Текст книги "Крыло бабочки (СИ)"

Автор книги: МаККайла Лейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 81 страниц)

Однако сегодня мама как-то странно психанула. Впрочем, может, потому что Чарли вернулась не в три часа дня, а в час ночи, плюс отключила мобильник, плюс шаталась где-то и вообще домой пришла незаметно, надеялась прошмыгнуть, пока никто не заметит.

Но когда она уже поднималась в свою комнату, предательски щелкнул свет. И возникла мама. И увидела ее волосы.

И понеслось.

Чарли иногда кажется, что родители просто обожают поорать. Будто им удовольствие доставляет. Будто специально хотят поиграть на ее нервах и побольнее ударить.

Чарли считает, что она сама вполне может решать, как стричь волосы. Ну да, может, не надо было вырубать мобильник, надо было телепортироваться сразу в комнату, а не красться на кухню, надеясь найти что-нибудь пожевать.

Но стрижка-то тут причем?

Чарли уже достаточно взрослая, чтобы самой принимать решения. Вон, через два года вообще в Алфею рванет. Уж там-то точно будет полная свобода. Но мама и папа считают, что четырнадцать – это не тот возраст, когда можно уходить на неделю из дома. Не тот возраст, когда можно набивать себе пирсинг и татуировки. Не тот возраст, чтобы одной или с друзьями уезжать на концерты. И даже не тот возраст, чтобы решать, какую стрижку она хочет!

В итоге, спустя два часа бесполезного ора (потому что ма ничего нового и полезного не сказала), Чарли со злыми слезами, текущими из фиалковых глаз, яростно хлопает дверью и бросается в темноту. Плевать на то, что Муза может ринуться за ней. Чарли быстрее – Чарли сразу же телепортируется. Маме необходимо остыть и перегореть. Чарли вернется к утру, и ма угомонится. А то развела тут на пустом месте.

И куда же может отправиться четырнадцатилетняя девочка после ссоры с мамой в три часа ночи в Магиксе? Конечно же, на кладбище.

Чарли была подростком и любила бунтовать. Она еще не успела набить татуировку, но пирсинг собиралась делать вот уже завтра. На языке, и плевать, что скажут родители. Чарли они не указ. Да, они, конечно, круче и современнее многих других родителей ее одноклассников, но тоже иногда те еще занозы в заднице.

И Чарли телепортируется на кладбище. Не зная о том, что ее жизнь изменится этой ночью навсегда. Что Дракон станцевал ей смерть и невозврат к прежней жизни.

====== Глава 2. Выпадая из своего времени ======

В жизни типичного подростка обязательно будут присутствовать две вещи. Бунт и ссоры с, как он сам бы их назвал, “предками”. Чарли сполна получала и то, и другое. Вернее, из первого вполне себе вытекало второе. Бунтовать Чарли нравилось, ругаться – не очень. Родителям, кажется, тоже, но они просто вбили в свои головы какие-то странные общественные устои. Что можно только так и никак по-другому.

Чарли же решительно этому противилась. Она ни за что не прогнется под систему! Она не даст сломать себя общественным рамкам, не сделает себя еще одним членом серой массы!

Потому Чарли каждый день старалась заявить миру о себе, делала все возможное, все, что только было в ее силах, но каждый раз казалось, что этого слишком, черт подери, мало!

А еще Чарли до жути любила оставаться одна. Пойдя в папу, дочь стала однозначным интровертом. Хоть и буянила порой по-страшному, но одиночество не просто любила, а порой тащилась.

Взять хотя бы общение. Нормальные люди Чарли встречались редко. Одноклассницы – либо все как на подбор тупые курицы, либо мышки серые, боящиеся шаг ступить. Чарли считала: уж лучше одной быть, чем в большой и тупой компании. Потому она охотнее демонстративно усаживалась на подоконник с новой книгой или огромными наушниками на голове на переменах, нежели с одноклассницами парней и шмотки обсуждала. Иногда курицы кудахтали и пытались докопаться к Чарли. Потому нарывались. И жаловались всем вокруг, а Чарли снова сидела на подоконнике и снова читала книгу.

Крыши, заброшенные здания, ночной город и кладбища – рай для любого подростка. Вот и сейчас Чарли сбежала туда, где ее точно никто не будет искать. Да и, пожалуй, стоит сказать спасибо родителям: они никогда ее не искали. Знали, что дочь вернется. Чарли никогда не задумывалась над этим, полагая, что просто мастерски смогла от них спрятаться, даже не думая о том, что, может быть, родители просто тоже понимали ее настроения и давали ту самую свободу, которой Чарли так желала.

Но разве будет подросток рад, если эту свободу ему поднесут на блюдечке? Нет, свободу нужно отвоевать, заявить на нее свои права, показать себя, вытребовать, выступить, бороться до конца и выиграть, такую сладкую и заманчивую. Свой ценный приз.

И Чарли боролась. Пользовалась всеми средствами. С каждым разом – все извращеннее.

А сейчас она просто хочет отдохнуть, потому что от бестолковой ругани мамы уши так и вянут. Ничего ценного не сказала, а время тянет. Будто ей поговорить не с кем. Или она думает, что ее с первого раза не поняли?

Ма бывает странной. Впрочем, Чарли сейчас плевать. Она гуляет по кладбищу и наслаждается жизнью. Одиночеством. Никто не выносит мозг. Никто не навязывает правил.

Покойникам все равно. Иногда Чарли не понимает, зачем вообще все эти могилы и похороны. Человек умер – человеку все равно, что будут делать с его телом. Чарли кажется, что люди устраивают похороны других людей чисто для себя. Как праздник. Еще один повод собраться и поболтать. Покойникам все равно ведь, в каких гробах их хоронят, какой памятник ставят. И будет ли рядом стол. Или ограда.

Три часа ночи – идеальная темнота. В Магиксе несколько кладбищ. Конкретно это сейчас тихое и словно заброшенное. Сторож сидит в своей будке и наверняка дрыхнет. Или еще как-то убивает время.

А Чарли хорошо. Гуляй среди могил, проветривай мозги, любуйся звездным небом, на котором ни облачка, и чувствуй себя единственной владелецей этих мест.

Все хорошо – только сила лезет. Вибрирует внутри и рвется наружу. Используй меня, используй. Чарли подчиняется, и магия вырывается спонтанными выбросами. Муза говорила, что еще немного, и в дочери проснется ее первое превращение.

Сила у Чарли определенно на музыке была завязана. Вот прям от матери передалось. Но было что-то другое, пока непонятное. Пока магия просто больше требовала, чтобы ею пользовались. Не творили определенных заклинаний, а качали, баюкая. Магия водила Чарли через пространства и носила на руках, пока та летала над Магиксом.

Магия дрожала на кончике языка – из Чарли иногда вырывались разные голоса. Мужские и женские, бархатные и раскатистые, мелодичные и грубые, детские и старческие. Каждый голос значил что-то свое, но Чарли пока не понимала.

Мальчишечьей походкой, чуть грубой, слегка развязной, Чарли шагает среди могил, перекатывая на языке волны магии. Выпускает из горла разные голоса. Смеется, когда начинает говорить голосом брутальных небритых мужиков с вечными сигарами в зубах. Магия вибрирует в теле и просится наружу. Используй меня, используй.

И погода такая... Хорошая. Так легко на душе, так свободно. Словно ты одна в этом мире, и никто не сможет его у тебя отнять. Чарли почти готова засмеяться. Она погружается в силу все больше, больше, чуть ли не бежит среди каменных надгробий и забытых могил, среди ржавых оград и старых венков, среди равнодушных трупов и белоснежно-голубых цветов, мелкими гроздьями распускающимися на могилах.

Еще один выброс, еще один. Магия фиолетовыми волнами бьет из рук, формирует струны, на которых, словно заядлый гитарист, можно сыграть хорошую партию. Как вон в той любимой песне.

Чарли кружится в магии, словно балерина в пачке.

Но магия – не только забава. Магия – третья рука, глаз на спине, седьмое чувство. И когда тревожный звоночек зарождается в магии, он спешит подобраться к сознанию Чарли. Но когда до нее доходит – сигнал, опасность! – становится поздно.

Это случается внезапно, и никто никого не предупреждает.

Чарли спохватывается слишком поздно, пытаясь сформировать атакующий выброс. Ее попытки прерывают на корню. А дальше, как в ее любимых книгах, темнота и ничего больше.

...В сознание приходить – больно. В сознание приходить – странно. Чарли стонет и слышит голоса. Мужские, молодые, пьяные. Их двое. Она то ли связана, то ли двигаться не может. А внутри все пищит, посылая тревожные сигналы. Не то, не так! Чарли ругается про себя, потому что изо рта вырываются лишь слабые стоны.

“Меня огрели заклинанием, – понимает про себя Чарли. – Они были близко, а я не заметила. Блин. Нежданчик”.

Чарли фокусирует взгляд и видит небо. И что-то давит внутри. Противно. Странно кричит. Да что ей пытается сказать собственное сознание?! Другое. Все другое. Нет, то же кладбище, тот же воздух, та же ночь. Но почему все внутри кричит, что это не так? Что точка невозврата уже наступила?

Чарли еще раз смотрит на небо, а душу покрывают черные пятна. Небо-небо. Какое же оно... Мрачное, затянутое черными тучами. Словно вот-вот дождь хлынет. И деревья другие. Неприветливые, словно шипящие: “Чужак, чужак”. И могилы зловещие, настороженные.

Перед глазами – словно мутная пелена. Чарли пытается разглядеть что-то вокруг себя. Не глазами, от которых толку ноль, своей сущностью, своей силой. Понять, кто и что перед ней. Во что такое ее угораздило вляпаться?

– Ого, очнулась. Дрис, ништяк. Заклинание сработало, – гогочет один из них. В капюшоне. В темном плаще. Только зеленые глаза странно блестят. И как можно разглядеть их цвет в такой темноте?

– Пошли нахер, ублюдки, – сипит Чарли.

– Карл, а девчонка-то с характером. А если она узнает, а? – у второго волосы темной гривой лезут вверх, а сам он почему-то около шеи Чарли, припал так близко, словно сейчас ее облизнет. – Знаешь, что произошло, красавица? – дыша ей в ухо, пьяным голосом заливает Дрис.

– Да пошли вы. К черту, – на большее Чарли и не способна. Ни брыкнуться, ни выброс магии устроить. Силы будто выкачали. Ублюдки воспринимаются словно через мутную пленку. Черное небо рябит перед глазами, реальность распадается на осколки.

Снова темнота.

...Минутный возврат к реальности. Пьяный гогот, капли в лицо, дрожь по рукам.

Темнота.

...Волосы мокрые, что-то шепчут, по шее что-то проходится. Чарли дергается – ей растягивают руки в стороны. Да так, что словно оторвут. Больно. Слишком. Нахер, ублюдки, нахер. Чарли снова проваливается.

Очухивается от резкой боли. Кричит уже не как ребенок. Внизу живота почему-то горит, сильно горит. Боль слишком сильная, слишком непривычная, пустота обрушивается снова.

То в реальность, то в обморок. Все, что происходит там, снаружи, делается где-то вдалеке. Голоса, дождь, боль внизу. Они говорят и шепчут ей на ухо – Чарли даже воспринимает обрывки фраз – про то, как им повезло. Про то, как они стащили драконию терию и нажрались ей по самое не хочу. Как давно мечтали опробовать это заклинание.

И откопали-то совсем случайно, в рандомной книге. Усовершенствовали слегка. И ждали шанса. Он взял и выпал в виде маленькой девочки, шатающейся по кладбищу ночью.

“Мы выдернули тебя из реальности”, – говорят они. “Мы применили очень мощное заклинание, потратив на него почти все наши силы. Нам восстанавливаться теперь почти месяц”, – поют они. “Но оно того стоило”, – улыбаются они.

“Мы стерли тебя из твоей реальности, из твоего будущего”, – говорят они. “Мы сами отсюда, из настоящего. Для тебя – прошлого. Мы стерли тебя. Полностью. Понимаешь?” – вопрошают они. “Тебя никто не вспомнит. Ни родители, ни друзья, ни знакомые. Все твои годы вычеркнуты. Словно судьба сложилась по-другому”, – шепчут они.

Чарли слишком без сил, чтобы понять это правильно.

“Ты никогда не родишься у своих родителей. Мы стерли тебя вообще. В какой форме ты сейчас находишься, в такой ты и останешься. Но у тебя нет больше ничего. Ни родителей, ни друзей, ни будущего. Мы смогли это!” – истерично смеются они, а у Чарли по лицу стекает дождь.

“Если бы ты даже и вернулась... Ты должна была бы жить под другим именем. У твоих родителей родятся другие дети. Во времени ты исчезла. Навсегда. Мы просто вычеркнули человека из его естественного хода событий!” – говорят они. “А еще мы некроманты, детка, и мы хотим тебя убить”, – улыбаются они. “А потом мы вернем тебя к жизни. И убьем еще раз”, – обещают они. “Ведь ты всего лишь беспомощный-беспомощный человек”, – поют они.

– Но я не... – протестует Чарли, когда где-то там за пеленой дождя на секунду проступает луна.

Ее внезапно роняют вниз, на самое дно. Или подкидывают вверх? Туда, куда взлетишь и уже не брыкнешься назад?

Чарли слишком пуста и без сил. Все попытки остались где-то там “до”. До этого дождливого кошмара.

– Кого я вижу. Обезображенная, оскверненная душа, но чистая еще своими помыслами. Душа, которая не поняла, что испытала. Интересная и красивая душа, – Чарли стоит, трясясь, хватаясь руками за пустоту, пытается встать на колени – получается на четвереньки, поднимает голову и смотрит в озорные, голубые глаза, что выхватывают ее из самой тьмы.

– А?

– Аларихаба. Я Аларихаба, девочка. И, думаю, ты уже понимаешь, кто я? – улыбается черная тень, приобретая человеческий облик.

Черные длинные волосы, тянущиеся в стороны, как чернильный пожар, темно-зеленая рубашка, джинсы и кроссовки – будто монстр пытается обернуться обычным парнем с соседней улицы. И только глаза – саркастичные, холодные, бессердечные. Смотрят с расчетом. Язык облизывается. Острые зубы щелкают.

Душа-обед, душа-ужин. Души – ценный товар, за который можно заплатить любую цену. Но просто сожрать – неинтересно.

– Демон, что ли? – хрипит Чарли, замечая, что она обнажена. А где одежда? – Что случилось-то нахер?

– А ты совсем ничего не помнишь? – любопытствует демон. – Тебя осквернили.

Чарли вздрагивает. Тело не чувствует боли, будто все проходит через него. Ее же там убить обещали. А вдруг так и...

– Ко мне применили какое-то там заклинание, – бурчит она. – Только я не очень...

– А, да. Давай я объясню. Тебя вырезали из твоей реальности и навсегда. Ну вроде как будто тебя нет, девочка. Понимаешь? Не просто в другое время переместили, а вырезали. И верни тебя обратно – ничто не будет, как прежде. Тебя лишили будущего. И время теперь потечет по-другому. Тебя закинули почти на двадцать лет назад, ты даже еще не родилась, тебя даже еще нет в планах. И, увы. Ты и не родишься. Ты осталась в этой форме и стала странницей. Для тебя нет места ни в одном из времен, – мурлыкает Аларихаба.

А Чарли почти смеется.

– ...тебя изнасиловали, – так вот откуда боль внизу. Почему она сейчас не ощущается? – И убили.

– Убили? – Чарли поднимает голову, которая почему-то опущена и почему-то смотрит на бледно-холодные ладони.

– Ну да, ты мертва. А ты ведь хочешь вернуться? Хочешь им отомстить? Смотри, давай заключим магический контракт, – вдруг веселеет демон. – Ты знаешь, что это такое?

– В курсе, – коротко и с вызовом бросает Чарли.

– Отлично же, – расплывается в улыбке Аларихаба. – Сейчас ты опустошена. Морально разбита. Уничтожена. Скоро тебя задушит злость и боль. Ты захочешь мстить. Вернуться и убить их, разбросать их грязные кости на корм собакам. Или сжечь, или... В общем, месть. И я стану твоим орудием мести. Я выполню все твои желания. Я верну тебя, помогу их уничтожить, если захочешь, устрою дальнейшую жизнь, – Аларихаба тянется к Чарли, гладит ее по детской щеке, прожигает взглядом, таким холодным и таким заинтересованным, а язык-то уже облизывается, язык-то уже готов смаковать беспокойную душу. – Магические контракты с демоном – отдельная песня. Мне нужно лишь одно – твоя душа. Но ты же и так ее отдашь, да? Ты сама пришла к этой точке, тебя опустили на самое дно.

– Верно... – кивает Чарли.

Ее обнимают черные тени-волосы демона, который прижимается к ней телом, словно пытается проникнуть внутрь.

– И ты хочешь подняться, желаешь отомстить. Веди меня, я стану твоим орудием. Ты попала туда, куда попадают люди, которых опустили на самое дно, которых окунули в чан с грязью. Но я сорву для тебя черные розы и сделаю королевой. Ты шагнешь на их трупы и отомстишь. Ты ведь все что угодно готова отдать, лишь бы вернуться и отомстить, да?

– Да... Вернуться...

– И готова отдать свою душу? – уточняет Аларихаба, который так и вьется вокруг усталой Чарли, что уже не может даже на четвереньках стоять. Что падает на живот, больно ударяясь грудью. Ударяясь о пустоту. Но ее мягко поднимает Аларихаба.

– Готова, – встряхивает головой она.

– Тогда заключим контракт. Я помогу тебе. И верну тебя. Ведь ты – всего лишь человек, – демон уже готов опутать и себя, и Чарли голубыми нитями, как вдруг та поднимает голову и устало шепчет:

– Но я не человек...

Аларихаба останавливается.

Чарли чувствует, как внутри что-то собирается. Что ее выдергивают. Пошла реакция и запустились механизмы. Цветы начали распускаться. Наконец-то, Дракон, наконец-то! Чарли чуть приподнимается в пустоте.

– Что за... Девочка, что ты такое? Мне кажется, или ты... – Аларихаба выглядит обескураженным. И с каждой секундой – более раздраженным и разъяренным.

– И мои родители – не люди. Мы... – Чарли не договаривает, потому что из нее вырывается серебристый свет, медленно ее обволакивая. Демон отбрасывает себя в сторону, он с недоверием и нечеловеческой злобой смотрит на Чарли. На то, как исчезает желанная душа. Или не совсем душа.

– Ты человек. Определенно человек, но не...

– Да, во мне есть человеческое, – кивает Чарли, еле шевеля губами. – Но я другое. Ты еще не встречал. И не встретишь. Во мне есть... Нужная сила. Так что даже не старайся, – слабо ухмыляется она. – Не получишь мою душу.

– Кто ты? – Аларихаба в явном шоке, все еще не веря, что ужин вот так запросто от него уплывает.

– Я... – но свет сияет слишком ярко, и Чарли исчезает, ее несет обратно.

А демон раздраженно испускает крик, полный ярости. Он ведь уже облизнул эту душу. Он должен ее получить! Она должна заключить с ним контракт! Она, она... Кто она?

– Что это за души, что воскресают сами по себе? – спрашивает Аларихаба.

Они – некроманты. Они балуются на досуге некрофилией и любят в дрезину напиваться. А еще любят практиковать запрещенные заклинания. То, что они применили, потом им аукнется. Но пьяные и молодые головы – головы, для которых не существует рамок и запретов. Лишить девушку будущего? А то. Убить ее? Всегда пожалуйста. А потом попробовать потренировать способности и воскресить? Вообще без вопросов.

Но вот именно с воскрешением что-то идет не так.

Потому что когда некроманты доходят до определенной точки, что-то меняется. Они осторожно тянутся дальше и замирают.

– Черт, Дрис, – сплевывает Карл. – Что за... Она...

– Твою мать, она сама воскресает! Твою мать, да она даже не человек. Ее нельзя убить. Мы даже ничего не... Она сама через некоторое время! Это что-то внутри нее! – вопит Дрис, ошарашенно смотря на мертвое тело.

– Что? Нахер отсюда! Не трогай ее. Что она такое вообще?!

– Не человек точно!

– Вот жопа!

– Что делать?

– Кинем ее.

– Уверен? – Дрис смотрит на друга, но тот выглядит слишком испуганным, потому что из Чарли вырывается магия. Вырывается рык. И оставляет на телах магов огромные полосы, из которых тут же сочится кровь.

– Валим, валим! Сейчас же! – Карл, забывая о боли, забывая о друге, мчится вперед, прочь с кладбища, прочь отсюда. Дрис едва поспевает за ним. Испуская ругательства и покрываясь холодным потом, они бегут прочь от неизвестного.

А мертвое тело девочки воскресает под дождем.

Поднимает само себя из небытия, выдергивает заблудшую душу из царства мертвых, возвращает обратно в чужой и враждебный мир.

Когда Чарли открывает усталые глаза, по ней хлещет дождь. Серый и скучный дождь из ночных и дрожащих туч. Никого нет – некроманты ушли. Но Чарли не хочет их догнать – злость не той системы. И даже не злость. Нет желания мстить, нет раздирающей на части боли.

Есть только серое, душащее отчаяние. Лишенная всего. Дома. Родителей. Друзей. Своей реальности. Надежд и мечтаний. Нормального существования, в конце концов. Тело еще болит, одежда – насквозь мокрая, волосы прилипают ко лбу. Встать, а уж тем более переместиться, сил нет.

На этом кладбище тихо. И пусто. Не хочется ничего. Лучше бы, наверное, умереть. В раз отняли все и всех. Слишком отчаяние, слишком пустота. Когда от отвратного нет никаких эмоций.

Только вроде как хочется защитной реакцией горько засмеяться. Слез в глазах нет. Нежданчик, как говорится. Чарли смотрит на небо и засовывает ладони в карманы джинс, чтобы хоть немного согреть озябшие руки. От ее одежды не осталось ничего нормального. Ладони прижимаются к плотной ткани. Правая рука что-то нащупывает.

Оп-па, телефон...

Зачем-то Чарли его достает. Зачем-то смотрит, сколько времени. Оп-па, местное время поймал... Здесь около часа ночи. Что ж. А интернет. Работает?

Ведь куда идут все современные подростки, когда им плохо? Конечно, в сеть. А вдруг случится чудо и ее телефон, на который она еще утром денег закинула, сигнал поймает? И чудо случается. Даже смешно как-то.

Чарли держит экран высоко над собой, заходя в свой любимый чат. Тебе дается случайный ник, общайся на любые темы. Можно и в профиль собеседника забрести, если понравится.

Сейчас Чарли хочется просто ощутить хоть кого-то рядом. Хоть виртуально, раз физически невозможно.

Клик, и новый чат.

Синхэ: Здравствуй. Чудесная сегодня погодка, да?

Чарли усмехается краешком губ. Да уж. Погодка просто чудесная. И все бонусы тоже.

Чауретти: Вообще отпад.

Синхэ: Как дела у тебя?

Чауретти: Хреново. Весьма.

Синхэ: И что же случилось? Поругалась с кем-то?

Чауретти: Если бы. Ты не поверишь.

Синхэ: В этом мире во все можно поверить, девочка. Я люблю длинные истории. Рассказывай.

Чарли усмехается еще сильнее. Пальцы сами отбивают все новые предложения на сенсорной клавиатуре. Ты сам напросился, неизвестный чувак. Она рассказывает ему все. Про то, что из будущего. Про то, как поссорилась с родителями. Сбежала на кладбище. Увлеклась игрой с магией. Как не заметила опасность. Как ее изнасиловали, убили. Как с ней пытался заключить контракт демон. А она воскресла. И теперь лежит здесь. На кладбище и под дождем.

Синхэ: Тебе, наверно, настолько хреново, что сдохнуть хочется?

Чауретти: В точку.

Чарли рада, что неизвестный Синхэ не говорит пустых слов о том, что все будет хорошо, не пытается ее утешить или что-то такое. Просто и сразу. Чарли любит таких людей, которые все понимают. Встреться они в реале – она бы поладила с ним.

Синхэ: У тебя там совсем нет сил?

Чауретти: Ага. И пусто тоже. Я смеяться хочу. Нормально?

Синхэ: Вполне. Слушай.

Чауретти: Чувак, у меня странное состояние. Вообще сил нет. Мне кажется, я сейчас отрублюсь.

И это так. Реальность снова расходится, словно тело лишается последних сил. Словно уже не может держать Чарли в этом мире. Ей нужен отдых. Ей нужен покой. Ей нужно отключиться и осознать, что все изменилось. И ничего не вернется. Что прямо здесь и сейчас она окончательно сдохнет. Нет, не так. Не сдохнет. Ну зашибись.

Синхэ: Я кое о чем тебя попрошу.

Чауретти: Молиться Дракону, что ль?

Синхэ: Нет. Когда наберешься сил, иди по этому адресу: Литэриат, 8, B.

Это уже происходит на последних секундах сознания. Чарли настолько все равно, она настолько слаба, что она даже не задает вопросов. Почему? Зачем? С хера ли? Только стучит последнее: “Окей, чувак”. И падает в свой последний обморок.

А по ее лицу стекает дождь, и покойникам по-прежнему все равно.

Он устал. До смерти устал находиться здесь. Вместе с ними. Пусть и духи, но они теперь тоже здесь. Похоронив его, выбрались, когда Винкс освободили их из Обсидиана, но потом феи сделали единственно хорошее и единственно плохое: победили Трех Древних Ведьм навсегда. Вот только они попали туда же, где и он томится. И теперь ему приходится выслушивать их брюзжание.

– Ва-алтар! – гнусавит, коверкая его имя, Белладонна. – Ва-алтар, почему ты использовал наши знания впустую?!

Начинается. У него уже голова болит от этих трех дряхлых старух, которые пытаются вызвать в нем некое подобие совести. Или добить его окончательно.

Ну спасибо, Блум. Вот уж хорошо ты удружила. Засунула его черт знает куда с этими жалкими подобиями прекрасных женщин, которые когда-то гремели на всю магическую вселенную. Которые попытались украсть огонь Дракона. Не вышло. Разве можно обуздать силу Бога? Он смеется, находясь в своем истинном состоянии: огромный демон с рогами и широкими крыльями. Ничего человеческого, никакого прежнего облика утонченного джентльмена с русыми волосами.

И полное одиночество. И многие века до того момента, пока Дракон не совершит свой Страшный суд. Кажется, он действительно желает этого всей душой. Лишь бы освободиться и не слушать больше эти гнусавые, старческие голоса, полные упреков, старушечьего брюзжания и не осуществившихся желаний.

– Ва-алтар! – надрывается Тхарма.

– Валта-ар! – вторит Лилис.

Он даже не знает, где они находятся. Пустота? Тьма? Смерть? Где? Здесь никого нет, и сюда никто не придет. Валтор ревет и отпугивает старух, тянущих к нему свои костлявые пальцы.

– Замолчите! Убирайтесь прочь! – только так их можно отогнать, но лишь на некоторое время. Старухи – твари живучие. Даже в виде призраков.

Они донимают его. Скребутся своими костлявыми пальцами в его теле. Вымещают свой маразм на нем.

И это никогда не закончится. Это будет длиться вечность. Это – его наказание.

====== Глава 3. Вторая личность ======

Вторая личность.

Она ждет ночи. Она изнемогает. Выпрямляет челку. Подводит глаза. И ждет, пока все заснут. Она крадется под сводом школы, словно подлый вор. Облаченная во все черное и обтягивающее. Шелковая рубашка с невероятно глубоким вырезом, спускающимся почти до середины упругого живота, выставляющая напоказ очаровательные груди, не стесненные бельем. Зауженные кожаные брюки. Туфли-лодочки на высоком каблуке.

Она улыбается, а сердце бешено стучит, переполняя чертову душу чувствами.

Она опасна. Она знает себе цену и никогда себя не выдает.

Она использует полный потенциал своего дара.

Она крадется по Алфее. Тихо, чтобы никто не засек, замирает в коридоре, освещенном лишь лунным светом, и перемещается на Эраклион.

На эту чертову планету, что занимает одно из ведущих мест на межпланетном рынке. Перемещается в самую эраклионскую задницу, в один из городов, куда редко приезжают туристы, желающие ознакомиться с достопримечательностями планеты.

Нет. Генойя – город убийств и перестрелок. Казино и борделей. Выпивки и шлюх. Генойя дышит криминалом и вынашивает криминал, словно свое родное и желанное дитя. Каждая подворотня может многое рассказать. Здесь нельзя ходить по улицам без оружия или другой возможности себя защитить.

Она фыркает. Нечего ломать дорогие каблуки о помойные ямы. Она не идет по этим бесконечным проулкам. Она несется по крышам, с наслаждениям изгибая собственное тело.

Генойя – город отличных борделей. Превосходных проституток. Но ей не нужен второсортный товар. Она пользуется услугами только самых лучших. Элитных шлюх. Вернее, ей нужна только одна маленькая поганая чертовка, что так мило скалит зубы при каждом ее появлении.

Она заходит в фойе публичного дома и бросает пачку блестящих купюр перед местной дрянью. Дрянь сидит за стойкой. Встречает клиентов. Принимает деньги и вычеркивает заказы. Дрянь. Стерва. Видно по ее взгляду. Каждого убить готова.

Она фыркает и нацепляет на лицо полное презрение. Я – клиент. Любой каприз за мои деньги. Завидуй молча, грязная шлюха, и знай свое место. Если твое тело не пользуется спросом – это только твои проблемы.

Дрянь за стойкой вздергивает подбородок. С блестящей улыбкой сообщает номер комнаты и желает приятно провести время. А глаза в это время улыбаются ядом.

Она идет по лестнице, идет на верхние этажи. Ведь там располагаются самые лучшие. Там ее ждет одна элитная шлюха. Ее личная шлюха. Мысль о том, что ее тело имеют десятки других, приводит в бешенство и заставляет желать ту еще сильнее.

Чем ближе заветная комната, тем больше по телу бежит сладкая дрожь. Ну нет. Она плотно сжимает губы, накрашенные темной помадой, и стискивает зубы. Но на дверной ручке пальцы все равно дрожат.

Она вздыхает и ждет секунду, прежде чем открыть дверь.

А эта уже лежит на постели, раскинувшись в вальяжной и раскрепощенной позе. Ожидая ее. Лишь при одном взгляде на эту, тело сотрясает и бьет мощными электрическими разрядами. В ушах играют громкие басы.

Желание. Эйфория. Злость. Похоть.

Эта же нарочно ее дразнит. Знает ее вкусы. Уже успела выучить за несколько прошлых встреч.

Ее сотрясает от злости, она прыжком достигает этой, сжимает ее притягательные руки и впечатывает в кровать. Она обладает хорошей физической силой. Она может устоять перед чем угодно. Кроме. Этой. Чертовой. Шлюхи.

Она снова ее дразнит. Взглядом загадочных серебристых глаз, смотрящих из-под темно-синей челки. На этой – легкий фиолетовый топ, смявшийся между обнаженными сосками. Топ, еле-еле прикрывающий самое сокровенное.

В первую встречу эта сидела, стыдливо сжимая ткань, и смотрела на нее ангельскими глазами. Сама невинность. Она фыркает. Она раскусила ее игру в первую же секунду. Эта больше ее не проведет.

А ведь в первую встречу она усмехнулась и даже удивилась. Ибо не ожидала увидеть эту здесь.

И все же... Эта сейчас под ней. Наслаждается томительным ожиданием. Словно не подозревает, что творит с ней. Ха. Конечно же знает.

– Химера.

О да, кто бы мог подумать, что Химера – в прошлом преступница, совершившая нападение на принцессу Солярии Стеллу, сейчас является одной из самых лучших шлюх этой дрянной планеты. Изгнанная с Солярии, подалась на Эраклион. Где достигла таких верхов. Ночь с ней стоит бешеных денег. Чтобы попасть к ней... Она сделает все, что угодно.

– Ненавижу тебя, – она впивается в Химеру страстным поцелуем, словно изголодалась по вкусу ее губ. У Химеры язык наточен и рот чувственный, каждый поцелуй – огненный танец, черные змеи с рубиновыми глазами, танцующие на самом дне желудка.

Химера – ее личный наркотик. Ее черная страсть. Ее тайна.

Она не любит, когда Химера отвечает. Ей просто нужно чувствовать ее под своими руками. Прикасаться. Любить. Страстно и долго. От Химеры тело испытывает нежнейшую сладость, похожую на топленое молоко. Химера томит тело, содрогает его и бросает в самую бездну отчаяния, злости и ненависти.

Это чуть выше и правее страсти.

– Ненавижу. Как же я... Люблю тебя, – не то слово. Фальшь. Но другого человечество не придумало. Порой ей кажется весьма скудным этот язык. Хочется спеть Химере. Спеть так, как умеет только она одна. – Ты ведь тоже меня любишь?

– Да. Я не представляю без тебя жизни, – урчит она, облизывая ее шею.

Дра-а-акон. Она дрожит от ее прикосновений. Но от произнесенных слов тело наполняется злостью. Стерва! Хочется ударить эту гадкую шлюху. А она смеется.