Текст книги "Земля в иллюминаторе (СИ)"

Автор книги: Румит Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 58 страниц)

– А он знает, что Вы в Шарту? – осторожно спросил Тави.

– Я, конечно, не интересую его, как прежде – слишком далеко ушел от власти. Но если его хоть немного занимает моя судьба, то он, безусловно, знает про меня почти все. У него точно есть способы выяснить, где я живу и кем работаю.

– Вы его не любите, – заметил Хинта.

– Не люблю. И он меня тоже не любит. Что тут поделать, некоторым людям совершенно не везет с семьей, и я один из них. Полжизни мы танцевали друг вокруг друга, как два хищника, запертых в одной клетке. Если это и было похоже на любовь, те времена давно прошли.

– А Ваша мать? – спросил Тави.

– Умерла. Не пережила свою третью беременность. Если честно, я этому рад. Потому что я бы просто не вынес второго брата, особенно если бы он оказался таким же, как первый. Или каким я сам был в молодости.

– А каким Вы были?

– Несгибаемым, – односложно ответил Ивара.

Мальчики молчали, не зная, что сказать. Пожалуй, они были даже слегка напуганы. Взрослый достиг своей цели: своей искренностью он будто поставил между ними и собой незримый барьер. Он показал им что-то тяжелое из своего прошлого, какую-то жутковатую сторону себя, и теперь у них уже не было чувства, что можно вот так запросто задавать ему вопросы обо всем; они снова ощущали себя ближе друг к другу, чем к нему. И все же Хинта решился.

– Зачем же Вы на самом деле приехали в Шарту, если Вы такой непростой человек?

– Как ни странно, я всем на этот вопрос отвечаю правду. Я приехал сюда ради того, чтобы исследовать южную сторону Экватора. Ну и не только ее. Окружающая местность тоже меня интересует.

– И это никак не связано ни с чем другим, что я о Вас знаю? Ни с Вашим братом, ни с тем, в чем Вас обвиняла Гарай?

Тави в очередной раз бросил на друга вопросительный взгляд, но Хинта никак не отреагировал – в висках, мешая ему сосредоточиться, росли две вращающиеся занозы боли.

– Думаю, связь есть, но не явная и не прямая. Я бегу от самого себя, а не от брата или условий, которые мне ставят работодатели… Это началось, когда я и Квандра были ненамного старше вас двоих. Мы тогда учились в Дадра – элитной школе, куда попадают подростки из самых влиятельных семей ойкумены. В Дадра есть определенные неписанные традиции. Одна из них в том, что ученики, достигшие третьего грейда, должны вступить в один из существующих закрытых клубов, либо создать свой собственный закрытый клуб.

– Что такое закрытый клуб?

– Это общность людей, которые вместе создают и хранят тайны. По традициям Дадра, членами такого клуба могут быть только ученики школы. Если группа учеников заявляет, что готова создать клуб, школа выделяет им помещение. За двери этого помещения могут проникнуть лишь его члены. То, что происходит внутри клуба, не обсуждается за его пределами. С поверхностной точки зрения клуб может показаться просто территорией разнузданной свободы – местом, где богатые детишки нашего мира пробуют взрослые развлечения. Но более важно, что внутри клубов Дадра создается будущее литской ойкумены. Там рождаются идеи, определяется, кто, как и на что будет влиять, завязываются дружеские контакты между наследниками могущественных династий элиты. Когда обучение в Дадра заканчивается, члены клуба, как правило, не прекращают общаться между собой и вливаются в новые клубы – закрытые клубы для взрослых, пропуском в которые становятся связи, приобретенные за время обучения. В сущности, это очень простая система… Самые престижные из клубов Дадра – Мадзу и Шигвана. Они существуют более двух веков, со времен основания школы, и их традиции никогда не прерывались. Ходят слухи, что в их комнатах еще сохранилась роскошная старинная обстановка, и большинство учеников лезет из кожи вон, чтобы попасть туда. Мое положение давало мне шанс выбирать любой из них. Мой брат не имел такой возможности, так как из-за происхождения своего отца считался в кругах элиты аутсайдером. Но тогда мы еще дорожили друг другом и расставаться не хотели. Было и другое: за первые два грейда вокруг нас сложился своеобразный круг друзей. Мы все были немного похожи между собой. У нас были огромные амбиции, и при этом нас раздражал лоск высшего света, мы ненавидели лицемерие, отвергали пустые увеселения. Мы хотели значимых свершений, мечтали найти для себя какое-то великое дело, благодаря которому наши имена останутся в веках. Костяк нашей группы, не считая нас с братом, составляли семь человек – Вева Курари, Эдра Брадда, Кири Салана, Амика Нойф, Прата Твама, Лива Огафта и Киддика Хамай.

– Лива Огафта? – переспросил Тави. – Кажется, я слышал это имя от мамы.

– Конечно, слышал. Сейчас он управляет полями «Джиликон Сомос». Все новые сорта фрата и технологии получения биотоплива созданы в его лабораториях. Если твоя мать выращивает фрат промышленным методом, ранние труды Ливы наверняка стали одним из главных источников ее вдохновения.

– Этот человек остался с вашим братом, – догадался Хинта.

Ивара странно втянул голову в плечи и не ответил.

– В результате, – подвел он, – мы с братом, наши друзья и друзья наших друзей сумели создать клуб, в который вошло сразу шестнадцать человек. Мы назвали его Джада Ра. На одном из языков древнего Джидана это словосочетание означает «восстанавливающее деяние», или «возвращение в прошлое».

– Спасение Земли в ее прежнем облике? – спросил Тави. – Как в том джалипа, которое разгадывал Хинта?

– Да, ты все правильно понял. Это один из основных смыслов. И именно этот смысл был нам важнее всего, когда мы создавали свой клуб. Почти все новые клубы в школе навсегда оставались предприятием неудачников и ни к чему не приводили. Мы с братом хотели создать клуб, который затмит Мадзу и Шигвана. Основать новую традицию. Меня пытались отговорить от этой затеи все, включая директора Дадра, но, как я уже сказал, я был несгибаем, и созданию клуба никто не смог помешать. И вот, в то время, когда все наши одноклассники веселились, плели интриги или загодя выискивали себе теплое место в высших иерархиях литтаплампской администрации, мы в нашем клубе начали строить будущее человечества. Ну, или, по крайней мере, мы так думали. Мы были ужасно серьезны. Вместо наркотиков и напитков мы тайком проносили в свою комнату компьютерные терминалы и краденые музейные экспонаты. Наши идеи жгли нас изнутри. У нас было лучшее образование в ойкумене, и мы использовали все свои знания, чтобы размышлять о возможностях спасения Земли.

– И что? – спросил Тави.

Ивара усмехнулся.

– По большей части, фиаско и крах, – спокойно констатировал он. – Через шесть лет работы мы поняли, что у нас нет ни одного реалистичного проекта. Мы, возможно, были выдающимися молодыми умами. Но мы вовсе не были гениальнее всех остальных людей на свете. И эта задача была нам не по плечу точно так же, как и поколениям до нас.

Он тряхнул головой, взъерошил волосы.

– И вот тогда мы с братом стали врагами. Мы оказались не способны с честью вынести поражение. Наш клуб распался. Вева Курари, который, наверное, был самым наивным и честным из нас, впал в депрессию и покончил с собой. Он оставил безумную посмертную записку с рассуждениями о могуществе злого рока и сверхъестественной природе катастроф. Многие из нас решили, что косвенно виновны в его смерти. Вокруг клуба назревал скандал. Часть людей сбежала, почуяв беду. А все остальные выбрали чью-то сторону. Одни остались со мной, другие приняли позицию моего брата. Теперь мы были едины лишь в двух вещах – никто из нас больше не считал, что можно восстановить Землю, но мы все хотели надеяться, что можно спасти человечество. Мой брат превратился в фанатика власти и контроля. Он начал думать, что ресурсы решают все, и вознамерился оживить человеческий мир с помощью топливных инъекций. А я…

Он почему-то замолчал.

– А Вы? – переспросил Тави.

– Мне тогда очень нужно было во что-то верить. И я поверил в одну джиданскую сказку. Если в этой сказке есть хоть какая-то историческая правда, то путь к нашему спасению технически уже существует – он был создан теми, кто жил до нас, и его надо лишь найти. Амика, Эдра и Кири, на свою беду, разделили эту веру со мной. Мы все поступили в университет Кафтала, так как это высшее учебное заведение наилучшим образом соответствовало нашим запросам. Пять лет мы учились и занимались наукой. И пока это было так, нам было очень хорошо, мы были счастливы. А потом нам показалось, что мы что-то нашли. Я решил, что нам нужны ресурсы для масштабных экспедиций, и попытался восстановить свои права на некоторое имущество, которое раньше мне принадлежало. Я увяз в судебных распрях с братом, за мной начали постоянно следить его люди. Мои друзья не могли больше терпеть и без должной подготовки отправились в свою первую и последнюю экспедицию. – Теперь уже невозможно было понять, являются слезы в глазах Ивары последствием раздражения, или он по-настоящему плачет. – Они были совсем одни, так как у нас тогда не хватило бы денег даже на найм чернорабочих. Они успели сообщить мне, что нашли какой-то вход. Но я не знаю, что произошло потом. Они бесследно исчезли во время небольшого землетрясения. И вот теперь, девять лет спустя, я приехал в Шарту, в поисках их тел и тайны, которую они, возможно, открыли перед тем, как погибнуть.

– Они были здесь? – спросил Хинта. – Жили здесь, как вы сейчас?

– Не в самом поселке. В своих исследованиях они применяли оборудование, которое запрещено вывозить с территории Литтаплампа. Поэтому единственным юридически допустимым решением было разбить лагерь прямо на верхней плоскости стены Экватора. Они два месяца жили и работали в точке, где пересекаются Экватор и линия морского побережья. Каждый день, используя альпинистское снаряжение, они спускались на южную сторону, тянули за собой кабели от приборов и делали свою работу.

– Но ведь над Экватором ни один прибор не может нормально работать.

– Кири, наш гениальный химофизик и роботехник, всегда находил какое-то решение. Одни приборы он переделал, другие закрыл специальными экранами. Это был человек, у которого работало все и везде. – Ивара вздохнул. – Я не знаю, что там произошло. Девять лет назад, когда я добрался до их лагеря, тот был разграблен. Служба шерифов Литтаплампа обвинила в этом каких-то доходяг. А я совершенно уверен, что это дело рук моего брата. При этом я не верю, что Квандра пошел бы на прямое убийство бывших друзей. Я думаю, они проникли в какие-то тоннели и там попали под обвал. А он устроил все так, что стало почти невозможно найти их исследования и их тела. Я никогда не докажу, что он к этому причастен; но я могу закончить их дело и вслед за ними найти то, что нашли они.

– А что, по-Вашему, они нашли? – спросил Тави.

– Я не знаю, что они нашли, и не узнаю, пока не найду сам. Однако я знаю, что они искали, потому что это я придумал для них цель. – Ивара медлил, стараясь успокоиться и подобрать слова. – Они искали нечто, скрытое под землей; чудесный город-ковчег, который будет способен отделиться от планеты и сквозь пустоту космоса унести последний миллион выживших людей куда-то вдаль, к надежде, нам еще не ведомой.

_____

Тави издал звук удивления. И даже Хинта, несмотря на нарастающую головную боль, ощутил у себя внутри это пьянящее чувство исследователя, застывшего на пороге приоткрытой тайны. Раньше он испытывал нечто подобное, когда копался в медно-кремниевых внутренностях какого-нибудь умного устройства – но все доступные ему умные устройства были очень маленькими и незначительными, а загадка, над которой работали друзья Ивары, казалась бесконечно огромной и бесконечно важной для жизни всего человечества, и оттого захватывала душу с бесконечно большей силой.

– Этот ковчег, если только он существует, должен быть невероятных размеров. А верфь, на которой он был построен, должна быть еще больше, чем он сам. Проблема в том, что раз его все еще не нашли, значит, он очень надежно спрятан где-то глубоко под землей. Возможно, между нами и ним лежат экранирующие пласты металлической руды. Либо все еще хуже, и главным щитом для ковчега служит сам Экватор…

Хинта не выдержал и начал массировать виски. Но тупые занозы боли были слишком глубоко – под костью черепа, там, куда не добраться пальцами.

– С тобой все в порядке? – спросил Ивара. – Голова?

– Она болит, но пока несильно.

– У меня тоже болит, – сказал Тави. – Я только сейчас это понял. Не знаю, когда это началось. А у Вас болит?

– Нет. Но у меня немеют губы и кончики пальцев – тоже симптом отравления.

– Неважно, – нетерпеливо сказал Хинта. – Ведь мы все равно ничего не можем с этим сделать. Объясните лучше про этот ковчег. Такую машину вообще реально построить?

– Это первый вопрос, который мы себе задали. И ответ, как ни странно, да, хотя здесь много тонкостей. Начать следует с того, что в Золотой Век, откуда пошли все наши технологии, многие ранее трудноосуществимые или вообще казавшиеся невозможными вещи сделались чем-то достижимым. Созданные тогда машины позволили относительно быстро и успешно колонизировать Луну и Марс; сначала материалы возили туда, потом – оттуда. Остатки этих технологических ресурсов, пережившие катастрофу, помогли возвдигнуть Экватор. Однако наш ковчег – вряд ли одна из тех древних машин; во-первых, они были все-таки меньше, а во-вторых, все они базировались на открытых космодромах, которые либо разрушились во время катастрофы, либо погибли позже, в эпоху оледенения. Скорее, если нечто подобное вообще существует, то оно намного больше и при этом скрыто под земной поверхностью, где оно могло сохраниться и пережить опустошение. У нас были основания верить в это.

– Пусть так, но как бы этот корабль смог взлететь, если над ним такая толща?

– Я не знаю. Спустя годы работы, я все еще очень мало знаю о конкретных свойствах того, что ищу.

– Но ведь как-то Вы и Ваши друзья выбрали именно эту местность для своих поисков? – спросил Тави.

– Да. Как я уже сказал, этот ковчег и его верфь должны быть огромной конструкцией. Мы использовали специальные топографические приборы, чтобы найти такое место, где поверхность земли вспухает или проседает. И обнаружили подобные явления вокруг Шарту. Здесь есть геологическая аномалия. Представь, что в воду кто-то бросил камень и пошли круги. То же самое происходит с геологическим пластом под вашим поселком – на нем видны расходящиеся круги.

– А мы их видим? – спросил Хинта.

– Отчасти, да. Но вы не воспринимаете картину в целом. Скажем так: ущелье Шакта – это самая низкая часть внутреннего кольца волн.

Хинта вспомнил карту, которую шериф Киртаса показывал им всем на гумпрайме.

– Но ведь ущелье не круглое.

– Очень маленькая секция очень большой окружности неизбежно воспринимается нами как прямой отрезок.

– Это какая же должна быть окружность? – Тави развел руками, пытаясь показать нечто необъятное. – Оно настолько большое?

– Мы с друзьями смогли найти изображения, на которых показаны ракеты древних. Чтобы отправить к Луне всего несколько десятков людей, им требовалась огромная летающая башня, которую собирали в воде. Теперь представь летающий город с миллионом жителей.

– Но кто мог бы построить такое? – спросил Хинта.

– Вы сказали, что поверили в джиданскую сказку, – вспомнил Тави. – Неужели это был Джидан?

– Не совсем. Хотя да, с Джиданом эта легенда связана более, чем с другими.

– Тогда кто же? – воскликнул Тави.

– Аджелика Рахна. – Ивара позволил себе лечь – медленно растянулся на спине, подложив под голову слабеющие руки.

– Красивое имя, – сказал Тави.

– Да, очень красивое. Это слова утраченного тайного языка, на котором говорили ученые Джидана. Они использовали в этом наречии корни других языков своего народа, но изменяли их звучание и уточняли смысл. У них была идея, что язык сам как живое существо. Он растет ради того, чтобы стать более совершенным. И они стремились ему помочь. Они хотели создать, или скорее вырастить, язык, в котором каждое слово станет абсолютной истиной, а настроение каждого звука будет идеальным образом сочетаться со смыслом сказанного… Геноцид и погромы, которые наши предки устроили в оккупированном Джидане, привели к тому, что этот язык был почти полностью уничтожен, и восстановить полное значение его слов мы уже не сможем. Но кое-что можно угадать, если исходить из смысла сохранившихся корней. На языках Джидана приставка «А» означала уменьшение размера или смягчение смысла. Например «виджайя» означало «все». «Авиджайя» же означало «многие».

– Я не знал, что вы говорите на языках Джидана.

– Не говорю. Я лишь знаю то, что мне нужно было узнать ради моих изысканий. «Джерика» в языках Джидана означает могущественных существ. Это могут быть владыки, маги или даже боги. Кстати, изначально сам Джидан назывался Аджер, как Лимпа – Лиам, а Притак – Муфат. Сегодня об этом мало кто вспоминает. «Ра», как я уже говорил, означает дело. Но есть мнение, что слово «рахна» в своем тайном языке ученые Джидана использовали для обозначения всех результатов человеческого труда. Так что «Аджелика Рахна» можно приблизительно перевести как «маленькие рукотворные боги», или как «небольшие искусственные сверхсущества».

Ивара замолчал, то ли собираясь с мыслями, то ли просто проигрывая в битве с дурманящим действием атмосферного яда. Хинта понял, что у него кружится голова – мир вокруг предательски плыл, и ему начинало казаться, что он может упасть, хотя он сидел в той же позе, что и полчаса назад. Поэтому он откинулся назад и по примеру учителя растянулся на спине. Тави оказался в неудобном положении – ему надо было оглядываться, чтобы посмотреть на друзей – так что несколько мгновений спустя он не выдержал и устроился между ними. Теперь все трое лежали голова к голове и смотрели заплывшими глазами в ядовитое небо.

– Хотя зачастую я предпочитаю не переводить их имя, потому что в красоте этих слов уже есть нечто большее, чем любой смысл, к которому мы сумели бы эти слова привязать.

– Кто же они? – поинтересовался Хинта.

– Ответ на этот вопрос – в сказке, в которую я поверил.

– Это именно сказка? – спросил Тави.

– Нет, скорее легенда. Одна из легенд джиданского эпоса. Но в ней так много странного и невероятного, что я предпочитаю считать ее сказкой. К тому же, особенность этой истории в том, что она относится не к войне и подвигам, а к событиям более ранним и светлым. Итак, три народа на равные доли разделили между собой задачу построения Экватора. Каждому из них нужно было обойти сто двадцать градусов земной окружности. Это сотни и сотни километров. Расчеты проекта были составлены заранее. Но когда эта огромная стройка действительно началась, многим инженерам на многих участках пути пришлось менять изначальные планы, перечерчивать чертежи и заново рассчитывать формулы. И так сложилось, что когда Экватор был достроен, когда его запустили – ничего не произошло.

– Это правда? – спросил Хинта.

– Это сказка. Никто уже не сможет определить, что в этой истории правда, а что ложь. Но да, я думаю, у Экватора могли быть неудачные тестовые пуски. И вот, после одного такого неудачного пуска, сотни инженеров собрались на огромную конференцию. Эта была очень закрытая конференция, и все, что на ней обсуждалось, должно было остаться в строжайшей тайне – ведь три народа ждали положительных результатов от этого невероятного проекта. Если бы миллионы людей узнали, что Экватор не работает, все они могли в один миг утратить последнюю надежду на будущее. Но среди джиданских инженеров был один чудак. Звали его Джаджифа Гугайра. И хотя он был чуть ли не лучшим роботехником в мире, мало кто принимал его всерьез. Дело было в том, что своим самым серьезным проектом Джаджифа считал маленького механического человечка, которого он создал специально как игрушку для своего больного сына. У человечка этого, в отличие от всех прочих роботов, не было ни экрана, ни устройства для приема голосовых команд, ни возможности ввода жестов. Едиственное, что человечек понимал – это выражение лица сына Джаджифы. А сын Джаджифы имел церебральные проблемы – совсем как твой брат, Хинта.

Хинта ощутил внезапно вставший в горле комок слез.

– И что делал этот человечек? – спросил Тави.

– О, множество вещей. Он танцевал, рисовал, лепил фигурки. И всегда мог понять, что нравится больному малышу, а что нет. Маленький человечек учился на своих ошибках и скоро превзошел всех нянек и наставников, которых Джаджифа мог нанять для своего сына.

– Звучит и правда как сказка.

– Но у нее странный конец. Дело в том, что по какой-то причине Джаджифа не мог в то время оставить своего сына одного и взял его с собой на ту конференцию. Он убедил других ученых, что мальчик не сможет разгласить ни одного секрета, так как не понимает взрослых речей, да и сам почти не говорит. Но где-то Джаджифа просчитался. И его сын уловил суть – проблему, в которую уперся совет лучших инженеров планеты. – Учитель тихо рассмеялся. – А проблема была проста: в огромной индукционной катушке Экватора несколько линий были соединены неверно, так что вместо одной катушки получилось множество недостаточно мощных колец. Найти, где ошибка, представлялось уже почти невозможным, так как каждая группа утверждала, что ошибку в проекте совершили их коллеги, а не они сами. Все кричали, обвиняли друг друга, никто не признавался в своей неудаче. А, возможно, единого виновника у этой беды и не было вовсе.

– А разве нельзя было просто осмотреть Экватор и найти в нем дефект? – спросил Хинта.

– В том-то и загвоздка. Экватор приходилось строить очень экономными средствами, а потому проходов у него внутри почти не осталось. Были только узкие продольные щели – полости воздушной изоляции между проводниками – и у ученых уже не было шансов найти место своей ошибки. Но тогда произошло странное: мальчику, сыну Джаджифы, вдруг перестали нравиться все чудесные фокусы его крошечного механического друга. Человечек попробовал то, потом другое, и, в конце концов, угадал, что мальчик перестанет грустить, если разрешится проблема, которая сводит с ума всех этих многомудрых мужей. Никто и не думал, что игрушка может решить проблему подобного уровня. Но маленький человечек не растерялся: он добрался до приборов и деталей, которые лежали где-то там, в лаборатории, и из кучи всякой всячины начал с невероятной скоростью создавать подобных себе.

– Не может быть, – поразился Хинта.

– Это сказка, – снова напомнил Ивара. – Каждый новый маленький человечек принимался помогать остальным. Эти создания собирали все новых и новых своих братьев. Так что, когда ученые вернулись с конференции и зашли в ту лабораторию, они обнаружили, что их оборудования больше не существует. Зато по помещению носилась сотня маленьких человечков. А посреди всего этого хаоса, искренне смеясь, бродил неполноценный сын Джаджифы.

Хинта слушал, ощущая, что его глаза затекают уже настолько, что он почти не в силах их разлепить. Кожа мучительно болела, головная боль превратилась в дуговую молнию, рвущую мозг от виска до виска. Но Ивара каким-то образом все еще держался и продолжал связно говорить. Маяк его голоса уводил прочь от боли.

– Разумеется, начался скандал. Все обвиняли маленького человечка в том, что тот взбесился и своими действиями нанес проекту страшнейший ущерб. Но Джаджифа вдруг успокоился и воскликнул: «Нет, друзья, нет! Не смейте порочить эту чудесную игрушку! Она ни разу в жизни не сделала ничего плохого! Возрадуйтесь, ибо мы спасены. Теперь, если мой сын захочет, его маленькие друзья пойдут и найдут то место, где мы ошиблись. А возможно, они даже заставят Экватор работать».

Тави измученно рассмеялся.

– И маленькие человечки починили Экватор? – недоверчиво спросил Хинта.

– Конечно. Ведь сын Джаджифы более всего на свете хотел помочь своему отцу. На три месяца механический народец ушел в щели в толще Экватора. А когда эти странные существа вернулись назад, Экватор уже работал.

– И это конец сказки? – слегка огорчился Тави.

– Еще нет. Конец сказки, как я уже и сказал, будет странным. Еще три месяца после этого маленький народец жил в доме Джаджифы и всячески развлекал его сына. Однако затем больной мальчик умер. Маленькие создания стояли вокруг его тела и пытались понять, как им снова его развеселить. Но ничего уже не помогало. Сам Джаджифа, переборов в себе скорбь по сыну, решил, что теперь обязан придать новый смысл своим созданиям – ведь они так много могли и так чудесно показали себя, когда надо было привести в порядок Экватор. Джаджифа каким-то образом смог объясниться с маленьким народцем, и между ними случился спор, в котором механическим человечкам пришлось признать, что они уже ничего не могут сделать для погибшего мальчика. Так эти крошечные создания познали природу смерти и начали ценить жизнь. Джаджифа хотел, чтобы они стали постоянной поддержкой, вечной ремонтной бригадой для Экватора. Но они отказались от этой роли. Они не верили, что Экватор спасет от смерти. Чтобы выяснить, что наиболее полезно из всего, чем они могут заняться, они попросили Джаджифу созвать тайный совет лучших ученых Джидана. И этот совет был собран.

– Вот теперь это точно не похоже на сказку, – прошептал Хинта. – В сказках дети не умирают.

– Да. Но и на обычные легенды это не похоже. Лучшие ученые Джидана, заинтригованные рассказами Джаджифы, действительно пришли на тот совет; и все вместе они нарекли новый народец Аджелика Рахна; и дали народцу цель – создать ковчег, на котором и люди, и сами Аджелика Рахна будут спасены с Земли, если та станет окончательно непригодной для жизни. И вот это действительно конец, потому что дальше все превращается в тайны и домыслы, и никто ничего не знает наверняка.

_____

– Значит, Аджелика Рахна – роботы? – уточнил Хинта.

– О нет. Они имеют сочленения, как у роботов, но они не роботы. Если верить сказке, эти существа больше похожи на людей, чем известные нам омары. В отличие от омаров, Аджелика Рахна были способны рисовать и лепить, вырезать барельефы и мастерить прекрасные вещи. Они не ломают, а строят. Они ремонтируют и совершенствуют все, к чему прикоснутся. Они ценят жизнь и делают все возможное, чтобы ее спасти. Они даже способны производить себе подобных и любить их. И что еще более невероятно – они, по всей видимости, способны любить людей.

Тави тяжело вздохнул.

– Вся эта история, – произнес он, – настолько прекрасна, что я не могу понять, как же так вышло, что мы никогда раньше о ней не слышали. Почему матери не рассказывают ее на ночь детям? Почему по ней не снимают ламов? Я, конечно, понимаю, что в мире есть тысяча вещей, о которых тысячи людей не слышали. Так что, наверное, это праздные вопросы.

– Нет-нет, твой вопрос здесь уместен и важен. Человеческое внимание так устроено, что одни вещи мгновенно приковывают его к себе, а другие способны веками ускользать от него. Возьмем джалипа – по большей части, это просто шутки, смысл которых утрачен слишком много лет назад. В результате последние поколения ничего не знают о джалипа и даже не слышали такого слова – но нас это не удивляет. Аджелика Рахна совсем другое дело. Эта история способна зачаровать всех, кто слышал ее хотя бы мельком. Такие истории обычно приобретают большую известность и долго живут в сердцах людей, беспокоя их разум. Но здесь этого не произошло. – Ивара негромко щелкнул пальцами. В нем будто что-то переключилось, и на мгновение стало ясно, каким огнем вся эта история жжет его изнутри. Она горячила его кровь даже сейчас, когда яда в его венах было больше, чем жизни. – Так как же обратились в ничто вся эта надежда, вся эта таинственность? Тави, ты верно отметил красоту. Куда исчезла эта красота? Как оказалось, что самая привлекательная в мире история… а я считаю, что история Аджелика Рахна – это самая привлекательная из всех историй времен Столетней Зимы… как оказалось, что эта история перестала быть привлекательной? Как ее не запомнили, не заметили, не увидели?

Ивара поднял руку и медленным движением разрубил, разделил на части пространство у них над головами. Его голос изменился, стал приглушенным, глубоким, потрескавшимся, при этом слушать его было еще приятнее, чем прежде, он будто уводил в мистическую даль, ко всем страдавшим и погибшим поколениям, которые населяли этот мир в прежние эпохи.

– Вначале я думал, что историю про Аджелика Рахна просто скрыли. Мне показалось, что был масштабный заговор, что существовала череда тайных организаций, которые сделали все возможное, дабы никто и никогда не напал на след этой легенды. И в определенной мере я был прав – такие организации существовали. Вот только они не скрывали легенду об Аджелика Рахна, они сделали нечто худшее – попытались превратить ее из легенды в идею и подать эту идею как свою. Своей деятельностью, своим культурным наследием они сформировали вокруг нее облако бреда, глупости и вредных заблуждений. Уже за сотни лет до нас, в период поздней Лимпы, когда Земля оттаивала и на ее поверхности строились первые купольные города, упоминать об Аджелика Рахна в приличном обществе стало почти непристойным делом. В то время о ковчеге и построившем его чудесном народце бормотали исключительно всякие сектанты, отщепенцы и прочие сомнительные искатели приключений. Это были гнусные люди. Они не хотели работать и жить в здоровом обществе, и призывали других уходить толпами в пустыню, ради неведомо чего. Были и такие, кто считал, что ковчег сам покажет себя, если человечество окажется на грани гибели, и были готовы подстраивать техногенные катастрофы и взрывать в городах бомбы.

– Ужас, – сказал Тави, и взял Хинту за руку. Теперь они лежали рядом, сцепившись ослабевшими пальцами, и Хинта почему-то не сомневался, что другой своей рукой Тави сжимает ладонь Ивары.

– Да, иногда это был ужас. Но чаще всего это выглядело просто глупо. И, в конце концов, вся грязь, которую развели эти безумные фанатики, прилипла к истории Аджелика Рахна. О ней забыли потому, что хотели забыть. Даже опытный исследователь, натолкнувшись сейчас на эту легенду, скорее всего, подумает о ней только плохое. Я знаю целых четыре общепризнанных академических исследования, в каждом из которых говорится, что Аджелика Рахна не существовали и не могли существовать, потому что все более ранние свидетельства о них были сфальсифицированы подпольной группировкой Нджаффра.

– Я слышал о ней, – удивленно пробормотал Тави. – Постойте… Это же одна из последних групп, которые пропагандировали идеи Джилайси.

– Да, так и есть. Даже не группа – скорее, сообщество по интересам. И возможно, среди них были хорошие люди. Проблема в том, что они пропагандировали больше, чем одну идею, даже больше, чем одну философию. Это были мечтатели, желавшие верить во все сразу. Они оставили после себя корпус плохо обработанных текстов, где цитаты невозможно отделить от их собственных измышлений. К тому же, там все оформлено в таком афористическом стиле, который сейчас кажется совершенно непонятным.