Текст книги "Земля в иллюминаторе (СИ)"

Автор книги: Румит Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 58 страниц)

– Нет, – прошептал Хинта.

– Парни, кто готов?

Хорда и Гиди молчали. В эту минуту на улице и вообще повсюду вдруг наступила относительная тишина. Обстрел кончился, лишь один пулемет трещал где-то далеко на западе.

– Ведь эти улипки хотели нас убить. Меня особенно. У них, конечно, не вышло. И мы можем убить их. Но это же будет неправильно, так? Надо убить причину. А их – вернуть в общество. Ты же сам это понял, Гиди. Так ведь, Гиди?

– Да, – с каким-то трудом ответил Гиди, – именно это я и сказал.

– Так и надо. А ты что умолк, Хорда?

– Он не омар, – возразил Тави.

– Да заткнись уже, улипа, заткнись! – заорал Гиди и нанес ему пару неприцельных ударов ногой. – Никто тебя не спрашивал.

– …человек, – силясь подняться, запротестовал Тави.

– Ты же хотел убить омара, Гиди, – продолжая давить Ашайту ногой, сказал Круна. – Ну так вот она, твоя цель. Хватит бить этих улипок. Давай, покажи, что ты мужик.

Хинта пружиной рванулся вверх. Ресурсов его избитого тела хватило на то, чтобы обхватить Круну за пояс и сбросить того с брата. Они вместе рухнули на кучу мусора.

– Я тебя все равно убью, – прохрипел Хинта. В безумии последнего усилия он пополз по извивающемуся, отбивающемуся телу более крупного врага. Круна нашарил на полу обрывок цепи и начал ожесточенно стегать им Хинту по голове и плечам. Мальчик немного ослаб, но все равно продолжал. Он превратился в автомат, в машину смерти. Его руки с новой силой вцепились в трубки маски Круны, он подтянулся, и вот они уже смотрели друг другу глаза в глаза. Круна захлестнул цепь вокруг кулака, ударил и разбил проектор защитного поля на шлеме Хинты. Однако это сыграло не в его пользу – в момент разгерметизации поток воздуха, вырвавшегося из шлема Хинты, попал самому же Круне в лицо. Он на мгновение ослеп, растерялся, и Хинта вырвал цепь у него из рук. Сам Хинта уже плохо соображал и не догадался, как можно использовать это оружие, а потому просто отшвырнул его прочь. Теперь они боролись руками в тщетной попытке сорвать друг с друга жизненно необходимое снаряжение. Круна был сильнее, но Хинта сидел на нем верхом, и дрался не за одного себя, но и за брата.

Неизвестно, чем могла бы закончиться их игра в перетягивание дыхательных масок. Но Круну опять спас другой человек. На этот раз это был Гиди – он рывком сдернул Хинту со своего друга. Хинта упал на подвернутую ногу и сразу попытался встать, но Гиди прижал его к полу, борцовским захватом закручивая ему руки за спину. Хинта, который был в меньшей весовой категории, оказался совершенно беспомощен под более крупным противником. Выворачиваясь, с запрокинутой назад головой, он мог видеть все поле битвы. Бледный свет; ржавый металл; горы рваных пищевых пакетов с текущей из них слизью; два робоослика, качающих сенсорами; пыль; снег. Тави стоял на коленях, а Хорда обхватил его сзади за шею и душил, не давая вырваться. Хинта видел брата, безвольно раскинувшегося на полу; видел, как Круна сидит среди разбросанного хлама, поправляя свою истерзанную дыхательную маску.

– Мы держим их, – сказал Гиди над ухом Хинты. – Мы победили.

Круна попытался встать, но это уже было ему не по силам, и он медленно, с расторопностью древнего ужаса, пополз на четвереньках к Ашайте. Он больше не убеждал других, чтобы те совершили убийство; теперь он взял эту миссию на себя.

– Вот и держите их, – бормотал он, – а я сделаю дело. Сделаю самое трудное… Это будет больно… Больно для тебя, Хин. Но когда мы закончим, ты поймешь, как это было нужно. Как он мешал тебе. Как искажал все в тебе. Всю твою жизнь. Этот маленький омар – нарушение порядка.

Хинта услышал собственное частое дыхание, стук сердца, рвущийся крик. И Тави тоже кричал, кричал и кричал «нет»; у него осталось одно-единственное слово, полное отрицание происходящего. Но как бы Хинта и Тави ни сопротивлялись, у них уже не было возможности победить в этой борьбе. Круна дополз до Ашайты, обхватил руками его шею. Его пальцы ненадолго запутались в застежках незнакомой конструкции. Но дело было не только в застежках. Круна медлил. Он ощутил под своими ладонями маленькое, но бесконечно живое тело, и замер над ним. Ему стало страшно. Это был другой страх, не тот, который он испытывал, когда убивали его. Теперь убивал он. Он знал, что все еще может сделать другой выбор, может признать в Ашайте человека. Но это бы означало отречение от многих своих слов и дел, а Круна боялся потерять лицо в глазах товарищей. Поэтому он снял с Ашайты шлем.

Поначалу мальчик как будто не отреагировал на это событие. Его личико бледнело в полутьме, глаза были широко открыты. Еще мгновение Ашайта смотрел вверх, на прореху в крыше, а потом, внезапно, перевел ясный взгляд на лицо Круны. Эти глаза загипнотизировали Круну невозможной смесью интереса, удивления и сострадания. Малыш протянул свои руки к большому парню, словно хотел его обнять. В эту минуту Ашайта видел, как по лицу его убийцы ползет острый и страшный фиолетовый шрам. Ашайта тянулся вверх, потому что хотел снять, убрать этот уродливый зигзаг, поиграть с ним – и, в то же время, вылечить Круну.

– Нет, – сказал Круна, – нет, не надо, не тяни ко мне свои руки. Закрой глаза. Умри. – Но он был не в силах еще что-то сделать, как-то ускорить процесс. Он застыл и смотрел, а Ашайта тянулся к нему снизу. Тави и Хинта перестали кричать. Далеко-далеко шумела канонада, и еще цепи тихо звенели во тьме, соударяясь друг с другом и со стенами ангара.

– Если он и правда омар, его это не убьет, – подал голос Гиди.

Круна импульсивно вскочил и отступил от своей жертвы на два шага, словно боялся какой-то непонятной мести. Ашайта потянулся вслед за ним, почти сел – но тут же снова упал на спину. Его рот широко открылся. Он начал дергаться, слабо закашлялся, слюна смешалась с кровью; потом он откинулся назад и умер. Его глаза снова смотрели в небо. В последнее мгновение они исполнились выражением счастливого удивления. А потом относительную тишину ангара прорезал дикий, скорбный вой Хинты.

_____

Гиди отпустил Хинту. Хорда отпустил Тави. Все они – и победители, и побежденные – вдруг лишились сил и утратили всякую мотивацию для продолжения драки. Все они переживали потрясение, хотя и разное. Хинта дополз до брата и уткнулся головой ему в грудь. Он не плакал, но дважды снова начинал кричать. Все остальные по большей части молчали. Хорда громко шмыгал носом.

– Ну вот, мы это сделали, – неуверенно констатировал Гиди.

– Да, – пьяным голосом ответил Круна.

Тави остался стоять на коленях. Сам того не замечая, он молитвенно стиснул руки на груди. Но его поза не была молитвенной; он весь как-то перекосился, сдвинулся, криво наклонился в сторону, словно из него вынули позвоночник.

У Хинты внутри было темно. И только лицо брата светилось в этой темноте. Он не видел ничего, кроме этого лица. Мир был стерт, разрушен, выжжен. Прошлое и будущее исчезли. Вещи лишились смысла. Звезды погасли. Ветер стих. Экватор остыл. Боги умерли. Сияющий первоисточник жизни задохнулся во мраке. Герои распались в прах. Могилы их были осквернены и преданы забвению. Аджелика Рахна был просто куском металла – таким же, как омары. А люди были просто кусками плоти. Тысяча кровоточащих тел ползла в ад. Тысяча злых душ летела в черную дыру. Бессмысленный кровожадный хохот наполнял вселенную.

– Хинта, – охрипшим, несуществующим голосом позвал Тави. Хинта не ответил, но Тави все равно продолжал говорить. – Огонь и лед сейчас вокруг него, и металл, и зло. Так пусть они не следуют за ним на ту сторону. Он был светлейшим существом, которое жило во вселенной. Так пусть его путь будет светлейшим, самым быстрым и легким.

Раздался стук. Тави поднял голову и увидел, что Круна бьет себя кулаком в грудь – мерные, сильные удары. Что Круна хотел этим сказать? Выражал ли он протест против слов Тави? Уже никто этого не узнал, потому что одновременно с его ударами появился еще один звук – шорох, скрип и скрежет – где-то наверху.

– Что это? – запрокинув голову, плаксиво спросил Хорда.

– Оно над нами, – испуганным шепотом ответил Гиди. – Оно пробирается по крыше, прямо там.

Сразу вслед за его словами, на улице, совсем рядом с ними, взревели два автоматических пулемета. Это стрелял один из солдат «Джиликон Сомос». Скорострельность его оружия была такова, что слух не различал отдельных выстрелов, лишь жужжание, вой, гул – полет убийственного роя. Огонь был направлен на крышу их здания. Сдвоенные очереди прошили стену и потолок. Алыми искрами полыхнул металл, на пол посыпались раскаленные обломки. Кран-балка сорвалась со своих опор и рухнула вниз, давя собой стеллажи. А пулеметы все продолжали стрелять, очереди метались туда и обратно, туда и обратно, заштриховывая, разрушая, испепеляя все на своем пути. Толстые стальные балки не выдерживали кучного попадания разрывных пуль, лопались, проседали вниз. Казалось, очередь пожирает металл.

– Крыша рухнет! – вне себя от страха, завопил Хорда. Он и Гиди бросились прочь, попытались прижаться к стенам. Круна неуклюже остался стоять на своем месте. Хинта продолжал сжимать мертвого брата. Тави на коленях подполз к нему и стал тянуть за плечо, но ему не хватало сил, чтобы сдвинуть оцепеневшего друга с места.

В этот момент дыру в крыше заслонила страшная тень. Омар рухнул вниз, в потоках собственной крови, вслед за ним соскользнула целая шапка снега. Снежинки закружились в воздухе вместе с искрами. Изувеченная тварь, силясь побороть конвульсии, забилась на полу. Она лежала всего в метре от Хинты. У чудовища не было антенн, правой руки и левой ноги ниже колена – от потерянных конечностей остались лишь обломки. Взмыленное тело кипело нанопеной и сочилось кровью. Особенно сильно кровь хлестала из развороченного лица. Омар смотрел на мир одним воспаленным глазом. Маска у него на морде была разбита, из жутких розовато-белых ноздрей вместе с брызгами крови вырывались густые облака пара. Сквозь трещины в голове поблескивало серое вещество гипертрофированного мозга. Но, несмотря на все свои раны, омар был жив и не собирался умирать. Со страшным бесчеловечным упорством он перевернулся на полу и встал – оперся на культю левой и на здоровое колено правой ноги. Подняться в полный рост он уже не мог, но даже так оказался высотой со взрослого мужчину. Круна все еще стоял на месте, и омар распрямился прямо перед ним. Они застыли лицом к лицу. По скафандру подростка текли кровь и нанопена чудовища.

Солдат «Джиликон Сомос» понял, что его цель ускользнула, и прекратил стрелять. На несколько мгновений наступила звенящая тишина. В этой тишине омар произнес свои единственные слова.

– Я есть Кежембер, – хрипло и отчетливо сказал он. Его глубокий гортанный голос заполнил собой все пространство ангара. Хинта поднял лицо и сбоку, снизу вверх, взглянул на чудовище. Тави в этот момент успел увидеть взгляд друга. В глазах Хинты было безумие.

Круна сделал слабый, неловкий шаг назад. Омар смотрел на него своим глазом. Он видел сердце, мозг, глупость и страх. Круна сделал еще один шаг назад, и тогда омар положил свою уцелевшую руку ему на плечо. Подросток упал на колени; его тело перекосилось, он забился, задрожал, потом завопил. Когти чудовища, пронзая пластик и металл, проникли под скафандр. Омар давил, давил, и вдруг дернул свою жуткую клешню в сторону. Круна остался без руки и плеча. Его ребра страшными осколками выступили из края смертельной раны, кровь высоким фонтаном ударила вверх из тела. Его крик смолк. А омар сунул кровоточащий трофей себе в морду и жадно присосался маленьким хищным ртом к влажному мясу.

Вжавшиеся в стену Гиди и Хорда в безмолвном ужасе наблюдали за этой сценой. Тави сделал движение в направлении умирающего Круны, но остановился, так ничего и не предприняв. Омар, насладившись человечиной, отшвырнул руку Круны и обвел помещение взглядом. Он мог убить остальных людей. Но он не стал этого делать. Вместо этого он поднял уцелевшую руку, выстрелил гарпуном в изрешеченную рухлядь крыши и с удивительной легкостью взлетел в вышину. Еще мгновение назад он был здесь, и вот он уже исчез, растаял, его стало невозможно различить во тьме потолочных балок – лишь слышалось его дыхание, да капала сверху его кровь. Там, в тени, он перезарядил свое оружие: вниз с жестяным грохотом упала россыпь пустых гильз, несколько стальных коробок и полая пулеметная лента. Стало тихо. Невозможно было понять, как тварь сумела так ловко устроиться там наверху, и как ей хватило конечностей, чтобы с такой скоростью привести в порядок свои вооружения.

Хинта, продолжая сидеть рядом с братом, запрокинул лицо вверх.

– Мы должны умереть, – сказал он. – Уничтожь нас всех. Этот мир твой по праву. Потому что ты – смерть.

– Это не так, – возразил Тави.

– Замолчите, вы, оба! – вскрикнул Хорда. В ответ не последовало ни звука. А несколько мгновений спустя стена, около которой жались Хорда и Гиди, взорвалась, превратившись в облако пыли. Обломки брызнули во все стороны. Ударная волна прижала к полу Хинту и Тави, опрокинула стеллажи у них за спиной. Лишь чудом их не задел ни один из опасных крупных обломков. Хорда и Гиди исчезли вместе со стеной. От них не осталось ничего – только стон в рушащихся балках, да влажные темные следы на измятой стали пола.

Хинте в разбитый шлем попала пыль. Оглушенный и ослепший, он попытался ползти, снова найти тело брата, но скоро потерялся и упал. Когда он перекатился на спину и сумел открыть глаза, он увидел, что в проломе возвышается огромная нечеловеческая фигура – стальные плечи, заслоняющие небо, белый режущий свет, бьющий из рук и лица. Грудь этого нового чудовища раскрылась, оттуда вылетел маленький реактивный дрон. Он с шипением промчался по воздуху, завис в центре помещения и отбросил в стороны от себя красные линии, сканируя помещение в поисках потенциальных целей. На пол, потолок и стены лег ромбовидный узор. Один из лазеров устремился к голове Хинты. Мальчик рефлекторно поднял руку, чтобы защититься от невыносимой алой вспышки. Он бесчувственно подумал, что сейчас умрет. Но произошло другое: грохнул выстрел, и дрон с механическим визгом отлетел в дальний конец разрушенного ангара. А с потолка, прямо на голову солдата, сиганула страшная тень. Омар решил умереть в битве. Свет померк. Две фигуры сцепились, раздался грохот выстрелов и скрежет металла. Омар цеплялся за робофандр и стрелял в упор, пытаясь поразить человека, скрытого под слоями стали. Пулеметы робофандра на такой дистанции стали бесполезны. Солдат растерялся; он был вооружен, чтобы уничтожать цели на определенной дистанции, его снаряжение не подходило для того, чтобы вести рукопашный бой. Он попытался стрелять в омара в упор и расчертил очередью потолок помещения. Однако раненый монстр остался на нем. И в отличие от человека, омар не промахивался; все его выстрелы попадали в цель. Две слипшиеся, мечущиеся, бьющиеся фигуры упали и, сминая стеллажи, покатились вглубь ангара. Сервоприводы выли, клочьями летели стальные обломки, хлестала кровь, шальные очереди полосовали все вокруг. Потом внезапно из центра этой свалки взмыла ракета. Она улетела вверх, пробила крышу ангара, мгновение спустя вернулась и ударила в дерущихся. Рванул взрыв, настолько мощный, что остатки крыши просели и кусками обвалилась вниз. Этот маленький эпизод битвы за Шарту закончился. И омар, и человек – оба погибли.

_____

Тави очнулся под обломками стеллажа, куда его отбросило последним взрывом. Все тело болело, руки и ноги гнулись с трудом, сердце часто и слабо билось в груди. Он пополз вперед, высвободился из-под горы хлама, сел. В ушах звенело, но он слышал, что на соседних улицах опять идет бой. Крыши у ангара больше не было, стены по большей части разрушились. Целое здание превратилось в гору мусора. Сквозь бреши в руинах было видно перекресток – там горел один из дронов Джифоя. Ночь была светлой, всюду сияло зарево пожаров. В небе, бросая вниз лучи прожекторов, зависла реактивная машина. Снег перестал, но что-то в воздухе кружилось – возможно, пепел.

Тави проверил терминалы – они все еще были при нем, хотя оба казались разбитыми, и он не знал, удастся ли когда-нибудь извлечь из них полезные данные – потом увидел Хинту. Тот стоял в полный рост и держал на руках безвольное тело брата. Голова Ашайты сильно запрокидывалась назад и вниз. Его рот и глаза все еще были открыты, на губах чернела кровь.

– Хинта, – позвал Тави. Тот, не оборачиваясь, шел к пролому в стене. Тави нашел силы подняться на ноги и последовать за ним. Догнать Хинту оказалось непросто; они поравнялись уже у самого пролома. Через перекресток летели трассирующие очереди. Выходить из укрытия туда, под эти пули, было нельзя.

– Стой! – крикнул Тави. – Куда ты идешь?

Хинта не остановился. Тави схватил его за плечо, развернул к себе, заставил укрыться за уцелевшими остатками стен.

– Отпусти меня, – сказал Хинта. Экран его шлема был полностью отключен, лоб и веки глаз казались обожженными. Тави не знал, списать это на действие тендра-газа или на последствия взрыва.

– Ты вообще видишь? – испуганно спросил он. – Ты видишь меня?

Хинта раскрыл глаза шире и устремил на него страшный взгляд.

– Я прекрасно вижу тебя. Ты меня предал. Это из-за тебя они убили моего брата. Я надеялся, что ты погиб. Мы все должны умереть. Все, кто был здесь сегодня. Вина делится поровну между нами. А теперь отпусти меня.

– Нет, не отпущу. – Тави держал его за плечи так крепко, как только мог. Между ними был мертвый Ашайта. За спиной Хинты расстилалась улица. Там стреляли. Тави мог видеть, как пули секут снег всего в нескольких метрах от их укрытия. – Сядь! – крикнул он. – Давай, Хинта, опускайся вниз. Мы стоим в плохом месте!

В ответ Хинта толкнул его, всем телом, потому что его руки были заняты мертвым братом. Они начали бороться. Победила ничья – Хинта не смог вырваться, а Тави не сумел усадить его. Но в Хинте появилась какая-то дикая сила, словно он больше не подчинялся законам биологии и химофизики. Его тело стало напряженным, каждая мышца закаменела.

– Хватит, Тави, – с ужасающей ясностью произнес он. – Ты не Джилайси Аргнира. Да и тот никого не спас. Все люди, которых он пытался уберечь, погибли позже – в тех битвах, на которые он не успел. Кровь застит все. Там, с другой стороны улицы, мой отец. Я видел его. Он все еще жив, хотя скоро тоже погибнет. Пусти меня. Я должен пойти, показать ему тело младшего сына. Я виноват, так пусть отец пристрелит меня за то, что я не уберег…

Глаза Тави наполнились слезами.

– Ты несешь чушь! Тебя контузило!

– Нет, просто я понял смерть. Мы все убийцы. И все умираем. Справедливость в том, что никакой справедливости нет. Отпусти меня, или я тебя убью.

Выстрелы попали в стену, за которой они прятались. Взвизгнул рикошет. На какое-то ужасное мгновение Тави показалось, что Хинта уже мертв, что его достало пулей, прошившей преграду навылет. Потом он понял, что это другая смерть, смерть души, стоит сейчас перед ним, с пустым взглядом и немым лицом.

– Очнись, Хинта, – попросил он. – Только убийцы виноваты в смертях. Я спас тебя. Ты не убийца. И никто, кроме Круны, не виноват в смерти Ашайты. А ты мог бы сам сейчас быть убийцей. Но ты им не стал. Ты не стал убийцей Круны.

Хинта издал безумный смешок.

– Ты – спас – меня? Теперь мы оба – убийцы моего брата. Мы позволили ему умереть. Ты повернул все так, что он умер. Ты слеп, если не видишь этого. А Круна? Круна все равно мертв. Омар порвал его. Так в чем же смысл твоего геройства!?

– Убийца – это тот, кто убивает! – закричал Тави. – Не ты снял с Ашайты шлем, и не я! Это сделал только один человек!

– Бездействие убивает. Слова убивают. Весь мир вокруг – это способы умереть или убить. Не говори мне, что мы не виноваты. Мы виноваты уже в том, что шли с ними. И что остались с ними. Я виноват, что затеял драку. Ты виноват, что остановил ее не в том месте. Гиди и Хорда нас держали. Может, и они – не убийцы? Нет. Мы все его убили. Шарту убивал его с самого первого дня. А мир убивает всех нас. Мы все убийцы и самоубийцы, каждый с руками по плечи в крови. Мы убиваем, когда отпускаем своих родных на войну. И убиваем, когда не делаем этого.

Синева совершенно ушла из глаз Хинты, осталась только тьма. И Тави медленно ослабил свою хватку, отступил под давлением этой тьмы. Он не знал, что делать. У него были тысячи слов, но все слова тонули во тьме. С Хинтой не получалось говорить – сейчас его можно было только слушать, слушать этот спектакль одного актера, разыгрываемый посреди горящего мертвого мира.

– Соберись, – в последней страшной попытке сказал Тави. – Ты говорил, что выдержишь смерть своего отца. Так будь крепким, выдержи смерть брата! Вспомни, Хинта! Вспомни, кто ты, и кто мы, и какое у нас дело! Мы должны остановить все это – все войны, все зло в мире! У меня в кармане лежит ключ. Осталось сделать с него миллион копий и подарить по штуке каждому из людей! У меня в кармане голос звезд, помощь, которая пришла к нам издалека, чтобы мы не убивали и не умирали. Ты ненавидишь мир? Так используй эту ненависть во благо! Только один способ мы нашли, чтобы разорвать этот порочный круг! Мы на пороге. Я плачу о твоем брате, плачу, как ты. Но если мы сделаем наше дело, то не будет больше напрасных смертей. Злой мир будет повержен. Все вокруг расцветет, и мы сделаем первый в нашей жизни глоток чистого воздуха! Сядь, спрячься! Оставь брата! Ему уже не помочь! Давай жить! Нам нужно найти Ивару!

Тави так говорил, что на мгновение ему показалось, что от силы его слов стихли взрывы. Он не смог говорить на гумпрайме. Но вот перед ним был Хинта, потерявшийся друг, который сейчас воплощал в себе все горести и заблуждения людей. И Тави направил острие своей мысли в это средоточие тьмы.

Но тьма в глазах Хинты не дрогнула.

– Думаешь, я не помню? Не помню о наших делах? О нет, я помню о них все. Чудеса. Магия. Спасение человечества. Золотые вещи. Где же все это было? Где все это сейчас? Где вся эта сила добра? Ее нет. Я вижу только трупы. И один из них у меня на руках.

Дым стелился в отравленном воздухе; пепел оседал на землю, на снег, на руины; над развалинами домов величавыми синими факелами пылали цистерны с запасами газа.

– Аджелика Рахна? Где он был, когда Ашайта хватал окровавленными губами воздух? Где он был, когда убивали тысячу людей, наших соседей и знакомых? Я скажу тебе: он лежал в ящике хранения. Он не очнулся, не шевельнулся, не превратился во что-то другое, не облачил лучших из людей в золотые латы. Он не сделал ничего. Потому что он ничего не может. Этот маленький золотой шарлатан обманул нас всех, обманул все человечество. Добро – это ложь. У вселенной нет центра, а если он и есть, то это ледяное и темное сердце, которому нет дела до живых существ, оно любит лишь огромные камни и бездну пустоты. Мы все – бессмысленная случайность. Жизнь – это плесень на мертвых камнях вселенной. Гибель нашего мира ничего не значит. А Ивара – мальчик, поверивший в сказки, еще более глупый, чем мы с тобой, проживший десятки лет без взросления.

– Ты безумен, – в ужасе произнес Тави. Его руки безвольно упали.

– Я разумен, – сказал Хинта, повернулся и начал выходить из укрытия. В эту минуту, на самом краю своего поля зрения, Тави заметил чей-то силуэт. Низко наклонившись, к ним бежал человек. Он пришел не с улицы, а со стороны выжженного двора станции землемеров – оттуда же, откуда они сами час назад. Тави еще не успел рассмотреть деталей, назвать имя, а радость уже захлестнула его. Ивара был жив. Ивара пришел к ним. Теперь они были спасены, и не только они, но что-то великое, общее, чем они занимались – снова могло жить.

_____

Так получилось, что они все трое одновременно вышли из укрытия. Хинта с телом брата на руках шагнул на улицу, споткнулся об обломки стены, чуть не упал, но удержался на одеревеневших ногах и пошел дальше, прямо навстречу пулям. Ивара издалека бросился ему наперерез. Тави, растерянный и счастливый, полный мимолетной надежды, оказался между ними и протянул руки к обоим, словно хотел соединить их, обнять, восстановить ту целостность, в которой они пребывали в лучшие дни. А потом он увидел очередь – череду крошечных двойных взрывов, которая мчалась по снегу, камням и кучам мусора прямо к ним. Трассирующих линий не было видно, и казалось, нет никакого стрелка – только сами пули, сама смерть была здесь, ища себе жертву. Все случилось очень быстро. Ивара налетел на Хинту, схватил его; тело Ашайты упало на снег, маленькое лицо отвернулось в сторону. Потом пули догнали их. Тави закричал – страшно, бессвязно. Его друзья упали, покатились по ледяной грязи. И сразу оба вскочили. «Неужели живы?» – испуганно и удивленно подумал Тави. В те секунды он не осознавал, что и сам стоит в полный рост на открытом месте, под шквалом огня. Хинта повернул назад к телу брата. Ивара опять поймал его. Тави бросился к ним, схватил Хинту со своей стороны. Тот упирался, но вместе с Иварой они затащили его обратно в укрытие. Считанные секунды спустя они уже были в относительной безопасности. Упали.

Черное – это мусор. Белое – снег и пепел. Красное – это… это…

– Ивара, Ивара, – потрясенно шептал Тави.

– Я вас нашел, – через силу произнес учитель, держась за правый бок. Из-под перчатки с шипением и пузырьками воздуха вырывалась кровь. Она стекала по пластику полускафандра, пятная снег. – Ашайта мертв? На нем не было шлема.

– Его убили. Наклонись.

Мужчина послушно повернулся. Рана была сквозная, сзади тоже текло, только туда Ивара не мог дотянуться рукой. Тави зажал прострел, почувствовал под ладонью что-то твердое, странное – возможно, обломок нижнего ребра. Теперь он держал рану со стороны спины, а Ивара – со стороны живота.

– Печень. Мне конец примерно через четверть часа.

– Нет.

Ивара посмотрел на него.

– Все в порядке. Не зажимай рану. В этом нет смысла. Вы двое должны выжить. Вам надо уходить. Мы все повернули не в ту сторону. В северной части поселка бой не такой тяжелый. Надо было уходить туда и на тропу вдоль Экватора.

Тави не ответил и рану не отпустил. Сам Ивара тоже не отпускал. Вместе они так сильно сдавили ее, что кровь почти перестала.

Хинта сидел поодаль. Он больше не пытался дойти до брата. Его руки и плечи мелко дрожали, словно от холода.

– Зачем? – спросил он. – Зачем надо было бежать за мной на смерть?

– Потому что ты должен жить, – сказал Ивара. – А ты пытался покончить с собой.

– Это я виноват, – всхлипнул Тави. – Я не стал его останавливать.

– Нет, – ответил Хинта. – Если здесь вообще кто-то в чем-то виноват, то это я. Я забыл. Думал, что один. Я забыл, что ты пойдешь за мной, и уж тем более не думал, что Ивара пойдет за мной. Я забыл, что принадлежу не только себе.

– Так сделай что-нибудь, – зло отозвался Тави.

– Он ничего не может сделать, – сказал Ивара. – Вам двоим надо уходить.

– Мы не уйдем, пока ты не умрешь. Даже если это неразумно, мы не уйдем.

Они замолчали. Тави горько плакал. Хинта сидел, стиснув голову руками. Ивара истекал кровью. Над землей стелился смог, летел пепел пожарищ. Бойня в Шарту не стихала.

_____

Ранение Ивары оказало на Хинту странное воздействие. Он словно протрезвел, хотя и не до конца, и сам это сознавал. Мир вернулся к нему, покров тьмы был сброшен. Он вспомнил, по-настоящему вспомнил, что он не один, что у него и его друзей есть общее дело. И в то же время он ненадолго утратил способность думать о текущем положении дел. Он понимал, что его брат мертв, что Ивара умирает, слышал, как плачет Тави, но не испытывал по этому поводу почти никаких чувств. Даже сознание вины отступило от него. Он сидел на куче обломков и думал о разных вещах. Об отце, которого разглядел на той стороне улицы. Правда ли то был Атипа? Или другой, похожий на него, бежал и стрелял, пока не исчез за стеной огня? О матери, которая осталась где-то позади, в захваченном омарами административном центре. Жива ли она? А если умерла, то какими были ее последние минуты? О странных летающих машинах, на которых прибыли солдаты «Джиликон Сомос». Как эти штуки попали сюда? Неужели они могли летать над магнитной аномалией Экватора? О дронах Джифоя. О том, что зима в этом году началась как-то особенно резко и яростно. Такой сильный первый снег мог уже и не растаять. Только вот кто это увидит? Доживет ли хоть один человек до завтрашнего дня, или омары будут владеть этими землями? Но что омарам снег? Они ведь даже не видят его, лишь слабо осязают холод своими полумертвыми нервными окончаниями.

– Шарту разрушен, – подумал он вслух. – Все проиграли. Никому ничего не досталось.

Ему никто не ответил, но он этого почти не заметил. Ему вдруг представилось, что он идет по мокрому песку – по морскому дну – но воды нет, она вся ушла, отступила, чтобы подняться огромной волной. Так же сейчас было и у него внутри. Его тьма отступила, и он остался на обмелевшем дне. Тело его брата лежало всего в двадцати шагах, но было вне досягаемости – добраться до него можно было лишь затем, чтобы умереть рядом с ним. Мертвые друзья Ивары лежали на дне – на настоящем морском дне. Мертвый или раненый Аджелика Рахна лежал в ячейке на станции тихоходного поезда. А что стало со станцией? Должно быть, она разрушена, как и все вокруг.

– Тави, – позвал Хинта. – Тави.

Тави шевельнулся, давая понять, что слышит его.

– Терминалы целы?

– Они при мне, но разбиты.

Хинта кивнул так, словно это имело очень большое значение. Ивара дышал часто и тяжело, со стоном. Его начинало трясти, руки слабели, кровь потихоньку снова пошла из раны. Надо было уходить, спасаться. Но Хинта не чувствовал в себе какой-то последней воли, чтобы сдвинуться с места. Волны мыслей катились через его пустынный берег. Омары. Аджелика Рахна. Искусственные тела. Золото. Серебро. Техника. Война. Смерть. Организм человека. Организм омара. Биология и механика. Медицина, которую он не знает. Шансы. Борьба могущественных воль. Подключение. Мир.

– Нас спасли, когда мы умирали на руинах школы, – сказал он. – И сейчас мы можем спасти Ивару.

– Как? – спросил Тави.

– Я не уверен. Если я не прав, или если у нас не получится, то он умрет на несколько минут раньше. Потому что нам придется нести его. Придется отпустить рану. Он быстро потеряет еще больше крови.

– Я в любом случае умру, – сказал Ивара.

– Как, как спасти?! – крикнул Тави.

– Солдаты «Джиликон Сомос» носят боевые робофандры. Нас везли в больницу внутри капсулы. Боевой робофандр должен быть изнутри точь-в-точь как эта капсула. Только она встроена внутрь огромного экзоскелета с пулеметами и прочим вооружением. А солдат внутри нее плавает в желе.