Текст книги "Крыло бабочки (СИ)"

Автор книги: МаККайла Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 75 (всего у книги 81 страниц)

Чтобы добраться до Кристального Лабиринта, им приходится лететь. Вернее, плыть по воздуху, потому что именно так и выглядит со стороны их неторопливое движение. Сиреникс ведет их прямиком к Кристальному Лабиринту, минуя Золотое Королевство, через другой вход, другой путь, который известен именно ему.

Сейчас Бескрайний Океан почему-то не покоряет их своей удивительной атмосферой. Наверное, потому что все чувствуют: случилось что-то странное, важное, им срочно нужно попасть в Легендариум, а потому нет времени отвлекаться на то, что происходит вокруг.

Но когда Дафна вдруг замертво падает в пенное море, вздрагивают все. Они не успевают понять, что произошло, как в ту же секунду Сиреникс стремглав ныряет за ней, и под водой возникает невероятно яркое свечение.

– Он отдал ей свой дар, – голос Баттерфликс даже сейчас остается бесстрастным, кажется, ее не способно вывести из себя абсолютно ничего. – Каждый Древний имеет дар от Дракона – способность сделать кого-то смертного равным себе. Змей пожертвовал его для нимфы.

Никто не успевает спросить, что случилось, потому что из-под воды поднимаются Сиреникс в обличии змея и Дафна с сияющим ореолом магии. Она смотрит на всех очень спокойно, будто бы познала мудрость мира.

– Не Древняя, – сообщает Сиреникс Баттерфликс. Та застывает. – И не человек. Это связано с клеймами. Они все станут кем-то другими.

– Да, понимаю. Наше зрение долго было ограничено. Теперь оно немного проясняется, хотя мы видим не все. С вашими друзьями в Легендариуме происходит то же самое, что и с мисс Дафной сейчас. С вами должно произойти совсем скоро.

– И что все это значит? – Лейла вопросительно смотрит на бабочку, но та пожимает плечами.

Они не показывают вида, что напуганы. Хотя так и есть.

По дороге с ними всеми случается то, о чем предупреждала Баттерфликс. В Бескрайнем перерождаются Некс под громкий вопль Лейлы, которая чуть не устремляется за возлюбленным в море, и Флора.

В Лабиринте, по которому они мчатся на всех парах, боясь навечно застрять в его стенах, таинственное нечто настигает Ская и Гелию.

В самом же Легендариуме магические коконы опутывают Лейлу, которая истошно кричит, а Некс успокаивает ее, говоря, что все будет хорошо, и Брендона, который искренне надеется, что со Стеллой сейчас все нормально.

Но все они ждут абсолютно каждого, не забывая и не оставляя никого по пути. Терпеливо ожидают, пока пройдет боль, успокаивают, если перерождающемуся страшно. Они не понимают, кем становятся. Но сейчас им некогда об этом думать. Они всего лишь хотят найти своих друзей и убедиться, что все в порядке, не зная, что за ад переживают друзья.

Она идет уверенно. Даже слишком. Не видя ничего и никого вокруг себя, следуя прямой траекторией. Буквально снося все на своем пути.

Однажды она уже мчалась по Легендариуму бешеной валькирией.

Теперь она просто идет, с холодной выверенностью рассчитывая каждый свой шаг. Если уж она навеки узница этого измерения, то пусть оно считается с ней. Если Стелле по пути встречаются твари, она просто не обращает на них внимания. И они расступаются, впрочем, наблюдая с большим интересом.

Потому что чтобы пойти прямиком к королю Легендариума в его тронный зал, нужно быть либо очень большим глупцом, либо храбрецом и иметь в запасе какой-то аргумент помощнее, чем все это измерение.

У Стеллы, кажется, ни храбрости нет, ни козырей в рукаве. Но она просто идет, видя перед собой только одну цель. Идет по магическому следу, потому что у любой феи сильная связь со своими трансформациями.

Легендариум обманчив. И богат на иллюзии, как скряга – на сундуки с золотом.

Так вот и тронный зал у него – шахматная доска. С белыми и черными квадратами, которые отполированы так, будто все здесь встречают важного гостя. А к трону ведет красная ковровая дорожка, расшитая по краям золотым, – и Стеллу очень тошнит от всего этого. Но она идет по ней, отмеряя каждый свой шаг, не обращая внимания, что по обе стороны ее, словно дорогую гостью, встречают. Бесы, черти, прочие мифические твари. Все они толпятся вокруг, расступаясь перед ней, замерев, как на параде, но шушукаясь и шепчась, как самые настоящие невоспитанные простолюдины.

А Стелла чувствует себя сейчас революционером, посмевшим бросить вызов своему господину. Отличие только одно: она – принцесса не его двора. Опальная, униженная, чертовски злая на него принцесса. Но королевским особам нужно уметь держать лицо. Стелла и держит.

Потому что теперь ей еще и противно. Противно представлять его посреди этой помпезности и блеска. Такова его истинная натура? Что ж, она рада, что это вскрылось именно сейчас.

Трон у него целиком выполнен из золота, с красными бархатными вставками на спинке и сидении, с изящными подлокотниками, с необычайной красоты ножками. А сам Мификс в своем истинном человеческом обличии сидит, лениво развалившись в нем. Без всякой маски на лице.

И в это лицо Стелла смотрит без всякого страха, не отводя глаз.

Не падая замертво. Это к слову о том, жива она сейчас или нет. Человек или...

– Ты задал мне вопрос, где я настоящая? Теперь я знаю на него ответ, – чеканит Стелла, глядя на Мификса, который подпирает рукой-крылом щеку и очень внимательно ее слушает, скаля пасть, полную мелких и острых, словно иглы, золотых зубов. Его глаза же на самом деле – пустые, залитые пугающим светом глазницы. Но Стелла не боится, потому что, наверное, людей, которые потеряли все, уже ничем не испугаешь. – Читай.

Сейчас она выставляет перед ним свою душу нараспашку. Ведь этого же он хотел? Ведь этого же хотят все они, верно? Считывать, заставляя человека столкнуться с его самыми ужасными страхами и пороками, с самыми темными сторонами своей личности. Они получают от этого удовольствие, эти невыносимо гордые, бездушные твари, ну так пусть смотрит. Вот только в этот раз удивить ему Стеллу вряд ли чем-то удастся.

У нее было время, чтобы разобраться в себе и понять, что она из себя представляет, а что – нет.

И Мификс считывает, лениво, вальяжно, по-прежнему не произнося ни слова. Стелла не скрывает того, что ей противно каждое прикосновение его... Магии, зрения или черт его знает чего. Она практически бросает ему кость. И Мификс берет совершенно без всякого стеснения. Истинная натура твари. Теперь Стелла видит очень хорошо.

– Ты оставил меня умирать в темноте, – продолжает она, – ты оставил меня и ничем мне не помог. Мне так противно иметь с тобой хоть что-то общее. Я ненавижу тебя, – оказывается, это очень легко говорить. Особенно, когда сам состоишь из одной лишь ненависти. – Я ненавижу тебя и очень хорошо понимаю это. И знаешь, чего мне хочется больше всего? – он выжидающе смотрит на нее. – Чтобы ты испытал хоть долю того, что пережила я. Мне так хочется стереть с твоего лица эту наглую улыбочку, но я далеко не дура и понимаю, что едва ли могу противостоять тебе на твоей же территории, ведь с тобой – целое измерение, а со мной – лишь моя сила. Я даже не Аватара, – Мификс медленно кивает, и желание растерзать его только усиливается. – И все же мне так противно. Просто даже противно стоять здесь. Да, я не могу причинить ни малейшего вреда тебе здесь и сейчас, но я могу... Избавиться от всякой связи с тобой. И мы с тобой распрощаемся. Так, будто я тебя даже не знала.

С этими словами в руках Стеллы появляется ее жезл Мификса, с помощью которых она, другие Винкс и Эльдора могли входить в это измерение.

Они насмешливо смотрят на нее, даже из сирина вырывается ядовитый смешок – ну еще бы, она решила сотворить на их глазах такое... А Стелла решила.

Она не обращает внимание на то, что все они смеются над ней. Что вся эта чертовщина почти проникается к ней жалостью, жестоко хохоча над умалишенной и отпуская пренебрежительные шуточки.

Вместо ответа Стелла лишь крепко сжимает жезл двумя руками, держая его перед собой, как хороший прут, который она намерена разломать пополам. Но жезл – не прут, это магия, очень мощный артефакт, который дарует небывалую силу его владельцу. Вот только как быть, если владелец сейчас – само отвращение и искренне желает избавиться от этой силы?

Они все смеются над ней. А Стелла напирает. Всей своей силой, всем своим запасом, пока бесы, черти и прочие твари корчат рожи, улюлюкают и пускают над ней крокодильи слезы. В лице Мификса – жесткая насмешка. А Стелла со злой улыбкой по-прежнему крепко сжимает руками жезл, готовая разломать его на обе части.

Вся борьба ведется внутри. Просто понять, что энергия, заключенная внутри этой палки, всего лишь светящаяся нить, которую необходимо разрубить пополам. Сейчас Стелла – это огромный топор.

Она напирает так яростно, так решительно, будто хилый, отощавший старик пытается сдвинуть с места огромный валун. Ее попытки кажутся напрасными и тщетными. В глазах собравшихся здесь – жалость. Интересное представление с бездарным актером в главной роли.

Вот только Стелла всегда славилась тем, что если она хочет что-то получить, то она это получала. Мыслимыми и немыслимыми способами. Необязательно с помощью денег своего дорогого папочки или государственной казны Солярии.

У нее и свой гонор имелся.

Стелла не оставляет попыток. Терять ей нечего. Приобретать – тоже. Она налетает коршуном вновь и вновь, долбясь в крепкую стену с отчаянием влюбленного, не оставляющего попыток покорить сердце своей возлюбленной и разрушить тяжелую корку льда, покрывающего его.

Стелла же намерена разрушить один из жезлов Мификса.

То, что ее действия наконец-то возымели успех, она замечает по его лицу. Потому что ядовитая, жесткая, отдающая презрительной жалостью насмешка Мификса вдруг сменяется напряжением. А потом – неуверенностью.

Просто Стелла очень хорошо читает смену эмоций на его лице, потому что неотрывно смотрит прямо твари в глаза, пока вершит свое дело. Это только подстегивает ее и заставляет не отступать. Она – свет. Яркий, жалящий свет, который не загасить никакой темноте. Мификс уже оставил ее в одной тьме. Стелла из нее вышла, вот только кем, это уже известно одному Дракону. Не человеком – это почти точно.

И теперь лишь Дракон знает, что она с собой вынесла. Мификс твердил что-то про нерастраченный потенциал. Ну что ж, пришло время.

Стелла ждет, хотя ей этого раньше никогда не было свойствено, ждет, стиснув зубы, с крупными каплями пота, катящимися по лицу, с разгоряченными ладонями, с раскрасневшейся шеей. Прилагая неимоверные усилия, ждет. И дожидается.

На лице Мификса мелькает страх.

Ее триумф – лишь вопрос времени. От жезла уже опасливо во все стороны исходят лучи света. Но не такого яркого и упрямого, как ее сила.

Сражаться с целым измерением – это же так, наверное, глупо. А Стелла всегда была дурочкой.

Она заливисто смеется, глядя на шок и страх, написанный на лице Мификса, на недоверие, а затем злость и уже неприкрытую ненависть. Он не верит в то, что она это сделает. Никто не верит.

А Стелла напирает последним рывком и, со злорадной ненавистью глядя на сирина, разламывает светящийся жезл, из которого испуганно бежит во все стороны магия, пополам.

В этот же момент все в Легендариуме замирают, осознавая, что только что произошло.

А в следующий по всему измерению прокатывается ударная волна, вызванная столкновением того, что совершила Стелла, с мощнейшим электрическим ударом Текны.

Когда две такие силы сталкиваются, они неизбежно ведут к разрушениям.

Сдетонировавший удар одной феи Винкс и святотатство другой становятся причиной того, что в магии Легендариума на краткий миг наступают разлады. Хаотичные сгустки энергии просто настигают самых разных существ и бьют по ним с такой огромной силой, что от тех и следа-то не остается. Легенды губят своих персонажей.

И когда на пути внезапно ослабевшей Стеллы, которая осознает, сколько же сил она потратила, едва держащейся на ногах Стеллы возникает вот такой ревущий, мчащийся на нее поток, она понимает, что не жилец.

Ей ни в сторону дернуться, ни выбраться.

Ну что ж, после такого гротеска не страшно и умереть. Стелла просто закрывает глаза, готовясь к неизбежному.

Она просчитывает, через сколько секунд поток настигнет ее. И группируется, готовясь разлететься на мелкие кусочки. Но в этот момент случается что-то невероятно странное: Стелла чувствует это скорее интуитивно.

Одна мощная энергия сталкивается с другой. А саму Стеллу накрывает огромный, непроницаемый кокон. Как ей кажется. И все же она не рискует открыть глаза, потому что все еще ожидает столкновения. И очень удивляется, когда его не происходит. Вся сжавшись от страха, она ждет еще несколько секунд, а затем, когда еще с большим удивлением осознает шестым чувством, что опасность, кажется, миновала, широко распахивает глаза.

И тут же широко их вытаращивает, потому что понимает, что это Мификс закрыл ее своими черными, как и тогда, когда она слушала его ледяной шепот, крыльями. Они такие огромные и бесконечные, что в них, кажется, можно утонуть. Когда опасность минует, он убирает своеобразный купол, открывая Стелле вид на полыхающее небо и несущиеся мимо них вихри энергии.

А затем она резко уставляется в его глаза и никак не решается задать главный вопрос, так и рвущийся с языка.

– Почему? Почему ты спас меня? – выдавливает из себя Стелла. Она шокирована. И тем, что он это сделал, и тем, как он почти мягко, насколько это может олицетворение самой смерти, смотрит на нее.

– Потому что я не мог не сделать этого, золотце, – отвечает ей Мификс.

А Стеллу начинает трясти. От пережитых нервов, от запутавшихся в конец чувств, от непонимания того, что делать и как относиться к сирину. Тем, что он оставил ее умирать, он обрубил что-то важное внутри нее, заставив ожесточиться и нарастить ледяную броню. Теперь же эта броня с треском ломается, и Стелла вдруг чувствует себя беззащитной маленькой девочкой, такой потерянной, в чужом-чужом измерении.

Она неверяще смотрит на Мификса, и еще одно “почему” читается в ее глазах.

– Потому что теперь я наконец-то вижу тебя. Мне не было никакого интереса тратить свое время на твое жалкое подобие. Я все ждал, ну когда же, когда же ты наконец раскроешь себя, но чем дольше ты находилась в состоянии застоя, тем больше меня это напрягало.

– Что ты имеешь в виду? – растерянно спрашивает Стелла.

– Когда одно существо говорит, что является тем, кем не является, в особенности тогда, когда оно может им являться, это мешает ясности и не дает полной картины. Это всегда раздражало... Их, меня... Особенно когда я наконец-то почувствовал нечто, родственное мне. Но более... Совершенное, чем я. Как будто Он снова попытался. Но я не верил, и меня злило, что ты не раскрываешь такой дар. Я пытался достать его из тебя всеми силами, но в конце концов, когда понял, что потерпел фиаско, решился на самую... Последнюю попытку. Если бы ты не выдержала, ты бы умерла, – отвечает ей Мификс. Очень спокойно и ровно.

– Ты же говорил, что ненавидишь меня, – бормочет Стелла, чувствуя, что нервы вот-вот окончательно сдадут.

– Золотце, в этом мире есть только две женщины, которых я ненавижу.

И Стелла понимает. Есть только две, к чьим судьбам Мификс неравнодушен, пристрастен. Первая – это, без сомнений, Флай Аквела или невероятная Баттерфликс. А вот вторая... Второй повезло или не очень стать ей. Странно думать, что ты что-то значишь для древнего, неугомонного и такого непредсказуемого превращения. И все, что бы он не делал, все его поступки, какими бы они странными не казались...

Но тут Стелла акцентирует внимание на его словах.

– Ты сказал, что я... Кем я не являюсь? Или, вернее, уже являюсь?

– Я видел тебя такой в нашу вторую встречу.

И Стелла дрожит. Потому что прекрасно помнит. Она по-прежнему сидит в его объятиях, пусть и не таких крепких, чувствуя себя странно. А мимо пролетают пучки магии, но с каждым разом все меньшего размера, и Стелла понимает: их едва ли заденет. Основная угроза миновала.

– Я не знаю точно, кем ты стала. Я никогда не встречал такого прежде. Но человеком ты не являешься точно. Я бы даже сказал... Ты ведь смотрела мне прямо в глаза и смотришь до сих пор. И не умерла. Ты бессмертна, милочка. И, по-моему, еще и вечную молодость получила.

Стелла широко распахивает глаза. А потом до нее вдруг доходит. Она... Она. Не. Человек. А ее родители, друзья, и самое главное, самое главное... Брендон.

И все пережитое горе и страдания катятся по щекам крупными слезами, и Стелла вдруг плачет, очень горько, закрыв лицо руками, не замечая, как утыкается в плечо Мификсу, а тот гладит ее по спине своими крыльями.

Неверие, робкая-робкая надежда на то, что все еще может быть, как раньше, что он все еще ее лучший друг, заставляет расплакаться ее еще сильнее. Стелла трясется совсем не по-королевски. А потом она пытается принять то, что сказал Мификс, но все еще дается сложно, в голове вспыхивает только одна картинка: Брендон умрет, а она останется жить. Она не человек, она больше не человек...

– В этом всегда и была ваша проблема. Вы всегда так держитесь за свою душу, будто ничего ценнее у вас нет. Будто у вас какое-то особенное духовное начало. Тише, золотце. Ничего не поменялось. Неважно, кто ты, человек или Древняя, эльф или демон, суть-то у тебя все равно одна. Ты – Стелла, ты – то, кем ты сделала себя сама, – говорит ей Мификс, но Стелла все равно боится того, кем она стала.

– Перестань бояться себя, солнышко. Ты по-прежнему осталась собой, поменялась только твоя раса. То, что у тебя теперь нет души, не значит, что ты превратилась в кого-то другого. У меня чуйка на такие вещи, отвечаю. Ну хватит реветь! – он ласково гладит ее по золотым волосам. – И не переживай ты так за своего специалиста, он тоже отмечен такой же штукой, как и ты. И с ним... Огогошеньки, с ним происходит то же самое, что и с тобой! – вдруг вытягивает голову Мификс.

А Стелла неверяще отрывает лицо от его плечо и вопросительно смотрит на сирина, который напряженно вглядывается куда-то в сторону.

– К нам пожаловало много гостей. Негоже хозяевам не встречать их. Идем, золотце. Ах да, ты же сломала такую чудесную погремушку, – Мификс вскакивает с земли и тут же с грустью подпирает щеки руками. – Тогда разреши войти в тебя на правах... Как хотел войти в тебя тот хитрый лис на Солярии, которого уделала рыжая.

Стелла распахивает все еще мокрые от слез глаза. Она прекрасно помнит, как Флеймикс хотел сделать ее своей вечной носительницей или что-то вроде того... То есть что-то подобное теперь предлагает ей сирин?

– Да? Так примешь? – и Мификс делает то, чего еще никогда не делал. Встает перед ней на одно колено. И Стелла растерянно опускает руку ему на голову, кивая, и тут же чувствует, как в нее перетекает очень мощная энергия, а Легендариум звучит в ней почти так же, как ее собственная магия.

Вот что, значит, ощущают в таких случаях.

– А теперь мы пойдем их встретим, милочка. Но король не может без королевы, поэтому... Ты будешь ею. Будешь королевой Легендариума. Сейчас, – и Мификс галатно подает ей крыло, как будто руку.

И Стелла чинно берет его под локоть, впервые замечая, что небо над ними кроваво-алого цвета, с которым сравнится разве что... Платье? Да, именно оно. Мификс решает приодеть свою лучшую подругу по случаю.

Теперь Стелла облачена в роскошное темно-красное платье из дорогого бархата с длинной, чуть тянущейся за ней массивной юбкой, а ее руки затянуты в почти черные перчатки. Волосы стянуты на одну сторону и заколоты дорогой брошью в виде цветка, а два таких же с черной ажурной сеткой красуются на ее бедре. На ее губах – помада винного оттенка. А в глазах – вычурное спокойствие и благоволение.

– Будешь моей королевой? – еще раз спрашивает Мификс.

И Стелла не может отказать, с поистине королевским достоинством шагая рядом с ним. Сегодня он признал ее как равную себе. Сегодня сказал Легендариуму, что он должен ей подчиняться. И бесы с чертями и остальными тварями склоняют перед ней головы, пока Стелла, все также поддерживая Мификса под локоть, величаво шагает вместе с ним, несомая вихрем магии, к тем, кто уже прошел или еще проходит свое перерождение.

Королевская чета встречает своих гостей.

====== Глава 70. Целое измерение отговаривало бы их от этого ======

Когда обмен взаимными любезностями окончен, они оглядываются по сторонам и с большим удивлением не замечают рядом ни Чарли, ни Синхэ. Зато видят Блум, сидящую на земле и приходящую в себя. Аватара Дракона окидывает все вокруг мутным взглядом, пока наконец не фокусирует свое внимание на фее музыке и бывшем специалисте. И кивает головой.

Как по сигналу оба оказываются рядом с ней.

– Блум, – начинает Муза, но та вздрагивает, слегка качая головой. И фея музыки застывает на месте, так и не решившись коснуться ее.

– Я помню, – два слова, и это заставляет обеих фей вернуться буквально на некоторое время назад, когда обе они состояли в пленительной, как им оказалось, связи. Теперь вздрагивают уже обе. И одновременно отшатываются друг от друга как от прокаженных.

– Блум, – голос Музы полон отчаяния, – это была не я, вернее... Одна из моих частей, но ею двигал... Рев, он чувствовал тебя, во мне Рев Дракона, эта сила... Теперь ее нет, я объединила нас, я помню все, что она делала, но будь моя воля... – Блум поднимает руку, и Муза замолкает.

– Я знаю, Муза, – слабо улыбается она. – Я знаю. Но согласись, нам потребуется некоторое время, чтобы свыкнуться с тем, что произошло, верно?

– Только не отталкивай меня, прошу, – умоляет Муза, и в ее глазах уже никогда не вспыхнет того фанатичного блеска, в ней только просьба о том, чтобы дружба... Дружба не рушилась. Хотя обе помнят. И обе боятся лишний раз прикоснуться друг к другу. Ривен нахмуривается, но, видимо, понимает, что этим двоим нужно разобраться с тем, что произошло. Они обе не хотели этого, и будь их воля, они бы вернулись в прошлое и предотвратили все это. Но феи прекрасно знают, что даже самое маленькое изменение может повлечь большие беды. Они не готовы нести ответственность за целый мир. Просто не готовы.

– Не оттолкну, – кивает Блум, хотя она и напряжена. Им определеннно потребуется время. Возможно, достаточно длительное, но в конечном итоге забудут. – Нам нужно найти...

– Блум?! Муза? Ривен? – Блум прерывает до боли знакомый голос, и все трое, оборачиваясь, видят, как к ним на всех порах спешат Текна и Тимми.

– А вы тут каким боком? – допытывается Рив, в то время как на лице у всех троих фей написана огромная радость, потому что они рады увидеть друг друга здесь, в то самое время, когда все пошло как-то странно и совсем не так.

Но прежде чем он успевает получить ответ на свой вопрос, небо над ними вдруг краснеет, а по воздуху, по ковру магии, с пышной свитой, состоящей из одетых в парадные ливреи чертей и бесов, трубящих в импровизированные инструменты, словно глашатаи, с черными розами, клубящимися у ног, прямиком к ним сходят получеловек-полуптица и Стелла, облаченная в невероятно красивое платье, галатно поддерживающая его за крыло. Они ступают уверенно, так, будто это их владения, в их глазах написана скука, а на лицах – королевская чопорность. И только если приглядеться, то можно заметить в светло-карей радужке Стеллы лукавые огоньки, но они спрятаны очень глубоко, сейчас на ее лицо написана уверенность, которая свойствена только тем, кому однажды предстоит надеть на голову корону.

Когда они ступают на землю, свита исчезает, а шлейф из магии рассеивается, и взгляды всех присутствующих обращены только на вновь прибывших.

– Что ж, – чуть прокашливается Блум, – полагаю, если у вас остались еще какие-то секреты, то сейчас самое время ими поделиться.

– Ну-у... – слова замирают у Валтора на языке, а в горле образуются комок, потому что он почти решается на отчаянный поступок, но видя немного отрешенный взгляд Блум, медлит. Вдруг она уже готовится перейти в свое истинное состояние и испепелить его? Но он все же произносит то, что следовало сказать уже долгое время. – Я Валтор.

– Я знаю, – коротко отвечает Блум. И все. Валтор даже смаргивает.

– По тебе видно, знаешь ли, – насмешливо бросает Стелла.

Демон оглядывает себя и с удивлением замечает, что да, действительно, теперь он в своем истинном обличии. Надолго ли оно останется с ним, он не знает, но все-таки...

– Я не буду спрашивать, каким образом вы спелись с Текной, – предвосхищает его следующий вопрос Блум. – Думаю, ты знаешь, что делаешь, – обращается она к фее технологий.

– И даже нападать не будешь? – косится на нее Валтор.

– Полагаю, беда у нас общая, – замечает Блум. – Раз ты здесь, значит, на то есть причины. В последнее время произошло слишком много событий, в которых уже поздно искать истоки, откуда все это началось. Ты не нападаешь и не пытаешься навредить – ты с нами.

Пока Валтор отходит от культурного шока, Мификс решает разрядить атмосферу.

– А я Мификс. И это я сказал тебе, что ты латентный гей, – гордо сообщает он Ривену, у которого глаза лезут на лоб.

– Так это ты Хиш... Лучший друг Стеллы, – пораженно бормочет он.

– Ты бы знал, в какой раз тебя уже осеняет такая гениальная мысль! – умиляется мыслительным способностям Ривена сирин, склонив голову набок и подперев щеки своими крыльями.

– Я Сиреникс, – они не успевают опомниться, как рядом с ними, чуть ли не врезавшись и еле успев затормозить, немного взмыленные, останавливаются остальные. Пока Брендон ловит ртом воздух, смотря на Стеллу в ее великолепном платье, все остальные как один уставляются на высокого бледного мужчину с очень крепким телосложением, серебристо-голубыми волосами и бирюзовыми глазами, которые затягивают. Но в которые уже не больно смотреть. Когда с ним рядом встает Дафна, она немного загадочно сияет, но остается сосредоточенной.

– Скай – это Элас, – сообщает последнюю новость Некс. – Остальные вроде те, кто они есть. Или я чего не знаю? Кстати, а ты случайно не Хиш? – интересуется он у Мификса, который хлопает своими крыльями, будто в ладоши.

– Молодец, мой сладенький, такой умный. Мозгов у тебя побольше, чем у Ривви, – тараторит сирин, не обращая внимания на то, как Ривен очень медленно закипает на эти слова.

– Баттерфликс, – коротко сообщает Флай Аквела, находящаяся в своем человеческом облике. Она осторожно ступает на своих каблуках по земле, и Мификс тут же бросается к ней, галантно поддерживая бабочку и не давая ей упасть.

– Трансформации, Валтор... Меня лично беспокоит то, что капитан моей бывшей команды – это единорог, – вылезает из Рива.

И его слова как бы подводят итог всех взаимных разглядываний и прикидок, понимания того, как меняется и нет статус их теперешних взаимоотношений.

Им это требуется: просто встать на месте и передохнуть, перевести дыхание, просто посмотреть друг на друга и убедиться, что все в относительном порядке. Что все живы, здоровы, даже шутят и улыбаются, потому что когда все плохо, едва ли тебя потянет на юмор. Там сжимаешь руки в кулаки и скалишь зубы, лихорадочно думая, что делать, что делать.

Сейчас они слушают отголоски того резонанса, который произошел несколько ранее. Легендариум успокаивается. Как и они сами.

Но когда начинаешь чувствовать себя в относительной безопасности, то в голову лезут всякие мысли, а мысли порождают вопросы, вопросы – беспокойство, а беспокойство – желание, чтобы на эти вопросы кто-то дал ответ.

Постепенно они осознают, что с ними произошло. Никто не знает, что именно, но они нутром чувствуют: теми, кем они были раньше, им уже быть просто не суждено. Они изменились: как, это еще только предстоит выяснить. И предстоит еще свыкаться с мыслью о том, что произошло.

А пока... Им отчаянно нужно знать, что делать дальше, и они все то и дело кидают просящие помощи взгляды на единственную из присутствующих, которая может повести их.

Блум оказывается под прицелом почти двух десятков пар глаз, и ей становится не по себе. Внешне это никак не проявляется.

Но Валтор чувствует.

Кажется, вместе с тем, что он стал кем-то другим, к нему вернулось кое-что, что он потерял, из прошлой жизни. Эта их чертова связь с Блум, которая столько планов ему подпортила на ее третьем курсе. Огонь всегда чует огонь, и эта аксиома, и теперь Валтор чует ее как никогда прежде, зная, что и Блум его чувствует.

Разница лишь в том, что теперь она не хочет разорвать на его куски.

А он не хочет захватить все волшебное измерение.

Валтор видит кое-что, чего не видят другие: сомнение. И трясущуюся внутри фею, снаружи просто тотальным образом сдерживающую себя. От нее ждут ответов.

Кто-то уже хочет задать вопрос: “Что нам делать, Блум?”

Но Валтор его опережает. Сам не понимая почему.

– Тут есть место, где нас никто не увидит и не услышит? – интересуется он у Мификса, который кивает. – Блум, надо бы потолковать, – и Валтор очень бесцеремонно берет ее за руку, под удивленные взгляды всех остальных, и перемещается туда, куда ему подсказывает сирин.

Они оказываются посреди пустыни с потрескавшейся от жары землей, но сейчас здесь стоит ночь. И пусть они не чувствуют холода, Валтор знает: в прошлом облике они продрогли бы до костей.

Он остается с Блум один на один. И смотрит ей прямо в глаза.

– Ты не можешь сказать им, так? Так что говори мне.

Блум застывает. Она похожа на каменное изваяние с совершенно отрешенным лицом. Валтор проклинает про себя все, что только можно, этот день, это время, это место, то, что он торчит тут наедине с этой феей, но уж если Аватаре некому помочь, то эту роль ему приходится брать на себя.

Первый шаг он уже сделал. Приходится делать и второй.

Валтор просто молча, без всяких слов подходит к нешелохнувшейся фее и крепко ее обнимает. В этот момент она утыкается ему в плечо. И саму ее начинает трясти.

В ней спрятано слишком многое, чтобы явить это другим. Они бы просто не поняли.

Но огонь всегда знает, в чем сомневается другой огонь. А Валтор, всегда зачарованно идущий на все, что принадлежит Дракону, потому что там велит сила, ставшая его основой, достаточно неплохо читает Блум, чтобы знать, что она находится на грани, почти в истерике.

Если бы он не увел ее оттуда – она бы разразилась прямо там. И они бы просто не знали, что делать. Никто из них.

– Им нельзя видеть меня такой, – коротко сообщает ему Блум.

– Знаю, – откликается Валтор. Никакого сочувствия. Простая констатация факта. Блум не нужно, чтобы ее жалели.

– Они ждут от меня решения... – наконец-то наступает разрядка, Блум начинает биться в исступленных рыданиях. – Но у меня его нет. Ты же понимаешь, что оно должно быть? Я Аватара. От меня ждут, что я смогу все это решить.

– Но ты не можешь, – подводит итог Валтор.

– Не могу, – соглашается Блум.