Текст книги "Земля в иллюминаторе (СИ)"

Автор книги: Румит Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 58 страниц)

– Тогда притопи меня. Надави на плечи.

Тави навалился на него, и Хинта, наконец, почувствовал, как всем телом уходит под воду. Их накрыло волной; свет солнца померк, во внешних микрофонах коммуникатора глухо булькала и клокотала вода. Он на секунду увидел весь необъятный подводный простор бухты, и это зрелище привело его в трепет. А еще он увидел то, о чем говорил Тави.

На некотором отдалении от берега сквозь песок начинали проступать искусственные конструкции. На глубине этот узор становился более четким – казалось, там дно укрыто гигантской стальной сетью. Шестигранные ячейки тускло блестели в полумраке; каждая сота была настолько большой, что сквозь нее мог легко пролезть человек. В некоторых местах над ячеистым полем поднимались полуразрушенные круглые башни. Они были разного размера: одни с дом, другие поменьше. У подножия башен бугрились изогнутыми темными стяжками стыки конструкций, в прорехах древних стен крутило медно-ржавую пургу придонное течение. Но все это было лишь первым планом картины. Дальше, на глубине в тридцать или пятьдесят метров, искусственный ландшафт обрывался изогнутой линией тектонического разлома. Из крошева руин там поднимались в беспорядке десятки огромных золотистых обручей, словно уменьшенные копии Экватора. Вокруг них дыбились обломки других конструкций. А с самого дна прорехи, огибая камни и металл, истекала застывшая река флуоресцирующей серо-фиолетовой пемзы.

_____

Хинта узнал этот свет – его они с Ашайтой видели в своей общей галлюцинации, и он же был на окраинах Шарту, в пугающей трещине, над которой люди Киртасы теперь строили саркофаг. Река светящегося камня надвое разделяла собою дно бухты. Мертвенное сияние уходило вдаль и вниз, под уклон, в сторону от берега, на такую глубину, куда уже не проникали лучи солнечного света. У выхода из бухты светящийся след мерк – его заслоняла толща воды – но казалось, что он разливается далеко за пределы видимости, заполняя собой все впадины и расселины морского дна.

Удерживаться под водой больше не удавалось. Тави перекатился через Хинту, и следующая волна отбросила их друг от друга, а легкие скафандры снова вытолкнули на поверхность.

– Ну?

– Что это?

– А на что это, по-твоему, похоже?

– На нашу цель. На то место, ради которого здесь были друзья Ивары. – Они снова столкнулись в воде, и Хинта схватил друга за плечи. – Где они нашли Аджелика Рахна. Это может быть сам ковчег! Да, да, да, это может быть он. Его борт. Мы нашли его. Ты нашел его.

– Если это и он, то он разрушен. Поэтому я уповаю, чтобы это был не он.

– Что?

– Это так странно. Хинта, помнишь, Ивара в самом начале рассказал нам ту, первую легенду – легенду о ковчеге? Все это время она была главным. Но мы о ней почти не вспоминали. Мы говорили о мире, о каких-то других делах, о механическом народце – о чем угодно, а ведь все эти вещи обретали смысл лишь вокруг ковчега. Аджелика Рахна интересен и сам по себе, да. Но спасение человечества – вот с чего все началось! В Дадра Ивара поверил, что все мы можем жить иначе, что есть надежда. За эту надежду умерли его друзья – лучшие из людей. И если там только руины, то все это зря. – Тави встряхнул его. Только сейчас Хинта осознал, что видит в его глазах и слышит в голосе почти невозможную смесь радости и отчаяния. – Теперь ты понимаешь?

– Помнишь историю Риси Анигры?

Тави отпустил его плечи.

– Теперь ты понимаешь.

Риси Анигра был героем Джидана. Лам про него вышел из проката еще несколько лет назад. Хинта смотрел его только ради компании Тави, и теперь он сам удивился, что вспомнил именно эту вещь. Риси застал самый конец войны. Он защищал осажденный Диджайнидис. Когда положение города еще казалось довольно надежным, Риси с диверсионным отрядом ушел в долгую вылазку. Они потратили несколько дней, чтобы оказаться в самом сердце наступающей притакской армии, а потом устроили там хаос: похоронили подо льдом несколько десятков осадных машин, обрушили тоннели, захватили в плен восемь вражеских генералов и четырнадцать ведущих инженеров. Возвращаясь домой, Риси верил, что своими действиями прорвал кольцо вокруг Диджайнидиса, а возможно, переломил сам ход войны. Однако на месте родного города он нашел лишь ледовую воронку с кипящим ядовитым озером на дне – это Лимпа атаковала джиданцев с другой стороны. На берегу мертвого озера Риси и члены его отряда передали свое оружие в руки своих пленников – сдались сами и без единого выстрела.

– Это были тридцать дней безумной надежды, – сказал Риси, – самый долгий, самый трудный путь, и все – ради смерти и пустоты.

Один из притакских генералов расстрелял его прямо там. Хинта невзлюбил эту историю за ее безысходность. Но теперь она отлично иллюстрировала ситуацию с ковчегом.

– Самый долгий, самый трудный путь ради ничтожного финала. И много героических смертей ради уже несуществующей вещи. Мы опоздали на одно землетрясение?

– Я думаю об Иваре… Что он скажет? Ведь только он знает этому цену.

Некоторое время они молчали; на их общей частоте остался лишь ровный шум помех. Хинта лежал на воде, лицом вниз, широко раскинув руки, будто обнимая океан. Дно он почти не мог рассмотреть, но теперь, когда он знал, какое оно, ему было легче угадывать его далекие очертания. Волны поднимали и опускали его, вверх и вниз – бесконечные качели.

– Не как в прошлый раз, да? – спросил он.

– Что именно?

– Фиолетовый свет. Он все так же пугает меня. Но он не захватил нас. Тогда, на руинах теплиц, было тяжело, было давление – оно словно бы проникало в сердце и разум, разрушало нас изнутри. Хотелось бежать от него или к нему, ради жизни или смерти. А теперь все иначе. Мы плаваем прямо над ним, но его словно бы и нет там внизу. Нам было весело, мы думали о другом. Да и теперь я думаю о другом – об этих величественных древних сооружениях. Неужели там, под нами – борт космического корабля? Если он под берегом, то где его предел? Насколько он был большим? Почему его так редко находили, если он так близко к поверхности? Что это за башни? Вот о чем я думаю.

– Ивара утверждал, что вода экранирует. Между нами и этой вещью несколько десятков метров воды. Значит, спускаться туда нельзя. Когда мы приблизимся, нам снова станет плохо.

– В наших полускафандрах на такую глубину нельзя спускаться даже в самом обычном месте.

– Тогда плывем к берегу?

– Да.

Они повернули и начали грести к ближайшей точке, где можно было бы выйти на пляж. Когда они выбрались из воды и сдули свои скафандры, Ивары все еще не было – лишь Ашайта задумчиво танцевал вокруг дронов. Мальчики устало повалились на мокрый песок и стали смотреть в небо. Хинта слушал ускоренный бег своего сердца.

– Связь? – для проверки спросил Тави.

– Уже сносная. У нас нестерпимые помехи лишь, когда мы меньше чем в десяти метрах от Экватора.

– И что теперь будет? Ивара точно захочет погрузиться вниз. Он сможет?

– Сразу, наверное, нет. Но потом – наверняка. Это же Ивара.

– Да, это Ивара. – Тави усмехнулся. – Он может больше других. Но мы должны его беречь. Обещай мне, что будешь.

– Хорошо, – немного удивленно согласился Хинта. Он вспомнил их разговор до того, как они залезли в воду. – Я буду его беречь – в той мере, в какой это от меня зависит – ради тебя и ради вас обоих. Мне не нравится, что тебе плохо, когда ты думаешь, что плохо ему. Потому что он взрослый. Это…

– Неравенство?

– Да. Я, может, не чувствую чужую боль, и меньше тебя разбираюсь в людях. Но я понимаю, что ты его не вместишь. Ты можешь нагнать его почти во всем. Но ты не можешь спасти его от той пропасти лет, которая была до тебя. И если там, внизу – бесполезный, разрушенный ковчег, ты ничего не сможешь сделать с тем, как долго он к нему шел… А может, это вовсе и не беда. Ведь мы нашли. Случайно, но нашли. Это же победа.

– Слишком быстро и не так. Меня преследует чувство, что мы слишком быстро оказались здесь. Все происходит слишком быстро. Почему сейчас? Почему все сразу? Только представь: мы могли бы быть его учениками еще пять лет, а потом, когда бы он еще не постарел, а мы бы уже были умнее, сильнее, старше – вот тогда бы мы и нашли все это! Но нет, мир словно швыряет нам подарки. Только все его игрушки сломаны. Аджелика Рахна. То, что там, внизу, чем бы оно ни было – оно разрушено. И сами люди, как сломанные, суетятся вокруг, делая не то, что должны, предлагая друг другу не то, что действительно нужно. Моя мать слишком рано меня предала. «Джиликон Сомос» слишком рано лезет в Шарту. А мы страшно отстали – не договорили, не додумали миллион вещей.

Хинта сел на песке, заглянул Тави в лицо. В глазах у того были слезы.

– Ты не прав. Почему ты расстраиваешься? Ведь все идет к нам в руки.

– А мне кажется, Ивара чувствует то же самое.

Хинта тяжело вздохнул. Он больше не находил слов, чтобы успокоить и утешить друга. У него в сердце засела досада. Они должны были праздновать. Но Тави плакал. Тави, который все время рвался вперед, теперь вдруг захотел, чтобы вещи шли медленнее. Тави, который мечтал о раскрытии границ между Шарту и Литом, теперь невзлюбил инициативность «Джиликон Сомос». Но было в этом и что-то еще – какая-то хрупкость, тревожная незавершенность человеческих отношений. А у Хинты почти не было такого опыта. Почему-то, по непонятной ему самому ассоциации, он вспомнил девушку из больницы – ту, которая мазала его обожженное тело. В ее улыбке был ответ на часть вопросов, вот только сами вопросы он еще не научился задавать. Но причем она здесь? Как эта странная ассоциация должна помочь ему понять Тави? Он запутался. Они оба напряженно молчали. А потом Хинта увидел Ивару. Тот спускался вниз по тропе, идущей вдоль Экватора. Он шагал, широко расставляя ноги и сильно наклоняясь вперед. В первый момент Хинта не понял, почему тот так идет, но потом увидел, что взрослый тащит за собой импровизированную волокушу – изодранный тканевый полог с наваленной на него непонятной мусорной кучей.

– Тави, – сказал Хинта.

Тави поднялся так резко, что они чуть не стукнулись шлемами. Несколько секунд спустя оба мальчика уже бежали навстречу Иваре. Тот втащил свою добычу на пляж, сбросил с плеча скомканный конец рваного полотна и скользнул пальцами по коммуникатору, устанавливая связь.

– Прошу прощения, что так долго. Наверное, следовало взять туда дрона, но вся тропа в обвалах… – Он остановился, согнувшись, тяжело уперев руки в колени, и старался отдышаться. На полотнище кучей громоздились ржавые части какого-то металлического остова; детали намертво слиплись с песком и рыхлым прахом. – …вся тропа в обвалах, и я не решился гонять дрона по камням.

– Что это? – спросил Тави.

– Обрывок палатки. Плюс верхняя половина туловища.

Только теперь Хинта понял, что они смотрят на истлевший от времени труп омара.

_____

Стальные вставки заменяли чудовищу кости. Омар словно целиком состоял из оружия – трубки, ленты, дула, когти, гарпуны; поверх – ничтожная рухлядь ссохшихся мышц.

– Как он сюда попал? Здесь же всегда были люди. Люди заняли и отгородили эту землю раньше, чем омары появились в пустошах.

– Он здесь не больше шести лет. Очевидно, он сумел обойти Шарту.

– То есть, – неуверенно начал Тави, – он умер примерно в те дни, когда пропали твои друзья?..

– Да. – Ивара подошел к своему дрону, устало сел на свободный край грузовой платформы, привалился спиной к контейнеру с оборудованием. Ашайта протанцевал к нему. Взрослый приветливо обнял малыша, потом посмотрел на старших мальчиков. – Этот омар упал со стены Экватора. Он был там, на самом верху. Его убили – от его головы почти ничего не осталось. Обрывки палатки лежали вместе с ним, как если бы он перед смертью запутался в ткани. Эта палатка принадлежала моим друзьям. Я не судебный эксперт. Но мне кажется очевидным, что он связан с событиями тех дней.

– Тогда получается, – сказал Хинта, – что те выстрелы, которые слышал Фирхайф, могли быть сделаны омаром? Этим омаром!?

– Возможно.

– Как же ты мог не найти его раньше? – удивился Тави. – Ты ведь искал что-то подобное.

– Я не мог так подробно, как сейчас, обследовать южную сторону Стены, а его тело провалилось в узкую щель между двух валунов. Сверху на него осыпались мелкие камни. Сегодня я нашел его лишь потому, что у меня был металлоискатель, способный работать вблизи Экватора. Я долго готовился к этому дню. Тем не менее, мне не удалось извлечь все тело; нужен домкрат, который поможет разжать валуны. Там, где он лежал, могут быть и другие улики. Я должен найти каждую мелочь, которая вместе с ним упала вниз.

О, старый враг, убийца и злодей,

Унесший жизни стольких из людей!

Суда ты избежал, средь вечных скал

Ты спрятал сердце в каменный фиал.

Кто тронет твой ужасный мертвый знак?

Кто зачеркнет судьбы твоей зигзаг?

Когда придет забвенья добрый час?

Когда в покое ты оставишь нас?

Вассал последней темной стороны,

Ты вырастил цветы не той войны.

В бессмысленном деянии твоем

Мы никогда ответов не найдем.

Ивара замолчал, и между ними ненадолго повисла тишина. Омар лежал рядом, будто тяжелый вещественный эквивалент этих скорбных слов, солнце грело его ржавые кости.

– Откуда это? – спросил Хинта.

– Эпитафия на смерть тирана. Был в Лимпе город Анилу, который по военным соглашениям на некоторое время перешел под протекторат Притака. Там на протяжении четырех лет правил человек, которого звали Тегура Маркира. Кем он был, теперь уже не разобрать – полукровка, сын посла, носитель многих культур, психопатичный отпрыск двух аристократических родов. Когда его, наконец, убили, кто-то написал на его могиле эти строки, а люди из партизанского сопротивления перепечатали и начали распространять это послание. В итоге оно пережило века. Я прочитал его и запомнил. – Ивара вздохнул. – Я чувствую себя так же. Если это останки убийцы моих друзей, то он ускользнул от моей мести, спрятал от меня ответы. Его прах – это насмешка. Он мертв, но не оставляет меня в покое. Мне некому выставить счет. И хотя его растерзанное тело лежит у моих ног, я чувствую, что почти ничего не изменилось.

– Мне жаль, – сказал Тави. Ивара с благодарностью вскинул голову.

– Будем искать дальше. День только начинается, а улов уже неплох. Кстати, почему вы мокрые? Поплавали? – В его голосе впервые прозвучал намек на улыбку.

– Мы тоже кое-что нашли, – сообщил Тави.

– Что?

– Не знаю. Но оно большое. Прямо под нами, под всем этим берегом. Мы увидели его, когда нырнули. Может быть, это ковчег. Но если это ковчег, то он сильно разрушен – там под водой есть впадина, и…

Ивара вскочил на ноги.

– Я глупец! Я могу себе простить, что в свой прошлый заход сюда не нашел тело омара – для этого нужны были специальные средства, которых у меня тогда не было. Но вот решение по поводу воды я себе простить не могу! В прошлый раз я даже не посмотрел дно. Я сразу исключил эту зону поисков, так как был уверен, что мои друзья не имели подводного оборудования. – Он сделал несколько шагов в сторону моря. Солнце неуловимо и неуклонно поднималось к зениту, превращая утро в день. Мелкие волны бухты сверкали тысячами ярких бликов. Еще с минуту Ивара просто стоял на месте, смотрел на бухту. – Они были здесь. Они были веселые ребята – все трое. Если они работали в воде, то наверняка позволяли себе дурачиться. Я могу себе представить эти веселые часы. Радость открытий. Красоту дружбы.

– Может быть, они все еще здесь. Когда мы плавали, Хинта предложил мне прикоснуться к Экватору. И это было так… так странно! Словно он заговорил со мной без голоса и слов. Мне показалось, что он рассказывает историю. Только я не мог ее понять. И я коснулся его еще раз. И тогда на меня накатила волна, и я увидел дно – увидел все то, ради чего они работали и погибли.

– И еще там из-под земли выходит та же самая субстанция, которую мы видели в разломе рядом с Шарту, – сказал Хинта. – Она растекается по дну. Кажется, она заливает собой большое пространство, как река, и идет к выходу из бухты. Но толща воды, должно быть, действует, как щит – пока оно там, далеко внизу, мы здесь в безопасности и совсем ничего не чувствуем.

– Глубоко?

– Да.

– Но это бухта. – Ивара обернулся к мальчикам. – Там ведь нет ста метров?

– Сложно судить на глаз. – Хинта пожал плечами. – Тридцать или пятьдесят, не больше. Это плохо?

– Нет, это хорошо. Замечательно даже. Мы сможем посмотреть на него поближе.

– А его влияние?

– Не волнуйтесь. Водяной щит толщиной всего в два метра способен поглотить почти любое возможное излучение. Какова бы ни была его природа, вода не позволит ему влиять на нас.

– Так ты хочешь спуститься? – спросил Тави. – Хинта говорил, это будет…

– Не сам. У меня есть спелеологический робо-разведчик, который сможет работать на такой глубине.

– То есть, ты все-таки готовился к поискам под водой?

– Я готовился к поискам в подземных тоннелях, в пещерах и под обвалами, а такие места могут быть залитыми водой. Для этого маленького робо способность к работе в жидкой среде является всего лишь дополнительным бонусом. Тем не менее, мы вполне можем спустить его на дно, только не глубже ста метров.

Ивара вернулся к своему дрону, открыл контейнер с оборудованием. Многие из этих вещей Хинта уже видел, и сейчас его мысли были заняты более важными вещами, но все же его взгляд привычно зацепился за все эти полупрозрачные боксы с уложенными в них приборами: пластик и металл, причудливые изгибы корпусов, экраны встроенных мини-терминалов, антенны и тубусы загадочных датчиков. Робо-разведчик лежал на самом дне, Иваре пришлось снять два верхних слоя коробок, чтобы добраться до него. На вид он оказался довольно уродливым: размером с кулак, корпус грубого, броского красно-желто-зеленого окраса, многочисленные ножки-спицы вдоль продолговатого тела.

– А почему такой цвет? – спросил Тави. – Некрасиво.

– В пещерах стены бывают разных оттенков. Пестрый корпус помогает легко находить эту вещь, если она потерялась или застряла.

– У него конечности со всех сторон, – отметил Хинта. – Он умеет плавать?

– Не умеет. Он пойдет по дну пешком. Но он способен цепляться за камни и протискиваться в щели, его ноги работают на распор – поэтому их так много и они такие острые.

Вместе с робо Ивара достал со дна контейнера катушку тонкого золотистого кабеля.

– Радиоуправления нет, оно ненадежно в пещерах. Поэтому двести метров – предел. Когда провод кончится, придется вытянуть его назад.

Он подсоединил разъемы, потом подошел к воде, размахнулся и изо всех сил забросил маленькую механическую игрушку в волны. Робо полетел по дуге, словно камень, легкий шнур сверкающей молнией взметнулся вслед за ним. Раздался всплеск, и он исчез в волнах. Ивара вернулся, вытянул из сердцевины катушки другой конец кабеля и подключил его к своему портативному терминалу. Мальчики встали у него за спиной. На экране появилось мутное изображение. Разведчик шевельнул лапками, и оно сдвинулось вперед; взгляд камеры начал плавное скольжение по дну, навстречу туманной глубине. Катушка закрутилась, командно-силовой кабель натянулся и с тихим шипением начал резать песок. Ашайта неустанно резвился на берегу, и Хинте пришлось контролировать брата, чтобы тот не наступил на бегущую золотистую линию. Между тем, на экране терминала рос и прорисовывался город подводных башен – автоматическая программа уточняла изображение, конвертируя его в трехмерный макет. Поверхность бухты осталась далеко наверху; из-под воды она казалась очень яркой, словно живой, волнующийся полог жидкого света. Для мальчиков, никогда в жизни не видевших подводных съемок, это зрелище казалось чем-то по-настоящему фантастическим, не менее захватывающим, чем загадочные постройки на дне.

– Лед – это мертвая вода, – подумал вслух Тави. – Сейчас я лучше, чем когда-либо, понимаю, почему джиданцы хотели растопить его. Ради этой игры света, пляшущих волн…

– Возможно, мои друзья работали там, на дне, и часами могли смотреть на всю эту красоту, – сказал Ивара. – Надеюсь, когда они уходили в иной мир, этот танец света сопровождал их до конца.

Маленький робо добрался до придонных конструкций, повернул и начал ловко пробираться вдоль балок сотовой сети. Стальные башни были уже совсем близко: ржавые коросты на скругляющихся стенах, никаких окон или входов – лишь впадины с клепаными штифтами по краям да рваные темные бреши. Иногда Ивара заставлял свою игрушку остановиться и направлял взгляд камеры вверх, осмотреть стальные колоссы в высоту, или вниз, заглянуть в запорошенные песком шестигранные ячейки. Мальчики, затаив дыхание, наблюдали за экраном. Ивара словно оцепенел, его пальцы сосредоточенно двигались по боковым сенсорам терминала.

– Ты понимаешь, что все это такое? – наконец, решился спросить Хинта. Тави испуганно тронул его за плечо.

– Это точно не сам ковчег, – ответил Ивара. – Никто не стал бы строить его из таких тяжелых материалов, ведь ему предстояло преодолевать притяжение земли. Он должен быть прочным, но легким. Однако эти конструкции под нами необычные и очень древние. Либо это техническое расширение фундамента Экватора, либо внешняя поверхность какой-то огромной платформы. Ковчег мог бы быть под ней, либо она могла быть предназначена для того, чтобы он с нее стартовал.

– Древний космодром? – спросил Тави.

– Рано еще судить.

– Я вспомнил! – воскликнул Хинта. – Ты же говорил, что у древних были ракеты водного старта. Что, если все это люк, огромный люк!.. Решетка из шестигранников – что, если она раскрывается, поднимается, а под ней шахты, и ковчег должен стартовать из них, из-под воды?

– Мысль замечательная, и мне бы стоило подумать об этом, когда я годы назад отверг подводные поиски. Но сейчас я не уверен, что ты прав. Если здесь и был какой-то шлюз, то он дальше. Мне не кажется, что бухта способна вместить столь огромную ракету, какой должен быть этот ковчег. Но это может быть вход, или край, какого-то комплекса. Мы выясним столько, сколько сумеем… Свечение.

На экране постепенно проступало далекое зарево – словно бледно-фиолетовый подводный рассвет. В отличие от живых солнечных зайчиков, играющих под поверхностью воды, оно было ровным и мертвенным. Чем дальше продвигался робо, тем больше казалось, что вокруг него светится нехорошим светом сама вода. Впереди начали проступать вздыбленные края разлома, блеснули золотистые кольца обручей. Вдруг с робо что-то произошло – его сорвало в сторону, изображение на экране метнулось вверх. Ивара ответил на это столь же резким движением. Мальчики вздрогнули от неожиданности. Мгновение спустя картинка остановилась. Ивара осторожно развернул камеру, и стало видно, что разведчик повис в прорехе на стене одной из башен, а мимо него, соударяясь с обзорным куполом объектива, мчатся частицы ржавого песка.

– Что случилось? – испугался Хинта. – Там кто-то есть?

– Нет, не думаю. Но нас переместило.

– Там было течение, странное течение. Я видел его даже сверху, от поверхности воды.

Ивара продолжал разворачивать камеру, пока ее взгляду не открылось нутро башни. Там блестели медью обмотки каких-то причудливых индукционных катушек.

– Это не течение, это силовое поле. Не знаю, работают ли еще эти магниты. Но к одному из них наш робо притянуло. Попробую его сдвинуть.

В кадре мелькнули ножки-спицы, а потом разведчик сумел выбраться из дыры и пополз вниз, прочь с башни, которая чуть не стала для него ловушкой. Через пару минут он уже достиг дна и смог продолжить свой путь. Ивара, соблюдая большую осмотрительность, направил его прямо в марево растущего фиолетового сияния.

– Сколько у нас осталось провода? – спросил Тави.

– Метров тридцать пять. Но если нам суждено за сегодня узнать назначение всех этих придонных конструкций, то ответы мы найдем именно в разломе.

Робо продвигался вперед: минуты и витки катушки, тысячи шагов маленьких механических ножек по морскому дну. Вот он остановился у подножия стальных глыб. Экран терминала залило фиолетовое сияние. Даже Ашайта, заметив его, прекратил свою игру и начал удивленно наблюдать за действиями старших. Их всех охватило чувство, словно они стоят на краю какой-то пропасти.

Хинта на миг позволил себе оторваться от экрана и удивленным взглядом окинул мир вокруг. Солнце будто застыло, так и не достигнув зенита. Бухта была все так же красива, прибой мягко набегал на зелено-ржавый медный песок. И было тихо, так тихо, что, казалось, если все замрут и задержат дыхание, то удастся расслышать мерное гудение Экватора или звук, с которым вертится и вибрирует сама планета. И, глядя на солнце, слушая тишину, Хинта неожиданно вспомнил вчерашний огненный праздник. Казалось бы, не было ничего общего между тем вечером и этим утром, между толпой паломников и одиночеством безлюдного каменистого края, между сполохами живого огня в ночи и светом ясного дня – но, тем не менее, его вдруг поразило иррациональное ощущение присутствия в этой картине каких-то иных узоров и линий, словно безмолвная бухта пела, а в бликах на морской воде прятались лица призраков. Мир вокруг ломался; лед превращался в воду; поцелуи мертвых горели на губах живых, и мертвые не были мертвыми, а живые – живыми; золотистая нить судьбы убегала с катушки в воду, потому что маленький многоногий робо тянул ее вдаль; Ашайта смотрел своими бездонно-голубыми глазами. Все смешалось в танце воды и света – величавая мощь Экватора и величественная хрупкость маленьких Аджелика Рахна, прикладная наука и исполненный безумия миф, настоящие люди и их героические подобия. Все человеческие чувства можно было вместить в одну эту секунду, хотя эти же чувства могли занимать и века, могли простираться поверх самой истории, делая ее своей частью, возвышая, интерпретируя, придавая смысл каждому биению каждого из сердец в каждое из тысячелетий.

А потом Хинта услышал вздох, сорвавшийся с губ Тави, почувствовал, как какая-то странная дрожь прошла по телу Ивары. Он опустил взгляд на терминал и увидел, что робо-разведчик перевалил через гряду выломанных глыб и спускается вниз, в разлом. Река мертвенного фиолетового света теперь текла прямо под ним. Она несла в себе обломки конструкций, валуны и темные силуэты человеческих тел.

«Это тела из моего видения, – подумал Хинта. – Эта сцена должна логически следовать за ним. Я видел, как магма поднимается сквозь трещины в полу зала. Я видел мертвецов. И вот что произошло дальше: поток лавы подхватил их и вынес наружу – под воду, сюда».

Руки Ивары начали сильно дрожать; он упустил контроль над робо, тот сорвался и заскользил в глубину кратера – его ножки-спицы безрезультатно искали опору. Фиолетовая плазма приближалась, все отчетливее становились силуэты вплавленных в нее тел. Несколько долгих секунд казалось, что сейчас робо коснется поверхности светящейся реки, и холодный фиолетовый огонь поглотит его. Но тут на катушке закончился кабель; она дернулась, прекратила вращаться, протащилась два десятка сантиметров по песку и замерла. Разведчик завис над сияющим, пузырящимся фиолетовым адом. А под ним, занимая собою почти весь кадр, застыло одно из мертвых тел: обожженный скафандр, ссохшееся лицо за изрезанным трещинами стеклом шлема, пустые глазницы, в которых мерцал все тот же мертвый фиолетовый свет.

Дыхание Ивары сделалось прерывистым, он уронил терминал на песок, сам упал на колени.

– Ивара, – испуганно вскрикнул Тави. Он обнял мужчину за плечи, но тот не реагировал. Хинта в растерянности сделал несколько шагов вокруг своих друзей и заглянул Иваре в лицо, в глаза, широко раскрытые, но при этом выглядевшие так, словно тот ослеп или видит какую-то совсем другую картину.

– Ивара! Ивара! – уже очень громко закричал Тави.

– Я здесь… сейчас… подожди… – Медленно, словно издалека возвращаясь в собственное тело, Ивара шевельнулся, сделал неясный жест, будто хотел взъерошить волосы или вытереть пот со лба, но его руки неуклюже наткнулись на стекло шлема; он опустил их, распластал дрожащие ладони по песку. – Там, на терминале… Это Амика. Амика Нойф. Я нашел его тело.

Его голос ненадолго обрел ясное звучание, но сказать больше он уже не сумел; губы дрожали, казалось, он что-то шепчет, но эти слова были не для ушей мальчиков – они были для мертвых. И постепенно шепот и вздохи Ивары превратились в плач. Он плакал беззвучно, терзая руками песок, а Тави неуклюже обнимал его и тоже плакал. И Хинта, стоя поодаль, плакал – какое-то незнакомое чувство взорвалось у него внутри, он словно ослеп и сам сейчас ощущал себя беспомощным, еще более беспомощным, чем его друзья.

_____

Следующий час они пробыли на пляже, бездействуя и почти не разговаривая. Несколько раз, с какой-то особенной осторожностью, Ивара возвращался к терминалу и заново смотрел на распятое в мертвенном сиянии тело Амики. Наконец, он сделал несколько фотографий в увеличенном разрешении, после чего вытянул зонд назад. Катушка закрутилась, собирая на себя мокрый кабель, и они все вместе смотрели, как удаляется от камеры фиолетовая река.

– Что ты теперь будешь делать? – спросил Тави.

Ивара покачал головой.

– Я решу это не раньше, чем через несколько дней.

– Ты оставишь тело там?

– Сейчас – безусловно, да. У нас нет никакой возможности поднять его наверх. Кроме того, если он там, то там могут быть и другие. А кроме тел, там могут быть ответы. Нужно оборудование совершенно другого типа и уровня, чем то, которым я оснащен. Это дело будущего.

Еще час ушел на сборы. Они свернули изорванную палатку так, что та надежно спеленала тело омара, уложили груз на платформу дрона и отправились в обратный путь. Хинта шагал впереди, предоставив Тави возможность идти рядом с Иварой. Он думал о том, как все странно устроено. Их экспедиция завершилась успешно, и в то же время это была победа, которой невозможно радоваться – они нашли клад, но вместе с древним золотом там лежали останки прежних искателей удачи. Еще Хинта думал, что их с Тави детству приходит конец. Эта мысль не была новой, она вызревала на протяжении всех последних недель, однако сейчас у нее появился новый аспект: она пропиталась вкусом смерти. Наверное, только теперь до него окончательно дошло, что Аджелика Рахна, ковчег, их разговоры, дружба с Иварой – не очередная веселая мальчишеская затея, не то же самое, что собирать фрат со скал, смотреть ламы, жить простой жизнью в Шарту. Теперь он лучше понимал страх Фирхайфа, огорчения Тави, осторожность и замкнутость Ивары. Он даже начал осознавать, что в ряде отношений оказался куда более поверхностным и глупым человеком, чем его друзья: события и правда происходили слишком быстро, слишком много всего случилось за последние несколько месяцев, и их собственные жизни уже казались изломанными, втянутыми в водоворот какой-то огромной всеобщей судьбы.