Текст книги "Земля в иллюминаторе (СИ)"

Автор книги: Румит Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 58 страниц)

– Но меня злит, что я стал так часто падать, когда ты остаешься на ногах.

В глазах Тави вдруг блеснули слезы. И Хинта сразу тоже заплакал. Он сидел на полу, а Тави, стоя на коленях рядом с ним, обнимал его. Хинта чувствовал, как коробочка с компасом вдавливается ему под лопатку.

– Они говорили, – сквозь слезы произнес Тави. – Они показывали. И всего было слишком много. Я не знал, что так будет, не знал, что на молитвы можно получить ответ. Я думал, мы идем сюда лишь для проформы, просто чтобы увидеть мое погребение, или что его нет. Представь, что здесь был бы лишь саркофаг моего отца. Представь, что здесь не было бы меня.

– Все в порядке. Ты расскажешь, что они тебе говорили?

– Я постараюсь, – обещал Тави. А потом они услышали шаги, поспешно встали на ноги и стали отряхиваться от каменной пыли, которая была здесь повсюду. Тави спрятал компас.

– Долго вы, – сказал Лива. Мальчики вышли ему навстречу.

– Так получилось, – ответил Тави.

– Нет, это хорошо. Ведь ты впервые в жизни пришел к отцу.

– Да, – сказал Тави. И Хинта вдруг окончательно понял, что они никогда не будут говорить с Ливой и Инкой о некоторых вещах. Погребение Тави и то, что Тави фавана таграса – все это было только для них, это была их тайна, тайна их закрытого клуба, в который Лива не входил.

^{Глава 15}
СВЕРГНУТЫЕ ГИГАНТЫ

Час спустя кортеж Ливы пересек границу квартала Лапула. Хинта, не отрываясь, смотрел в окно. Раньше он делал это потому, что город очаровывал его своей новизной и огромностью. Теперь это очарование прошло. Многое уже казалось знакомым; почти все дома, купола, аграрные зоны, промышленные районы повторяли друг друга. Здесь можно было заскучать от стекла и камня так же сильно, как в Шарту от красных скал и жухло-зеленой дали фратовых полей. Но в Шарту Хинта вырос – там он знал имена всем вещам, знал людей, видел детали, понимал, как устроен тот мирок. А здесь был чужой для него простор, и от этого он испытывал лишь еще большую скуку и тоску. Он смотрел в окно, чтобы молчать. Тави тоже смотрел в окно. Так они могли скрыться, уйти от внимания Ливы, от разговора о тех вещах, которые сейчас волновали их больше всего.

– Как же я хочу снова увидеть Ивару, – подумал вслух Хинта.

– Да, больше всего, – согласился Тави.

– Мы почти приехали, – объявил в ответ Лива. Впереди, за крышами домов, блеснула водяная гладь.

– Море? – заинтересовался Тави.

– Залив Илинвайта.

– А цунами? – спросил Хинта. – Разве их здесь не бывает?

– Бывают. Но там под водой, в километрах от берега, стоят специальные волноломы. Цунами разбивается о них, как о ряд ножей. Городу грозит лишь подъем уровня воды в заливе. Дамбы и набережная всегда выдерживают этот подъем. После землетрясений здесь часто собираются зеваки – смотрят, как вдали идет и падает огромная волна. Это бывает очень красиво. Я наблюдал такое один раз, еще в молодости.

Эстакада, по которой ехал их кортеж, сделала петлю, пробежала сквозь развязку и устремилась вдоль берега залива. Хинта увидел порт и ряды грузовых кораблей. Потом кортеж свернул на боковую магистраль и начал спускаться вниз, в проем между махинами многоярусных теплиц. Сверху надвинулась арка портала, закружились снежинки – машины проехали через температурный шлюз и начали петлять по этажам огромной парковки в поисках наилучшего места.

– А вот и наши поклонники, – заметил кого-то Лива. – Сейчас будет жарко.

Хинта не сразу его понял, но потом увидел, как между рядов припаркованных машин бежит какой-то человек. Лица его не было видно, потому что тот был в шлеме, напоминающем шлемы виртуальной реальности. Над его головой, сверкая объективами, крутилась установка камеры.

– Нас снимают?

– Да. И это только начало. Готовьтесь, будет тяжело: толпа, крики, толкотня… Но моя охрана нас вытащит. Они это умеют.

Человек со шлемом отстал. Кортеж свернул на объездную линию и с нее начал подниматься на следующий этаж. Наперерез ему, рискуя попасть под колеса, ринулись новые люди. Половина из них была как тот, первый – с крутящимися штуковинами на головах, другие несли в руках какое-то оборудование. Воздух запестрел движением; Хинта увидел крошечные дроны, которые кружили над толпой и над кортежем, чудом уворачиваясь от ламп и колонн.

– Натапума бурлит, – наблюдая за всем этим хаосом, произнес Тави.

Какая-то женщина не успела проскочить, и автомобиль задел ее по бедру. Она упала, камера полетела на камень парковки. Остальные это снимали. А кортеж все ехал, лавируя между кучками журналистов, другими машинами, колоннами и техническими приспособлениями огромной стоянки.

– Кажется, они отстали, – сказал Лива. – Лишние круги всегда помогают.

– И что дальше? – спросил Хинта.

– Придется очень быстро идти или даже бежать, чтобы толпа не навалилась. Главное, не волнуйтесь, сохраняйте спокойствие, даже если вокруг начнется настоящая драка. Не отвечайте на вопросы, не смотрите на журналистов – им только это и нужно: поймать ваш взгляд в камеру. Отворачивайтесь от всех и целеустремленно идите вслед за мной. Я должен быть немного впереди вас. Один охранник – ведущий – побежит впереди меня. Остальная группа охраны пойдет полукольцом за вами. Если удержим такое построение, все будет гладко и хорошо.

Мальчики поднялись и вместе с Ливой встали у выхода из салона автомобиля. Обернувшись, Хинта увидел вдалеке за окнами дронов – три крошечные тени, летящие под потолком. Потом двери открылись, и они ринулись вперед. Машины кортежа тормозили вокруг, выстраиваясь в подобие крепости, охрана выскакивала наружу и бежала со всех сторон. Это был целый план, операция. Хинта услышал жужжание дронов, гул голосов, чей-то вопросительный окрик, и на мгновение в нем вспыхнуло страшное давящее чувство, что они снова в Шарту, что их снова расстреливают. Но не было ни вспышек, ни грохота выстрелов – только люди и дроны с камерами, за каждой из которых – тысяча взглядов, ужатых в один электронный зрачок.

В первые секунды все было хорошо. Они быстро шли между серых колонн парковки. Толпу было слышно, но она осталась где-то сзади и сбоку, наткнулась на хитро расставленные машины кортежа, распалась на части. Самых резвых операторов охрана перехватила и заставила долгим путем бежать вокруг. Хинта видел впереди спину Ливы и, чуть дальше, ведущего охранника, который все время менял направление, оборачивался и делал какие-то знаки. Это был крупный мужчина, но он бежал быстрее всех, каким-то танцующим шагом. Они достигли лифтов, где им пришлось остановиться – кабины не было на этаже. Ведущий охранник вызвал лифт. Они прижались к самым дверям, остальные охранники обступили их полукольцом. В этот момент толпа их и догнала.

– Не оборачивайтесь, – сказал Лива. – Смотрите на дверь лифта. Идите внутрь, как только она откроется.

Хинта вжал голову в плечи. Прямо у себя за спиной он услышал крики, вопросы – все перебивали друг друга, накладывались.

– «Джиликон Сомос» использовала собственные подразделения?

– Кто эти мальчики? Они родственники? Беженцы? Почему они идут на встречу с Иварой Румпой?

– Каково состояние Ивары?

– Его ранили повстанцы или корпоративные солдаты?

– Он умирает?

– Он даст интервью?

– Это ваши приемные дети? Вы взяли их после смерти сына?

– «Джиликон Сомос» намерена выращивать фрат за чертой Экватора?

– Правда ли, что бой шел с применением тяжелой техники?

– Где Ивара Румпа был эти четыре года, что он делал?

– Когда будет погребение Амики Нойфа? Тела уже в городе?

– Вы ответите хоть на один вопрос?

– Бой еще идет?

– Сколько солдат погибло во время этой операции?

– Ивара Румпа был в заложниках?

Весь этот гам перекрывался оглушительными окриками охранников.

– Без комментариев! Отойти! Отойти назад! Комментариев не будет! Ждите пресс-конференции! Отойти назад!

Хинте что-то больно ткнулось в плечо – какой-то прибор на длинной палке; возможно, один из операторов попытался сунуть свою камеру прямо в лица мальчиков. Сразу вслед за этим раздался глухой удар и вопль. Палка исчезла, началась драка. Охранник бил самого дерзкого из журналистов. Толпа со вздохом возмущения откатилась назад. Какой-то из дронов потерял управление и врезался в стену. Детали хитрой игрушки легкими блестящими осколками брызнули в разные стороны. Потом двери лифта открылись, мальчики, Лива и часть охранников зашла внутрь. Сразу стало тихо. Вся сцена, начиная с маневров кортежа и заканчивая дракой, продолжалась не более трех минут. Все тяжело дышали. Лифт стремительно и ровно поднимался вверх.

– Все молодцы, – устало сказал Лива.

– Спасибо, босс, обычное дело, – ответил один из охранников.

– Потеснитесь, парни. Отсюда, должно быть, отличный вид. Хочу, чтобы дети посмотрели.

Его амбалы послушно расступились в стороны, и Хинта увидел, что стены лифта сделаны из стекла, а едет он не внутри, а снаружи здания. Подземная парковка осталась далеко внизу. Вокруг было небо. Залив расстилался до горизонта, а все побережье было застроено сверкающими ажурными теплицами. Сквозь прозрачные крыши виднелись зеленые кущи плодовых плантаций.

– Сейчас узнаем, что нас ждет в холле больницы, – сказал Лива. – Там должно быть меньше людей, и журналисты наверху более вменяемые. Туда пускают только тех, у кого есть аккредитация.

Они снова пошли вперед, сохраняя построение. Холл был маленьким, но журналистов в нем оказалось достаточно. Они рванули за охранниками. Кто-то опять задавал вопросы, но того иступленного напора, с которым шла битва внизу, здесь уже не было, и после обещания пресс-конференции почти все преследователи отстали и разошлись в стороны.

– Ивара Румпа будет на конференции? – задал кто-то свой последний вопрос.

– Надеюсь, что да, – сказал Лива. Это был единственный раз, когда он счел необходимым ответить. Хинта заметил, что здесь журналистов останавливала еще и больничная охрана – люди в аккуратных светлых костюмах с нашивками.

Через турникеты они прошли к ресепшену. Возникла небольшая заминка, затем кого-то вызвали. Дальше они шли уже в сопровождении проводника. Две трети охранников Лива отпустил, и те остались ждать позади. Начались коридоры самой больницы, просторные и светлые, с окнами, выходящими к заливу или на улицы города. А потом, к огромной радости мальчиков, они вошли в палату, где был Ивара. Уже одетый – на нем был простой серый костюм – он стоял у окна и смотрел на далекие корабли. Выглядел он здоровым, только бледным и каким-то изменившимся.

– Тави, Хинта, – оборачиваясь, приветствовал он, а затем перевел взгляд на Ливу, – друг.

Тави бросился к нему, но Ивара остановил его жестом.

– Осторожнее. На мне заживающий шрам. – Это почему-то прозвучало так, словно он говорил не о ране на теле. – Там, под одеждой, клейкая повязка и стягивающий бандаж. Свободно двигаться я пока не могу. Вечером понадобится еще одна перевязка. Но я не хочу ждать здесь. Прошли сутки с тех пор, как мы в Литтаплампе – это уже слишком долго. Мне нужно все взять под контроль. Нужен план. А как вы? Лива хорошо о вас позаботился?

– Да, – сказал Хинта, – очень.

– Спасибо, – поблагодарил Ливу Ивара.

– Я все видел, – ответил тот. – Инка восстановила ваши терминалы. Ты сможешь дать интервью?

– Нет.

– «Нет» в смысле «позже»? Потому что ты еще не окреп?

– Да, я еще не окреп. Но дело не в этом. – До этого Ивара говорил с деловым напором, даже с радостью, но тут его голос дрогнул, в нем зазвучала какая-то новая, тревожная нота. – Я не могу дать интервью, потому что не знаю ответов на половину тех вопросов, которые мне могут задать. Спасибо за те вещи, что ты мне прислал. Я смотрел новости, думал и проверял, связался с несколькими людьми… Моя жизнь больше не сходится в единую картину. Из нее пропало несколько лет. Я чего-то не помню; со мной что-то случилось. Теперь это ясно.

– Но как? Что пропало?

– Два или три года. В Шарту я был самим собой. Я помню все те месяцы, которые я там жил и работал. Еще я помню, как поехал в Шарту. Помню последнюю квартиру, которую снял до Шарту, где жил под чужим именем, помню планы, сборы, помню, как готовился к поездке. То есть, я помню последние полгода, в лучшем случае, девять месяцев. Но до этого… пустота.

– Твоя болезнь?

– Моя болезнь заставляет меня забывать о еде, я теряю маленькие нужные вещи, и прочее, и прочее. Это не она. Это что-то другое.

– И ты заметил этот провал только сейчас? – спросил Хинта.

– Странно, но да. Я искал погибших друзей, искал ковчег. Вокруг двух этих линий выстроилось все внимание, которое я проявлял к жизни, и мне казалось, что все сходится, сходится в единую надежную картину. Я был самим собой, был в должной мере уверен, кто я и чем я занят. А теперь время моей жизни распалось.

– Но что изменилось? – спросил Тави. – Как ты это заметил?

– Я никогда не занимался исследованиями в колумбарии Литтаплампа. А в новостях прочел, что это было.

Хинта вдруг ощутил легкий озноб и холод нереальности – эти неприятные ощущения становились навязчивыми, словно все вокруг с каждым часом распадалось. Светило солнце, комната сверкала чистотой, приборы тихо отсчитывали свои показания. Но здесь, как и внизу, в пещерах, все было сдвинуто и нарушено, и призраки прятались за лучами солнца.

– Даже я помню, как ты это делал, – сказал Лива.

– Подожди. Вот что я помню. Мы с тобой в последний раз встретились в твоем загородном доме в Турша, когда отмечали два года с исчезновения Амики и остальных. Грустный день. Кроме нас, там были в основном скорбящие женщины – Инка, Палари и…

– Нет, – возразил Лива, – мы встречались с тобой на конференции в Кафтале, через несколько месяцев после того дня, о котором ты сейчас говоришь. Ты выглядел просветленным. Я начал верить, что ты найдешь в себе новые силы жить, оставишь свои поиски. В те дни твоя жизнь казалась мне слишком ужасной, и я хотел спасти человека, если нельзя было спасти ученого.

Ивара улыбнулся.

– Глупо было на такое надеяться, – мягко сказал он. – Я бы никогда не оставил эти поиски.

– Потом ты пропал, перестал выходить на связь. Мы с Инкой ездили к тебе на квартиру. Там была эта женщина, как ее…

– Сула?

– Да, кажется, она. Та, которая бесплатно за тобой ухаживала, пока ты готовил ее сына к экзаменам.

– Ее я хорошо помню. Но мое общение с ней началось задолго до провала.

– Она сказала, что ты уехал, и посоветовала нам тебя не искать. Это был очень странный разговор. Она вела себя немного безумно и была будто убита горем. Еще она сказала, что ты отдал ей свою квартиру. Мы не поверили, но она показала дарственную и другие документы.

– Вот. Где-то здесь точка обрыва. Я помню, что хотел так сделать, если буду уезжать навсегда. Но я не помню, как сделал это, не помню, как прощался с ней или составлял документы. И конференцию я тоже не помню.

– И ты не видел, как вышла твоя последняя книга? Та, в предисловии к которой ты был упомянут как пропавший без вести, как мертвец?

– Не помню. А ведь это невозможно. Где бы я ни прятался, я бы узнал о выходе собственной книги. Я могу представить ситуацию, в которой я бы продолжал после этого скрываться и не отправил никому ни весточки. Но даже если все так и было, то почему я не помню это время? Почему не помню этих решений? Почему не помню свою книгу?

– Я не знаю.

– Я не дам интервью, – твердо повторил Ивара. – Я не могу отвечать на вопросы, если упустил так много. Квандра не должен знать, что в моей биографии для меня самого потеряны годы. Там могло быть что угодно, и там точно было что-то очень важное, потому что в моей жизни еще не было неважных времен. Я тогда что-то нашел, что-то узнал, с кем-то говорил.

– Какая-то травма могла привести к такой потере памяти.

– Да, но у меня не было ни одной серьезной травмы головы. Я уже проверил эту версию. Мне сделали кучу снимков, составили трехмерный макет мозга. Я здоров, даже слишком здоров для человека моих лет. Хару – мой единственный хронический недуг.

В дверь постучали.

– Да, – разрешил Лива. Появилась голова охранника.

– Наше прибытие появилось в сети. Через четверть часа толпа журналистов станет в два раза больше. Мы не могли бы…

– Подожди, – оборвал его Лива. Охранник исчез.

– Нет, – сказал Ивара, – он прав. Нет смысла продолжать этот разговор здесь. Давай поедем к тебе.

– Да, верно, – очнулся Лива. – Просто твои слова сбили меня с толку. Я хотел другого, хотел, чтобы ты вышел к людям – великолепный, как когда-то, победивший, исполнивший свои обещания, вернувшийся в славе. Ивара, ты не представляешь, какая сейчас ситуация. Квандра безумствовал в последние годы. Он всех запугал, его никто не любит. Ты мог бы… – Но Лива сам себя оборвал. – Ладно, идем.

– Интервью может подождать, – сказал Ивара, уже когда они были в больничном коридоре. Хинта чувствовал, что Тави опять куда-то ушел, о чем-то задумался.

– Если бы я знал, что ты не станешь его давать, то не стал бы приезжать сюда таким образом. Все можно было сделать тише. А теперь нам будет непросто. Толпа хочет, чтобы ей бросили подачку.

– Твой кортеж стоит на том же месте, где ты его оставил?

– Да, а что?

– Помнишь, как вы с Инкой сбежали со свадебной церемонии?

Лива усмехнулся.

– Да, это точно ты. Я тебя узнаю.

– Не пойдем к кортежу. Пусть тот будет приманкой. Все будут ждать нас там. А мы возьмем такси и уедем с черного хода.

– Нам так сделать? – спросил охранник. Лива подтвердил, а потом наклонился к Иваре и тихо произнес: – Исчезать становится твоей дурной привычкой. Будь осторожен, однажды ты можешь исчезнуть совсем.

– Но я ведь возвращаюсь, – тоже негромко откликнулся Ивара.

Они не пошли через холл и втиснулись в грузовой лифт рядом с двумя пустыми робокаталками, которые начали недовольно пищать на людей. В кабине не было окон, царила неприятная полутьма. Звуки, издаваемые каталками, напоминали ту музыку, которую Ашайта играл с помощью Иджи, и у Хинты защемило сердце. Раньше он уже ощущал себя потерявшимся, но сейчас вдруг почувствовал нечто более мрачное: ему показалось, что все они потерялись, сбились с пути; и Ивара, давно забывший что-то важное, давно утративший свою власть, давно продавший свою квартиру, тоже был в этом городе чужим и беззащитным. Все было неправильно, все было сломано. Даже Вечный Компас, который когда-то восхищал и радовал, теперь стал страшным, превратился в открытый портал, сквозь который постоянно веяло дыханием мертвых.

Взрослые молчали. В полутьме Хинта заметил, что Тави смотрит прямо на него. И вдруг что-то изменилось. Кто-то пришел. По щекам Хинты побежали слезы. Ашайта был здесь. Каталки вовсе не ругались на тесноту – нет, они пели, пели настоящую песню, потому что мальчик-призрак играл с ними в свою игру.

– Брат, – чуть слышно вздохнул Хинта. Ему вдруг вспомнилось, как он ощущал Ашайту через Аджелика Рахна. И вот теперь тот пришел через компас, через Тави. И сразу все преобразилось: ветер из мира мертвых стал приятным и ласковым, а мир живых показался прекрасным даже в затхлой тесноте технического лифта, среди спин и костюмов.

– Что происходит? – спросил Ивара.

– О чем ты? – не понял Лива. Тави посмотрел на учителя и медленно качнул головой – знак, который сейчас означал, что нужно молчать.

– В этих лифтах порой трясет, – пробормотал медик, служивший им проводником. – Пациентов здесь не возят. Только робо и персонал в крайних случаях.

Хинта закрыл глаза и ощутил теплое прикосновение на своем лице – брат вытирал ему слезы, почти так же, как он сам когда-то вытирал слезы брату. А потом это закончилось. Двери лифта открылись. За ними был простор подземного гаража, но не того, где остался кортеж, а того, в котором обслуживались машины литтаплампской службы спасения. Это было сложное техническое помещение с ярусами и накатами, по которым во всех направлениях катились разные робо – каталки и уборщики, самодвижущиеся реанимационные комплексы и автоматы для дозаправки автомобилей. Пол был зеленым и гладким, разлинованным желто-красными направляющими маркерами. Царила суета – две группы медиков работали с вновь прибывшими пациентами в разных концах помещения. Лива, Ивара, Хинта и Тави, окруженные кольцом охранников, начали спускаться вниз по лабиринту из пандусов. Но тут случилось то, чего никто не ожидал.

– Стой, – закричал кто-то вдалеке, – сюда нельзя, это служебная зона. Держи его!

Откуда идет голос, не было видно. Мгновение спустя из-за машин выскочил какой-то оборванец. Он был в грязном полускафандре и напоминал тех нищих, которых Хинта видел в трущобном городе на дальних окраинах Литтаплампа. Кто-то из медиков-мужчин попытался его поймать, но незнакомец оказался вертким и невероятно ловким: он вырвался, лягнул того ногой, прыгнул, зацепился за ограждение пандуса и в зазор между прутьями вытянул свое гибкое тело наверх. Потом он вскочил и снова побежал. Он направлялся прямо к Ливе и Иваре. Лива шарахнулся назад, а его охрана кинулась наперерез источнику угрозы.

– Ты видел золотой свет! – вопил оборванец. – Ты прошел дальше всех, и ты вернулся!

Его хриплый голос, усиленный динамиками скафандра, эхом разнесся по всему помещению. Потом все случилось за считанные секунды. Человек перепрыгнул через заграждение очередного пандуса, сшибся с первым из охранников, повалил того на пол, вскочил, попытался двинуться дальше, но был схвачен еще двумя. Его потащили назад – подальше от Ливы, Ивары и мальчиков.

– Я вестник! – повисая на руках охранников, крикнул незнакомец. – Я тоже ищу! Пусть сияет золотой свет! Ты наш пророк! Приди! Вернись! Мы любим тебя! За золотой свет!

Из-за машин выскочила больничная охрана. Один из этих новых охранников выстрелил бьющемуся незнакомцу в спину, и тот сразу обмяк. Охранники Ливы сбросили его на руки охранников больницы.

– Его убили? – испуганно спросил Тави.

– Усыпили, – ответил Лива. Когда вырубившегося парня потащили назад, Хинта увидел, что у того из поясницы, пониже кислородных баллонов, торчат две маленькие серебристые стрелки – дротики с транквилизатором.

Откуда-то появился проводник.

– Я извиняюсь, – залепетал он, – это обычный наркоман, они порой забираются сюда. Больница просит прощения у таких важных клиентов за этот инцидент.

– Ничего страшного не случилось, – ответил Лива. – Вам не за что извиняться, это мы нарушаем ваш распорядок.

Ивара молчал и странным взглядом смотрел вслед поверженному незнакомцу.

– Я даже не увидел его лица, – сказал Хинта.

– У него на лбу было что-то нарисовано красным, – тихо ответил Тави. – Пятно или знак.

Он оглянулся на Ивару. Но теперь Ивара вернул ему жест из лифта – чуть заметно качнул головой, отказываясь говорить. Через пять минут, когда они уже расселись в салоне роскошного такси, он напряженно посмотрел на Ливу.

– Вот почему я не могу давать интервью. Вот из-за таких вещей.

– Ты думаешь, этот парень кричал тебе? – озадаченно спросил Лива. – Но кто он?

– Я не знаю. Я ни в чем не уверен. Мне или не мне – откуда мне знать, если я не помню два года своей жизни? Что я делал? С кем был знаком? У кого прятался?

– Я могу сделать так, чтобы его серьезно допросили.

– Нет. Ни в коем случае. Пожалуйста, не интересуйся им. Пусть расплачивается только за незаконное проникновение в больницу, пусть его задержат на несколько часов или дней, промурыжат, оштрафуют и отпустят. Я не чувствовал в нем угрозы, но и не уверен, что он мой друг. Мне придется вести себя так, будто я знаю, кто он, но не стремлюсь с ним говорить. И так же я буду вести себя с любым другим, кто сейчас напомнит мне о чем-то, чего я не помню.

– Ладно, – почти сердито сказал Лива. – Но как же это…

– Что? Ломает твои планы?

– Да. И не только мои. Подумай о своих планах. Ты мог бы вернуть себе влияние. Разве не за этим ты здесь? И момент…

– Я не ищу власти. И уж точно я здесь не ради реванша над братом или новой битвы с ним, не ради новых судов и споров, не ради шумихи в прессе, не ради интриг.

– А ради чего? – съехидничал Лива. – Уж расскажи мне.

– Ради Аджелика Рахна. Потому что он – цель, а не средство. Ради наших с тобой мертвых друзей, потому что те заслуживают памяти и погребения. И ради моих живых друзей, Тави и Хинты, потому что те заслуживают жизни, а в Шарту нас всех ждала только смерть.

Тави как-то особенно улыбнулся. А Хинта подумал, что Ивара может быть нестерпимо строгим. Никогда он не говорил с ними двоими так, как он сейчас говорил с Ливой. И Лива – этот взрослый человек с измученным сердцем, благими намерениями, великолепным умом, большой властью и огромными деньгами – умолк, не в силах продолжать разговор. Но на его лице остался отпечаток обиды и протеста. Видимо, он все еще думал, что Ивара должен вести себя по-другому, делать другие вещи, заботиться о своем социальном статусе, должен шуметь и бурлить вместе с Натапумой, хвататься за текущий момент и конвертировать то мимолетное внимание, которое сейчас к нему приковано, в некую иную, более надежную и стабильную валюту – в известность, в положение. Разве не об этом сам Ивара говорил позавчера, когда они еще были в Шарту? Но Хинта знал по опыту прежних месяцев, что его друзья обладают способностью за один час переворачивать в своем уме всю картину мироздания. Что-то изменилось; Ивара что-то придумал, чего-то ждал, у него уже были другие планы.

– И как ты намерен вернуть себе память? – спросил Лива.

– Я вижу только один способ. Мои исследования. Если я восстановлю то, над чем работал в эти годы, то восстановлю сами эти годы. У меня предчувствие, что ради этого не придется никуда сворачивать. Нам с ребятами нужно совсем немного времени, чтобы додумать то, над чем мы уже думали в Шарту. Когда мы восстановим всю картину истории и мироустройства, я тут же найду свои потерянные годы.

– Я внимательно слушал мальчиков и видел запись. Это бескрайнее поле. Тебе понадобится сначала вернуть свой социальный статус, потом набрать персонал. И только во главе целой лаборатории ты это закончишь.

– Нет. Аджелика Рахна – это лучшая лаборатория во вселенной и живой исторический архив. Если нам что-то и нужно, то это воскресить его.

– Я не уверен, что Инка сможет с этим справиться.

– А я не уверен, что ее помощь здесь нужна. Мне кажется, его тело не восстановить руками человеческих мастеров. Но если дать ему возможность, он сделает это сам.

– Тебе кажется?

– Ты же слышал его голос?

– Да. Сводящий с ума поток знаний. Он потряс меня. Но все оборвалось. Послушай, Ивара, Аджелика Рахна показывал вселенную. Потом он стал показывать Землю. Но он не закончил, не успел. Окончательный смысл не был обретен.

– Но разве у Вас не осталось чувства, что Вы что-то поняли, узнали две трети будущего пути? – спросил Хинта.

– Да, но это история без последней главы.

– Ивара восстанавливал по крохам куда более путаные вещи, – сказал Тави.

– Мы восстанавливали, – поправил его Ивара. – Мы делали это вместе. И да, нам осталось совсем немного.

Лива закрыл лицо руками и тяжело вздохнул. Хинте показалось, что это конец – конец спора и, возможно, дружбы между Иварой и Ливой. Но внезапно Лива заговорил в совершенно другом тоне.

– Когда Аджелика Рахна рядом, Инка слышит нашего сына. Я тоже слышал его несколько раз. Но я не понимаю, не понимаю, как это работает! И главное: зачем это? Ведь никто не возвращается из мертвых!

Тави и Хинта переглянулись. Ивара заметил их реакцию, потом перевел встревоженный взгляд на своего старого товарища. А Лива, ослепший, разбитый, продолжал говорить.

– Зачем оно проникает в наши мысли, зачем обретает его голос, зачем дает такие обещания? В этом нет смысла. И все же это не ложь, потому что золотые вещи не умеют лгать. Но в этом нет смысла. Это только ранит.

– Лива, – тихо окликнул Ивара, – ты говоришь про Итаку? Говоришь, что Аджелика Рахна обрел его голос?

– Да, и нет. Он не говорит сам, он вообще ничего не произносит. Но это такое ощущение… Словно сын рядом.

– Итака умер? – упавшим голосом спросил Ивара.

– Ты не знал? – поразился Лива. – А, ну конечно.

– Прости меня, – почти с ужасом попросил Ивара. – Я слишком увлекся, слишком ушел в свои дела. И ни разу не спросил тебя, как твои дела. Даже не посмотрел новости, связанные с твоей семьей.

Потом они заговорили о катастрофе на полигоне «Джиликон Сомос», а когда эта тема была исчерпана, машина такси уже поднималась вверх на элитные этажи купола.

– Я упустил что-то еще? – спросил Ивара.

– Нет. Ничего более важного с моей семьей не случалось. По правде говоря, с нами не случалось вообще ничего хорошего. Мы просто доживаем жизнь. Я не верю, что у нас будут новые дети. И нового брата у Инки не будет никогда. Все, кого мы любили слишком сильно, мертвы. Кроме тебя.

– Прости меня, – еще раз попросил Ивара.

– И Амику мы тоже слышали, но не так ясно. Что это такое?

– Мертвые говорили со мной, или мне так казалось, но никогда через Аджелика Рахна. Это новость. Этого не было раньше.

– Да, не было, – сказал Тави. – Он изменился. Он оживает. Сияет.

– Я слышал брата, – добавил Хинта.

На лице Ивары появилась странная, робкая улыбка.

– Как он говорит? – спросил он у Ливы.

– В разуме, не словами. Да это даже и не речь. Он просто транслирует их присутствие, открывает дверь. Это ужасно и прекрасно. Но в этом нет смысла. Чем больше я думаю об этом, тем в большем я смятении. Ваш приход все изменил. Жизнь стала рушиться. Инка снова в слезах, а до этого она уже несколько месяцев могла держать себя в руках. Если бы в этом был смысл!

– В этом есть смысл, – ответил Тави. – Это легенда, первая легенда, которую нам рассказал Ивара. Сказка о больном мальчике и об Аджелика Рахна, которые обещали, что будут искать средство к победе над смертью.

Лива всем телом подался вперед, но потом обмяк.

– Нет. Если они подарят нам лишь мир призраков, это будет худшее из всего, что случалось с человечеством.

– Я так не думаю, – сказал Ивара. – Я верю, что они сделали нечто много-много большее.

На этом их разговор прервался, потому что они уже въезжали на территорию усадьбы Ливы, а на террасе, где их вчера встречала одна Инка, теперь стояла целая делегация из пяти или шести человек.

– Вот и расплата за потерянное время, – с досадой и яростью произнес Ивара. Хинта увидел, что он машинально сжимает и разжимает кулаки.

– Кто это? – спросил Тави.

– Квандра, – ответил Лива.

_____

«Как давно, – растерянно подумал Хинта, – как давно мы произносим это имя в наших разговорах. Как часто мы думаем об этом человеке. Он брат Ивары. И при этом об их родственной связи не пишут в прессе. Он один из самых могущественных людей на Земле. Он наш враг? Но я думал, что Лива наш враг, а тот оказался скорее другом. Так кем же окажется Квандра, каким он будет? Я не знаю. Я ничего о нем не знаю, даже не знаю, как отличить его среди других. Как жаль, что мы не поискали информацию о нем через терминал. А ведь мы могли. Но нас все время занимало что-то другое».