Текст книги "Тростник под ветром"

Автор книги: Тацудзо Исикава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 42 страниц)

«Благодарю вас за ваше письмо. Я хорошо понимаю, как грустно и одиноко у вас на сердце. К сожалению, в ближайшее время я не смогу навестить вас, так как дисциплина у нас на службе очень строгая, да и работы много. Но прошу вас иногда писать мне. Я буду ждать ваших писем с большим нетерпением. От всей души желаю вам поскорее поправиться и снова вернуться к жизни».

На первый раз этого будет достаточно. Нет, она не боится, что окажется побежденной. Иоко была уверена в своих силах. В любой момент она сумеет отступить и выскользнуть из его сетей. Она отомстит! Отомстит за Тайскэ, погибшего так бессмысленно и несправедливо...

Старший консультант информбюро военно-морского флота Сэцуо Киёхара не подал заявления с просьбой освободить его от занимаемой должности. Право ежедневно бывать в информбюро давало ему некоторую возможность получать разнообразные сведения. Из бюллетеней жандармского управления, которые поступали в информбюро, Киёхара мог до известной степени судить о настроениях народа. Наконец, он мог слушать радиопередачи противника. Он мог судить о состоянии военной промышленности и знать истинную картину положения на фронтах войны, беззастенчиво фальсифицируемую в сообщениях Ставки. Раз в десять дней, раз в две недели Киёхара заходил в «специальный отдел» и знакомился с поступившими материалами.

В результате он пришел к убеждению, что войну необходимо закончить как можно скорее. Всеобщая деморализация уже дошла до предела – дальше начинался полнейший крах. Еще раньше, чем крах моральный, должен был наступить крах в области материальной жизни – обнищание народа достигло предела. Когда разрушена материальная база, истощается в конце концов и душевная энергия. Оснований для «несокрушимой веры в победу» больше не оставалось.

Однажды, во второй половине дня, когда на улице лил холодный осенний дождь, Сэцуо Киёхара вновь отправился в министерство военно-морского флота. Струи дождя стекали по красным кирпичным стенам старинного здания, к вестибюлю одна за другой суетливо подъезжали машины с изображением якоря – эмблемы военно-морского флота.

Киёхара попросил встречи с новым начальником информбюро капитаном I ранга Кацурабара. Капитан встретил его приветливо, вышел из-за стола и пригласил в соседнюю с кабинетом приемную. Это был пожилой кадровый офицере отличной военной выправкой. Он уже несколько месяцев возглавлял информбюро, после того как капитан I ранга Хирадэ получил новое назначение. В противовес прежнему начальнику, который вызывал слишком уж много нареканий в обществе чрезмерным пристрастием к посещению ресторанов и веселых кварталов, капитан I ранга Кацурабара с первого же дня вступления в должность решительно отказывался от участия в каких бы то ни было банкетах с присутствием гейш. Это был строгий, серьезный человек, со всей ответственностью относившийся к исполнению того, что он считал своим воинским долгом. С посетителями он держался серьезно и просто, работал усердно и всячески старался покончить с нравами, укоренившимися среди его подчиненных, распивавших сакэ среди бела дня, прямо на службе. Корреспонденты газет, бывавшие в военно-морском министерстве, и вольнонаемные консультанты возлагали большие надежды на нового начальника.

– Сильно похолодало, не правда ли?.. Ну, что говорят в наших журналистских кругах о ходе военных действий? Каковы настроения?—Манера речи у него была простая, скромная, и сам он выглядел скромным и аккуратным. Но Сэцуо Киёхара держался еще откровеннее и проще.

– Плохо! – прямо ответил он и покачал головой.– Совсем плохо. Не стоит и говорить. Впрочем, я думаю, вам это известно лучше меня. Поэтому разрешите мне не объяснять – как и почему плохо, а прямо перейти к главному. Короче говоря, Кацурабара-сан, нужно приложить все усилия, чтобы любым способом – понимаете, любым! – закончить войну как можно скорее... Прошу вас, выслушайте меня.

Капитан I ранга утвердительно кивнул, серьезно глядя на собеседника.

– Как вам известно, я долго жил в Америке...– продолжал Киёхара, все более воодушевляясь,– и с точки зрения вашей и ваших коллег, возможно, выгляжу как человек, принадлежащий к проамериканской или проанглийской партии. Но кто бы я ни был, всякий, умеющий объективно оценивать факты, увидит то же, что вижу я. Я считаю, что у Японии нет никаких шансов на победу. По мере того как идет время, увеличиваются только возможности поражения. Так обстоит дело на фронте, так обстоит дело в тылу... Возьмите положение с военными ресурсами, с людскими ресурсами, наконец...

– Нет, позвольте, позвольте...– мягко перебил его капитан Кацурабара,– в области людских ресурсов между Японией и Америкой существует разница всего лишь в каких-нибудь двадцать – тридцать миллионов...

– Ничего подобного! На островах Тихого океана воюют против Японии и австралийские и индийские солдаты. В одном Китае четыреста миллионов!

– Ну, видите ли, нельзя исходить только из численного соотношения населения. Если бы это было так, Япония никогда не сумела бы победить Китай. Надо считать только население, участвующее в войне...

Разговор и так отклонился от намеченной Киёхара темы, а теперь грозил и вовсе безнадежно запутаться.

– Ладно, оставим проблему численности населения, бог с ней в конце концов... Возьмите производство вооружения. В Америке военная промышленность растет с каждым днем, а в Японии окончательно зашла в тупик.

– Не совсем так. Американцы тоже переживают немалые трудности. По последним данным, производство самолетов в Америке достигло максимума в марте – апреле этого года и с тех пор тоже пошло на убыль. Япония прочно удерживает все ресурсы каучука, и американцам приходится изворачиваться на все лады, чтобы наладить производство синтетического каучука... Но этот их синтетический каучук, по всем данным, изрядное барахло. А натуральный каучук им удается получать в незначительном количестве только в районе реки Амазонки—вот единственный источник каучука, которым они располагают.

Киёхара почувствовал раздражение. Способен ли этот офицер разбираться в сложившейся обстановке? Америка успешно разрешила проблему получения синтетического каучука в лабораторных условиях. Раз опыты увенчались успехом, значит немедленно начнется массовое производство. Так же, как в свое время американское искусственное волокно вытеснило с мирового рынка японский шелк, так и синтетический каучук с успехом возместит нехватку натурального каучука. В начале войны США испытывали недостаток в военных судах, но сумели же они вскоре наладить массовое производство военных судов типа «Либерти». А в Японии проектируют строительство военных кораблей из дерева и из цемента. Неужели кто-нибудь думает, что с такими кораблями можно вести войну? Стараясь направить разговор в прежнее русло, Киёхара спросил:

– Как же вы представляете себе в таком случае дальнейшее развитие военных событий?

– Ну, видите ли...– невозмутимо ответил капитан Кацурабара,– бесспорно, линия фронта, проходившая по Соломоновым островам и Новой Гвинее, имела большое значение. Но за Соломоновыми островами проходит линия острова Трук – архипелаг Палау, а еще дальше – острова Тиниан и Сайпан. На западе мы прочно держим фронт по линии Филиппины – Целебес – Ява. Этого вполне достаточно. Со временем здесь, в Японии, все наладится, и, следовательно, война примет длительный, затяжной характер. Это фактически будет равносильно победе. Ведь в наших руках такие богатейшие районы, как Французский Индо-Китай, Таиланд, Индонезия, Филиппины. Уверяю вас, военная промышленность постепенно пойдет на подъем. В самом деле, уже сейчас добыча нефти на Суматре и Яве с каждым месяцем возрастает. Через год индонезийская нефть будет полностью покрывать все потребности Японии...

«Плохо дело...– подумал Киёхара.– С этим человеком толковать бесполезно. Если все командование военно-морского флота рассуждает так, как этот офицер, переубедить их – задача нелегкая!»

– Возможно, что касается стратегического сырья как такового,– все обстоит именно так, как вы говорите, но эти ресурсы – журавль в небе... Чтобы в полной мере использовать их, необходимо содействие местного населения. А японцы показали полную неспособность наладить жизнь в оккупированных районах. Возьмите хотя бы Китай – мы оккупируем некоторые районы Китая уже свыше четырех лет, а каковы результаты? Ведь не на что посмотреть! Когда наша армия впервые вступила в Индо-Китай, аннамиты приветствовали японцев, а сейчас они настроены крайне враждебно. На всем протяжении Индо-Китайского полуострова, от Таиланда до Малайи, растет и ширится коммунистическое движение. Население Филиппин не прекратило сопротивления – в горах действуют партизаны. Китайцы, проживающие в странах южных морей, вплоть до настоящего времени собирают денежные средства для борьбы с японцами в самом Китае. В такой обстановке очень трудно рассчитывать на затяжную войну.

– Это не совсем так. Конечно, ряд трудностей налицо. но позвольте вам заметить, что войны без трудностей не бывает. Мы были готовы к этому с самого начала. Если бы все смотрели на веши так пессимистически, как вы, и так далеко заглядывали в будущее, воевать было бы вообще невозможно!

– Значит, вы твердо уверены в победе? Не может быть!..

– Война – всегда рискованная игра.

– Рискованная игра?! Что вы говорите, подумайте!

– Я хотел сказать, похожа на рискованную игру. Ни нам, ни противнику неизвестно, какие козыри в руках у партнера. Вы, я вижу, придаете слишком большое значение неблагоприятному положению Японии в смысле военных ресурсов, но трудности такого рода всегда в равной степени касаются обеих сторон. Когда мы напрягаем все силы, противник тоже, поверьте, изнемогает от напряжения. Ведь борьба идет на полную мощь. Когда нам кажется, что мы больше не в состоянии сделать ни единого шага вперед, противник тоже, уверяю вас, не способен продвинуться ни на шаг. Вот как обстоит дело. Для того чтобы преодолеть трудности и свершить этот шаг, необходима огромная моральная сила. Исход войны решают в конечном счете не материальные ресурсы, не численность армии, а исключительно лишь высокий моральный дух. Потому что именно дух властвует над человеческими деяниями...

– А-а, понятно. Ну, спасибо...– сказал Киёхара, усиленно задвигав веками.– Извините, пожалуйста, что отопвал вас...

Он взял шляпу и поднялся. Больше говорить было не о чем. Стройная, хорошо знакомая теория и убедительная аргументация! Может быть, «дух» действительно властвует над материальными условиями, но если эти материальные условия начисто отсутствуют, то чем, спрашивается, должен управлять «дух»? Да и сам этот «дух» уже надломлен...

Раскрыв зонтик, Киёхара снова вышел на улицу, под проливной холодный дождь. На душе у него скребли кошки. Во что, интересно, верит этот военный, что может оставаться спокойным? В историю Японии? В силу «национального духа»? В «нерушимую в веках» императорскую династию? «Процветание потомка солнца да будет нерушимо, и вечно, как нерушима и вечна сама земля!» Легенда, красивая легенда, не больше! Но, может быть, сам капитан тоже из числа этих легендарных военных, которые верят красивым сказкам? Увы, легенды о Японской империи близятся к завершению. Мифы будут развеяны, традиции погибнут. Страна Восходящего Солнца с ее культом верноподданничества защищает идеи, которые больше чем на тысячу лет отстали от идеологии Запада... Шагая под дождем, Киёхара вышел ко рву, окружающему дворец. Дождь был сильный, и вода во рву покрылась белой пеной, дворец был погружен в тишину, похожий на безмолвный символ давно минувших упований народа.

На следующий день дождь все не прекращался. Киёхара позвонил в министерство иностранных дел. Ему ответили, что министр сегодня занят и сможет принять Киёхара только завтра.

Решив отложить визит в министерство иностранных дел, Сэцуо Киёхара отправился в недавно созданное министерство вооружений. Бывший министр промышленности и торговли Нобускэ Киси, недавно назначенный на пост государственного министра и – по совместительству – заместителя министра вооружений, считался наиболее видным представителем новой бюрократии; его называли также правой рукой премьера Тодзё. Это был человек острого ума, способный политический деятель. Поговаривали, что из всех нынешних министров только Киси может оказывать влияние на Тодзё. Внешность у него была своеобразная – удлиненное лицо с неестественно большими и какими-то особенно тонкими ушами, толстые губы и торчащие вперед зубы.

– Здравствуйте, здравствуйте! – он любезно указал Киёхара на стул, и тотчас же опять стал серьезным.– Я о вас слышал. Мне говорили, что вам запрещено печататься. Это правда?

– Правда.

– Удивительно! По какой же причине?

– Без всяких особых причин. Просто нынешним правителям, и в первую очередь Тодзё, не по душе такие убежденные либералы, как я,– засмеялся Киёхара.

– Но это же полный абсурд! Допустим, вы либерал, но все равно – вы человек совсем иного сорта, чем эти левые... А откуда, скажите, исходит этот приказ? – люда

безнал речь была характерна для Нобускэ Киси. Он умел обворожить собеседника и постепенно уклониться от разговора о главном, ради чего пришел к нему посетитель. Если представители старой бюрократической гвардии сразу обрушивались на всех и каждого с бранью, то Нобускэ Киси в совершенстве владел искусством ловко направлять разговор в желательное для него русло. Л4анера речи у него была мягкая, как у банкира.

– Если вы желаете, я расскажу вам об этом, но несколько позже...– Киёхара старался не допустить, чтобы собеседник сбил его с намеченной темы.– С моей стороны, очень неожиданно вдруг обращаться к вам по такому вопросу, но... Одним словом, начну сразу с главного. Я пришел к вам, чтобы просить вас приложить все усилия для скорейшего окончания войны.

– То есть как прикажете вас понимать?

– В противном случае Японию ждет неизбежное поражение.

– Почему же?

– Да потому, что на победу нет ни малейшей надежды.

– Допустим. Но и поражение вовсе необязательно.

– Нет, обязательно

– Гм... Это прискорбно. Говорите, я слушаю вас с большим интересом,– приглашая своего собеседника высказаться, он рассчитывал, что сумеет полностью опровергнуть все доводы Киёхара. Эпитеты «обтекаемый» и «ловкий» как нельзя лучше определяли внутреннюю сущность господина Нобускэ Киси.

– Нет, лучше вы, руководитель министерства вооружений, скажите мне, что дает вам основания надеяться на победу?

– Оснований множество...– заместитель министра откинулся на спинку кресла и некоторое время усиленно дымил сигаретой. Внезапно он улыбнулся.– Да вот, могу рассказать вам кое-что интересное...

– О чем это?

– О нефти. Как вам известно, наши суда, следующие морскими путями с юга, часто подвергаются атакам подводных лодок, так что нам хотя и удалось увеличить добычу нефти на Суматре и Яве, транспортировка ее в Японию сопряжена с огромной опасностью...– Он подался вперед, нагнувшись над столом. Когда он улыбался, рот у него растягивался почти до ушей.– И вот теперь выход найден! Малайский каучук—вот вам ключ к решению этой задачи. Нашелся человек, который предложил замечательный проект. Из резины делаются огромные баллоны. В них наливается нефть, и баллоны по морским течениям сами приплывают в Японию. Ведь Куросиво зарождается как раз у берегов Малайского полуострова, проходит мимо Тайваня, огибает южное побережье Кюсю и течет вдоль берегов Сикоку и Кюсю. Идея проекта состоит в том, чтобы заставить Куросиво доставлять нам баллоны с нефтью. И это вовсе не так уж невозможно, как кажется на первый взгляд... Ученые тоже подтверждают, что этот проект вполне реальный. С помощью крайне несложных приспособлений баллоны могут держаться на глубине примерно в десять метров. А определять их местонахождение можно будет с помощью самолетов. Интересная идея, не правда ли? Таким путем мы сможем доставлять в Японию одновременно и нефть и каучук.

– И вы считаете, что, если этот проект удастся осуществить, победа будет за нами? – сощурив глаза, иронически спросил Киёхара.

– Ну... э-э... не совсем... Я просто говорю, что этот вопрос тоже тщательно изучается...

– Право, это такая же утопическая затея, как подвешивание бомб к воздушным шарам! Может быть, и можно до некоторой степени использовать в своих интересах стратосферу или морские течения, по строить на этом серьезные расчеты недопустимо, да еще где, где – в министерстве вооружений! Я все-таки настоятельно прошу вас, господин заместитель министра, подумать о том, как закончить эту войну хоть на день раньше. Я думаю, ради этого стоило бы вернуть все оккупированные территории, а Англия, США, Франция и Голландия должны зато предоставить своим бывшим колониям независимость. Разве нельзя подумать о подобных условиях? Если бы удалось заключить мир на такой основе, можно было бы считать, что война закончилась огромным успехом. А внутренние экономические проблемы Японии можно было бы решить после, потом...

Заместитель министра Киси отрицательно покачал головой и почему-то вдруг перешел на шепот.

– Нет, нет, нет, Киёхара-сан, вы мечтаете о невозможном. Ведь Япония заинтересована сохранить завоеванные территории за собой. Мы не можем добровольно отказаться от Сингапура и Гонконга. Остров Гуам как военная база тоже имеет первостепенное значение. Да и Малайский полуостров Япония тоже намерена сохранить за собой. Даже если Ява получит независимость, то остров Борнео – бывшую колонию Англии – отдавать никак нельзя. Пока противник не признает справедливость' этих наших требований, окончить войну никак невозможно.

– Значит, если я правильно вас понял, вы не собираетесь сделать попытку побыстрее закончить войну?

– Мне кажется, нам с вами было бы бесполезно дискутировать сейчас на подобную тему... В данный момент положение на фронте сложилось несколько невыгодно для Японии, но все оккупированные районы мы удерживаем по-прежнему прочно.

– Вы правы. Именно поэтому я и считаю, что о мире нужно думать сейчас, пока еще можно предотвратить катастрофу. Вы не представляете себе обстановку в стране, поэтому сохраняете оптимистический взгляд на вещи. Народ находится в отчаянном положении. Правда, никто еще не отдает себе отчета в том, что война уже проиграна, но страдания, причиненные войной, буквально не дают свободно вздохнуть. А до какой нищеты довело людей насильственное слияние предприятий и контроль над продовольственными товарами? Мобилизация на трудовую повинность нанесла народу жестокий удар... В довершение всего чиновников расплодилось столько, что диву даешься! И все они угнетают народ. Возьмите хотя бы тот факт, что военные предприятия вкупе с государственными инспекторами совершают чудовищные преступления экономического характера! Подумайте о том, что в наших учебных заведениях фактически прекратились занятия... Представьте себе все это, и вы не будете удивлены, если я скажу вам, что, по моему мнению, весь этот «порядок» долго не продержится. Еще год, и наступит полный крах!

Вошел секретарь напомнить господину Киси, что начинается заседание. Все собрались, ждут только господина заместителя министра.

Заместитель министра поднялся.

– Мне кажется, я понял главное из того, что вы мне сказали. Надо немного подождать, посмотреть, как пойдут дела дальше. Вы правы, многое внушает тревогу... Однако все мы, и я в том числе, отдаем все силы на благо родины. В этой войне решаются судьбы империи, поэтому риск неизбежен. Мы не можем отступить, прежде чем на карту не будет поставлено все, чем мы располагаем.

«Да разве об этом речь? – подумал Киёхара.– Разве сейчас время думать о том, есть путь к отступлению или нет?» Однако заместитель министра, приветливо улыбнувшись, уже вышел из кабинета. Этот умный человек, этот признанный лидер новой бюрократии – неужели он все еще способен верить в «непобедимость Японской империи»? Неужели он верит, что если японские войска удерживают важнейшие оккупированные районы, то можно избежать поражения?

Или правящие классы не способны видеть, что положение, в котором очутилась Япония, действительно угрожающее, и потому пребывают в спокойствии, поручив Обществу помощи трону и его молодежному филиалу сбивать с толку сердца и умы, а жандармам и полиции – управляться с теми, кто осмеливается сомневаться и осуждать? Народу ничего, совсем ничего неизвестно о критическом положении на фронте. То, что принято называть «общественным мнением», фактически больше не существует. Поистине это война слепых. Никто не видит пропасти, разверзшейся под ногами.

Так же, как и вчера, прикрывшись зонтиком, Киёхара уныло шагал по широкому проспекту от Тора-но-мон. Капли дождя стучали о зонтик, ветер гнал по тротуару увядшие листья каштанов. Киёхара испытывал такую тоску, словно блуждал в пустыне... Всему виной правящие классы. Народ ни в чем не повинен. Если не свернуть шею этим правящим классам, если не проделать эту великую очистительную операцию, страна погибнет, Япония погибнет!

Как сказал вчера капитан I ранга Кацурабара, в Америке тоже далеко не все обстоит идеально. Знаменитый военный обозреватель Хансон Болдуин говорил недавно о застое в самолетостроении и о катастрофическом снижении производительности труда рабочих. Но Америка располагает огромными запасами нефти и, кроме того; в октябре этого года заключила соглашение о поставках нефти из Мексики. Такое же соглашение готовится и с Ираном. Американский воздушный флот получит десятки тысяч тонн нефти. А Япония собирается наливать добытую на Яве нефть в резиновые баллоны и сплавлять их к месту назначения по морскому течению Куросиво!.. Детские сказки! Военные руководители хотят выиграть войну с помощью детских сказок и древних мифов. «Восемь углов вселенной под одной крышей»-вот их девиз. А этот лозунг разве не тот же миф, только не древний, а современный? '

На следующее утро Киёхара снова вышел из дому в нервном, взволнованно-возбужденном состоянии. На этот раз его путь лежал в министерство иностранных дел.

Он вошел в ворота – решетки с ворот были сняты еще два с половиной года назад—и направился к главному входу. У подъезда стоял автомобиль. Киёхара уже собрался войти в вестибюль, когда из дверей, прихрамывая и опираясь на палку, появился министр иностранных дел. Он окинул Киёхара быстрым проницательным взглядом, блеснувшим сквозь стекла очков.

– О, Сигэмицу-кун!..

– А, это вы? Здравствуйте!..– министр остановился.– Куда вы?

– Я хотел кое о чем поговорить с вами.

– А-а!.. Очень сожалею, но.,.

– Вы уезжаете?

– Через несколько минут начнется заседание кабинета.

– Понимаю... Я провожу вас, и мы поговорим в машине.

– С удовольствием...– ответил Сигэмицу, первым садясь в машину. Автомобиль помчался. Сигэмицу оглянулся на заднее сидение.

– В последнее время я что-то не вижу ваших статей в журналах,– сказал он.

– Да ведь мне запрещено печататься.

– Ах так...– министр понимающе кивнул. Казалось, он не особенно удивился.

– Сигэмицу-кун, времени у нас мало, поэтому я начну сразу с главного. Я пришел к выводу, что эта война безнадежна. А ваше мнение?

Сигэмицу внимательно посмотрел на Киёхара своими большими блестящими глазами.

– Вы правы. Я тоже так считаю,– просто, без всякой аффектации произнес он.

Киёхара облегченно вздохнул. У него несколько отлегло от сердца.

– Сигэмицу-кун, вы должны употребить все ваше влияние, для того чтобы привести к скорейшему окончанию эту войну. Теперь же, немедленно, понимаете?.. Вчера я был у Киси, но ничего не добился. Он не принимает мои слова всерьез. Беседовал я и с Кацурабара, начальником информбюро флота, но тоже напрасно. И тот и другой уверены, что Япония победит. При таком беспечном подходе к делу страну ждет неминуемая гибель. Надо принимать меры, пока не поздно. Вы согласны?

Сигэмицу отрицательно покачал головой.

– Сейчас об этом говорить уже бесполезно.

– Но почему?

– Ведь вам известно, наверное, что за личность премьер. Это человек, для которого видимость, форма важнее всего. Сейчас он носится с идеей предоставления «независимости» Филиппинам, Яве и Бирме и больше всего занят подготовкой конференции «государств Великой Восточной Азии». Он верит, что таким путем в Азии воцарятся мир и спокойствие. Кроме того, не так-то просто добровольно отказаться от завоеванных территорий. Это нелегко не только для Тодзё, но и для всякого другого на его месте. А главное, нынешние руководители армии не согласятся на это.

– Я понимаю. Военщина не сложит оружия до тех пор, пока американские войска не высадятся в Японии. Именно во избежание этой трагедии надо что-то делать, пока не поздно...

– Невозможно.

Сэцуо Киёхара стиснул зубы и застонал. Внезапно он нагнулся к самому уху Сигэмицу и прошептал:

– А что, если попытаться воздействовать на императора?

Сигэмицу улыбнулся и медленно покачал головой. Улыбка у него была печальная, безнадежная.

Поездка в автомобиле от министерства иностранных дел до резиденции премьер-министра заняла не больше 310

трех минут. Выходя из машины у ворот виллы, Киёхара сказал:

– И все-таки подумайте о том, что я сейчас вам сказал... Вы единственный человек, на которого еще можно рассчитывать. На днях я зайду к вам еще раз...

Министр иностранных дел молча кивнул... Машина скрылась за воротами виллы, и Киёхара остался один на широком, почти безлюдном проспекте Нагата. Перед ним белой каменной глыбой высился на фоне хмурого неба купол парламента, венчавший зал заседаний, тот самый зал, где в недалеком прошлом несколько сот депутатов продали милитаристам независимость и свободу страны.

Было уже довольно поздно, но Киёхара совсем забыл, что с утра ничего не ел. Он медленно побрел прочь от виллы премьера. По дороге домой он решил заглянуть в квартал Маруноути, в редакцию журнала «Синхёрон».

Лифт не работал. Поднимаясь на шестой этаж по бесконечным маршам лестниц, Сэцуо Киёхара думал о том, как обнищала страна. Нищета сквозит во всем, она бросается в глаза на каждом шагу.

Не раздеваясь, он прошел мимо вешалки и толкнул дверь, ведущую в кабинет директора. В этой комнате, обычно спокойной и тихой, сегодня собрались все руководящие работники журнала. Директор сидел за столом, напротив него, в кресле для посетителей, расположился Кумао Окабэ, остальные, скрестив на груди руки, стояли кто где – у стен, посреди комнаты, у окна.

– О, я вижу, у вас сегодня какое-то заседание...

– А, здравствуй! – приветствовал шурина Юхэй Асидзава.—У нас неприятность...

Час назад в редакцию позвонила жена журналиста Кондо и сообщила, что сегодня утром за Кондо явились на дом трое полицейских, арестовали его и увезли в полицейское управление Иокогамы. Военные власти и без того косо смотрели на «Синхёрон», и директор не случайно тревожился, что арест Кондо повлечет за собой новые осложнения.

Журналист Кондо отнюдь не отличался какими-либо «особо левыми» настроениями и никак не мог считаться заметной фигурой среди либералов. В свое время, будучи студентом, он однажды участвовал в студенческой забастовке и несколько суток просидел в полицейском участке. Вот и все «криминальные» факту его биографии.

Но Кумао Окабэ встревожил этот арест. Хироити Кавада из Института мировой экономики арестовали по приказу полицейского управления Иокогамы, Ясухико Мацуда и Иосио Такахама тоже увезли в Иокогаму, Таро Хирабаяси и Тамио Нисидзава из концерна «Мантэцу» тоже были арестованы по предписанию иокогамской полиции. До сих пор ни один из арестованных не вернулся. Кроме того, до Окабэ уже успели дойти слухи о том, что несколько дней назад арестовали одного из редакторов издательства «Иванами-сётэн».

– Похоже на то, что иокогамская полиция намерена состряпать крупное дело...– сказал Окабэ.– Я, конечно, не совсем понимаю, в чем причина этих арестов, но, насколько мы в состоянии судить, среди арестованных нет ни одного настоящего коммуниста. Спрашивается, в чем же могут их обвинять? Ясно, что если не в принадлежности к коммунистической партии, то, значит, в выступлениях против войны. Я слыхал, что сотрудники издательства «Кайдзо» пытались навести справки в главном управлении полиции, но, говорят, ничего не добились.

– Что они опять затевают? – вздохнул Сэцуо Киёхара.

Что замышляют, что намереваются преподнести народу правящие классы Японии – этого он не в состоянии был уразуметь. Ужасный режим! Стоит сказать лишь слово – и тебя ждет арест, стоит написать что-нибудь – немедленно угодишь за решетку. Да что писать! Все отнято – свобода передвижения, неприкосновенность жилища, свобода в выборе профессии, свобода выборов. Мобилизация в армию или на трудовую повинность неотвратимой угрозой нависла над каждым мужчиной, женщины терзаются одиночеством и мучительной заботой – как прокормить семью. А будущее не сулит ничего светлого. Виной всему – правящие классы Японии. Это они подорвали жизненную основу народа. Но они по-прежнему не унимаются и продолжают призывать: «Все для войны!..»

Вскоре сотрудники вышли; в кабинете остались только Юхэй и Сэцуо, оба растерянные и удрученные.

Некоторое время они молчали, каждый был погружен в свои мысли.

В Токио только что закончилась конференция государств так называемой Великой Восточной Азии. Премьер Тодзё был на верху блаженства. После конференции начались различные церемонии и торжества, высочайшие аудиенции, выступления по радио. Казалось, Япония и впрямь сделалась столпом освобождения Восточной Азии.

Другая же, оборотная сторона медали была такова: американские войска высадились на островах архипелага Гилберта; гарнизоны этих островов вели жестокие, неравные бои с противником. Оборонительные бои на острове Бугенвиль приняли безнадежный характер. Угроза нависла над Рабаулом.

Немецкие войска уходили из городов Италии, на Восточном фронте терпели поражение за поражением. Берлин почти ежедневно подвергался воздушным налетам. Боевая мощь держав «оси» была исчерпана до предела, войска Объединенных Наций добились перевеса на всех фронтах. Уже отчетливо виднелся конец войны. Но главари японского правительства и информационные службы армии пытались закрыть глаза на неотвратимо надвигающуюся развязку.

Конференция государств Великой Восточной Азии была не более чем пустым политическим актом, своего рода вращением на холостом ходу. И пропаганда Общества помощи трону, и полицейские репрессии, и правительственные указы об «упорядочении предприятий», о трудовой повинности – все это было так же бесплодно. Вся жизнь Японии вращалась на холостом ходу... И Сэцуо Киёхара невольно подумал, что его собственные усилия в эти последние дни были такими же пустыми, бесполезными, как и все, что совершалось в политической жизни Японии. Когда государство катится к гибели, не во власти одиночки предотвратить эту гибель.