войск в Крейс тревожит сильнее всего. Неприятель в десять, а то и в двадцать раз превосходит нас числом. В сложившейся ситуации мы не можем рассчитывать на подкрепление. Надо смотреть правде в глаза – Иеросоль не выдержит осады. Если нас не сломят вражеские силы, нас победит голод.

– Осада продлится несколько месяцев, – заметил Олин Эддон. – За это время многое может измениться. Возможно, вам в голову придут спасительные идеи. Возможно, у вас появятся новые союзники. – Король вперил в своего собеседника проницательный взгляд. – Будь я свободен, я стал бы первым из этих союзников и возглавил бы армию северян, чтобы прорвать осаду.

Перивос Акуанис невесело рассмеялся.

– Не стоит говорить о том, чему не суждено сбыться. Если бы я мог переубедить Лудиса Дракаву, я был бы богом. А будь я богом, я спас бы мой город без посторонней помощи. – Граф снова взял стакан и осушил его одним глотком. – Не обессудьте, если мои слова показались вам резкими, король Олин. Но вы понимаете не хуже моего: сейчас, когда мы окружены врагами, лорд-протектор не оставляет надежды использовать вас в качестве козырной карты в политической игре. Даже если он отказался от намерения получить в жены вашу дочь, да хранят ее боги, он рассчитывает на что-то другое. Впрочем, вряд ли Сулепис предложит Дракаве приемлемые условия сделки. Однако наш лорд-протектор ни за что не выпустит из рук добычу, то есть вас. Простите, я слишком долго докучал вам, ваше величество. Не смею более злоупотреблять вашим временем.